Мостик. Иван Чичинов

 
        Косте надоело ходить в бюро занятости населения. Работа ему не светила, хоть и имел он за плечами неплохую трудовую биографию. Ночами часто ворочался с боку на бок, но сон не приходил. А в недолгом забытье приходили всякие кошмарные видения. Запомнился один такой фрагмент. Будто друг его детства, вечный двоечник Петька, а теперь «новый русский» говорит ему:

- Что, нечего делать? А ты стань на мосту, через Маймушку который. Пусть люди тебе за проход по нему платят по десятику. Утро - вечер постоишь - вот и будет тебе на хлеб!

- Да ты что? - Костя аж покраснел. – За кого ты меня принимаешь? Это ж надо. Совсем обнаглел что-ли? Это только пьяному, без совести который, можно такое посоветовать! Иди ты!

- Ну смотри. Не хошь - как хошь. Тогда ложись вместо моста через речку. Петька показал, какую позу надо принять. – А я буду брать за проход по тебе. Разделим прибыль поровну.

        Делать нечего. Вытянул Костя руки, туловище, ноги на ширину речки и лег. Петька откуда-то принес подпорки: под грудь, затем еще одну, пониже. Набросал сверху досок, перила соорудил...
 
        Рано утром на мостик вступил первый пешеход. Костя замер. Мужичок вроде невеликий, но на доски давил своими ногами так, что кости трещали. Хотел Костя подняться, размяться, да не тут–то было. Занемел весь, превратился в дерево и уже не чувствовал никакой боли. Только казалось, что качает его кто-то в зыбке. Лишь в голове Костиной слышался шум речки, скрип мостика под гулким топотом пешеходов.       
        Одни прохожие не замечали нового моста, другие чувствовали, что сегодня он не такой, как вчера, но никто не обмолвился об этом вслух. Все спешили на работу, мостик раскачивался и скрипел, но все терпеливо переносил. Прошел утренний пешеходный пик, схлынул людской поток и Костя заскучал. Вспомнил о Петьке: «Где же он? Собирал ли мелочь?» Но друг детства как в речку канул. «Ну и черт с ним! - подумал Костя. Главное - делом занят. Хоть чем-то полезен людям, да и не так уж плохо. Лежи себе»...

        Тут блаженный ход мыслей мостика прервал оглушительный треск. Какой- то пацан, въезжая на переправу, выругался, перекрывая рев своего мотоцикла и, наддав газу, виляя на досках, промчался на другой берег. Под левой ногой что-то хрустнуло, и мостик закачался. «Не мог уж получше доски прибить» - досадовал Костя на Петьку. А успокоившись, услышал разговор встретившихся на середине переправы двух пенсионеров:

- Сколько зим, Тимофеич! Как она, жизнь - то?

- Скрипим, Михалыч. Вот, за молочком побежал.

- А помнишь, как коров держали? Было времечко, а теперь вот чтоб «подоить», ходишь за километр.

- Да, помахал бы еще литовкой, да махалка уж не робит.

- А сколь пенсии получаешь?

- Как все. Не хватает. Тут сноха с сыном уж который месяц без денег сидят. И их надо кормить.

- А я за ранение в войну добавку к пенсии получаю. Так что набегает.

Старичкам, видно, надоело дольше беседовать и они сухо распрощались. Тимофеич разрядился вслух: «Везет же. Ранили когда-то, а теперь - набегает. А тут»... Но все же признался себе: «Надо было на фронт проситься, а то зэков проохранял. Хотя. Да черт с ними, с этими деньгами!»

        После обеда на мостике задержалась молодая парочка. Косте захотелось узнать: о чем же говорят-то нынешние влюбленные.

- Ой, Серж. У меня крыша поехала. Ты посмотри подольше на воду. Вот клево, вот прикид! Кажется, мостик вверх сам плывет!

- Это бывает. Без проблем. Давай, пока никого нет.

Короткий диалог закончился долгими поцелуями. «Вот дают. Научились шлепать губами, глядя на бразильские мыльные оперы», - подумал Костя. Хотел сплюнуть, но сделать это мостик, конечно, не смог.

         Ближе к вечеру людской поток через мостик снова усилился. Костю качало, одна доска оторвалась от спины и упала в воду. Затем левая нога, когда - то задетая мотоциклом, еще сильнее провисла. Мостик прогнулся так, что и перила наклонились к воде. Но люди спешили, и никто не обращал на это никакого внимания. Костя начал беспокоиться: «Доломают ногу, как тогда сами же пойдут обратно? Что-то Петька исчез. Да, он же велел считать, сколько людей пройдет. Не то, говорил, не узнаешь, какая выручка».

        Было уже поздно. Утренние и вечерние часы пик прошли. Стоит ли их считать, редких пешеходов? Брызги от темных и шумливых вод уже стали доставать погнутую ногу.

- Костя! Ты где? - Петькин хриплый голос приближался.

- Слышь, я тебе зарплату принес! Где ты?

Костя не мог кричать, лишь пытался спросить: «Сколько?» - Но тут Петька рассердился и крикнул:

- Смотри! Я их у ног твоих кидаю, в речку! Мелочь твою! Когда захошь, тогда возьмешь! Гуд бай, Костик - мостик! Привет жене!

Звякнули монеты о камни раз, другой, третий...

«Как бы встать?» - Подумал Костя. - «Пролежу тут бревном всю жизнь. Как? Господи! Помоги мне, грешному... Свечку поставлю! Самую большую! Помоги...»

Две женщины, разговаривая, приближались к голове мостика:

- Так вот, Костика-то баба мне все жалуется. Как, говорит, дальше жить? Дома ни пенсионеров, ни торгашей. Сколь уж назанимались... А чем отдавать?

- Какого Кости?

- Дак он один, что мостиком работает.

- Кем, кем?

- Да на мосту, говорят, что-то делает. А денег все нет. Ну, Пелагея-то и говорит: «Хоть иди, да продавайся кому сама. Какому-нибудь богачу».

- А что, она еще молодая…

        Снова пацан на ревущем мотоцикле залетел на мост - качалку так, что треснула деревянная натруженная нога. Упал Костя в воду, стал задыхаться, закричал: «Спасите-е!» И тут... проснулся. Пелагея подскочила на постели от крика и начала гладить мужа по плечу, уговаривая:

- Вот до чего дошел. По ночам кричишь. Ничего-о, и у нас будет светлая полоса!

        Утром пришел Костя к мостику. Всё на месте. А под переправой, в полупрозрачной воде, недалеко от берега, блестела россыпь монет. Кто-то разбросал их не жалея. Может, для счастья, а может оттого, что устарели и нигде не принимаются.
        Стоял Костя, глядя на монетные блики, думал: «А может и вправду свечку Богу поставить, чтоб помог выйти из черной полосы?»


Иван Чичинов. 1998 год.