Журка

   Из  сборника «Полёты во сне и наяву». Борис Кирьяков.Изд.   Altaspera Publishing; Канада.2014г
 Заказ. *
                ЖУРКА
     Вольный перевод с таинственного языка на  русский слова Чагда,   которым назван посёлок, несёт его жителям   всё,  что им   пожелается.
        « Нашими богами дана  благодать чистоты  горного  воздуха и  хрустальных вод. Чагда –  место богатое соснами,  где легко дышится Здесь   много,  много  дней в году с   ослепительным   солнцем   на синем, синем  небе. Чагда - место,  где душа человека   быстро излечивается от всех тягот,  которые приносит  суровая продолжительная   зима».      
     Дыхание перехватывает от первой встречи летом или весной с  невиданным размахом    небесного купола над толпами сопок и гор, растворяющихся в сером  мареве.
. Каждая  из них  одета  в  свежую  зелень  тайги, но избранным  подарены  снежные шапки, которые они берегут до августа.   
Михаил Яковлевич Попов, из северной  народности, живущей  здесь ,поведал: «Встреча с белым журавлём обещает человеку счастье».               
   
                ***
       Чагда подарила нам  такую встречу!
       Отгнездившись в расцветшей  на короткий миг Якутской тундре, белые журавли – стерхи, с подросшей сменой,  отбывают в Индию и Китай. Поднявшись до одиннадцати тысяч, с размахом крыльев под три метра, они планирующим полётом, не спеша,    проплывают  над самыми высокими горными вершинами Земли.
      Стая, в которой летел наш Журка, не успела  подняться  до этой высоты после ночного отдыха  с   берега  Учура.  Ружейная дробь  перебила  ему правое крыло, оцарапала бок. Сородичи улетели. Ему в удел  -  тайга, громадная река  накануне зимы, одиночество и боль.     Подбитый людьми,  он к ним и вышел. Оказался на старательском участке, мывшем платину в  горном притоке Учура, который в  часе полёта  от Чагды. Это  недалеко  от границы Якутии с Хабаровским крае.
       Василий Евстифеевич Бутковский, начальник старательского  участка, вертолетом доставил раненого журавля в посёлок,  солнечным ослепительным днём , щедро раскрашенным  всеми  осенними  акварелями. Невиданная нами  громадная птица позволила ему брать  себя на руки, переносить из кабины вертолёта в кузов грузовика, затем к нам  в школу. Ноги и шея поднимали голову журавля  выше  макушки Василия Евстифеевича, у которого любой мужик   из  учителей  нашей школы, мог спрятаться под мышкой. 
    Белым  флагом бессилия, перед безумием, причинившем  увечье,  повисло раненое крыло.  Клюв беспрерывно подправлял, пытался вернуть его на место, а оно всё падало и падало. Журавль , уже  заученно, повторял  движения, недоуменно оглядывал со своей высоты окруживших его людей. А потом  чуть слышно вскрикивал, словно всхлипывая,  спрашивал: «Что же со мной случилось?».
Школьная ребятня, даже отпетые нарушители школьного распорядка, притихли в сочувствии и беспомощности  перед  птицей. От кого -  то выпорхнуло слово «Журка». Трое  из ребят десятого класса    быстро соорудили  вольер. 
       Накормив  больного гостя мороженым хеком и минтаем из магазина, налив большой эмалированный  таз воды,  учителя и ученики  оставили  его на попечение школьной сторожихи Андреевны.
       Утром следующего дня  она со слезами встретила нас вестью:«Журка слёг».     Школьный кочегар Саша попытался поставить журавля на ноги. В вольере  бедняга неуверенно постоял, попил воды , и осторожно лёг на здоровый бок, сложив длинные  стройные ноги косым крестом.Саша унёс птицу  на улицу. Там, чуть постояв, Журка  упал как   подкошенный ,   тихо простонал и  закрыл глаза. Надежда на выздоровление  Журки, растворилась в осенних ливнях с хиусом, навевавшим  мысль о зверствах грядущей зимы.       
    Обследование, затем  консилиум из  поселкового врача, учителя биологии, и кочегара Саши вынес решение: «Рана гноится. Кость правого крыла срастить не удастся. С  раненым журавлём надо  поступить  так же,  как с  человеком. Надо  лечить!».   
         Саша Сизых для храбрости даже чуть «принял на грудь». Армейская закалка  не принесла ему храбрости для грядущей операции. Врач, Ольга Михайловна, сделала больному укол,  и он заснул. Саша   вооружившись  огромными портняжными ножницами и  якутским охотничьим ножом,  решительно  убрал перебитое крыло. После этого, он обработал рану какой то мазью,порошком и зелёнкой. А затем запеленал  Журку  в такое  количество  ваты, пластыря и  бинтов, что сделал   похожим  его - то ли на куклу, то ли на берёзовый чурбан. Подумал, и сверху ещё измотал рулончик  бесценной для    посёлка , синей изоленты. «Вдруг  Журка проснётся, сорвёт бинты, и занесет инфекцию в рану».
         Точно! Вечером оставили Журку спящим, а утром Андреевна обрадовала: «Я включила свет, а  он уже стоит. Потом журковать, журковать, принялся!»
       Клочья ваты, бинтов, изоленты  придавали нашему гостю  несколько пиратский вид  с утра. Вечером  всё  это валялось на полу затоптанным . Журка не пожалел даже некоторых  своих белых перьев, чтобы избавиться от мучений скрутившей его тело,  несвободы. 
        Вернулся, жуткий аппетит. Свежую рыбу, добытую на озере и реке, из под полутораметрового льда, родители всего посёлка  несли  в школу  вёдрами. Любимыми, в меню стали живые гольяны, ельцы,  костистые ерши. Рыбу  выпускали   в большую металлическую ванну, установленную в вольере.
 Не пренебрегал Журка, как в первый день, морожеными минтаем и хеком.  Мороженые плиты этой рыбы, тащили на санках все, кто не мог рыбачить,  но  хотел увидеть необычно школьного гостя. Шли  старушки  с внуками – малышами. Шли случайные   приезжие люди. Шли  старатели, отправлявшиеся  по домам на материк,  после окончания старательского сезона. Материком в Чагде называют всю Россию, которая расположилась от неё на расстоянии перелёта  самолёта с одной - двумя посадками.Ребятня угощала   Журку котлетами и шницелями из школьной столовой. Если ребятишки приносили хлеб, булки, печенье, конфеты, сахар, яблоки, Журка не отказывался. С удовольствием пил тёплый сладкий чай.
         Чем лучше чувствовал себя наш гость, тем непримиримей становился к одиночеству. Весёлым топотом могучих лап встречал своего усатого няня – Сашу. Тот не жалел для него времени: чистил, убирал вольер, следил за питанием, хвалил или  поругивал его,  когда считал нужным.  Как - то Журка  позволил Саше  даже вымыть себя. Как они нашли согласие в этом  омовении, никто понять не смог. Ведь панибратства Журка  не терпел. Резкий кивок головы, щелчок огромного  клюва отпугивал  даже самых, настырных мальчишек,  желавших потрогать его белые перья. Но Журка  после Саниной  бани  смотрелся царственно.
      Появление множества  ребячьих физиономий  у вольера  заставляло  его прихорашиваться, чистить клювом свои  перья, наклонами и поворотами  головы показывать  грациозность шеи, а  вышагиваниями  по вольеру – свою стать. Любопытство ребячье  всё – таки,  иногда прорывалось  за сетку, чтобы погладить,   предложить конфету,  яблоко  из руки. Иногда это его радовало, другой раз – начинало сердить. Тогда он стоял, повернув к нам хвост, а голову   почти упирал в угол. Журка ни разу никому не причинил боль.
     В некоторые дни    Журке позволялось разгуливать по коридорам школы. К нему возвращалось желание взмахнуть единственным  целым крылом , и остатком раненого крыла. Ширины школьных коридоров не хватало на такие взмахи.
Тогда  кто - то  из ребятни предложил увести его в спортивный  зал.  «Журка! Журка!(....)», - и невидимая верёвочка вела его за ребятами. Спортзал поселковой школы был не столь  велик, какие строятся   в городах. Но всё – равно,  у  Журки на таком просторе  вспыхивало  желание   разбежаться и  взлететь. Два, три быстрых шага, взмах одинокого крыла, и…... недоумение от силы, которая пыталась его свалить на   левый бок. Непривычно  для птицы широко расставив ноги, он замирал, словно ожидая  полёта и высоты. А их нет?
   Школа в  такие моменты  была свободна от  большого количества ребят, поэтому  возникало  громкое эхо.  Может  эхо чудилось ему  как отклик  собратьев на его вскрикивание? Может, -  слышался  ему призыв  лететь? Журка , уловив эхо, наполнял школу  разливом звонкой радости. Как только эхо исчезало, вызревал бунт. Печальные негромкие звуки   арии   Тоски из оперы «Одиночество» заставляли всхлипывать нашу Андреевну. Всем нам  хотелось убежать, спрятаться от печали, которая   слышалась в этих звуках.
 Потом пришли дни, когда  ария разносилась по школе   добавкой к рассказу учителя на уроке  физики или другого  урока  в кабинетах, ближайших к вольеру.   
     Учительское терпение загубила и прикончила свирепость морозов, накативших уже  в ноябре. Они не пускали Журку на улицу. Школа стала не лучшим местом для здорового, сильного журавля,  к тому же всё больше проявлявшему свой характер. Стерхи - ведь записаны в Красную Книгу мира. Пришлось искать способ устроить  дальнейшую  его жизнь
         Многие люди  России в те годы читали,  и сегодня, слава Богу,  читаем   с упоением.  статьи о животных, написанные   Василием Михайловичем  Песковым. Кому, как не ему, следовало     сообщать  о редкой сказочной птице.
   Орнитолог с Оки, из Рязани,  с журналистом из Москвы  прилетели к нам за день до нового года. Предстояла  разлука с Журкой. Мы узнали, что  Журка будет жить на свободе, и ему не  будет скучно  в Окском  Государственном  заповеднике. «Там   ждут вашу птицу    тринадцать  собратьев», --  сказал специалист. «Мы вместе с американцами,  работаем над  программой по сохранению  популяции таких  редких и ценных птиц" .
   У нас,  в Чагде,   в эти дни стояли  морозы  ниже   пятьдесят пять градусов. Журку   заманили в большую ажурную клетку, обтянутую холстом с эмблемой белого журавля. Закрытой  машиной доставили его   к самолёту.
    Что бы жить  на тёплых берегах  Оки ему пришлось сменить четыре самолёта.  Журке позволено было прогуливаться  по всем залам вокзалов, где садились самолёты: Алдан, Якутск, Иркутск, Свердловск. Говорят,  он доверчиво принимал все мыслимые подарки, на какие способны люди в дороге накануне нового года. И сам был  немыслимым сказочным подарком,  всем своим попутчикам  к Рождеству.
  Перелетев,  из Азии в Европу, Журка не иссяк на чудеса. Через год к нам в школу пришло письмо: «  Журка  оказался  вовсе не Журкой, каким  Вы его  считали. Это  Журавль   – мама. У неё появился наследник!». 2005 г.