Один телефонный звонок

                Если друг оказался вдруг (с)

Алёна звонит перед самым рассветом, в то темное глухое время, когда согласно народным поверьям жизнь в человеке почти угасает, кровь густеет, а сердце приостанавливается. Я так и не просыпаюсь до конца, и тонкий шлейф сна, словно память о неслучившемся, тянется сквозь весь наш разговор.

Мы знакомы слишком давно, чтобы заморачиваться мелочами. Поэтому все происходит быстро: дежурные приветствия («Привет» –  «Привет»), традиционный обмен любезностями («Не помешала?» – «Нет, ну что ты»), этикетный реверанс в мою сторону («А что у тебя нового?» – «Ничего. А у тебя?») – и Алена начинает говорить о своем:

- Вчера с мужиком одним познакомилась. На вид вроде приличный, спокойный, не нищий. Не красавец – но в нашем возрасте уже не поперебираешь. Я ему и говорю… 

В ее монолог я вклиниваюсь редкими угуканьями и наводящими вопросами. А когда наш разговор заканчивается, долго слушаю гудки, не решаясь положить трубку.

Спать я уже не ложусь. Иду на кухню, варю себе кофе, курю, дожидаясь рассвет. И когда новый день вступает в свои права, от ночного разговора остается только призрак головной боли.

Первый раз Алена позвонила на третий день после похорон. Сказала, что зря не послушалась маму и переехала. Что вставать приходится на час раньше, чем обычно, до офиса добирается тремя транспортами, работа сложная, малооплачиваемая, от темна до темна. Ее новая начальница – конченая истеричка, чуть что – орет, слюной во все стороны брызжет, кулаком по столу стучит, коллеги – стукачи или идиоты. Друзей нет: не с кем не то, что по душам поговорить, – куда-нибудь погулять выйти, развеяться. Дома тоже нет покоя: квартира съемная, запущенная; соседи-придурки всю ночь напролет или что-то сверлят, или дерутся. Я выслушала ее, не решаясь ни перебить, ни поддакнуть, ни бросить трубку. Потом Алёна пропала на месяц. Потом появилась опять.

Поначалу я думала, что мне это снится. Потом начала бояться, что схожу с ума. Запаниковала, пошла по бабкам, батюшкам, психиатрам… Ничего не помогало: едва ночь начинала подкрадываться к рассвету, мой мобильник звонил – выключенный, без батарейки, без сим-карточки… Алена плакала, жаловалась на одиночество, невозможность поговорить с кем-нибудь там. И я смирилась. В конце концов, я ведь любила ее.

И только потом пришло другое, корыстное осознание – вдруг моя доброта зачтется, и мне тоже разрешат позвонить кому-нибудь из ада.