Воплощение Хаоса. Часть 1. Дорога домой

Север. Прекрасный и суровый. Дикие холмы и взгорья, густо поросшие вереском и терновником. Грозные замшелые скалы. Холод и снег. Это земли сильных, жестокие к слабым и воздающие достойным. Земли, овеянные вечной славой деяний достойных. Земли, о которых слагают грандиозные легенды. Это наши земли, от Марки до Томных болот, от Дагона до Армакона. Это земли даков и галтов. Это мои земли. И мое имя будет жить тут вечно.
Король Дакского Королевства Драгомир II Бернинг.

238 год от начала морозов. Месяц Тьмы. Дакское Королевство. Моромские Долы.

Жестокий северный ветер истошно завывал над Моромскими Долами, поднимая с вершин редкие снежные завихрения и прогоняя прочь, в низины образованные слиянием подножий холмов. Гонимые ветром, по перистому ночному небу, темно-серые тучи быстро неслись на юг, будто гнал их вовсе не ветер, а какая-то неимоверная потусторонняя сила. Луны не было. Она уже давно покинула небо, и над долами стоял кромешный мрак, желтеющий над пожухлой травой.
Через мглу легкой рысцой пробирались два человека. Темнота скрывала их тайный путь, но так же и мешала, заставляя идти почти на ощупь. Они пробирались по лысым каменистым холмам, спускались по черным, вересковым склонам в заснеженные овраги и вновь карабкались на вершины. Ориентируясь только лишь на свое чутье, они бежали вслед за ветром на юг, на свободу. Мимо проплывали окутанные тьмой заводи, покрытые тонкой коркой льда, небольшие сосновые рощицы из трех или четырех одиноких сосен, возвышающихся над бедной землей, словно древние и корявые великаны, устрашающие путников своей неестественной формой и большими, если не сказать огромными размерами. Монстроподобные сосны изредка сменялись чернеющими и полупрозрачными березками, которые выглядели призрачными карликами на фоне могучих вековых сосен. Сильный ветер трепал кроны деревьев, заставляя их оживать, и шумел в пожелтевшей траве. Он гудел словно дикий огонь, врываясь в уши беглецов, и нагонял зловещий страх. Ужасающие сосны грозно размахивали своими кривыми ветвями-лапами и клонились исполинскими головами, вслед удаляющимся путникам. А скромные, едва заметные березки, толпящиеся, будто барышни, нещадно гнулись под напором злобного ветра, и походили скорее на несчастных утопленниц, рыдающих о своей участи.
Пробираясь в ночном мраке, держась подальше от людских селений и дорог, два беглых раба миновали много лиг. Они пробрались тайком мимо Светлозарной Крепости – большого каменного города стоящего на высоком утесе и возвышающимся над черной гладью озера Дагон. Светлозарная была оплотом и столицей даков, присветлой и величественной обителью короля Драгомира II Берлинга. Построенная более ста лет назад его предком, Беором Медвежьей Лапой, она стала центром грозного королевства и грозой всех местных керийских племен. Именно сюда свозились захваченные рабы со всех окружных земель, именно тут и продали Иана и Грона в рабство десять лет назад. И вот теперь, эти грозные и величественные, ровные и высокие стены из серого камня, эти круглые стройные башни с черными глазами бойниц, эти окованные сталью дубовые врата, этот город - внушал ужас и нагонял неприятные, мрачные и болезненные воспоминания на беглецов.
Они старались держаться как можно дальше от крепости и деревень окружающих ее, и именно поэтому пошли восточным логом. Иан и Грон спустились вниз и скрылись из вида, чтобы ни одна душа и ни один разъезд не заметил их. На дне лога стояла густая, будто дёготь тьма, однако ветер сюда не проникал, и было относительно тихо, не считая завываний над головами. 
В самом низу лога, вдоль его стен и по дну, росли густые заросли боярышника. Его колкие ветки впивались в кожу и рвали одежду, не хотели пропускать беглецов, хватали их за рукава и штанины, жалили и кололи шипами. С трудом прорвавшись через непроходимые заросли, изодрав руки и лица, два беглеца вышли к концу лога и поднялись выше на Горбатые холмы, южнее Светлозарной Крепости. Продолжая свой путь на юг, они избегали Озерного Тракта и всевозможных селений, тропок и дорог.
Наверху ветер все еще нещадно дул, подгоняя беглецов и продувая их до костей. Он поднимал редкий, серый снег, больше похожий на мелкие осколки льда, и с неистовством бросал вслед, пронзая спину, жаля в шею и руки, путаясь в грязных волосах. Уши и носы беглых рабов покраснели и налились кровью, чтоб хоть как-то согреться, Иану и Грону приходилось периодически растирать их, не менее замершими руками.
Ближе к рассвету ветер стих.
Непроглядный ночной мрак постепенно рассеивался. На востоке, со стороны озера, стало подниматься солнце. Его могучие, но уже совершенно не греющие, лучи пронизывали обволакивающую мглу, оттесняя ее не запад, за Горбатые холмы. Но мгла, не желая отступать, пряталась в лощинах и оврагах, собирала в логах и оврагах туман, пытаясь отсрочить свой неизбежный уход.
Золотистая заря все сильнее и сильнее развеивала точную тьму, нагоняя морозный туман со стороны озера. Несмотря на желтое, краснеющее солнце, окружающие холмы и низины с пожухлой осенней травой, редкими деревьями, чернеющим вереском и терновником, даже сам воздух, казались серебряными, будто облачившимися в серебристый, полупрозрачный и призрачный саван из инея, и тумана.
Мороз крепчал, но все же, путники были рады рассвету. Он прогнал их ночные страхи, и боязнь случайно в темноте наткнуться на дорогу или патруль. Да и наконец, их взору предстала округа, и они могли хоть немного оглядеться и проверить, правильно ли они держат путь.
Неподалеку от того места где они шли, примерно на версту восточнее, возвышался большой и пологий холм, с гладким и вытянутым менгиром на самой макушке.
- Это Dol’Mean. – объяснил Иан, указывая на холм с камнем. – Священное место нашего с тобой Народа. Пойдем туда, оглядимся.
Они не спеша поднялись по пологому склону, с короткой травой и каменными ступенями. Холм действительно оказался очень высоким, а менгир, был еще выше, чем казалось снизу.  Он возвышался над холмом на добрых тринадцать футов, а обнять бы его не смогли даже четыре могучих мужчины. Вытянутый камень был исписан множеством древних рун, большинство из которых уже стерлось под натиском времени и ветров.
- Это Камень Предков. – Иан приложил к камню свою руку и закрыл глаза, пытаясь представить эти земли во времена их расцвета, когда все вокруг принадлежало его народу. – Наши предки, ставили их по всей стране, в священных и важных местах. Сколько  он хранит в себе памяти, сколько веков прошло мимо него, сколько всего он видел. Ты только представь. А он все стоит.
Грон чувствовал себя не уютно на вершине холма. Толи из-за менгира, который излучал непонятную ему, но все же могущественную энергию, толи от того что перед ним, на востоке предстала холмистая долина, спускающаяся вниз, и далекое темное озеро Дагон.  За озером поднималось долгожданное солнце, развеивая темноту и подсвечивая его изнутри. Казалось, солнце поднимается со дна озера, и соприкасаясь с ним, создает огромные клубы серого пара, растекающегося туманом по водной глади и среди холмов.
Вдоль Дагона, тонкой бурой лентой, тянулся Приозерный Тракт. В это время суток он был пуст и непривычно тих. Днем же его заполняло множество путников и торговцев, снующий через все королевство, из южных владений на север, от самого побережья Моря Галло до далекого Вархейма.
Теперь беглецам стоило быть осторожнее. Оказалось, что ночью, в темноте и неразберихе, они подались слишком сильно на восток и подошли близко к Тракту, что сулило им беду. Конечно, рассвет был им на пользу, они теперь могли сориентироваться и отойти от него подальше на запад, углубиться в Горбатые Холмы или даже скрыться под сенью Темноречного Леса. Однако солнечный свет нес в себе и беду, не только они теперь могли видеть на лиги вокруг, но и их могли заметить.
- Мы слишком близко к тракту. Давай уйдем от сюда, пожалуйста, Иан. – Грон потянул товарища за рукав.
- Да, ты пожалуй прав. Придется, нам двинутся на запад, в противоположном направлении. Мы можем пойти прямиком к Темноречному Лесу, там живут наши сородичи, племена лесовиков, но его холмы круты и непреступны. Или мы можем пойти дальше на юг.
- Куда угодно, лишь бы от сюда подальше.
Немного переведя дух, беглецы не стали медлить, они поспешно повернули на юго-запад и вскоре Озерный Тракт и озеро скрылись за гребнем мшистого холма с одиноким менгиром, возвышающимся среди кустов. Путники старались идти низинами и логами, прячась среди зарослей и камней. Хоть мороз и не был очень сильным, все же взмокшие за ночь беглецы вскоре были скованны безжалостными тисками мороза. Руки их немели, избитые в кровь ноги еле влачились, а самих клонило в сон, грозивший стать вечным.
Еще через час пути перед беглыми рабами возникло глубокое, каменистое ущелье, вымытое талыми водами. Оно оказалось очень длинным, начинаясь с высокой отвесной скалы, будто разрубленной большим ножом как пирог, и поросшей на вершине густым еловым лесом. На востоке  ущелье оканчивалось озерным берегом, усыпанном большими, грубыми камнями и галькой, обласканной набегающими волнами Дагона. Восточнее, от отвесной скалы, на половине пути до берега, ущелье пересекал Приозерный Тракт, в том месте был перекинут массивный бревенчатый мост.
Беглецы не решились идти к тракту и выбрали наиболее безопасный, как им показалось, путь. Путь мимо отвесной скалы, через дно ущелья. Несмотря на то, что стена была довольно пологой, спуск в ущелье дался тяжело. Замерзшие руки и ноги отказывались слушаться и немели, оледеневшие камни то и дело норовили уйти из под ног и осыпались.
Иан был повыше и плечистее, он первым спустился на дно и стал оглядываться по сторонам, вдыхая морозный воздух и прислушиваясь к окружающим шорохам, которые заглушались стуком его собственного сердца. Голая, почти отвесная скала, будто вырубленная кем-то в форме угла, западнее от того места, где они спускались, уходила высоко в небо. Само ущелье тянулось на восток, все больше расширяясь и становясь глубже, по мере приближения к озеру. Из серых, гранитных стен, в которых было несколько небольших пещерок, еле струилась чистая, прозрачная вода. Попадая в свое русло, она, серебрясь, журча и плескаясь в рассветном свете, текла вниз по течению, граня тяжелые камни.
Обессилевший Грон все еще не мог спуститься, переставляя ногу на камень, и смотря вниз через плече, он поскользнулся, подвернул ногу, и издав крик, внезапно сорвался и покатился кубарем вниз, собрав все шишки которые только можно.
- Иан! – со стоном окликнул он стоящего посреди ущелья. – Иан, черт тебя подери, я не могу… Не могу больше идти.
Внезапная боль прокатилась по всему телу беглого раба, все те шишки, царапины и ссадины, что он получил за ночь, вдруг ужасно разболелись, его худощавое тело налилось тяжестью и смертельной усталостью. Грон с трудом повернулся на спину и раскинул в стороны руки, впярив пустой взгляд темных глаз в голубеющее с каждой минутой небо, которое становилось все чище и светлее.
Иан обернулся на звук падающего товарища, но подходить не спешил. Он бесстрастно взглянул на упавшего и прислушался к эху, которое оставил он. Эхо гулко прокатилось по ущелью и быстро затихло между темными гранитными стенами ущелья.
- Тише ты. – отозвался наконец Иан, проводив эхо. – Нас ведь могут услышать.
- Да кто?! Кто нас тут услышит? – Грон взвыл и из глаз его брызнули слезы. Грудь начала судорожно вздыматься, а дыхание стало прерывистым.  – Проклятый ублюдок. Зачем я только согласился пойти с тобой. Посмотри, посмотри на мои ноги. О Боги.. Я  не смогу больше идти!
Он рыдал и ругался, лежа на ледяных, гладких камнях, которые впивались в спину, словно клинки преследователей. Грон лежал, осыпая Иана проклятиями. Его ноги опухли, одного башмака не было, а на том месте остались лишь рваные обмотки. Из множества ран и царапин сочилась блеклая кровь. Куртка и штаны были разорваны. Лодыжки и ступни приняли красновато-синий цвет и напоминали сплошной грязный синяк.
Иан подошел и сел рядом. Он выглядел ничем не лучше: грязная бледная кожа, покрытая царапинами и гематомами, спутанные черные волосы и редкая борода, в которых запутались обломки веточек, травы и прочего мусора.
- Мы выберемся, вот увидишь. Вот увидишь. – утешал он рыдающего друга. – Заживем как свободные люди. И никто, никто не будет нами повелевать. Ты слышишь? Никто. Я слыхал, что на юго-западе, за синим морем, в котором сияет ночная луна, есть королевство благородных свурдов. Ими правит справедливый король. Там нет рабства, и ко всем людям относятся как к равным. К какому бы народу они не принадлежали.
Ты только представь. Свободное небо. Мы сможем сами возделывать землю. Сами, ради себя. Я слыхал, там много вольных земель, плодородных и чистых. Только представь….
Иан продолжал утешать друга своими сладостными мечтами, рассказывая о далекой и чудесной стране, а силы тем временем стали его покидать. Грон уже давно умолк и Иан провалился в беспамятный, окутавший его с ног до головы сон. Ему внезапно стало очень тепло и легко, боль в теле отступила, а голова легла на мягкую подушку.