Последний день

   
Машина, доехав до поворота, скрылась из глаз вместе с плачущей  Валюшкой. И по морде Тамарки, неотрывно следившей за удалявшимся грузовиком, также скатывались слёзы.

- Всё кончено, подумала обречённо Тамарка. Она ведь была фронтовой лошадью и понимала, что к чему. Ей не раз приходилось за годы войны видеть, как добивали раненых или больных лошадей. Вот теперь, видимо, настала и её очередь.

Дело в том, что у неё очень болели ноги, артроз, отчего стала непригодной для службы. Но, главное, её хозяйка только что покинула расположение дивизии, и скорее, навсегда, а, значит, теперь она уже точно никому не нужна.   

А ещё сегодня ранним утром беда казалась не так близко, когда  послышались приближающие шаги Валюшки. Однако от одного взгляда на неё всё стало ясно. У хозяйки глаза были на мокром месте и она непрестанно шмыгала носом. Глядя на плачущую Валюшку в потёртой шинели, у Тамарки защемило на сердце.

Слушая родной голос, обращённый к ней, лошадь по интонации почувствовала, что Валюшка просила у своей четвероногой подруги прощение. Конечно, дословно она не разумела человеческую речь, но можно было догадаться. Ведь за прошедшие месяцы, а вернее за все три года общения они жили душа в душу, великолепно понимая друг друга. Теперешний же плач Валюшки мог означать только одно: вот-вот должно случиться ужасное, а именно, расставание.

Что это предстоит, Тамарка стала догадываться с момента посвящения в великую тайну. Оказывается, её подруга-заступница ждёт ребёночка. Поняла же это, когда Валюшка приложила её голову к своему животу, из которого явственно ощущались лёгкие толчки. Вот тогда лошадь впервые запаниковала, ибо нутром понимала, что время боевых действий не лучшее место для тех, кто собирается рожать.

Единственно, чего Тамарка не ожидала, что это случится так скоро. Хотя накануне уже раздался тревожный звонок, когда впервые заметила навернувшиеся слёзы у Валюшки, которая как никогда ласково-жалобно гладила её по морде и крупу.

Как только Тамарка почувствовала, что Валюшка прижалась к ней всем своим телом, она опустила голову ей на плечо. Тотчас же руки хозяйки обняли шею, а губы стали целовать. Потом всё её тело затряслось от громкого плача. Из глаз лошади тоже полились первые слёзы. 

Так и стояли две подруги, уткнувшись головами друг в друга, и плакали.

Когда совсем рассвело, Тамарка заметила подходившего к ним офицера Веню, которого очень хорошо знала, но недолюбливала. Вернее, она ревновала этого человека к своей хозяйке и не без основания. У того за спиной был мешок и чемодан в руке.

Он почти силой оторвал Валюшку от лошади и они вдвоём направились к остановившемуся недалеко грузовику. Затем лошадь увидела, как её хозяйка села в кабину, махнула рукой и машина тронулась.

Тамарка от отчаяния надрывно заржала вслед удалявшемуся грузовику, чтобы задержать его, но машина уехала.

Офицер, провожавший Валюшку, подходить к лошади не стал и куда-то ушёл, не оборачиваясь. Тамарка осталась одна.

Теперь время пошло на часы. Лошадь, не обращая уже больше ни на что внимание, уткнулась мордой в землю и невольно стала вспоминать дни, проведённые вместе с Валюшкой.   

Она никуда не уходила с того места, где недавно плакала вместе с подругой, хотя и не была привязана. Всё ещё надеялась, что та непременно вернётся, так ведь раньше случалась, когда хозяйка уезжала по делам на день-два. Правда, тогда они со слезами не прощались.

Итак, Тамарке вспомнилась их первая встреча (начало ноября 1941 года), во время которой чуть было, не погубила Валюшку, когда та впервые села на неё верхом. Лошадь в это время находилась в очень дурном расположении духа, ибо с ней плохо обращались: чего только стоила тяжелая работа на немецкой полевой кухне с бесконечными понуканиями, ударами, криками. Потом какие-то нахалы, похитили её с кухни, заставив тащить на себе тяжеленного пленного немца. Ещё при этом связали морду, аж звука нельзя было издать, и неоднократно били прикладами, чтобы поторапливалась. Поэтому, когда на неё голодную и такую несчастную взгромоздилась ещё и незнакомая женщина, лошадь не выдержала и понесла, куда глаза глядят.

Случайно оказалось, что глаза глядели на нейтральную полосу. Тамарка, она, правда, ещё не знала, что её так зовут, специально скидывать непрошенную наездницу не намеревалась. Ей только хотелось проучить всадницу.

Лошадь, конечно, понимала, что поступает нехорошо, и ожидала заслуженного наказания, когда они вернулись назад. Но наездница ни только не ругалась, а стала кормить и ласково с ней разговаривать. Сердце кобылы и растаяло. Кстати, тогда она впервые узнала, что её, оказывается, теперь зовут Тамарка.

Больше подобным образом лошадь не поступала, разве только с посторонними, кто вопреки желанию хозяйки или вообще без спроса пытались ею воспользоваться.   

Конечно, Тамарка вспомнила, как однажды они уехали из своего расположения куда-то далеко (в штаб дивизии). Возвращаться пришлось ночью. Лошадь везёт хозяйку и всё думает про себя, а куда они теперь-то направляются, ведь их землянка в другом месте.   

Тут чувствует, как Валюшка опустила поводья и стала реветь, вслух произнеся неоднократно слова: «Домой бы как мне попасть.» Лошадь подумала-подумала и решила, коль ей не управляют, пойти к хозяйской землянке. Ведь там наверняка имеются сахар, сухари и другие лакомства, а то есть уже хочется.  Ну, и пошла,  ни один сучок под копытами не треснет. Людей, а это были, в том числе и часовые, всех обходила. И только когда подошла к знакомой землянке, громко зафыркала, мол, всё, приехали. 

Ох, сколько же её тогда перепало всякой вкуснятины, ууу… До сих пор приятно вспомнить.
А ещё кобыла очень сетовала про себя, что её хозяйка туговата на уши: не слышит звука приближающихся снарядов и мин. Так ведь и до беды не далёко. Зато собою она очень гордилась, ибо по звуку могла безошибочно определить, произойдёт взрыв рядом или вдалеке. Если рядом, то знала что необходимо срочно падать на землю и, желательно, в ложбинку. Так она несколько раз спасала свою хозяйку, плюхаясь вместе с ней на землю. И не разу её не придавила своим телом.

А однажды, когда морозным днём Валюшку оглушило от близкого разрыва снаряда, и она некоторое время лежала без движения на снегу, лошадь своим телом согревала хозяйку, закрывая  одновременно от пронизывающего ветра.

Разумеется, Тамарке вспомнилось и своё ранение, когда её спасла хозяйка, притащив под уздцы в медсанбат. Потом случилось ранение Валюшки,  и уже Тамарка примчалась с раненой в тот же медсанбат.

Много ещё чего вспоминалось лошади, как тут увидела подошедших к ней двух человек. Один из них был знакомый фельдшер, который ещё раз осмотрел её ноги и удручённо покачал головой, что-то сказав своему спутнику. А сказал он, что кобыла скоро вообще не сможет вставать на ноги и тут дело безнадёжное.

Лошадь равнодушно отвернулась от них и вдруг возле своего уха почувствовала холод стали. Грянул выстрел, острая боль пронзила голову, свет померк, и Тамарки больше не стало.

Постскриптум.

Уже потом после приезда в Москву и рождения сына Валюшка, т.е. Валентина Ивановна, часто видела во сне Тамарку вместе со всеми ужасами войны. Но с каждым годом это происходило всё реже и реже.
В последний раз Тамарка приснилась в июне 1998 года, когда Валентина Ивановна очередной раз заболела, и её положили в больницу. При этом лошадь очень жалобно ржала, как тогда при прощании в ноябре 1944 года. От этого сна Валентина Ивановна даже проснулась в середине ночи.
На следующий день, когда сын пришёл навестить мать в больнице, та ему рассказала о своём сне. Но никто не придал ему значения, мало ли что приснится. Да, но вот на следующую ночь Валентины Ивановны не стало.