Во имя императора

Душная летняя ночь растекалась над водами реки Ёдо, над садами и императорским дворцом, расцвечивая всё вокруг мазками фиолетовой туши. Тяжёлые облака выстилали небо, делая его совершенно беззвёздным, лишь бледный, словно сырая рисовая лепёшка, круг луны давал немного света. Он заглядывал в окна дворца, навевая на его обитателей тяжёлые сны. Беспокойно вертелись на своих циновках слуги, спящие самураи вели изматывающую борьбу с неведомым противником, даже император не ведал покоя в собственной постели.

Тш-ш-ш, шептались между собой деревья в саду, им вторил ленивый и сонный плеск волн. Зыбкая тишина окутывала дворец. А повелитель, ни разу в жизни не дрогнувший перед врагом, чья рука была сильна, глаз точен, а разум твёрд, с криком ужаса вырывался из сновидения. То ему видилось жадное пламя, со всех сторон охватившее здание, в неумолимом огне корчились человеческие фигурки, тяжёлые балки норовили упасть, расплющивая свои жертвы, полыхающая одежда прожигала кожу. В другой раз взбесившаяся Ёдо топила сад и дворец гигантскими волнами, сносила стены, накрывала спящих людей, заливала водой кричащие рты. Или вдруг мгновенно вздрагивала земля, разверзаясь бездонной трещиной, способной поглотить дворец и его окрестности, и весь остров...

С огромным трудом сбрасывая наваждение, император Коноэ просыпался от собственного вопля. Верные стражи тут же врывались в комнату, готовясь схватиться с любым врагом, посягнувшим на господина. Ни человек, ни зверь не остановили бы самураев, но они видели лишь враз постаревшего повелителя, который корчился на постели в бледной луже лунного света. Любой из самураев скорее отрезал бы себе язык, чем принялся болтать о том, что творится с императором, но слухи о страшной болезни очень быстро поползли по дворцу.
 
Коноэ казалось – он слышит, как шепчут по всем углам: "Рассудок повелителя ослаб". Ещё немного, и эти же люди скажут: "Император безумен". А кто-то непременно добавит: "Горе тому, кем правит правитель, наказанный безумием. Боги отказались в его лице от своих потомков!" Это тут же подхватят, понесут из конца в конец страны, если только кто-нибудь из ближайших сподвижников по-своему не избавит его от страданий. От мук, когда кровь, как сейчас, стынет в жилах, густой воздух вязнет в глотке, и нет никакой возможности шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Вцепившись зубами в валик под головой, Коноэ изо всех сил давил стон, разрывавший его грудь. Мнилось ему, морской демон только что разжал свои смертоносные объятья. Явившееся из глубин чудовище с плещущими по волнам чёрными волосами и вывернутыми суставами длиннющих рук сдавливало горло императора, дышало смрадом, сулило участь хуже смертельной. Даже после пробуждения обрывки страхов продолжали клубиться в комнате, и повелитель жалко надеялся на то, что охрана, отгороженная от него лишь стенкой из плотной рисовой бумаги, на этот раз не расслышала крик.

Два самурая действительно продолжали неподвижно, словно изваяния, стоять у раздвижных дверей. Третий – Минамото-но Ёримаса – прохаживался по коридору, чутко улавливая малейшие ночные звуки. Сдавленный хрип из императорской спальни заставил его остановиться и навострить уши, воин быстро скользнул взглядом по лицам других самураев. Полная неподвижность, только глаза, подобно смоченной волною гальке, блестят сильнее обычного. Они тоже слышали жалобу господина, но пока не решались его беспокоить.

Болезнь императора казалась Ёримасе столь внезапной и странной, что он готов был поверить – она пришла к повелителю извне. Вот только воин не желал признавать в этой напасти наказание. Коноэ был великим правителем и не заслуживал такой участи. Скорее, тёмные, издревле противостоящие людям силы решили сокрушить господина. Злобные твари, несущие с собой невзгоды и болезни, ополчились на императора, и Ёримаса во что бы то ни стало хотел его защитить.
 
Но где мог скрываться опасный враг? Многочисленные колокольчики-обереги не позволяли демонам-Ёкаям проникать во дворец, подбираться к телу правителя, им оставалось лишь смущать его дух. Решившись, Ёримаса махнул слуге, который обычно носил оружие самурая, и стал подниматься на крышу. Даже в блёклом лунном свете с высокой, причудливо выгнутой крыши дворца можно было окинуть взглядом окрестности и, при удаче, обнаружить затаившуюся тварь. Бесшумно ступали обутые в мягкие варадзи ноги воина, выученный слуга крался за ним бесплотной тенью, но, едва оказавшись на крыше, они ощутили ядовитый, разлитый в воздухе ужас, помимо воли врывавшийся в разум.

Ёримаса видел, как задрожал, затрясся верный слуга, чувствовал, что его собственное сердце похолодело в груди. Но самурай никогда не сдаётся на милость страхам, заставляя твёрдо ступать ноги, а руки крепко сжимать меч. Стелясь, подобно предутреннему туману, потянувшему от реки, Минамото-но Ёримаса крался вдоль изгибов крыши. Чем более лютым становился охватывавший его ужас, тем зорче вглядывались в посеревший воздух глаза воина. А затем он увидел гигантскую тушу, притаившуюся в густой тени.

Чуть покачиваясь, она словно танцевала и вибрировала массивным телом, хвост живой змеёй хлестал чудовище по бокам. Во все стороны от твари расползались струи чёрного колдовского тумана, стремившиеся во дворец, дурманящие разум людей. Ёримаса в миг разгадал, что это Нуэ, безжалостная химера, сводит с ума его императора! Но что мог поделать с монстром его верный меч? Глаза самурая оценивали могучие тигриные лапы врага, мощное тело тануки, чёрный дурман, окутывавший химеру, так что иногда она вовсе скрывалась из виду.

Нет, против этого монстра он должен использовать лук – тяжёлый, двухметровый юми ударит наверняка, избавляя повелителя от смертельного наваждения. Жестом подозвав слугу, Ёримаса выбрал стрелу с широким наконечником, прицелился под лопатку твари. Но неловко шарахнулся в сторону слуга, дрожащий, словно лист криптомерии на ветру, чудовище стремительно развернулось к самураю – его круглые обезьяньи глаза впились в лицо воина.

Однако ничто уже не могло остановить выстрел, рука Ёримасы не дрогнула, спуская тетиву, стрела пропела свою убийственную песню. И именно в ту секунду, когда закалённая сталь пробила сердце чудовища, последняя туманная лента спеленала разум верного слуги самурая. Нуэ с грохотом обрушилась с крыши, разбуженные шумом воины выскакивали из дворца, мгновенно понимая, какую беду отвёл от них Ёримаса. Рассказ об этом славном подвиге тут же начал передаваться из уст в уста. А император, спасённый отвагой и верностью Минамото-но Ёримасы, пожаловал его клинком и шитым золотом кимоно.

Химеру же рыбаки с отвращением затолкали в старый челн и столкнули в воды Ёдо, чтобы унесли они тварь дальше в море, и ни следа её не осталось возле людей. Но не так просто оказалось избавиться от морока неведомо откуда явившегося монстра. Не долго славили Ёримасу люди, был он предательски заколот собственным слугой, околдованным заклятьем химеры. Эта смерть потрясла самураев, но преподанный урок навсегда остался в памяти воинов. Никогда не отступать перед врагом, каким бы сильным и изворотливым он ни казался, защищать то, что свято, хранить верность и честь.

Ещё не раз приходилось отважным самураям сталкиваться с Нуэ, что спустились с далёких небес и принесли с собой горе, страдания и болезни. Пример Минамото-но Ёримасы помогал им одолеть врага, не поддаться власти химер, пытавшихся по-своему повернуть жизнь разных народов, стать полноправными хозяевами на земле.