О происхождении и статусе науки

   Вот выдержка из книги Виктора Аллахвердова
«Сознание как парадокс. Экспериментальная психологика»,
т.1, (СПб, «Издательство ДНК», 2000):

 «Всю свою жизнь человек пытается ответить на вопрос: кто я такой? Всей своей жизнью человек пытается доказать самому себе, что он действительно такой, как сам о себе думает. И никогда не удастся этот поиск самого себя заменить строгим научным рассуждением. Тем не менее, общность поисков ведет людей к созданию науки как социальной системы, способствующей продвижению человечества к новым и все более интересным промежуточным результатам на пути постижения смысла жизни.»

 Думаю, что можно указать более глубинную причину, чтобы создавать науку как социальную систему: это генетически заложенная в нас, из-за трудного многотысячелетнего существования в условиях элиминирующего отбора, страсть к новому, интерес к новому, и его обоснование предельно просто: «Что это? Опасно? Как на это реагировать: бежать? нападать? звать на помощь? а что, если…?» Все новое, несущее угрозы, надо было узнавать как можно больше, иметь в своем распоряжении вариативность реагирования на него, расширяя жизненное пространство существования своего и своего племени (и радиационная адаптация шла полным ходом). Это значит, что выжили лишь те, кто сумел преодолеть массу экзистенциальных угроз, научился их познавать, и гены тех, уцелевших, только и могли войти в состав наших геномов.

 Что же касается науки и постижения смысла жизни, то они естественно укладывается на линию интереса к новому, но могли появиться лишь в более поздние времена, не раньше, чем сказались преимущества племенного существования (коллективная защита, коллективная деятельность, развитая речь), т.е. когда человек стал самым биологически успешным видом, экспоненциально наращивающим свою численность.

Почему позднее?

 Приведу в подтверждение довод философа В.С.Степина 1960-х гг. (высказан им, как приходящим докладчиком, в лаборатории теорфизики ИФАН БССР). Я точно запомнил это важное для меня высказывание:
 «Если бы человек существовал в условиях как у слаломиста на трассе, то не было бы ни науки, ни изобретательства, ни самой цивилизации».

 Печальное состояние РАН, а еще более НАН Беларуси, стимулирует высказать нечто в продолжение темы. Даже мне, не являющемуся специалистом в области психологии, ясен возможный (а, может быть, даже и единственный) принцип эффективной научной организации исследовательского процесса: творческое раскрепощение академической науки. Ведь уже неоспоримо, что период линейного развития отдельных наук закончился, и давно бы надо было осознать, что разделение Академии на институты и лаборатории уже неадекватно и пришло время искать другие, более адекватные оргструктуры. Прикинем: какими они могли бы быть.

 У англичан получила распространение и одобрение education led by curiosity (т.е. образование, ведомое любопытством), что естественно связать с активностью восприятия: ведь образование становится тогда в большей мере творчески процессом. Тем более должен был бы оказаться эффективным такой подход в науке, когда ученому предоставлены условия, при которых он мог бы следовать велениям своего исследовательского любопытства, разрабатывать свои собственные идеи, которые, как правило (ведь открытия теперь стали делом исключительно междисциплинарным!), оказываются вне планов лабораторий и институтов и потому теряются, не превращаясь в удостоверенное знание.

 Я вижу здесь такой вариант организации: дать ученым возможность создавать временные научные коллективы «под проблему». Научный лидер, имеющий идеи и наработки по некоей проблеме, создает свой проблемно-ориентированный ВНК. А возможность для этого (и в то же время сам «цимес») состоит в том, что в состав ВНК могут войти сотрудники разных институтов, которые по-прежнему «прикреплены» к своим институтским бухгалтериям и временно «откреплены» от институтских планов.

 В начале 1990-х, я, вынужденный покинуть науку, чтобы хоть как-то поддержать семью, стал научным (впрочем, не только) обозревателем информагентства БелаПАН и имел возможность (но не как журналист, а как бывший коллега по Институту физики) поговорить с А. Войтовичем, тогдашним президентом АН БССР, представив ему приведенные выше доводы. Он вполне соглашался со мной, но – разводил только руками. В те трудные времена, когда сотрудники Академии были заняты индивидуальными выживаниями, было не до реорганизации. Но сейчас-то ведь и в РФ и в РБ уже не те времена?

 Надеюсь, эта страница попадется на глаза людям, от которых что-то зависит. В том виде, в каком академическая наука там и там находится сейчас, она не отвечает ни на общественные вызовы развития общества, ни тем более на императивно необходимые действия по противостоянию глобальным угрозам.