ъМой маленький слон

Продав свою квартиру, я собирал вещи, вспоминая всё, что здесь когда-то происходило - детство прыгало до потолка, в сердце было очень много правды. Знаний о жизни мало, а самой жизни так много! И чем больше ты эту жизнь глотал, узнавал, тем меньше её в тебе оставалось, как снежинка в руке - поймаешь, и она сразу же начинает у тебя на глазах таять...
Вдруг из старого комода вывалился маленький слон. Игрушка, которую мне подарили, когда мне было, кажется, три года. Я сел на пол и обнял его, оглядываясь, чтобы никто не увидел мою странную ностальгию. Мне 45 лет, я уже суровый, грозный дядя. Сколько десятилетий учёбы жизни, сколько глупостей, сколько умного и рационального! Ты был на войне, ошарашенный людской ненавистью и восторгом бессмысленного или праведного героизма и грязью, и кровью, и воровством любой, и своей, и их власти! Ты видел президентов, королей, королев, премьер-министров, звёзд-хороших, звёзд-зазнаек, а дальше - великие люди-герои, был ты и в воздухе, и глубоко опускался под воду. Ты создавал программы, реализация которых уже должна была тебя ввести на пьедистал славных людей - ты уходил от славы, как алкоголик уходит от репортёров "Ньюс-уик". Тебя обижали, ты обижал - случайно или эмоционально. Сколько взрослых, жестких пластов легло на мои детские годы! И вот он, мой маленький слон...   
- Ты же всё помнишь, мой друг! И всё обо мне знаешь! А я о тебе ничегошеньки!
Слон повернул ко мне свою хвостатую голову и громко протрубил "согласие".
- Но ты помнишь только то, что я тебе рассказывал, а дальше?
Слон свернул свой хобот в кольцо и опустил свою голову на мои колени. Он это сделал, не зная меня, взрослого, или не желая знать? Я вдруг почувствовал, как это здорово быть просто глупым, наивным, естественным, неуклюжим, драчливым, смешливым, целовальщиком от души, а не от вежливости, любви и похоти, смеяться в небо просто так, не подозревая о завтрашнем тяжёлом дне, стучать палкой по воде и дёргать подружку за косичку и не обижаться на неё, если вдруг она треснет тебя чем-нибудь пустяшным по голове за наглость и хулиганство, а потом подарит тебе такую же смешную милую улыбку, какую подаришь и ты ей. Сейчас в себе я нахожу много подозрений, мускулы играют, как мечи римских патрициев... Много совсем чужого, холодного, бессмысленного... А слон будто с Марса, и такой свой, такой тёплый и родной! Он меня жалел, я себя жалел, но больше я его уже не беспокоил, чтобы не спугнуть в нём стучащее сердцем моего детства. Просто аккуратно уложил игрушку в ящик, чтобы её никто не смог найти без меня. Это единственное, что у меня осталось теперь своё совсем родное.