Пушкин и Анна Керн

 Вместе со школьниками - я жила ранее и работала в одной из школ Латвии - мы не раз бывали осенней порой  в селе Михайловском и соседним с ним  Тригорском (Псковская область).   Проводя вас по дубовой аллее в Михайловском и по залам имения Осиповых в Тригорском, экскурсоводы не преминут рассказать вам об  Анне Керн.   В одной из последних наших поездок мне особенно запомнилось письмо Пушкина к Керн. Я подумала: "Умел быть разнообразным!"

"Если вы приедете, я вам обещаю быть очень любезным. В понедельник я буду весел, во вторник я буду в восторженном настроении, в среду я буду нежен, я буду игрив в четверг, в пятницу, в субботу, в воскресенье, я буду каким вам угодно, но всю неделю я буду у ваших ног» (28 августа 1825 г.).

Анна Керн, урожденная Полторацкая (1800–1879),по происхождению относится к роду Вульф.
Ее мать,  Екатерина Ивановна, урождённая Вульф, была одной из дочерей орловского губернатора Ивана Петровича Вульфа, в доме которого и родилась А.П.Керн.
Отец — полтавский помещик и надворный советник Пётр Маркович Полторацкий, сын известного ещё в елизаветинские времена начальника придворной певческой капеллы Марка Полторацкого.

Живя в Бернове, она познакомилась с П.А.Осиповой (Анна была племянницей первого мужа Осиповой) и ее дочерью Анной Николаевной Вульф, вместе с которой она получила начальное образование. Их воспитывала француженка, гувернантка m-lle Benoit, выписанная из Англии для великой княжны Анны Павловны. Почему-то она попала не во дворец, а в среднее дворянское гнездо, куда эта хорошо образованная девушка внесла любовь и знание французской литературы и некоторые навыки жизни, заимствованные у английских лордов, у которых она смолоду служила гувернанткой.

В 12-летнем возрасте она снова возвратилась в Лубны, там и прожила до замужества.
Хорошенькая Анна Полторацкая с двенадцати лет была окружена поклонниками. Какая-то из ее многих теток, чтобы охладить ухаживателей, даже нашла нужным отрезать девочке длинную косу, которой та очень гордилась. Но это решительное средство не помогло. У Анны кокетство было в крови, и ни родители, ни наставницы, ни тем более немолодой муж,  не переломили ее темперамента.
 В этом городке стоял егерский полк, командовать которым прибыл генерал Ермолай Фёдорович Керн. Отец сам привёл в дом жениха, из имевшего английское происхождение дворянского рода Керн. Анне тогда было 16 лет, Ермолаю Фёдоровичу — 52. Девушке пришлось смириться.

Чтобы скрасить душевное одиночество,Анна много путешествовала: Киев, Москва, Липецк.
На балу в Полтаве, Император Александр I, знаток и любитель женской красоты, приехавший на смотр в Полтаву, обратил внимание на семнадцатилетнюю генеральшу. Он танцевал с ней на дворянском балу, ухаживал за ней. 
Танцуя  с сияющей гордостью красавицей, царь сказал ей:
– Если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, обращайтесь прямо ко мне.
Это обещание, данное на балу хорошенькой женщине, Император позже сдержал.

Пушкин первый раз увидел Анну Керн в Петербурге на балу в доме президента академии Оленина. Его будущая жена, урожденная Полторацкая, была ей родной теткой.

Анна Керн рассказывает, что, увлеченная танцами и шарадами, она не обратила внимания на «вертлявого юношу», пока он не заставил ее себя заметить… «Во время дальнейшей игры на мою долю выпала роль Клеопатры, и когда я держала корзину с цветами, Пушкин вместе с братом Александром Полторацким (ее кузеном и тогдашним счастливым поклонником. – А. Т.-В.) подошел ко мне, посмотрел на корзинку и сказал: «Et c'est sans doute monsieur, qui fera l'aspic» А роль змеи, как видно, предназначается этому господину (фр.).
Я нашла это дерзким, ничего не ответила и ушла… За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя мое внимание льстивыми возгласами, как например: «Это просто непозволительно быть такой хорошенькой».

Потом между ними начался шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадет в рай. Пушкин сказал брату: «Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m-me Керн, хотела ли бы она попасть в ад?» Я отвечала очень серьезно и несколько сухо, что в ад не желаю…
«Ну, и я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие женщины», – сказал Пушкин».
"... Скоро ужин кончился, и стали раз'езжаться. Когда я уезжала, и брат сел со мной в экипаж, Пушкин стоял на крыльце и провожал меня глазами"...

В 1924 году у Анны  завязался роман с местным помещиком Аркадием Гавриловичем Родзянко, поэтом и приятелем Пушкина по "Зеленой лампе". Через него Керн впервые познакомилась с сочинениями Пушкина и заинтересовалась поэтом . Сведениями о Пушкине делилась и кузина Керн, Анна Вильф, с которой она вела переписку.
Интерес Пушкина к Керн не ослабевал. Он вел переписку с Родзянко.

В июне 1825 года Анна приехала в Тригорское, имение своей тётушки, Прасковьи Александровны Осиповой, где вновь повстречалась с Пушкиным, отбывавшим ссылку в соседнем имении Михайловское. Здесь и произошла вторая встреча  Пушкина с Керн, оставившая глубокий след в сердце поэта.

Никогда еще с женщинами он не чувствовал себя таким робким и беспомощным. Куда исчезла вся игривость и легкость их письменного общения? он искал способ, слова, тон общения с керн, но не находил их. Его мучила ревность при виде сцен ухаживания за Керн ее кузена Алексея Вульфа и других мужчин. Пушкин мечтал об образе доступной дамы, ориентируясь на сведения своего приятеля Родзянко,  а встретил сдержанную и гордую женщину, которую интересовала больше его поэзия, чем он сам.

«Восхищенная Пушкиным, – пишет Анна Керн, – я страстно хотела увидеть его, и это желание исполнилось во время пребывания моего в доме тетки, в Тригорском, в июне 1825 года.
Вот как это было. Мы сидели за обедом. Вдруг вошел Пушкин с большой толстой палкой в руках. Он после часто к нам являлся во время обеда, но не садился за стол: он обедал у себя гораздо раньше и ел очень мало. Приходил он всегда с большими дворовыми собаками, волкодавами. Тетушка, около которой я сидела, мне его представила, он очень низко поклонился, но не сказал ни слова. Робость видна была во всех его движениях. Я тоже не нашлась, и мы не скоро ознакомились и разговорились. Да и трудно было с ним вдруг сблизиться, он был очень неровен в обращении, то шумно весел, то грустен, то робок, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен, и нельзя было угадать, в каком он будет расположении духа через минуту… Он не умел скрывать своих чувств, выражал их всегда искренно и был несказанно хорош, когда что-нибудь приятное волновало его. Когда он решался быть любезным, то ничто не могло сравняться с блеском, остротой и увлекательностью его речи… Он был невыразимо мил, когда задавал себе тему угощать и развлекать общество. Однажды с этой целью явился он в Тригорское со своей большой черной книгой, на полях которой были начерчены ножки и головки, и сказал, что он принес ее для меня. Вскоре мы уселись вокруг него, и он прочел нам своих «Цыган»… Я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу. Я была в упоении как от текучих стихов этой чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было столько музыкальности, что я истаивала от наслаждения. Он имел голос певучий, мелодический и, как он говорит про Овидия в своих «Цыганах»:
И голос, шуму вод подобный…»

Продолжение следует.

Источники:
А. П. Керн  «Воспоминания о Пушкине»
Альберт Обгольц "Русские писатели и немцы России" (2010). Том 1-ый.
Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс  «Жизнь Пушкина» . T.2
Интернет-сайты