Алиса

Белый Судья

— Люди умирают каждый день. Каждый день я выезжаю на место трагедии. Пожары, дорожно-транспортные, семейные ссоры, насильники, убийцы, ирония судьбы — все, что в итоге призывает преждевременную смерть. Смерть никого не щадит, а реальность страшнее протухшего куска говядины, кишевшего опарышами, готовыми впиться и в мою плоть, когда настанет час. Не скажу, что ненавижу смерть, не скажу, что люблю ее. Я воспринимаю ее как само собой разумеющееся. Смерть и рождение — закон постоянства, символ непрерывности. Умирают все. Каждый день через меня проходят десятки отчетных документов: рапорты, отчеты, заключения, анализы. Чаще в них описывается та самая непостоянная судьба, воля случая: инфаркт, инсульт, поскользнулся на ступеньках. С каждым новым днем появляется все больше и больше доказательств того, что Мир прогнил до основания. Изощренность дошла до пика аморальности, все понятия переплелись в шпагат спутанным клубком. Вся эта фантасмагория ужасов реальности затмит собой самый страшный сюжет кинематографа. А конечная станция — смерть. Говорят: «жизнь — это всего лишь сон по дороге к смерти». Но если так, то жизнь ничего не значит? И что же особенного в смерти?..
Вы спросите: «верующий ли я?». Сомневаюсь, что дам вам ответ на этот вопрос. Нет-нет! Дело не в предрассудках и обоснованиях, следующих за ответом. Просто я и сам теряюсь в поисках этого ответа. Когда я был ребенком, я верил. О да! Как и все дети, я свято и наивно верил. Спустя время перестал на этот счет задумываться. Сейчас я работаю здесь, и это место не похоже ни на ад, ни на рай — оно похоже на то, чем и является. Хотя многие бы со мной поспорили.
Я думал, если Бога нет, то почему же мы свято верим в лучшее, почему неосознанно благодарим Бога, когда случается что-то хорошее, почему проклинаем и осуждаем Его, когда происходит непоправимое? Почему неверующий кажется пустым изнутри? Вы говорили когда-нибудь с атеистами? О, ну конечно вы говорили! Их лица похожи на зомби, глаза будто пусты, отвечают сухо и поверхностно, говорят об ученых степенях или клубах, ломящихся от пороков. С ними не о чем говорить, они всему ищут логическое объяснение, даже если его в принципе нет. Разговор же с верующим похож на гейзер невообразимых красок и впечатлений, даже занудные порой проповеди заставляют сердце биться чаще. Это ни на что не похоже.
Я думал, если бог есть, почему он допускает всё это? Почему допустил с Авелем, почему и по сей день допускает? Смерть — обычное явление. Но разве ее не надо встречать как старого друга под конец долгой, плодотворной и утомительной жизни? Как можно встретить ее как друга, когда тебе всего семнадцать и из-за рака мозга осталось жить всего три месяца? Если Бог есть, почему он не отвечает на мольбы всех? Почему праведник, всю жизнь отстоявший на коленях в церкви, делающий подаяния и помогающий ближним получает только косые взгляды со стороны давно обесцветившей общественности и укоры бездельников, которые сами якобы не могут поднять свою жизнь, когда не смог помочь всем? А заядлому наркоману, невольно произнесшему что-то вроде «если Ты есть, то дай мне денег на новую дозу», в тот же миг звонят его родители, которые до смерти испугались за своего сынка, убежавшего из дома, слезно просят вернуться домой и обещают исправиться и быть внимательнее? Почему кто-то получает все, не неся никакой ответственности, а кто-то все отдает, не получая и грамма благодарности?
Я правда много думал о Боге, и каждый раз чаши весов склонялись то в одну, то в другую сторону, так и не дав упоительный ответ, лишь мерное покачивание либо равновесие, именуемое безразличием.
Меня, кстати, Рихтер зовут. Рихтер Вайз. Забавное имечко, да? С таким только судьей работать. Но и так работая, каждый день встречаясь с Фемидой, играя в Бога, распоряжаясь чужими судьбами, я тоже не найду ответ. Лишь больше запутаюсь.
Что ж, мы закончили.

Мужчина в фартуке снял перчатки, убрал инструменты в раковину, вымыл руки и сделал необходимые записи и пометки.
Мистер Вайз смотрел на тело пожилого священника, которого он хорошо знал еще будучи мальчишкой. Его переполняли негодование и обида…

— Если Бог есть, почему вы погибли именно так? Почему этим недоноскам удалось избежать наказания, а вы лежите на моем столе с черепно-мозговой?
Прощайте, отец Айван, мне будет не хватать ваших скучных проповедей. Мне будет не хватать вас. Да… Передайте Всевышнему, что мне нужно нечто большее, чем просто заполнение внутренней полости и радуги в небесах. Как насчет в мгновение ока остановить следующую Мировую войну, что, по видимому, уже не за горами?

Коронер грустно улыбнулся, снял фартук и погасил свет. Его часы показывали давно за полночь — время позднего ужина.