Дневник Этьена Вердье

 «Снова туда, где море огней,
Снова туда с тоскою своей,
Светит прожектор,
Фанфары гремят,
Публика ждёт,
Будь смелей, акробат.
Со смертью играю,
Смел и дерзок мой трюк.
Всё замирает,
Всё смолкает вокруг.
Слушая скрипку,
Дамы в ложах вздохнут,
Скажут с улыбкой -
Храбрый шут.
Да, я шут, я циркач…
Так что же?
Пусть меня так зовут вельможи,
Как они от меня далеки, далеки,
Никогда не дадут руки.
Смычок опущен,
И мелодия допета,
Мой конь, как птица,
По кругу мчится.
Дождём душистым на манеж
Летят букеты,
Но номер кончен и гаснет свет,
И никого со мною рядом нет.
Цветы роняют
Лепестки на песок,
Никто не знает,
Как мой путь одинок.
Сквозь снег и ветер
Мне идти суждено,
Нигде не светит
Мне родное окно.
Устал я греться
У чужого огня,
Но где же сердце,
Что полюбит меня.
Живу без ласки,
Боль свою затая,
Всегда быть в маске -
Судьба моя».
Слова: Клейнер О., музыка: Кальман И. «Ария Мистера Икс» из оперетты «Мистер Икс»

                Дневник Этьена Вердье
                12 апреля, 2011
Выжат как губка. Полное изнеможение. Смотрю в зал, изображаю улыбку и благодарность зрителям. Беру цветы. Кажется, они очень красивые, белого цвета… я не разглядел, что это за цветок, перед глазами все плывет, еле стою на ногах. Надо что-то сказать, позвать на помощь… но чувствую, губы мои не шевелятся. Мне всего пятьдесят один, что это – паралич, инсульт? Да вроде бы рано… Неужто банальнейшая усталость может довести до такого состояния, когда хочешь закрыть глаза и не можешь? И чувствуешь: ты трехсотлетний старик.
Никогда я не был силен и крепок, но как-то держался. А в этот раз… Все, что я помню – как свалился на пол плашмя, как только занавес опустился. Очнулся в больнице.
- У вас нервное истощение. Пробудете у нас две недели, не меньше, спать, спать и спать… - слышу слова врача, но они как-то не доходят до моего сознания. Мне сделали укол, и все стало теперь безразлично, я будто умер.

                15 апреля, 2011
Еле сполз сегодня с постели. Спросил, какое число, узнал, когда меня положили, и сумел-таки наскрести первую запись. Я, конечно, вставал и вчера, и позавчера, но помню все это смутно… меня так шатало после уколов… да еще эта больничная еда. Смог заставить себя съесть пару ложек бульона, и только.
- Сегодня вам можно и погулять, - сказала мне медсестра. У меня нет никакого желания выйти на улицу. Но она так долго трещала про парковую аллею, скамейки, деревья, солнышко, что я не мог не отреагировать… хотелось заткнуть уши и снова заснуть, но это было бы верхом невежливости. Накинул больничный халат на пижаму и вышел. Оказалось, меня уже ждут. Вот это сюрприз.
- Ваша поклонница. Она вам дарила цветы, даже вышла на сцену, - пояснила мне медсестра. Так вот по чьей просьбе она так старалась!
Очаровательное создание, как принято писать в чувствительных дамских романах, ждало меня на скамейке. Девушка лет двадцати с небольшим сидела, выпрямившись, как примерная школьница.
Неиспорченность. Наивность. Провинциальность. Чопорность. Но я в таком возрасте, когда все это, вместе взятое, да еще в сочетании с таким миловидным личиком, просто не может не умилять.
Я подошел к ней, она встала, как ученица в ожидании директора школы. Нежная кожа, русые волосы, светло-серые глаза, идеальные пропорции… все в ней казалось таким примерным и правильным – и внутри, и снаружи. Только взгляд… мне почудилось? Или он может быть жестковат? Но я – не из тех, кого это уж слишком пугает в женщинах… может быть, на свою беду. Меня это даже притягивает.  Не потому ли, что сам чересчур мягкотелый?
- Простите, не знаю вашего имени…
- Нина.
- Вам, наверное, лет девятнадцать…
- Мне двадцать два, - она снисходительно улыбнулась. Видно, считает себя очень взрослой. Мне стало смешно.
- Ниночка, если и были у меня такие юные почитательницы, то лет двадцать, а то и тридцать назад.
- Одной из них была моя мама.
Я на какой-то миг растерялся, с ужасом вообразив себе следующее: случайный роман с поклонницей, беременность, и вот, пожалуйста, - новоявленная дочь приехала к папе… Но ее дальнейшие слова меня успокоили.
- Она вас обожала… но на расстоянии… не смела даже приблизиться к вам. Я ей дала слово, что осуществлю ее мечту – подарю вам эти цветы… вы их, кажется, даже не разглядели?
- Понимаете, я…
- Понимаю. Вам не до этого было, - она взяла меня за руку и усадила на скамейку рядом с собой. – Вам, наверное, и говорить сейчас трудно? Мне бы хотелось бы вас навещать… вы не против?
- Нина… ну как я могу сказать «нет»? А вам-то самой спектакль понравился?
- Да! – вырвалось у нее с неожиданной пылкостью. – Вы его так прочувствовали… так… раскрыли… Этьен Вердье – мой любимый герой!
- Деточка…
- Не называйте вы меня так! – совершенно по-детски вспылила она.
- Я думал, что оперетта сейчас – совершенно не в моде.
- Какое мне дело до моды… - промолвила она с томностью тургеневской барышни. Если б мне не было так смешно, я решил бы, что покорен… так, во всяком случае, пишут в романах, которыми, наверняка, зачитывалась моя знакомая.
Но ни в манерах ее, ни в словах, чуточку слишком книжных, не было явной наигранности, она действительно именно ТАК все ощущала. И не боялась показаться старомодной или смешной. Ей не было дела до того, как ее воспринимали, к реакции окружающих Нина относилась с долей царственной небрежности. Было ли это следствием высокомерия? Ощущения своей избранности? Но ведь в юности все это так естественно…
У меня на душе посветлело, как будто и сам я вернулся в годы своей, полной иллюзий и сладостных заблуждений, молодости, веря, что удачно сказанная фраза необычайно важна, и все, каждый чих моей или чьей-либо жизни, имеет значение…
Я не прикоснулся губами к ее руке. Даже думать о чем-то другом, кроме ничуть не обременяющего меня «возвышенного» общения с поклонницей мне не хотелось. И не потому, что я ощущал себя уж такой развалиной, просто тогда мне казалось, я выгорел весь целиком – дотла, остались одни головешки.
А она? Относилась ли Нина к числу тех девушек, которые даже платонический роман со стариком считают безумно романтичным? Она в любом случае вызвала у меня любопытство. Ровесников редко привлекает такой тип, они предпочитают развязных или, как сейчас принято говорить, отвязных девиц, с которыми легко и просто.

                17 апреля, 2011
- Доктор, что со мной?
- Просто накопилась усталость…
Всего-навсего… еще возраст… Я стал ощущать такую слабость во всем теле, желание одно – закрыть глаза, провалиться в сон, не видеть, не думать, не вспоминать… Пить я уже лет десять как бросил совсем, да и раньше уж таким пьяницей не был. Не курю. Почему я чувствую себя изношенным до такой степени? Еще, говорят, нервная усталость… ну как без нее? Артистам… Постоянное напряжение, поиск контакта с публикой…
Читать не могу, буквы расплываются, превращаются в цветные пятна… хотя зрение – практически в норме, просто не в состоянии сосредоточиться. Пишу с трудом, это хоть как-то помогает собраться с мыслями. Мне принесли ноутбук. Теперь стало проще. Его вид успокаивает.
Нина прислала мне письмо по электронной почте, я попросил ее выслать мне свою фотографию. И сам не могу понять, зачем мне все это…
Разглядываю ее фото. Отнюдь не глазами влюбленного или хотя бы мимолетно очарованного… ищу в нем что-то. А что? Я не знаю. Может, мне нужен внутренний Свет в другом человеке, и мне хотелось бы…
А чего, собственно?

               


                22 апреля, 2011
Общение с этой строгой вдумчивой и возвышенной, как сказали бы до революции, «гимназисточкой» отвлекает от тягостных мыслей… Мне нужно думать о ком-то… ну, пусть о ней… только не о себе.
Все ее сверстники – бездуховные, по ее словам, их ничто, кроме бездарных шуточек или «приколов», как это сейчас называют, вообще не волнует. Серьезных книг не читают, оперетту не слушают… Даже не знают, кто такой мистер Икс!
Порой у меня ее слова вызывают улыбку, порой… я даже не знаю… старомодность в такой молоденькой девушке… вплоть до любви… даже не к опере, а к оперетте! Это, конечно, вкусы родителей. Молодежь сейчас больше мюзиклы слушает.
«Понимаете, Этьен, мне нужно интеллектуальное общение, без него для меня жизни нет, и я совсем не шучу. Для меня это… как глоток воды в пустыне… Меня съедает самая настоящая духовная жажда! Больше всего на свете я боюсь превратиться в домохозяйку, как мама, бабушка и сестра, которые с утра до ночи думают только о быте, причем для них это – вовсе не скучно, им нравится это!  Вот что мне непостижимо… Я всегда мечтала о совершенно особой судьбе».
Она называет меня Этьеном, я не возражаю. Это мой ник в интернете. Имя и фамилия моего персонажа – Этьен Вердье. Есть в этом сочетании этакий трагический надрыв, который должен импонировать провинциальным барышням… Вот и герой мой непонят толпой бездушных аристократов, как непонята приземленным своим окружением эта девчонка… Родство душ, взаимная тяга… ну чем не сюжет для романа?
Шучу я, шучу…
Но что-то все-таки отличает Ниночку от Татьяны Лариной… Со временем мне предстоит ответить на этот вопрос.


                27 апреля, 2011
Ну вот, я дома. До пенсии еще несколько лет, и их надо как-то прожить. Не оформлять же мне инвалидность?
Теперь я готов хоть в массовку, хоть в хор… какая там к чертовой матери «звездность»? Мне просто надо получать хоть какие-то деньги. Я неприхотлив, мне теперь мало нужно. Сбережения есть. На какое-то время их хватит. Можно квартиру сдавать, жить на даче… Да, это, кажется, вариант…
Единственное, что мне действительно нравилось в этой моей оперетке, так это Ария Мистера Икса. В интернете пишут «Мистера Икс», но если псевдоним Этьена Вердье «Икс» воспринимать как фамилию… то мужские фамилии склоняются. А, значит, «Икса»? Не знаю… А если бы он себя назвали Игреком? Тоже бы не склоняли?
Если бы мне, упивающимся иронией статьи Юлиана Тувима «Несколько слов касательно оперетты», сказали, что я в этом жанре буду работать… Но так сложились обстоятельства, оказалось, что по всем параметрам именно для оперетты я и подошел. Сказать, что я ее полюбил? Смешно… Просто заработок. Хотя есть своя прелесть, когда можно не только все время петь, а и поговорить – отдыхаешь на сцене… В опере фиг отдохнешь. Для нее нужны лошадиные силы.
Но эта конкретная ария самых разных людей «берет за душу», как у нас любят выражаться…  Когда-то мы с педагогом так сделали этот номер, люди плакали... причем самые матерые профи. Продумали каждую фразу, внесли горечь в каждый звук. Просто так, без смысла и выражения, не была пропета ни одна нота. Это уже двадцать лет как мой «конек».
Не удивительно, что когда-то мать моей барышни Нины, а теперь саму девушку проняло…
Мы не попрощались. Вернее я сделал это – по электронной почте. Она ничего не ответила. Я уехал из этого городка, и больше мы с ней не увидимся. Вряд ли она соберется в Москву.
Я ее понимаю – скука… желание хоть какого-то разнообразия с намеком на романтизм. Туманным намеком… она вообще очень туманно себе представляет, как хочет жить и чем заниматься, кто ей нужен… ну, в этом возрасте не удивительно. Другое дело – если такие завышенные ожидания от жизни… вот тут чем конкретней, точнее ты будешь, тем больше шансов достичь хоть чего-то… хоть где-то… У нее же – сплошная расплывчатость.  И так во всем. Или это вообще – свойство женской натуры? Мечтать, но не понимать абсолютно, как все это реализовывать и куда двигаться…  Впрочем, это проблема совсем не моя.
Время от времени у меня мелькала иная мыслишка… возможно, коварная, подлая, несправедливая… а не хитрит ли она?
Впрочем, возможно и то, и другое одновременно. В женщинах – точно.

                2 мая, 2011
Нина в Москве. Оказалось, у нее здесь родственница. Она и не искала мой адрес. Поступила она очень просто. Стала каждый день ходить в театр, в котором я работаю. Рассчитывая, что когда-нибудь мы да столкнемся у входа… и, правда, столкнулись. 
Она в светло-сером платье, которое по цвету ей очень идет, волосы распустила, в руках – белая роза… «То ли девушка, то ли виденье…» Везет мне… другой на моем-то месте, наверное, распетушился бы… Но у меня даже на это нет сил. Печально, но факт. Я еле-еле выдавил из себя слово «спасибо». Она даже не улыбнулась.
- Этьен, я… за вас беспокоилась.
- Но не поэтому же вы приехали?
- Нет, разумеется… это было бы крайне… нескромно. Эту поездку мы с мамой и ее тетей планировали на лето, но вышло так, что… ну… словом…
Я понял, что пытать ее в этой ситуации как-то… наверное, слишком жестко. Девушке хочется приключений… в самом возвышенном смысле этого слова. А почему бы мне, собственно, не поиграть в усталого пресыщенного Дона Жуана… каким я на самом-то деле никогда в жизни не был, теперь уже точно не буду… Она – совершеннолетняя, через год заканчивает институт. Ну, походим мы с ней по Москве, взявшись за руки, посидим в кафе (на это деньги нужны!)… вот черт! Сейчас деньги нужны абсолютно на все. На любой такого рода «чих». Видно, девушка не понимает… Интересно, она вообще задумывалась о моем материальном положении? Или считает, что все артисты богатые по определению? Для провинции думать именно так – типично. Они живут сказками. Мы, впрочем, тоже, имея несколько искаженные представления о «высокой духовности» людей из глубинки… не то, чтобы там на самом деле таких людей не было, но это, наверное, больше – старшие поколения. А эти – уже избалованные.
Впрочем, все это фантазии, домыслы, девушку Нину я совершенно не знаю… А испытываю ли любопытство узнать?
У меня так бывает – клин клином вышибает. Надо отвлечься от тягостных мыслей о себе самом, иначе они меня… ну, не скажу, уничтожат… уж очень пафосно, по-опереточному… но я слишком устал от них. 
На вид я довольно-таки моложав, несмотря на всю свою вялость и немощь, мне можно и сорок дать, но Нина-то точно знает мой возраст. Ей мать, собирающая заметочки обо мне, рассказала.
Мне скучно, ей тоже… Как много самых разнообразных историй начинались с банального – некий мужчина и некая женщина заскучали в один и тот же момент… Только и всего? Ну, пока-то, наверное, - да. И на этом поставлю-ка многозначительное многоточие – я их люблю…

                7 мая, 2011
А она милая. Пишу в этот раз безо всякой иронии.
- Этьен, а почему вы не любите свое настоящее имя?
- Не то, чтобы не люблю… просто ко мне это как-то прилипло… ну вроде как маска к герою… Нет, не судьба мне быть Юрой.
- Вы все смеетесь? Мне кажется, «Юра» звучит легко и в тоже время так мужественно…
- Так вам оно нравится?
- Да.
- Ниночка, дорогая, зовите меня… как хотите. Просто от Юры я как-то отвык…
Взгляд открытый, серьезный, улыбка слегка неуверенная… она понимает шутки, но ничего не может поделать со своей врожденной тягой к книжной правильности выражений. У таких людей не получается стать легче и проще… чтобы к ним потянулись… к ним и не тянутся… Нина еще чересчур молода для того, чтобы осознать: ей суждено прожить жизнь одинокой, даже если формально она и вступит в какой-то союз. Что-то есть в ней щемящее для меня, вспоминаю молодость, когда будущее представлялось каким угодно, но только не обыденным и банальным, песню «Всего один лишь только раз цветут сады в душе у нас»… Неверно, что такое болезненно-поэтическое восприятие мира не возвращается, не один лишь раз бывает весна любви, но все это меркнет по сравнению с красотой, чистотой, цельностью, незамутненностью самого первого переживания.
Впрочем, Нина не так уж наивна, кое-какие иллюзии она уже утратила, эта девушка и не подозревает, что это – только начало… пути, полного горьких прозрений, разочарований. Не бывает такой тип женщин счастливым. Им подавай или все или ничего… даже если им кажется, что теоретически они и готовы к компромиссам, то это так в теории и остается.
Вообще Нина теоретизировать любит. Как и все мало что в реальности пережившие, но при этом склонные к разглагольствованиям, люди. 

                15 мая, 2011
Наконец-то она проговорилась! А я-то… дурак… Что я вообще понимаю в современных девушках, даже если они и кажутся старомодными провинциалочками?
- Этьен… Юра… вы не понимаете! – вырвалось у нее внезапно, когда я уже в который раз поинтересовался причиной ее явно плохого настроения. – Здесь все… как у нас… в захолустье… где жизнь проходит как будто бы мимо… далеко от тебя… и ты думаешь: может быть, есть на земле такое вот место, где настоящая жизнь, ты всем нужен и интересен? Ради чего я училась, старалась быть лучше других… Думала – вот приеду сюда, и здесь…
- Ниночка, - я старался быть деликатным… я честно старался… - А чего же вы собственно ожидали? Толп поклонников?
- Да! – вдруг резко ответила она, ничуть не смутившись. – Если хотите…  У нас люди простые, им меня не понять и не оценить, а здесь… здесь Москва…
- Что-то мне это напоминает… «Три сестры»… В Москву, в Москву! Ну, разве я виноват, что у вас какое-то сказочное представление о Москве? Или, может быть, вы ожидали, что я вас с кем-нибудь познакомлю?
- И этого тоже… - не сразу ответила она. Нина закрыла глаза и вздохнула. Она сожалела о своей вспышке и чувствовалось, что хотела бы сгладить впечатление от своих слов, но уже было поздно… - Юра… Этьен… я не знаю точно, чего я хочу…
- Зато я, мне кажется, знаю, - прошептал я. – Что все будет как в кино – вы приезжаете, дальше следующий кадр – внезапная волнующая встреча, она как удар молнии, ваши взгляды пронзают друг друга… да еще и потом выясняется, что он – тайный миллионер… а, может, лучше не тайный, а явный… я не знаю, как романтичней сейчас это выглядит… Ниночка, но это же женский роман!
- Вы что хотите сказать, что в жизни этого не бывает?
- Простите.
- Ладно. Вы просто смеетесь. Смеетесь, потому что обиделись: я влюбилась вовсе не в вас… хотя вы тоже были мне интересны… по-своему… я думала, если не встречу молодого красивого и успешного, то тогда…
- Таковы ваши условия, значит: молодой, красивый, успешный…
- Да. А если не выйдет с таким… то тогда…
- Что?
- Ну…
Она впервые покраснела. Можно было не продолжать, но я уже понял, что был запасным вариантом, на самый крайний случай, если ничего более подходящего этой честолюбивой  и наивно прямолинейной девушке не подвернется.
- Мне нужно хоть что-то… свое… не такое, как у других… необычное… и я решила… что в этом случае даже мужчина постарше может мне подойти. Но он должен быть сильным, здоровым… успешным…
Не надо было приглашать ее в мою квартиру. Но как иначе я мог быть понять ее? Реакция девушки на мою холостяцкую небрежно обставленную и отнюдь не роскошную «двушку» сказала мне все. О ней. Сказать, что Нина была разочарована – значит, ничего не сказать. Не знаю уж, о каких хоромах она мечтает, может быть, ей дворец подавай?
Хоть бы этой барышне хватило хитрости скрыть свои истинные чувства, нельзя же прямо в глаза выбалтывать человеку: ты нищий… извини, я думала, ты богатый… И это при ее-то светском лоске, которым она так гордится!  Но за это время я все же ее изучил, если эта девушка разочарована в своих ожиданиях, она настолько взбешена, что не в состоянии это скрыть. И почти полностью теряет самообладание.
Да ладно… что меня-то жалеть? Вот если бы я был таким идиотом, чтобы влюбиться, растаять от нежности… но что-то в ее цепком ледяном взоре меня заморозило еще в самом начале знакомства. Хотя и заинтриговало…
Нет, я не могу сказать, что осуждаю эту девчонку. Я в чем-то ее понимаю. Ей, как и Скарлетт из романа «Унесенные ветром», кажется, что без денег нельзя быть леди. Все должно быть гармонично – и внутри, и снаружи… да ради бога, почему человек не вправе так думать и тянуться к утонченности и изыску во всем абсолютно? Другое дело – надо быть похитрее… ну, честное слово… нельзя же мысли такого рода выбалтывать… тем более, если у тебя наполовину корыстный интерес… надеюсь, она говорит это не всем и каждому, и я – единственный в своем роде… А это даже лестно. 
С ее-то «хитростью» добиваться таких вот целей? Если она и решится молчать, встретив потенциального кандидата, то я сомневаюсь, что ее хватит надолго. Актриса из нее – никакая. А женщине, если она мечтает о том, о чем грезит Нина, нужно уметь играть. Приспосабливаться к мужскому тщеславию, желанию быть умнее женщины, неотразимыми в ее глазах, любимыми бескорыстно… так устроено абсолютное большинство мужчин.  Язык ее – враг ее. Вовремя промолчать эта девушка не умеет. Она ляпает все подряд. Хотя сами по себе ее выражения корректные и культурные. Суть ее откровений опасней и выставляет ее в куда более неприглядном виде, чем иную матерщинницу. Еще бы плакат взяла в руки с учтивой надписью: «Покажите и расскажите, где деньги лежат? Заранее благодарна. Нина».
Вспомнилось место из любимой книги Ф. Оржеховской «Шопен»: «Марыня была очень способной девушкой. Хорошо играла на фортепиано и даже немного сочиняла. Кроме того, писала красками.  Это, пожалуй, удавалось ей лучше всего, но она не собиралась заниматься этим серьезно. Она была достаточно умна, чтобы трезво оценить свои способности и понять, что они  весьма пригодятся ей для основной цели – царить и блистать в обществе. Но менее всего она могла видеть цель в самом искусстве». Так воспитали и Нину – на старинный лад: играть на пианино, рисовать, говорить по-английски, сидеть с гордо выпрямленной спиной… только вот не поинтересовался еще, вышивает ли она крестиком, гладью или, может быть, вяжет… Главное – все, что она делает: читает, смотрит фильмы, передачи… все это с единственной целью – «блеснуть» в неком светском обществе, где все оценят ее познания. Но и в то время барышни знали жестокую истину: даже самая обольстительная красота в сочетании со всеми светскими навыками ТОГО времени не имела цены, если невеста была бесприданницей. В лучшем случае такую девушку могла ждать участь жены врача или учителя, временной содержанки богатого… но никак не законной супруги. Странно, что прочтя столько книг, на эту деталь она не обращала внимания. 
Конечно, бывали и исключения… в глубине души девушки могут думать: это ко мне не относится, я – не такая, как все. И мою необыкновенность заметят, оценят нужные важные люди.
Марыня Воздиньская была гораздо хитрее, она умела вести себя так, чтобы пленить кого угодно, у нее был женский ум при не такой уж и выдающейся внешности… Но и такие рано или поздно разоблачают себя, когда притворство перестает быть им выгодно: «Ему казалось теперь, что он понимает теперь, в чем разница между Киариной и той, кого он по праву считает своей невестой. Марыня была аристократкой по рождению и воспитанию. Гордая осанка, независимый вид, изящная смелость – все это были внешние признаки, душу Марии он не успел узнать. Знал только, что она прелестна, и не представлял ее себе в каком-нибудь ином, чуждом ей окружении. Надо сказать, что шляхетский лоск ее брата Антека порядком слинял в Париже под влиянием неблагоприятных обстоятельств, и, глядя на Антека, слушая его несдержанную, по-модному невнятную и довольно вульгарную речь, Фридерик вспоминал пословицу: «Что позолочено – сотрется». И в Марыне не все естественно… Он вспомнил, как однажды исказилось ее лицо. Потом она подарила ему красную розу… А Кларе Вик, дочери немецкого бюргера, присущ аристократизм совсем иного рода – благородство духа, которое не может изменить человеку ни при каких обстоятельствах!»
Образ Марии стал раздваиваться в сознании больного слабеющего Шопена: «Она поет песенку «Две Марыси». Две девушки: одна – ласковая, нежная, другая – надменная и злая. Но то не две Марыси, а одна и та же. Бойся двуликой обманщицы панны, она из тебя высосет кровь».
А мне, как ни странно, Мария понравилась в книге… хотя я согласен со всеми рассуждениями Оржеховской и с главным выводом: просто она его не любила, и этим все сказано. Кто знает? Возможно, ради любви она могла бы пойти и на жертвы? Приглянулась она мне тем, что не боялась быть честной с самой собой, это была незаурядная натура. Притворство в глубине души ее и саму тяготило, и она чувствовала себя виноватой перед Шопеном за эту игру… и эта тонкая грань между желанием обидеться за Шопена и отдать дань уважения Марии… Оржеховская ее выдержала!
Но Нина не так уж и притворялась. Со мной-то уж точно. Она просто не все говорила.
Ну что ж… как артист-то я ей действительно нравлюсь. А она мне… просто как любопытный для изучения человеческий экземпляр.
Она из тех девушек, которые искренне полагают, что, чем больше они знают и умеют, тем большее восхищение мужчин они вызовут. И недоумевают: почему выбирают отнюдь не таких, как она, красавиц и отличниц, а совершенно иных… которые ведут себя, как Молчалин. Поддакивают, льстят…
Казалось бы, «Горе от ума» все читали. Но все ли сделали выводы? Есть натуры, которые хотят не сами восхищаться, а чтобы восхищались ИМИ. Софья – из их числа. А уж мужчин таких – просто не счесть… которым нужно, чтобы им «в рот» смотрели. Об этом собственно и роман Джейн Остен «Аббатство Нортенгер», который не любит Нина. Она так и не поняла его главного смысла. Невежественная простушка, с восторгом ловящая каждое слово мужчины, бесконечно милей его сердцу, чем заносчивая педантка. И даже мне, отнюдь не нарциссу, грело бы душу уютное создание вроде Кэтрин Морланд.
Но поздно уже такой «не уютной» Нине меняться, ум ее сформирован, в двадцать два года стать совершенно иным человеком? Нет, надо родиться заново… и с иной молекулой ДНК.
В России в интеллигентных провинциальных семьях растят очень-очень наивных девочек. И я не знаю, на каких реальных мужчин эти мечтательницы рассчитывают…

                19 мая, 2011
Я не выношу слова «успешный». Не по смыслу, а по звучанию… К примеру, слово «преуспевающий» никогда не вызывало во мне внутреннего отторжения или хотя бы намека на раздражения. Но стоит мне только услышать «успешный», меня передергивает. В этом смысле Нина – образчик современного языка, повторяет это как попугай или робот… ей это, кстати, совсем не идет.
Я был преуспевающим, когда встретил самую настоящую хищницу… беда в том, что меня влечет к таким, только к таким! И сейчас я это полностью осознал. Я никогда не влюбился бы в Нину, в ней нет того, чего я ищу – жизненной силы, хватки… Мы очаровываемся тем, чего нам самим не хватает. Я слаб и подсознательно всю жизнь тянулся к Силе. Для меня мощный крепкий и энергичный человек, земной, даже, можно сказать, в крайней степени приземленный, всегда привлекателен. Касается это мужчин и женщин… первым я тайно завидовал, а ко вторым тянулся… всем сердцем… всем своим существом…
Я так устроен, что искренне не могу понять, как пышущую здоровьем женщину можно назвать некрасивой. И меня абсолютно не тянет к чахлым эфирным и томным созданиям женского пола, даже если они эстетически совершенны на чей-то изысканный вкус… Я – любитель иной эстетики и ничего поделать с собой не могу. Так что Нина – совсем не мой тип. И привлекательна для меня только молодостью.
У невысокой Дуси были короткие кривоватые ноги, черты лица откровенно грубые, резкий голос, она совсем не пыталась понравиться… мне-то уж точно!  Но ощущение этой простонародной Мощи, стойкости… она напоминала танк в миниатюре. А такому, как я, и нужен был «танк» женского пола.
Мои друзья-эстеты были в недоумении, я и сам себя не понимал тогда до конца… Если б она хоть любила меня, так – нет же, она равнодушно реагировала на подарки и комплименты, казалось, я для нее – нечто вроде назойливой мухи, которую, тем не менее, прогонять жалко… И это – я-то! Москвич, солист театра, с внешностью без изъянов… для нее, деревенской девушки безо всякого образования, и, с точки зрения абсолютного большинства моих знакомых, совсем не красотки.
Но я был упрям… Я думал: ведь кроме меня, никто никогда не разглядит в ней столько всего… не может же это быть случайностью, мы, наверное, созданы друг для друга! И она поймет… поймет обязательно… и оценит! В этом смысле все безнадежно влюбленные одинаковы. И это – болезнь. Я теперь это точно знаю. Как наваждение…
Чем-то напоминает историю Эшли и Скарлетт, но только наоборот, если бы он за ней бегал…
Может, ему и нужна была родственная душа в лице кузины Мелани, у меня такой человек был. Родная, а не двоюродная сестра. Мы не близнецы, а погодки, но чувствовали друг друга лучше иных двойняшек. Тогда она еще была жива. В молодые годы многие хотят вулканической страсти, а не подобия братской любви. Я же до встречи с Дусей думал только о том, существует ли женщина вроде моей сестры Лены, смогу ли я ее встретить... теперь эти мысли – табу, для меня это – как измена… памяти…
Она и сейчас приходит ко мне во сне. Не изменившаяся. Такая, какой я ее помню еще до того, как она наглоталась таблеток... Одновременно и твердая, и отстраненная… У нее мои глаза, мои губы и волосы, даже линия плеч похожа… Это я в женском обличье, как странно ловить себя на такой мысли.
- Я будто в прошлой жизни была такой, каким в этой стал ты, - она шутит, не улыбаясь. Всегда так было.
- Тебе хотелось бы думать, что в прошлой жизни ты была мужчиной? А почему?
- Не знаю… я чувствую именно так. При этом – мужчиной слабым.
Еще один стереотип – женщина с мужским характером или складом ума должна внешне быть мужеподобной, это обязательно сильная с виду грубая женщина… чушь! Вот в хамоватой крикливой Дусе мужского-то ничего не было… во всяком случае, я не чувствовал.
- Тебя разрушила не она. И ты сам это знаешь, - говорит Лена, как будто бы безошибочно прочитав мои мысли. – Такие, как ты… такие, как я… они САМИ хотят, чтобы их разрушали. И ищут того, кто сделает это. И если он сопротивляется… будут чуть ли не умолять в глубине души, не произнося это вслух: уничтожь меня, не оставив живого места, сотри с лица земли так, будто меня никогда и не было… Именно ЭТО для нас с тобой почему-то и есть – любовь… Другой мы не чувствуем, не понимаем. Но я умерла, а ты все-таки жив.
 - Да, жив я… по всем биологическим и социальным признакам… да и то можно сказать – «пока еще»…
- Ты не любишь жизнь. Я тоже ее не люблю. И никто нас в этом не понимает.  По крайней мере, из тех, кто нас знал… Только не надо красивых фраз, мол, твоя душа умерла… ты сейчас ее живой и не вспомнишь.
Да нет, почему же? Я помню… Какие-то слова, жесты Нины воскрешают во мне застарелую боль, но ощущение это настолько вялое, что его не сравнить с тем, как действительно было больно когда-то.
Тогда была жива моя сестра, мне казалось, что она счастлива в браке, я бредил Дусей, дальней родственницей режиссера, которую он устроил работать буфетчицей. Формулировал ли я свои ощущения? Нет, в ту пору это было невозможно, в этом возрасте мы еще плохо знаем себя и не можем понять, что происходит. То, что я записываю сейчас, именно такими словами – четкими, внятными – стало возможным десятилетия спустя, когда у меня была уйма времени все обдумать.
Меня не оттолкнуло от нее даже то, что я выяснил позже, подслушав один разговор.
- Ты дурочка… Юрка – завидный жених! – говорила ей начинающая актриса.
- Если вести себя так, как ты мне советуешь, фиг он женится…
- Так вот оно что! Это обдуманная тактика? Ты с ним играешь?
- Мне нужно понять, что с него можно взять… если у него это серьезно… а у таких малохольных это бывает…
- Малохольных! Ты хочешь сказать, что он не в твоем вкусе?
- Ну… не противен. Привыкнуть-то можно. Я уже для себя все решила.
- Дуська, у тебя просто бульдожья хватка! – с искренним восхищением истинно по-женски одобрила ее моя бывшая сокурсница.
- Ты погоди… он ничего пока не предлагает.
- Ну, а… предложит?
- Посмотрим, - со всем хладнокровием безразличия заявила она.
Не противен! Мне и этого было довольно… настолько я потерял к себе всякое уважение. Если вообще когда-то его имел…
Наша поспешная свадьба (а вдруг она передумает?!), пять лет вместе, мои жалкие попытки что-то ей доказать, соблазняя поклонниц, к которым я был равнодушен (невзирая на все их достоинства)… но она не ревновала, она лишь смеялась…
Она надо мной смеялась. Всегда. И я представляю, что она говорила своему любовнику… как они надо мной потешались… Одну такую сцену я если не видел, то слышал…
Полуоткрытая дверь нашей спальни. Ее игривый голосок: «Представляешь, что Юрка сказал бы, если б увидел нас?» Отвечает такой хорошо знакомый мне голос моего главного конкурента в театре: «А мы репетируем… любовную сцену Этьена Вердье с Теодорой!» «Да ладно… ты думаешь, я совсем дура? Там нет такой сцены!» - Дуська отчаянно веселится, он, видимо, щекочет ее пятки. «Нет? Так мы с тобой ее выдумали! Нет, твой муж шут гороховый…» - шепчет он. «Юрка-то? Ой… и не говори!» - отвечает моя супруга.
Ее равнодушие ко мне не оказалось поколебленным ни на йоту. А от меня с моим некогда наивным пылом вообще ничего не осталось… опустошенный жалкий… старик. Хотя и относительно молодой… телом.
Смерть сестры поставила точку. Я будто опомнился. Меня шарахнуло так, что словами не описать.
Неужели, чтобы обратить на себя мое внимание и заставить меня встряхнуться, существовал только один-единственный способ, причем фатально необратимый? Я потерял самого близкого человека потому, что мне было совершенно не до него… Я увяз в своей безнадежной тяге к жене как наркоман, у которого нет сил бороться.
И мир, который до смерти Лены, казалось, не существовал для меня, до такой степени я был поглощен Дусей и нашими отношениями, напомнил о себе… да так, что всякую мысль о Дусе отшибло намертво.
Тогда мне хотелось винить во всем только ее, я, наверное, и винил, сейчас уже мало что помню о том периоде – начал пить я как раз тогда. После похорон Лены и своего официального развода.
 Дуся поселилась в нашей квартире со своим новым любовником, который, в отличие от меня, дурака, жениться на ней не стремился, а я… занял квартиру Лены, оставшуюся ей в наследство от бабушки.
Ту самую «двушку», куда привел Нину. С тех пор и живу там.
Вот, кажется, все. Ни детей, ни внуков… один я как перст. И только поклонницы… вроде Ниночки, которой нужен успешный… и желательно, помоложе, покрепче.
Нет, мне не жалко себя, свое уже отболело… мне надо… как-то дожить.

                20 мая, 2011
Дуся – черная дыра. Я в нее провалился. Она, как ни странно, напоминала мне женщин индейского племени или таитянок Гогена… была в ней примесь казахской крови, и это делало ее внешность своеобразной, она привлекала внимание, хотя далеко не всех очаровывала… хотя и интриговала. Ее называли скорее пикантной, слов «красивая» или хотя бы «симпатичная» по отношению к ней я и не припомню.
Прямые густые темные волосы, непослушные, вечно спутанные, она их долго расчесывала перед зеркалом, хмурая, раздраженная, а я на нее любовался… Ни к одной женщине меня так никогда не тянуло. Как вспомню ее непрошибаемо невозмутимый насмешливый взгляд, полные губы, которые она так любила покусывать, родинку на спине… Мне до сих пор трудно удержать в своей памяти все детали ее облика одновременно, всплывает то одно, то другое… я слишком робел перед ней, чтобы, глядя любимой в глаза, откровенно ее разглядывать. Когда видел спящей – дело другое… но даже тогда я смущался.
Боялся. Я слишком боялся ее.
Хотя в иные минуты и понимал – опасаться мне нечего, Дуся не была очень уж вспыльчива, покрикивала она, оставаясь в душе спокойной, просто эта манера была для нее естественной. Так она ставила окружающих на свое место, давала понять – ей на шею не сесть. На самом деле она – одна из самых уравновешенных женщин из тех, которых я когда-либо встречал. Бронетранспортер и внутри и снаружи. Но отнюдь не лишенный кокетства, которое было у нее умеренным, дозированным, разумным…  О, да! Она была отнюдь не глупа во всех смыслах. Могла бы и выучиться на кого-нибудь… она сама мне призналась, что просто ленилась в детстве, и я в это верю.
Возможно, все сложилось бы по-другому, если б у нас был ребенок, но выяснилось, что она абсолютно здорова, проблема во мне… Не то, чтобы это было неизлечимо, и случай мой – безнадежен, но надо было набраться терпения…  Когда Дуся это узнала, ее как подменили. Не сказать, чтобы она уж так мечтала стать матерью или детей обожала, но я стал для нее как бы преградой на пути к «нормальной жизни», как у всех. От меня она уже получила все, что хотела, - прописку, право на часть жилплощади… Теперь ей был нужен здоровый самец. И она не хотела ждать. Ей было уже двадцать восемь.
В общем-то, осуждать ее не за что… я это понимаю. Просто я надеялся, что со временем произойдет чудо, она в меня влюбится… вот в чем все дело. Бывает такое? Возможно! Но оказалось, что это – не наш с ней случай.
Буду ли я отговаривать любого влюбленного, если он хочет верить в такое чудо, заражать своим скепсисом? Нет, не буду. Вопреки всему, что пришлось пережить…
Дуся все-таки родила, ее дочь должна уже школу заканчивать... Растит она девчонку одна. В нашем театре она уже не работает, так что мы с ней за десять лет ни разу даже случайно не встретились. И любопытства я не испытываю.
Понравилась бы Лене Нина? И почему меня это вообще волнует? Иногда я слышу ее голос… внутри себя… он очень четко звучит. Наверное, мне хочется думать, что мы с сестрой продолжаем общаться, вот я и выдумываю один диалог за другим… это хоть как-то меня согревает.
- А хотел бы ты иметь дочь, похожую на эту барышню? – могла бы сказать мне сестра.
 - Я об этом не думал… не знаю… Не знаю, что делать с такими вот дочерьми, как научить их жить в реальном измерении…
- Так что для тебя эта девушка?
- Головная боль… проблема, которую я не знаю, как решить…
- Так забудь о ней.
Наверное, не изнывай я от скуки, забыл бы.               

                27 мая, 2011   
- Юра, а почему вы так любите называть себя стариком? – серьезно спросила Нина. Я изобразил подобие иронической улыбки.
- А может, с моей стороны это просто кокетство? Об этом вы не подумали?
- Нет, я как-то…
Она слишком прямолинейна, чтобы задумываться на такие темы. Я так и предполагал. Ей наивно кажется: если человек все время хвастается, значит, он уверен в себе, а раз прибедняется – комплексует. Знала бы она, как часто бывает совсем даже наоборот!
- Юра, вы знаете, мне хотелось бы иметь такого отца, как вы… мой папа… нет, вы не подумайте, он заботливый, добрый и все такое… но он меня не понимает! Ему бы дочку попроще… А вы… хоть вам и смешно бывает, и я это вижу, понять меня все-таки можете. С вами я могу… ну хотя бы поспорить о чем-то…
- А это, наверное, лестно…
- Смеетесь?
- Да нет… сейчас и не думаю. Нина, когда вы собираетесь уезжать? Вам же сессию сдавать.
- Есть «хвосты», но некоторые предметы я сдала досрочно. У меня такое чувство, что если я сейчас вот так возьму и уеду, то это уже навсегда…
- В каком смысле?
- Я не отважусь вернуться сюда.
- Без прежних иллюзий?
- Возможно. Я чувствую, что хожу по улицам… ну… будто призрак какой-то… меня не замечают.
- Нина, а вы никогда не задумывались, сколько в нашей стране умных красивых и образованных барышень вашего возраста? При этом еще и…
Она опустила голову.
- С московской пропиской, квартирой, высокопоставленными родителями впридачу? Вы это хотели сказать? 
Мы сидим все в той же старой обшарпанной кухне, которую мне просто лень ремонтировать. Но когда-то, наверное, все же возьмусь и за это… Нина перестала так болезненно нервно реагировать на не соответствующую ее великосветским замашкам обыденную обстановку.
- Ну… я понимаю, каждая девушка верит: во мне есть что-то особенное.
- Вы хотите сказать, во мне этого нет? – голос спокойный, в какой-то степени обреченный. У меня внутри все сжалось. От внезапного острого ощущения жалости к ней. Вообще – ей подобным.
- Как я могу это знать… дорогая? Вы должны понять одну вещь: любой мужчина в такой стране, как наша, даже если он самый последний бомж, может рассчитывать на внимание к себе… у нас просто очень мало мужчин. А женщин…
- Наверно, вы правы, я слышала это, но как-то… не применяла к себе… к себе лично. Не думала, что это… коснется… - она подняла глаза. – А что лично вы ищете в женщине… или искали? Что для вас должно быть таким… особенным?
Не могу я сказать ей правду – что меня влечет грубая сила, которой сам я лишен. Меня тянет к ней как магнитом. Многие осуждают то, чем я в глубине души восхищаюсь. И Ниночка эта меня никогда не поймет.
Дуся же и вопросов таких не задавала – она нутром чуяла правду, насквозь меня видела и посмеивалась. Такого вот чисто животного чутья женщинам, гордящимся своей образованностью, не хватает.

                30 мая, 2011
Ну, все. Уехала. Я вздохнул с облегчением. Все это стало меня тяготить. Я сыграл роль доброго дядюшки из водевиля, убедив эту девушку на время забыть обо всем, сосредоточившись на сдаче экзаменов. Мы вряд ли снова увидимся. И это к лучшему.
Смотрю на себя в зеркало. На сцену еще смогу выходить, если буду принимать препараты, которые врач прописал. Они и выводят из депрессии, и регулируют настроение, дают ощущение блаженного покоя… Нехватка банальнейших витаминов… химических веществ… и результат – полнейшее уныние и упадок сил.
Когда-то я грезил об опере, но просто не потянул там… я уставал физически от этих насыщенных техническими трудностями вокальных партий. Для меня это – работа на износ.  Оперетки же не выматывают, после оперы это воспринималось мной как отдых. И главное – нет непрерывного пения, большую часть представления занимают разговорные диалоги. Но говорить на сцене так, чтобы каждое слово было слышно в последнем ряду, - это тоже целое дело. И этому нужно было учиться.
Часть публики сейчас воспринимают оперетту как развлечение для людей с изысканным вкусом, ставя ее выше шоу-бизнеса, к примеру. Я не стремлюсь развеять это наивное заблуждение, хочется им считать себя избранными, пусть думают о своем вкусе именно так.
У нас есть артисты, которые действительно это все любят – им нравится эта карнавальная пестрота, «изысканность» светских острот той эпохи, театральность разговорной интонации. Они считают, что если это и юмор, то он – не для какой-то «толпы», а для тех, в ком есть «порода», как они предпочитают выражаться. По мне – так они пародия на венскую аристократию той поры, когда этот жанр был в моде… а, может быть, и сама эта аристократия представляла собой то, что я бы, живи я тогда, легко высмеял бы.   

                2 января, 2012
Принимаю золофт – буквально «летаю». Может быть, у Обломова просто недоставало химических веществ, дающих ощущение радости жизни, душевного подъема, заряда бодрости и энергии? Как и у всех, кого в советские времена называли людьми «с обломовщиной». В детстве это и обо мне говорили: Обломов растет!  Здоровый человек просто так не захочет проводить целые дни на диване, об этом почему-то мало кто думает…
- Юрочка, ты прям сияешь! – говорит мне партнерша. – Куда вся обломовщина подевалась? Был такой вялый, инертный, спал на ходу…
- Высыпаться стал, Зоя, - отшутился я.
Не объяснять же ей, что мне прописали мощный антидепрессант, регулирующий настроение. Но эффект этот – на пару месяцев, потом все опять вернется на круги своя… Это искусственное состояние, сродни наркотической эйфории. Так что я особых иллюзий не строю. В конце концов, я уже привык к своей вяло текущей депрессии, состояние гиперподъема даже вредно, долго оно у таких, как я, по определению длиться не может.  Но мне захотелось хотя бы крупицы счастья… пусть на короткое время… что ж, я ее получил.
Светлым-светло внутри, будто кто свечку зажег или лампочку… и спокойно, проблем, раздражающих мелочей я теперь просто не замечаю, вижу все это, фиксирую в своем сознании… и улыбаюсь. Умиротворенной улыбкой. Знаю, что все это ненадолго… и пусть.
Моего нового героя зовут Этьен, он застает свою жену Амели с кавалером, ревнует, решается проучить их обоих и на балу кокетничает с подругой жены и женой кавалера. Сюжет большинства оперетт. Или жена, приревновав мужа, решает его проучить, флиртуя с каким-нибудь другом подруги, или муж с подругой друга. В «Мистер Икс» есть хоть какая-то чуть ли не детективная составляющая… а во всех прочих…
На сцене мне по большей части смешно от всех этих великосветских острот того времени, а зрителям кажется, что я так вошел в образ, играю… а мне чтобы просто заржать во весь голос, даже играть-то особо не надо. 
Моя партнерша поет «Вот и мой дорогой супруг», видя меня, и обмахивается веером, строя глазки зрительному залу. Я пою «О, моя Амели» с загадочным видом, так, чтобы зрители поняли: я раздражен и обижен и это скрываю. Начинаю коситься на своего партнера, всем своим видом демонстрируя, что я с нетерпением жду, когда он отвалит восвояси и оставит меня с «драгоценной моей Амели» наедине. Потом у нас с Амели туповатый диалог в стиле: «Что вы этим хотите сказать, дорогой? То, что сказал, дорогая!»
В общем – умора. Как и все оперетки. Но надо же мне доработать до пенсии… вот и приходится жить на таблетках.
- Я так не люблю все эти искусственные взбадривания, - говорит мне врач. – Но, с другой стороны… я понимаю, депрессия так выматывает… хочется хотя бы кратковременного просвета, иллюзии выхода из бесконечного тупика… Ну, попейте… но только не перебарщивайте. Лучше даже – не таблетку, а полтаблеточки в день. И не больше месяца, договорились?
Я кивнул с умным видом, а сам пью таблетку. Боюсь, половинной дозы мне будет недостаточно.
С Ниной мы переписываемся. Она становится все откровеннее, перестает стесняться меня вообще. Видимо,  потребность высказаться кому-то, кто не будет читать ей мораль и поучать (хотя сама она это ох как любит!), так властно заявляет о себе, что она иной раз не в состоянии вовремя остановится – пишет и пишет… я и сам диву даюсь. Никогда не стал бы так откровенничать с малознакомым, в сущности, человеком.
«Понимаете, Юра, в книгах пишут о том, что у девушки может быть богатый поклонник или пусть даже бедный… который ее безумно любит и ради нее готов на все, а она его не ценит или не замечает… Так вот… в реальной жизни нет даже этого. Ну, была бы у меня такая вот односторонняя привязанность – только с ЕГО стороны… это грело бы душу, поднимало бы самооценку. Меня кто-то любит! Меня кто-то ценит! Ради меня… в общем, вы понимаете. Но все это – книжные фантазии. В жизни нет не только того, о чем ты в идеале мечтаешь, но и того компромисса, на который в конечном итоге я бы могла согласиться. Я не люблю, но любят меня… А получается как? Ищут себе домработницу, няньку, да и то ей «спасибо» не скажут за круглосуточные заботы о муже и детях! Мне такого «счастья» не надо. Я лучше одна останусь… но только не это. Может, меня слишком избаловали… но поздно уже мне меняться».
В этом она, пожалуй, права. Нина ломает голову: почему именно ОНА при всех своих достоинствах и положительных качествах не относится к числу тех женщин или девушек, которые сводят мужчин с ума?
Это вечный вопрос. Пусть ищет ответ… хоть всю жизнь. Я не могу написать ей грубую правду.
Другой вопрос, который она пока себе не задает: как часто вообще такое бывает… есть ли это в природе? Или все книжные выдумки? На моем примере можно сказать, что, пожалуй, бывает… пусть по-идиотски, по-глупому… и это удел, наверное, нас, слабаков. А не так называемых - сильных «брутальных» мужчин, к которым тянется Нина. Они любят себя, а женщин в их понимании может быть хоть двести пятьдесят… Они меняют их с такой же легкостью, как мои опереточные персонажи. Все эти эжены-этьены-адольфы… а то, что в конце превращаются в рыцарей, так то – закон жанра.
Не случайно ведь в мужской компании романтиков и слюнтяев не уважают, а презирают… за слабость. Поэтому я давно перестал откровенничать с кем бы то ни было. Мое молчание о себе – самое умное из всего, что я когда-либо делал.
Нина никак этого не поймет. Она ждет откровений в ответ, а их не будет. Не раз она задавала вопрос, что, да как, да почему… но я отшучивался. И она перестала.
Мужчины, бьющие себя в грудь с криками «Я романтик!», играют роль. Особенно если это артисты. У них просто имидж такой. Человек, в действительности переживший такие чувства, сохраняет в себе ощущение стыда… это не передать словами. Он не будет распространяться о том, что он испытал.
Нина пока еще этого не понимает. И верит историям, рассказанным на страницах журналов, газет, в телешоу. Ей кажется: сказки бывают, и надо верить в чудо, тогда оно обязательно будет… Это как Дед Мороз – веришь в него, прилетит.
Но взросление – это штука такая… хочешь, не хочешь – придется.

                11 января, 2012
Моего нового героя зовут Люсьен, он ухаживает за женой брата и хочет поссорить супружескую чету. Впервые за последние лет семь у меня – отрицательный персонаж, это даже забавно. Разные варианты благородного страдальца наподобие Этьена Вердье меня притомили.
Люсьен картинно, по-опереточному циничен. По-настоящему он не любит никого, кроме себя, цель его жизни – доказать всем, в том числе брату, которому он завидует, свою неотразимость и одержать верх над ненавистным Эдмоном. Он двуличен. В глаза – всем льстит, за глаза – поливает грязью. Этакий Яго, но в опереточном, развлекательном варианте. Я наслаждаюсь текстом либретто, давно так не веселился.
- У тебя морщинки только под лупой разглядеть можно, ты худощавый, высокий, - говорит режиссер. – Вполне еще можешь сойти за тридцатилетнего хлыща на сцене. Роль маленькая, он поет всего раза три, все больше болтает.
«Возрастные» роли я тоже играю, но нашему театру не повезло с молодежью, они откровенно не тянут… приходится подключать «старую гвардию».
Люблю отрицательных персонажей, хочу на сцене быть негодяем. В оперетке они забавны донельзя. Может быть, слабому человеку хочется быть крутым, а в роли мерзавца он ощущает свою значительность, кажется самому себе и окружающим сильным? Я думал об этом… Понравился я бы Дусе, если бы был таким не на сцене, а в жизни? Мне кажется, да. Может, в этом все дело?
Нина пишет: «Юра, вы не представляете, как тяжело ощущать себя нереальной… как будто я призрак какой-то… и люди НЕ ВИДЯТ меня. Конечно, на это можно сказать, что и сама я к ним не приглядываюсь, мне на них наплевать, так чего же я жду взамен? Я и сама никого не люблю, но мне важно, чтобы меня любили… Говорят, с возрастом люди самовлюбленные становятся карикатурны. И не замечают этого. Интересно, когда наступает этот критический возраст? Временами у меня мелькают сомнения… а не наступил ли он у меня? И как в моем случае это будет выглядеть (если будет)?»
Сижу и думаю: что ей можно на это ответить?

                17 января, 2012
Интересно, пойдет ли ей на пользу, если она в кого-нибудь влюбится? Как это на нее повлияет? Кого-то это, может, и закалит, а кого-то – разрушит… Нет, я ей этого не желаю. Даже если она раздражает меня… временами… Вообще я довольно терпим, могу отстраненно с философским спокойствием относиться к чужим причудам, капризам и прихотям.
Человек должен быть вдали от Нины – на телеэкране, страницах газет, журналов… вне досягаемости. Другого она не полюбит. Разочарование будет мгновенным – не так сидит, не так стоит, не так ходит, не так выражается… идол падет с пьедестала. Поэтому она и  не в состоянии полюбить знакомого парня, хоть самого красивого или умного… он не соответствует неким ее киношно-книжным понятиям. Ей нужен экранный герой, у которого каждый чих продуман автором сценария, режиссером, всей съемочной группой. Боюсь, что другой вариант влюбленности для нее невозможен.
Будь даже я моложе, крепче, богаче… вблизи она отшатнулась бы сразу.

                2 февраля, 2012
Когда Лена покончила с собой, я понял, что потерял единственного человека, которому я был нужен, – таким, какой есть. Я слишком мало ценил наше почти абсолютное взаимопонимание… пусть и с минимальными шероховатостями… но идеала в принципе не бывает. Она была в отчаянии, когда после третьего выкидыша муж решил уйти от нее, найдя более здоровую, а я… для нее давно был как призрак.
 Дуся, даже сама того не вполне желая, полностью поработила меня. Мыслями я был только с ней, в тот период со мной невозможно было общаться. Мне хотелось в грубой форме послать всех куда подальше и сосредоточиться только на той, на которой я был зациклен… как зомби. Весь мир, кроме жены, для меня перестал существовать, причем время не лечило мое состояние, мне становилось все хуже и хуже. Черная дыра засасывала. Я куда-то буквально проваливался… превратившись в тень самого себя прежнего.
И как у меня тогда нашлись силы все оборвать? Я же сам подал на развод… даже Дуся казалась слегка удивленной моей решимостью, хотя, я уверен, сама сделала все для того, чтобы отделаться от меня, спровоцировать мой уход. Смерть Лены возродила во мне подобие… остатки былой… не могу назвать это гордостью, слишком громко звучит… Но самолюбие – что ли, проснулось? И пил регулярно не так уж и долго – длилось это месяцев пять. Бросил я без труда, не превратившись в пьяницу.
В романах это красиво звучит – ушел в запой! Настоящий мужик, мол. А в жизни… какое же это убожество… может, еще сыграло роль то, что спиртное я не люблю. Просто захотелось почувствовать себя как-то «мужественнее», что ли… эх, до чего же смешно!
Потихонечку боль отступала, я стал видеть во сне лицо Лены, слышать ее звонкий смех… больше всего на свете я любил ее смех и даже забыл об этом за годы, пока «болел» Дусей.
- Ну, ничего… может быть, еще встретишь свою Теодору Вердье! – мне казалось, я слышу, как Лена мне все это говорит.
- Не напоминай мне сюжет «Мистер Икс»…
- Тебе полезно смеяться… ты не случайно пошел в оперетту, Юрка, это же вечный заряд здорового смеха! А смех – это самая лучшая часть тебя… и меня.
- Да уж… как вспомню, мы в детстве слышали голос за кадром в «Семнадцать мгновений весны». Штирлиц пошел смотреть развлекательное кино «Девушка моей мечты». И обязательно надо было сказать: «Он ненавидел этот фильм». Да еще с таким пафосом…
- Точно! Достойный объект для ненависти… Ладно еще – сказали бы, мол, он скучал… но ненавидеть!  Создатели фильма не понимали, что это смешно? Такой фильм – ненавидеть!
- Интересно, а что он думал по поводу моего Этьена Вердье?
В этот момент я, помню, проснулся. На глазах – слезы… от смеха. Не сказать, чтобы Дуся была лишена чувства юмора, но у нее он был совершенно другим. Она нас с Леной не понимала. А, может, ей было лень вникнуть…
Сегодня у меня выходной. Смотрю, нет ли письма от Нины по электронной почте  – да вот же оно…
«Юра, я кое-что совершила. Думаю, вы понять сможете… хотя, наверное, и осудите, мама мне говорит, мужчины всегда это осуждают. Есть у меня знакомый бабник. Он женат. И я решила… знаете, иногда бывают минуты, когда ты так остро чувствуешь: жизнь проходит. А надо же мне испытать хоть что-то… в этом возрасте как-то нелепо чувствовать себя человеком, которому и рассказать-то не о чем. Гипотетической подружке… если бы она у меня была.
В этого мужчину я не влюблена, хотя он красив, и язык у него подвешен. Я просто решила – если он проявит инициативу, то я не буду сопротивляться. Одного раза вполне достаточно. Лучше отрицательный опыт, чем вообще никакого. Над такими смеются… опять же – вам не понять… хотя нет, почему же? Мужчины это понимают, когда речь идет о них самих, но они считают, что женщины, ложась в постель, обязательно должны быть влюблены, иначе они вроде как легкомысленные… доступные.
Но мне уже двадцать три, и, знаете, что мне иногда кажется? Лучше прослыть доступной, чем… Да, я ни в кого не влюблена, может быть, я на это вообще не способна, если только это не киногерой, и вы правильно это подметили… но жить как-то надо. В моем возрасте неплохо бы иметь какую–то историю, пусть с моей стороны и будет абсолютное равнодушие, но я могу наедине с ним изобразить… попробовать сыграть, мол, для меня это что-то значит. Почему я не выбрала свободного парня? С женатыми бабниками куда проще, они умеют ухаживать, я почему-то комфортнее чувствую себя с ними. Мне сто лет не надо разбивать семью, уводить его… так что я не чувствую себя виноватой. Он жене все равно изменит – не я, так другая. Этот эпизод ничего для них не изменит. Он будет и дальше гулять. А со мной, не со мной один конкретный раз – по большому счету, не все ли равно?
Может быть, все дело в том, что мои ровесники боятся каких-то сложностей, не хотят пока никаких серьезных отношений, а женатые знают, что им нужно, умеют находить подход к девушкам вроде меня… Семья у этого мужчины в соседнем городке, у нас он живет в гостинице. Когда он позвонил и попросил принести ему в номер мамину книгу, я пошла, понимая, зачем все это.
Он обнял меня, поцеловал, оказалось, что это совсем не те ощущения, о которых я раньше думала… мне было, скорее, неприятно. Да и слюна эта… фу… Я ничего не чувствовала, когда он снял с меня все, стал «покрывать поцелуями» тело, как делают это герои женских романов, но все-таки это лучше, чем поцелуй в губы. Пожалуй, я теперь понимаю героиню Джулии Робертс из фильма «Красотка», которая позволяла клиентам все, кроме этого… Понимаете, мне хотелось хотя бы немного лучше понять героев книг и кино, испытать самой что-то реальное, пусть даже меня бы это полностью оттолкнуло?
В конце я стала бояться, что у нас с ним ничего не получится, потому что этот мужчина не знал о моей неопытности, я боялась в этом признаться. Я почувствовала, он ждет от меня каких-то телодвижений, проявления инициативы, а я слишком скованна… но он решил, что должен сделать это и сделал… Внезапно, резко. Но наверняка…
Было ли больно? Ужасно. Но все закончилось быстро – наверное, даже минуты не длилось. Я убедила себя, что это необходимо, ведь все равно когда-нибудь… Для меня происходящее было скорее медицинской операцией, чем «любовным приключением». Или хотя бы подобием «страсти». Я, конечно, задумывалась о том, что я, возможно, холодна от природы… или фригидна… нет, не люблю это слово! Оно какое-то механическое. Хотя и модное.
Если бы я хоть раз в жизни была влюблена – ну хоть платонически, без влечения к телу! Но и этого не было… Страха, что забеременею, я не испытывала, у нас с ним это было в такие дни, что беременность исключалась. Он, конечно, заметил пятно на простыне, но оно было маленьким. Я сделала вид, что ничего в этом нет особенного, но он насторожился.
В любом случае, он мне больше не нужен. И это был эксперимент в чистом виде. Многие ли из женщин поймут мою логику? Я хотела проверить, смогу ли сделать это хотя бы один раз с мужчиной, которого не люблю… ведь замужним приходится жить так десятилетиями! Хорошо рассуждать, все это – теории, а на практике…
Дома я свернулась калачиком под одеялом и плакала, думала: как мне хотелось бы полюбить… пусть на какой-то миг… на минутку…
Я не забеременела. Все закончилось благополучно». 
Бедная девочка… а еще говорит, что не понимает Наташу Ростову – как она могла изменить жениху? А вот так! Отсрочка свадьбы на год… и это в том возрасте, когда каждый день, прожитый без ощущения взаимной любви, воспринимается как потерянный… каких только глупостей и логичных и не логичных люди не делают, если чувствуют, что их жизнь пуста и бессмысленна… а им хочется что-нибудь… ну хоть что-нибудь изменить!

                3 февраля, 2012
Девушки в возрасте Нины еще сохраняют иллюзии, что человек вдвое старше, точно знает, как правильно жить и может дать ответы на все вопросы…  А я ничего не знаю. И так прямо ей это и говорю. Чувствую, как ни странно, что именно такая моя отстраненность может ее успокоить. Если считать жизнь бессмысленной, то бессмысленно все… все понятия, все установки… в наше время уж точно. Ей не нужны поучения, во всяком случае, от меня…
Что-то подсказывает мне: Нина относится к числу тех девушек, которым не столько интересно «грешить» или пускаться в авантюры самим, сколько наставлять на путь истинный какого-нибудь кающегося грешника. И если во мне она его не обрела – хотя бы как просто знакомая… потому что и в глупостях и в заблуждениях своих как бы я ни раскаивался, никогда не признаюсь в этом другим, считая, что все это – глубоко мое личное дело. Такие, как Нина, «не признаваться» не могут.
Но что толку наставлять меня, играть рядом со мной роль спасительницы? Я не привлекателен в роли героя такого рода романа. Ни заводов, ни пароходов, ни дворцов или даже хотя бы роскошной квартиры… Я не издеваюсь, нисколько! Я констатирую факт.
Этот ее «женатый мужчина», возможно, неплохая добыча. И ей не стоит так уж пренебрежительно относиться к мысли «исправить» его… если он, конечно, не против, и для него это – новое, еще не изведанное, ощущение. Другое дело, что даже если все так, ненадолго это… у таких все – «приключение», хоть флирт с монахиней.
Как-то услышал в кино разговор двух пожилых дам, одна сообщает другой: «Эта Анна Каренина – стервь!» Что ж, Нина одним махом из инженю шагнула в «стерви», амплуа, конечно, куда более выигрышное, так она должна почувствовать себя интереснее, подняться в собственных глазах… прямо-таки если не опереточная, то сериальная героиня – уж точно.
Что только скука с нами ни делает…
Нина, Нина, ты так привыкла выкладывать все человеку, с которым, возможно, вообще никогда не увидишься. Да и зачем нам с тобой эта встреча? На расстоянии люди лучше друг к другу относятся…
Если девушка эта, чьи строгие правильные черты лица, кстати, мне напоминают Теодору Вердье из старого фильма, достигнет хотя бы одной из своих многочисленных целей, и найдет то, что ищет, не отпадет ли нужда во мне, как в «исповеднике»? Как-то сама собой…
Я ей буду больше не нужен.

                3 марта, 2012
- Ты играешь так, как будто тебе все лень – и любить, и ревновать, и страдать… просто лень, да и все…  - говорит мне партнерша.
- Возможно.
- Юр, а если не секрет, почему, а? Ты вроде не старый мужик, с виду вообще огурчик…
- Смеешься?
- Да нет… почему? А то, знаешь, зрителям кажется, ты прикалываешься… это вроде как роль такая… но герой-то твой живчик! 
- Да просто не выспался.
- Врешь! Впрочем, ладно… ты хоть перед премьерой-то выспись.
- Да честное пионерское!
- Юр… ты точно не «квасишь»?
- Да точно!
Я берегу энергию, у меня нет сил на все прогоны спектакля, играю формально, стараюсь только во время премьеры. Забавно… насчет любви, ревности и всех прочих страстей… Дусю я, помнится, ревновал… даже изводил себя этим. Вообще мне это не свойственно. И было-то лишь однажды – вот только с ней… Мне хотелось что-то для нее значить, я мысленно представлял душераздирающую сцену: я умер, а она плачет, поняв, осознав, кого потеряла… а я там на небе злорадствую – поздно, мол, поздно… Мальчишество чистой воды.
Если я могу сейчас над этим смеяться, значит, простился с ней… освободился. Конечно же, я не вернусь к себе прежнему, но сумею восстановить хоть частицу того покоя, который мне дан от природы… когда-то я не дорожил им. Теперь мне не нужны бури.

                5 марта, 2012
Нина пишет: «Юра, я оказалась в идиотской ситуации. Этот мужчина (я не хочу называть его имя) решил развестись с женой, в нашем городе у него есть другая. Но он скрывает от всех, кто она. Потому что у этой девушки скандальное прошлое… он намекнул, что не может сейчас рассказать всем о ней. И он преспокойненько сообщил жене, что его любовница – я. Та позвонила моим родителям и устроила скандал. Матери я объяснила все, и она поняла. А отец у меня старомодный до жути… ему нельзя сказать правду. И я не знаю, как вести себя с ним: делать вид, что влюблена в этого типа? Еще чего не хватало! Но сказать, что для меня это, мол, приобретение сексуального опыта, просто эксперимент? Да он скажет еще что-нибудь наподобие: проститутка… И так все время повторяет, почему бы мне не найти хорошего и порядочного парня… ему кажется, что такая жизнь, как у моей матери, бабушки и сестры со стоянием у плиты по полдня – это великое счастье. И все, кто стремится к большему для себя и своих детей, - профурсетки. А современную молодежь он вообще не воспринимает. Мать пока убедила его, что этот женатый тип морочил мне голову, а я по наивности поддалась на его уговоры, потому что им увлеклась. Здесь, с моими запросами и понятиями, больше особо и посмотреть не на кого, а на безрыбье…
- Дочка, ты все-таки мне скажи, любишь, что ли?
- Ну… я…
- Ты только ничего с собой этакого не сделай!
Какой же наивный мой папа! Мне стало его жалко… я вдруг посмотрела на ситуацию его глазами. А он ведь действительно любит меня – по-своему… а я – люблю я кого-нибудь, кроме себя? Или просто привыкла к своим домашним?
Мужчины вообще наивные, я это поняла. И этот мой… любовник… он искренне думает, что я неравнодушна к нему, иначе он объяснить мой приход тогда просто не может.
Может быть, все дело в том, что они не привыкли думать о нас столько, сколько мы о них думаем… в результате даже самые, казалось бы, неопытные из нас, по сравнению с мужчинами с иллюзиями кажутся прямо-таки прожженными.
На самом деле этот якобы «мой» бизнесмен – не самый плохой вариант, он, похоже, даже удивлен моему нежеланию отбивать его у этой своей тайной любовницы. Но мне тошно смотреть на него, нет желания с ним говорить, а при одной мысли, что он ко мне прикоснется… нет, я этого не демонстрирую, он не должен догадаться…
- Будешь мне ширмой, ладно? Не говори, что это не ты… потом жена успокоится, мы с ней договоримся, и она подпишет все документы.
- Теперь весь город будет говорит, что я – разлучница, зачем мне это надо? – возмущаюсь я.
- Ну… это же ненадолго, - говорит он и ухмыляется… подмигивает…
Как же все это противно! Вот и думай, что лучше – беспросветная и унылая скука или такой вот «адреналин»!
Я защищу диплом – и в Москву. Осталось не долго – всего-то три месяца. Теперь мне кажется, лучше вообще уехать отсюда…
Смотреть не могу кино, где целуются, мне противно, тошнит вообще обсуждать тему любви… сколько времени должно пройти, прежде чем люди к этому привыкают, и им это даже начинает нравиться? Кто-то ведь мучается всю жизнь, но не признается… как мама. Она только мне рассказала».
Мне вспомнилась «Крейцерова соната». Чехов считал, что Толстой написал чистую правду. И все же мне жаль эту избалованную и расчетливую мамзель. Ей необходима хотя бы крупица романтики, иначе она озлобится. С ней это уже происходит. И со мной могло бы случиться, не будь я столь вялой натурой. Мне злиться-то лень. Не в пример великомученику Этьену, который поет:
«Живу без ласки
Боль свою затая,
Всегда быть в маске –
Судьба моя».


                20 марта, 2012
Теперь Нина погрузилась в пучины другой обиды: почему ей предпочли какую-то вульгарную девицу из косметического салона, которая в прошлом чуть ли не торговала собой? Бизнесмен бросил семью ради той… он уже обнародовал, кто его истинная симпатия, солгав насчет Нины, что это была просто шутка.
Такая версия ее, конечно, устроила, но самолюбие… оно больно задето. Ей вообще непонятен успех таких вот девиц.
«Юра, может, сейчас просто время такое, когда светский лоск, начитанность и изысканный вкус абсолютно не в моде, люди с деньгами за такими женщинами отнюдь не гоняются. Если их и волнует эстетика, то только внешняя. Внутреннее содержание же чем проще, тем лучше. Но ведь это не только их собственные интересы, в ней надо видеть и мать своих будущих детей, бабушку внуков… они хотят, чтобы она была безвкусна, вульгарна, топорна и простовата?» - пишет она.
Что на это ответить? Сам-то я думал, какой будет матерью Дуся? Да, женщины рациональнее, по сути, логичнее, если как следует разобраться… но если мужчины и живут чувствами, то страсть их охватывает не к рафинированной особе.
Понимает ли Нина, что это такое – страсть? Ее ограниченность не умственная, как у некоторых, она – эмоциональная. Когда человеку не дано что-то чувствовать, и он пытается компенсировать эмоциональный холод теоретизированиями и умствованиями, живет умозрительно. 
Она создала себе некую идеальную модель мужчины, как будто собрала робота, в котором нет никаких изъянов, пытается приблизить к некому идеалу саму себя… и хочет создать безоблачную идиллию.
Большинство людей так устроены, что им сама идея рая скучна, и идиллия не привлекает. Даже если все прочее разрушительно и не имеет смысла…
Я написал ей все это. Она не ответила.

                12 июня, 2012

Открываю дверь – на пороге Нина.
- Ниночка, вы… давно здесь?
- Вчера приехала. Юра, можно войти?
- Конечно, входите…
Она другая. Глаза погасшие, одета просто – майка и джинсы, но ей спортивный стиль очень идет, куда больше, чем романтический, так она не выглядит приезжей и может сойти за столичную штучку. Медленно бредет в кухню, садится на стул. Я иду следом, останавливаюсь в дверях.
- Как защита диплома?
Она кивнула.
- Все хорошо.
- А дома… в семье?
- Все спокойно. Мне просто надо сменить обстановку. Я поживу здесь до августа, мы так договорились. Юра, у вас сейчас есть свободное время?
- Пожалуй… в спектаклях я мало занят… мне дали возможность слегка отдохнуть. А отпуск – в июле. Беру за свой счет.
- Куда вы поедете?
- Дома буду.
- Почему-то я так и подумала… - она сделала попытку улыбнуться, но не получилось. – Ведь это же дорого…
Я нахмурился.
- Дело не только в этом. Врач не советует мне менять обстановку.
- Простите… я не должна о деньгах… все время… но у меня это как больная мозоль… я за собой этого не замечаю.
Она казалась открытой и искренней… даже самокритичной! Но моя внутренняя дверца для нее давно захлопнулась, вежливое равнодушие – и только, это все, что я мог предложить скучающей даме. Похоже, она это чувствовала. Ей хватало и этого. Чтобы хоть как-то скрасить свое пребывание в чужом городе.
Ну что ж… мне тоже компания не повредит. Пусть даже это будут самые обезличенные формально-светские разговоры. Но надо же с кем-то болтать вне театра… ну хоть иногда?



17 июня, 2012
- Знаете, мама читала в какой-то местной газете, когда вы были у нас на гастролях еще лет пятнадцать назад, что вы выпили перед спектаклем…
Равнодушно киваю, тайно надувшись от ощущения собственной важности.
- Может, и выпил, - небрежно роняю я. «Настоящему мужчине» к лицу напиваться. Надраться до скотского состояния мне лично не удалось ни разу, хотя я вроде честно пытался… Но люблю ради красного словца вставить время от времени – «пил» или «выпил»… Все мои опереточные персонажи считают, что пьют красиво, как подобает аристократам. Может, особый талант? Это мне не дано.
Мы с Ниной сидим на скамейке в парке. Она ест мороженое, я пью минеральную воду.
- Надо же… в романах и фильмах герои, когда напиваются, так разговаривают, так ведут себя… что в них влюбиться можно! И даже в нашем кино. А уж в зарубежном…
- Поедете за границу, возможно, увидите…
- Вы скептически к этому относитесь… Юра, вы как-то обмолвились, что у вас депрессия. Но ведь человек в таком состоянии видит мир в черном свете. Причем ему может казаться, что все это – правда. Я в интернете читала.
- Ниночка, я только рад буду, если меня в этом переубедят…  Да и вы, я думаю, тоже. Вам ведь такое состояние тоже не чуждо. Вы твердо решили поехать к этому заграничному принцу? И верить каждому его слову?
- Он написал мне уже десять писем! И шлет фотографии – там красотища такая, что дух захватывает…
- Как вы думаете, что движет иностранцем, который хочет познакомиться с русской девушкой?
- Ну… у нас красивые женщины, там считают, что наш народ какой-то особо душевный, хлебосольный и все такое… а нашу нацию называли самой читающей в мире.
- Было это очень давно. А вы представьте реального иностранца, человека себе на уме, прагматичного и расчетливого, бережливого… ему зачем русская? И о какой конкретно русской он может мечтать?
Нина вспыхнула. Прямо как героиня романа.
- Зачем сразу же настраивать себя на негатив? Как только в моей жизни произошло что-то хорошее, так вы сразу же… надеюсь, что это не ревность, не страх меня потерять…
Я чуть было не захохотал как мальчишка.
- Умерьте свой пыл, дорогая. Возможно, я и без ума от вас, но героически скрываю свои истинные сокровеннейшие порывы…
Ее лицо вытянулось.
- Опять вы смеетесь.
- Да мне памятник надо поставить за феерическую выдержку! Любить, ничего не требовать взамен, играть роль друга… и плакать наедине с портретом любимой…
Нина вдруг прыснула.
- Все… прекратите… а то я умру от смеха, - она аж прослезилась, достала платок из кармана джинсов и стала прикладывать к мокрым ресницам. 
- Просто у меня всегда было так: когда я настраивал себя на что-то радужное, разочарование было неизбежно… и это крайне болезненно для меня лично. Уж лучше я сразу буду предельно реалистичным в своих ожиданиях, тогда, если и падаешь вниз… не так больно. Вроде страховки.
- Психологической?
- Вроде того.
- Ну, хорошо, расскажите… что, по-вашему, ждет меня за границей.
- Вариант пессимистический: жена-рабыня, абсолютно бесправная, послушная и покорная, делающая все, выполняющая любые капризы и прихоти… и не имеющая никакой возможности даже цивилизованно развестись и хоть что-то оставить себе после развода. Так влипали уже очень многие. При этом теряли детей при разводе. Так что вы хоть с детьми-то не торопитесь…
Нина отвернулась. Возможно, она уже думала обо всем этом, но ей сейчас отчаянно нужно подтверждение того, что она родилась принцессой на горошине и имеет право на свои ожидания от жизни. Поэтому она гонит от себя мысли, которые могут испортить ей настроение. В России она хотя бы может развестись нормально, а там…
Вдруг мне вспомнилась фраза о Марии Воздиньской из книги «Шопен»: «Наедине с собой она не привыкла щадить себя. Она была не трусливого десятка. И теперь она погрузилась в размышления, которые не могли быть ей приятны…» Вот такие моменты вызывали невольную симпатию к героине, которую окружающие могли осуждать за амбиции. Но в Нине этого не хватало… точнее, она пыталась быть честной с самой собой, но то были робкие попытки… она не дотягивала до настоящей внутренней искренности.
- А вариант оптимистический? Как вы это себе представляете? – спросила она уныло.
- А вы? Будет лучше, если вы сами…
- Да-да… понимаю. Ну… не обязательно каждый день дарить мне подарки…
- Каждый день?!
- А что, разве иностранцы не так галантны?
- Допустим. Итак – подарки не каждый день… а как часто? И какой зарплаты на это хватит?
- Они ведь много зарабатывают! У них дома, машины… у Фрэнка даже есть яхта, он мне писал.
- Ну… в интернете это не проверишь.
- Ужинать в ресторане тоже не обязательно каждый вечер… но в выходные – уж точно. Шампанское…
- Нина, вы разорите половину штата Калифорния.
- Там дома вообще не питаются! У них жены не кухарки! Не то, что у нас…
- Вы хотите испортить желудок фаст-фудом? И выглядеть как типичная американка?
- Я не знаю… я как-то не думала… есть, наверное, такие места, где можно купить разные экзотические блюда… возможно, не так уж это и дорого…
- А вообще как вы представляете себе вашу совместную жизнь?
- О! Поездки, путешествия…
- Над тем, сколько все это стоит, вы не задумывались?
- А зачем? Ну, то есть… они там вполне обеспеченные, не то, что у нас. В сериале «Династия»…
- Я понял. Вы собираетесь стать светской львицей в Америке. Может, откроете там русский салон – для эмигрантов, они будут вас посещать…
- О нет! – Нина надменно поджала губы. – Мне нужны знакомые мужа – американцы, которые выросли там, живут из поколения в поколение… Я в совершенстве знаю английский. Меня примут там за свою.
Я понял, что продолжать разговор бесполезно. Нина видит себя хозяйкой особняка, по мраморной лестнице которого она спускается к обеду в роскошном облачении с бриллиантовой диадемой на голове и отдает приказания робкой прислуге. Вокруг себя она слышит восторженный ропот: «О! Эта русская дама! Она так прекрасна и как себя держит… с ней никому не сравниться». Она садится за пианино, играет «К Элизе», все сражены наповал. Для этого ее и растили, вот так она представляла «светлое будущее».

                24 июня, 2012
Ее мать приехала. Я еще помню, с чего все началось. Нина – дочь моей давней поклонницы. Она навестила меня в больнице, чтобы из любопытства поглядеть на человека, о котором столько рассказывала ее мать…
Как странно… Внешне они, пожалуй, похожи. Полина не лишена честолюбия и тоже хотела бы лучшей доли – и для себя и для дочери... Но в ней это меня не смешит, не отталкивает. Рядом с ней у меня впервые за долгие годы возникло ощущение УЮТА… я забыл, что это такое. Странное чувство – ловлю себя на определенной мысли: пусть ей от меня что-то нужно… я готов ей это дать. Лишь бы… да, лишь бы она была рядом.
Почему иным женщинам дано пробуждать такие чувства? Не знаю… у каждого свой ответ. Я смотрю на это бледное, как у дочери, лицо, с таким же строгим, но удивительно приятным выражением… Еще один вариант Теодоры Вердье в моей жизни! Эта северная холодноватая красота, которая может оставить равнодушным, а может притягивать как магнит… каждый раз по-разному. И чем они отличаются друг от друга? Я даже понять не могу…
- Моя дочь – еще маленькая, - говорит мне Полина. – Детям, которые читают больше своих сверстников, кажется, что они умнее, но это книжный ум… он в жизни, бывает, не нужен.
Недавно мы с Ниной обсуждали «Обыкновенную историю» Гончарова, кто прав, дядя или племянник… Ей в иные минуты нравился дядя, в иные – племянник…  А мне казалось, в натуре дяди все сбалансировано, у него есть чувство меры. Он в меру язвителен, в меру чувствителен… Племянник же кидается из крайности в крайность. Из безбашенного романтизма в цинизм. И смешит людей… или пугает.

                27 июня, 2012
Мы с Полиной проводили Нину в аэропорт. Она уезжает знакомиться с Фрэнком. Со стороны мы трое, возможно, напоминали обыкновенное семейство: отец, мать и дочь… А это забавно.
Нина подошла ко мне и внезапно быстро поцеловала в губы. Я онемел. Но когда пришел в себя, она уже убежала. У меня возникло ощущение неловкости – как будто я все это время мысленно или вслух высмеивал кроху, едва научившуюся говорить… Ее мать права, Нина – ребенок, которому предстоит трудный процесс взросления.  В глубине души она и сама это знает, и хочет насладиться остатками своих иллюзий, создать, пусть даже искусственно, ощущение беззаботности и покоя.
-  Завтра я уезжаю, - говорит мне Полина. Она спокойная, отрешенная, грустная. – Моя мечта сбылась, мы увиделись. Простите, я думаю, Нине не стоит писать вам письма…
- Я тоже так думаю.
У меня не возникло желания удержать Полину, я даже ее руки не коснулся. И начинать переписку мне с ней не стоит. Замужняя женщина, мать… уже бабушка!
Я дорожу своим ощущением покоя и не хочу никаких сомнений и колебаний… с ее стороны это вовсе не… я понимаю, брак с виду благополучный, но, по сути, не слишком счастливый, скука маленького захолустного городка… а здесь – романтика Москвы, театр, богема…
Скука. Что она только с нами ни делает… С Полиной мы попрощались буднично, бегло. Пора мне забыть об этом семействе.
Мне теперь скучать некогда, после отпуска – новый тур. Пора начать повторять уже подзабытый текст роли:
«Снова туда, где море огней
Снова туда с тоскою своей,
Светит прожектор,
Фанфары гремят,
Публика ждет,
Будь смелей, акробат».

На сцене – вся моя удаль и смелость, и дерзость…
Что ж, я такой, какой есть.