Гончие Хаоса. Пролог

Тем, кто умеет и любит жить, не смотря ни на что.
Тем, кто знает, что самое важное в их жизни или, по крайней мере, ищет это.
Тем, кто бьется всегда, кто идет вперед, просто потому что иначе не может.
Тем, кто считает – лучше быть жестоким на словах, но никогда не предавать, чем улыбаться, кидая людей под колеса судьбы.
Всем нам.
 
Пролог
Он проигрывал.
Битва подходила к концу, и ясно было видно – он проигрывает.
Сокрушительно, позорно, омерзительно быстро проигрывает. И кому – щенку без рода и племени с горсткой таких же бездомных дворняг!
Он стискивал кожаные поводья, и молча вглядывался в свои войска, испепелял их взглядом, но ничего не помогало. Его воины – те немногие, что были ему верны по-настоящему, те, чьи кланы всегда жили при его роде – сейчас они погибали, зажатые в небольшом ущелье. А другие, сотни и сотни наемников, бежали. Бежали так быстро, что враг только улюлюкал и кричал им вслед оскорбления, понимая, что догонять их бесполезно и глупо.
Лучше уж было сейчас убить истинного врага. Его.
Ветер как-то особенно издевательски полоснул его по лицу и тут же завернул полу плаща, ударив им по щеке. Эта пощечина подстегнула его. Глаза налились кровью, ненавистью к этой твари, которой «сам бог освятил колыбель». Его род веками создавал империю, чтобы, так и не дойдя до конца, ее развалил безродный «мессия».
- Не бывать тому! – рубанул он по воздуху тяжелой латной перчаткой. – Не ты создавал, не тебе разрушать!
Он пришпорил коня, направляя его в гущу бегущих воинов.
- Твари! Ублюдки! Повернитесь и сражайтесь! Я приказываю вам, назад!!! Немедленно возвращайтесь!..
Вдалеке всхрапнула лошадь, судя по всему, его людей в ущелье только что добили.
- Твари, - повторил он, изгибая рот в страшной усмешке. – Твари.
Он дернул повод и рванул в обратную сторону, прямо навстречу мчащемуся отряду врагов. Ветер свистел в ушах и рвал сине-черный плащ с громадным серебряным гербом, насмешливо донося звуки его поражения.
Если у него будет еще один шанс, он сделает все иначе. Он искусает себя до крови от злости, но создаст новую армию. Армию, которая будет его боготворить, которая жизни готова будет отдать за него, и которая будет знать, что и он ради них готов отдать все.
Если у него будет еще один шанс – этот бастард падет.
- Оставьте его мне! – послышался мальчишески юный голос, и он рванул прямо на него, рыча от злобы. – Рыцарь в темных доспехах мой!
Он врезался в гущу воинов, на ходу отражая чьи-то удары, и все рвался вперед к этому голосу, чтобы заставить его умолкнуть навек.
Внезапно рука разорвалась огнем, тут же в ответ полоснуло где-то со спины, и ветер засвистел в щелях доспеха, там, где разорвались ремни. Он крикнул что-то – кажется снова «Твари!» - и рванул вперед.
- Не трогать! Я сказал, оставьте его! – повторял все тот же голос, и он стремился к нему, как к родному. Там, около этого голоса, он может и умереть!..
Снова полыхнула боль, уже где-то сбоку, и он понял, что не прорвется. Его стало заваливать налево, предательски выскользнула нога из стремени, и вдруг все оборвалось. Чьи-то руки поймали его, он чувствовал, как напряглись мышцы человека, и тут же стала расползаться тьма. Навалилась усталость, тугая, рваная, как капли пота вперемешку с кровью, застилающие глаза.
Как он не почувствовал удар в голову? Не иначе уже почти умер…
Тьма стала настойчивой, напала как зверь и пожрала его. Но он слышал голос похожий на вой бездомной собаки:
- Остановите их! Нееееееееееееет!!!