Обуза

- Отнимать надо. - раздался мелодичный женский голос.
- Без тебя вижу, что надо. Готовь все. Ирка, спирт мне на руки. - голос был мужской, очень прокуренный и сердитый. - молодой совсем, пацан еще.
Ваня, точнее товарищ лейтенант Сурков, лежал на операционном столе в полевом госпитале. Глаза упирались в брезентовый потолок палатки. Иногда перед ним проплывали лица. Девушка, симпатичная, тоже лет 20, а может и меньше. Что-то говорит, но не ему, куда-то в сторону. Показывается еще одно лицо, пожилой мужчина, очки в стальной оправе, лицо серое, уставшее, явно давно не спал. Доктор. Доктор и медсестричка.  Да и как тут поспишь - бои третьи сутки идут. Он и сам не спал давно и еще столько же не спал бы, если бы....
Резкая боль пронзила все тело, захотелось кричать или даже выть. Если бы в его орудие не попала авиабомба. Егорова и Кочергина наверняка убило. Жалко парней, Сашка Егоров веселый такой был, на гармошке любил играть, частушки всякие. "Сидит Гитлер на березе, а береза гнется, посмотри товарищ Сталин, как он...". На глазах выступили слезы, в горле появился предательский ком.
А Игорь Кочергин все молчал больше. Светловолосый, голубоглазый великан с Урала. Животных любил очень. Котенка подобрал одноглазого, выкормил бедолагу, да под телогрейкой носил все. А котенок-то, похоже, под той телогрейкой и погиб. Теперь уже сдерживать комок не было сил и Ваня заплакал. Горячие его слезы потекли и смешались с грязью и кровью на искривленном плачем лице. Видения проносились в голове словно пули. Саня. Игорь. Искореженное орудие. Котенок. Повсюду кровь. Кровь его и его друзей. В крови лежит разорванная гармонь. Сердце билось как паровой молот, из горла вырвался даже не крик, а смесь из плача и рычания. Но вдруг все прекратилось, крик оборвался и наступила темнота. Только слезы еще стекали  на операционный стол. Очнулся он в землянке, на ящиках из под снарядов, приспособленных под кровать. Из приоткрытой двери струился яркий свет. Он был укрыт белой простыней. Заглядывать под нее не было смыла. Ноги ему ампутировали. -- Все, теперь я калека, инвалид. Без ног. Кому я такой нужен? - как ни странно, Ваня не заплакал и не впал в истерику, как иногда случалось с людьми.  Мысли приходили в голову какими-то притупленными, холодными. Просто констатация факта. Он пошарил рядом с кроватью рукой и нашел свои личные вещи. Уцелели. Пришла медсестра. 
- Очнулся, ну слава Богу. - она подняла простыню и стала осматривать культи. - ты извини, что морфина почти не даем. Лекарств совсем не осталось, а бойцы раненые все прибывают. Скоро все вообще кончится. Но ты терпи, мой хороший, терпи. Медсестра быстро встала .- сейчас за бинтами схожу и перевязывать тебя буду. Она вышла, а лейтенант Сурков нашарил около кровати свою кобуру и вытащил номерной ТТ. 
- Не хочу быть обузой, не могу у бойцов последние лекарства отнимать. Сам без ног и других на дно тяну. - опять блеснула холодная, как будто чужая, мысль. Он передернул затвор и вставил пистолет себе в рот. Раздался выстрел и безжизненное тело двадцатилетнего лейтенанта Суркова упало с ящиков. На следующий день к советским войскам прорвалось подкрепление с боеприпасами и медикаментами. Русские пошли в контр-наступление. Шел третий год войны.