Деревня

Поезд, с его своеобразным и ни с чем не сравнимым запахом обтягивающего полки дерматина и вагонной пыли, остался позади, попрощавшись протяжным гудком электровоза и стуком набирающих скорость колес. 
После теплых и немного душных «апартаментов» плацкарта терпкий мороз не спеша окутывал лицо, а звенящая под звездным небом тишина все дальше и дальше уносила из сознания приглушенный шепот в едва освященном ночниками вагоне.
Где-то совсем рядом вдруг залаяла собака и вдали, сквозь пелену сумерек,  едва-едва показались огоньки деревни. Поправляешь лямки рюкзака, просовываешь еще не успевшие замерзнуть пальцы в перчатки – от холода, впрочем, не особо спасающие, и быстрым шагом идешь по хрустящему и по новогоднему  искрящемуся снегу проторенной дорогой…
Около дома – минут через сорок, в окнах  свет, громко топая облепленными снегом ботинками по ступеням крыльца, стучишься в дверь терраски. Бабушка – уютная и добрая – выходит навстречу, отряхиваешь веником снег с обуви и проходишь через застуженные сени в жарко натопленную комнату, встретившую смешанным запахом только что сваренной картошки, сосисок, блинов и, главное, настоящий елки. Украшенная, она возвышается едва ли не в центре комнаты, уже начиная усеивать пол опавшими иголками.
Повалившись на диван, чувствуешь усталость; лениво стягиваешь одежду и садишься за стол, накрытый скатертью. Через двадцать минут, сытый и довольный, уже лежишь в мягкой и свежей постели.
Бабушка выключила свет и тут спать расхотелось. Так было всегда: покрытые замысловатым узором окна, выходившие в освященный большим фонарем зимний сад, и ощущение  покоя. Было одно желание – наслаждаться этим как можно дольше, избавляя голову от суетных впечатлений предшествовавшего каникулам месяца…
Просыпаешься довольно рано от стука падающих на пол поленьев – в избе уже было немного прохладно и бабушка собиралась затапливать печь. Вскоре снова засыпаешь и опять просыпаешься уже поздним утром, дом пуст – бабушка ушла на работу, рядом с кроватью стояли валенки, в них утопаешь босыми ногами и отправляешься к печке, уставленной двумя сковородками: одна с жареной и еще теплой картошкой с сосисками, другая – до краев наполненной блинами.
Через полчаса уже на улице. Раскинувшийся перед домом луг встретил тишиной, снежной гладью и легкой поземкой. По колено в снегу и гремя двумя ведрами,  спускаешься в небольшую лощину, где текла закованная в лед речка и виднелись верхушки запорошенного снегом репейника, а еще дальше – выложенный красным кирпичом купол полуразрушенного храма Архангела Михаила, построенного в 1729 году.
Родник был в метрах десяти от речки. Набрав воды, медленно бредешь обратно, в прерываемой криком галок тишине. Звенящей. Где-то далеко вдали едва слышно прогрохотал товарняк. Останавливаешься и просто стоишь, предаваясь созерцанию, пожевывая заиндевевшие на подбородке веревочки на шапке. Черной. Из искусственного меха.
Во дворе встречает кошка и едва слышный гомон кур в сарае; чистишь  снег перед крыльцом, и вскоре приходит  бабушка. На обед традиционный «зимний» куриный суп с круглым деревенским хлебом и неизменные мармеладки из старого светло-коричневого шкафа с легким скрипом открываемой дверцы, с запахом конфет «Маска».
Вскоре короткий день уступил место сумеркам, затопили печь, садишься возле дверцы, вооружившись кочергой и любимой четырехтомной «Историей Великой Отечественной войны» еще хрущевского издания, с темно-зеленой обложкой и сероватыми страницами, с испещренными красными и синими стрелками картами и неповторимым запахом, исходящим от томов… 
Следующим днем  отправляешься в сад, открываешь маленьким ключом замерзший замок летнего домика; в нем – неуютный холод и на двух кроватях какие-то старые шубы и свитера.  В саду тихо, через занесенную наполовину изгородь открывался вид на посаженные еще покойным дедом липы, сквозь которые виднелись выложенные развалины господского дома…  Кажется, будто задремавший сад знает некий секрет, скрываемый им до весны.
Долго гуляешь под первыми звездами – зимой особенно далекими и красивыми, жадно впитывая тишину и покой. Кажется, время остановилось…
А впереди … Впереди еще было целых десять дней зимних каникул.