Электрик

В подвале огромного магазина, где продавались канцелярские товары, жил электрик Лайт. В комнате - если можно было назвать это место комнатой - не было никаких источников света, кроме него самого. Вы же знаете, что в темноте электрики все могут видеть, потому что у них внутри есть огромный заряд энергии, световой энергии. Обыватели думают, что они просто возвращают людям свет. А как все это делается, знают только электрики. И то не все, только самые проворные, продвинутые. Как раз таким был наш Лайт. В нем было так много света, что он мог озарить огромный дворец и не чувствовать никакого дискомфорта аж десять минут. Для электриков это был огромный срок, высший пилотаж.

Однажды утром Лайта позвали на работу в одну из деревень. В газетах писали, что там ни у кого не было света. Он связался со своим другом-электриком, который отвечал за порядок в этой деревне и осведомился, что же у него произошло.

- Я в отчаянии, - сказал электрик из села Н. - У меня совсем не осталось света, ни лучика.

Вы знаете, что у писателей, режиссеров, художников и у всех остальных деятелей искусства бывают творческие кризисы. На языке электриков это называли "световой недостаточностью" или в шутку "световым кризисом". 

Чтобы все исправить, электрикам - да, это действительно так просто - надо было полюбить. Источником их всепоглощающей световой энергии была любовь, все та же.

Электрик, у которого не осталось света, всего лишь разлюбил. Казалось бы, такая маленькая деталь, маленькая трагедия в жизни человека, но от этого пострадала вся деревня. До чего ответственная профессия!

Никто не знал, чем ему помочь. Собрались электрики из разных городов в огромном загородном доме, в котором никто не жил уже несколько лет, и решали вопрос, касающийся той деревни. Конечно, Лайт охотно согласился вернуть жителям свет, но бедный Люмиер - так звали этого электрика - был в отчаянии. Если через несколько месяцев к нему не вернется свет, его обязаны были уволить. Но никто этого не хотел: он был одним из самых веселых и хороших электриков.

Большая компания (человек двадцать-тридцать) принялась уговаривать электрика сдать свои права - да, у них были права на работу - и уехать в заграницу, на практику, так сказать. Электрик, на лице которого застыло выражение растерянности, не хотел уезжать. Он был привязан к своему дому.

- Там другой свет, другие электрики, другие люди. Я не могу там жить. Здесь все мое. Даже мой кризис. Там я погасну окончательно, - воскликнул он.

Электрики задумались: "Как же все-таки помочь товарищу?".

Было еще одно лекарство от этой профессиональной хандры, точнее не совсем лекарство: нужно было отправиться в совершенно незнакомое место, где тебя никто не знает и сделать счастливым незнакомого человека, при условии, что не будешь использовать сверхъестественные средства и не скажешь ни слова о своей профессии.

По большому счету, у электрика не было выбора, и он согласился.

В городе Э. он поселился на втором этаже небольшого здания и в первый же день принялся искать человека, которого мог бы осчастливить. Казалось, что все люди в этом городе были несчастны, но никому особенно не хотелось помогать. Он пошел к центру города, в магазин антиквариата, купил много виниловых пластинок, проигрыватель и пошел домой.

Проходили дни, недели, а у Люмиера по-прежнему не было света. Это его поначалу очень раздражало, но подконец он подумал, что если к нему не вернется свет, он останется простым человеком и женится на ком-нибудь. Как только он об этом подумал, к нему постучался почтальон. Ему пришло письмо-предупреждение. Там было написано, что если через месяц к нему не вернется свет - его уволят. В этот момент все, кроме его продолжающейся "болезни", показалось ему таким неважным и безнадежным, что он заплакал.

На следующий день он снова остался дома, включил пластинки и долго-долго слушал музыку Чайковского, представляя, как к нему возвращается свет, как он мелькает вдалеке, как в предновогоднюю пору люди украшают этим светом свои дома, его светом. Он был одухотворен. Правда, его энергия не могла просто так вырваться, он попытался сгореть дотла, попытался как-то себя взбудоражить, спровоцировать, но света все не было. Он лишь глупо дергался в своей маленькой комнате под музыку.

Когда он проснулся утром, им овладело такое отчаяние, что он выбежал из квартиры, забыв надеть зимнюю куртку. Попытался найти электриков в этом городе, но они скрывались так хорошо, что он не нашел ни одного. Со светом он потерял возможность узнавать своих, это была последняя стадия его кризиса.

Он выбежал на вокзал в порыве гнева, думая: "Ведь там просто должны быть электрики!".

Но там никого не было, кроме пожилой женщины, которая была одета по старой, давно уже забытой моде. Лицо ее показалось ему знакомым, и вдруг через туман многолетней пыли пред ним явилось лицо его матери, которое улыбалось, как в тот день, когда он закончил школу. Он со всеми подробностями вспомнил тот день.

В тебе много света, Люмиер, - говорила ему мама, улыбаясь. - Дари его людям.

Люмиер пришел в себя. Он, не отрываясь, смотрел на эту женщину. Немного подумав, он выбежал из возкала и купил красивый букет роз в первом попавшемся ему ларьке.

Вернувшись, он протянул их этой женщине, которая беспрестанно смотрела на часы. Очевидно, она ждала поезд.

- Кто вы? - удивилась она.

- Люмиер, - просто ответил он. - Или свет, как хотите.

Женщина совсем не слушала его. Она еще раз посмотрела на часы и сквозь слезы сказала.

- Сижу тут, жду сына из армии вот уже пять лет. А его все нет, да нет.

Подошел поезд. Она встала и стала смотреть на выходящих людей. В каждом из них она искала черты своего сына. В ее взгляде сверкала надежда, она правда верила, что кто-то сейчас заорет: "Мама!". И она кинется в его объятия.

Когда вышел из поезда последний пассажир, глаза ее потухли. Она без сил повалилась на скамью. Люмиер протянул ей цветы, но она, кажется, совсем не замечала его.

- Так кто вы? - снова спросила она, наконец посмотрев на него.

- Это я, ваш сын, свет, ваше все. И теперь все будет по-другому. Пойдемте, - сказал он ей.

Она медленно встала, посмотрела Люмиеру прямо в глаза. Потом покачала головой как бы не зная что делать и обняла Люмиера, обняла так по-матерински, так тепло, что он прослезился и в порыве чувств не сразу заметил, что руки его засверкали совершенно по-другому, кажется даже сильнее, чем раньше.

Теперь он просто смотрел на женщину и улыбался, а она улыбалась ему. Оба чувствовали себя абсолютно счастливыми.