Алиса

Устами младенца глаголит истина, а поступками?


Лиэн приоткрыла глаза и улыбнулась: «Я снова здесь. Наконец я дома.»
Она очнулась на склоне холма. Вокруг были бескрайние горы, поля, реки, озера – все здесь было так красиво, но так странно: птицы летали высоко над землей, не проронив и звука, не видно ни единого животного, в близлежащем озере было тихо, никто не волновал черных вод. Лиэн поднялась и пошла к озеру, где ее, как всегда, ждали. Приблизившись к берегу, она махнула рукой: «Привет, Кэм! Прости, я сегодня поздно.»
Подруга обняла маленькую девочку и окинула ее оценивающим взглядом. Перед ней стоял тщедушного вида ребенок лет восьми: светлые кудрявые волосы были собраны в тонкие хвостики, большие серые глаза ввалились в глазницы, под глазами отчетливо виднелись синие круги. Девочка была больше похожа на скелет в кожаном чехле, но каком красивом чехле!
— Это их лечение? Они хотят тебя голодом заморить?
— Нет. Я в последнее время не голодна. Не беспокойся, я здесь, а значит все хорошо.
Девочка улыбалась какой-то измученной, но искренней улыбкой. Лиэн еще картавила, а наряду с ее скрипящее пищащим голосом, как у старушонки, ее речь заставила бы любого рассмеяться, если бы все не было столь плачевно.
— Пройдемте, мэм?
Они шли по просторам диковинной долины, смеясь и валяясь в высокой голубой траве.
— Кэм, — обратилась Лиэн к подруге, — я никогда не спрашивала тебя об этом, но хочу знать…
— Барт!
Лиэн не успела договорить, оклик ее подруги заставил ее забыть в мгновение ока о том, что она так страстно желала узнать долгое время. Высокий усатый мужчина, резво подпрыгивая как мальчишка, приближался к ним. Лиэн никогда не видела его без его любимой тисовой трубки, она словно приросла к его губам. Барт поклонился дамам и, поравнявшись лицом с девочкой, улыбнувшись  прошептал: «Хорошеешь день ото дня».
Она не поняла, к чему была эта издевка, однако ее щеки покрылись легким румянцем. Она улыбнулась в ответ: «И тебе не хворать, Барт».
Троица направилась к излюбленному месту. Они болтали и шутили. Хоть Кэм и Барт были взрослыми — детскости им не занимать…
Они подошли к раю обрыва, наблюдая знакомый до боли любимый пейзаж: красочные слои его почвы бросали радужные блики на черное озеро удивительно правильной шестиугольной формы, около которого поутру встретились Кэм и Лиэн. В водах мелькали большие, еле заметные тени.
Было уже за три, солнце светило в глаза, когда Лиэн, понурив голову, тихо произнесла: «Мне пора. Я вернусь завтра с рассветом, не скучайте.» — бросив на друзей прощальный взгляд, она распахнула руки, как птица крылья, и скользнула с обрыва.

Доктор Филлип Мёрдок как всегда сидел за столом и просматривал карты пациентов. В дверь постучали, и в кабинет вошла медсестра. Она была прекрасна, и все же что-то в ее внешности было отталкивающе: огненные прямые волосы, как адская река струились по ее плечам, большие миндалевидные глаза сощурены, тонкие губы плотно сжаты в линию — она всем своим естеством выдавала, что пациенты для нее — всего лишь жалкие насекомые, никчемно влачащие свое существование, не более.
— Она снова истерила проснувшись.
— Не будь так сурова Лиз, — невозмутимо произнес доктор, — Ты заходила сегодня к ней?
— Как раз собиралась. — медсестра раздраженно скрестила руки на груди, — Зачем она здесь? С ее галлюцинациями ей даже в психушке делать нечего. Усыпить ее надо было уже давно!
— Не говори так. У ребенка тяжелая травма. Она еще легко отделалась. В таком юном возрасте она размышляет не как все. Не кори ее за не ее ошибки. — Филлип тяжело вздохнул и протянул вперед карточку,— Иди к ней, Лиз, спроси, как она сегодня себя чувствует и дай ей лекарство. И, пожалуйста, помягче.
Медсестра хотела возразить, но увидев жалостливые глаза отца, закатила глаза и состроив гримасу, молча взяла карточку и удалилась.

Лиз вошла в маленькую светлую палату.
— С добрым утром, сказочница! Что сегодня расскажешь? Следовала за белым кроликом или чего похлеще? Может с цветами беседы вела о том, как докатилась до жизни такой? — съязвила она.
Девочка, понурив голову, сидела на кровати, уткнув лицо в колени.
— Нет, — тихо произнесла Лиэн, — там нет цветов, нет лесов, вообще нет деревьев, нет животных… Но там живут птицы, очень красивые птицы, которые не угнетают своим пением, там голубая трава, черная вода в реках и озерах. В одном из озер обитают невиданной красоты медузы — белые, большие, величиной с человека. С одной я дружу — ее зовут Кэмерон, — упомянув имя подруги, девочка улыбнулась такой трогательной улыбкой, что стало удивительно, как у Лиз не навернулись слезы на глаза, — она мне как сестра или даже мать. Она так красива, так добра… А ещё там живет Барт — у него смешные усы и огромный нос, точнее, рог на носу, как у носорога. Он постоянно курит и беспокоится обо мне по всяким мелочам. А еще…»
— Хорош болтать! Пей лекарство. — девушка протянула стаканчик, — И что же вы там делали ночью?
— Ночью? Там не такое время как у нас, там сейчас четыре часа дня.
Лиз усмехнулась.
— Ну да, другой часовой пояс небось! Иди в столовую, через час на прогулку.
Медсестра вышла из палаты, оставив Лиэн в одиночестве. Девочка, посмотрела на лекарство, которое все еще держала в руках.
— Почему она никогда не проверяет, выпила ли я его? Может, доверяет мне? Она милая, очень милая, не так сильно, конечно, как ты, Кэм, но все же…
Лиэн втянула язык так, чтобы не почувствовать вкус мерзких таблеток, быстро проглотила две горькие гадости и запила водой.

Выйдя во двор девочка по привычке поплелась к сетчатому забору, ограждающему клинику. Подойдя вплотную, она посмотрела вдаль: не было высоких холмов, озеро окружали леса, вода не была черной, а трава не была голубой, в воде плескалась рыба, а в небе пели птицы — все было не так. Все это было не то! Но это был тот самый обрыв. И пусть он не переливался всеми цветами на солнце, но это был он — метров двадцать с каменистым берегом. Лиэн закрыла глаза и опустилась на колени…
— Ты сказала, что придешь только завтра — раздался игривый голос.
Подняв взгляд, Лиэн обнаружила, что повисла на шее у Кэм.
— Я не упускаю ни секунды, чтобы побывать здесь. — улыбнулась девочка, — Лишь в этом месте я ощущаю, что живу по-настоящему.
— Когда-нибудь, — Кэм подняла взгляд к безоблачному небу, — ты останешься здесь, с нами. Навсегда.
— Я мечтаю об этом, но когда наступит это «когда-нибудь»? Мне так надоело скитаться — родители, брат, их нет, а я осталась в мире с надоедливыми птицами, грызунами, тараканами и забором в сетку. Я так хочу остаться с вами! Что мне нужно сделать? Я сделаю все!
Кэм вздохнула.
— Чтобы остаться в этом мире, тебе необходимо побороть свой страх, но найдешь ли ты сил?
— Что? — Лиэн встрепенулась, — Какой страх?
— Скоро поймешь. В свое время. А может ты успеешь подрасти и все забыть. Поживем — увидим.
Лиэн наблюдала за озером.
— Эй, Кэм, я все время забываю спросить, почему здесь все не так, как в том мире? Почем нет леса, почему нет цветов, почему нет животных и насекомых, почему не поют птицы, и в конце концов, почему тут вечный день? Эти четыре солнца никогда не заходят за горизонт, а просто сменяют друг друга.
Кэм расхохоталась.
— Сколько вопросов у одного ребенка! Отвечать на все будет долго. Я скажу вот что. Каждый верит в свой мир, а потом попадает туда, когда приходит время. Некоторые сверхчувствительны, как ты, и живут в своем мире практически постоянно. У каждого свой мир, иногда их бывает несколько, так появились понятия рай и ад — каждый человек попадает туда, во что он больше всего верит, на что надеется, чего опасается — оттуда  взяли свое начало фразы «Царство божье в вас самих» и «Ад у тебя в голове». Есть люди, которые не верят в подобное, и они никуда не попадают — их просто не станет, их никто не всмнит, по ним никто не будет скучать, они не будут больше существовать. Мир зарождается в голове, им все и кончается. Ты попадешь сюда, потому что этот мир для тебя идеален, за исключением света, но он необходим для твоих любимых существ. Так что с этим тебе придется смириться…
— Лиэн! Лиэн! Поднимайся соня!
Лиэн очнулась лежащей на траве, зеленой  траве. Над ней нависла Лиз.
— Поднимайся! — повторила она, — Прогулка окончена.
Лиэн поднялась и пошла в сторону лечебницы.

— Я же говорю, она меня бесит! Этот ее синдром Алисы и меня доведет до палаты! Дружит с медузами! Голубая трава! Бред!
— Она – ребенок, Лиз, это лучше, чем превратиться в овощ. Мечты помогают защититься от ужасов реальности. — Филлип как всегда невозмутимо просматривал карты.
— Не надо лекций-дебатов! Я поняла! — Лиз топнула ногой, развернулась на каблуках и вышла из кабинета, хлопнув дверью.
Мердок тяжело вздохнул, с грустью взглянув на фотографию в рамке, стоящую на столе: «Почему из всех твоих недостатков характера, она унаследовала именно бездушие?

Лиэн не спала всю ночь. И даже понимая, что как только она уснет, то сразу же попадет в свой дивный край, ей не хотелось этого сейчас — она думала о том, что сказала ей Кэм. В ее голове с немыслимой скоростью вращались мысли: Что это значит? Побороть? Какой страх? Разве я чего-то боюсь? Мне ведь нечего терять, а значит — я не могу ничего бояться…
В окно забрезжил свет, а Лиэн все лежала и думала, пока в палату не вошла Лиз с лекарством.
— Вижу, сегодня хорошо спалось — ты не визжала проснувшись. — съязвила медсестра.
— Я не спала — думала. Лиз, чего ты боишься?
Лиз задумалась. Ее лицо нахмурилось — она не была в восторге от бесполезной болтовни с больным ребенком, но понимала, что если она не ответит, то так просто не отделается.
— Хм, я боюсь пауков, змей… Не знаю. Я бы могла сказать, что ничего не боюсь, но солгала бы самой себе. Все чего-то боятся. Но вспоминают об этом, только когда лицом к лицу сталкиваются со своим страхом, тогда-то люди и понимают, что у них больше страхов, чем они могли того ожидать.
Девочка тотчас начала переваривать сказанное, но ее мысли прервала Лиз, сказав, чтобы та шла в столовую, и что через час прогулка.

Очутившись во дворе, Лиэн по привычке направилась к забору. Подойдя вплотную, она уже было повисла на заборе, как ее тут же осенило. Обрыв. То, чего боишься, преодолеть страх… Лиэн поняла, она вспомнила, как у нее кружилась голова, когда она стояла дома на балконе, как она кричала каждый раз просыпаясь, спрыгнув во сне с обрыва…
«Это дверь! И я нашла ключ!» — подумала Лиэн, — «Я иду к вам. Кэм… Барт … Я иду.»
Она опустилась на колени и начала рыть гравий под забором. Копала долго, мелкие камни попадали под ногти, раздирали кожу, алые струйки смешивались с грязью. Наконец, она снаружи. Она все этой преграды, за ненавистным сетчатым забором. Девочка бежала спотыкаясь, спеша достичь обрыва. Приблизившись к краю, она увидела каменистый берег. В голове помутнело, к горлу подбирался ком, ноги онемели и затряслись, хотелось закрыть глаза, заплакать, убежать подальше. Что если она ошиблась? Что если не это имела ввиду Кэм? Что если она умрет и ничего не произойдет? Что если ее не станет?. Нет! Нельзя ничего опасаться. То, во что больше всего верит, на что надеется, только оно. Лиэн подумала о том, что ее ждет: Кэм, Барт, голубая трава, черная вода, заселенная медузами, бескрайние горы и поля… Там она не боялась высоты и могла летать, спрыгнув с обрыва, значит и здесь полетит, обязательно полетит! Она распахнула руки-крылья и сделала шаг вперед…
Лиэн открыла глаза. Она летела! Летела над озером. Внизу, из воды ей махала рукой Кэм, а на берегу стоял Барт, как всегда куривший тисовую трубку. Лиэн спустилась на каменистый берег под обрывом и улыбнулась друзьям.
— Простите, что поздно, но больше я вас не покину. Никогда…

— Возраст — восемь лет, имя — Лиэн Николсон, время – 13:52, приблизительное время смерти — 13:20. Смерть наступила внезапно от удара о камни с высоты примерно двадцать метров, — заключил коронер и накрыл тело девочки простыней, — Жаль, вся жизнь была впереди. Хотя какая там жизнь в психлечебнице? Может оно и к лучшему. Грузите!
Доктор Мердок, стоявший рядом с коронером, опустил голову, будто извиняясь за все.
— Она теперь в лучшем мире.
— Я не верю в эту чушь, про лучшее место. Никуда мы не попадем, не обманывайте себя, док. — спокойно произнес коронер, положив на мгновение руку на плечо доктора.
Филлип Мердок прикрыл глаза, снял очки, положив их в карман, и утер рукавом рубашки пот со лба, одиночная слеза скатилась по щеке, затем бросил взгляд на Лиз, стоявшую поодаль — ее лицо выражало абсолютное спокойствие. Она взглянула на тело укрытое простыней и ухмыльнулась.
Филлип покачал головой.
— Господи, Рэйчел, почему именно бессердечие?!