Мусор

Мусор.

Понадобилось мне взять  некую справку, в администрации станицы, в которую я недавно переехал жить.   
Направившись туда, я обнаружил на двери написанное от руки объявление: « Уехала в районную администрацию, буду в два часа».
До означенного времени оставалось минут сорок, идти домой не имело смысла, и немного поразмыслив, решил побродить по знакомым улицам. Невольно, задумавшись о текущих делах, я оказался, там, где прошло моё детство, возле дома, бывшего мне когда-то родным.
Дом сильно изменился,  показался мне постаревшим, чужим и холодным. Он стоял сгорбленный, осунувшийся,   с огрубевшей потрескавшейся краской на стенах. Незрячие окна были закрыты покосившимися ставнями.

 Сквозь щели в заборе был виден чахлый палисадник, с поникшими цветами, присыпанными серой пыль.
Мне захотелось   открыть калитку и войти в дом. Снова оказаться в прохладном зале, где стояла большая печь с духовкой, которая топилась только на Новый год, когда бабушка пекла в больших круглых противнях вкусные пироги с вишнёвым варением.  Или подойти к стене, в моей спальне, за которой была кухонная печь,  топившаяся в холодное время. И как в детстве, если там, тоже стоит кровать, лечь на неё, укрывшись с головой, свернувшись клубочком прижаться спиной доброму теплу, остывающей печи.
Я  тяжело вздохнул, осознавая, что это невозможно,  пошёл дальше.  Там сейчас жили чужие люди, и вряд ли они  смогли понять меня. Через два дома я снова остановился. Здесь жила Ирка.
Ирка, Ирка! Когтистой лапой больно царапнули по душе воспоминания.    Она была старше меня на два года, весёлая, чуть смуглая, девчушка, с короткой причёской  цвета вороного крыла. Она была очень смешлива, меня забавляло её лёгкое заикание.
Мы часто проводили время  с ребятами с нашей улицы вместе,  Ирка была заводилой и ни когда не унывала. Мы взрослели, и это ты, ещё тогда девочка, но уже  едва наметившимися девичьими чертами будила во мне смутное,  таинственное ощущения мира взрослых людей.
Я  встретил её случайно уже после того, как уехал на Север. У неё было два сына погодка, но она оставалась такой подвижной и непоседливой,  как в детстве.
Потом я больше её не видел. То, что мне довелось услышать, просто ошеломило меня, она совершенно спилась и умерла.  Наступившие мутные времена сломили Ирку. Единственной целью её жизни стала водка. Она убегала из дома, униженно выпрашивала у всех знакомых дать ей выпить. Так её и нашли мёртвой, полуодетой после очередного побега из дома.
 Дорогу мне преградила огромная лужа,  гнойной  раной, распластавшаяся посреди дороги, с жёлтой мутной водой и чёрными грязными краями. На краю этой лужи высилась огромная куча из книг, некоторые из них плавали в воде.
Я подошёл, взял лежащую книгу сверху. Это был первый том «Тихого  Дона», открыл первую попавшуюся страницу и прочёл:

«С горы, покачиваясь, сходила Аксинья, еще издали голосисто крикнула:
   - Чертяка бешеный! Чудок конем не стоптал! Вот погоди,  я  скажу  отцу,
как ты ездишь.
   - Но-но, соседка, не ругайся. Проводишь мужа в лагеря,  может,  и  я  в
хозяйстве сгожусь.
   - Как-то ни черт, нужен ты мне!
   - Зачнется покос - ишо попросишь, - смеялся Григорий.
   Аксинья с подмостей ловко зачерпнула на коромысле ведро воды и, зажимая
промеж колен надутую ветром юбку, глянула на Григория.
   - Что ж, Степан твой собрался? - спросил Григорий.
   - А тебе чего?
   - Какая ты... Спросить, что ль, нельзя?
   - Собрался. Ну?
   - Остаешься, стал быть, жалмеркой?
   - Стал быть, так.
   Конь оторвал от воды губы, со скрипом пожевал стекавшую воду  и,  глядя
на ту сторону Дона, ударил по  воде  передней  ногой.  Аксинья  зачерпнула
другое ведро; перекинув через плечо коромысло, легкой раскачкой  пошла  на гору. Григорий тронул коня следом. Ветер трепал на Аксинье юбку, перебирал
на смуглой шее мелкие пушистые завитки. На тяжелом  узле  волос  пламенела
расшитая цветным шелком шлычка, розовая рубаха, заправленная  в  юбку,  не
морщинясь, охватывала крутую спину и налитые  плечи.  Поднимаясь  в  гору,
Аксинья клонилась вперед, ясно вылегала под рубахой продольная ложбинка на
спине. Григорий видел бурые круги слинявшей под мышками  от  пота  рубахи,
провожал глазами каждое движение. Ему хотелось снова заговорить с ней».

Мне всегда нравился этот особый запах старых книг, я вдыхал его с замиранием сердца. Вид желтых хрупких страниц напомнили мне как в   первых классах школы мне, весьма худенькому и слабому мальчику  не хватало сил на игры,  которыми забавлялись мои более сильные сверстники. Это сейчас, много лет спустя, благодаря усиленному занятию спортом, я превратился в крепкого и физически развитого мужчину, а тогда  за мою хилость меня дразнили Скелетом.
Потому, я нашёл для себя иное увлечение, целыми днями  пропадал в сельской библиотеке. Именно тут и родилась мечта стать сильным человеком, увидеть другие места, познакомиться с интересными людьми. Из детства осталась привычка  много читать.
Скрипнула открывающаяся калитка, я оторвался от книги.
 На улице появилось две женщины, скорее всего мать и дочь, одна лет пятидесяти, полная, с большой тяжёлой грудью, колыхавшаяся при каждом её шаге. На её испитом, толстом лице, покрытыми глубокими морщинами тускло светились маленькие выцветшие глазки. Сильно  вылинявший синий домашний халат был ей коротковат, обнажая полные ноги с прожилками вздувшихся вен.
Второй женщине было лет двадцать пять, коротко подстриженные рыжие волосы были взъерошены, словно она только что проснулась. Смотрела она на меня каким – то безразличным, сонливым взглядом. В уголке ей тонких, накрашенных яркой губной помадой губ, дымилась дёшёвая сигарета. Красные тонкие ладони слегка дрожали, да и сама она была суетливой, постоянно переминалась с ноги на ногу, словно её ступни жгли жаркие угли.   Лицо, покрытое угревой сыпью, было мрачным и раздражённым.
- Вы не скажите, чьи это книги, - обратился я к ней.
- Наши. Тут раньше учитель жил, он умер, дом купили мы. После него это барахло осталось. Ну, мы его и выкинули, что зря место занимать будет. Полки книжные использовали под разные заготовки на зиму.
- Ну, зачем вы их выкинули, отдали бы в библиотеку.
У младшей женщины проявился интерес к этому предложению:
- А они нам бы заплатили? – спросила она низким грудным голосом.
- Вряд ли.
- Мороки только.
 Тут калитка открылась и к ним вышла девчушка лет пяти с любопытством уставилась на меня:
- Чего вылезла, зараза, - злобно зашипела на неё молодая женщина, - пошла отсюда, пока не получила по шее.
Девчушка испуганно глянула на неё и быстро скрылась во дворе.
- Можно мне взять несколько книг?
- А вам куда, печь разжигать или в сортир? – молодая докурила сигарету, бросила её под ноги и затоптала.
- Мне читать.
- Читать? – она сильно удивилась, - да берите, не жалко.
Лёгкий ветерок поднял небольшое облачко пыли у моих ног. Страницы книг, зашелестели, зашептали: «Спаси нас».
- Можно взять несколько книг сейчас, потом ещё  приду, вы не против этого?
- Нам этот мусор не нужен.
 Я повернулся и пошёл до ближайшего магазина, где можно было купить несколько  больших целлофановых пакетов, что бы отнести некоторые  книги к себе. Оборачиваться мне не хотелось.