Узаконенная педофилия

Кто-то назвал ноябрь сумерками года. Но нынешний ноябрь на сумерки не был похож, он радовал людей погодой сухой, солнечной. В один из таких ноябрьских дней я, направляясь в поликлинику на очередной укол, встретил бывшего однокурсника, которого видел в последний раз лет 20 назад. 20 лет срок немалый, но я узнал Наиля. Мы разговорились. Оказалось, что Наиль до сих пор работает, преподаёт социологию в одном из технических вузов Казани. И после недолгого общения с ним я сделал вывод, что время пощадило преимущественно его внешний облик.
Почти сразу Наиль заговорил о процессах, происходящих в современной Европе. Он сказал, что идёт явная деградация европейской культуры. Самое яркое подтверждение тому – легализация однополых союзов. И т.д. Говорил он сжато, тезисами, чувствовался опыт лекторской работы. Он удивил меня, когда перешёл к итогам. А в итоге было вот что: мусульманский мир содержит в себе тот запас нравственного здоровья, который спасёт мир, и христианский Запад должен приветствовать, поощрять интенсивный приток выходцев из мусульманского мира, несущих в себе тот запас. И т.п.
Но моё удивление быстро сменилось другими эмоциями, так как я вспомнил один факт, который очень хотел бы забыть. И, не желая сорваться, я поспешил расстаться с Наилем, сославшись на то, что хочу застать в процедурном кабинете медсестру, которая обычно делает мне внутривенные уколы.
По пути я размышлял о том, как время работает над людьми. Ведь я помню Наиля по той курилке при читальном зале №2 библиотеки имени Лобачевского, без которой невозможно представить формирование некоторой части тогдашних гуманитариев Казанского университета (о, благословенная эпоха конца 50-х – начала 60-х!).
Утром следующего дня я возвратился памятью к разговору с Наилем. И, вновь вспомнив факт, который очень хотел бы забыть, я всё-таки сорвался на звонок бывшему университетскому товарищу. Я достал визитку, которую он сунул в карман моего пальто при расставании, и набрал номер его сотового телефона. Судя по голосам, я застал Наиля на работе, а потому спросил, есть ли у него время выслушать меня. Он сказал, что в данный момент находится на кафедре, его первая лекция начнётся через 10 минут и эти минуты он полностью отдаёт мне, поскольку вчера говорил преимущественно он, а я помалкивал. Постараюсь передать дословно сказанное мною, сохранив даже самые неприличные слова, ибо полагаю, что неприличная лексика является неотъемлемой частью нашего русского языка. (Замечу в скобках, что при употреблении ненормативной лексики очень важно чувство меры, очень важно не опускаться до безудержной, больной, маразматической лимоновщины.)
Итак, вот что я сказал Наилю:
– Я не позвонил бы тебе, если б наш вчерашний разговор не спровоцировал меня вспомнить один факт, который очень хотел бы забыть ещё 14 сентября. В тот день я узнал из новостей, что в Йемене, где разрешены ранние браки, скончалась после брачной ночи восьмилетняя девочка. На вполне законных основаниях обладатель солидной арабской балды истязал в течение брачной ночи восьмилетнего ребёнка. Ведь у этого арабья упомянутая штука является самой развитой частью тела, более развитой, чем те, которые отвечают за поступки. Нет, нет, я не расист, поверь мне на слово, но иногда не выдерживают нервы и начинаешь говорить не то!.. Повторяю, я очень хотел бы забыть об этой трагедии, но мне, видно, суждено до конца моих дней помнить дитя, унесшее с собой в могилу семя супруга-убийцы. Кажется, в тот сентябрьский день я, мягко говоря, выпил лишнего…
Не мне, филологу, рассказывать тебе, историку, о том, что ранние браки разрешены во многих мусульманских странах, что там на протяжении многих веков происходили трагедии, о которых не дано было знать остальному миру по причинам технического порядка. Вряд ли я когда-нибудь ещё увижу тебя, а потому сейчас обязан с прискорбием сказать тебе: вчера ты ляпнул потрясающую х**ню о нравственном превосходстве мира, в котором с незапамятных времён существует узаконенная педофилия. Прости за тон, но ляпнутое тобой даёт мне право не выбирать выражения.
Вчера и сегодня я вспоминал тебя, Наиль, каким ты был на факультете и в курилке. А был ты умным, весёлым, стильным, вполне европейским парнем. Иди к студентам, лектор не должен опаздывать. Прощай.
Примерно через два часа, когда я собирался в поликлинику, раздался телефонный звонок. Звонил Наиль, хотя я не давал ему свой номер. И сказал он следующее:
– Равиль, я всё ещё в институте, у меня есть несколько минут, ты выслушай меня внимательно, как я слушал тебя. Прежде всего скажу, что я не обиделся на твой тон, но об этом несколько ниже. А сейчас скажу вот что. Твой рассказ о судьбе йеменской девочки произвёл на меня сильное впечатление. Но было бы ошибкой считать опыт христианской цивилизации, в  том числе и русской, исключительно белым и пушистым. Не мне, историку, напоминать тебе, филологу, некоторые строчки из великого романа, названного когда-то энциклопедией русской жизни. Но я напомню их тебе, послушай.
“Да как же ты венчалась, няня?”
– Так, видно, Бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.
Недели две ходил сваха
К моей родне, и наконец
Благословил меня отец.
Я горько плакала со страха,
Мне с плачем косу расплели
Да с пеньем в церковь повели.
Если мне не изменяет память, строчки эти из третьенй главы. Вот так. Вот тебе ещё один факт узаконенной педофилии, но уже в рамках русской цивилизации. Няне повезло, потому что мужем её стал Ваня с его неразвитым детским стручком. А ведь мог стать и дюжий мужик с его, если говорить твоим языком, внушительной славянской балдой. И вот тогда у Татьяны Лариной могла бы быть другая няня.
Повторяю, я не обиделся на твой звонок. Я даже благодарен тебе за него, потому что вспомнил молодость, университет и нашу курилку в Лобачевке. Конечно же, вспомнил и тебя. “Каким ты был, таким ты и остался...” Прости, что, говоря о тебе, использовал строчку из фильма, который наверняка вызывает у тебя только блевотную реакцию. Да, Равиль, в принципе ты всё тот же, каким был более полувека назад, а таким вот, не умеющим мимикрировать, всегда было трудно жить...
И напоследок о нашей курилке, ставшей своеобразным Гайд-парком для самых продвинутых из нас. Ведь в курилке той продолжался не только учебный процесс, там – что самое важное – шло становление свободного человека. Нам повезло, что нашего отечественного фюрера главное кладбище страны призвало к себе в 53-ем. Случись это в 63-ем, в нашей курилке было бы тихо-тихо.
Равиль, я поспешу к студентам, лектор не должен опаздывать, как справедливо было замечено. Да, вряд ли мы ещё когда-нибудь увидимся, а потому прощай.
Положив трубку, я долго ещё сидел у телефона. Не сегодня у меня и моих ровесников начался процесс прощания, не сегодня... И всё равно было очень грустно.
8 декабря 2013 года