Три дня назад

Это было три дня назад…

Сквозь сон мне показалось, что я чувствую тепло твоего дыхания на своих веках. Тепло и влагу. Я открыла глаза. Ты стоял надо мной, но ноги твои уже подкосились. Взгляд был устремлен куда-то вверх, рот был приоткрыт. Ты был такой задумчивый. Я опустила взгляд – все руки были в крови, в линиях на ладонях, в маленьких канавках, собиралась темная жидкость. Я вновь посмотрела на тебя. Твое горло было насквозь проткнуто треугольной длинной спицей. Ты повис на ней, как будто тебе не хватало сил стоять самому. Как же я сразу ее не заметила… Но я помню. Да, помню. Самозащита? Да. Защита от самой себя. Само-защита.
Твоя кровь – мое зыбкое счастье – вытекало из ладоней, впитывалось в белоснежные простыни. В темноте капли на постели напоминали прогалинки в весеннем снегу. Я не буду включать свет. Пусть все остается так, как есть. Так я, по крайней мере, смогу задержать тебя, хотя бы на эту, последнюю нашу ночь.

Это было три месяца назад…

В памяти отпечатался твой расслабленный, мягкий взгляд. Немного укоряющий. Ты всегда скрывал от меня чуть больше, чем я сама могла угадать. Вот и сейчас…
Я сжала кулаки – ладони были очень сухие и шершавые. Я надеялась, что это – твоя засохшая кровь на них. Но убедиться не смела. Мы все живем иллюзиями – я ничем не отличаюсь. Кровать цепко обхватывала тень дерева без листьев, глядящего в мое окно. Спица, с одной стороны имевшая толстую рукоять, с другой тонким острием пробила стену, и иногда, по утрам, мне казалось, что я задеваю еще теплую сталь плечом. Но только казалось.

Это было больше года назад…

Не открывая глаз, я слизала с губ уже почти привычный вкус – крови. Сегодня к нему примешивалось что-то еще. Солено-горькое. Слезы… Ты плачешь? Не стоит. Разве ты несчастен? Разве я не сделала все, что смогла? Почему же ты грустишь? Тянешь ко мне руки… Или это тень от сухого дерева, скребущегося в закрытые окна. Разница несущественна. Вам обоим смерть уже не враг.
Я знаю, мне стоило пойти другим путем. Вынуть железку, отдаться тебе в сиянии дневной лампы, полить дерево за окном, но, веришь ли, у меня не хватило сил, у меня нет электричества и воды. У меня больше ничего нет, кроме капель, падающих мне на подушку. Тени растут, яркий свет фар задержался на потолке – жмурюсь. Нет, нет, давай спать. Во сне ты забудешь о том, как сложно тебе теперь дышать.

Это было десять лет назад…

Разве ты уходил куда-то? Я не заметила, задумалась. Ты всегда жаловался, что у меня в комнате душно. Теперь мое окно всегда открыто, дерево больше не стучит. Мы с ним молча наблюдаем друг за другом и за тобой, а ты требовательно, но без злобы, смотришь наверх. На меня не смотришь совсем. И больше не плачешь. Видишь – время лечит. Тебе стало легче, и я рядом с тобой чувствую себя совсем пушинкой. Хоть и с трудом открываю с утра глаза – от тяжелой влаги на веках, медно-соленой. Это все ты. Ты никогда не спишь, когда сплю я. Не можешь сомкнуть веки, зная, что я уже не думаю о тебе, хотя бы во сне. Бодрствование уже вошло у тебя в привычку, и моя нежность уже не причиняет тебе боли. Только дышать тебе все так же тяжело. Но в этом я пока не могу тебе помочь.

Это было пятьдесят лет назад…

Я слилась с тобой. Больше ничего ты не сможешь от меня укрыть, я бьюсь в твоем сердце сухой кровью, я отражаюсь в твоих глазах вместе с требованием отпустить тебя, я дышу вместе с тобой, я держу тебя за руки, я опутываю твои мысли бесконечной ночью, нашей ночью, последней ночью. Спица покрылась ржавчиной, стена осыпалась, пол прогнил, сквозь дыры в потолке мы вместе смотрим туда, наверх, все ближе и ближе к свободе. Дерево больше не наблюдает за нами – день назад оно само собой рассыпалось, и под снегом не видно даже пыли. Я засыпаю. Засыпай и ты.

Это было два века назад.