О том, как косари Цуприка съели
Кушать очень хотелось. А вокруг ни зайцев, ни птичек, ни сусликов, ни рыбы и даже французского лакомства - лягушек, по-местному кряков, и тех умудрились всех переловить. Одним словом, - полный и сплошной голодомор. Даже суп из травы лободы не спасал.
И тогда один из караковских шутов-весельчаков предложил поспорить с ним на то, что он сможет их сегодня же накормить настоящими шашлыками.
- Я остаюсь за куховара, но на сегодня и на завтра вы меня от косьбы освобождаете. А теперича до обеда косите сами и меня - не тревожить и не "кантовать"!
- Согласны! Но не сделаешь нам шашлыков, то будешь сам докашивать всю оставшуюся на нашем сенокосе траву.
На том и порешили. Ударили по рукам и косари удалились на покос, отмеченный флажками еще накануне землемером. Каково же было их удивление, когда потные и уставшие они уже на подходе к костру, на котором варился традиционный суп из лободы, бобырей - мелких речных бычков и ещё корешков каких-то трав, они почувствовали запах настоящего шашлыка.
- Ну, это же надо! Твоя взяла! И где это ты умудрился достать мяса? Выстрелов мы ведь не слышали, да и дичь стала большой редкостью, неуже из дому приволок?
- Да, вы кушайте, кушайте! Хитро подмигивая в сторону пригласил он косарей к костру на лужайке.
Все дружно принялись уплетывать наваристый лободиный суп и смаковать дурманящий своим ароматным запахом шашлык. Лишь один из косарей, отщипнув осторожно попробовав кусочек шашлыка, глубокомысленно заключил:
- Шашлык-то аппетитный! Только вот привкус какой-то странный, задумчиво закончил он.
- Тебе мед, да ещё и ложкою, - парировал претензии недоверчивого косаря добровольный куховар.
Справившись, с "царским" обедом, сели перекинуться в картишки. И тут "недоверчивый", посмотрев по сторона, обратился с вопросом к остальным:
- А куда это наш Цуприк подевался?
Цуприк это небольшая собачонка, увязавшаяся за косарями и прибежавшая вместе с ними на луг.
- Да это он, падла, нас шашлыками из Цуприка подтчевал! - вскричал, осененный своей догадкой "недоверчивый". Схватив валявшуюся в траве увесистую палку-посох он погнался за стремительно удирающим добровольцем-куховаром.
- Да, успокойся ты! - посоветовал вернувшемуся захеканному "недоверчивому" один, философски настроенный, косарь.
- Ну, съели, так съели и даже неплохой получился шашлык. Жалко, конечно, Цуприка - веселый щенок был.
- Да и парня жаль, - продолжил второй косарь. Ведь он полдня старался, чтобы вам чертям угодить.
На такое прозвище никто из шахтеров не обижался, так как из шахт они выезжали грязными и черными от угольной пыли, совсем, как черти. Даже вода душа их отмыть их не могла. И поэтому возвращались они домой с густо наведенными бровями и ресницами на белую зависть женщинам, не имевших косметических тушей или карандашей.
- Согласен. Смотрите, даже наш брезгливый Степан и тот молчит. Делал, правда, вид, что его тошнило и тянуло на рвоту.
- Тогда ему самое место в роддоме, - грохнули смехом косари.
- Но только пусть эта падла завтра отрабатывает двойную норму. И больше его к костру и на пушечный выстрел не подпускайте! - примирительно процедил "недоверчивый".
Улегшись затылком на запрокинутые вместо подушки ладони натруженных рук, он начал смотреть на проплывающие в знойном летнем небе кучевые облака, постоянно изменяющихся принимающих причудливые фантастические формы.
Весть о происшедшем быстро разнеслась по селу Караково, переименованному в годы НЭПа в Новоэкономическое, населенному беглецами и выходцами из Центральной губернии огромной бывшей Российской империи. Многие из них промышляли на ближайших рудниках-копанках, так назывались мелкие шахтёнки с норообразными угольными выработками и конными подъемниками. Но большая часть горняков "вкалывала" на расположенной в трёх верстах от Каракова шахте "Центральная". На ней промышленную добычу угля организовал богатый банкир Караков. Он то и построил в нашем поселке большущую церковь, настоящий собор, принесшую известность селу Каракову во всем Донецком крае.
Самым нежелательным было то, что об этом происшествии с Цуприком узнали в хуторке Рассейка, расположенном напротив на берегу тогда полноводного Сухого Торца. Хотя они были тоже
русскоязычными, но из местных, и раньше ещё во времена крепостничества принадлежали помещику. Мгновенно сменив прозвища караковцев с "цапы" на более обидное "цуприки", они стали так дразнить в дальнейшем всех моих земляков в отместку на собственные клички "борзяки", которыми их окрестили караковцы, подчеркивая, что их хуторок был помещик выменял на свору борзых охотничьих псов. Мирно и дружно они проживают рядом по сей день, лишь изредка полушутя, называя друг друга либо "цуприками", либо "борзяками".
Примечательно, что известность Каракова значительно выросла, поскольку в караковскую церковь продолжают ехать со всего Донбасса венчаться, крестить детей, святить паски и отмечать все православные праздники.
Свидетельство о публикации №213121201197