Глава 3

Прошел уже почти месяц с того момента, как в моей квартире раздался звонок из Центра, сообщающий, что координатор потерял связь с маячками моего брата и его напарника. Отправлять спасательные отряды было бесполезно, пока местонахождение пропавших не установлено. Меня в Лепрозорий не пускали. Хотя я и не особо рвалась – несмотря на все мое волнение, я тоже понимаю, что сделать сейчас ничего нельзя, и остается только ждать.
Две недели назад сигнал снова появился на несколько минут, а затем пропал. Пересмешник нес какую-то околесицу, пока его не оборвало помехами. Он словил голоса, сказал Каин, и, скорее всего, Химик тоже. Тогда Алекс поглядел на меня печально и сказал, что проводит до дома.
Голоса - это очень плохо. Самая плохая, самая, мать её, плохая черта в голосах – это их нематериальность.  Они могут появиться у тебя в голове, взять тебя под контроль и завести черте куда в абсолютно любой момент времени в закрытой зоне. Тот, кого захватили голоса, становится недоступен для чутья координаторов, он вливается в Лепрозорий, и его можно отследить только по маячку в наушнике. Но прогнать голоса просто – достаточно ударить одержимого по голове. Вот только если одержим весь отряд, это становится проблемой. Ну, а что случилось с Безумным Химиком и Пересмешником вы и так знаете.
-Я понимаю твое волнение, Талис, - говорит Алекс, пока мы идем мимо Осколка. Я в разбитых чувствах: мне и смешно, и грустно, поэтому я с горькой усмешкой отвечаю:
-Понимаешь? Едва ли. У тебя нет брата.
-Ну, вообще-то есть, - смущается Алекс. Это сбивает меня с грустных мыслей, и я поднимаю на него удивленный взгляд.
-То есть как есть? Ты никогда мне не говорил.
-Мы не очень близки, - Алекс отвечает неохотно. – Он один из координаторов.
-Каин? – спрашиваю я, ожидая утвердительного ответа.
-Нет. – Каин делает паузу. – Георг.
Что-то звякнуло? А, наверно это моя челюсть ударилась об асфальт.
-Георг – твой брат?! – Я не могу в это поверить. Неужели? Они же даже не похожи… Хотя…Я приглядываюсь к Алексу, который остановился посреди тротуара и смотрит куда-то на небо. Темные волосы, карие глаза и у того, и другого... Но на этом сходство кончается.
-Двоюродный. Мы не очень близки. Мы были заперты в разных убежищах и почти не нашли общего языка, когда встретились вновь. Поэтому между нами нет таких отношений, как между тобой и Химиком, но это не означает, что мы не волнуемся друг за друга.
Я едва ли могла представить, чтобы этот презрительно смотрящий на всех индивид, глушащий опиатами головную боль от своей мигрени, мог о ком-нибудь заботиться, но из тактичности решила промолчать.
-Ладно, Алекс, спасибо, что проводил, - я обнимаю его как обычно, по-дружески, - дальше я сама пойду. Надо развеяться чуть-чуть.
-Уверена? – он недоверчиво смотрит мне в глаза. Я киваю. – Ладно. Доберешься до дома -позвони мне.
-Конечно. Пока.
В этот день что-то дернуло меня пойти другим путем. И не зря. Свернув в переулок, я увидела девчонку лет шестнадцати, прижатую к стенке каким-то ублюдком. Он держал девочку за горло, от чего ей явно было трудно дышать, и позвать на помощь она не могла, только хрипела.
-Эй, ты!
-Иди по своим делам, шлюха! – огрызается он.
-Девчонку отпусти, - строго говорю я. Он поворачивается ко мне.
-Нет. Мне за нее хорошо заплатили.
-Кто? – глупо спрашивать, конечно, но я тяну время. Кладу руку на бедро. Там, в кобуре, висит «магнум». Я молчу, смотрю ему в глаза, лицо не выражает никаких эмоций.
-Не твое собачье дело, - скалится он. – На помощь ты все равно никого не позовешь.
-Нет, - медленно произношу я с нехорошей полуулыбкой, - Но скорую тебе вызову.
Он выхватывает пистолет и направляет на меня. Почти одновременно мы нажимаем на спуск, и он валится, захлебываясь кровью. Моя пуля пробивает ему гортань. Его пистолет дает осечку.
-Дилетант, - фыркаю я и подхожу к девчонке. – Эй. Ты как? В порядке?
- Да, спасибо вам большое, - лепечет она. Я подаю ей руку и помогаю отряхнуться.
-Беги домой, - говорю я ей, - и никому не говори о том, что тут произошло. Давай не будем создавать нам обеим проблемы.
Девчонка еще раз благодарит меня и пускается прочь из переулка. Я прячу «Магнум» и осматриваю труп горе-убийцы. Но тщетно: у него почти ничего нет, кроме архаичного «Парабеллума» с пятнами ржавчины, который я забираю с собой.
«Кто жизнь забирает, жизнью платит». Эта фраза, похоже, будет преследовать меня до конца дней.
Наконец прихожу домой. Вешаю куртку, поеживаюсь. В квартире холодно. Завтра, наверное, включат отопление. Надеюсь.
Иду на кухню, ставлю чайник. Пока он нагревается, разбираю «Парабеллум», чищу и смазываю. Насколько все-таки можно запустить такую замечательную вещь. Оружие тоже требует ухода. Как животные, как дети, как…
Растения. Точно. Собираю пистолет, выключаю чайник и подхожу к окну. Уже смеркается. Из горшка, куда я посадила желудь, пробивается зеленый росток. Как же хорошо… Я снова улыбаюсь, хватаю со стола «Парабеллум», открываю окно нараспашку и делаю выстрел. Уши немного закладывает, но я отчетливо слышу звук разбившегося стекла и визг сработавшей у одного из брошенных автомобилей сигнализации.  Ладно, все равно в этом дворе почти никто не живет.
-Ироды! Окаянные! Люди спят! – раздается на весь двор противный голос. Захлопываю окно. Почему-то меня распирает идиотский ребяческий смех, и я сползаю на пол, хохоча и стуча по полу кулаком. В детстве тоже было так же. Мы постоянно мешали старушкам сплетничать на лавке: то бегали слишком много, то мячи у нас улетали в неопрятные заросли, которые они гордо именовали газоном и ради которых готовы были биться насмерть, то снежки попадали им в окна и мешали сериалы смотреть… Я все еще смеюсь, пока у меня не начинает болеть живот, а глаза не начинают слезиться. Только тогда я успокаиваюсь и заливаю заварку кипятком. Уже и старушек тех нет, и городка провинциального, и друзей моих дворовых тоже наверняка нет. Все это осталось где-то в наивной прошлой жизни, в которой не было тварей, не было Дефолт-Сити, не было бомб и странной кроваво-красной лозы в воронке. Теперь уже смысла нет оглядываться на прошлое. Его отрезали, как отрезают пуповину у младенца, с воплями и слезами, и бросили оторванный от матери неокрепший организм в бурные воды действительности. И дальше только темнота, дальше только смерть.
Пить чай больше не хочется. В такие моменты я жалею о том, что не переношу алкоголь и не могу напиться, чтобы ни о чем не думать. Накрываю чайник кухонным полотенцем и отправляюсь спать.
…Что-то бьет меня в грудь, и я падаю на землю. Кто-то рычит, и я пытаюсь оглядеться, но тщетно - весь мир окрашен в красные цвета. Нечаянно кидаю взгляд на свою грудь, и запоздалый страх одолевает меня. Грудь разодрана, я отчетливо вижу свои ребра, за которыми трепещет сердце. Слишком часто… Мне хочется закричать, но вместо этого я закрываю глаза. Кто-то разговаривает, но я не могу разобрать слов, а потом в вену на левой руке входит игла, и мне наконец становится нестерпимо больно…
Просыпаюсь от настойчивого дребезжания дверного звонка. Ну кого еще принесло в такую рань? Сажусь на краю кровати, приглаживаю лохмы, всовываю ноги в тапки. В квартире все еще прохладно, и я вздрагиваю, когда просыпаюсь окончательно. Звонок снова дребезжит, и я, проклиная столь ранних гостей, плетусь к двери. Если окажется, что это Алекс снова ключи потерял…
Открываю. На пороге стоит незнакомая мне женщина: высокая, крепкая, с большой грудью. Волосы у нее красные и зачесаны так, чтобы челкой скрывать один глаз. Она берется за ручку, распахивает дверь и заходит в квартиру. Снимает кожаную куртку и дает мне:
-На, повесь.
От растерянности я безропотно вешаю её куртку на крючок, незнакомка тем временем проходит на кухню, садится на стул около окна, вытаскивает пачку сигарет.
-Плесни чего покрепче, - говорит она мне, закидывая ногу на ногу. Зажимает в зубах сигарету и чиркает зажигалкой. Прикуривает, и крепкий табачный дух пропитывает мою кухню.
Тут наконец-то включается мое сознание.
-Кто вы вообще такая? Какого черта вы врываетесь в мою квартиру?
Она берет сигарету двумя пальцами, выдыхает дым и отвечает:
-Я Равен. Так есть что-нибудь?
Равен. Это Равен, крутится у меня в голове. Жизнь полна сюрпризов, а моя, похоже, только из них и состоит.
Но не настолько же! Равен – личность легендарная и полумифическая, между этими понятиями нельзя поставить знак «равно». Полумифическая – потому, что почти никто её не видел вживую. Многие даже сомневались в её существовании. А легендарная потому, что именно она – основатель Центра. Она – Центр.
-Н-нет, простите. Совсем ничего, - я теряюсь, как девочка, увидевшая на улице любимого певца. Внезапно мне стало неловко за то, что я стою перед ней растрепанная, в растянутой мужской футболке и розовых тапках.
-Тоска. Ладно, сваргань черного кофе. Только нормального, а не растворимой мути  с кипятком. И закусить чего-нибудь сделай.
Становлюсь к плите. Пока кофе остывает, наспех делаю бутерброды. Предлагаю Равен пирожное, однако она отказывается и кивает на стул напротив:
-Садись.
Я послушно сажусь. Женщина берет кружку с кофе, отхлебывает и морщится:
-Мерзость, но пойдет. Значит так, слушай сюда. Хочешь своего брата вернуть?
Вот так в лоб, без прелюдий и болтовни за жизнь. Я взволнованно заверяю её, что хочу.
-Значит, ты его получишь.
-А Вы сможете? – с сомнением спрашиваю я. Легенда – не легенда, а  такое дело – самоубийственная миссия.
-Зуб даю. Положение гадкое, но бывало и хуже.
Оба члена команды словили Голоса, у обоих сломаны передатчики. Куда уж хуже? Но я молчу. Ей виднее.
-Спасибо.
-Погоди благодарить. Это тебе не рождественский подарок. Я не собираюсь рисковать задницей в этой помойной яме за просто так.
-Что я могу сделать? – в тот момент я действительно была готова принять любое условие. Хоть с моста прыгнуть или голышом на Второй стене станцевать.
-Я хочу заключить с тобой самую настоящую, чёрт возьми, сделку, - Равен толкает ко мне папку с бумагами. – Какой-то урод сливает информацию в сеть. Ничего серьезного, но цивилам она ни к чему.
Цивилы? А, наверное, это обычные люди. Настороженно интересуюсь:
-Но при чем здесь я? Я же…
-Я знаю, кто ты и что ты, девочка-без-талантов, - тут тон моей собеседницы меняется с отвязно-хулиганского на деловой. Она тушит сигарету о блюдце, складывает пальцы замком, опершись локтями на край стола, и смотрит на меня. – Поэтому я тебя и выбрала. Я помогаю тебе, а ты – мне. Лучше заткнись и слушай, - произносит она, едва я открываю рот. – Мы так и не выяснили, кто этот человек. Это точно не наш. Сетевая защита тоже не подвергалась атакам. Этот гад шифруется, и он имеет зуб на нас всех. Вчера напали на одну из новеньких Негоциантов.
Так та девчушка была из новичков? Вот это стечение обстоятельств.
-Спасибо, кстати, - продолжает Равен, и я понимаю, что она знает, что я помогла той девушке. Откуда?..
-Код? – спрашиваю я.
-E.V. предварительный. Повторюсь, мы не знаем, кто этот человек. В случае опасности применение кода A. санкционировано.
Да, дело серьезное.
-Поняла. Срок?
-Чем скорее, тем лучше. Если он сольет слишком много информации, начнется беспредел. А мне не нужно такое на моей территории, - к Равен возвращается её развязный тон. Она закидывает в себя кусок бутерброда, допивает кофе и идет одеваться. Она не прощается, но когда я захлопываю за ней дверь, то понимаю, что увижу её ещё раз. Хотя, скорее всего, нескоро.
Открываю форточку, чтобы выветрился дым, сажусь обратно за стол, беру папку. Вскрываю, изучаю материалы дела. Хмыкаю. Код E.V. – Exile Vilify. Изгнать и опорочить. Да, дело серьезное. С первого дня появления в Центре я в обязательном порядке изучала кодовую систему. Каждая литера служит обозначением приговора, который руководство Центра выносит какому-либо человеку, нарушающему информационный барьер. Кодов не так уж и много: «С.» - конфискация, когда в руки несведущих попадают какие-то бумаги или выписки из классификации тварей; «V.» - очернение, подрыв доверия к тому, кто распространяет рассказы и домыслы, или проповедует какое-нибудь очередное поклонение закрытой зоне; «E.» - изгнание, человека настоятельно убеждают переехать куда-нибудь в глухой поселок или увозят туда насильно. «E.V.» - дело другое. Это не просто очернение, это формирование общественного мнения во всей красе. Человеку приписываются такие грехи и поступки, что рискни он когда-нибудь вернуться в Дефолт-Сити, разъяренная толпа линчует его без разбирательств. Один из самых мерзких кодов. Даже код «A» - убийство, по-моему, куда гуманнее.
Так, что у нас дальше… Материалов действительно мало. Только скриншоты переписки, адреса чатов и порталов, где он всплывал под разными никами.  Я переворачиваю лист, и на колени мне падает миниатюрная флеш-карта.
Следующую неделю я практически не вылезаю из дома. Утром во вторник ко мне заваливается Алекс, как всегда без стука и приглашения.
-Куда ты пропала? – спрашивает он вместо приветствия.
-Дела, - уклончиво отвечаю я.
-Какие? Тебя же освободили от всех миссий.
Пожимаю плечами, оставляя вопрос без ответа.
-Там на кухне макароны с сосисками, если хочешь – иди, поешь.
Алекс отказывается.
-Да нет, спасибо, - говорит он. - Ничего не слышно о Химике?
-Не знаю. Равен мне ничего не говорила.
-Кто-кто?!
А, похоже, я ему все-таки не сказала. Отключаю экран компьютера, складываю ноги на кресле, поворачиваюсь к Алексу.
-Равен, - повторяю я. – Она заключила со мной сделку: она вытаскивает Химика из Лепрозория, а я взамен помогаю вычислить и поймать неизвестного с кодом E.V.
Алекс хмыкает.
- Интересно, чем он так прогневал начальство. Я и не помню, когда применялся E.V. последний раз… А что сама Равен? Какая она?
-Какая она?.. – я задумываюсь. – Высокая. Сильная. Красивая. У нее красные волосы, которыми она закрывает один глаз. И еще она пьет, курит и грубит.
-Это можно понять, - отвечает мой друг. – Если верить слухам…
-Если верить слухам, то Небесный Змей на самом деле – след от бесконечно летающей вокруг Земли ракеты.
-Бред. Я про другое. Есть мнение – небезосновательное, кстати, - что Равен была одной из научных сотрудниц Университета, и когда пришло время, не успела спрятаться в убежище. В итоге она провела почти два года, прячась в руинах, убивая тварей и мародерствуя. Она заставила людей выйти из первого убежища, когда сама справляться уже не смогла. Все эти события сильно отразились на ней, и если верить опять же слухам, Равен не может заснуть без сильных снотворных, потому что её мучают собственные воспоминания. Но это только слухи.
Да, только слухи, но и они многое объясняют. По крайней мере, для меня. Я вспоминаю про свой сон, но решаю пока о нем не говорить.
Когда Алекс уходит, я включаю монитор и втыкаю флешку, которую нашла в папке с документами. Программа-анонимайзер. Очень предусмотрительно. Если меня захотят вычислить, то найдут полумертвый компьютер где-нибудь в Гватемале. Включаю программу и запускаю браузер. Захожу в чат под нейтральным ником, начинаю болтовню. Уже собираюсь закидывать наживку, как вдруг рыба сама выпрыгивает на берег:
-Эй, все, палите фотки! – говорит вошедший в чат пользователь, и я вглядываюсь в черно-белые снимки.  Знакомые здания… Ясно, вид со второй стены. Кадры с камер видеонаблюдения. Там отчетливо видны твари и не менее отчетливо видно, как два человека проходят перед объективом. Делать нечего – пора применять навыки красноречия.
-Да фейк эти фотки, нас намахивают.
-Слышь ты, у меня проверенные источники!
-Что, сам, лично, скопировал с камер наблюдения?
Оппонент молчит. Скажет, что да – кто-нибудь донесет об утечке информации, и в стане охранников стены начнется чистка, и этого парня привлекут к ответственности. Скажет, что нет – опозорит себя.
-Нет, один анон скинул.
-Го в личку.
Мы переключаемся в режим приватного чата, и я снова задаю вопрос:
-Кто тебе скинул эти фотографии?
-Я же говорю, один анон.
-Кто он?
-Не знаю. Мы познакомились в этом чате, я только ник знаю.
-Давай ник.
 После пары минут молчания, собеседник присылает мне одно слово: «Cypher». Зацепка есть. Вбиваю ник в поиске. Да, такой пользователь есть!.. Был. Аккаунт удален. Мысленно ругаюсь. Возвращаюсь к переписке со своим собеседником:
-Так, слушай сюда. Удали эти фотки по-хорошему.
-Это еще почему?
Вздыхаю, стучу пальцами по клавиатуре:
-Потому что у меня на столе лежит заряженный «Магнум», и я знаю твой адрес. Однажды ты выйдешь из дома и почувствуешь, как холодная сталь упирается в твой затылок. И тогда тебя никто не спасет. Так что если ты не хочешь этого, пришлешь мне три скриншота: открытую папку с фотографиями, процесс удаления и чистую папку. Понял?
Он молчит. Молчание затягивается, и я начинаю нервничать. Но тут экран мигает новым сообщением, и я вижу, что он выполнил мои условия.
-Хороший мальчик.
Я отключаюсь. Надо же, поддался на такой очевидный блеф. Наверное, какой-нибудь подросток, тайком сидящий с родительского компьютера. Как бы мне узнать хоть что-то об этом Сайфере…
Была - не была. Звоню Чипу:
-Привет, Чип.
-Кто это…о, Талис, привет! Как дела?
Ужасный присвист в его речи снова начинает давить мне на уши.
-Все хорошо, Чип, но это деловой звонок.
-Ты же с домашнего зво…
-Скажи, сервер чата Дефолт-Сити у вас стоит?
-Да, а что?
-Сколько на нем информация хранится?
-Полгода точно, а что?
-Можешь поискать там пользователя с ником «Сайфер»?
-Сайфер?
-Да, Сайфер. В английской раскладке. Си-вай-пи-эйч-и-эр.
-Это займет какое-то время. Я тебе перезвоню.
Благодарю, кладу трубку. Надеюсь, это сработает.
Чип перезванивает через полчаса. Из разговора с ним я выясняю, что Сайфер не заполнял никаких полей в анкете, кроме ника и пола. Еще раз благодарю и отключаюсь. Ну что за невезение… Единственная на данный момент зацепка стала абсолютно бесполезна.
Ну и бред…. Я откидываюсь на спинку кресла и массирую себе виски. Слишком много событий, слишком много впечатлений. А ведь каких-то полтора месяца назад я ехала в уходящем в начало августа поезде из никуда в Дефолт-Сити и любовалась дымкой над водой. Так привычно, так обыденно…
Сейчас кажется, как будто все это тоже ушло куда-то в прошлое. Туда, в бездну, куда утекли мой родной город, родители, убежище, а вслед за ними и спокойная жизнь. Их смыло волной в пучины океана, а на берегу остались только камушки - брат и друг. Когда-нибудь и их смоет, я знаю, и тогда останется одна лишь маленькая девочка на берегу, где только чайки, облака и пустота.
Я вздыхаю. Хватит забивать себе голову. Надо думать. Думать, думать и еще раз думать, где искать этого сетевого анонима. И тут меня осеняет: девчонка! Она наверняка что-то разузнала, вот почему её хотели устранить! Найти её будет в разы легче, чем искать этого Сайфера, не имея никаких следов.
Странно, но эта мысль прибавляет мне уверенности. Я выключаю компьютер, всовываю себя в джинсы и бегу в Центр со всех ног. Нельзя терять времени! Нельзя, никак нельзя! Нельзя...
Каин встречает меня странным мрачным молчанием.
-Привет! – с улыбкой бросаю ему я и плюхаюсь на стул. – Я по делу. Знаешь ту девчонку из Негоциантов, на которую напали неделю назад в переулке? Мне нужен её адрес и… и где все?
Координатор молчит, глядя на меня. Видно, что он нервничает и даже не пытается натянуть на себя веселую маску.
-Что случилось? – я сразу напрягаюсь. Я никогда его таким не видела. Он все еще молчит, глаза у него испуганные. Предательски испуганные, они выдают его с потрохами. Кого он боится, меня, что ли? С каких это пор?
-Каин, что случилось?.. – у меня пересыхает во рту. Ну же, не молчи, пожалуйста, пожалуйста, прошу!
-Пойдем, - хрипло говорит он, встает с кресла и вызывает лифт. Я знаю, куда он меня ведет: в подвал, где оборудованы секционный зал, морг и лаборатории. Мне внезапно хочется развернуться и убежать, но я упрямо иду за Каином, хотя ноги не слушаются. Двери лифта с лязгом закрываются, и кабина уходит вниз по шахте. Почему я так боюсь? Почему мне не страшно, когда я проникаю в закрытую зону, когда на меня несется, сверкая огромными зубами и когтями, какая-нибудь тварь, когда я остаюсь одна в темноте и полагаюсь только на слух? Почему мне так страшно сейчас?..
Лифт звякает, остановившись, и двери открываются. Я иду за Каином и пытаюсь унять бьющееся сердце. Из секционного зала высовывается голова Георга:
-Ну, где тебя носило? – он осекается, замечая меня, и резко серьезнеет. – Её здесь не должно быть…
Внезапно страшное осознание бьет меня хлыстом по затылку, и я отталкиваю Каина, бегу вперед. Распахиваю дверь. В секционном зале – Алекс, еще несколько человек, чьи имена не стоят упоминания, и наша патологоанатом, Лория, орудующая острыми, как бритва, длинными ногтями вместо скальпеля. Но сейчас она накрывает тело на столе белой простыней и замирает, завидев меня. Я кидаюсь к ней, отдергиваю покрывало и теряю дар речи.
Равен выполнила свое обещание. Она вернула мне брата. Вернула то, что осталось от Безумного Химика. Я гляжу на его лицо, левая сторона которого превратилась в кровавое месиво. Касаюсь ладонью его руки, чтобы осознать, что это правда, однако в том месте, где я прикасаюсь, внезапно хрустит кость, и я испуганно отшатываюсь. Пытаюсь найти хоть что-то, хоть какой-то признак, по которому можно было бы сказать, что это не он. Но меня нещадно душит понимание, и я оседаю на пол, сжимая покрывало пальцами.
Внутри меня, как лава в извергающемся вулкане, поднимается раскаленная горечь, и я громко, безнадежно кричу. Алекс подбегает ко мне и крепко держит. Я вою, реву, рыдаю, пытаюсь освободиться. Тут вдруг в пелену безумия врывается боль от укола в лопатку, и это меня отрезвляет. Лория отходит от меня с пустым шприцом в руке. Не знаю, что она вколола, но внезапно мне становится всё равно. Теряет значение и то, что мой единственный родственник погиб, и то, что я сижу перед его телом на коленях, и то, что  я не могу себя контролировать, и мои руки уже наполовину покрылись серебристой змеиной чешуей, и что если бы не было этого укола, я бы, наверное, разнесла все к чертям. Все становится серым и притупленным, но я все еще плачу, хотя уже и молча. Слезы просто катятся по покрасневшему лицу.
-Химик…
-Отдохни, Талис, - шепчет мне на ухо Алекс, и вдруг свинцовой тяжестью на меня наваливается отчаяние и усталость. Я закрываю глаза.

…Когда я открываю их, то оказывается, что я снова еду в качающемся на рельсах поезде. В вагоне холодно, и я поеживаюсь. Нащупываю покрывало, заворачиваюсь в него. На сидении напротив меня спит Химик. Я заглядываю за штору. Холодно, конечно. Зима же.
За окном поезда - крупный снег хлопьями. Красиво. Дома я бы уже лепила снеговиков.
-Вставай, приедем скоро, - говорю я и трясу Химика за плечо. Он отмахивается:
-Отвали.
-Вставай, приедем же сейчас.
Он бурчит, чтобы я отвалила, и садится. Нащупывает свои очки с прямоугольными линзами, водружает их на переносицу и недовольно смотрит на меня. Я смеюсь.
-Что ты ржешь-то?! – злится он, а мне смешно. Он такой помятый: на щеке у него полосы от скомканной наволочки. Я поднимаю шторку полностью и смотрю в окно. Мы уже подъезжаем.
Да, ну и чудной же сон мне приснился! Какие-то твари, Дефолт-сити, люди со сверхспособностями… Наверное, надо меньше фильмов смотреть. Гляжу на брата – тот копается в вещах в поисках своей зубной щетки. И никаких мне не двадцать лет, а десять, братишке моему – тринадцать, и дома нас ждут папы и мамы. Да, он мне не родной брат, а двоюродный, но других у меня нет.
Поезд начинает замедляться. Брат возвращается в купе и садится напротив меня.
-Химик… - радостно начинаю я и вдруг осекаюсь. Это не его имя. Его так не звали до того, как…
Реальность вокруг меня начинает рушиться. Поезд разрывает барабанные перепонки скрежетом тормозов. Я вижу, как портится ткань обивки сидений, как покрывается ржавчиной металлическая обшивка вагона, как гниет древесина, разрушаясь на глазах. Химик поворачивается ко мне, и со злостью смотрит одним глазом. Второй исчез в кровавой смеси нервов и ошметков кожи, в которую превратилась левая половина его лица. И я смотрю на него, не отрывая взгляд, потому что знаю, что увижу, если опущу глаза вниз - туда, где уже чувствуется та жуткая липкая влага…
Я открываю глаза, рывком свешиваюсь с кровати, и меня долго и неумолимо рвет, выворачивая наизнанку. Когда спазмы, наконец, прекращаются, я устало перекатываюсь на спину и гляжу в потолок.
Я не дома.
;