Будь проклята ты, война Продолжение7

Санька сидел в засаде уже который час. Или немцы забыли о них, или сменить было некем. Но вот послышались шорохи шагов. Он поднял руку, делая знак своим людям быть внимательнее. Между деревьев мелькнула эсесовская шинель. «Они, сволочи вонючие, - промелькнуло в голове. – Эх! При других обстоятельствах взять бы его на мушку – и все дела». Немец со сменой тихо подошел к Санькиному «секрету». Понимая, что это должно быть где-то здесь, в недоумении вертел головой, всматриваясь в лесные заросли. Санька от удовольствия усмехнулся про себя. «Если бы на тебя велась охота, ты бы, фриц, был уже трупом». Он поднял шишку из-под ног и бросил легонько под ноги немцу. Тот вздрогнул, как будто его огрели батогом. Санька негромко сказал «хальт!» и вышел со своего схрона. Немец сначала обалдело смотрел на него, а потом понял, что это свои – заулыбался.
-Гут! Гут! Карашо. Маладец, - поощрительно похлопал Саньку по плечу. Тот, не обращая внимания на фамильярность немца, объяснял старшему наряда ситуацию, расстановку секретов. Смена разошлась по местам, и опять всё затихло. Только шорох шагов возвращающихся из засады, нарушал тишину леса.
      
Уже пол года их команда занималась тем, что отлавливала по лесам партизан, выясняла пути снабжения их отрядов, выявляла явочные места по сёлам. Короче – выполняли эту дерьмовую работу вместо немцев, которым катастрофически не хватало людей. Винницкая область обилует лесами. Рядом граница с Молдавией. Большинство этой территории было оккупировано венгерскими и румынскими войсками. Чувствовали они здесь себя довольно вольготно. Местное население лояльно относилось к оккупационным властям. В западных и южных районах области, кроме украинского населения, немалая часть приходилась на румын, мадьяр, поляков, болгар. А, так как, румынские и венгерские администрации были намного мягче к местному населению, чем немецкие в других районах, то, соответственно, и партизанское движение здесь было не такое масштабное, как в других местностях. Но с освобождением Донбасса, а потом и всей левобережной Украины, партизанские отряды из этих районов выдавливались. А зачастую, по приказу передвигались на запад. Более-менее, благополучные области на правобережье наполнялись пришлыми партизанами. Местные власти забили тревогу. Пришельцы не были связаны ни родственными, никакими другими узами с местным населением. А поэтому вели себя дерзко, не взирая на карательные операции против местного населения, взятия заложников, публичные казни.
Оккупационным властям катастрофически не хватало людей, чтобы заткнуть все дыры по охране объектов и по предотвращению терактов. Вот и перемещали сюда из занятых Красной Армией, местностей, отряды зондеркоманд, убегающих от возмездия полицаев, старост и других, сотрудничавших с оккупантами, личностей. Из них формировались карательные отряды. Это были люди, как говорит народ, без Бога в голове. Их здесь не знали. Это давало выход самым низменным проявлениям людской психики. Даже те, кто на своих родных территориях сдерживали себя, стараясь меньше светиться в «акциях», то здесь гнилое нутро выворачивалось наизнанку. И часто даже оккупационные власти удивлялись, а иногда и ужасались от бесчинств пришлых «отморозков». Местное население, прожившее предыдущие годы оккупации  в относительном спокойствии, теперь боялись друг к другу в гости зайти, сосед соседа  боялся. Народ упал в оцепенение. С одной стороны активизировавшимся партизанским отрядам нужно было доставать где-то пропитание, с другой стороны, в связи с увеличением карательных отрядов, это становилось всё менее доступным. Это не считая увеличившихся поборов оккупационных властей. Население оказалось между молотом и наковальней.
И вот в такой обстановке Санька варился эти пол года. С тоской вспоминалось время, проведённое в своём родном городе. Там было всё свое, всё знакомо. А при воспоминании о Лиле у него замирало сердце. Сладкие воспоминания, мечты и грёзы возникали перед глазами. Какого чёрта он попёрся в бега? Но и оставаться нельзя было. Там столько за ним осталось! Иногда у него возникало какое-то чувство тревоги, тревоги не за свою жизнь, а чувство, что где-то он не туда свернул, не той дорогой пошел. Как в той сказке про путника перед камнем с надписью: налево пойдёшь – то потеряешь, направо пойдёшь – то потеряешь, а прямо пойдёшь – всё потеряешь. В такие моменты ему казалось, что он пошел по всем дорогам сразу и имел все шанцы потерять всё и вся в своей жизни. Но он старался подавлять эти мысли, подавлять службой, подавлять работой.
С тех пор, как их команде пришлось, в буквальном смысле, бежать из Днепропетровска в результате стремительного наступления Советских войск и успешной Днепропетровской операции, утекло много воды в Днепре. Заметно поредевшая команда убийц, садистов и, по большому счёту, последних отморозков, была переброшена сначала в Кировоград, потом срочно погружена в вагоны и вот они уже в Винницкой области. Конечная станция  - Вапнярка. В отличие от Донбасса и всей левобережной Украины, здесь была тишь и благодать. Относительная, естественно. Не было стрельбы, разрывов снарядов, не было постоянного ожидания, что тебя сейчас кинут на ликвидацию очередного партизанского отряда. В общем, здесь не было всех тех прелестей прифронтовой жизни. Спокойно жили люди, растили детей, занимались домашним хозяйством. В сёлах, так же, как и при советской власти, сеяли хлеб, разводили скот и сякую домашнюю живность. Румынские и венгерские солдаты чувствовали себя вольготно. Служба была не обременительной: самогон, хорошие харчи, непритязательные женщины. Не служба – курорт.
Вот в такие «райские» края и попал Санька со своей командой. Территория их деятельности была весьма обширна. Почти вся Винницкая область и северные районы Молдавии. Тульчин, Жмеринка, Вапнярка, Берщадь, Крижополь, Шпиков, Джурин, Томашполь, Ямполь, Могилёв-Подольский – вот далеко не полный перечень городов и городков, попавших в сферу их интересов. Большинство районов было покрыто лесом. Не сплошные массивы, но. довольно, обширные территории. Сама Винница была не в их компетенции. Там действовали особые формирования СС.
26 февраля 1944 года вышел приказ Гитлера о расстреле на месте за неповиновение, дезертирство, агитацию, а так же создание аналогов советским СМЕРШам и заградотрядам. Видать, не от хорошей жизни стали применяться такие жестокие меры против своей нации.
По данным осведомителей в район Шпикова перебазировался партизанский отряд. Вернее не совсем партизанский, а спецотряд, состоявший из кадровых военных. Таких диверсионных отрядов армейское командование забрасывало на оккупированную территорию много. По сути – это были смертники. Мало кому из них удавалось вернуться назад, через линию фронта.  Но война, есть война. Почти полностью это были добровольцы с комсомольскими и партийными билетами. Была среди них и часть партизан из освобождённых территорий. Это были спецы высокого класса, имевшие большой боевой, партизанский опыт по минированию и уничтожению мостов и другой железнодорожной инфраструктуры. На их счету был не один пущенный под откос железнодорожный эшелон. Вот с такими зубрами и предстояло встретиться Санькиной команде. Это тебе не местные бывшие колхозники, дядьки с кучей детей, да безусые юнцы, подросшие за годы оккупации. С теми было проще. Их же и выдавали свои земляки, часто свои же односельчане, а иногда, чего греха таить, и родственники. И вообще, с приближением фронта спокойная жизнь местных администраций приказала долго жить. Местные комендатуры пополнились спецкомандами, передислоцированными с востока. А это уже были не румынские и венгерские формирования, а чисто немецкие, прошедшие практику в прифронтовых зонах. Это были части сформированные с вышколенных отморозков, у которых руки были по локоть в крови. С усиливавшеюся их деятельностью, усиливалось и сопротивление местного населения. Законы физики никто не отменял. На каждое действие возникает такое же противодействие. Действовали эти законы и в обществе.
    
Команду подняли по тревоге рано утром. Приказ – выдвигаться в район Шпикова. При благоприятных условиях от Вапнярки до Шпикова не такое уж и большое расстояние. Но с вечера и целую ночь лил проливной дождь. И при здешних чернозёмах вырываться напрямик, просёлочными дорогами – это было, образно говоря, равносильно самоубийству. Пришлось выдвигаться через Тульчин. В районе села Копиевка и Орловка к ним присоединился отряд из местных полицаев. Эта разношерстная толпа, типично сельских представителей, обиженных советской властью, представляла жалкое зрелище. Одетые в разношерстную одежду – кто в румынский френч и гражданские брюки, кто в венгерский мундир без погон, кто, вообще, был одет в гражданскую одежду. Вооружение сборное – от немецких «шмайсеров» до русских «трёхлинеек». На фоне экипированных и вооруженных по полному раскладу, Сашкиных сослуживцев, эти выглядели даже смешно, если бы не было так грустно. Приехавшие с усмешкой и нескрываемым презрением разглядывали это сборище вояк.
Когда пополнение расселось по свободным местам, колонна двинулась дальше. До места прибытия оставалось километров семь. Разговоры, звучавшие при выезде из Вапнярки, приутихли. Даже самые отъявленные шутники помалкивали. Всему составу было доведено, что придётся разыскивать диверсионный отряд, а это, знали по прежнему опыту – не шутка. Местные полицаи сидели угрюмые и молчаливые. Скорее всего, им впервые приходится участвовать в такой опасной, масштабной операции. Закончились их «райские денёчки». Кончилась их сладкая жизнь. Самогон рекой, возможность брать всё, что плохо лежит. Короче, как в том тосте – выпьем за то, чтобы у нас всё было, а нам за это ничего не было. Всё это теперь закончилось – надо воевать. А кому же помирать охота?
Не доезжая нескольких километров до Шпикова, их остановил патруль, вернее, скрытый пост, специально поджидавший их. Офицеры обменялись приветствиями. Пятиминутный разговор – и поступила команда выгружаться. Немцы, как обычно, выполняли команды быстро и четко. Полицаи, особенно местные, выглядели на этом фоне, как корова на льду. Санька, глядя на всё это, думал. Что с таким воинством можно быстро поплатиться головой.
Наконец, вся группа была построена в две шеренги. Майор-эсесовец шел вдоль строя. Дойдя до стоявших в строю, местных полицаев, остановился и долго рассматривал это сборище. Для него, вышколенному вояке, понимающему войну и воинскую дисциплину и требующему этого от подчинённых, было странно созерцать это, по его меркам. Стадо. Но, выдать, выбора не было – приходилось использовать то, что имелось в наличии. Да, скорее всего, он и рассматривал этих вояк, как пушечное мясо.
Он повернул голову в сторону немецкого строя, громко отдал приказание. Те, как заводные, принялись его выполнять. Становились в одну шеренгу с интервалом до десяти метров. Повернувшись к полицейскому строю, быстро проговорил переводчику приказание. Тот щёлкнув каблуками сапог, чётко перевёл всё сказанное офицером:
-Становись в одну шеренгу. Интервал – десть метров. Держать друг друга в пределах видимости. Ваш левый фланг. Ориентир – заводская труба. На территорию завода не заходить. Это сделают немецкие солдаты. Ваше направление на село Анновку. Связь с командиром через вестовых. Для этого выделить молодых и расторопных людей.
Послышался голос фельдфебеля Фишера. Этот поволжский немец попал в их команду ещё в Днепропетровске. Кто он, откуда точно родом – никто не знал. Ходили слухи, что он бывший офицер Советской Армии. Сдался в плен ещё под Сталинградом, и вот военная судьба забросила его почти к границе СССР. Но это были только слухи. Ни с кем он особо не общался, а те, с кем ему приходилось контактировать по службе, не особо лезли ему в душу , сразу же, после первых попыток, закончившихся ничем. Даже не знали, в каком он был звании в Красной Армии.
Приняв командование, Фишер расставил людей по направлению, выделил троих для связи с майором. В число этой тройки попал и Сашка. Перспектива плестись в общей шеренге, и ожидать, когда схлопочешь пулю из-за дерева, его не очень прельщала. Так что, назначение вестовым ему пришлось по душе. Как-никак, идти сзади, рядом с фельдфебелем, более безопасно, чем в шеренге.
-Ещё раз повторяю, держать друг друга в поле видимости. Открывать огонь без предупреждения. Чётко держать шеренгу. Не хватало ещё друг друга перестрелять, - проговорил уже не громко, почти про себя, Фишер. Он дал отмашку – шеренга начала движение.
Сколько Санька не всматривался в лицо фельдфебеля, так ничего не смог определить. На лице Фишера присутствовало одно и то же выражение – угрюмый взгляд из-под бровей и никаких видимых эмоций. Сашка никогда не видел его даже улыбающимся, не говоря уже о том. Чтобы он, когда-нибудь, засмеялся громким смехом.
Двигались не спеша. Осматривая каждое дерево, каждый куст. Шеренга получилась довольно длинной. Вместе с немцами около километра. Где-то, через пол часа, с немецкой стороны послышался заливной собачий лай. Через мгновение послышалась короткая автоматная очередь. И опять всё стихло. Только шорох шагов впереди идущих полицейских нарушал эту относительную тишину. Опять залаяла собака и опять послышалась автоматная очередь. И опять тишина. Санька двигался сзади, слева от Фишера. Он заметил, как напряглось лицо фельдфебеля. «Не такой уж ты и невозмутимый», - подумал Санька. Цепь двигалась дальше медленнее. После первых автоматных очередей каждый идущий напрягся. Если первое время была какая-то расслабленность, и каждый в цепи шел с мыслью, что выполняет ежедневную, рутинную работу. То после первых выстрелов каждый осознал, что он на войне, где за каждым деревом, за каждым кустом его может подстерегать противник. (Прозвучит выстрел, вздрогнет человек и, внезапно остановится, как будто упрётся в невидимую преграду. И вот уже лежит он, прижавшись холодеющей щекой к земле). Опять послышалась кашляющая очередь «шмайсера». Но тут же ему в ответ застучала звонкая очередь. Сашка сразу определил – ППШ. Звук этого автомата не спутаешь со звуком «шмайсера». « Вот и началось», - с какой-то безразличной тоской подумал он. Справа, со стороны сахарного завода началась частая стрельба. В хор автоматных очередей вплелись громкие звуки винтовок. Там разгорался ожесточенный бой. Фишер заметался вдоль цепи. В одночасье. Охрипшим голосом скомандовал:
-Левое плечо вперёд. Направление – труба завода!
Левое крыло цепи начало заворачивать и вот, ускорив шаг, цепь уже двигалась в направлении завода. Оттуда слышалась всё более частая стрельба. Временами она переходила в сплошной гул. Время от времени слышались глухие разрывы гранат.
Фишер махнул Саньке рукой, подзывая его к себе. Через мгновение тот уже стоял перед ним, ожидая приказания.
-Прытью к майору. Разузнай обстановку и мигом сюда. Одна нога здесь – другая там.
Сашка сорвался с места и, держа ориентир на заводскую трубу, побежал навстречу стрельбе. Особого страха он не испытывал, но его доставала какая-то тоска, тоска от того, что он так и не определился ещё – а что же делать дальше? Всё ближе и ближе стрельба. Всё отчётливей слышатся очереди. Вот закашлял «шмайсер». Вот ещё одна и ещё одна очередь. В ответ послышалась длинная очередь из ППШ и несколько винтовочных выстрелов. Вскоре уже стали видны залёгшие солдаты. Внезапно выстрелы на какое-то время затихли. Санька с разбега наткнулся на майора. Тот лежал за большой сосной, поваленной ветром. Рядом, свернувшись в клубок, прикрыв голову руками, лежал переводчик. Санька со злорадством смотрел на хамоватого прибалта. Тот из-под ладони посмотрел на него, но положения тела не изменил. Офицер брезгливо посмотрел на своего помощника и перевёл взгляд на Саньку.
-Я от Фишера. Он ждёт детальных указаний.
-Какие, к дьяволу, указания? Повернуть ваш левый фланг и окружить бандитов. Справа и по фронту – мы, сзади у них заводские отстойники и болото. Там им не пройти. Остаётся ваш левый фланг, где они могут проскочить.
Фишер уже повернул фланг и движется вдоль ручья.
-Не дать им возможности перебраться через ручей. Гоните их на село Анновку. Там их ждёт сюрприз. Всё, не медли. Бегом.
Санька сорвался с места, как рысак на скачках. Тут уж и у него появилось желание добежать, как можно быстрее. Когда он нашел Фишера, цепь полицаев уже заканчивала охват территории и выдвинулась почти к самому ручью. Ручей был не очень широк. Максимальная ширина местами до трёх метров. А так – метр, полтора. Но вся беда в том, что ручеёк весной и в дождливое время года разливался по широкой низине, превращая её в топкое болото. Вот к этому болоту и теснила партизан «зондеркоманда».И так, малопроходимое в хорошее время, после вчерашнего проливного дождя, оно казалось совсем непроходимым.
Фишер стоял за толстой сосной и всматривался в открывающуюся перед ним панораму. Местами на ней рос лозняк, местами рогоз и камыш, а местами даже виднелись полянки, усыпанные цветами. Это были самые опасные места. Под красивым цветочным покровом таилась опасность. Это была трясина.
Санька доложил о распоряжении майора.
-А что выполнять? Всё, что он приказал, уже выполнено. Сомкнуть плотней цепь! Будем гнать «волка» на красные флажки. Деваться ему некуда.
-Не забывайте, господин фельдфебель, у этого волка местные проводники.
-Ну, что же. Бог не выдаст – свинья не съест, а там, как карта ляжет, - философски проговорил Фишер.
На его лице мелькнула загадочная улыбка, что для него было совсем несвойственно. Сашка ещё стоял какое-то время, ожидая дальнейших указаний.
-Так, Зубченко, становись в цепь и вперёд. Нужно будет  - позову. А сейчас каждый человек на чету. Сашка вздрогнул. И хотя особого страха не было, по коже побежал мороз, а лоб покрылся лёгкой испариной. «Не судьба, значит, отсидеться сзади, возле фельдфебеля. Вот, чёрт!» - пронеслось мгновенно в голове. Он снял с плеча свой «шмайсер» и занял место в общей цепи. Двое других вестовых были уже в строю. По команде Фишера, цепь двинулась дальше, смещаясь немного влево, к самой границе с болотом. Пока всё было тихо. Только возле завода изредка раздавались выстрелы. Скорее всего, майор выжидал, когда кольцо сожмётся, когда пространство будет простреливаться насквозь. Местность была не ровной, пересечённой. Местами приходилось смещаться то влево, то вправо, обходя то обрывистые спуски, то густые заросли кустарников. Одно из таких препятствий попалось и Сашке. Крутой обрыв метра два высотой, а дальше, внизу, густые заросли тёрна. Он посмотрел влево, вправо – далеко обходить. Слева и справа от него цепь уже удалилась на довольно большое расстояние, а он всё никак не мог решить – прыгать с обрыва или обходить препятствие. А из нутрии его как будто бес подталкивал – прыгни, прыгни. Не пожалеешь.
Собравшись для прыжка, сиганул с обрыва. Приземлившись почти на четыре точки, поднялся во весь рост. В первый момент он кожей спины почувствовал, что здесь не сам. Сразу он даже не понял, откуда это чувство. Но потом его мозг определил, что на него направлен чей-то взгляд. Бывает с людьми такое – в моменты психических напряжений или опасности, включается шестое чувство. Санька мгновенно обернулся. Первое, что он понял – это было дуло автомата, направленное ему в лицо, а потом – взгляд. На него смотрели глаза. Испуганные, злые и, одновремённо удивлённые. Санька сразу узнал эти глаза, это лицо.
-Сенька! – не сказал, не прокричал, ас трудом выдавил из груди. Тот стоял, смотрел на него и Санька видел, как слегка дрожит ствол автомата.
-Вот так встреча, Зуб. Нам что, по жизни написано пересекаться только в таких ситуациях? Однажды ты со своими «опричниками» чуть не забил меня до смерти, второй – ты меня спас. Спасибо. Но, я так понял, не за красивые мои глаза, а ради матери? Ну что ж, ещё раз спасибо. А что сейчас? Что будешь делать? Автомат ты не успеешь снять – перережу очередью пополам. Ты же понял – мне терять нечего. Перед смертью хоть одного подонка возьму на тот свет. Так что, решай, «атаман Зуб». Ты ведь не забыл, сколько твоих дружков по твоей милости сгинули на меловой горе? А уж потом – ты, наверное, и со счета сбился? Ну что будем делать? Твои ушли уже довольно далеко. Пока поймут, пока добегут – глядишь, я и успею смыться. Самым неудобным было то, что инициативой владел сейчас Сенька. У него на руках были все козыри, как в картах говорят.
-Не успеешь. Если только через болото рванёшь. Вас уже полностью окружили. Один путь у вас – через болото. Знаешь, Сенька, ты как наказание моё на всю жизнь. Третий раз ты появляешься у меня на пути и третий раз я тебя должен отпустить не по своей воле, а по стечению обстоятельств. Вот и сейчас я тебя отпускаю, и опять вопреки желанию всадить в тебя пулю.
-Так ведь, не успеешь.
-Я и говорю, что ты везунчик – обстоятельства каждый раз за тебя. Скажу больше – если прорвётесь через болото, в Анновку не вздумайте податься. Там вас ждут.
-Ну что ж. Опять мне приходится говорить тебе спасибо. А насчёт болота не сомневайся. Не такой страшный чёрт, как его малюют. А за Анновку тебе особое мерси. Тихо, тихо. Автомат не снимай, а то рискну – резану тебя очередью, всё на одного подонка будет меньше.
Санька, попытавшийся снять из-за спины автомат, застыл на месте. Семён отходил к ручью боком, держа всё время Саньку на мушке. Вот его фигура ещё раз мелькнула за кустом шиповника, и он исчез из вида. Санька ещё какое-то время стоял, как закаменелый, обдумывая, что делать дальше. Толи стрелять, поднимать тревогу, толи догонять свою цепь.
-Чёрт с тобой. Выплывешь – твоё счастье, не выплывешь – значит не судьба тебе в третий раз от меня амнистию получать, - бормотал Сашка, догоняя далеко ушедшую цепь. Догнав своих, тяжело дыша, подбежал к Фишеру, извинился, что задержался, Сослался на то, что хотел напрямик, да забрёл в чащи терновника – еле выбрался. Фельдфебель внимательно посмотрел на него и, ничего не сказав, кивнул головой в сторону строя. Со стороны завода опять послышалась частая стрельба.
-Стоп. Зубченко, бегом к майору. Узнай обстановку и быстро назад. Одна нога здесь и другая чтобы тоже мигом была здесь.
Сашка без лишних вопросов сорвался с места и побежал выполнять приказ. Стрельба впереди то утихала, то возобновлялась с ещё большей интенсивностью.
«Что-то темнит Фишер. Почему-то тянет время. С чего бы это? И что это была за полу загадочная улыбка, так не свойственная его лицу?» Всё это вертелось в его голове, пока он бежал.
Майор лежал в сухом русле водоотводного канала. Завод не работал, канализационных отходов не было, но запах былых был ещё достаточно устойчивым. Рядом с майором суетился санитар, обрабатывая ему кровоточащее ухо.
-Дьявол, щепкой от дерева зацепило. Кому сказать – засмеют. Это же надо – ранение не от пули, не от осколка, а щепкой от сосны. Ты долго ещё будешь возиться? – прикрикнул он на санитара.
Хотя майор весь этот монолог произносил по-немецки, но Санька уже многому научился. Особенно ругательствам. Так что, он многое понимал из сказанного. Да ещё и переводчик переводил, хотя и с некоторым запозданием, считая, наверное, что это нужно слышать и Сашке. Время от времени над головами свистели пули. Сашка лежал и думал, что не дай Бог схлопотать пулю в этой вонючей канаве.
-Что там Фишер делает? Где вы сейчас?
-Перекрыли все отходы вдоль ручья. Только через болото можно. Но это самоубийство. А куда же они могли деться? Оставили двух пулемётчиков и три-четыре автоматчика и не дают головы поднять. Профессионалы. Стреляют, как траву стригут. Чёрт бы побрал этого осведомителя. Он говорил, что это местные жители, а не спецы-диверсанты. Расстреляю, сволочь.
Стрельба опять на некоторое время утихла. Эсесовец, немного успокоившись, стал тем, кем он был по жизни. Заносчивость и безаппеляционность, безжалостность и уверенность в себе. Всё должно было быть так, как он сказал. Да, этого ему было не занимать. По-другому быть не может, потому что не может быть никогда. Приказал перегруппироваться и уничтожить бандитов-диверсантов. Вообще, немцы своих солдат в безнадёжные атаки не бросали – особенно в начале войны. Как ни странно, но немецкое командование жалело своих соплемёнников. Но здесь было другое. Здесь была карательная операция. Да, к тому же, ещё задета офицерская честь эсесовца. Он позвал вестового и приказал Фишеру немедленно атаковать партизан вдоль ручья.
-И чтобы ни одна русская свинья не выскочила из кольца. Как только вы их атакуете с фланга, мы ударим им во фронт. Одна проблема – мы не знаем сколько их. Судя по первоначальному времени боя, их было не менее тридцати, но сейчас отвечают огнём два пулемёта и три-четыре автомата. А куда делись остальные? За спиной у них ручей и болото. Как говорят местные – почти непроходимое. Вот это «почти» меня и беспокоит. Эти русские, как я не раз убеждался, могут проскочить в замочную скважину. Так что, быстрей атакуйте, а то они здесь нам не дают поднять голову. Выполняй.
Тому два раза приказывать было не нужно. Он, не мешкая, бегом направился к своему отряду. Фишер сидел на поваленной сосне и задумчиво созерцал раскинувшееся слева болото. Получив переданный Санькой приказ майора, приказал наступать. Цепь двинулась дальше. Кольцо сжималось всё плотней. Поняли это, наверное, и обороняющиеся партизаны. Сашка шел в общей цепи. Холодок страха опять пробежал по спине. Теперь он понял, что сегодня есть реальная возможность погибнуть. В желудке, под «ложечкой» засосало, подступила тошнота. В желудке урчало всё сильнее и сильнее. Теперь он понял, что это и есть самый настоящий страх. Сегодня это чувство появилось впервые после той памятной ночи, когда он с друзьями сидел в камере и дожидался своей участи. Тогда с ним происходило что-то похожее. И вот теперь опять. Теперь он окончательно понял, что это есть страх погибнуть. И не тот животный страх, а осознанный, толкающий на обдуманные поступки. Теперь он понял – хватит безрассудства, надо остаться живым, надо выжить. И перед глазами предстало грустное лицо Лили. Вот для этого и нужно жить. Это был стимул почище простого страха смерти. Как нехорошо у него получилось. Перед отъездом он даже попрощаться с ней не смог. Оставил её одну, без средств. Но в городе уже давно Советская власть. Так что не пропадёт, если только не привлекут за связь с полицаем.
Цепь продолжала движение. Внезапно слева от него, идущий местный полицай в румынском френче вскрикнул, а потом, застонав, опустился на землю. И тут же он услышал автоматную очередь. Фонтанчики земли вскипели, где-то, в метре от его ног. В этот же миг громко закричал идущий справа от него из его земляков. Пуля попала ему в ногу. Санька подскочил к тому, что упал первым. Струйка крови вытекала с уголка рта. В открытых глазах отсвечивалось небо. «Отбегался», - вяло подумал он. Вернулся к своему земляку, всё ещё орущему от боли. Вытащив из кармана пакет, пытался помочь ему перевязать ногу. Тот в истерике ерзал по земле, не давая возможности Саньке оказать ему помощь. Саньку охватила внезапная злоба и он со всего размаху влепил пощёчину орущему полицаю. На удивление, тот сразу умолк, вытаращив на Саньку глаза. Тот быстро, задрав ему штанину, перевязал ногу. Пуля попала выше колена и прошла навылет. «Повезло», - подумал он. – Скорее всего, кость не задета». Пока он перевязывал своего товарища, стрельба охватила всю цепь. Теперь она слышалась и слева, и справа. Со стороны завода слышался сплошной грохот. Неожиданно выстрелы послышались откуда-то сзади. Это было непонятно. Кто стреляет? Почему? Загрохотал тяжелый пулемёт. И опять фонтанчики земли вскипели рядом с Санькой. Раненый земляк, как-то, тихо икнул и обмяк. Он был мёртв. «Чёрт, пора ноги уносить». Сашка вскочил на ноги, прячась за деревом. «Куда бежать? Неужели окружили? Кто? Чёрт – недаром на Сенькиной физиономии блуждала ехидная улыбка в последний момент, когда он уходил от меня». Повертев головой во все стороны, выбрал направление правее завода, в направлении к городу. «Прорваться в Шпиков. Туда не сунутся». Оглядываясь как заяц, двинулся в намеченном направлении. Вскоре стрельба переместилась вверх по ручью, в сторону отстойников. «Неужели нас заманили в ловушку? Как же мы, идя всей цепью, не заметили засады? Скорее всего, это началось от села Копеевки. Небольшой отряд отводил нас к ручью и болоту, а основная масса, пропустив наш отряд, шла за нами и ждала, когда мы ввяжемся в бой с отвлекающей группой. А Сенька, сволочь, скорее всего, бил между ними связной». Теперь им руководила одна мысль – вырваться, во что бы-то ни стало, из этой ловушки. К чёрту всё. Теперь было только желание выжить.
Передвигаясь от дерева к дереву, минная открытые поляны, Санька упорно держал направление на Шпиков. Стрельба осталась где-то далеко сзади и, как будто, немного поутихла. Перебегая очередной раз от дерева к дереву, заметил мелькнувшую фигуру. Сначала он не смог определить, чья это фигура. Своим или чужим. Но вот она ещё раз промелькнула на пару секунд за кустом. Форма была полицейского и, если ему не изменило зрение, из его отряда.
И облегчение, и невольное подозрение закралось в душу. «Кто бы это мог быть? Скорее всего, ещё кто-то решил плюнуть на присягу великому Рейху». Он начал передвигаться с ещё большей осторожностью. Перебегая очередной раз от дерева к густому кусту, услышал за спиной – хальт! Санька застыл на месте столбом, боясь пошевелиться. Всё же, повернув чуть-чуть голову, боковым зрением увидел хозяина голоса. Это был Фишер.
-Повернись. Руки, руки опусти.
Санька, дрожа всем телом от пережитого напряжения, медленно повернулся к фельдфебелю. Тот с ехидцей смотрел на него.
-Да опусти ты руки, в конце концов. Сбежал? Знаю, знаю, что сбежал. Можешь не отвечать. Скосили всю цепь, как траву. Кто-нибудь из рядом идущих с тобой, остался жив?
-Одного я пытался перевязать. Щуся ранило, но и его добили. Рядом видел двух местных. Убиты наповал. А дальше не знаю, но стрельба и вопли были громкие. Так что, господин фельдфебель, заманили нас? Попали мы как мыши в мышеловку. А как же майор с немцами?
-Если повезёт, то прорвутся к Шпикову, а если нет, то… Ты о своей башке думай, а не о немецкой. О них есть кому подумать, а о нас думает, разве что, Господь Бог.
Санька удивлённый такими длинными монологами Фишера, слушал его. «От чего бы это он так разговорился? Да-а-а. Не простой он мужик. Может быть, и вправду к нему приклеиться? Глядишь – и вывезет».
-Да я, в общем, так же думаю, но как бы нас за трусость, а ещё и того хуже, за измену к стенке не поставили. Господин фельдфебель, так как нужно понимать – нас сдали, в нашем отряде засланный «казачек? Ведь где Вапнярка, где Шпиков. Но нас спокойно пропустили, пустив вперёд небольшую группу для приманки. И вот тебе – здрасте, Настя.
Он замолчал, вопросительно посматривая на Фишера. А далеко сзади всё ещё слышались одиночные выстрелы. В стороне завода, где были немцы, стрельба тоже поутихла, но всё же была ещё довольно интенсивной.
-Послушай, Зубченко, умный ты парень и всё понимаешь. Однако, не будем же мы говорить, как бросили отряд и кинулись спасать свои шкуры? Как скрывались, ожидая, пока стихнет стрельба? Не бу-у-дем! Оглушило взрывом гранаты, очнулись – тишина. Вот и начали выбираться. Ты ведь был рядом со мной? Не так ли?
Санька проглотив сухой ком в горле, и, наконец, поняв куда клонит Фишер, кивнул головой в знак согласия.
-Вот и ладненько. Вместе будем толковать – правдоподобней получится. Но, в общем, так оно и было, за исключением маленького нюанса – гранаты. Но это уже частные мелочи. Кто не поверит – пусть попробует проверить.
Сашка с интересом слушал его монолог и, про себя, опять с интересом заметил, что не простой он мужик. Уж очень красиво изъясняется. Грамотно. Язык отшлифован, как у тех, кто привык выступать с трибуны. А Фишер продолжал инструктировать Саньку.
-Продвигаемся ближе к Шпикову, но не сразу в сам город, а ближе к заводу. Должен же кто-то из немцев прорваться? Да и майора не помешало бы найти. С ним будет проще отчитаться. Ну а если и майора Бог прибрал, то, что ж.… Значит не судьба. Тогда совсем просто будет отвертеться. Мёртвые не свидетельствуют, - философски заметил он.
Прислушавшись к звукам леса, и ещё раз внимательно осмотревшись вокруг, Фишер махнул рукой. Двинулись на заводскую трубу. Шли молча, не разговаривая. Фишер впереди – Сашка за ним. Часто останавливались – ещё и ещё слушая лес. Вот уже и заводские корпуса стали просматриваться сквозь деревья. Вдруг спереди послышались звуки, похожие на бряцанье оружия. Фишер поднял руку. Оба замерли на месте. Ещё через минуту послышалась невнятная речь. Фельдфебель напряг слух.
-Немцы, показал он пальцем впереди себя. – Кого-то несут. Четверо волокут пятого, прошептал тихо.
Они спрятались за деревьями. Звуки приближались. Когда немцы приблизились метров на десять, вышли из схрона. Те, не успев приготовиться к обороне, оторопело смотрели на Фишера с Санькой, но, узнав их – расслабились. На лицах у всех появились подобие улыбок с гримасой. У одного из них приключился нервный тик – дёргалась щека. Сашка с Фишером вплотную подошли к немцам. На самодельных носилках из двух жердин и шинели, лежал майор. Глаза закрыты, грудь тяжело подымалась и опускалась. Фишер тихо спросил, как того состояние. Санитар, который врачевал майору ухо с утра, безнадёжно покрутил головой. Фишер понятливо мотнул в ответ, изображая на лице скорбь. Санька, мысленно улыбнувшись, подумал: «Ни и артист. Ни дать – ни взять, сейчас заплачет».
Расспросив немцев о ходе боя, фельдфебелю стала понятна полная картина катастрофического разгрома «зондеркоманды». Он вкратце перевёл Саньке сведения, полученные от немцев. Тот, выслушав Фишера, подумал, что не нужно быть большим стратегом, чтобы понять – их ждали. Провести такую операцию спонтанно, не подготовившись, невозможно. А отсюда вытекает вывод – её очень тщательно готовили, готовили заранее. А значит, все передвижения команды контролировались и отслеживались. Вывод напрашивался один – в команде есть «крот». Ведь это было самое дееспособное подразделение карательных сил по борьбе с партизанами. Цель была ясна – уничтожить отряд и дать возможность диверсионным группам более-менее чувствовать себя вольготно на территории области. А это значило, что грядут серьёзные события. Такие Сашкины умозаключения имели под собой серьёзную основу. И последующие события были тому прямым подтверждением. Но его это меньше всего волновало. Он лишний раз убедился, что нужно любыми средствами спасть свою шкуру, не жалея ни сил, ни средств. А цель, как известно, оправдывает средства.
Вот такой малочисленной группой они и появились в Шпикове. Усиленные венгерские патрули дефилировали улицами города. Полусонный городок слышал отдалённую стрельбу, но такие перестрелки случались и раньше. Так что, появление грязной, окровавленной группы немцев и полицаев на улицах городка вызвал немалый интерес редких прохожих.
Патруль помог добраться до комендатуре. И вот они уже в помещении бывшего горисполкома. Комендант Шпикова, венгерский капитан, со скрытой издёвкой на лице смотрел на остатки, грозной когда-то, карательной группы. Но с немцами шутки плохи, так что им была сразу предоставлена помощь. Майора немедленно отвезли в госпиталь. Комендант связался с Винницей. Встревоженные такой новостью, оттуда передали, что новая команда будет сформирована в ближайшие дни и направлена в их район. Но грянувшие события напрочь исключили эту возможность.