Глава вторая. Слово офицера

  Не по своей воле оказался Семен на этой службе. Заканчивая «учебку» и освоив воинскую специальность, они с однокурсниками собирались ехать на границу. В укрепрайоны. Там на точках команда пять человек. За все отвечает сержант, ему и подчинение. После суеты и муштры учебной дивизии, где офицеров едва ли не больше, чем курсантов, эта служба им казалась раем.
   
  Но командир взвода, старший лейтенант Гуляев,  на счет дальнейшей службы Семена был иного мнения. Однажды, за месяц до выпуска,  он  после отбоя вызвал курсанта в ротную канцелярию и сообщил ему как большое поощрение, что его могут оставить служить здесь же в учебном полку. Курсант Ясенев поблагодарил за доверие, но вежливо отказался. В мыслях он был уже где-то там, в диких горах, за седловиной перевала. На границе.

  За две недели до экзаменов ему снова предложили остаться. На этот раз командир взвода обставил все обстоятельнее. На полевых занятиях за городом, на склонах горы Махат, он особенно пунктуально проработал со взводом действия в атаке и оставшись доволен действием бойцов, отпустил всех на перекур.

  Сам же с тремя сержантами взвода: Владимиром Богдановым, Василием Сераковским и Абулом Кайпназаровым – устроился в сторонке. Туда пригласили и курсанта Ясенева. Уже вчетвером, в тоне доверительной беседы разговаривая с ним, как с равным, и предложив ему как равному курить в их компании, советовали остаться служить в своем же взводе.

  – Ты посмотри. Наш замкомвзвод, старший сержант Богданов скоро после вашего выпуска уйдет на дембель. – Не отказал себе в вольности выражений офицер, пользуясь, для большего доверия в беседе с курсантом, солдатским же лексиконом. – Во взводе одно отделение остается сиротой. Вот ты его и заменишь.. – 

  – Я в линейные войска собрался, товарищ старший лейтенант. Уже и домой написал, что адрес изменится. – Смущаясь, плотного внимания и доверительного разговора командиров, ответил Семен.

  – Да брось ты про адрес, – вступил в разговор общительный и прямодушный сержант, Вася Сераковский. – Напишешь в следующем письме, что обстоятельства изменились. Родителям и невесте фотокарточку с гвардейским знаком на груди пошлешь, а то у тебя один комсомольский значок, да юбилейка. А там и Отличника Советской Армии на экзаменах заслужишь. Дома ахнут! – Закончил Василий.

  Юбилейкой в их части с недавних пор называли юбилейную медаль: « Двадцать лет Победы над фашистской Германией».

  Мороки с этой медалью случилось больше чем пользы. Накануне  юбилейного Парада Победы – 9 мая 1965 года весь личный состав полка наградили этой юбилейной медалью. Вид ее ребятам понравился, солдат-освободитель с девочкой на руках. Это не на словах подкрепляло их миролюбивые устремления. Отшагав военный парад по проспекту Руставели, в город курсанты пошли с этой регалией на парадном мундире.

  Но вскоре в денежный оборот Советского Союза был выпущен металлический рубль – точная копия этой медали. Оскорбившись в лучших патриотических чувствах, курсанты не стали одевать эту девальвированную коммерцией награду.
   Но их в городе стали притеснять патрули, угрожая отправить на «губу». Пришлось снова одевать это скомпрометированное украшение. Медаль на место вернули, вместе с привкусом какой-то опошленности. Поэтому в обращении друг с другом накоротке все военные того времени называли эту медаль с некоторым оттенком иронии – юбилейкой.

  Строгий в отношениях с курсантами, замкомвзвод Богданов не преминул подзадорить Семена:
  – Что? Робеешь на мое место заступать? Ничего. Привыкнешь. Не боги горшки обжигают. –
  Командир его отделения, каракалпак Кайпназаров, словно вопрос уже был решен, кратко заключил:

  – У него получится. –
   Но как ни убеждали его командиры, он опять отказался. Морально давить на курсантов до экзаменов не имело смысла. Не редко ребята, кому объявляли о зачислении в штат учебки, на стрельбах целились мимо мишени. Пойди, докажи, что нарочно промазал! А инструкторам-двоечникам в гвардейской учебном полку  делать нечего.

  Командир взвода, не добившись своего, пообещал отправить Ясенева на границу. На том и порешили. Но когда взвод готовился к сдаче экзамена по огневой подготовке, Ясенева вызвали к командиру батальона.

  – Ого, какой чести удостоили! – Подковырнул друга маленький и зацепистый, Коля Петров.
  Недоброе предчувствие колыхнулось в груди Ясенева, когда он переступал порог штаба. Командир взвода, при появлении Семена, встретился с ним глазами. Семена уже не удивило их выражение, так как он уже предчувствовал тему разговора. Пока Ясенев докладывал о прибытии, лейтенант  отвернулся к окну и стал рассматривать на другом конце полкового плаца казарму первого батальона. Нехорошее предчувствие усилилось.

  Шестым чувством понял курсант Ясенев, что сейчас его ждет не самое сладкое. С комбатом спорить – себе дороже. Майор Беньяш воевал на фронте в Отечественную войну. Нравом был крут. Решителен. Временами суров. Иногда лют. И кто ты перед ним на первом году службы?  Юнец. Тростинка. Одним пальцем пригнет…

   «Батя » внимательно выслушал доклад курсанта и сообщил ему намерение командования батальона оставить его после выпуска здесь в учебном полку. Семен убедился, что для его воинской службы сейчас наступают судьбоносные минуты:

  – Товарищ майор, я хотел бы применить полученные знания и навыки в линейной части. – Твердо, как мог, проговорил курсант.

  При этих его словах комбат несколько подался вперед, облокотился на стол и из под сдвинутых бровей внимательно рассматривал курсанта. В комнате воцарилась абсолютная тишина. Взгляд комбата становился все тяжелее и неприветливее. Пауза явно затягивалась.   

  « Если дернет щекой, значит сердится… » – вспомнилась Семену примета, которую знали все курсанты батальона. Осталась она от давней фронтовой контузии. Но сейчас майор Беньяш признаков гнева не проявлял, сидел в позе  примерного школьника уложив перед собой на столе тяжелые руки.
  Наступила пауза в течении которой обе стороны оценивали свои позиции и варианты наступления и обороны.

  – А куда бы ты хотел? – С явной иронией первым подал голос, молчавший до сих пор, начальник штаба, майор Цибульняк. Он пользовался у курсантов не меньшим авторитетом, чем комбат.

  В войну он командовал пулеметной ротой и остался жив. Редкая удача для любого рядового пулеметчика. Их и командиров, военная наука требует, в бою убивать первыми.

  Начальник штаба  был требователен, но не жесток. Его уважали и любили. К курсантам он обращался всегда по отечески, на – «ты».

  Семен понимал, что жертв в этой схватке интересов уже не миновать. И тогда, жалея о не границе и укрепрайоне, он посмотрел на карту округа, разостланную на столе у которого он стоял. Зажмурил глаза, а указательный палец правой руки уронил на стол. Взглянув затем на комбата, предложил:
  – Куда попадет, товарищ майор, туда и отправьте. –

  Комбат взял со стола карандаш и тихонько постукивая им по столу, молча оценивающе оглядывал курсанта. Снова заговорил Цибульняк:
  – Так ведь есть места, сынок, где и не обрадуешься. –

  – Вот туда и отправьте, товарищ майор, – возбужденно подхватил курсант, заранее согласный на любые другое место кроме надоевшей учебки.
  – В Джульфе, например, кино в противогазах смотрят. В столовой песок на зубах скрипит. Живо язву схлопочешь… –  продолжал вещать Цибульняк.

  Пришпиленный к столу курсант шмыгнул взглядом по карте и увидел почти на самой границе с Ираном черную, как сланец утеса, надпись: Джульфа. Азербайджан. Расцветка участка карты подтверждала слова майора.

  Комбату такой откровенный выбор не в пользу родного батальона явно не нравился. Он по прежнему молчал, изредка взглядывая из под насупленных бровей. Прошелся хмурым взглядом сверху вниз по спине взводного командира. Карандаш в его руке стукнул сильнее обычного и снова перешел на нудный ритм метронома. Он продолжал молча рассматривать этого непокладистого парня.

  Семену Ясеневу не доводилось знать, что чувствует кролик под свинцовым взглядом питона, но ощущения его сейчас были далекой родней именно таких потрясений. « Ну, нет,  – злясь на себя за нарождающуюся робость, решил курсант, – надо держаться до конца. Один раз уступишь, другой, а там и не заметишь, как в «Чего изволите?» превратишься. Какой же после этого ты командир? Говорил же замполит, что любой командир обязан постоянно воспитывать в себе решительность и твердость. Вот он сейчас ее и проверит. »

  – Что ж, и там люди живут… –  Уже с достаточной долей иступленной решимости ответил Ясенев.
  – В Ахалкалаки снегу наметает выше головы. Траншеи роют, чтобы в столовую попасть, – словно не слышал просьбы курсанта, продолжал гнуть свою линию неумолимый начштаб.

  Курсант Ясенев снова скользнул взглядом по столу: « Это Грузия, – отметил он для себя, – На границе с Турцией ». Уяснив и это и исчерпав все свои скудные доводы Семен решился бросить в огонь спора последний аргумент:

  – Товарищ майор, я настроен служить в линейных частях, а в нашем взводе есть ребята, которые желали бы служить здесь. Исполняя службу по желанию, мы принесем больше пользы нашей Армии, они здесь, а я в линейных войсках. –

  При этих словах Семена лейтенант Гуляев пошевелился, собираясь вступить в разговор, но, видимо вспомнив что-то одному ему ведомое, снова продолжил пересчитывать окна казармы первого батальона.

  Майор Цибульняк был намерен пустить в ход очередной аргумент, намереваясь окончательно убедить курсанта, но его опередил комбат:
  – Ну, хорошо… Пойди подумай… – Уронил он и ни на кого больше не взглянув, утонул в ворохе лежащих перед ним бумаг.

  – Есть подумать! – Выпалил Семен и пулей срикошетил в коридор.
  – Ну как? – Встретили его ребята.

  – А никак, – недовольно буркнул он в ответ и принялся разбирать ротный пулемет Калашникова.
    Подумать ему дали полчаса, а потом снова прибежал дневальный и повелел снова явиться к комбату. На этот раз его никто уже не пытался подковырнуть, все понимали в какой переплет попал их товарищ.

  Когда он подходил к дверям штаба, до его долетел скомканный обрывок фразы командира взвода:
  – … что значит слово командира… –
  При стуке в дверь разговоры смолкли. Командир взвода вновь отвернулся к окну. В напряженной тишине комбат хмуро спросил:

  – Ну, что? Надумал? –
  – Никак нет, товарищ майор. – Почти вызывающе, глядя мимо головы комбата, отчеканил курсант. А сам уже решил, если объявят о зачислении в штат учебки, стрелять ночью мимо мишени.

  – Что это такое?! – Взвинтил тембр голоса комбат. – Посмотрите на него! Ему предлагают служить в Первом Гвардейском Краснознаменном полку. Командир батальона с начальником штаба его уговаривают, а он, словно барышня, капризы строит. Не хорошо, себя ведете, товарищ курсант!– И тут Семен заметил как непроизвольно дернулась щека комбата. Но, не смотря на этот роковой сигнал, продолжал исступленно молчать.

  Комбат еще раз взглянул на него и прихлопнув по столу ладонью руки проговорил:
  – Хорошо. Поедешь в линейку. –
  – Обещаете, товарищ майор? – Обрадовано вскинулся на него курсант.

  – Обещаю. Иди, сдавай экзамены. –  Ворчливым голосом закончил комбат.
  – Есть! – Выдохнул Семен и  закрывая дверь штаба, снова встретился глазами с лейтенантом Гуляевым. Глаза командира выражали очень сложные чувства.

   Огневую подготовку взвод сдал на отлично, несмотря на то, что упражнение им досталось одно из самых трудных. Нужно было ночью с движущегося броневика поразить пять бегущих мишеней, установленных по линиям почтового конверта. Ракета освещала мишени не более семи секунд. За это время будь любезен обнаружить и уничтожить цели. А дорога не ровная. Броневик качает.

  Семен попробовал целиться по стволу пулемета, но качка не давала и этой возможности. Тогда он прижал приклад пулемета к правому боку и оглядывая зону обстрела поверх ствола, пустил длинную очередь.

  По следу трассирующих пуль наводя оружие и накрывая мишени. Получилось. Мишени падали одна за другой. Ракета потухла, казалось, скорее чем зажглась. И тогда уже в темноте, дожигая остатки патронов он провел стволом пулемета в направлении предполагаемой еще одной мишени.  Патроны кончились. Пулемет захлебнулся и смолк

  . Только теперь боец услышал резкий запах порохового дыма. Оператор включил освещение: все пять фанерных фигур замертво лежали на линии огня. Рассказал ребятам. Получилось и у них. И взвод большей половиной состава отстрелял на оценку: «Пять».

  Остальные экзамены они сдали почти так же успешно. На экзамене по спортивной подготовке двое курсантов взвода, Петров и Ясенев выполнили нормативы второго разряда. Каждый вечер командир взвода сообщал результаты дня и каждый курсант знал, на каком месте в соревновании полка сегодня находится их взвод.

  А когда сдали последний экзамен, оказалось, что их взвод занял первое место. На торжественном собрании их роте вручили переходящее Красное знамя. Семена пригласили в президиум собрания. Он сидел за покрытым кумачем столом рядом с командиром взвода. За отличную здачу экзаменов ему там же вручили знак: «Отличник Советской Армии».

  После обеда из газеты военного округа: « Красное знамя » приехал фотокорреспондент и сфотографировал их всем взводом. Это был триумф. И настроение ребят было под стать положению, которого они все вместе ценой колоссального напряжения сил добивались.

  Для курсанта Ясенева триумф длился ровно сутки. Он уже успел привыкнуть к блестящему значку отличника на своей гимнастерке, на которой кроме комсомольского значка были только пуговицы. Коля Петров был уверен, что не сегодня завтра им пожалуют и знак ВСК, возбужденно тормошил товарища:

  – Вот получим еще спортивные значки и обязательно сходим сфотографируемся. Ох, и ахнет моя Наташка, увидев меня при таких регалиях! – И  заливался задорным беззаботным смехом. Он еще тоже не знал, что тешиться триумфом ему осталось двадцать четыре часа.

  Солдатская почта донесла, что взводу, который занял первое место в полку, дадут выбирать в какой гарнизон округа ехать для дальнейшего прохождения службы.

  Сразу несколько ребят назвали Батуми. Остальные уже склонны были согласиться, но Коля Медведев напомнил, что его всю зиму мучили фурункулы.

  –  А в Батуми климат еще сырее. Можете и вы подхватить. – Убедительно заключил он. Тогда снова на первый план выступила граница. Уже договорились, что списываться друг с другом будут через Владислава Чалого. Примерного, аккуратного курсанта, который по собственному желанию оставался служить в учебке.

  А на второй день, после обеда в роту пришел начальник штаба батальона, майор Цибульняк и приказал курсантам Петрову и Ясеневу следовать за ним.
  – Куда, товарищ майор? – Спросил вышагивая рядом с кряжистым майором маленький и жилистый Петров.

  – В штаб. – Словно одиночным выстрелом, коротко отрубил майор.
  – А зачем? – Не унимался никогда не унывающий паренек.
  На этот раз бывший фронтовой пулеметчик издержал два патрона:

  – Придешь, узнаешь… – И загадочно улыбнулся чему-то, только ему одному известному.
  Петров повеселел еще больше, а Ясенев наоборот стал задумываться о вещах более приземленных. Неисправимый оптимист Коля, который не был дважды вызываем на аудиенцию к комбату, немного приотстав, самозабвенно бубнил в полголоса Семену:

  – Ну что я говорил, вот сейчас выдадут нам еще по знаку и пойдем к старшине, попросимся сфотографироваться! –  Ясенев же, в отличие от Петрова, не разделял его бравурных мыслей. Что-то мешало ему сейчас так по щенячьи беззаветно ликовать.

  Зашли в штаб. Поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж. Под каблуками майора ступеньки лестницы жалобно всхлипывали. Часовой у знамени полка отдал прибывшим честь. Козырнули и они. И прошли вглубь коридора. Приказав его ожидать, майор Цибульняк зашел в кабинет. Семен прочитал на табличке:

  «Заместитель командира полка
по политчасти –
 подполковник Гулиев».
Николай и это обстоятельство истолковал по своему:
  – Знаки недавно ввели. Товар штучный. Вот в этом кабинете и вручат! – Вещал он с видом знатока, время от времени нетерпеливо взглядывая на дверь кабинета замполита.

  Дверь открылась. Выйдя из кабинета, майор Цибульняк и словно одиночным выстрелом пульнул теперь в Ясенева:
  – Заходи. –

  Подполковник Гулиев сидел за столом в другом конце небольшого кабинета.  У стен стояли два ряда стульев. Над столом нависал портрет В.И.Ленина. У самого стола замполита, по обе его стороны сидели еще два подполковника из штаба полка. Выслушав доклад курсанта, замполит поинтересовался, откуда он родом. Говорил он неторопливо, отделяя слова друг от друга небольшими паузами. Услышав ответ, словно нехотя произнес:

  – Есть решение командования части, оставить Вас для дальнейшей службы здесь. –
  Опешивший от неожиданности и подавленный обилием крупных звезд на погонах военачальников, Семен вскинулся растерзанным взглядом на командиров и сразу же наткнулся на шесть сосредоточенных и готовых к штыковой атаке глаз.

  – Идите! – Тоном, не терпящим возражений, проговорил замполит. Семен еще раз глянул на нацеленные на него взгляды и потерявшись окончательно и промямлив скомканное: «Есть», развернул себя через левое плечо. Такие глаза, наверное, посылают солдат на смерть –  подумалось ему, когда он вываливался из кабинета.

  – Ну что, вручили? – Встретил его в коридоре Николай, нетерпеливо оглядывая гимнастерку на груди друга.
  – Заходи. Вручат… – безразличным голосом проговорил Семен, все еще не оправившись от потрясения, какое испытал в кабинете замполита.

  Спустившись вниз и выйдя из штаба, увидел спину майора Цибульняка, уже неподалеку от казармы батальона. Он широким походным шагом отмеривал последние метры маршевой дорожки.