Крым. Осень

По песку и пробивающейся траве шла колонна по четыре человека в ряд. Шаг не держали. Многие были ранены,да и идти строевым со связанными за спиной руками не очень бы и получилось. В первой шеренге шёл полковник Елисеев, командир полка, защищавшего окопы со стороны Сиваша.
Тяжело раненый в грудь, он с трудом переставлял ноги. Казалось, что невидимые вериги гнули его мощное тело к земле. Шинель была потеряна в последней рукопашной схватке. Терновый венец участника Ледового похода 1918 года и два офицерских Георгия сорвала с груди чья-то жадная и нетерпеливая лапа.А вот фуражку кто-то из сердобольных красноармейцев ему на голову одел. Так что шёл полковник одетый по форме и даже руки не связали. Поняли, в таком виде сопротивляться не сможет, а вот до места точно не дойдёт. Рухнет по дороге. Не нести же белого гада! Колонна была длинная.Солдат не было.Пленённые офицеры, поверившие в слово красного командарма о почётном плене и принявшие условия капитуляции,были тотчас обезоружены,обысканы,ограблены и намертво
связаны.Четыре тачанки с пулемётами сопровождали конвой. Да и красноармейцев было человек с сорок. Со связанными руками не побегаешь. Ранены были почти все. Побуревшие от крови и глины повязки, стоны, матерные проклятия. Так и шла колонна.Разные мысли посещали людей.Кто-то из них  вспоминал дом и мать, родных и близких, а вот некоторые, считавшие что недобрали своё в боях, переживали поражение и думали о возможном побеге. Голая  осенняя степь, раскинувшаяся на километры, пулемёты, трёхлинейки сопровождения не останавливали  полёт мечты. От верёвок  бы своих освободиться  для начала. И поручик Полунин вдруг почувствовал, как в руку его скользнул острый предмет.В ухо проник горячий шопот. Давай, режь себе. Я уже! Он обернулся. За ним, почти прижимаясь вплотную,что бы загородить его от взглядов охраны, стоял есаул Брусенцов, знакомый ему по конвою главнокомандующего, генерала Врангеля. Полунин быстро перерезал верёвку, но оставил её на руках. Дальше передай нож, -услышал он, но не успел ничего сделать. Прямо рядом с ними остановилась тачанка. Четвёрка коней, управляемая звероподобным рыжим раскорякой с очень синими глазами, да за пулемётом сидел маленький жёлтолицый человечек в синей дабе и с тонкой косичкой смоляно-чёрных волос на голове.Разговоры прекратите сей же час,-проорал рыжий. Я, как есть для вас  человек войной контуженный, на это в последний раз говорю.Больше предупреждать не  стану, а что будет у меня в руке, то и будет в вашей кадетской голове. А будет у меня в руках вот эта граната.Не пожалею. Одну для вас спорчу. Вона, у меня корзина их стоит, гляди сволочи! И, откинув  какие-то тряпки, показал на полную гранат корзину, стоявшую в его ногах. Бей!-  горячо прошипел Брусенцов прямо  в ухо Полунину, а в следующую минуту,как распрямившаяся пружина обрушился на хилую спину китайца-пулемётчика. Резко взмахнув левой рукой перед самым носом ездового и отвлекая его внимание, Полунин, давно привыкший к работе ножом в поисках и разведках, лихим обратным махом развалил горло противника. Послышался характерный звук из огромного пореза, хрипы,и падение тяжёлого тела на землю с козел.А рядом лежал держась за горло стрелок. Не очень-то мудрствуя лукаво, Брусенцов задушил его руками. Прыгнув на ещё тёплое место рыжего, теребя и  разбирая вожжи, Брусенцов проорал Полунину: К пулемёту! И, рванул поводья, поворачивая коней в сторону очень удачно подвернувшейся узкой балочки,в которой они и укрылись, не прекращая ни на миг своего стремительного бега вперёд. А вот показавшимся вскоре их преследователям на тачанке не повезло. Коротко простучал пулемёт, и пара коней –  коренник с пристяжной,  рухнули на землю, путаясь в поводьях и шлеях. Брусенцов правил отлично, так что через час беглецы укрылись в развалинах сгоревшей колонистской мызы.А ведь я эти места знаю, переводя дыхание проговорил Полунин.Бывал я здесь после ранения. Мы в Джанкое в госпитале лежали с штабс-капитаном Лемке, так после выписки отпуска получили двухнедельные. Денег особых не было, а цены везде кусаются. Так Лемке и предложил к родителям его проехаться. Полный пансион и вино просто  в  немерянных количествах! Семья у него большая была. Отец, мать, братья с сёстрами. Человек восемь! Где-то они сейчас? Сам Лемке погиб на моих глазах. В штыковом бою схлестнулся с красным, а какая-то гадина ему в спину нож кинула. Насмерть, разумеется.Заглянувший в соседнюю комнату Брусенцов жестом позвал Полунина. Там и была вся семья российского офицера.Тронутые тлением трупы лежали один на другом. Так как стреляли, так и падали. Мать, видно, пыталась закрыть детей, но только первой из всех пала под пулями. Из наганов стреляли, гады. Гильз нету. Потом их шомполами выбивали.Вон они, в углу лежат!  Офицеры накрыли трупы валявшимися здесь же одеялами и вышли из ставшего братской могилой помещения. Резкий трупный запах, казалось, преследовал их везде. Пойдём в сад, что ли,- с трудов выговорил Полунин.Куда ж теперь? В саду было прохладно.Свежий ветерок с моря приносил резкие запахи соли и ещё чего-то. Припахивало гарью и смертью. Надо бы одежонку хоть какую поискать,- сказал Полунин. Без документов и в форме нашей далеко не уйдёшь.  Поищи там в тачанке, а я насчёт еды посмотрю. Раньше здесь такие погреба были. Может, не всё красные съели и выжрали! Минут через пятнадцать беглецы встретились в саду. Брусенцов принёс с собой ворох одежды, четверть самогона, корзину гранат и мешок рыбы.Нашлись и два нагана, германский штык-нож, и, даже, украшенная анненским темляком офицерская шашка! А в мызе найти что-либо вовсе не удалось! Переоделись. Маскировка мало что давала. Два мужчины строевого возраста вызывали явное подозрение и так и просились на проверку документов. С зело очень быстрой последующей переправкой задержанных в штаб Духонина. Что на диалекте красных всегда обозначало расстрел и попадание к расстрелянному в 1917 году руководителю Ставки верховного главнокомандования, генералу Духонину! Но, по сто грамм и перекус – было тем, без чего силы бы быстро кончились. Запив водой из железной бочки, стоявшей под сломанным теперь водостоком крыши, переоделись, поделили в найденные в доме заплечные мешки рыбу, гранаты и подобранные в саду падалицы яблок. Самогон тоже нашёл свое место. Наганы за пояс, а нож Полунин взял себе. Шашку, как ни было жаль, конечно пришлось оставить.А затем выпрягли из тачанки двух коней, подседлали одеялами и наспех приспособленной тачаночной сбруей, а пулемёт с патронами аккуратно запрятали на чердаке полуразрушенного дома. Оставалось хлестнуть по крупу оставшуюся в тачанке лошадь, и  все следы их пребывания были уничтожена.Пора в путь!Тачанка под уклон уносилась в синюю даль, свежий  ветер трепал гриву оставшегося в одиночестве коня.Там же была и шашка, которую в самый последний миг сунул  под козлы Брусенцов.  Полунин вспомнил, что всего в нескольких километрах,   в сухих плавнях, Лемке хранил свой рыбачий баркас, имевший и парус и вёсла и мотор. Туда друзья по несчастью и решили пробираться. А там, по воде, либо в сторону Грузии, либо в Турцию, либо в Болгарию.  Куда удача или кривая вывезет!  Вечерело. Стук копыт звучал приглушенно. В быстро наступающей тьме всё меньше  и меньше было шансов попасть на конные патрули красных. Да и зелёные тоже не жаловали пропадающее и гибнущее российское воинство. Охотились на отдельных представителей белого движения и местные мусульманские отряды крымских татар.Помощи, кроме как от самих себя, ждать было неоткуда! Ночь провели в плавнях. А к утру, действительно нашли и причал, и запасы горючего, и баркас!Видно, что ждали ротмистра домой и готовились отходить всей
большой семьёй в море, предпочитая погибнуть там, чем остаться с большевиками. Да вот, человек предполагает, а Бог располагает! Был и запас еды, и одежда,и даже два охотничьих карабина с очень хорошим запасом патронов! А предусмотрительные владельцы всего этого валялись без погребения на развалинах собственного дома! Решили бензин поберечь, а идти под парусом. Погода вполне это дозволяла.Но, пришлось переждать. Баржа-сухогруз под красным флагом прошла в небольшом от места, где они прятались, отдалении.И вот, море чисто, в путь! Парус поставлен, Полунин был на шкотах, а Брусенцов за рулём. Ветер дул в бейдевинд, баркас шёл ходко, обжегши с непривычки руку о верёвочные фалы, Полунин перегнулся через борт, что бы ополоснуть руку в воде. И обмер. Гляди,- только и вымолвил он. Вода была прозрачная, и внизу, на глубине метров трёх, сквозь толщу воды просвечивали золотые офицерские погоны.Они стояли рядом с друг другом. Волосы вились под струями придонного течения, и маленькие юркие рыбки казалось целовали утопленных в глаза и лицо, склёвывая то, что смогли!