Слово и нота

    Памяти нашей спасибо. Так бережно она умеет отобрать самое главное и в нужное время достать из-под вороха обыденности.

    Мне повезло, что вот уже чуть ли не полвека я хорошо знаю этого необыкновенного человека, артиста, известного на весь мир скрипача, руководителя ансамбля старинной камерной музыки «Барокко» Игоря Васильевича Попкова. Конечно, тесная дружба сложилась у Игоря Васильевича с Олегом Александровичем Коротаевым, тогда заведующим отделом культуры «Северного края». Я тут просто оказалась в нужном месте, в нужное время. Сорок пять лет назад началась история и сейчас активно работающего ансамбля «Барокко».

     За это время, конечно, менялся состав ансамбля, но Игорь Попков был и остается его создателем и руководителем. Он все такой же стройный и изящный, только немного поседел, и так же элегантен во фраке на сцене, и остроумен в беседе.
   
    А начиналось все так. В процессе создания ансамбля крепла дружба Игоря и Олега. И чуть ли не после каждого ярославского концерта Игорь и гобоист Анатолий Корчагин приезжали к нам домой. Ведь уже готово их любимое кушанье, которое они называли как-то очень музыкально олье-падрида. Впрочем, для любого нормального человека оно не очень-то подходило – из разных обрезков мяса и овощей, обильно поперченная, оно у меня вызывало опасение – не облезет ли от остроты язык. А они его любили. А потом начинали бесконечные разговоры о новых музыкальных находках, о дальних путешествиях, о необычных встречах.

    Память услужливо раскрывает свои веселые и тревожные страницы. Как-то Игорь заночевал у нас, утром мы все разошлись по делам, а дома у нас осталась его бесценная скрипка из государственной коллекции Страдивари, и я весь день была как на иголках – вдруг какие-нибудь грабители залезут в наш дом? Но всё, конечно, обошлось. И перед расставанием мы попросили Игоря немного поиграть у нас. Конечно, музыке было тесно в обычной квартире, но как долго эхо сохранялось под нашей крышей. Он начал с Брамса. При первых же звуках дремавший возле Игоря наш тогдашний рыжий Ося-первый, вдруг стремительно вскочил и умчался в другую комнату. А потом зазвучал Моцарт, и наш кот с опаской, но, видимо, умирая от любопытства, снова приблизился к музыканту, вдруг встал на задние лапы, а передними стал ловить смычок. Может быть, он слышал обертоны, незаметные для нас. И уже не отходил от музыканта весь этот маленький концерт.

    С Осей была связана смешная история. Когда в 60-х годах Игорь стал часто выезжать на заграничные гастроли, он из каждой страны привозил нашему коту невиданный еще тогда у нас сухой корм и кошачьи консервы. Наверное, Ося это ценил.

    Когда «Барокко» все расширял свой репертуар старинной русской музыки, Игорю захотелось провести концерт в соответствующей обстановке. Вот и пошли мы искать подходящее помещение. Сначала примеривались к залу на территории музея-заповедника, потом нашли освобождавшуюся от кинотеатра «Луч» Знаменскую башню. А там был выход на ее крышу. Конечно, Игорь, влюбленный в Ярославль, захотел увидеть его с высоты. Мы вышли на крышу.

    Вскоре концерты стали давать в прекрасном зале художественного музея. Однажды я сказала Игорю, что приеду туда с новыми слушателями, с кем – не сообщила. А в одной из газет тогда работала журналистка, мать двоих негритят. И она попросила захватить  музыкальных малышей в музей. Мы устроились во втором ряду. Марк и Павел замерли. И вдруг во время исполнения Игорь взглянул в зал и обнаружил меня с негритятами. Потом говорил, что от неожиданности чуть скрипку не выронил.

    Однажды Игорь приехал на концерт с лучшим советским басом Александром Ведерниковым, народным артистом СССР. С утра было свободное время, и мы отправились в мастерскую тогдашнего председателя Ярославского отделения Союза художников Александра Кариха – Игорь хотел обязательно показать полюбившуюся ему майолику.

    Потом перед очередными гастролями вдруг пригласил меня на репетицию концерта в филармонию. Это был год Чернобыля. Но мы знали, что наше «Барокко» теперь имеет к чернобыльцам самое прямое отношение. В сентябре в Киеве проходил очередной фестиваль «Золотая осень». Предполагалось, что один из концертов «Барокко» даст в одном из военных санаториев. Их даже не предупредили, что едут они в зараженную зону, в лагерь, где отдыхают рабочие, разбирающие завалы после взрыва. Но администратор слёзно умолял их не срывать.

    Миновали первый блокпост. Дорога опустела. По обочинам – буйная растительность, нескошенная трава. Девственный лес. Перезрелые грибы. Кусты орешника наклонились под тяжестью плодов. Кругом ни души. На втором пропускном пункте музыкантов проверили дозиметрами, которые легонько пощелкивали.

    На территории палаточного городка – огромный шатёр. Это столовая и клуб. В нем пусто, стулья стоят в беспорядке. Появился майор и сходу предупредил: к выступлению подготовиться как можно быстрее, попросил играть что-нибудь бодрое и веселое.

     Поставили клавесин, пульты, переоделись. Палатка  начала тихо заполняться сонными, одинаково одетыми людьми, явно поднятыми с постели. Рассаживались, где удобно.

    - Что могли мы предложить этим несчастным усталым людям? Играли тихую красивую музыку минувшего столетия. Слушали ее с закрытыми глазами. Расходились также бесшумно и быстро, как тени, - рассказывал Игорь.

     На обратном пути счетчики Гейгера, определявшие уровень радиации, трещали как бешеные. Люди, машины, инструмент – всё пропитано невидимой опасностью. Музыкантам посоветовали сменить одежду, принять душ, протереть инструменты одеколоном, выпить красного вина. Но как дезинфицировать скрипку? Протереть можно было только струны, гриф, а корпус, покрытый лаком?..

     На сколько лет отзвук Чернобыля поселился в его скрипке, Игорь не знал. В анализах крови след его обнаруживался целый год. Тогда, в Ярославле музыканты выглядели утомленными, но спокойными и приветливыми, как всегда, и бурно аплодировал им как обычно переполненный зал.

    Помню, как Олег настойчиво побуждал Игоря записывать впечатления и события близких и дальних путешествий ансамбля. Скрипач ссылался на занятость, но все-таки в «Северном» нередко появлялись его статьи о проблемах старинной русской музыки, её патриархах, об очередных концертах за рубежом и у себя.

    И вот прошли годы. Нет уже гобоиста Толи Корчагина, флейтиста Саши Поплавского, нет давно и Олега Коротаева. Но есть книга Игоря Попкова «Русское барокко» - ее привез мне в подарок автор. И весь вечер мы вспоминали ушедшее время и ушедших людей. А потом я, не отрываясь, читала.

     В конце нашего разговора Игорь Васильевич сказал, как писались воспоминания. В какой-то момент почувствовал, что подбирает слова и строит фразы как музыкальные фразы. Искал созвучие мысли и интонации. Заметив это, противиться, не стал. Это было заметно и постороннему. Когда я переворачивала страницы, всё казалось, что где-то вдалеке звучит музыка – только чуткий слух музыканта мог так озвучить прозу.

    Игорь был типичным ребёнком войны. Мама и бабушка  на работе, мальчик без присмотра. Любимая игра, конечно, война, оружие… Она же странным образом определила судьбу Игоря, тогда отчаянного озорника, голубятника, капитана дворовой футбольной команды. Чтобы отвлечь от этих игр, мать отправила его в музыкальную школу по классу фортепьяно, но места были только… в классе скрипки И по учебной традиции – бетховенский «Сурок».

    Два события обозначили новую жизнь мальчика. Известие о Постановлении об опере В. Мурадели «Великая дружба» (10.02.1948), где осуждался формализм в музыке. Преподаватели круто изменили репертуар: только пьесы, идеологические, проверенные, лучше всего – композиторы-романтики Венявский, Сарасате.  Лишь много лет спустя уже студент, а потом аспирант Московской консерватории Попков, познакомившись с обширным музыкальным наследием для скрипачей, понял, что скрипка не может принадлежать определенной школе, конкретной науке. Она – над временем и над людьми.

    В 1949 году возникло «ленинградское дело», был арестован двоюродный брат отца Петр Сергеевич Попков – первый секретарь Ленинградского обкома партии. Начались обыски и у родственников в Москве. В шестидесятых годах Игорь узнал обстоятельства истинной подоплёки «дела».

    Радостное событие – Всемирный фестиваль молодёжи, и Всесоюзный конкурс квартетов. Вот тогда-то известный скрипач Валентин Жук пригласил Игоря поиграть в его коллективе. Квартет занял третье место. А для молодого скрипача навсегда ансамблевая игра – в дуэтах, трио, квартетах, квинтетах стала основой его работы, но первая официальная работа – камерный оркестр Рудольфа Баршая, первый зарубежный концерт осенью 1960 года – в Будапеште он прошел с громким успехом. Вот тогда-то и выдали молодому музыканту скрипку Страдивари из государственной коллекции.

    В 60-е годы непросто было выехать за границу. Подробно проверяли анкетные данные; нет ли родственников за границей, не был ли сам в оккупации. Накануне поездки вызывали на собеседование – не каждый проходил это испытание.

    Внешне творческая судьба Игоря Васильевича складывалась вполне удачно. Он служил в Московском камерном оркестре.  К середине 60-х объездил половину Европы, дважды побывал в США. У него сложилось собственное музыкальное мировоззрение, и всё больше захватывал водоворот европейской культуры с ее эпохами, стилями, национальными школами. В лучших образцах этой музыки поражали удивительный баланс формы и содержания, разума и чувств. Обращенная к личности человека, она обогащала его внутренний мир и приподнимала над обществом.

    Тогда на западе появилось огромное количество различных коллективов, состоящих из нескольких музыкантов, мобильных, не требующих больших сцен и больших затрат.

    В нашей стране таких коллективов не было. Игорь Васильевич был первым, кто создал такой постоянно действующий коллектив. Министерство культуры СССР одобрило это начинание, предложив начать работу в одном из провинциальных городов. Поменял столичную филармонию на областную, - начать все с нуля! Но идея захватила Игоря Попкова и его товарищей. Ярославль очаровал красотой старинного города. Первый концерт Камерного ансамбля «Барокко» состоялся 11 сентября 1968 года. Перед музыкантами уже стояла объединившая их цель – возрождение русской инструментальной музыки.

    Зазвучавшая на концертах «Барокко» старинная музыка, сразу же вызвала интерес профессионалов и публики. Репертуар расширялся, «Барокко» попал в самый центр этого интереса. Ноты приходили от разных людей, из разных мест. В Хорватии передали кипу нот знаменитой Дубровницкой школы. Информация о новом ансамбле находилась у современных исполнителей да меломанов.

     В 1971 году Игорь Васильевич, разбирая старинные музыкальные сборники середины XVIII века в Ярославском музее-заповеднике, нашел более ста произведений разного жанра. В Художественном музее впервые прозвучала симфония «До мажор» из Ярославского собрания.

    В 1973 году ансамбль был на гастролях в США. Всегда концерты вызывали живой интерес. Они продолжались полтора месяца. Директор библиотеки одного провинциального университета подарил ноты квартета Г. Телемана, которые Игорь искал давно.

    А в Ярославле музыканты «Барокко» начали замечать на концертах знакомые лица – это были представители творческой и научной интеллигенции города. Так возникла идея создать клуб любителей камерной музыки. Правда, эта идея вызвала опасение в областных идеологических сферах, не пахнет ли тут чем-то диссидентским. Игорь успокоил, разъяснил, что речь идет лишь о приобщении публики к прекрасному миру музыки, к знакомству с композиторами, школами Европы, в том числе и России.  Через год встречи превратились в беседы-концерты, а потом и в цикл «Пять музыкальных столетий Европы», состоящий из 25 концертов. Начался он с раннего итальянского барокко , а закончился авангардной музыкой наших дней.

    «Барокко» стал заметным явлением  в жизни страны, его стали приглашать перейти в государственную филармонию, а затем в Росконцерт. Но «Барокко» на многие годы связал себя с Ярославлем, со слушателями, которых приобщил к миру прекрасного. План концертов был расписан на много лет вперед – Госконцерт составил план зарубежных поездок, Союзконцерт – гастроли в республиках, Росконцерт планировал поездки по России. В промежутках между гастролями – выступления в Ярославле и области. Получалось около ста концертов в год, а за десять лет  –  более тысячи.

    Ансамбль все чаще стали включать в состав делегаций на Всесоюзные фестивали и Дни России за рубежом. Вена, Рим, Верона… Музыка Бортнянского, который двести лет назад долго жил и работал в Италии, прозвучала в огромном соборе Ровены, вмещающем две тысячи человек. «Барокко» открыл целую плеяду композиторов, игравших задолго до Глинки.  После концерта в посольстве ФРГ ансамбль получил объемистый  пакет – ноты Генделя и Телемана. В Магадане ансамбль получил подарок от Вадима Алексеевича Козина – пакет: пленка с его последними выступлениями с просьбой передать кассету Клавдии Ивановне Шульженко.

    Концерты проходили в разных ситуациях. Про концерт в Чернобыле уже было рассказано. В дни культуры РСФСР в Армении отметил 70-летний юбилей Католикос всех  армян Вазгена I, большого знатока и любителя музыки. Ансамбль пригласили поприветствовать юбиляра, но это по тем временам была опасная затея. Но решили поехать в резиденцию Католикоса, взяв с собой тогдашнего своего вокалиста – прекрасного певца из Красноярска Владимира Ефимова. Приехали на автомашине, сняв с ветрового стекла табличку с названием ансамбля. Музыкантов провели через заднее крыльцо к первоклассному роялю в нескольких метрах от тронного зала. Здесь прозвучала «Ave Maria» Верди.

    В разгар Афганской войны, когда американцы прервали все культурные связи с СССР, у кого-то возникла мысль о создании творческой туристической группы. На вопрос таможенников, почему туристы везут с собой инструменты, музыканты отвечали: «Профессионалы. Надо поддерживать форму». Посетили несколько городов с успехом.

    На юбилейном концерте в честь 25-летия ансамбля в фойе филармонии вывесили карту мира с обозначением стран и городов, где побывал коллектив. Получалось – почти вся Европа, США, Канада, Япония, Китай, Южно-Африканская республика. А дальше была Аляска, 250-летие русской Аляски – конец 1991 года. Планировалась серия встреч – плыла большая делегация – в порт их пустили. Экспедиция оказалась банкротом, кончились съестные припасы, про них забыли. Все мероприятия отменялись. Надо было выживать самостоятельно. Дали концерт в супермаркете, положив виолончельный футляр для денег.

    Активная деятельность ансамбля совпала с огромным интересом людей не только к старинной музыке, но и к архитектуре, литературе, народному творчеству. Было создано Всероссийское общество охраны памятников и  культуры ВООПИиК. Музыкальную секцию возглавлял выдающийся композитор, Герой Социалистического труда Г.Г. Свиридов, а московское отделение – Александр Федорович Ведерников, солист Большого театра, народный артист СССР. Пути Попкова и Ведерникова должны были когда-нибудь сойтись. Так и получилось – ансамбль «Барокко» был приглашен коллективным советом ВООПИиК.

    Наверное, и тогда, и сейчас трудно представить, как сдружились Игорь Попков и Александр Ведерников. Такие разные. Игорь – легкий и изящный, как движение смычка, как порыв музыки. Ведерников с молодости основательный, уравновешенный – сколько партий царей и королей исполнил он на сцене. Что-то, видимо, совпало с его характером. Но они дружат крепко и верно, как дай Бог каждому. Оба участвовали в возрождении старинной музыки.

    А начало перестройки принесло невзгоды. Интерес к политике затмил все. Концертные организации медленно разваливались. Правда, «Барокко» включили в группу артистов для поездки на дни российской культуры в Индии… Потом была работа в Ханты-Мансийске, фестиваль в честь 80-летия Георгия Свиридова, Зальцбург – там ансамбль исполнял музыку современных композиторов, фестиваль в Сербии «Мы – славяне».

    Каждую новую программу «Барокко» привозит в Ярославль – это всегда праздник городских меломанов. Во многих программах участвовал и Александр Ведерников.

    В своем предисловии к книге «Русское барокко» Александр Ведерников пишет: «Это история русского музыканта, воспитанного в системе русской консерватории, но учившегося и работавшего в тяжелейшие годы активного зарубежного влияния». «Барокко», выезжая за рубеж, представлял культуру великой страны. А страна относилась к артистам без особого уважения  – это особенно заметно было на системе оплаты гастролеров – механизм концертных ставок, который  составлял мизерный процент расчетов за работу  –  подчас в десятки раз, превышающий оставшуюся у артиста сумму.

    Во Всесоюзном обществе охраны памятников музыкальной культуры Ведерников и Попков боролись за подлинность в редакциях русской классики. К примеру, возвращения оригинального текста в опере Глинки «Иван Сусанин», поставили оперу Евстигнея Фомина и Ивана Крылова (баснописца) «Американцы». С волнением вспоминает уникальную программу «Славянские гимны», разработанную Игорем Попковым постановку оперы Евстигнея Фомина с участием артистов Большого театра, инструментовку которой также сделал Попков. Но…

     - Иногда я задумываюсь, для кого готовят кадры наши учебные музыкальные заведения. Из курса, в котором учился Игорь Васильевич, в России остался он один. Другие были обучены для запада, на запад они и уехали, пишет Александр Ведерников.

    Русское национальное искусство находится сейчас в критическом состоянии, и книга Игоря Васильевича Попкова – шаг к попытке его возрождения.

    Фотографии любезно предоставил И.В. Попков