Кисловодск. Ч. 2

               
                “Отстойный” санаторий и его пациенты. 2011 г.

“Отстойным” санаторий имени Георгия Димитрова в 2013 году назвала не я, а местные тётушки, которые сидели возле железнодорожного вокзала в Кисловодске и предлагали прибывавшим на отдых курортникам съёмные квартиры на любой срок, хоть на одну ночь. Я удивилась их осведомлённости относительно этого санатория и разубеждать их не стала, а только спросила: “Как, до сих пор?” “Да, - ответили они, - там сейчас делают частичный косметический ремонт, а в остальном всё по-прежнему”.

Прошло три года с тех пор, как я побывала в санатории “Нарзан” в Кисловодске.  И в 2011 году я снова мечтала получить соцстраховскую путёвку на лечение именно в этом городе. И я её получила - в санаторий имени Георгия Димитрова. Я с огорчением увидела в интернете снимок многоэтажного здания, но понадеялась, что как-нибудь устроюсь пониже. Я позвонила в бухгалтерию санатория и поинтересовалась, можно ли доплатить за одноместное проживание. Ответ сотрудницы бухгалтерии ошеломил меня: за восемнадцать суток требовалось доплатить двадцать девять тысяч рублей. Ни больше и не меньше! Это было слишком круто! Я предпочла предположить, что ослышалась, и всё уточнить на месте.

Всё дальнейшее произошло потому, что я приобрела железнодорожный билет на тринадцатое место в тринадцатом вагоне. Мой отдых и лечение начинались во второй половине ноября. Накануне отъезда я долго сидела перед компьютером, не заметив, что дверь в лоджию была приоткрыта. Видимо, я застудила поясницу и уже ночью почувствовала сильную боль в спине. Поезд отправлялся из Москвы утром в восемь часов десять минут. Стоит ли говорить о том, что встав с кровати, я с трудом могла двигаться и едва не опоздала на поезд. Если в метро не было эскалатора, то при подъёме и спуске по лестницам, мне приходилось просить молодых людей помочь перенести мой чемодан.

Я подошла к поезду буквально за две минуты до его отхода, вся взмокшая, превозмогая дикую боль. В купе я поприветствовала женщину, склонившуюся над столиком. Она сидела, обхватив голову руками, и ничего мне не ответила. Я повторила своё приветствие, но в ответ снова не услышала ни звука. Некоторое время мы сидели молча. Наконец, я не выдержала и спросила: “Мы с Вами будем общаться?” Она увидела, что я о чём-то её спрашиваю, и, направив рукой ушную раковину в мою сторону, сказала: “Со мной трудно общаться: я плохо слышу”. Теперь всё встало на свои места, и мы разговорились.

Увидев мой чемодан, моя соседка по купе, которую звали Галя, воскликнула: “Зачем Вы взяли такой большой чемодан?” и показала мне свой, вдвое меньше моего. Тогда я возразила: “А Вы знаете, что метеопрогноз обещал в Кисловодске минус четырнадцать?” Моя попутчица пришла в ужас: “Неужели это правда? Я же еду в легком демисезонном пальто и в кроссовках. У меня совсем нет тёплых вещей”. “Ну и ну, - думаю, - что-то теперь будет”. Так оно и вышло.
Боль в пояснице не давала мне покоя. Лежать мне было ещё труднее, чем сидеть. Переворот со спины на бок давался мне с большим трудом. Приходилось помогать себе, подтягиваясь с помощью перекладины для полотенца. Если я поворачивалась на правый бок, то даже при закрытых глазах у меня начиналось бешеное головокружение, как если бы всё вращалась вокруг меня.

В первый же день по приезде в санаторий я обратилась к палатной медсестре с просьбой помочь мне снять боль в пояснице, которая не давала мне покоя ни днём, ни ночью. Медсестра, искренне сопереживая моему состоянию, направила меня к дежурному врачу Суржик. Сразу же после обеда я отправилась на приём. Отсидела в очереди в кабинет врача с половины третьего до начала четвёртого. Когда я с трудом поднялась с кресла и, скрючившись и еле двигаясь,  вошла в кабинет, то увидела важную даму с ярко накрашенными губами, которая с недовольным видом оглядела меня и, не узнав даже причину моего визита к ней, выпроводила из кабинета, пригласив войти мужчину, стоявшего в очереди за мной.

Приняв его, Суржик ушла, а я осталась сидеть на подлокотнике кресла, поскольку сесть на сидение у меня уже не было сил. Суржик отсутствовала почти полчаса. Возвратившись без четверти четыре и увидев, что я всё ещё продолжаю ждать её, она нехотя разрешила мне войти в кабинет. “Что у Вас?” – чуть ли не с ненавистью спросила она, явно видя моё плачевное состояние. “Да вот, очень сильная боль в пояснице. Пожалуйста, назначьте мне какую-нибудь физиопроцедуру или укол”. “Сегодня уже поздно”, - ответила она.
 
Я разозлилась: “А если бы со мной произошло что-нибудь, не совместимое с жизнью, Вы бы и тогда ответили мне так же? Могла бы я в этом случае надеяться на дежурного врача?” Никакие мои доводы на Суржик не подействовали, и я отправилась восвояси. Даже если кабинет физиотерапии к тому времени и в самом деле уже закончил свою работу, пока она отсутствовала на рабочем месте, то укол дежурная медсестра могла бы сделать в любое время дня и ночи! Медицинская помощь мне была оказана лишь на следующий день, и я лишние сутки мучилась от невыносимой боли.

Прибыв в Кисловодск, я узнала в регистратуре, что за одноместное проживание действительно нужно заплатить огромные деньги, что делать не имело никакого смысла. Поскольку в санатории не оказалось свободных двухместных номеров, куда меня должны были бы поселить согласно предоставленной мне путёвке, то мне пришлось поселиться с ещё двумя женщинами. Одной из них была Галя, а другой – Надя, очень эффектная дама. Нам достался номер полулюкс, что само по себе было бы не так уж и плохо, если бы он не был расположен на десятом этаже. Однако я всё же была расстроена из-за того, что нам придётся жить втроём.

Полулюкс состоял из собственно спальни с двумя кроватями и так называемой гостиной с диванчиком. Я как старшая по возрасту попросила у своих соседок согласия на то, чтобы поселиться в гостиной. Стоя в задумчивости, я смотрела на крошечный диванчик, на котором мне придётся спать.  Хотя я и маленького роста, но даже мне, думаю, будет несладко спать на нём. Не было похоже, чтобы этот диванчик раскладывался. В этот момент, видя мою растерянность, Надя, чего я никак не ожидала от неё, решительно подошла к диванчику, и не без труда, но всё же разложила его. В гостиной мы сделали перестановку, и у меня оказались вполне комфортные условия для проживания.
 
На троих нам выдали один ключ, который мы должны были сдавать вахтёру. Как-то Надя, поинтересовавшись у него, на месте ли ключ, и получив отрицательный ответ, поднялась на десятый этаж. В это время Галя с ключом спустилась на лифте на первый этаж. Естественно, они разминулись, поэтому Надя оказалась перед запертой дверью. Тогда ей пришлось спуститься за ключом снова на первый этаж. Несколько раз вахтёр, болтая по телефону, выдавала и мне, и моим соседкам по номеру ключ от чужого номера, и тогда нам приходилось кататься на лифте.

Перед лифтами всегда стояли колоссальные очереди, поскольку два лифта поднимали по четыре человека, а третий – шесть, то есть всего шестнадцать человек, а желающих попасть в свой номер было значительно больше. Ситуация кататься на лифте туда и сюда меня не устраивала, поэтому, уйдя утром пить минеральную воду, в номер я возвращалась лишь после обеда и массажа, который у меня был назначен на половину четвёртого.
 
В нашем полулюксе были две душевые комнаты, однако в “мою” душевую периодически не поступала то холодная, то горячая вода, зато непрерывно текла вода в унитазе, был также не исправен кран в душевой моих соседок по номеру и не работал телевизор. Не работала и настольная лампа, так как не был исправен удлинитель. Бра в гостиной висело под самым потолком, так что вечером читать было невозможно, тем более, что под бра стояло нечто вроде серванта, преграждая путь и без того слабому потоку света. Туалетной бумаги в номере не было, мы её покупали сами, зеркало никогда не протиралось, полочка под зеркалом была безобразно грязной, мусор из корзины не выбрасывался. На “уборку” номера горничная затрачивала не более пяти минут, помахав тряпкой и оставив всю эту грязь на месте. И всё это называлось “полулюкс”.

Однако самым интересным было то, что в моей душевой пол имел наклон, противоположный тому, который он должен был бы иметь, чтобы вода стекала в сливное отверстие. Я не обратила внимания на это обстоятельство и начала принимать душ. Вскоре в дверь постучала Надя и сказала, что вода из моей душевой разливается по всему номеру. Не закончив до конца “омовение”, я начала тряпкой собирать воду, но одних моих усилий было явно недостаточно. Тогда за дело взялась Надя, и вдвоём мы справились с половодьем. Я ещё раз поразилась тому, какая Надя хваткая и быстрая, что явно не сочеталось с её яркой внешностью.
 
По просьбе своих соседок по номеру, обо всех этих неполадках я сообщила в регистратуру дежурной Мугаляевой. Однако реакции на нашу заявку не последовало. Мне пришлось несколько раз повторить заявку на ремонт крана в душевой, после чего мадам Мугаляева с издевкой в голосе заявила, что я приехала сюда заниматься ремонтом. Большей глупости невозможно было придумать. Неужели мадам Мугаляева и в самом деле всерьёз думала, что во время моего краткосрочного лечения мне было нужно заниматься устранением неисправностей в номере? Или это всё-таки должно было быть заботой самих сотрудников санатория? Когда сантехник всё же пришёл, он заявил, что вода в унитазе пусть течёт, а про отсутствие воды в душе вообще не сказал ни слова. На этом устранение неполадок закончилось.
 
В ванной комнате моих соседок кран над раковиной был не исправен. Однажды  в начале одиннадцатого вечера Надя решила умыться и сорвала этот злополучный кран. Из открытой трубы начала хлестать вода, заливая всё вокруг. Поскольку Надя, готовясь ко сну, была уже в халате,  она попросила меня спуститься вниз и вызвать сантехника. Конечно, ей не хотелось выяснять с ним отношения. “Во, - подумала я, - сама кран сорвала, а мне теперь надо отдуваться”. Но тотчас вспомнила, что Надя помогла мне справиться с половодьем в моей душевой, и поехала вниз. Дежурная несколько раз звонила сантехнику, но безрезультатно, так что мне пришлось возвратиться в номер ни с чем. Через некоторое время сантехник всё же появился и увидел, что из крана во всю хлещет вода. В это время Галя уже действительно спала и ничего этого не видела и не слышала, а Надя юркнула в постель прямо в халате, как только поняла, что пришёл разъярённый сантехник, которого в такое неурочное время вытащили из дома. Я осталась с ним один на один.

Сантехник вышел в коридор и перекрыл воду, а потом начал чинить неисправный кран над раковиной. При этом он орал на меня за то, что мы не подавали заявку, орал так громко, что у меня закладывало уши.  В ответ я тоже начала орать, что заявку мы подавали уже дважды. Я лично жаловалась дежурной на состояние сантехники в нашем номере. Тогда сантехник заявил, что я должна пойти с ним вниз и убедиться, что в журнале наша заявка не записана. Я сказала, что пойду непременно, и попросила его посмотреть неработающий кран теперь в моей душевой. Сантехник как-то хитро покрутил его, и вода пошла. По этому поводу он высказался в том смысле, что все мы - дуры.
На это я ответила ему:
 - Да где уж нам уметь пользоваться кранами!
Он:
- А вы сами-то откуда?
- Из Москвы.
- А… вот приезжают тут всякие, сцены устраивают…
- Вам Минсоцразвития такие деньги отваливает, а у вас всё разваливается…
Сантехник возмущённо:
- Какие деньги? С ума, что ли, сдвинулась?
- Большие. А если их у вас нет, то спрашивайте с начальства.
 
Сантехник ушёл. Через пять минут возвращается. Стучит в дверь.
- Идём со мной смотреть, где там ваша заявка.
К тому времени я уже брюки сняла. Собиралась лечь спать.
- Не открывайте дверь. Сейчас я оденусь и выйду.
Спустились на первый этаж. На вахте дежурная, незнакомая молодая девушка восточной внешности,  сидит, уронив голову на стол и накрыв её своим пальто. Во время нашей перепалки она не проронила ни слова и ни разу не подняла головы. Сантехник берёт журнал, тычет им мне в лицо и орёт:
- Ну, где, где тут ваша заявка?
Я тоже ору:
- Да нам этот журнал в руки не дают, а дежурная сама записывает наши жалобы! Захотела - записала, а не захотела – не записала! Вот и всё!!!
 
Когда мне пришлось обратиться к Мугаляевой с очередной просьбой об устранении неисправности, она вдруг спросила:
- Вы что, учительница?
 Отвечаю:
- Нет. А почему вы спрашиваете?
- Потому что вы по слогам диктуете.
- Когда я пришла и обычным тоном сделала заказ, вы ничего не записали, и сантехник вашим журналом мне в лицо тыкал…

Обстановка в столовой была не многим лучше. Столики там стояли так тесно, что тележка с блюдами едва могла проехать между ними. Когда однажды я сидела на краешке стула и по нему ударила тележка, я едва не свалилась на пол. Как-то во время ужина официантка взяла лист заказов нашего столика и, внимательно изучив его, обратилась ко мне:
- Вы ничего не заказали.
Я удивилась, но промолчала.
- Тогда я даю вам рагу – дежурное блюдо.
Вижу: картошка и соус. Потом я заметила кусочек мяса объёмом в один кубический сантиметр. Да, думаю, это блюдо должно называться картофель в соусе, а не рагу.
Потом с тележкой подошла другая официантка и подала мне паровые кнели.
- Вот Ваш заказ.
Смотрю в лист заказа. Действительно, у меня заказаны кнели.

Однажды нам подали борщ жёлтого цвета. Я знаю, что помидоры бывают жёлтые, а про жёлтую свёклу ещё не слыхала. Скорее всего, борщ был заправлен то ли жиром, то ли ещё неизвестно чем. На второе был лапшевник. Однако это была не запеканка, а рожки с провёрнутыми мясными отбросами. Рожки были поджарены, но уже остыли, и холодное жирное блюдо не лезло в горло.

Что касается медицинских процедур, то здесь тоже можно рассказать кое-что интересное. Одна отдыхавшая в санатории дама рассказала мне, как она принимала душ Шарко. Медсестра, проводившая процедуру, держала в руках два шланга и поливала одновременно двух пациенток. Напор воды в шлангах был практически нулевой. Струя воды из шланга была меньше диаметра указательного пальца ребёнка, шланг попросту “писал”. А в это время своей очереди на процедуру ожидали ещё восемь дрожащих от холода голых женщин.

Болтавшая по телефону медсестра записала меня на приём к врачу на время, уже занятое другим пациентом. Врач, естественно, не захотел принимать меня и потребовал, чтобы я разобралась в возникшей ситуации с медперсоналом, на что я в категорической форме заявила, что разбираться не буду, и решила вообще уйти. Тогда отозвалась женщина, записанная на то же самое время, что и я. Она сказала, что подождёт, пока врач будет принимать меня.
 
Наши усилия по устранению неполадок в номере наконец-то дали результат. В середине срока нашего пребывания в санатории из крана в “моей” душевой полилась вода – и горячая, и холодная. Это было весьма кстати, потому что именно в этот день у Гали поднялась температура. Надя сообщила дежурной медсестре о болезни подруги и попросила дать градусник. Медсестра посокрушалась, но сказала, что нужно было прийти днём, чтобы вызвать врача. Оказалось, что у Гали температура 38,6. Тогда я решила во что бы то ни стало добиться, чтобы врач осмотрел Галю немедленно, так как я боялась, что у неё может быть воспаление лёгких. Я обратилась к дежурной в регистратуру с просьбой вызвать к Гале врача. Я вспомнила её фамилию, а вот фамилию врача не знала, поскольку у меня был другой лечащий врач. Со слов моих дам я знала, что это был щеголеватый и ещё довольно молодой человек с энергичной походкой. Этого описания оказалось достаточно для того, чтобы дежурная поняла, кто был врачом Гали. Выяснилось, что он ещё не ушёл с работы домой, поскольку в этот день у него был вечерний приём. Осмотрев Галю, доктор прописал ей жаропонижающий укол. После посещения врача наша больная заметно повеселела.

А я после вечерней прогулки села читать. За закрытой дверью комнаты Гали и Нади ещё некоторое время слышались их голоса, а часам к десяти всё стихло. Обе дамы заснули. Вот тут-то я возрадовалась, что в моём кране течёт вода и я могу не тревожить своих соседок. Пройти в их ванную комнату означало бы открыть две двери и включить свет в ванной. Да и льющаяся вода создаёт шум, способный разбудить чутко спящего человека, каким была Надя. А она и так прошлой ночью очень плохо спала.

Этой ночью и все последующие дни и ночи Галя сильно кашляла. Вообще у неё была тяжёлая судьба. Она была родом из Сибири. Её отец был суровым, даже жестоким человеком. Гале пришлось рано покинуть родительский дом. Преодолев все трудности, она всё-таки окончила Педагогический институт и преподавала в школе русский язык и литературу. Затем она переехала в Москву, вышла замуж, но неудачно, и вскоре развелась. После этого она уехала на Север, на заработки. Вернувшись в Москву, купила себе квартиру. У Гали оказалось редкое заболевание: болезнь Меньера - негнойное заболевание внутреннего уха, характеризующееся увеличением объема лабиринтной жидкости и повышением внутрилабиринтного давления, из-за чего возникают приступы “вращающегося” головокружения, тошнота, рвота, звон и шум в ухе и, конечно, потеря слуха. Похоже, что современная аллопатия помочь Гале была не в состоянии.

До болезни Гали обе мои дамы, нарядно одевшись и слегка подкрасившись, по вечерам ходили на танцы. Надя пользовалась очень большим успехом у мужчин. Надо отдать ей должное, она действительно со вкусом одевалась. Брюки, блузки и другая, всегда модная, одежда сидела на ней, как влитая. Крашеные в чёрный цвет волосы были аккуратно, волосок к волоску подстрижены. Да и в общении она проявляла активность и не страдала никакими комплексами. Надо ли удивляться, что даже лечащий врач  проявлял к Наде неподдельный интерес и  подолгу не отпускал её из своего кабинета.

Сидевший за нашим столом Пётр, человек уже немолодой, тоже не прочь был бы добиться благосклонности Нади. Но всем им она предпочла сидевшего за соседним столиком высокого, седовласого, интересного армянина, с которым у неё начались романтические отношения. Я нисколько не осуждала Надю. Ей было всего шестьдесят четыре года, и к тому времени она овдовела, поэтому имела полное право быть счастливой. Другое дело - её друг, который потом, после санатория, будет вешать лапшу на уши своей супруге...

У Нади было среднее техническое образование. Однако в последние годы своей трудовой деятельности она работала поваром, так как прекрасно готовила. Надя рассказала нам несколько забавных историй о своём  внуке Максе. Когда она заболела, Макс, малыш четырёх с половиной лет, был к ней внимателен и волновался за её здоровье. Он часто подходил к ней и спрашивал: “Бабушка, ты дышишь?” “Дышу, дышу”. “Ну, хорошо, дыши”. А в другой раз он наклонился к ней и спросил: “Бабушка, ты ещё не сдохла?” Теперь он уже взрослый и не может поверить, что говорил такое.
 
Когда внук учился во втором классе, он как-то позвонил бабушке, и та спросила его: “Ну, что у нас сегодня?” “Пятёрка”, - ответил внук. “А по какому предмету?” – радостно поинтересовалась бабушка. “Три – по математике, два – по русскому”.
Галя тоже поделилась с нами интересной историей. Она была на приёме у лечащего врача и без всяких задних мыслей попросила: “Доктор, дайте мне наводку, как себя вести в дальнейшем (она имела в виду свой режим)”. Молодой доктор решил поиграть словами и сказал ей: “Я дам Вам на… (здесь он выдержал паузу) водку”. Галя не растерялась и продолжила словесную игру: “Тогда уж дайте не на водку, а на коньяк”.

Тут меня осенила догадка, и я спросила Галю: “А ты хоть воду-то пьёшь?” Она не расслышала мой вопрос и, видимо, начала искать связь с тем, о чём только что рассказывала нам, и поэтому молчала. Я задала свой вопрос иначе: “Какую воду тебе прописал врач?” Галя ответила: “Не знаю”. Я ей: “Дай мне свою санаторную книжку”. Листаю страницы её санаторной книжки. Там, где лечащий врач должен был записать диагнозы по основному и сопутствующим заболеваниям, а также указать, какую минеральную воду следует пить пациентке, - пустые, незаполненные страницы. Я сообщила об этом Гале. Она тоже удивилась и сказала: “Ну вот, теперь я скажу врачу: “Вы обещали мне дать коньяк, а не только водку, но даже воду не дали!”

Несмотря на то, что мои соседки были очень тактичными женщинами, но, в конце концов, и постоянный кашель Гали, и ночные похождения Нади, и бесконечные очереди перед лифтом утомили меня настолько, что я решила перебраться в другой номер. Неожиданно появилось объявление о том, что каждый желающий может поселиться в отдельном номере, доплатив всего лишь!!! тысячу рублей за сутки. Это было несколько гуманнее, чем двадцать девять тысяч рублей за восемнадцать суток, поэтому я немедленно отозвалась на это объявление. До конца срока оставалось всего семь суток, но я была рада побыть одной в номере хотя бы и такой короткий срок.

Заплатив семь тысяч рублей, я перебралась в номер на втором этаже. Вид его был устрашающий, но это меня не остановило. В номере стояли две железные кровати, одна из которых стала моей. В первую же ночь выяснилось, что номер был не просто холодным, но он был совершенно не пригоден для жилья, поскольку температура в нём дай бог была не минусовая. Окна со старыми  деревянными рамами не были заклеены. В коридоре, около двери моего углового номера находилось окно, из которого нещадно дуло. Я попросила заклеить окна в коридоре и в моём номере, на что получила ответ, что для этого ещё не настал сезон. Однако был уже конец ноября, и погода стояла исключительно холодная, не характерная для этого времени года. Мне пришлось перетащить к себе одеяло со второй кровати, но это мало помогло. Я спала в шапке и шерстяном спортивном костюме, но  всё равно мёрзла. Ситуацию немного исправил выданный мне старый калорифер.

Самой большой достопримечательностью этого номера был душ с ржавыми и протекавшими трубами, кое-где замотанными простыми  тряпками. Как можно было до такой степени не уважать отдыхающих, чтобы за этот номер брать деньги, притом немалые!
 
Как ни странно, но в санатории постоянно проводились то лекция-концерт, то презентация парфюмерии какой-нибудь фирмы. Эти мероприятия проходили в огромном холле, где стоял рояль. На потолке холла почти над роялем зияли дыры от обвалившейся штукатурки, что вселяло страх, не обвалится ли следующая порция штукатурки вам на голову.
 
Одна такая лекция, посвященная популярной классической и современной музыке, запомнилась мне особенно хорошо. Вначале ничто не предвещало чего-либо из ряда вон выходящего. Однако вскоре лектор приступила к исполнению популярной классической музыки,  наиболее ответственной части её выступления.Начала она с “Лунной сонаты” Бетховена. И вдруг при исполнении этой до боли знакомой мелодии прозвучала фальшивая нота. Я, сидя в первом ряду, инстинктивно сползла со стула с раскрытыми от ужаса глазами. Потом фальшивые ноты повторялись неоднократно, но это ничуть не смущало исполнительницу. Она доиграла сонату до конца, но какой это был непрофессионализм и неуважение к публике!!!
 
В санатории у меня возникли трудности, связанные с невозможностью получения писем по электронной почте. Имея свой компьютер, можно было подключиться к интернету. Однако свой ноутбук я в Кисловодск не привезла и поэтому начала искать место, где мне таковой могут предоставить. Свой поиск я начала с почты. Однако там интернет был доступен только в познавательных целях всего три дня в неделю по два часа в день. Моей следующей целью стал центр “Диалог”, расположенный напротив магазина “Детский мир”. Согласно вывешенному на двери расписанию, он должен был работать круглые сутки, однако в начале восьмого вечера он был уже закрыт.

От здания почты до центра “Диалог” мне нужно было пройти через подземный переход, однако оказалось, что в Кисловодске все подземные переходы закрываются уже в девятнадцать часов, так как люди используют их как отхожие места. Я хотела подъехать к центру “Диалог” на каком-нибудь транспорте, но прохожие объяснили мне, что многие маршруты автолайна заканчивают работу в девятнадцать и лишь некоторые в двадцать часов. Интересно, как люди возвращаются с работы домой? Мне пришлось переходить улицы с мчавшимися по ним автомобилями, и, поскольку в городе я не обнаружила ни одного светофора, то мне пришлось преодолевать эти препятствия на своём пути с риском для жизни. Конечно, подумать о том, что водитель затормозит перед переходом, когда по нему идёт пешеход, в 2011 году было немыслимо. Не знаю, решены ли сейчас эти проблемы в некогда любимом мною Кисловодске.
 
Вот какие невесёлые воспоминания остались у меня в 2011 году о санатории имени Георгия Димитрова и самом городе.