Робкий дверной звонок вырвал Игоря из забытья.
Вчера он встречался с друзьями в модном ночном клубе. Вечеринка затянулась, и он приехал домой далеко за полночь. Голова у него раскалывалась от чрезмерного количества выпитых коктейлей и выяснения отношений с Ритой. Они часто ссорились в последнее время, что-то расклеилось, разладились. Все чаще она объявляла о разрыве, и все же возвращалась спустя некоторое время. Отношения уже тяготили их обоих, но почему-то резко изменить ситуацию не получалось. Так и существовали: ссорились, мирились, сходились, расходились. В общем, как у многих, не вам рассказывать.
Сегодня, 3 июля, его отцу исполнилось 50 лет, и он хотел прийти на юбилей с Ритой, но после вчерашнего об этом нечего было и думать.
Услышав звонок в дверь, Игорь злорадно улыбнулся, думая, что Рита вернулась просить прощения, (а он ее никогда уж не простит), спешно натянул на себя майку и джинсы, открыл дверь. Злорадную улыбку на его лице сменила недоуменная мина. На пороге стояла совершенно незнакомая хорошенькая девушка лет 20, нервно теребившая какую-то маленькую бумажку, видимо записанный адрес, и кусала губы. Вид у нее был взволнованный. Игорь присвистнул и отступил на шаг назад. Они стояли и молчали, рассматривая друг друга. На ней была легкая светлая кофточка, серая юбка, через плечо переброшена дорожная сумка бежевого цвета. На ногах кроссовки, на шее повязан голубой шелковый платок.
– Ну? Вы, простите к кому? – не очень вежливо поинтересовался Игорь. Голос его сипел после вчерашнего, и он даже кашлянул в кулак.
Девушка вздрогнула и страшно смущаясь, произнесла:
– Скажите, могу ли я видеть Александра Павловича Толмачева?
Игорь отрицательно замотал головой, еще раз кашлянул, и лишь затем ответил.
– Его сейчас нет – голос Игоря вначале сорвался на фальцет, но затем приобрел свой обычный тон, – Александра Павловича нет, и долгое время не будет. Он с мамой летом живет на даче.
Девушка так расстроилась, что слезы выступили на ее глазах.
– Господи, да ты зайди, пожалуйста,– попросил Игорь, буквально затащил девушку за руку в квартиру .
– Александр Павлович мой отец, и мы легко свяжемся с ним по мобильнику и решим все вопросы,– заверил Игорь.
Девушка отрицательно замотала головой, и быстро развернулась, собираясь выскользнуть за дверь.
– Да стой же ты, в конце концов! – закричал Игорь, хватая её за руку. – Я не отпущу тебя в таком состоянии. Давай хоть кофейку выпьем, ты мне все расскажешь, и вместе придумаем, как тебе помочь.
Он взглянул на часы, было около 11.
– Ну, зачем тебе понадобился мой отец?– спросил Игорь, ставя кофе на плиту.
Девушка при этих словах Игоря вздрогнула, села на кухонный стул, сложила руки на коленях и, опустив глаза, едва слышно выдохнула:
– Дело в том, что Александр Павлович -тоже мой отец.
Чашка с кофе чуть не выпорхнула из рук Игоря. Он едва успел поставить ее на стол, обжегся, и, раскрыв рот, смотрел на гостью. Девушка, тоже не мигая, смотрела на Игоря. Медленно налив остатки кофе в другую чашку, он достал из буфета печенье, придвинул кофе девушке, и глухо произнес:
– Ну, давай знакомиться, все же, родственники, как– никак. Меня Игорь зовут. А тебя?
– Настя, – чуть слышно произнесла девушка.
Губы у нее тряслись, и казалось, что она вот– вот разревется.
И тут Игорь весело расхохотался. Напряжение вмиг схлынуло, и он залился радостным смехом. Девушка, напротив, разревелась.
– Ну– ну, будет тебе! – отсмеявшись, Игорь стал утешать Настю, протягивая ей бумажную салфетку.
– Ай да, папаня! Ай да, сукин сын! Орел! Ничего не скажешь, – и он вновь залился веселым смехом.
Настя уже не плакала, отсморкавшись в салфетку, взяла чашку и сделала глоток. Игорь последовал ее примеру. Так они сидели напротив друг друга, попивая кофе и жуя печенье, и рассматривали друг друга в полном молчании.
– Ну, и откуда ты, так сказать, свалилась на мою больную голову?– нарушил молчание Игорь, морщась и обхватив обеими руками ту самую голову, Давало о себе знать похмелье.
– Из Синеозерска, Уральская я, – ответила Настя, не заметив иронии.
Тут только Игорь обратил внимание, что девушка «акает». Акцент не московский.
– Из Синеозерска. А лет-то тебе сколько? – спросил Игорь.
– Двадцать, – ответила девушка.
Они опять помолчали. Игорь что-то пытался прикидывать, но в голову ничего не приходило. После вчерашнего вечера математические подсчеты получались не очень, проще сказать, совсем не получались.
Девушка взяла свою сумочку, вытащила из нее конверт с письмом и хотела открыть, но Игорь перехватил конверт, засунул его в карман джинсов. Ему неожиданно в голову пришла идея:
– Знаешь что, сестренка! Сегодня у нашего папани юбилей – пятьдесят ему стукнуло. Сечешь? Давай обойдемся на сегодня без сюрпризов. Договорились? – предложил он и вопросительно посмотрел на Настю.
Девушка кивнула.
– Прошу тебя, подыграй мне, пожалуйста! Побудь сегодня в роли моей девушки! У тебя будет прекрасная возможность познакомиться с отцом и не травмировать его психику сразу. Давай сначала подготовим почву, а уж потом придумаем, как все ему рассказать.
И он умоляюще сложил руки, но глаза его радостно блестели.
Настя впервые улыбнулась.
– А что, это даже интересно, – бодро сказала она. – На самом деле это повод увидеть отца, и даже поздравить его с юбилеем.
– Ну, вот и чудесно! – воскликнул Игорь, вскочив со стула.
– А теперь двинули по магазинам, выберем подарок юбиляру.
– Господи, я даже не позвонил ему, поздравить. – Игорь стукнул ладонью себя по лбу. – Какая же я свинья.
Он схватил мобильник и нажал кнопку быстрого дозвона.
– Алло! Привет, папуля! Позволь от всей души поздравить тебя с Днем рождения. Юбилеем. Все пожелания при встрече, а пока что, целую и обнимаю. Да, конечно, вечером буду, и не один, – он подмигнул Насте, – Давай, не скучай. До встречи. Маме привет.
Игорь нажал отбой.
***
Александр Павлович проснулся в день своего юбилея в приподнятом настроении. Он был счастлив, чувствовал себя молодым и мудрым в то же время. Это было новым ощущением, и оно волновало и делало все вокруг ярким и прекрасным. Хотелось всех обнять и объяснить, как хорошо жить на свете.
Затрещал мобильник. Александр Павлович взглянул на часы, было семь утра.
– Сестра, – подумал он.
Он взял телефон, на экране действительно высветилось «Ирина». Он нажал кнопку вызова.
– Привет, братишка! От души поздравляю с Днем рождения. Целую тебя, родной. А когда ты приедешь? – выпалила сестра.
Александр Павлович улыбнулся:
– И я тоже тебя люблю, сестренка. Дай юбилей пережить, а уж затем поговорим о приезде, – он улыбался.
– Как у тебя дела? Как Славик, Сева, Валюшка?
Славик являлся ее мужем, добродушным увальнем с неистощимым чувством юмора. Ему стукнуло в прошлом году 55 лет, и сразу же после юбилея он попал с сердцем в больницу – отметиться у бога, как сам о себе говорил Славик.
Сестра была старше его на три года, по образованию экономист. Работала по специальности на химическом заводе, где ее уважали за знания и побаивались за резкость суждения. Жили они в Запорожье, где когда-то родился и сам Александр Павлович. Их сын Сева, славный парень, жил с ними (он был ровесник Игоря), имел свою небольшую фирму по разработке и продвижению сайтов. Вполне успешную. Валюшка, племянница, работала врачом во Львове, где жила вместе с мужем и трехлетним сыном.
Они еще немного поболтали о семейных делах, и сестра быстро повесила трубку, сказав, что связь очень дорогая.
Александр Павлович только улыбнулся. Его всегда умиляла страсть сестры к экономии. Держать в холодильнике кучу банок со сметаной и сливками, которые в результате кисли и протухали, и их приходилось выбрасывать, для нее было нормой. А вот сэкономить на телефонном разговоре – это святое. Впрочем, он всегда с удовольствием вспоминал хлебосольство сестры, когда изредка наведывался на родину, ее самые вкусные в мире фаршированные перчики и знаменитый борщ, в котором ложка стояла.
С этими воспоминаниями он вышел на террасу загородного дома. Он был построен еще отцом, как дача, когда его перевели из Запорожья в Москву директором проектного института, еще в Советские времена. Александр Павлович, не стал менять облик дома, перестроил все внутри его, провел отопление и слегка облагородил. Дом стал уютным. Александр Павлович, вместе с супругой Натальей Михайловной часто здесь оставались.
С террасы открывался великолепный вид на черный бор за бывшим колхозным полем, Узенькой змейкой поблескивало озеро. Посреди поля виднелась тропинка, ведущая к озеру и бору. Некогда широкое, поле, в последние годы, все более скукоживалось под натиском дачного строительства и порослью березок и сосен. То здесь, то там угадывались розовые всполохи кипрейника. Легкий утренний ветерок доносил горько– сладкий аромат полевых цветов и трав.
На столе стоял огромный букет свежих роз. Похоже, супруга поздно вечером, когда он уже ушел отдыхать, нарезала и поставила их в вазу.
Птицы тоже поздравили его веселым щебетанием. Толмачев улыбнулся, солнце светило и уже согревало. Все предвещало – день будет великолепным. Наташа еще нежилась в постели. Александр Павлович поставил кофе, уселся в кресло на террасе, и стал наблюдать за стайкой воробьев, не поделивших корку хлеба. Кофе вскипел, и тут же на террасе появилась жена. Александр Павлович с кофейником в руках, ничего не говоря, лишь вопросительно приподнял бровь. Супруга согласно кивнула, он наполнил две маленькие чашки восхитительным напитком, уселся за столик, жестом пригласив ее сесть на соседний стул. Наталья подойдя, чмокнула его в макушку, затем потрепала его шевелюру, запустив в нее пятерню, села и взяла чашку.
– С днем рождения, дорогой, – поздравила она супруга, – с наслаждением вдохнув аромат кофе.
– Ну, как ты, чувствуешь, что переступил за некий рубеж или все как всегда?– Наталья поставила чашку на стол, откинувшись в кресло, с любопытством посмотрела на мужа.
– Нет, намного лучше, чем всегда. Мне кажется, я смотрю теперь на жизнь немного с высоты, ну не знаю, как тебе объяснить, наверное, как у Высоцкого:
«Весь мир на ладони, ты счастлив и нем и только немного завидуешь тем, другим, у которых вершины еще впереди».
– Это потрясающе! Я так рада за тебя! Желаю тебе надолго сохранить в себе это чувство!
Она рывком встала с кресла, подошла и нежно поцеловала мужа.
– Кто звонил? – Наташа зевнула, прикрыв рот ладошкой, извиняясь.
– Догадайся с трех раз, – съязвил именинник.
– Сестра, наверное. Кто еще позвонит так рано в субботу, – пропела жена.
– Не в субботу, а в день рождения,– поправил муж.
– Ладно, не сердись, кофе еще будешь?
Толмачев кивнул, соглашаясь.
Она взяла кофейник и налила себе и мужу еще по чашке.
Соловей в соседней рощице заливался трелью, видимо перепутав время, и Александр Павлович невольно заслушался. Он любил ласковое летнее утро. Вставал он рано, в 7– 8 часов, и с удовольствием сидел с чашкой кофе на террасе, слушая птиц и утреннюю тишину.
– Давай уточним насчет вечера, сколько человек будет? – поинтересовалась жена.
– Да, изменений никаких нет, Валентин, Евгений Иванович с супругой и охламон наш, кажется, с девушкой.
Он улыбнулся.
Валентин был его лучшим другом ещё со студенческих времен, а теперь еще и первым помощником. Евгений Иванович – сосед по даче, импозантный художник.
– Это интересно, – Наталья нежилась на солнышке, попивая кофе.
– Интересно что? – поинтересовался Толмачев.
-то, что наш сын решил приехать не один, – сказала жена.
– Ага, – буркнул Александр Павлович. – Завтракать будем?
– Яичница подойдет? – спросила Наталья.
Толмачев кивнул вновь.
***
Поезд чихнул последний раз и замер на платформе. Настя вышла на перрон Казанского вокзала, волоча большой, старый, коричневый чемодан. Москва встретила сутолокой и суетой. Все неслись кто куда, в бешеном темпе, так что поначалу у нее немного закружилась голова. Там, откуда она прибыла, жизнь протекала размеренно и неторопливо, московский ритм ее озадачил. Взяв себя в руки и слегка отдышавшись, Настя, проигнорировав настойчивые предложения носильщиков, поволокла поклажу в камеру хранения. Сдав чемодан и получив номерок от неприветливого усатого служащего, она направилась к окошку справочного бюро.
– Здравствуйте, – обратилась она к оператору, – Не подскажите, как мне найти Проектный институт тонкой химической технологии?
– Услуга платная,100 рублей, – не глядя на нее, ответила милая девушка– оператор.
Настя протянула деньги.
– Едете до Новокузнецкой или Третьяковской, ваш институт рядом с Лаврушинским переулком, – сказала она монотонным голосом, что-то записывая прямо на квитанции, протянула ее девушке: – Здесь точный адрес.
Настя взяла адрес и направилась в сторону метро. Только что прошел сильный дождь, и Москва встретила ее умытой и опрятной. Настя быстро добралась до института, но на входе сидел вахтер и внутрь не пустил.
– Звони в отдел кадров, – посоветовал он ей. – У нас здесь столько народу поменялось, может там помогут.
Настя без всякой надежды набрала номер. Ответили сразу.
– Не подскажите, как я могу найти Александра Павловича Толмачева? – спросила она после соединения.
– Он здесь давно не работает, а кто им интересуется? – спросили на другом конце провода.
Настя замолчала. Что она могла ответить? Что она его незаконнорожденная дочь? Так и сказать в трубку – «Здрасьте, я – Ваша тетя, то есть дочь?»
Молчание затянулось.
– Подождите меня, я сейчас к Вам выйду, – сказала работник отдела кадров и повесила трубку.
Спустя несколько минут к Насте вышла полная женщина в роговых очках, с пучком седых волос.
– Вы разыскиваете Александра Павловича? – громко спросила она у Насти.
Посетители, находившиеся в предбаннике, разом повернулись в их сторону.
Девушка кивнула.
– А по какому вопросу? – продолжала греметь работник отдела кадров.
– П– п– п– п– о л– л– л– ичному, – едва слышно пролепетала Настя.
Ей почему-то стало страшно. Столько раз она внутренне готовилась к такому разговору, и вот теперь все шло не так.
– Семеныч, – повернувшись к вахтеру, прогремела тетка, – она со мной.
– Как скажешь, Сергеевна, – добродушно согласился вахтер и пропустил их на территорию.
До малюсенького кабинета Сергеевны шли молча. Там она налила чашку чая, раскрыла пачку печенья и произнесла:
– Меня зовут Елена Сергеевна, – голос ее был грубым, но уже не такой страшный.
Елена Сергеевна улыбнулась, и Настя совсем пришла в себя и представилась:
– Настя.
– Да, ты пей, чай остынет, – сказала Сергеевна и придвинула девушке чашку и печенье.
– Спасибо, – тихо поблагодарила Настя и отпила крохотный глоток.
Они молча изучали друг друга. Первой не выдержала Настя, и, кашлянув, сказала.
– Я разыскиваю Александра Павловича, чтобы передать письмо от моей мамы. Они были знакомы, давно, – выдохнула Настя.
Ее немного трясло от озноба.
– К сожалению, милая девушка, Александр Павлович уже давно здесь не работает. А как Вы узнали, что он здесь когда-то работал? – поинтересовалась Елена Сергеевна она.
– Мама перед смертью написала письмо для него и просила меня обязательно его передать. Пожалуйста, мне очень нужно его найти, – она умоляюще посмотрела на Елену Сергеевну.
Сердце у неприступной Елены Сергеевны дрогнуло. Глядя на эту провинциальную девушку, она вспомнила, как впервые, будучи такой же молодой, приехала в Москву и долго мыкалась, пытаясь устроиться на работу. И если бы не помощь Пал Палыча Толмачева, кто его знает, как сложилась бы ее судьба. Он устроил ее сюда. Перед глазами проплыли воспоминания былой юности, и Елена Сергеевна невольно улыбнулась им.
– Вот что, милочка, – сказала она, – дело в том, что после смерти его отца Александр Павлович уволился, и где он работает, я не знаю. Отец его более 20 лет этот институт возглавлял. Эх, был бы он жив, все иначе было бы здесь! Ладно. Может быть, Александр Павлович все там же живет, где жил его отец раньше. Здесь недалече, – и она написала адрес на клочке бумаги.
– Спасибо, спасибо Вам огромное, – поблагодарила Настя, – Дай Бог Вам здоровья!
– Иди уж, – спровадила ее Елена Сергеевна.
Елена Сергеевна налила себе еще чаю и погрузилась в воспоминания о своей юности.
***
Настя вышла за территорию предприятия, сжимая клочок бумаги, пошла по указанному адресу. Идя по Лаврушинскому переулку, она увидела “Третьяковскую галерею”.
– Зайду, – решила Настя.
Она с детства мечтала посетить Третьяковку и увидеть Врубелевского «Демона» живьем, а не на репродукции, и решительно направилась к кассе галереи.
***
Игорь и Настя вначале съездили на вокзал и притащили ее огромный чемодан.
– Будешь пока жить в гостевой, – заявил Игорь. – А теперь поехали за подарком.
– Погоди, – осадила его Настя, – Можно мне сначала принять душ и переодеться?
– Валяй, – разрешил Игорь, – Выпью пока еще кофе.
– Слушай, а когда ты приехала? – громко поинтересовался Игорь, стараясь перекричать шум душа.
– Вчера, – прокричала Настя из ванной, – Я вечером приходила, но никого не было дома.
– Конечно, – подумал Игорь. – Я же был в клубе.
– Ну и где ты ночевала?– спросил он.
– На вокзале. – Настя выключила душ.
– Ладно, подарок купим, придем, отдохнем перед юбилеем, – и он налил себе чашку кофе.
Он набрал номер телефона заместителя отца – Резникова Валентина Григорьевича и договорился с ним, что тот захватит их на дачу.
Через час они бродили по Новому Арбату в поисках подарка отцу.
***
Александр Павлович не любил шумные застолья. Нет, когда они с Натальей только поженились, шумным посиделкам не было конца. Александр Павлович неплохо пел и играл на гитаре, чем собственно и покорил Натальино сердце. Но в дальнейшем работа забрала все время без остатка и на посиделки его просто не оставалось. Друзья тоже разбрелись кто куда. У многих был собственный бизнес и к своему пятидесятилетнему юбилею Александр Павлович с грустью констатировал, что друзей он растерял. Один Валька, его верный друг еще по студенческой скамье, а ныне его заместитель, по– прежнему, был рядом. Да и заместителем его назвать было нельзя, так как все решения они принимали совместно.
Отец Александра Павловича, Павел Павлович Толмачев, типичный представитель шестидесятников, людей Хрущевской оттепели, вначале поднимал Химзавод в Украине. Затем его перевели руководить проектным институтом в Москву. Старая ученая когорта в штыки восприняла нового руководителя, слишком вольготно и хлебно жилось им при ушедшем директоре, слабохарактерном и вялом. Деньги выделялись, а делать по сути ничего не надо было. Знай, пиши нелепые обоснования на выделение дополнительных средств. Отдачи от института не было никакой.
Пал Палыч, как его называли друзья и коллеги, сделал ставку на молодых, энергичных, талантливых ученых. Молодежь в него поверила, и шаг за шагом институт начал выходить в число передовых по научным и прикладным разработкам. Старая когорта жаловалась, сетовала, что он не прислушивается к их советам, маститых ученых с мировым именем. Толмачев лишь отшучивался:
– Не сотворим себе кумира
Ни на земле, ни в небесах;
За все дары и блага мира
Мы не падем пред ним во прах
– Так, кажется, у Плещеева говорится.
Вскоре Институт стал крупным научным центром, и за двадцать лет руководства Пал Палыча, их достижения знали во всем мире.
Умер он внезапно, по дороге на работу.
Все пророчили в руководители его сына – Александра Павловича. Но наверху решили иначе, и Толмачев– младший вынужден был уйти. Сработаться с новым руководством он не смог. Перестройка уже шла во всю, и Александр Павлович организовал вместе с Резниковым свою фирму по химобработке. Долгое время они держались на плаву, затем им предложили слиться с крупным химическим концерном, сделали их миноритарными акционерами и теперь они возглавляли управляющую компанию этого самого концерна.
Проектный институт после смерти Пал Палыча начал хиреть и на нынешнем этапе влачил жалкое существование.
Супруга Александра Павловича, Наталья Михайловна, работала директором художественного салона, ей было 48 лет и она, по– прежнему, была эффектной и красивой женщиной.
Их сын, в начале попробовал себя в отцовском бизнесе. К огорчению Александра Павловича там не задержался и стал помогать матери. Жена успокаивала его:
– Подожди немного. Не дави на него, пусть сам решает. Скоро ему надоест заниматься ерундой, возьмется за ум и будет тебе помощником.
Все они окончили Московский институт золота и сплавов, по образованию были химиками.
***
Александр Павлович наколол дров для мангала и зажег костер. Гости скоро начнут подтягиваться. Калитка отворилась и первый гость, шумный сосед– художник, пожаловал.
– Здравствуйте, ненаглядная наша Наталья свет Михайловна!
Шумно поздоровавшись и облобызав хозяйку, Евгений Иванович во главе процессии, состоящей из его супруги Ларисы Иннокентьевны и маленького мопса, прошествовал к хозяину. Одет он был в старые, запачканные краской джинсы, футболку и на голове его была нахлобучена огромная соломенная шляпа. Ни дать, ни взять – художник на пленере.
– Здравствуй, наш олигарх! – шумно прогорланил Евгений Иванович, заключая именинника в объятия.
– Поздравляем Вас, Александр Павлович, – пропела его супруга.
Она протянула картину – портрет кисти Евгения Ивановича, на котором был запечатлен юбиляр в генеральском френче.
– Шутки у тебя Евгений Иванович, – смеясь, ответил Александр Павлович, высвобождаясь из цепких объятий художника. Он принял портрет, полюбовался мастерски выполненной работой и улыбнулся.
– А почему ж не маршалом, обижаешь? – в шутку спросил Толмачев.
– Оставим до следующего юбилея, – ответил Евгений Иванович и они оба весело рассмеялись.
Художник присел на лавку, закурил трубку и продолжил:
– Вот смотрю я на тебя, Палыч и представляю, как ты выходишь на террасу, потягиваешься и вдруг решаешь порыбачить у нас на озере. Закуриваешь трубку и произносишь: – Степан, снасти! – и идешь за калитку. Следом выступает Наташа под кружевным зонтиком, а сзади бежит Степан и несет рыболовные снасти, – он рассмеялся собственной шутке.
Александр Павлович по опыту знал, что Евгения Ивановича лучше не перебивать, дать высказаться. Он улыбнулся шутке. Их садовое товарищество принадлежало проектному институту, так что его фамилия здесь была хорошо известна. Да и он многих знал еще с юности, только отношений не поддерживал. Евгений Иванович, напротив, никогда там не работал и здесь появился благодаря Наталье Михайловне, которая закупала у него картины для своего салона. Она пригласила как-то семью художника к себе в гости. Им понравились эти места, и они купили здесь участок и оказались соседями Толмачевых.
Послышался шум подъехавшего автомобиля и из него вышли сын с девушкой и друг юбиляра Валька Резников, он же заместитель и главный помощник в бизнесе.
– Ну вот, пожалуй, все и в сборе, – сказал Толмачев, – Пора и начинать.
Он, извинившись перед четой художника, прошествовал к гостям.
Сын крепко обнял отца, и представил родителям Настю. Настя смущенно протянула сверток с подарком. Толмачевым– старшим она понравилась. Миловидная, стройная, с длинными темными, каштановыми волосами, густые брови, длинные ресницы, глаза чайного цвета.
– У нашего Бармалея есть вкус, – шепнула Наталья Александру Павловичу.
Тот кивнул, соглашаясь с супругой.
Взглянув на прикид сына, его не в меру потертые джинсы и линялую майку, Наталья укоризненно покачала головой.
– За что я тебя люблю, мамочка, – сказал Игорь, целуя мать, – так это за то, что ты и без слов можешь все выразить. Пойду наверх к себе, подыщу что– нибудь приличнее.
Он прошел на второй этаж в свою спальню, скинул джинсы и майку и натянул легкие штаны и рубашку без рукавов. Из кармана джинсов вывалилось письмо, которое он забрал утром у Насти, но Игорь этого не заметил.
Наталья и Настя хлопотали за убранством стола. Лариса Иннокентьевна тоже пыталась им помочь, но противный мопс все время крутился под ногами и мешал. Пару раз она чуть не споткнулась из– за него с посудой в руках. В результате она взяла неслуха на колени, и уселась с мужчинами на скамейку, виновато глядя на Наталью. Та только улыбнулась, кивнув в сторону Насти, мол, помощница и так у меня есть.
Они быстро нарезали овощи и сервировали стол. Настя с любопытством разглядывала Толмачева. Александр Павлович ей понравился. Тот весело общался с гостями, посматривая за приготовлениями к столу. Глаза его излучали любовь и тепло, когда он смотрел на супругу.
Ей нравилось все, и хозяева и гости.
Никогда прежде не попадала она в семьи, где царило спокойствие, любовь и доброта. Ей стало грустно, ее бедной мамочке никогда не приходилось жить в таких условиях, окруженной любовью и заботой мужа. А ведь она могла бы быть хозяйкой этого дома и сидеть сейчас на месте этой милой, ухоженной женщины. Настя, стараясь подавить в себе обиду, сказала:
– Какие у Вас замечательные цветы, Наталья Михайловна.
– Пойдем, Настенька, – певучим голосом позвала ее хозяйка, снимая халат, оставаясь в прекрасном шелковом, светлом платье в крупный горошек, – я покажу тебе сад и дом.
Наталья Михайловна похвасталась своими цветами, особенно хороши были розы – они были повсюду. Плетистые, штамбовые, флорибунда, чайно– гибридные, всевозможных цветов. Они искусно перемежались с хвойниками. Цветник был явно гордостью хозяйки. В парнике зрели огурцы, на грядках росла зелень. Все содержалось в образцовом порядке. Дом показался ей огромным. Он был бревенчатым, двухэтажным, но по современным меркам невелик.
Настю покорило все: и хозяин с хозяйкой, и дом, и участок, и отношения, царившие в семье и веселые друзья семейства.
– Мне кажется, я попала в рай, – сказала, в растерянности, Настя.
Наталья Михайловна засмеялась звонким смехом и обняла девушку: определенно Настя тоже очень нравилась хозяйке своей открытостью и непосредственностью.
– Эй, Я слышал последние слова, – встрял в их разговор Евгений Иванович, – а нальют ли в этом раю стопочку за здоровье именинника? Да еще бы палочку шашлычка в придачу!
Он потирал руки от возбуждения.
– Богохульник, – замахала на него руками его жена Лариса – Вот таких как ты в рай не пускают.
– Прорвемся, мы туда прорвемся, – вскрикнул в ответ художник и рубанул при этом сжатым кулаком по столу.
Все вокруг засмеялись.
– Ну, пора к столу, – отсмеявшись, пригласила гостей хозяйка.
Шашлыки были великолепны, Александр Павлович умел и любил их готовить. Наступивший вечер принес долгожданную прохладу. Стол организовали во дворе, чтобы гости могли любоваться прекрасными цветочными клумбами – гордостью супруги Толмачева. Разговоры за столом поутихли, все тосты были сказаны и Александр Павлович взял в руки гитару и запел Визбора. Он любил бардов, хорошо их исполнял. Все заслушались, и вдруг Настя стала подпевать мягким, красивым голосом. Все с удивлением посмотрели на нее. Толмачев удовлетворено кивнул. Так они довольно долго в два голоса исполняли Городницкого, Окуджаву, Высоцкого и других известных бардов. Под конец вечера Александр Павлович запел любимую песню отца – «Я люблю тебя, жизнь».
– Ой, воскликнула Настя, – Это любимая песня моей мамы, и она тоже начала подпевать вместе со всеми.
Расходились не поздно, часов в десять.
– Ты закинешь молодежь? – попросил Толмачев друга.
– О чем речь? Конечно, – пообещал тот.
Александр Павлович обнял жену, и они еще долго молча стояли, глядя вслед исчезающему автомобилю.
Солнце лишь недавно зашло за вершины деревьев видневшегося на горизонте бора, черной полоской выступавшего из– за широкого поля. Закат окрасил округу в лилово– розовый оттенок, Светило подмигнуло напоследок косыми лучами, пообещав непременно вернуться завтра, и подарить миру еще один теплый денек.
– Спасибо за прекрасный вечер, дорогая – прервал паузу Александр Павлович, любуясь закатом и нежно целуя супругу.
– Я тоже люблю тебя,– прошептала Наталья, крепче прижавшись к мужу.
***
До города добрались быстро, и Игорь попросил Резникова высадить их на набережной.
– Пройдемся немного, – сказал он.
Некоторое время Настя и Игорь шли молча, каждый думал о чем-то своем.
– Ну и как тебе отец? – первым не выдержал Игорь. Он с любопытством посмотрел на девушку.
– Не знаю. Странно как-то. То его никогда не было, и вдруг вот он. Такой красивый, положительный. Я пока не могу этого принять.
Вид у Насти был подавленный.
– Понимаешь, мама мне все время говорила, что отец мой умер. Лишь перед своей смертью она рассказала, что он жив, и мне надо его разыскать. Это так сложно, я запуталась и не знаю, как поступить.– В руках она теребила платок. – У вас такая замечательная семья. Наверное, я не имею права влезать в вашу жизнь, свалившись, как снег на голову. Это будет непорядочно с моей стороны.
Видя состояние девушки, Игорь предложил:
– Знаешь что, я кое– что придумал. Давай пока все оставим как есть.
– Пусть пони пока думают, что ты моя девушка. Мы вместе. Жить на даче родители будут до октября. Думаю, до этого времени что– нибудь прояснится. Не будем погонять коней, хорошо?
Девушка благодарно улыбнулась.
– Ладно,– сказала Настя,– поживу чуть– чуть у тебя, а там, может быть, махну опять в свой медвежий угол. Будет что вспоминать. Все– таки я увидела свою семью, а это уже не мало.
Было уже далеко за полночь, воздух свежел. Над Москвой– рекой поднимался туман, и она напоминала простуженную старушку, плотно укутавшуюся в теплое, ватное одеяло.Периодически из белых клубов появлялись желтоглазые баржи– чудовища, гудками подавая сигналы.
Вдруг легкий порыв ветра вырвал из рук Насти платок и швырнул его в реку.
– Ой,-только и успела крикнуть Настя.
– Я мигом, – крикнул Игорь, перемахнул через парапет, подскочил к воде, подскользнулся на тине, и с шумом плюхнулся в воду.
– Достал,– весело крикнул мокрый до нитки Игорь, выходя на берег, держа в руке платок.
Настя весело рассмеялась и поцеловала его в щеку.
– Ты – мой рыцарь! – шутливо произнесла Настя.
Игорь встал на одно колено, наклонил голову, и Настя, при помощи платка, произвела церемонию посвящения. Затем она в шутку зачесала руками мокрые волосы Игоря, сделав ему ирокез.
– Жаль, ты себя не видишь. Ты такой забавный! – смеялась она.
Ребята не торопясь продолжили путь по набережной в сторону дома.
По пути им попался рыбак. Мужчина забрасывал удочки, поплевывая на червяка.
– Неужели здесь что– нибудь водится? – поинтересовался Игорь у рыбака. Тот жестом показал на сетку, в которой трепыхались 3– 4 крупных рыбины.
– Ух ты! – восхитился Игорь,– Здорово!
Они пошли дальше. Навстречу им двигалась группка из трех человек молодых парней. Они были крепкого сложения и налысо выбриты.
– Ба! Ты только погляди, Сова! – обратился один из них к другому, – рэперок какой славный и телочка что надо!
Они окружили Игоря и Настю. Девушка инстинктивно прижалась к Игорю.
– Прогуливаемся? – поинтересовался один из бугаёв, по–видимому, главный.
– Ребята, отстаньте,– попросила Настя и потащила Игоря в сторону.
Игорь угрюмо молчал. Он понял, что перед ними скинхеды и просто так они не отстанут.
– Вали его! – дал команду главный, и ребята набросились на Игоря, свалили его на землю и стали колотить ногами.
Настя набросилась на хулиганов, била кулачками всех, кого могла достать и громко кричала, звала на помощь.
Вдруг раздался собачий рык, и крупный ротвейлер с железным ошейником заставил прекратить драку. Тяжело дыша, троица смотрела на злобного пса, который отсек их от Игоря и Насти. Вид у пса был устрашающим.Метрах вдесяти от них стоял хозяин, покуривая сигарету.
– Убери собаку, урод, не то убьем,– пригрозили скинхеды.
– Попробуй! Желаю удачи! – совершенно спокойно ответил им хозяин.
Внезапно две полицейские машины с визгом затормозили рядом. Из них выскочили четыре полицейских, двое из них были с автоматами.
– Так, что здесь происходит? – задал вопрос один из полицейских, старший по званию.
– Эта троица на ребят напала,– ответил хозяин собаки, подходя к ним.
– Разберемся. Чья собака? – спросил лейтенант.
– Моя, – ответил мужчина с сигаретой, зачем-то демонстрируя поводок.
– Почему без намордника? Штраф захотели? – начал наезжать на него полицейский.
Мужчина резко развернулся, пошел прочь, свистнул пса, и они двинулись восвояси.
– Пакуй их, ребята,– скомандовал лейтенант, и ребят запихали по машинам.
– Куда их теперь?– поинтересовался рыбак у хозяина собаки.
– Знамо куда, на Третьяковскую в отделение. Если с собой документов нет, могут трое суток мурыжить, – бросив сигарету, ответил тот.
– Да, дела! – нараспев сказал рыбак и начал сматывать удочки.
***
Капитан Климов сидел в отделении и клевал носом. Смена выдалась нервная. С вечера лейтенант Прохоров отвез жену в роддом и всю ночь висел на телефоне, справляясь, родила она или еще нет.
Улов был небогат. За решеткой, в народе называемой «обезьянником», спали на лавках два бомжа, кто-то притащил их сюда, пока Климов отходил перекусить. Вот и все, пожалуй.
– Слышь, Прохоров,– обратился Климов к товарищу, – съезди по набережной, проветрись. Всю душу ты за ночь вытряс уж нам всем.
Через полчаса Прохоров и притащил в отделение наших знакомых.
– Михалыч, пойду я, захныкал Прохоров, обращаясь к капитану.
– Да уж, сгинь, чтоб я тебя сегодня больше не видел, одни неприятности от тебя,– отпустил он лейтенанта, через секунду того как ветром сдуло, помчался дежурить к роддому.
Климов долго рассматривал драчунов. Он сумрачно молчал, прикидывая с кого начать опрос.
– Ладно,– подумал он,– Пусть помаринуются пока, остынут, а потом решим что делать.
Игорь приклонил голову на плечо Насти. В голове у него шумело. Если бы не случайная помощь, неизвестно, чем все могло обернуться. Пару раз ему здорово досталось по голове и спине. Тело ныло, пристроившись на плече у Насти, он заснул. Настя сидела, не шевелясь.
– Вот,– подумала она, – не успела приехать в Москву, как в полицию попала.
От соседства с бомжами радости было мало. От них сильно воняло. Настя вспомнила слова классиков о старых сапогах дворника Тихона, которые воздух тоже не озонировали.
Внезапно дверь отделения открылась, и в нее вошел знакомый рыбак. Он поздоровался и прошел к капитану Климову. Рыбак что-то тихо рассказывал капитану. Капитан иногда кивал, внимательно слушая. Затем он что-то спросил рыбака и протянул ему листок бумаги.
– Рева, – позвал он, и тут же, как из– под земли, появился молодой сержант со связкой ключей.
Климов указал на Игоря и Настю, сержант ответил:– «Есть!», – и, гремя ключами, отворил решетку, выпустил их из клетки.
– Подойдите сюда, ребята, – позвал капитан,– этот человек все видел, все рассказал. Давайте я запишу ваш адрес, на всякий случай, вдруг эту троицу будем привлекать по – полной, понадобятся Ваши показания.
Игорь продиктовал адрес, капитан записал.
Выйдя на улицу, Игорь и Настя увидели поджидавшего их знакомого рыбака.
– Спасибо Вам огромное,– поблагодарили они его.
– Не за что, удачи вам! – ответил он им, повернул в сторону и зашагал прочь.
Взявшись за руки, в полном молчании ребята добрели до дома, где и свалились от усталости.
***
Наталья Михайловна решила организовать стирку, белья скопилось много, а перед юбилеем до этого руки не доходили. С утра уже посуда была перемыта, все вещи расставлены по местам, муж пылесосил на первом этаже. Наталья зашла в комнату сына и стала отбирать вещи для стирки. Его вещи в беспорядке были разбросаны по всей комнате. Подняв джинсы, она увидела валяющийся на полу конверт. Наталья подняла и раскрыла его, тем более что он не был запечатан. Из рук на пол вывалилась фотография. Наталья подняла ее. На фотокарточке была запечатлена молодая девушка. Только фотография была довольно старая. Наталья рассмотрела ее. Чем-то она смутно напоминала вчерашнюю гостью Настю. Отложив в сторону фотографию, Наталья раскрыла письмо. С первых же слов письма Наталью сковал ужас, все поплыло перед глазами. Текст письма гласил следующее:
Здравствуй, Александр!
Знаю, прозвучит это как в старинном романе, но если ты читаешь это письмо, то меня уже нет в живых. Пойми, я никогда не винила тебя ни в чем. Наоборот, то время, тот миг, что мы были вместе, я навсегда сохранила в себе, как самое лучшее, что было в моей непутевой жизни. Я с нежностью и грустью вспоминаю, как ты пригласил меня на танец на местной дискотеке, как мы долго гуляли после этого по набережной, смотрели салют в честь празднования Дня металлургов. Кричали “Ура”, веселились. А потом ты поцеловал меня, а затем еще и еще. Все эти воспоминания как волшебный сон, накрыли меня сейчас, когда жить мне осталось считанные дни. У меня появилась прелестная дочурка. Я никому не говорила кто ее отец. Я также продолжала работать технологом на том же химическом комбинате, где ты с друзьями внедрял нам новую технологию. Спустя много лет я вышла замуж, дочка уже окончила школу, и казалось, что жизнь наладилась. Но, не тут-то было. Муж сильно запил, и я с дочкой, бросив все, уехала к своей матери в Синеозерск. Мама вскоре умерла, а сейчас подошла моя очередь. Я умираю, Александр. У меня рак в поздней стадии. Никогда ни о чем никого не просила, а сейчас умоляю тебя – помоги нашей дочурке. Она славная девочка, большая умница. Пропадет она здесь в глуши. Пожалуйста, пристрой ее где– нибудь. Это все, что я прошу. Успокой мое материнское сердце. Прощай, прошу, не злись на нас. Поверь, у меня нет иного выхода.
Наталья Михайловна сидела на кровати, машинально перечитывая письмо раз за разом. Из нее как будто выпустили весь воздух. Ком подступил к горлу, стало трудно дышать. Перед глазами пробежали воспоминания их юности. Как Александр с Валентином и Кириллом ездили в Приуральск на Химкомбинат. Не было ни одного дня, чтобы Александр не позвонил и не спросил, как там его Натульчик и малыш? Мобильной связи тогда и в помине не было, приходилось часами ждать соединения по телефону. И вдруг – такое предательство.
Внизу муж выключил пылесос и что-то насвистывая, убирал его в шкаф. Наталья тяжело вздохнула, спустилась вниз. Александр Павлович увидев слезы в глазах жены, ее побледневшее лицо, подскочил к ней.
– Родная, что случилось? Что произошло?
Наташа молча протянула ему письмо. Александр Павлович поспешно выхватил его, предчувствуя беду, стал жадно читать его. Прочитав его, он вопросительно посмотрел на супругу. Он внимательно, изучающе рассмотрел фотографию девушки. Смутно она показалась ему знакомой, безусловно, где-то он видел ее. Но вспомнить не смог.
– Поздравляю, оказывается, у тебя имеется взрослая дочь. Что же ты скрывал от нас такое радостное событие?– в голосе жены читалось усталость и обида.
– Я ничего не понимаю,– озадаченно сказал Александр Павлович, все еще рассматривая фотографию. В голове у него шумело, комната поплыла, свет стал меркнуть, – Что это?
– Это?– голос жены стал неожиданно твердым, – это мать твоей дочери, той, что гостила у нас вчера, – она резко развернулась и ушла.
Александр Павлович сел на стул, ноги вдруг стали ватными. В голове только и вертелось:
– Что это? Почему? – он никак не мог собраться с мыслями. Они путались в голове, смешивались. Александр Павлович медленно двинулся в спальню, куда ушла жена.
– Милая! Я решительно ничего не понимаю! Я не знаю эту женщину, не понимаю, что произошло.
– Перестань, Александр! – в глазах Наташи стояли слезы,– Оставь меня, прошу! Нет, оставь немедленно, уйди, дай мне побыть одной.
Она закрыло перед ним дверь.
Александр Павлович ошарашенно стоял, глядя в запертую дверь,повторяя про себя:
– Я ничего не понимаю, я ничего не понимаю.
***
Игорь созвонился с друзьями и договорился о встрече в клубе «Точка».
– Давай, сестренка! Сегодня тусня в лучшем рок–клубе Москвы. – Оттопыремся по полной! – Игорь возбужденно ходил по комнате. Познакомлю тебя с моими друзьями.
Тусня, оттопыремся. Это что за словечки? Слэнг какой-то, – Настя с улыбкой наблюдала за Игорем.
– Слэнг, слэнг. Так говорят у нас. Давай, ты че расселась. – Игорь остановился и посмотрел на нее с удивлением,– Познакомлю тебя с моими друзьями.
– Кстати, а как ты меня представишь? – поинтересовалась Настя.
– Моей девушкой, мы же договорились? – Игорь вопросительно посмотрел на Настю.
– Ни о чем мы не договаривались, – отрезала Настя. – Это вчера я тебе подыграла, так как не видела выхода. Знаешь Игорь, мне работу надо искать, да и денег у меня нет.
– Да, понимаю.Ну, один вечер только. Я приглашаю тебя,– Игорь умоляюще посмотрел на сестру.
– А что, у тебя разве нет девушки?– Настя вопросительно взглянула на Игоря.
– Ну– у, не совсем. – Игорь смутился. Молчание затянулось.
– В общем, была у меня девушка, поссорились мы, теперь нет, – признался Игорь.
– И я должна сыграть ее роль? – поинтересовалась Настя. – Не пойдет.
– Ну, давай я представлю тебя как двоюродную сестру по материнской линии. У мамы на Урале, по–моему, есть какие-то родственники.– Игорь совсем смутился, – Да, ладно тебе, будет весело. А, на следующей неделе, займемся поисками твоей работы. Обещаю. Кстати, у тебя какое образование?
– Я закончила химический колледж, – ответила Настя.
– Коллеги, значит, – констатировал Игорь. – Будет проще. Сей мир я знаю. Ну, что пойдем? – Игорь ожидающе смотрел на Настю.
– Пойдем,– наконец согласилась Настя, – родственников надо поддерживать.
– Слава Богу! – выдохнул Игорь,– Как с тобой тяжело договариваться, сестренка.
Они весело рассмеялись.
Клуб«Точка» находился почти в центре Москвы. Он представлял собой большой зал. В углу располагалась большая сцена. К ней примыкал танцпол внушительных размеров. На противоположной стороне от сцены в несколько ярусов были размещены площадки со столиками. Под ярусами со столиками размещался огромный бар. Сегодня в клубе выступала группы «Джанго». Неудивительно, что был аншлаг, группа имела успех. Приятелю Игоря– Ярославу удалось забронировать столик на шестерых.
Друзья собрались недалеко от клуба. Трое ребят, три девушки. Игорь, Ярослав и Виктор дружили еще с детства. Закончили одну школу. Далее пути, казалось бы, разошлись, но они часто встречались и перезванивались. Ярослав пришел со своей девушкой Юлей, Игорь видел ее пару раз. Какого было его удивление, когда рядом с Виктором он увидел Риту.
– Быстро же ты утешился. Она прикольная! – сказала Рита, с ног до головы осмотрев Настю.
– Я смотрю, ты тоже даром время не теряла, – огрызнулся Игорь.
– Ну, – перебил их Ярослав,– если перепалка окончена, может быть, ты представишь нам свою подругу?
– Знакомьтесь, Настя – моя кузина, приехала из Приуральска.– Игорь слегка подтолкнул Настю к друзьям. Она пожала всем руку,познакомились.
– Прикольно! – нараспев сказала Рита.
– Красивая у тебя сестра, – восхитился Виктор, за что и получил от Риты кулаком в бок.
– Пошли в клуб, закажем коктейли, – предложил Ярослав, доставая билеты, и друзья двинулись в направлении клуба. Оттуда доносились первые аккорды песни «Холодная весна».
Ребята сидели за столом и Виктор, подняв бокал с коктейлем, предложил тост:
– Давайте за встречу, за знакомство!
Все с радостью поддержали и бокалы сомкнулись.
– Как там говорится у классика,– вдруг выступил Ярослав:
Была пора: наш праздник молодой
Сиял, шумел и розами венчался,
– Дальше, к сожалению, не помню, смеясь, заключил он.
Все тоже засмеялись, как вдруг Настя продолжила:
И с песнями бокалов звон мешался,
И тесною сидели мы толпой.
Тогда, душой беспечные невежды,
Мы жили все и легче и смелей,
Мы пили все за здравие надежды
И юности и всех ее затей.
( А.С. Пушкин )
Все с восхищением посмотрели на Настю.
– Она что с Урала? – спросила Рита, указывая на Настю,– Прикольно!
– Круто! – Виктор поднял вверх большой палец.
Игорь обнял Настю за плечи, с гордостью поглядывая на всех.
Настя смущенно сидела, не понимая, что она сделала такое, что все вокруг восхищались ею.
– У меня тост,– поднял бокал Ярослав – Давай, Игорь, выпьем за твою сестру!
Все поддержали и чокнулись.
– А теперь, айда танцевать!
Домой возвращались за полночь. У Насти в голове все гудело и шумело с непривычки от слишком громкой музыки на дискотеке, но удовольствие она получила огромное.
***
Александр Павлович заехал перед работой домой. Он хотел увидеться с Настей. Честно говоря, он даже не представлял, о чем и как он будет с ней разговаривать. Он плохо спал. Наталья со вчерашнего дня с ним не разговаривала. Надо было как-то решать проблему. И решать немедленно. Толмачев не любил затягивать выяснения отношений.
Дома было все чисто убрано, посуда и пол вымыты. Александр Павлович искренне удивился порядку. Нет, конечно, он догадался, что все это заслуга Насти. Его «охламона» заподозрить в уборке было невозможно. Сын спал, Насти нигде не было.
– Неужели, ушла? – подумал Александр Павлович, но взгляд его упал на огромный чемодан и сумку.
– Нет, здесь, – догадался Толмачев и прошел в ванную. В ванной тоже все вещи находились на своих местах, а не разбросаны по всем углам, как это делал их сын, да и чего греха таить и он сам. На полке его внимание привлек флакон духов. Он взял его в руки, прочел название: «Быть может». Александр Павлович понюхал знакомый еще с юности аромат. Пахло свежей хвоей. Воспоминания унесли Толмачева к тем временам, когда после защиты докторской диссертации его отца они вдвоем до утра отмечали на кухне это радостное событие. Утром, возвращаясь домой, чувствуя вину перед Натальей, которая и на банкете-то не была из– за болезни их маленького сына, он зашел в универмаг, купил жене красивое летнее платье, которое случайно, как говорили в те времена, «выбросили» на прилавок. В отделе парфюмерия увидел очередь, – завезли польские духи «Быть может». В руки давали по три флакона. Толмачев купил три.
Когда рассерженная супруга открыла ему дверь, собираясь устроить головомойку, он стоял с развернутым платьем и тремя флаконами духов. Наталья только рассмеялась. На память ему вдруг всплыли строчки из песни:
Воспоминания похожи, на очень грустные стихи,
В забытой сумочке из кожи, пылятся польские духи.
Таится в маленьком флаконе,
не только нежность польских роз.
Огонь и лед твоих ладоней, и запахи твоих волос.
И злая память сердце гложет,
расстаться легче, чем забыть
Духи с названием «Быть–Может», не зря забыты,
Может быть.
И вдруг ты гордости прикажешь,
осенним вечером глухим.
Откроешь дверь и тихо скажешь....
Я здесь оставила духи....!
Воспоминания похожи, на очень грустные стихи
В забытой сумочке из кожи, пылятся...польские...духи!
( Дудин )
Открылась входная дверь, вошла Настя. В руке она держала пакет с продуктами. Она испуганно посмотрела на Толмачева.
– Здравствуйте, – поздоровалась Настя.
– Доброе утро, – ответил Александр Павлович, взглянул на часы и понял, что опаздывает.
– Могу я тебя попросить поехать со мной?– спросил Толмачев – Мне бы хотелось с тобой поговорить, – как можно мягче попросил он.
Настя кивнула, положила пакет и накинула сумочку на плечо.
В машине ему на мобильный позвонила секретарша и предупредила, что переговоры с французской фирмой перенесены на 10 утра. Французам перенесли рейс.
– А почему я узнаю об этом за 40 минут до начала переговоров? – поинтересовался Толмачев, – Переводчик знает?
Оказывается, переводчика забыли предупредить.
– М– да, найдите Резникова. Он хоть на английском говорит, попробуем справиться.
Они подъехали к офису. Толмачев, все еще давая указания по телефону, махнул вахтерам, давая понять, что Настя с ним, и они поднялись в приемную.
Приемная была украшена цветами и шариками.В ней столпились сотрудники. Завидев Толмачева, все дружно закричали: «ПОЗДРАВЛЯЕМ! ПОЗДРАВЛЯЕМ! УРА!» – и захлопали в ладоши.
Секретарь Эллочка преподнесла ему огромный букет из роз и чмокнула от лица всего коллектива.
– Дорогой, Александр Павлович! От души поздравляем с юбилеем! Так держать!– Резников пожал руку юбиляру.
– Ну, и позволь вручить маленький подарок! -толпа расступилась и юбиляру выкатили велосипед.
– Спасибо, дорогие! – поблагодарил Толмачев– Спасибо огромное! – и, похлопав в ладоши скомандовал:
– А теперь работать, работать!
Он махнул Резникову и Насте, и они скрылись в кабинете, где их ожидала французская делегация.
– Поскольку переводчика не будет, – констатировал Толмачев, – из нас двоих, я на правах старшего, назначаю тебя переводчиком. – Он посмотрел на удивленное лицо Резникова и расхохотался.
Толмачев и Резников подошли к представителям фирмы ALLCATELL, Бенджаману, Филиппу, поздоровались.
– Ну, как говорится, я что знал, все сказал, – заявил Толмачев.
– Ладно, что– нибудь придумаем,– сказал Резников.
Французы преподнесли Толмачеву бутылку коньяка в красивой коробке, и произнесли, с французским акцентом, поздравление на английском языке.
Толмачев принял подарок и растерянно посмотрел на Резникова.
– Ну, типа они тебе дарят этот коньяк, – попытался переводить Резников и улыбнулся.
– Да, туго нам придется!
Толмачев оглянулся на Настю, чтобы попросить ее подождать в приемной, пока идут переговоры.
Неожиданно Настя сказала: – Они узнали, что у Вас юбилей, 50 лет, и дарят Вам коньяк примерно такого же возраста. Пожелали Вам быть таким же крепким и выдержанным, как содержимое этой бутылки.
Все повернулись в ее сторону.
– Иди сюда! – велел Толмачев, указывая Насте на стул рядом.
Бенджаман раскрыл контракт и задал вопрос, указывая на таблицу в пункте контракта.
– Не очень понял, по– моему, речь идет о каких -то расходах, – озадаченно сказал Резников.
– Они говорят,– подала голос Настя, – что неясно прописаны расходы реагентов, следовательно, очень трудно подобрать датчики расходов. Пункт следует прописать более четко.
Толмачев и Резников кивнули.
Переговоры продолжились. Настя переводила вживую очень профессионально. Резников с восхищением смотрел на Настю и показывал большой палец за ее спиной Толмачеву.
– Ой, мамочка! – думала Настя, – огромное спасибо тебе, милая!
Её мама, работая технологом, следила за последними техническими новинками. Поскольку английский она не знала, то часто просила Настю перевести ту или иную техническую статью. Это раздражало Настю, но помогать надо. Английский, благодаря учительнице Елене Николаевне, она хорошо знала. Теперь же технические термины легковыскакивали из нее.
Переговоры шли к своему завершению. Бенджаман тихо, по– французски, обратился к своему напарнику.
– Он сказал,– перевела Настя,– что не стоит пока обсуждать предложения по уменьшению контракта. Все идет к тому, что и так сойдет.
Мужчины с удивлением посмотрели на Настю.
– Ну, ты даешь! – искренне удивился Толмачев, – Ты и французский знаешь?
Настя кивнула.
– Не так хорошо, как английский, – оправдывалась она.
– Ха, это чуть– чуть обойдется нашим коллегам из Франции в кругленькую сумму. – Он потирал руки от удовольствия.
Французы, в конце концов, согласились на 10% скидку. После переговоров Толмачев и Резников были очень возбуждены.
– Ну, ты молодчина! Мо–лод–чи–на! – хвалили они Настю.
Толмачев нажал на кнопку селектора, вошла секретарь.
– Пригласи ко мне директора по набору персонала Дольневу.
– Пойдешь к нам работать? – спросил он у Насти, – помощником по сопровождению контрактов.
У Насти захватил дух. Такого счастья она не ожидала. Она взвизгнула и бросилась на шею Толмачева.
– Постой, постой! – отбивался от нее Александр Павлович, – Иди, оформляйся. Деньги у тебя есть?
– Чуточку, – растерянно ответила Настя.
Толмачев вновь нажал селектор и попросил секретаря:
– Эллочка! Попроси, пусть там ей аванс выпишут.
Он дал отбой. В дверях уже стояла Дольнева. Толмачев дал ей указание и женщины удалились.
– Кофе выпьешь? – спросил Толмачев у Резникова, снимая пиджак. Из внутреннего кармана выглядывало Настино письмо. Александр Павлович вытащил его и задумчиво стал разглядывать фотографию женщины.
– Кто это у тебя?– Резников заглядывал через плечо Толмачева. – Постой, постой! Да ведь это Лилька Огарева, кажется, из Приуральска.
Резников обладал фотографической памятью.
– Без сомнения она! – заключил он.
– Откуда у тебя эта фотография?
Он взял фотографию в руки, еще раз внимательно ее посмотрел.
– Откуда? От верблюда! Слушай Валентин, дай слово, что никому ничего не скажешь.
– Ты ж меня знаешь,– ответил Резников, – Я пять минут могила. – Он улыбнулся.
Толмачев тоже кисло улыбнулся:
– Не до шуток мне сейчас.
Резников озабоченно посмотрел на шефа.
– Ладно, колись! Что за проблема?– серьезно спросил он.
Толмачев протянул ему письмо. Резников внимательно дважды прочел. Зашла Эллочка с кофе, поставила его на стол.
– Ну, и что это значит? – спросил он после ухода секретаря и пригубил кофе.
– Не знаю, Валя, не знаю,-толмачев нервно заходил по кабинету.
– Саша! Так эта девушка – твоя дочь, что ли?– высказал догадку Резников.
– С одной, мягко говоря, оговорочкой. Даже ты ее знаешь,– он указал на фотографию,– А я – нет.
– Дела!– присвистнул Резников.– Слушай, давай включим мозги. Ты какой-то нервный, сядь, успокойся. Налей себе коньячку.
– А как бы ты вел себя на моем месте? Жена со мной не разговаривает и считает меня пачкуном, – вскипел Толмачев.
– Ну, с этим все нормально, как известно у меня жены нет. СТОП! – закричал Резников.– Вот именно, вот именно, – он радостно скакал по комнате. Толмачев смотрел на него широко раскрытыми глазами. Резников наконец успокоился, и, подсев к Толмачеву, спросил:
– Кто с нами ездил в Приуральск? А?– Правильно, Кирилл Волынцев.
–Мы с тобой пахали на комбинате, а Кирилл амурничал как всегда.
– Я и деваху-то вспомнил, потому что видел ее с ним. Так он оказывается мало того, что напачкал так еще и твоим именем назвался? – Резников обхватил голову руками. – Вот, урод!
– А где сейчас Кирилл? – спросил Толмачев.
– Живет с Ларисой в Питере, – ответил Резников. При последних словах он помрачнел.
Александр Павлович знал, что именно Волынцев отбил невесту у Резникова. Тот так и не женился после этого.
– Да уж, прошелся он по нашим судьбам. Ну, я ему! Попадись он мне теперь! – разбушевался Толмачев.– Ты, кстати, не знаешь, как связаться с ним?
– Минуту, – Резников скрылся из кабинета и через пару минут вернулся, держа визитку в руке.
– Пару лет назад, У– ух,– он перевел дух от слишком быстрого передвижении из кабинета в кабинет – мы отмечали 25 лет окончания института. Тебя, как всегда, не было, а вот Кирилл явился во всей красе. Рассыпался комплиментами, клеился к однокурсницам. Ну его еще по институту знали, послали куда подальше. Он там всем свои визитки раздавал.
Он протянул Толмачеву визитку.
Александр Павлович взял протянутую визитку и прочитал:
ВОЛЫНЦЕВ
КИРИЛЛ ЕВГЕНЬЕВИЧ
АСТРА– психолог
Друзья, посмотрев друг на друга, расхохотались.
***
Настя летела домой как на крыльях. Мало того, что она устроилась в престижную фирму, да еще в химический концерн, туда, где работала ее мама. Об этом было трудно даже мечтать. Она благодарила в душе всех богов за предоставленный ей шанс. Кроме того, она познакомилась с симпатичной девушкой Леной, чуть старше ее, которая снимает крохотную двухкомнатную квартирку совсем недалеко от работы. Лена предложила Насте жить с ней, чтобы меньше платить за жильё. Насте выписали большой аванс на обустройство, и она мчалась поделиться с Игорем своей радостью.
Игорь выслушал Настю хмуро.
– Уезжаешь, значит, бросаешь, так сказать, брата на произвол судьбы?
Настя опешила.
– Игорек, милый! Ну, ты извини, ради Бога. Я не хочу стеснять вас ни в чем. Пойми, так будет лучше,– щебетала радостная Настя.
Она собирала вещи, Игорь наблюдал за ней.
– Пойдем, чаю попьем. Хоть раз не как враги,– ввернул он любимую шуточку отца.
– Пойдем,– весело согласилась Настя.
Они сели на кухне, и Настя разлила кипяток по чашкам, бросила в них пакетики с чаем.
– Хочу попросить тебя, Игорек, об одолжении – чуть погодя сказала Настя серьезно, – Не говори Александру Павловичу, что я его дочь. Хорошо? У вас такая крепкая, замечательная семья, я не хочу разрушать гармонию. Пусть ошибки молодости останутся в прошлом. Все ведь и так замечательно вышло. Не выдашь? – она умоляюще посмотрела на Игоря.
– Заметано, – пробубнил Игорь.
– Кстати, – продолжила Настя, – я не могу найти то письмо с фотографией мамы. Ты не знаешь, куда оно могло подеваться?
Игорь напрочь забыл о письме, он толком и не видел его.
– Знаешь, – предложил он,– я поищу его и как найду, сразу верну. Никуда оно пропасть не могло. Где– нибудь здесь. Не переживай.
Настя благодарно ему улыбнулась:
– Не хочу, чтобы оно случайно попалось на глаза твоим родителям. Не имею права доставлять неприятности Вашей семье Хочу спросить,– продолжила Настя, – А эта девушка, Рита,которая кроме «прикольно» других слов не знает,и есть твоя бывшая?
– Она самая, – ответил Игорь.
Настя засмеялась.
– Ну, не жалей! Я думаю, ты достоин чего-то лучшего.
Она встала.
– Ну,давай прощаться.
Игорь тоже встал, притянул Настю к себе и они застыли, крепко прижавшись друг к другу. Игорь почувствовал запах ее духов– пахло хвоей и свежестью. Он вдыхал еще и еще. Как они хорошо сочетались с ее каштановыми волосами.
– Как в лесу, – выдохнул Игорь.
– Это мамины духи, называются«Быть может». У меня осталась самая капелька,– ответила Настя.
– Эх, Настя. Какая ты красивая. Эх, если бы ты не была моей сестрой…,– он еще крепче прижал Настю.
– Ты мне тоже очень нравишься, – прошептала Настя.
Она резко оттолкнулась от Игоря.
– Ну, все, пока. Давай прощаться, – и она взяла чемодан и сумку.
– Постой, давай я тебе помогу, – предложил Игорь.
– Не надо, и так тяжело от тебя уходить.
Настя вышла за дверь и вызвала лифт. Через минуту он укатил ее вниз.
Игорь закрыл дверь. На душе было муторно и тошно, как будто из сердца что-то вырвали, что-то до боли родное, потаенное. В нем к Насте зрело чувство, которое он никогда не испытывал ни к одной из своих подружек. Умом он понимал, что это его сестра, но чувствовал, что именно эта девушка и есть его большая любовь, Любовь с первого взгляда, о которой так красиво пишут в романах, и которая его самого накрыла полностью и без остатка. Еще его угнетало то, что вот обычная провинциальная девушка смогла пробиться, и устроиться на престижную фирму, чтобы вкалывать и приносить пользу, а он, которому открыты все пути, за маминой юбкой отсиживается и тешит себя иллюзиями, что якобы ей помогает. Его грызла зависть. Хотелось сразу делать что-то нужное и полезное. Он позвонил маме.
– Мам, как ты думаешь, если я все– таки пойду помогать отцу? Все же у меня красный диплом и хороший английский. У них бизнес вроде расширяется.
– Это замечательная идея, – поддержала его мать, я рада, что ты, наконец, пришел к такому выводу, думаю, и отец обрадуется.
– Спасибо мама, – поблагодарил ее Игорь, – Я позвоню отцу, посоветуюсь.
– Дерзай, сынок!
Игорь положил трубку. Он сидел на кухне с чашкой остывшего чая и думал о Насте.
***
Александр Павлович мчался на «Сапсане» в Санкт– Петербург. Он созвонился с астра – психологом и в шутку сказал, что ему нужна консультация. Кирилл ему не поверил, но встрече обрадовался.
– Давай встретимся в ресторане «Саквояж беременной шпионки», – предложил он.
– Тебе заведение понравится. Ты во сколько будешь?
– Часов в 5, –ответил Толмачев.
– ОК, я подтянусь. До встречи.
Александр Павлович уютно устроился в кресле скоростного поезда. За окном мелькали пейзажи, мерный ритм поезда его убаюкал, и на него нахлынула волна воспоминаний.
***
Наталья и Лариса одевались в фойе, собираясь покинуть дискотеку. Вид у них был расстроенный – слишком много пьяных, приставучих парней. Вдруг дверь распахнулась и вслед за вьюгой в помещение вошла бравая троица. Это были Толмачев, Резников и Волынцев.
Они, переглянувшись, подскочили к девчатам, и наперебой загудели:
– Так, девочки. Мы никуда вас не отпустим. Сегодня Татьянин день, кстати, среди вас нет Татьяны? – ребята стали снимать с них шубы, и продолжали ломать комедию.
– Нет, ах как жаль, но ничего. Давайте знакомиться. Ребята назвались: – Атос, Портос и Арамис.
– А гдеД’артаньян? – поинтересовалась Наталья.
– А он завалил сессию и отправился к себе в Гасконь, оплакивать неудачу, – ответил Валентин.
Все рассмеялись.
– А, правда, девчонки, давайте знакомиться!
Ребята представились своими именами. Девушки тоже назвались.
– Ну, вот и славненько, а теперь пошли на дискотеку, с нами вас никто не тронет.
И они веселой гурьбой двинулись навстречу приключениям.
– Господи, как давно это было, – думал Толмачев.
Потом возникла любовь между ним и Натальей. Валентин долго ухаживал за Ларисой, но в какой-то момент импозантный Кирилл, позер и любимец женщин, отбил у друга невесту. До сих пор они живут вместе. Вряд ли счастливы, но попривыкли. У них две девочки. Лариса наладила туристический бизнес и имела неплохой доход. Кирилл же и в 50 обладал невероятной ленью, которую прикрывал поисками чего-то настоящего, как он говорил. В общем, всю жизнь валял дурака, потихоньку от жены волочился за женщинами. Превратился в настоящего подкаблучника и работал то консультантом на телефоне, то астра– психологом. Александр Павлович не удивится, если тот скажет, что сейчас работает где– нибудь клоуном в цирке.
***
Александр Павлович вошел в ресторан, он был небольшим, но антураж, действительно, был стоящий. На переднем плане возвышалась Волга ГАЗ– 21, посреди ее салона располагался столик. Далее стоял столик в форме гроба с высоченными стульями вокруг него. Еще дальше капот автомобиля Москвич. В общем, все необычно. Кирилл сидел за крохотным столиком и поманил Толмачева. Александр Павлович подошел, Волынцев встал навстречу, они крепко обнялись.
– А ты шикарно выглядишь, Кирюша. Позволь тебя так называть по старой дружбе, – оглядев с ног до головы Волынцева, заключил Александр Павлович. – Со вкусом одет, подтянут, благоухаешь дорогим парфюмом. Рад за тебя.
На лице Волынцева появилась довольная улыбка.
– И тебе на себя грех жаловаться,– в свою очередь выдал порцию комплиментов Кирилл, -только выглядишь устало, наверное, работы много?
– Хватает, я ее не чураюсь. Помнится, это ты бегал от нее как черт от ладана. Ты и в институте все больше у меня списывал, и контрольные и на экзаменах
Они засмеялись, присели за столик.
– Так ведь эволюция, Саша, э– во– лю– ция– нараспев протянул Кирилл, изучая меню.
– Чего?– недоуменно спросил Толмачев.
Волынцев заулыбался.
Видишь ли, Саша, знаешь таких животных – ленивцы?– на лице у Кирилла было благостное выражение, как у профессора, читающего любимую лекцию своим ученикам.
– Так вот,– продолжил он,– эти самые ленивцы, оказывается, ровесники мамонтов.
Кирилл смотрел на Толмачева как учитель на нерадивого ученика.
– И? -Толмачев в душе уже приготовился к какой– нибудь выходке друга.
– Ну, и пока эти самые мамонты бегали, потели, в поисках провианта, они лениво сидели на ветках и неторопливо поедали листья эвкалиптов. Ну, и спрашивается, где эти мамонты?– Волынцев хитро посмотрел на Толмачева.
– Эволюция, Саша, мудрая природа, пощадила ленивцев, которых мы можем лицезреть воочию, а мамонты остались лишь на картинках. Вот тебе и вся философия.
Толмачев расхохотался, откинувшись на спинку стула.
К столику подошла девушка с подушкой на животе. На голове была импозантная шляпа. Обыгрывался образ беременной шпионки.
– Сегодня у нас замечательные блинчики с икрой, под водочку,– продекламировала она.
Мужчины согласились и на блины и на водку. Закончив изучать друг друга, Волынцев не выдержал и первым поинтересовался, что привело его давнего друга в Питер?
Толмачев молча протянул письмо с фотографией.
Волынцев внимательно прочитал письмо, шевеля губами. Он изучил фотографию и, наконец, вернул все Толмачеву.Он сидел, сжав кулаки. Толмачев видел, как ходили его желваки, ждал.
Официантка принесла заказ. Выпили, закусили. Толмачев продолжал ждать. Напряжение возрастало.
Наконец, Волынцев вздохнул и нарушил молчание.
– Знаешь, Саша я тебе ничего не скажу. Мне нечего тебе сказать. Да, виноват я перед тобой. Но что мне было делать. Я с Лариской в то время в контре был. Она бы меня в момент выставила.
– Постой,– перебил его Толмачев, – значит ты, мало того, что напаскудил, так еще и мной прикрылся. Что насчет совести, милейший? Куда ты ее в тот момент засунул? А?-толмачев начал заводиться, держать себя в руках становилось трудно.
– Да! Да!– закричал Кирилл, – напыщенность как ветром сдуло – да я сказал первое, что мне пришло в голову. Думал тогда, если пройдет слух, то простила бы тебя жена в любом случае, не зря вас с Наташкой Ромео и Джульеттой называли. А мне конец настал бы. Выгнала бы меня Лариса, как пить дать, – голос Волынцева перешел на визг.
– Так Валентином бы представился, он не женат вроде бы, чего ж растерялся? – прошипел в лицо Волынцеву Толмачев.
– Не поверила бы жена, не по–ве–ри–ла. Про тебя больше бы поверила.– Волынцев вдруг стал барабанить кулаками по столу.– Лариска решила бы, что я из мести на Резникова наговариваю. У– у– у, – замычал он.
– А я сейчас возьму это письмо, да и поеду к Ларисе, покажу, да и расскажу все. Вот и посмотрим, кому она больше поверит, -толмачев сделал попытку встать.
– Нет! – взвизгнул Волынцев, – Умоляю, заклинаю, Христом Богом прошу, не делай этого! По щекам Волынцева градом катились слезы. Он поднял руки, как бы защищаясь от Толмачева.
– Она вышвырнет меня. Ты не знаешь Толмачев, ты совсем не знаешь.Это я, я ее безумно люблю, она давно меня не любит, смирилась. Пожалей ты нас! Я уж давно ничего не зарабатываю, сижу на ее шее.Она не простит. Детишек наших пожалей! Ну что тебе это проклятое письмо. Ну, Ошибся я! Да, ошибся! Не губи ты меня! Я все для тебя сделаю, все! – и Волынцев разрыдался.
Толмачев сидел в полной растерянности. Он крутил письмо и смотрел на рыдающего мужчину. Чувство жалости и чувство презрения переполнялиего. Куда девались бравада, лоск и бахвальство? Он решительно не узнавал в этом нынешнем Волынцеве прежнего дамского угодника, сердцееда. Да, жизнь порой преподносит нам сюрпризы!
– По крайней мере, знай, что у тебя есть замечательная, взрослая дочь, которой от тебя ничего не нужно. А может тебе лучше и не знать об этом. Да и за что тебя любить Кирилл? -толмачев встал. Немного подумав, он вытащил визитку и оставил на столике.
– Будут проблемы – звони. Привет Ларисе.
И он зашагал к выходу. Его трясло. Чувство гадливости и омерзения куда-то исчезло, и осталась только злость – звериная, неуправляемая . Хотелось крушить, ломать и метать. Невероятным усилием Толмачев сумел себя обуздать, сжав до крови кулаки. По спине будто пробежал электрический разряд. Сразу навалилась усталость.
– Надо пройтись, – подумал Толмачев, махнул рукой, стряхивая с себя негатив, и зашагал в сторону Невского проспекта.
Он любовался городом, в котором давно не был. Вечер выдался не жарким, и Толмачев решил дойти до вокзала пешком. Город преобразился, приукрасился. Здания отреставрированы. Когда в последний раз Толмачев был здесь, весь Невский был в лесах. Грязь, бардак. Ныне он стоял во всей красе. Полюбовался видом Cпаса на Крови, горящего куполами на фоне заката. Здесь его рассмешила молодая пара, спросившая его:
– Как попасть на набережную реки Волги?
– Километров этак 500 на юг, – ответил Толмачев.
Ребята уставилась на него в недоумении.
– Реки Волга здесь нет, – пояснил он, – Вы, по видимому, разыскиваете набережную Мойки, вам туда.
Толмачев указал направление. Пара засмеялась, поняв свою оплошность.
Проходя мимо Гостиного двора, Толмачев решил поглазеть на изделия Ленинградского фарфорового завода.Он долго ходил вдоль витрин и решил купить понравившейся ему комплект «Парижанка». Продавщица тщательно упаковала покупку.
***
Через час «Сапсан» нес его обратно в Москву.
Сидя в уютном кресле, Толмачев вспоминал о дружбе его с Волынцевым. Они познакомились на первом курсе. Вместе сидели на лекциях и семинарах. Дружили. Позже к ним прибился Резников. Тот перешел с другого потока к ним в группу. Троица, казалась, была неразлучной. Вспомнил Александр Павлович, как они с Кириллом стреляли лишние билетики, чтобы попасть в Театр на Таганке на «Антимиры» и как декларировали затем стихи, пытаясь подражать Высоцкому, Смехову и другим артистам театра. Был невероятный интерес к поэзии, чистой поэзии. А там, на сцене читали стихи Вознесенского, пели песни. Непонятно, думал Толмачев, – почему Таганка не хочет возобновить этот спектакль. Другие времена, актеры. Не знаю, думается, это было бы интересно и сейчас. Почему бы нет. На память пришли стихи А. Вознесенского, услышанные тогда:
Вечером, ночью, днем и с утра
БЛА– ГО– ДА– РЮ, что не умер вчера.
Я б не узнал, как ты утром свежа!
Стал бы будить тебя некий мужчина.
Это же умонепостижимо!
А поутру зацвела мушмула!
Кажется, ничего не наврал.
У Толмачева остался неприятный осадок после разговора с Кириллом.
– Эко он себя сравнил,– распалял он себя – Выживают ленивцы, говоришь? Да, юность наша пришлась на то время, которое сейчас только ленивый не хулит (Александр усмехнулся каламбуру). Плохо, что жили мы в закрытой стране. Но ведь в этой стране для нас творили Рождественский, Евтушенко, Вознесенский. Мы знали наизусть все песни Высоцкого, Мы видели Караченцева в «Юноне и Авось».
Нам играли, пели, плакали, смеялись Андрей Миронов, Анатолий Папанов. Голивуд– Ау! В очередь, сукины дети.
Мы первыми аплодировали великолепной троице – Никулин, Вицин, Моргунов, Это мы замирали, от переполнения чувств, на дебютных просмотрах фильмов Андрея Тарковского. «Солярис», «Зеркало», «Сталкер» – шедевров на все времена. Это мы бродили по Арбатским переулочкам вместе с Булатом. Пусть мы его не встречали, но знали, что он рядом, он здесь. Для нас творил, рвался из жил Высоцкий в «Гамлете». Это при нас страна вымирала, когда демонстрировался сериал «Семнадцать мгновений весны». Какой актер Голивуда может сравниться с Тихоновым? А голоса Ободзинского, Магомаева– Фрэнк Синатра отдыхает, нервно курит в сторонке, как говорит нынешняя молодежь. Это мы рвались на запрещенные концерты «Машины времени» и «Воскресенье». Простите великодушно все те, кого не упомянул.
Это наше время.
Завидуйте нам, завидуйте!
До самых седых волос.
Вы никогда не увидите
Того, что нам довелось.
Мы жили, ветер свистел в ушах,
Земля светилась в восторге.
Мы жили, мы делали первый шаг,
Завидуйте нам, потомки.
( Р. Рождественский )
Мы были счастливы в нем, в нашем времени.
Мы тоже старались одеваться красиво. Да, и мы гонялись за шмотками, Правда, купить их можно было только у фарцовщиков, за бешеные деньги. Но если выбор стоял между джинсами или пластинкой «Beatles», выбирали второе. Мы честно трудились, нам не в чем себя упрекнуть. К слову сказать, и оборудование, которое с таким трудом мы ныне выбивали у французов, в Советском союзе легко изготовили бы сами. Он прекрасно помнил, как в те времена, когда его отец возглавлял проектный институт, представители той самой французской фирмы приезжали к ним учиться проектировать подобное оборудование. Не бог весть какое оно сложное. Череда тех событий все мелькала и мелькала перед его глазами Ему вдруг вспомнилось мороженое за 19 копеек, кружка бочкового кваса за шесть копеек. Посиделки с друзьями на кухне, когда уложив маленького Игорешку, они разговаривали обо всем, пели, шутили, смеялись. Нет сейчас такого. Или я просто старею и не замечаю. Тоже может быть. Вспомнил и поморщился, как их пичкали теорией марксизма– ленинизма, да теорией партии. Старого, лысого, тщедушного профессора, на экзамене по истории партии, который спросил его: «Почему, развивая экономики третьих стран и Африки, капитализм роет себе могилу?»
Он не мог ничего придумать. На ум приходились слова– Прогресс. Развитие.
Профессор, выпятив свою тщедушную грудь громко сказал:
«Потому, что с развитием производства растет рабочий класс, а он является могильщиком капитализма».
Александр расхохотался. Он долго не мог остановить смех и махал руками на профессора. Тот побагровел, вкатил ему «неуд» и пообещал выгнать из института. Если бы не заступничество декана, так бы и погорел из– за политики, усмехнулся Толмачев.
Мысли путались, кружились, наслаивались, стремительно неслись у него в голове со скоростью курьерского поезда, в котором он пребывал.
Как в документальном кино, проплыли события 1 Съезда Народных депутатов. Горбачев, выступления Андрея Сахарова, Юрия Афанасьева, Собчака. Мелькали картины многомиллионных митингов, августовский путч. Ельцин на танке, российский флаг над Белым домом.
Это наше время.
Это мы, та орущая, ликующая толпа, кровью защитившая демократию и свободу. В то время мы были опьянены этими чувствами. Что было дальше, вспоминать тяжко.
– Да, уж – подумал Толмачев,
– времена не выбирают,
В них живут, и умирают.
Почему-то на ум пришел анекдот, о том, как спросили одного известного человека: «Когда ему лучше жилось, сейчас, когда все доступно за деньги -только зарабатывай, или раньше, когда ничего не было, но были деньги?»
-тот ответил: “Конечно тогда, ранее.”
– Почему? – удивились журналисты.
-тогда женщины были моложе – ответил тот.
По– моему это был Магомаев. В голове зазвучала песня, в его исполнении, которую он так любил, на стихи Евтушенко.
Ты спеши, ты спеши ко мне
Если я один, если трудно мне.
Если я, словно в страшном сне,
Если тень беды в моем окне.
Ты спеши, когда обидят вдруг,
Ты спеши, когда мне нужен друг,
Ты спеши, когда грущу в тиши,
Ты спеши, ты спеши.
Александр Павлович улыбнулся, зевнул, бормоча про себя:
– Ленивец, Нет, врешь, Кирилл. Мы, а не ты, есть соль нашего поколения, хоть ты и называешь нас мамонтами. Мы старались делать этот мир лучше, не жалея сил, А ты жуй свой эвкалипт, лодырь. Господи, какая дребедень мне идет в голову Брызги нашего времени.– Подумал Толмачев и уснул под мерную тряску поезда.
***
Наталья возилась в саду с цветами. Необходимо было опрыскать любимые розы от тли, пересадить в более тенистое место хосту, полить грядки. Обида и горечь прошли. Наталья вспоминала, как Александр делал ей предложение. Пошли в ЗАГС, подали заявление и им дали талоны в салон для новобрачных. В магазинах было шаром покати, вот и придумали салоны, где хоть по талонам можно было что-то купить. Они долго ходили по салону, но ничего не приглядели. Обидно было до слез, но жених не унывал.
– А что если в ателье заказать,– предложил Толмачев.
Пошли в ателье.
– У нас завтра с утра заказы на этот месяц будут распределяться,– сказала приемщица. Утром и приходите.
– Как же, утром,– передразнила приемщицу женщина в углу, – Утром здесь человек сто будет, а заказов всего 10.
Ребята повернулись к ней.
– А Вы кто?– поинтересовалась Наталья.
– Я-то, – ответила женщина, – Та самая очередь я. Первая. Она держала в руке листок и карандаш, где была написана ее фамилия.
– Пишите: Толмачев,– продиктовал Александр.
Женщина записала фамилию. Подошли сразу три человека, записались. Отмечаться надо каждые два часа,– инициативу взяла на себя первая женщина. Ее поддержали. Подошли еще.
– Как вовремя мы записались,– шепнула Наталья Александру.
– Записались – это еще полбеды,– ответил ей Александр,– вахту еще отстоять требуется. Чай не лето. Время было конец февраля.
Александр всю ночь отстоял на морозе. Народу действительно было много. При перекличке, того кто не откликался, вычеркивали из списка.
Утром Наталья приехала к открытию, и они заказали свадебное платье. Оно было самое лучшее и до сих пор висит в ее гардеробе.
Наталья улыбнулась и перешла от роз к хвойникам, их пора было подкормить. Запах хвои напомнил ей кипарисовые аллеи в Мисхоре. Они поссорились перед ее поездкой. Ей очень хотелось увидеть море, поплескаться в ласковых волнах. Александр запускал какую-то технологию на заводе, и слышать ничего не желал о поездке. А тут в профкоме предложили «горящую» путевку. Наташа собрала вещи, маленького трехлетнего Игорька и укатила к морю. В санаторий ее долго не пускали, так как до пяти лет детей с собой в санаторий брать категорически запрещено. Наталье приходилось прятать Игорька под кроватью от злого завхоза Цымбалюка, который грозился выгнать их из санатория. Игорек как слышал фамилию Цымбалюк, так воспринимал это как команду лезть под кровать.
Наталья грустная сидела у берега. Игорек уже спал. Соседка по комнате Оксана приглядывала за ним. Она читала какую-то книжку и потому отпустила Наталью погулять вечером.
– Почему такая красивая женщина одна?– услышала она голос позади себя. Она повернулась и увидела красивого, стройного мужчину.
– Я давно за Вами наблюдаю, грустная Вы всегда. Отчего? – он подошел и сел рядом.
– Любуюсь морем, хочу запомнить на весь год, до следующего приезда.
Вдали плыл большой пароход.
– Может быть, кто-то там, – махнул в сторону парохода мужчина, – стоит на палубе, смотрит на берег и говорит подруге рядом: «Кто-то там, на берегу, наверное, мечтает тоже плыть в дальние края на красивом белом пароходе, стоять у борта , наблюдая, как пениться внизу вода»
– Константин, – представился мужчина.
– Наташа.
– Вот и познакомились, – просто сказал Константин.
Посидели, помолчали. Темнело.
– Ой, пора мне, – спохватилась Наталья и засобиралась. Встала, отряхнула платье.
– Можно проводить Вас? – попросил Константин. Наталья ничего не сказала, и мужчина пошел рядом.
На следующее утро они встретились на пляже, провели вместе весь день. Константин оказался очень интересным собеседником, Он отдыхал с четырехлетним сыном, с удовольствием возился с детьми, которые тут же подружились, они вчетвером весело купались, строили песчаные замки. Время подошло к обеду, и Константин повел их в кафе на берегу. После дневного отдыха снова все вместе купались, а вечером, оставив спящих детей на попечении соседки, пошли прогуляться.
Шли по кипарисовой аллее. Запах хвои дурманил, трещали цикады. Константин нежно обнял и поцеловал Наталью. Поцелуй был горячий, властный. Наталья попыталась вырваться, но тот лишь сильнее прижал ее к себе. Густой, знойный южный воздух с запахом кипариса и магнолий одурманил ее, и она ответила ему.
На дискотеке гремела песня: «Ах, белый теплоход»
Наталья и Константин встречались в течение недели. Они вместе бродили по дорожкам санатория, ходили на пляж, разговаривали о детях поэзии, кино, литературе. Несколько раз ездили в парк Чаир, гуляли по его аллеям, слушали радостные трели птиц, вдыхали волнующие ароматы цветов, напевая:
В парке Чаир распускаются розы,
В парке Чаир расцветает миндаль.
Снятся твои золотистые косы,
Снится веселая, звонкая даль.
Наталья чувствовала себя счастливой рядом с этим мужчиной, ей было очень комфортно с ним.
В поезде по дороге в Москву она вспоминала их встречи.Ей казалось, что она очень привязалась к Косте и будет сильно скучать. Но, как только она увидела на перроне мужа с огромным букетом цветов, сердце забилось, как сумасшедшее. Игорек с визгом бросился на руки отца. Александр одной рукой прижимал к себе сына, другой обнял жену, поцеловал её волосы и сказал: «Ты пахнешь морем и счастьем, я так люблю тебя, я еле дождался, больше не отпущу тебя одну никогда!»
Все мысли о Константине выветрились у нее из головы почти сразу.
Наталья стряхнула с себя эти воспоминания и продолжила возиться в клумбе.
***
Толмачев открыл калитку и увидел на террасе жену. Наталья сидела в кресле, на столе горела свеча. В руках она держала бокал с вином. Пели цикады, ночь окутывала дом и сад уютом и прохладой. Толмачев поцеловал жену в щеку, поставил на стол подарок, набор «Парижанка», купленный в Питере, и взял в руки бутылку вина.
– «Медок» – это то, что надо! – Он отпил чуть– чуть из ее бокала.
– С приездом! – поприветствовала его жена. – Как съездил? Как поживают Кирилл и Лариса?
– Ах, ну и, трепло, же наш, Валентин! Понятно, «пять минут – могила», – улыбнулся Толмачев. Он опустился на колени и обхватил жену за талию. Наталья гладила его по голове.
– Как отнесся Кирилл к твоей новости? – поинтересовалась Наталья.
Толмачев скривил лицо: – Лучше не спрашивай, – и вкратце пересказал о встрече с Кириллом, опуская сопли и вопли.
Наталья внимательно слушала, не задавая вопросов. Помолчали. Воздух благоухал. Пахло петунией и матиолой. В свете свечи угадывались роскошные лилии на рабатке, рядом с террасой.
– Знаешь, милая, я тут подумал, давай пока ничего не говорить Насте, – предложил Александр Павлович. – Валентин рассказал, какая она умница?
– Спрашиваешь!Во всех подробностях! А то ты его не знаешь, – Наталья укуталась в плед.– Давай не говорить. Я согласна.
– Интересно, – обронила Наталья задумчиво,– а Игорь знает, что Настя не его сестра?
– Ну, раз он нас обманул, назвал её своей девушкой, пусть помучается, не зная, что это не так, -толмачев устало откинулся в кресле.
– Обманул же он из лучших побуждений,– вступилась за сына Наталья
– Скажем чуть погодя. Хорошо? – предложил муж. Наталья согласилась.
Они посидели немного, слушая тишину. Окна у соседей не светились, все спали. Полная луна освещала луг, покрытый росой, стелящийся над озером туман, четко вырисовывались белые стволы берез. Черной полосой на горизонте угадывался бор, откуда ухнул филин.
– Пойдем спать, дорогая, – позвал Толмачев.
– Ужинать не будешь?– поинтересовалась Наталья.
– Нет. Кирилл от души накормил.
Оба рассмеялись.
– Слушай, а у нас растет мушмула? – спросил неожиданно Александр.Он встал и подошел к ступенькам террасы.
– Не думаю, это вообще-то южное растение. В Мисхоре, в парке Чаир я ее видела,– ответила жена. – А почему ты спрашиваешь? – Наталья подошла сзади и обняла его за талию.
– Да так, сегодня все стихотворение крутится в голове.
– А, ясно. «Благодарю, что не умер вчера?» Хорошо, поищу в интернете, узнаю. Пошли спать, дорогой.
***
Солнечный луч пробился через неплотно задернутые шторы и попал на глаза Насти, разбудив ее. Она вскочила, подбежала к окну и распахнула его, впуская солнечное, теплое утро в комнату. Воздух был свеж, чист, и, казалось, дрожал и переливался, как хрусталь на люстре.
Насте вспомнились стихи Пастернака
Как обещало, не обманывая ,
Явилось солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавески до дивана.
– Ой,– подумала Настя, – а ведь и правда, сегодня ведь суббота, праздник.
Шестое августа по–старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора.
И осень, ясная как знаменье,
К себе приковывает взоры.
Настя взглянула на солнце, чтобы проверить, действительно ли свет без пламени исходит от него, но свет был таким ярким, что она невольно зажмурилась. Ей вдруг вспомнился рассказ матери о родном деде. В деревнях в этот день принято было на закате выходить в поле, провожать лето, встречать осень. Яблочный спас.
– Смотрите! Дедушка какой-то идет! – закричал 5 летний парнишка, указывая пальчиком в конец поля, туда, где диск солнца уже стал багровым.
– Где? Где?– люди напряженно всматривались в закат, но решительно ничего не видели.
– Да вот же! – уже рассерженно указывал мальчик. Но никто ничего не видел. Отец погладил сына по голове и взял на руки.
– Тебе повезло, малыш. Ты видел своего ангела– хранителя. Теперь он будет вести тебя по жизни.
Ее дед прошел всю войну и ни разу даже не был ранен. Прожил долгую жизнь, был счастлив в браке.
Настя пребывала в радостном настроении. Она договорилась с Игорем погулять по Арбату, подпрыгивая, побежала в ванную. Эх, молодость! Ванная была заперта. Соседка Лена, по– видимому, встала еще раньше. Та собиралась на пикник за город с друзьями, звала и подругу, но Настя отказалась. Ей хотелось надышаться Москвой, ее улицами и переулками, площадями и высотками. Когда она впервые попала на Красную площадь, у нее настолько перехватило дух от счастья, что она даже заплакала. Настя полюбила этот город всей душой, всем сердцем. Москва проникла во все закоулки ее души. Она вглядывалась в лица горожан, пытаясь разглядеть в них такую же радость, восхищение и счастье, но видела лишь озабоченность. Настя тихонько поскреблась в дверь.
– Я скоро, – ответила Лена. – Сделай кофе, пожалуйста!
Настя пошла на кухню и поставила кофейник. Через минуту появилась Лена. Она была пухленькой блондинкой чуть старше Насти. Девушки вместе работали и очень подружились. Лена села на стул рядом и налила себе чашку кофе.
– Значит, ты с Игорем сегодня тусуешься? – поинтересовалась она.
– Да, – обжигаясь горячим кофе ответила Настя.
– Позволь поинтересоваться, а что у тебя с ним? – Лена прищурилась.
– Ничего, к сожалению, – густо покраснев, ответила Настя.
– Ну да?– засмеялась Лена и погрозила пальцем.
– Знаешь что, мне в ванную надо, нашлась Настя и упорхнула от вопросов.
***
Они договорились встретиться возле ресторана Прага, и Настя специально вышла пораньше, чтобы пройтись пешком.
Она свернула в Лаврушинский переулок и прошлась через Лужков мост, или мост поцелуев, как его называли москвичи. По традиции молодожены навешивали здесь замки и выбрасывали ключи в реку в знак вечной любви. Настя на миг представила здесь себя и Игоря, но нет– нет, она прогнала эту мысль от себя.
Она искренне считала, что мост назвали в честь бывшего мэра Лужкова. Игорь, смеясь, пояснил, что мэр здесь ни при чем. Просто мост связывал через Водоотводной канал Болотную площадь и Кадашевскую набережную. А вот Болотная площадь называлась ранее Царицынскими лугом. Отсюда и название моста.
В назначенный срок Настя подошла к месту встречи. Игорь уже ждал ее. Они чмокнулись в щечку, взялись за руки и пошли гулять по Арбату. Народу было сравнительно мало.
– Москва еще не проснулась,– сказал Игорь, – тем лучше, сутолоки меньше. Вечером здесь не протолкнешься.
Прогулявшись по Арбату, Игорь предложил пройтись пешком до Патриарших прудов и пообедать в кафе «Маргарита». Настя согласилась, и они пошли по кривым арбатским переулкам и улочкам в сторону кафе.
На Москву опустился теплый августовский вечер, чуть– чуть отдававший прохладой. Шум, гам суета заполнили улицы.
Игорь решил удивить Настю, показать Москву с высоты птичьего полета, а точнее, с 64 этажа, и повез её в Москва– Сити, в ресторан «Sixty» .
***
– Огарева, зайди ко мне! – услышала Настя голос начальницы по селектору.
Она быстро прошла в кабинет Дольневой. Ирина Васильевна ласково посмотрела на Настю.
– Мы очень довольны твоей работой, – сказала она дружелюбно. –Молодчина, очень стараешься! Так держать! Даже удивительно, что у тебя нет высшего образования. Ты многих с дипломом за пояс заткнешь. Не думаешь продолжить учебу?
Настя вся зарделась от смущения и радости. Она работала чуть больше месяца, но уже знала, что похвалы от Ирины Васильевны дождаться не просто.
– У нас хороший техникум в Приуральске, – сказала Настя.
– Кстати, о Приуральске, – перешла к делу Дольнева. – Собирайся в командировку на родину. Туда пришла, минуя нас, документация по проекту, который ты курируешь. Разберись и проверь с местными технологами на предмет все ли в порядке, всего ли хватает. Приедешь, доложишь. Все, ступай!
Настя вышла из кабинета и как на крыльях полетела собираться в поездку. Она едет в родной город! Господи, как хотелось увидеть друзей, учителей!
***
– Александр Павлович, можно зайти? – в дверях стоял Игорь.
Александр Павлович махнул, приглашая сына.
– Чаю будешь?– спросил он у сына.
– Лучше воды, – попросил Игорь.
– Эллочка, будь любезна, чаю и минералки, – Александр Павлович по селектору попросил секретаря.
– Ну, что за вопрос?– спросил Толмачев сына.
– Я просматривал документацию по проекту и, кажется, нашел существенную ошибку.
– Покажи, -толмачев насторожился.
Игорь развернул документацию и разложил на столе. Александр Павлович придвинулся ближе.
– Вот смотри!– Игорь ткнул в деталировку, – здесь для реактора указана молибденистая сталь.
– Ну и что?– удивился Толмачев, – она же коррозионностойкая, нержавейка
– Да, но не для высоких температур, – поправил его Игорь, – лучше применить Инколой.
– Молодец! – похвалил отец, – Резникову говорил?
– Да, он тоже похвалил и велел идти к тебе.
– Правильно велел, – согласился Толмачев. – Вот что, Игорь, – попросил Александр Павлович, – Зайди на мою почту, пароль знаешь?
– Спрашиваешь! – ответил сын.
– От моего имени отошли запрос французам по этому поводу. У тебя английский перфектный, справишься? Там, кстати, они еще и корректировку по метрике должны прислать.
– Не вопрос!– ответил Игорь, собираясь уходить.
– Погоди!– остановил его Толмачев, – давай в таком случае, дуй в Приуральск и обговори со Скороваровым эту ситуацию. Пока еще не поздно все исправить, пусть попотеют.
Вошла Эллочка с чаем и минеральной водой. Игорь подхватил бутылку и вышел из кабинета.
Вернувшись на свое рабочее место, он налил стакан холодной минералки и открыл электронную почту отца. Французы, действительно прислали корректировку. Игорь просмотрел ее и уже собирался закрыть почту, но тут его внимание привлекло письмо какого-то Волынцева. Он решил проверить и его, вдруг тоже касательно дела. Текст письма имел эффект взорвавшейся бомбы:
«Привет Александр! Спасибо тебе огромное за то, что сумел найти время и встретиться со мной, чтобы обсудить такой интимный вопрос как появление моей незаконнорожденной дочери. Еще раз прошу прощения, что в те далекие времена я прикрылся твоим именем, совершенно не осознавая, в какую беду мог бы тебя вовлечь. Думаю, что судьба и наказала меня за это сполна. Жена едва терпит меня и не разводится лишь потому, что у нас двое детей, и, может быть,в силу привычки. Но если бы обман раскрылся ранее, думаю, моя ложь навредила бы и тебе и мне. Низкий поклон тебе, что сумел все же понять меня и оставить все как есть. Пусть эта девочка никогда не знает обо мне. Прошу тебя об этом и еще раз прости за все!
Твой, все еще пока, надеюсь, друг, Кирилл».
Игорь сидел потрясенный. Так значит, Настя не дочь Толмачева, то есть его отца, и, стало быть, не его сестра? И самое главное, что его отец и мать знали об этом?
– О, Санта Барбара! – выдохнул Игорь. Он начал быстро– быстро чесать обеими руками голову как делал в минуты особенного волнения. Он срочно захотел встретиться с Настей и рассказать ей обо всем. Но мобильник Насти был недоступен.
– Ладно, свяжусь позже, – подумал Игорь. – Надо заняться документацией и корректировкой и мотать в Приуральск.
Игоря переполняли эмоции. Хотелось петь, плясать. Он обхватил двумя руками кресло и, закружился с ним по кабинету. Сквозь стеклянные двери служащие конторы с удивлением глядели на поведение Толмачева– младшего.
Вечером Александр Павлович, просматривая электронную почту, обратил внимание на то, что Волынцев прислал ему электронное письмо.
– Откуда у него мой адрес? – удивился он. – Ах да, я же дал ему свою визитку!
Письмо было с пометкой «прочитанное». Значит,сын его видел.
– Этого я не предусмотрел,– подумал Александр Павлович,– вздохнул, открыл письмо и начал читать.
***
Иван Иванович Скороваров являлся однокурсником Толмачева, Резникова и Волынцева. В институте он был известен под кличкой «Джон», за любовь ко всему американскому. Он фарцевал американскими джинсами и грампластинками американских и английских рок– групп, стало быть, находился под неусыпным контролем спецотдела. В советские времена, когда и помышлять было нечего о выезде за границу, особенно учась в ВУЗе с военной подготовкой для химических вооружений, Скороваров, за свои убеждения, являлся объектом шуток и насмешек. Его так и называли, Джон Иванович. Он был некрасив и видом напоминал Челентано. Однако в нем угадывалось внутреннее благородство, честность и неподкупность. Прозвище Джон закрепилось за ним и по приезду в Приуральск, куда он был распределен после окончания института (как–то слухи просочились), где Джон Иванович дослужился до главного технолога на комбинате. Он был патриотом комбината.Ему с самого начала очень понравился маленький, уютный, симпатичный город, люди. А природа вокруг! А река! А кедровый лес, да дубовый бор. А охота. Фантастика. Комбинат являлся градообразующим и занимался выпуском многотоннажной химии. В советские времена все здесь кипело. Комбинат напоминал гигантский муравейник, выпускающий продукцию, необходимую стране. Снабжение города было по высшей категории (существовало такое деление в Советском Союзе, когда продуктов хватало не всем). К ним отовариваться приезжали даже из областного центра. В период распада комбинат– гигант рухнул и в настоящее время практически не работал. Джон Иванович являлся усердным, въедливым работником и справлялся с очень трудными техническими задачами. Коллеги его любили и уважали, все знали его любимую поговорку: – «Скромность моя общеизвестна и равна моей красоте».
Джон Иванович боролся с бюрократами за улучшение условий труда. Также он знал, что статистика онкологических заболеваний в городе зашкаливает и справедливо связывал это с состоянием техники безопасности на заводе. Он открыто выражал несогласие с установившимися порядками выбросов вредных веществ в окружающую среду и требовал привести дела в соответствие экологическим нормам. За это начальство его недолюбливало и даже пыталось уволить, но народ его поддерживал и защищал.
Когда он узнал, что в управляющей компании стратегией завода руководят его бывшие однокурсники, он искренне обрадовался и провернул огромный предварительный объем работы по намечавшемуся техническому перевооружению предприятия. Он радел за комбинат и очень переживал за его будущее. В начале двухтысячных годов работы на комбинате вовсе прекратились. Народ стал разбредаться и спиваться, и ныне ощущалось отсутствие квалифицированных кадров, но Скороваров делал все, чтобы вернуть специалистов и привлечь новые, свежие силы для развития комбината.
***
Джон сидел в своем обшарпанном кабинете, и беседовал с Настей.
– Вы где остановились? – поинтересовался он, – Гостиница у нас, мягко говоря, не очень.
– Я местная, – ответила Настя.– Мама моя работала здесь, так что у меня своя квартира. Отчима моего посадили, как мне здесь сказали, так что жилье свободно.
– Огарева Лиля! Ну, конечно! Вспомнил он.
Вот почему так знакомо было лицо девушки.
Когда он пришел на комбинат молодым специалистом, ему очень понравилась Лиля. Он стал ухаживать за ней. Поначалу девушка не принимала его ухаживания, но Скороварова был настойчив, и девушка ответила взаимностью. Он подумывал сделать ей предложение. Как-то раз друзья позвали его сплавляться на плотах по горной реке. Приключение обещало быть интересным и Джон, оформив отпуск, уехал на реку Белая. Он звал с собой и Лилю, но, во– первых, у той было много работы, а во– вторых,– просто боялась спуска. Поехал один. Хорошим, приключение не получилось– в конце их сплава плот перевернулся, один из друзей утонул в холодной горной реке. Несколько дней его искали, затем Скороваров помогал в организации похорон. В общем, вернулся он спустя полтора месяца. За время его отсутствия на предприятии побывали его сокурсники, Джон очень сокрушался, что не смог с ними повидаться.
После его возвращения Лиля как-то сразу вдруг отстранилась от него. Джон не понимал, в чем дело, пытался с нею поговорить, но все было тщетно. Спустя 9 месяцев Лиля родила девочку и вовсе замкнулась в себе. Скороваров так и не узнал, что Волынцев сумел пройтись и по его судьбе. Лиля мыкалась одна, работником, впрочем, была великолепным. Джон Иванович неоднократно предлагал ей помощь, но она всегда отказывалась. Позже она вышла замуж за неплохого парня, и жизнь ее, казалось, наладилась, но ненадолго. Муж ее запил, потеряв работу. Поговаривали, что несколько раз приставал к несовершеннолетней дочке, и она, бросив все, уехала куда-то в Синеозерск, к маме. Пять лет назад и Джон Ивановичу, наконец-то, улыбнулось счастье. Он женился на доброй женщине, у которой уже был взрослый сын, и сейчас у них росла трехлетняя дочь.
– Помню Вашу маму,– после раздумья сказал Скороваров. – Как у нее дела?
– Мама умерла недавно, – тихо ответила Настя.
– Да, беда, беда, – ему действительно стало жалко, сердце защемило, к горлу подступил комок.
– Ну, ты иди, отдыхай, до завтра, – проглотив ком, выговорил Скороваров.
Когда за девушкой захлопнулась дверь, Джон запер её на ключ, открыл шкафчик, вынул бутылку коньяка и, плеснув себе в стакан янтарной жидкости, погрузился в печальные воспоминания.
***
А Настя летела по родному городу как на крыльях.Она очень хотела повстречать кого-то из знакомых. Сердце так и выпрыгивало от возбуждения. Так и хотелось кричать:
– Смотрите, смотрите! Это же я, Настя, – московская фифа! Посмотрите, какая у меня модная стрижку, какие стильные джинсы! Я теперь совсем другая, но это только внешне! Удивляйтесь, это же я -тот самый гадкий утенок, тот который родился и вырос здесь. Смотрите на меня, как я изменилась!
Глаза ее жадно искали знакомых в потоке горожан. Но навстречу ей попадались незнакомые лица с озабоченными взглядами. Они скользил по Насте, не выражая никаких эмоций. Город был на грани вымирания, молодежь, в отсутствии работы, его покинула, многие были на заработках в более успешных районах России. Серость и нищета сквозили повсюду. Некогда успешный и преуспевающий город превратился в согбенную старушку, болезненно продвигающуюся по улицам и домам, стуча клюкой по обветшалым домам и скверам, отовсюду проглядывала нищета и грязь. Люди, похоже, свыклись с этим и находились в состоянии анабиоза. Жалость и боль сжимали сердце девушки.
– Настя, ты? – кто-то положил руку на ее плечо. Обернувшись, она увидела Виктора Мищенко. Они учились в одном колледже. Только Виктор был на два курса старше. Он был красивым юношей, и девушки, которых в химическом колледже было большинство, заглядывались на него.
Виктор с восхищением разглядывал Настю.
– Ну, ты даешь!Такой красавицей стала! – басил Виктор, покачивая головой.
Настя очень обрадовалась встрече. Наконец, кто-то заметил и оценил, как хороша она стала!
– Витька!– она бросилась ему на шею, – Как дела? Как наши? Давай, давай, рассказывай быстрей!
Мищенко взял Настю за руку и предложил:
– Давай посидим в кафе, поговорим не спеша. У тебя есть время? – он кивнул в сторону премиленького кафе совсем рядом. Настя согласилась. Виктор заказал себе кружку пива, кофе и мороженное для Насти, присели за уличным столиком.
– Ну, и что ты хотела бы узнать? Кстати, ты куда исчезла, мне кажется, я тебя уже целый год не видел?– спросил Виктор, сдувая пену и отхлебывая пиво.
– Я уехала с мамой в Синеозерск, к бабушке. Только почти уже два года прошло.
– Боже, как летит время, – Виктор рассмеялся.– А что ты тут делаешь? Судя по тебе, ты уж точно здесь не живешь. На тебе шмотки, как из столичного бутика.
– Так и есть, – с гордостью ответила Настя.
– Yes!– подумала она,– ее старания были оценены по достоинству, да еще кем – любимцем всех девчонок колледжа, который раньше даже не смотрел в ее сторону.
– А ты? Как ты?– с нетерпением спросила она Виктора.
– Я? А что я?Как и все, дал деру отсюда. Работаю горнодобытчиком в соседней области. Здесь я вообще случайно, мать попросила проведать тетку. Я через час уезжаю обратно. Так-то вот.
– А ты что– нибудь слышал о моих подругах Ольге и Татьяне? Они в городе?– продолжала допытываться Настя.
– Нет здесь никого. Ребята ваши служат, я слышал. Ольга где-то в Челябинске. Где, не знаю, честно. А вот про Таньку могу рассказать, многое слышал. В секту она ушла. Ходила здесь по городу агитировала. Им велено плоды собирать, то есть, привлекать новых членов. В конце– концов куда-то укатила, живут где-то в землянках. Да ты у матери ее спроси. Та все слезы выплакала .– Виктор допил пиво.
Настя в задумчивости ковыряла мороженое, в глазах стояли слезы.
– Ну ладно, Настюха, пора мне! – Виктор встал, оставив деньги за заказ на столе
– Давай обнимемся. Может, свидимся когда. Ты-то как? – опомнился он.
– Все хорошо, – рассеянно ответила Настя. – Все здорово.
Они обнялись, и Виктор быстро ушел, опаздывал.
В грустном настроении Настя продолжила путь к своему пристанищу.
Подул резкий ветер, небо быстро затягивалось тучами. Переменчивость погоды здесь никого не удивляла, просто Настя уже успела подзабыть об этом. Ливень застиг ее в тот момент когда она открыла двери подъезда дома в котором когда-то жила. Когда она вошла в квартиру, в нос ей ударил смрад.
– Авгиевы конюшни, – подумала Настя.
Пустые бутылки валялись повсюду. Отчим пропил все, что только можно было вынести. Настя прошлась по пустым комнатам крохотной квартирки.
– Хоть кровать и шкаф на месте. Ладно, нечего канючить, настроение и так на нуле.
Она нашла в шкафу старую одежду, переоделась и принялась за уборку.
***
– Что это Вы косяками потянулись? – поинтересовался Скороваров у Игоря.
-только-только одного вашего представителя отпустил, и вот Вы.
– Во– первых, Вам привет от Александра Павловича, – сказал Игорь.
– Спасибо,– обрадовался Джон Иванович.
– А во– вторых, – продолжил Игорь, – необходимо прояснить ситуацию со сплавом на реакторы.
– Да ты не спеши, – ласково осадил Игоря Скороваров,
– Давай кофейку попьем, ты мне про отца расскажешь. Как Резников поживает? Поклон им от меня передай.
Игорь рассказал за чашкой кофе про отца. Джон слушал, кивал головой, периодически покрякивая от удовольствия.
– А ты, можно тебя на «ты»? – Игорь кивнул, – здорово на Александра в молодости похож, – Скороваров шумно отпил кофе.
– Значит, впрягся в наше ремесло? Хвалю! – Джон стукнул ладонью по столу.
– Отец твой – человечище! Я не знаю, кто бы еще,если не он,отстоял бы у акционеров все мои замечания по технике безопасности. Еще раз ему низкий поклон, низкий поклон от нас всех. Проблему нашу сейчас решим, не переживай. Мы здесь понятливые, – Он подмигнул Игорю.
Скороваров созвал совет, и через час ошибку в документации устранили.
– Молодцы у вас там в Москве, дорого бы нам обошелся этот просчет, – искренне восхитился он. У Игоря вспыхнули уши, но он скромно промолчал.
Игорь,наконец, решился и как можно небрежнее спросил у Джона Ивановича:
– А где остановилась наша сотрудница?– Лицо его пылало.
– Да она местная, – он с прищуром посмотрел на Игоря, назвал адрес дома, который знал наизусть еще с давних пор. Ему даже не надо было напрягать память.
– Давай, ступай! До завтра.
Скороваров обтер лицо ладонью, стряхивая грустные воспоминания.
***
Настя прибралась, приняла душ и сидела на кухне с чашкой кофе. Соседи приходили, поохали, порадовались, глядя на Настю. Рассказали, как отчим, по пьянке, чуть не зашиб до смерти своего собутыльника. Его посадили на три года. Погоревали по поводу смерти ее матери (славная была женщина, работящая),и оставили Настю в покое.
Раздался звонок.
– Соседи забыли что-то,– подумала Настя, открывая дверь.
На пороге стоял Игорь. В руке он держал флакон духов «Быть может». Настя с изумлением смотрела на него.
– Господи, Игорь. Как ты здесь оказался? – Насти с радостным визгом бросилась к нему на шею.
– А как тебя еще поймать? Ты неуловима, на звонки не отвечаешь. Совсем забыла меня, – укоризненно сказал Игорь, протягивая Насте подарок.
Настя взяла подарок, прижала к груди.
– Спасибо, у меня как раз закончились, – она благодарно улыбнулась.
– Да, – сказал Игорь слегка отстраняя Настю,– тебе следует сменить парфюм.
Настя изумленно посмотрела на него.
– Я всю Москву исколесил, пока нашел этот флакон,– с улыбкой сказал Игорь, указывая на флакон.
Настя весело засмеялась.
– Мне тебе многое надо сказать,– Игорь вошел в квартиру и вопросительно взглянул на Настю. Та жестом пригласила его на кухню.
Игорь застыл, не зная с чего начать. Настя налила чай, села на стул и ласково посмотрела на него. Он мотнул головой, дважды махнул рукой и решившись, наконец, заговорил:
– Выслушай меня внимательно, Настя. Не перебивай! – Он жестом остановил порыв Насти что-то сказать. Та молча смотрела на Игоря, руки ее дрожали, сердце сжалось от предчувствия чего-то ужасного.
Игорь выдохнул и продолжил:
– Первая новость,– мне доподлинно известно, что ты не моя сестра. Знаю, что это странно звучит, но я готов тебе все объяснить.
Настя сидела, не шелохнувшись, руки ее тряслись, спина стала липкой.
– Но самое ужасное,– продолжил Игорь, – это то, что теперь я боюсь тебя потерять. Теперь зная, что мы не родственники ты вольна……
– Постой, постой! – перебила его Настя,– что ты говоришь? Я, решительно, ничего не понимаю, объясни, пожалуйста!
– Да что тут объяснять, – Игорь вдруг обмяк и, глубоко вздохнув, продолжил: – Мой отец, Александр Павлович Толмачев, не является твоим отцом. Я говорю совершенно серьезно и могу это доказать.
– Настя,– голос Игоря вдруг окреп, девушка, не мигая, смотрела на него, – теперь, когда ты все знаешь, я скажу тебе еще вот что. – Игорь подскочил к Насте, присел и взял ее за руки.
– Дорогая, милая,Настенька! Я люблю тебя. Я это окончательно понял и теперь, когда ты можешь уйти, поскольку нас ничего не связывает, я очень боюсь тебя потерять, – от волнения по щекам Игоря текли слезы.
Настя обняла его. По ее щекам тоже катились слезы.
– Господи,– шептала она, какое счастье!Я не знаю, что сказать.
– Но, могу я надеяться, а? – Игорь прижал Настю к себе.
– Быть может, – улыбнувшись, сквозь слезы прошептала в ответ Настя.
– Это окрыляет, – Игорь тоже улыбнулся, посмотрев на девушку.
За окном догорал теплый летний день. От недавнего ливня остались лишь небольшие лужицы и прохлада. Косые, рыжие лучи скользили по скатерти кухонного стола, где счастливо глядя друг на друга, чаевничали Игорь и Настя.
***
На террасе сидели Александр и Наталья. Посвежело, и Толмачев принес для жены плед. Тропинка сквозь поле заметно порыжела, уходя к озеру и синему бору, маня грибников. Александр любил тихую охоту и загадал себе в ближайшие выходные обязательно настричь к обеду белых и подосиновиков. Скрипнула калитка, появился сосед – художник. Он нес на вытянутых руках картину.
Помнишь Наталья,свет, Михайловна, я делал наброски на юбилее,– зашумел вместо приветствия Евгений Иванович, – вот, оцените!
– Художник с довольным видом поставил картину на стул напротив супругов. Сам сел на другой, рядом с ними и с довольным видом скрестил руки на груди, замолчал, шумно выдыхая воздух, ожидая оценки. Глаза его блестели.
На картине он изобразил Игоря и Настю. Они сидели за столом в пол оборота друг другу. Девушка чуть наклонила голову в сторону юноши. Ее волосы были убраны назад, открывая красивую шею, на которой на тоненькой цепочке висел медальон в форме сердечка. На голове Евгений Иванович во всех деталях вырисовал венок из полевых цветов. На столе располагалось блюдо с зеленью и овощами, два бокала с красным вином.
– Восхитительно, прелестно! – сказала Наталья.
– Это ты нас с Натальей изобразил?– в шутливой форме, подмигивая Евгению Григорьевичу,кивая на бокалы с вином на столе, поинтересовался Толмачев.
– Ты в своем генеральском френче повиси,– загоготал художник, намекая на подаренный к юбилею портрет Толмачева.
– Они у тебя прямо как жених и невеста у Модильяни,– заключила Наталья, внимательно разглядывая картину.
– Модильяни, туды его в качель!– изображая из себя гробовщика Безенчука из «12 стульев», кривляясь прогремел Евгений Иванович, – У него ж и отделка похуже и кисть жидкая, туды его в качель!
Все засмеялись. Помолчали, любуясь картиной.
– Я художник, их так вижу,– нарушив молчание,заключилЕвгений Иванович.
– Ну что ж, вручаю вам свой шедевр,– вставая сказал художник,– картина, по моему, хороша. Ну, вот, сам себя похвалил, от вас не дождешься.
– Картина замечательная! – в один голос закричали супруги. Наталья захлопала в ладошки.
– то-то же!– довольно ухмыльнулся Евгений Иванович.
Толмачев взял в руку бутылку вина, налил в бокал себе,жене и жестом пригласил присоединиться художника.
– Нет, нет,– запротестовал тот. Завязал! Послезавтра три дня будет, как не пью! Лучше домой пойду. И тяжело ступая, он спустился с террасы и пошел к калитке.
– Спасибо, Евгений Иванович! – поблагодарили супруги.
Художник махнул в ответ и зашагал, напевая:
Атланты держат небо
На каменных руках.
Хлопнула калитка и все стихло. Порывы несильного ветра кружили первую опавшую желтую листву, подметая дорожки. В наступающих сумерках еще четче выступили образы юноши и девушки. Казалось, вот– вот и она положит голову ему на плечо, а он обнимет ее. День затихал, послышались цикады.
– Игорь скоро приедет? – поинтересовалась Наталья, собирая со стола.– Он хоть звонил тебе? О матери он уж и не вспоминает, – с горечью сказала она. Александр подошел и нежно обнял жену.
– Звонил, звонил из Приуральска. Передавал тебе привет, сказал что скоро приедет, – заверил он, – и, возможно, не один.
– Какой загадочный город этот Приуральск! – улыбаясь сказала Наталья, – ты туда Резникова отправь, глядишь судьбу свою найдет.
– Хорошая мысль, – улыбаясь и целуя жену, ответил Александр Павлович.
Они еще долго стояли на террасе, обнявшись, наблюдая, как на сад тихо опускался ласковый, августовский вечер.
2013.
Моя прекрасная сестра
© Copyright: Константин Тузовский, 2013
Свидетельство о публикации №213120900682
Свидетельство о публикации №213120900682
Рецензии
Чудесная история, красивая и родная; мне кажется, или я ошибаюсь, я видела фильм с таким сюжетом, по Вашему рассказу?))) с уважением, прочитала с большим удовольствием и была уверена в счастливом завершении!)))
Лена Дубровская 11.12.2013 15:15 • Заявить о нарушении
Лена Дубровская 11.12.2013 15:15 • Заявить о нарушении
Спасибо. Нет, к сожалению, фильма на мое произведение пока не сделали. Буду ждать.
Константин Тузовский 12.05.2015 13:55 Заявить о нарушении
Константин Тузовский 12.05.2015 13:55 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.