Смешно до ужаса

     Смех – дело хорошее и даже приятное. Посмеяться всегда хорошо и приятно, особенно  над кем-то другим, приятелем, другом, знакомым, а ,приятнее всего , - над совсем незнакомым,  чужим человеком.   Сам собою возникает вопрос – а как тому, другому, так  же хорошо и приятно? 
     Выпало однажды в жизни мне приключение прочувствовать ответ на этот вопрос. Жарким крымским летом ( я «отрывался» в отпуске) под давлением жены занялся я  ремонтом полов. В то время весь Севастополь ремонтировал полы. Они во всём городе были одинаковыми – струганая крашеная доска. Технология на весь город была тоже одинаковая: доска сбивалась вплотную, потом площадь пола строгалась фуганком, затем она с помощью клея и гвоздей зашивалась  оргалитом,  который, в свою очередь обклеивался купленным в магазине ситцем, покрываемым лаком. Получалось  нечто, похожее на ковёр,   Самое трудное было  добыть  оргалит  (материал  наподобие твёрдого картона).
  К описываемому времени полы у меня были твёрдо сбиты, листы оргалита опирались на стену в коридоре. Задача, которую предстояло выполнить – отфуговать пол.
Фуганком я запасся заранее – становись в интересную позу на колени и фугуй туда-сюда, туда-сюда. От себя к себе, пока не отфугуешь всю комнату.
      Итак, жена ушла в магазин, оставив меня одного перед фронтом работ. Я же,
открыв настежь окно, начал работать фуганком. Было нестерпимо жарко, пот заливал глаза, но я работал на совесть, раздевшись до трусов. Правда, я ещё включил небольшой вентилятор, направив струю воздуха на себя. Работа продвигалась. Со временем мне даже начинало нравиться её качество.
      Вдруг . . . Что произошло вдруг я и сейчас, по прошествии многих лет, точно не скажу. Помню лишь  дикую боль в промежности, там, где у каждого  уважаемого мужика болтаются, ну, сами понимаете. . .  Наступила тишина, я провалился непонятно куда, перестал чувствовать что-либо . . .  Сознание возвращалось ко мне нехотя, я как будто бы всплывал на поверхность моря из глубины, потихоньку  начинал ощущать окружающий мир, своё тело. Глаза  заливала какая-то липкая жидкость, чертовски, нестерпимо  трещала голова.Надо мной причитала жена, обмывая  голову от липкой жидкости,которая оказалась моей кровью. Вскоре появилась врачиха скорой помощи, вызванная женой. Начала колдовать надо мною,  бинтуя  голову. Сознание всё отчётливей воцарялось в  моей  пробитой голове.  Я с трудом начинал понимать, что произошло. В доме была молодая кошечка Муся. Эта тварь,  наблюдая за тем, как я циклюю туда-сюда пол, по-женски заинтересовалась моими                болтающимися  яйцами и, повинуясь инстинкту, вцепилась в них когтями, отчего  я мощным рывком воткнулся головой в чугунные рёбра батареи отопления. Удар головой по батарее удался мне настолько, что я не мог стоять на ногах,меня мутило,ничего, кроме дьявольской боли я не чувствовал – «черепно-мозговая травма» -коротко определила врачиха. На носилках из квартиры меня выносили каких-то два мужика.
Во время спуска по лестнице один из них спросил,  кто меня избил. Я, коротко, как мог, рассказал про кошку, про удар головой в батарею…   Тут эти два облома начали дружно смеяться  как-то по -идиотски и выронили носилки со мной. Я упал на ступени лестницы. Ох и больно же было!Особенно правой ноге. Я понял, что с ногой что-то тоже случилось. Сквозь нестерпимую боль я пообещал смеющимся недоумкам встать и отметелить их, если они сейчас же не поднимут меня и не отнесут в машину скорой помощи. Подействовало! Скорее всего потому, что таких слов они не то, что не  слышали никогда, но и не  знали.
      В госпитале врачи долго спорили, куда меня положить, - на нейрохирургию или
на травматологию. Диагноз мой окончательно звучал, насколько я помню,: « открытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, перелом правой лодыжки». Носильщики, уронив меня на лестнице, всё-таки сломали мне ногу!  Мои бедные расцарапанные яйца  в диагнозе почему-то не упоминались, хотя заживали дольше всего, несмотря на то , что ежедневно в перевязочной  медсестра обрабатывала их какой-то сильно  щиплющейся жидкостью.Чтоу Муси было под когтями – сам дьявол не разберёт.   Положили меня, всё – таки на нейро-хирургию, ведь голова – самое слабое  место у человека! Как у других – не знаю, а у меня – точно.   
    Больные, лежавшие в палате, услышав мой честный ответ на их вопрос, что со мной   случилось, все одновременно взорвались гомерическим хохотом. От этого я пришёл в ужас. Что тут смешного? Ведь я  столько  мучений перенёс, лежу переломанный, страдаю физически . . . Смешно до ужаса!
                С этого момента я всем объяснял,  что упал с мотоцикла. Никто не смеялся,все сочувствовали. . .
 
                А кошек я и сейчас люблю.