Глава V. Грёзы о завтрашнем дне

Экспедицию из Центра Галактики к Солнечной системе встречали все жители Земного шара, но по-разному. Множество источников трактует это событие неоднозначно. Пока политики всех стран договаривались между собой и объединялись для ведения переговоров (а, возможно, и боевых действий) с представителями Большой Конфедерации, население этих стран ринулось врассыпную из своих «муравейников» на всех доступных средствах передвижения, и даже пешим ходом. В семье Талы, как реликвию, хранили дневник праматери Екатерины, которая, пройдя через многие испытания, обратилась в веру и закончила свои дни настоятельницей отдаленного монастыря, одного из многих, сохраненных в разных святых местах с целью успокоения мятущихся душ.

***

«Паника ввергла народы в бегство. Никто не знал, куда бежать, и тем более не осознавал, что бежать некуда, однако люди срывались с насиженных мест и передвигались во всех направлениях. За пределами населенных пунктов стихийно формировались караваны беженцев из жителей городов или сельской местности, и они приходили в движение, иногда устремляясь навстречу друг другу. На ночь устраивали привалы, разбивали лагеря на несколько соседних полей, или просто жгли костры вдоль дорог, укрыв основную массу отряда под деревьями придорожной лесополосы. Такое «великое передвижение народов» продолжалось несколько недель, а показалось длящимся целую вечность.

Мне было двенадцать лет, когда на нас из всех приемников обрушился шквал сообщений об «инопланетном вторжении». Моя мать, вдова военного офицера, погибшего в одной из «горячих точек», поддалась всеобщей панике, и мы, собрав в тюки и чемоданы нехитрый скарб, напросились в попутчики к сторожу конезавода. Дядя Степан, отставной военный, к тому же одинокий, охотно взял нас мамой пассажирами на телегу, которую откопал из-под отвалов сена в складском сарае конезавода, запряжённую немолодым, но еще крепким жеребцом Борькой. От других дворов нашего посёлка отъезжали автомобили, мотоциклы, тракторы, все с прицепами, большими и маленькими, кто-то шёл пешком с рюкзаками за спиной и чемоданами в руках, так как транспорт был не у всех. Постепенно сформировались три каравана по принципу быстроходности. Мы остались в самом последнем, с нами двигались четыре трактора с прицепами, десяток велосипедистов и около тридцати пешеходов.

Мы остановились на ночёвку, когда уже почти стемнело. Поляну у дороги огородили с четырех сторон всеми имевшимися в наличии единицами транспорта, а внутри устроили табор. Прямо на землю набросали матрасов и верхних вещей, у кого что нашлось, и улеглись поближе друг другу, чтобы не замерзнуть, по двое и даже трое под одеялом. Люди устали настолько, что даже разговаривать не могли. Костров решили в этот раз не зажигать, с дороги эту ложбинку все равно не видно. Уснули все быстро, спали крепко, ночь была тихой и пустынной.

Утром мы продолжили путь вместе с двумя сотнями других беженцев в сторону границы, до которой оставалось не больше десяти километров. Пройдя мимо пустых постов с поднятыми шлагбаумами, мы встретили колонну людей и транспорта, движущуюся встречным курсом. Едва разминувшись на узкой дороге, мы приблизились к горному селению. Наш путь пролегал прямо через него, поскольку другой дороги все равно не было. Ворота всех дворов были распахнуты, и, несмотря на то, что не все жители покинули свои дома, двери никто не закрывал. Пыль стояла столбом от сотен проходящих ног и проезжающих колес. Я бы не запомнила этого селения, если бы не инцидент, произошедший на моих глазах. Человек пятьдесят женщин и детей преградили нам и без того узкую дорогу. Они толпились возле подобия колодца, спускавшегося спиральными уступами от деревенской ограды к источнику в глубине ущелья, в ожидании ведра воды. Бородатый мужчина медленно опускал цепь с ведром вниз, а потом также медленно поднимал его полное воды, вручную разматывая и наматывая цепь на три куска арматуры, торчащие из боковой стенки. Ограда была низкая с остатками труб, наваренных в виде поручней, а толпа поджимала очередных. Одна женщина крепко держала мальчика лет пяти прямо под грудь, чтобы он не перегибался через перила, и постоянно повторяла ему: «Стой! Стой!». Пацан, очень активный и любопытный, непрерывно делал попытки вырваться от матери и заглянуть вниз через ограждение.

Когда подошла её очередь, женщине все же пришлось отпустить его на несколько мгновений, чтобы подставить своё ведро под струю. И тут произошло несчастье: мальчик моментально подтянулся на руках и перегнулся вниз, чтобы посмотреть на процесс добычи воды. Но сделал он это слишком резко, его силёнок не хватило, чтобы удержать равновесие, и ребёнок полетел вниз! На секунду все остолбенели, и в воздухе повисла мёртвая тишина, а потом поднялся крик! Бородач стоял по другую сторону ограды на самом верхнем уступе, поэтому он первым, оттолкнув ведро, стал быстро спускаться вниз, перепрыгивая с уступа на уступ. Из-за шума толпы не было слышно голоса мальчика, но, скорее всего, он и не мог его подать. Мать бросила полупустое ведро, перелезла через забор в том месте, где не торчали трубы, и тоже стала спрыгивать все ниже, и ниже, громко причитая на ходу: «Мальчик мой! Сынок!». Сверху не видна была площадка, но она там была и располагалась примерно пятью метрами ниже уровня дороги. Когда мужчина и женщина достигли этого уступа, который был гораздо больше других, горизонтальным и глубоко вдающимся в стену ущелья, они увидели мальчика лежащим на спине. При звуках материнского голоса он открыл глаза и позвал: «Мама!» Она наклонилась к сыну, причитая: «Не двигайся! Лежи смирно!». Но ребёнок, все же, повернулся слегка на правый бок, чтобы показать ей, где болит: «Мама, там!» Женщина зарыдала и упала на колени, чтобы помочь сыну достать из-под его собственной спины левую ручку. Перелом был очень серьезный. Кости торчали в трёх местах. Мужчина подложил под спину мальчика кусок коры, которую он подобрал по пути, и, прижав сломанную ручку к боку, поднял его на руки. Находясь в состоянии шока, малыш не плакал, а глухо стонал. Так они и поднялись наверх. В толпе голосили о спасателях, но надежды на их появление были ничтожно малы, хотя все, кто имел телефоны, попеременно набирали известные номера. Мужчина был местным и хорошо знал всех жителей селения. Он прокричал матери мальчика: «Беги за мной, я знаю, кто ему поможет!», и пошёл очень быстрым шагом мимо всей колонны обратно вглубь деревни. Я побежала за ними, наверное, тоже от шока.

Мы друг за другом прошли через узкую калитку, ведущую во двор небольшого дома, прилепившегося к горе. Под высоким крыльцом веранды тоже располагались окна, но мужчина поднялся по ступеням и толкнул дверь в верхней половине дома. Он что-то говорил прямо на ходу, и ему отвечали, но я не расслышала, так как шла последней, как будто под гипнозом. В комнате, куда мы вошли, был полумрак от задернутых штор. Мальчик уже лежал на огромном столе в центре помещения. Прямо над столом зажгли большую яркую люстру, и я увидела бледное лицо ребёнка и склонившуюся над ним женщину, которая внимательно рассматривала раны и отдавала приказы матери мальчика и бородатому мужчине: принести тёплой воды, бинты из того шкафа, инструменты из другого, лекарства здесь под рукой. Через несколько минут комната превратилась в операционную, запахло медикаментами, пострадавший получил дозу наркоза. Заметив меня, женщина строгим взглядом показала мне на высокий табурет в двух метрах от стола, и я послушно на него села, от страха вцепившись двумя руками в сидение. Я не смогу описать весь процесс, но у меня сложилось впечатление, что целительница делала все профессионально, как медицинский работник: вправила кости, обработала раны, сшила, забинтовала, загипсовала и т.д. Но, оказалось, что это было только начало лечения. Закончив ассистировать, мужчина и женщина тоже расселись на табуреты с противоположной от меня стороны, завершив формирование треугольника. Ведунья выключила верхний свет и зажгла свечи, расставленные по всей комнате в определенном порядке. Потом она подвинула спящего мальчика и легла на стол рядом с ним, с той стороны, где к телу прибинтована ручка. Свои руки целительница сложила крест-накрест на груди и начала бормотать что-то вроде молитвы, входя в состояние транса. Ассистенты сидели ровно, руки на коленях, ноги не скрещены, головы низко опущены. Я постаралась принять такую же позу. Сколько по времени продолжалась медитация, я не знаю, но очнулась я от каких-то ритмичных звуков, доносившихся от стола. Я медленно подняла голову и стала свидетелем сцены, которая глубоко поразила меня и повлияла на всю мою дальнейшую жизнь. Ребёнок лежал на столе так же, как и раньше, на спинке, но при этом он двигал ручками и ножками так, будто бежал, отстукивая по столу тот ритм, который привел меня в чувство. А врачевательница в той первоначальной позе парила над столешницей, приподнявшись над ней примерно на полметра, и медленно вращалась по часовой стрелке вокруг своей оси параллельно плоскости. Я зажмурилась, пытаясь отогнать видение, но, открыв глаза, увидела то же самое. Тогда я смирилась, опустила голову, как раньше, и замерла. Оцепенение прошло, наверное, через несколько часов, когда на крыльце дома послышались голоса и глухой топот нескольких пар ног. В дверь комнаты тихонько постучали, я подняла голову и, немного помедлив, открыла глаза. Пострадавший ребенок по-прежнему лежал на столе, а хозяйка дома медленно, но уверенно шла в сторону двери, так что я снова засомневалась в достоверности моего недавнего видения.

В открытую дверь вошли трое мужчин в спецодежде службы спасения, и целительница спокойно сопроводила их к столу. Один из спасателей стал расспрашивать мать мальчика и бородатого мужчину о деталях происшествия, а двое других вместе с хозяйкой дома склонились над малышом. Женщина давала подробные пояснения, которых я всё равно не поняла из-за обилия специальных терминов, спасатели внимательно слушали, то кивая, то покачивая головами. Когда протокол был составлен, прочитан и подписан, пострадавшим предложили проследовать в больницу, но мать очень уверенно и совершенно неожиданно для меня отказалась ехать. Она твёрдо сказала, что даст ребёнку отлежаться, а потом попутным транспортом доберётся до соседнего городка и обратится в медицинское учреждение по месту своего жительства. Спасатели легко согласились и, выполнив все формальности, связанные с вызовом, удалились. Мне показалось, что они слишком хорошо знают местную ведунью и полностью доверяют её методам.

А вот дальше произошло самое главное. Закрыв дверь за службой спасения, хозяйка дома жестом пригласила нас троих обратить своё внимание на больного мальчика, который медленно приходил в себя после наркоза. Он уже открыл глазки и с интересом рассматривал обстановку незнакомой комнаты. Целительница подошла к столу со стороны раненой конечности ребёнка и с нежным шепотом стала помогать ему подняться. Сначала она усадила мальчика, потом помогла развернуться и свесить ножки с края стола. Лицо матери светилось умиротворением и радостью, по щекам катились слёзы, она подошла к сыну и аккуратно взяла на руки, обняв и прижав к себе. Теперь, когда опасность миновала, хозяйка дома заговорила, обращаясь к нам, о самом важном:

- Меня зовут Ида. Я – потомок тех, кто спустился с небес. Мы все их потомки, но не всем дано было знать, и не всем дозволено было говорить. То, что происходит сейчас, - не конец света, а второе пришествие. Я говорю вам те слова, которые вы можете понять. Потому что я принимаю информацию, закодированную другим способом. Это то, что люди привыкли называть словами ясновидение и экстрасенсорика. Я знаю, что вы напуганы, но призываю вас успокоиться и вернуться в свои дома. Мне позволили продемонстрировать вам возможности исцеления, недоступные пока людям. Через три дня аккуратно снимите с мальчика все повязки, чтобы заживали царапины. Дальнейшее лечение ему не понадобится.

В этом месте монолога Ида повернулась всем корпусом к женщине, которая продолжала стоять, крепко прижимая сына к груди.

- Можно снять повязки прямо сейчас, но вам еще придется добираться до дома по пыльным дорогам, а раны на коже только затянулись. Если вы строго будете придерживаться моих советов, избежите сепсиса и других осложнений. Рука ребёнка может побаливать, ныть на погоду, но это только пока костная ткань не восстановится полностью. Хотя, повторяю, повязки и фиксацию можно снять прямо сейчас, если желаете убедиться в том, что через меня с вашим чадом сотворили «чудо».
 
Женщина энергично замотала головой, демонстрируя своё доверие без проверки.

- Скажи мне своё имя и имя сына. Я буду молиться, чтобы ваша дорога была лёгкой и благословенной, - неожиданно простонародно сказала Ида.

- Меня зовут Полина, а сыночка – Арсен. Я вам так благодарна, сама судьба послала вас во спасение. Я всё сделаю, как надо. И другим людям буду советовать, чтобы возвращались по домам и молились! – торопливой скороговоркой Полина постаралась высказать, как можно больше, пока её не задушили рыдания.

- Успокойся, ступай себе с Богом! Хотя, подожди немного. Я поговорю с твоей спутницей, а потом Руслан проводит вас, - с этими словами Ида повернулась ко мне. Её лицо слегка нависло надо мной, и я от неожиданности вздрогнула. До меня, наконец, дошло, что на протяжении нескольких часов я, молча и неподвижно, сидела на табурете, как будто приросла к деревянному стульчаку. Я невольно взглянула в глаза целительнице и утонула в них. Мне показалось, что я лечу куда-то, проваливаюсь в бездну пространства и времени. Там, за зрачками глаз, я увидела черноту космоса, точки звёзд и внимательный взгляд того, кто пристально и заботливо следил за мной от самого моего рождения. По выражению лица Ида поняла, что мне приоткрылась истина.

- Да, девочка, теперь многие из нас смогут видеть то, что прежде открывалось только избранным. Мы не просто дети, мы младенцы, которым необходимо многому научиться, чтобы покинуть свою колыбель и вступить в большой мир! Ты способна разобраться в происходящем и помочь другим людям не наделать глупостей. Несмотря на твой юный возраст, Катюша, ты справишься с миссией проводника.
 
С этими словами Ида помогла мне встать с табурета и, слегка поддерживая под руку, проводила до двери вслед за Полиной и Русланом. Я шла на ватных ногах, не глядя по сторонам и обдумывая наваждение. Уже когда я подошла к «водопою» и увидела свою маму, суетливо разыскивающую меня в толпе людей, мне в голову пришла тревожная мысль: «А ведь я не говорила Иде своё имя!»

***

В тот же день Екатерина уговорила свою маму вернуться домой.