БЕГ ЗА МИРАЖОМ
Повесть.
Наталия Ширшова
В повести 488009 зн. с пр. или 12 авт.л.
Тел.8 988 581 6010
8 952 576 7029
Tala2107@mail.ru
2010год.
Мираж – нечто кажущееся, призрачное, обманчивое видение…
- Мужчина, - это вы обнаружили мертвое тело? – Недовольным голосом спросил следователь.
Федор Иванович (так звали следователя) всегда был сердит и зол, если его поднимали чуть свет, а сегодня его выдернули из теплой постели в шестом часу. Вот из-за такого сверхбдительного или чересчур любопытного старикана он не доспал добрых два часа. - И следователь, не скрывая своей неприязни, сердито покосился, на улыбчивого не к месту, седого мужика, переминавшегося с ноги на ногу, и крепко державшего в кулаке кожаный поводок, заканчивающийся на толстой шее черного ротвейлера, поскуливающего у ног хозяина.
- Нее, не я. - Ответил седовласый, продолжая улыбаться. Его совершенно не смутил, и уж тем более, не испугал сердитый молодой мужчина в гражданской одежде. – Антрацит ее обнаружил… - Продолжил хозяин собаки и гордо взмахнул головой с копной волос в сторону ротвейлера.
Следователь завистливо посмотрел на пожилого мужика, и, вздохнув, поскреб свою лысеющую макушку. В голову крадучись пробралась каверзная мыслишка: «И зачем, скажи на милость, старику такие густые волосы? Вот ему, Федору всего-то тридцать пять лет и, казалось бы, лысеть было преждевременно, но…» – И следователь вновь сердито покосился на потенциального свидетеля с густой седой шевелюрой, постепенно приходя в себя и окидывая уже более внимательным взглядом мужчину с ног до головы. – А ведь мужичек-то вовсе и нестарый, всего лет на десять старше меня, - сделал вывод следователь. – И запросто может перейти из свидетеля в подозреваемые. Может, это он сам и задушил бабешку? А, что?.. Вон и «удавка» при нем. Во, как крепко держит-то! - И следователь вдруг резко, без всяких переходов приказал мужчине:
- Отстегните-ка свою собаку!
- Кого? Антрацита?! – Недоуменно вытаращил глаза мужик, и крепче сжал в кулаке ремень. – Нее, - покачал он головой, - не могу. Нельзя! – Категорично заявил он. - Это исключено! Да, и зачем он вам? У вас, что, своих кинологов нет, что - ли? А мой Антрацит не приучен к сыскной деятельности.
- Вы меня не так поняли, мужчина! Мне ваша псина совершенно без надобности, мне нужен ваш… То есть, ее поводок… - На секунду растерялся следователь, ткнув пальцем в шею ротвейлера, и вдруг резко повернул голову в сторону молодого парня в гражданской одежде. – Продолжай записывать, лейтенант! На чем ты остановился?
- …на шее…
- На какой шее? – опешил следователь. – Вы, что, лейтенант, еще не проснулись? – Сорвался на крик Федор.
- А я еще и не ложился, Федор Иваныч, - устало ответил молодой парень, едва сдерживая зевоту, и не реагируя на повышенный тон следователя. – Сегодня мое дежурство. Ночь выдалась спокойная, хотел было покемарить, а тут… - цыкнул он языком и красноречиво вздернул подбородок в сторону мертвой девушки. – Ну, что, будете дальше диктовать протокол осмотра?
- А на чем мы с тобой остановились?
Лейтенант тяжело вздохнул, и повторил:
- на шее... – Тут он не выдержал и зевнул во весь рот, показав белые ровные зубы. Потом покрутил головой и продолжил – …на шее трупа молодой женщины обнаружена странгуляционная борозда шириной в два сантиметра…
Следователь, перебив лейтенанта, крикнул через плечо:
- Верно, док?!
- Что «верно»? – Спросил патологоанатом, продолжавший обследовать тело полуобнаженной женщины. Одета она была в прозрачную короткую рубашечку и такой же прозрачный воздушный пеньюар. Ни трусиков, ни бюстгальтера на женщине не было.
- Я спрашиваю у тебя: «Удавка, какой ширины была?» - Недовольно поморщился следователь. Федора всегда выводило из себя, когда, окружающие, не понимали его с первого раза. И приходилось зря тратить драгоценное время, объясняя тормозившему, что от него требуется?!
- Предмет, вследствие которого произошла асфиксия - жесткий без видимости узла на шее, шириной около двадцати миллиметров. – Вдумчиво, игнорировав недовольство вечно ворчащего следователя, доложил патологоанатом.
- А может этим предметом быть ремень? Например, собачий поводок?.. – Злорадно усмехнулся следователь, обращаясь к эксперту, но смотря в упор на ничего не подозревающего свидетеля.
Седоволосый нагнулся к своей собаке, и ласково гладил ее по спине, на которой вздыбилась шерсть, пытаясь успокоить животное. Ротвейлер впервые за свою короткую жизнь почуял запах мертвого человека, и он, этот своеобразный запах ему совершенно не понравился.
- Может быть и ремень, почему нет... – Согласился патологоанатом. – Но точнее я вам скажу после тщательного обследования тела.
- Федор Иваныч, что дальше-то писать? – Ерзал на стуле молодой оперуполномоченный. – Я остановился на борозде, - добавил он, предвосхищая вопрос следователя.
- …предположительно, образованная предметом, похожим на ремень. – Продиктовал следователь, и снова обратился к свидетелю.
- Я уже просил вас снять с собаки вещественное доказательство.
- Чего? – Сморщил лоб мужчина, с трудом разгибая спину. Он страдал радикулитом, и теперь покинувшая было боль, вновь располосовала пополам поясницу. Лежал бы себе, лежал под теплым боком жены, так нет! Его, как магнитом притягивает ко всяким происшествиям. Он сейчас и сам был не рад, что влез в это дело. Сколько раз ему говорила жена, чтобы был подальше от всяких приключений. Она почему-то полагала, что у него авантюрные наклонности, но сам Геннадий Николаевич так не считал. И здесь он явно не причем. – Оправдывался сам перед собой свидетель, вывернув за спину руку и поглаживая спину. - Ни на какие приключения он и не напрашивался вовсе. В данном случае виноват вовсе не он, а Антрацит. Остановился возле Лизаветиной двери, и давай выть, и давай лапой двери скрябать. Вот он и позвонил ей, а она не открывала, а тут дверь сама от сквозняка открылась. Ну, он-то и вошел внутрь. Лучше б вообще не входил. Или не звонил ментам… Вон следак пристебался… «Слушай, - задал себе вопрос мужчина, - а про какое такое вещественное доказательство он толкует? И смотрит на меня подозрительно. Взять бы спустить с этого «вещественного доказательства» моего Антрацита, да и натравить на следака», - хмыкнул мужчина, в красках представляя себе перспективу.
- И чего это вы так радуетесь, гражданин? Вроде бы ваше веселье не к месту рядом с мертвым телом молодой красивой женщины. Сразу сам собой напрашивается вывод, что вам не жаль потерпевшую. А, может, даже и наоборот… Может, вы рады ее смерти. А, может вы и?..
- Вот те на! – Остановил словесный понос следователя мужчина. – Я уже и гражданином стал. Еще чуть-чуть, и я по-вашему окажусь обвиняемым в убийстве. Вот и живи по закону! И зачем мне надо было только вам звонить?! Пусть бы разлагалась в своей хате Лизавета, пока ее соседи по площадке не унюхали бы. – Скривился мужчина и плюнул.
- Вижу – вижу, что у вас не было уважения к покойной. Может, у вас были неприязненные отношения?
- Ну, да. И я ее грохнул… - Хмыкнул свидетель.
- Точнее, задушил… - Сощурился следователь, и ткнул пальцем в кожаный поводок на шее собаки. – Вот этим самым ремешком .
Ротвейлер зарычал и показал белоснежные клыки.
- Вы говорите, да не заговаривайтесь! Хоть вы и при исполнении, я не посмотрю на это. Да и с собакой поаккуратнее, а то, как бы чего не вышло, животное молодое горячее, могу и не удержать. А вы, товарищ следователь… Или мне вас тоже гражданином величать? – Не без сарказма поддел мужчина следователя. - Какое право имеете облыжно обвинять невиновных? Да, я не скрываю, что не уважал покойную Лизавету. Но таких неуважающих – полный подъезд наберется. Вон, хоть у понятых спросите! В любую квартиру звоните и не ошибетесь. Так что теперь, по-вашему, всех соседей в убийстве подозревать? А уважать Лизавету действительно было не за что. Она только с лица да с фигуры красивая да белая, а душа… - Мужчина замолчал, тяжело вздохнул и скривился. – Вообщем, не хорошо о покойнице говорить плохо, но ведь и хорошего не скажешь, потому, как хорошего в ней ничего не было. Все красотой своей бахвалилась, да богатством. Вон сами видите, какая роскошная у нее квартира, мебель вся импортная из натурального дерева, да и за окном машина стоит иностранной марки.
- Вы считаете, что эта роскошь куплена на деньги мужчин? – Блеснул своей сообразительностью следователь, и покосился на понятых, которые дружно закивали головами в знак поддержки.
Но свидетель не согласился, ни со следователем, ни со своими соседями. Что они вообще могут знать о Лизавете, когда всего пару месяцев, как сняли квартиру напротив Лизаветиной?
- Вы имеете в виду, что она продавалась? – Брезгливо сморщился он, и покачал головой. – Нее! Этого не могу утверждать. Чего не видел, того не видел и не стану на женщину возводить напраслину. По крайней мере, домой она клиентов не приводила, я б увидел. Может, на стороне где…
- А, как вы могли б увидеть? – Подозрительно уставился следователь. – Вы, что подсматривали за ней? Признайтесь, что молодая бабенка при таких аппетитных формах вам нравилась, вы подбивали к ней клинья, но она предпочла вам более молодого и богатого, вот вы и… - И следователь красноречиво провел себе по горлу ребром ладони.
- Вот еще! Надо очень за ней подсматривать и волочиться, тем более у нее уже жил один парень, качек такой с пудовыми кулаками, типа телохранителя. Моя жена говорила про него, что он, вроде бы служил в горячих точках. Она от кого-то это слышала… Может, так оно и было, но дело не в этом. Еще раз вам повторяю, что я не убивал Лизавету, а что знал много о ней, так… Во-первых, наша с женой квартира находится над Лизкиной, а перекрытия, сами знаете какие нынче делают. Внизу чихнут, а через этаж «Будь здоров!» - говорят. – Хмыкнул свидетель. – Уж кому-кому, как не мне это знать?! Я ведь бывший прораб на пенсии, не смотрите, что молодой, нам, строителям – линейщикам пенсию раньше дают, за вредность. Вон и поседел раньше времени от такой стервозной работы, да и хронический радикулит заработал, ведь и в жару и в мороз работать приходилось на улице. Так вот, значит… Это я так отвлекся на себя, чтобы сразу снять вопрос, почему я торчу все время дома?! Так вот. Я действительно почти все время дома нахожусь, если не гуляю во дворе с Антрацитом. Так что в курсе дел многих соседей. Тут и не захочешь знать, а все ведь на виду. Поэтому и могу утверждать, что у Лизки ухажеров, в том смысле, в котором вы говорили, не было. Только этот самый качек с булавочной головкой. – Критически произнес мужчина и поднес к голове пальцы, которые тут же утонули в гриве седых волос, вызвав вновь зависть у лысеющего следователя. – Хотя погодите! – На секунду призадумался вдруг он. – Был еще один… Да. Точно! Я как-то второго мужчину из виду упустил. Может, потому, что видел его всего пару раз, и то, краем глаза. Первый раз, - это, когда у нас лифт не работал, и я с пятого этажа спускался пешком. Конечно, с моим больным позвоночником можно было б дождаться пока лифт включат, но Антрацит на унитаз оправляться не обучен. – Хмыкнул мужчина, и с любовью посмотрел на пса, развалившегося у его ног, и при упоминании своего имени поднявшего лобастую башку и вильнувшего обрубочным хвостом. – Вот и пришлось мне, кряхтя и охая, спускаться пешочком. А тут еще Антрациту сильно приспичило, и он рвался с поводка, так что мужчину, копавшегося у двери Лизаветы, я не очень рассмотрел, думал только о том, чтобы не шандорахнуться на скользких ступеньках. А второй раз видел его спустя неделю, он шел к лифту.
- А откуда вы знаете, что это был один и тот же человек? Может, это был сосед с четвертого этажа? – Спросил следователь и перевел взгляд на съежившегося парня, выступавшего в роли понятого, но тот, не раздумывая, отрицательно покачал головой, что показалось Федору очень подозрительным, и он решил на всякий случай уточнить дату.
- А когда это было? – Вновь перевел он стрелку на свидетеля, уцепившись за слово «копавшегося».
- Ну, может, с месяц тому назад… Если вам надо, вы можете и в лифтовом хозяйстве узнать, когда у них последний раз профилактика была.
- Можем – можем… - Разочарованно протянул следователь. Возня месячной давности возле двери потерпевшей его немного разочаровала, но он все – таки, решил уточнить у соседа потерпевшей.
- Вы слышали, что сказал свидетель?! Что он видел подозреваемого месяц назад, а потом еще через неделю. Но вы ведь этого не знали, как же тогда можете категорично утверждать, что в тот день… - и следователь мотнул головой себе за плечо - …вы не пользовались лифтом?
- А у него клаустрофобия. – Ответила за окончательно сконфузившегося мужчину его жена, и посмотрела сверху вниз на субтильного парня с красивым лицом.
- Да – да! Я никогда не пользуюсь лифтом, потому что однажды…
Но, что было однажды с боявшимся закрытого пространства понятым, следователя не заинтересовало, и он вернулся к «качку», которого сразу же для себя определил в подозреваемые под номером один, если, конечно, исключить свидетеля, которому Федор дал кличку «прораб». И он вновь обратился к свидетелю.
- Так, может, этот самый «качек» и прикупил вашей неуважаемой соседке все это, - и следователь выразительно покрутил головой. – И мебель, и машину иностранного производства?..
- Куда ему?! – Искренне возмутился «прораб». – Он все время, как и я, дома торчал, разве что на балкон курить выходил. Лизавета и сумки сама с провизией из машины выгружала, да до лифта их перла. Сидя дома такие деньги, на которые можно квартиры да машины покупать, не заработаешь.
- Может, он в интернете, чем промышлял? – Перебил свидетеля следователь. – Говорят, что если человек с головой, то можно и в интернете деньжищи заколачивать.
- Да, говорю ж вам, - возмутился непонятливостью следака мужчина, - что у него головка была со спичечную, где там поместятся мозги для промысла больших деньжищ в интернете?!
Следователь, однако, реплику «прораба» об отсутствии у качка мозгов не принял к сведению, и попросил эксперта – криминалиста изъять из компьютера жесткий диск. – Кто заранее знает, что и где можно выудить?
А тем временем словоохотливый свидетель, забыв наказания жены ни во что не впутываться, развязал язык и продолжал уже беззлобно преподносить следователю новые факты в помощь раскрытия преступления.
- Так что, - это вовсе не Валеркина заслуга была.
Следователь приподнял брови.
- Валерка, - это кто?
- Так качек Лизкин, кто ж еще?! Так вот… Этот самый Валерка пришел в Лизкину квартиру уже на все готовенькое. Так сказать, на готовое приданое. Повезло ж парню. – То ли с завистью, то ли со злорадством констатировал свидетель.
- Так вы предполагаете, что у Валерия был мотив убить свою сожительницу? Корысть?..
- Ну, нет уж! Увольте! – Поднял обе руки свидетель, забыв, что к одной был привязан пес на поводке. Ремешок натянулся, врезаясь в горло собаке, отчего она хрипло гавкнула, привлекая к себе внимание хозяина и следователя, вспомнившего, что хотел изъять этот самый поводок, который мог оказаться потенциальной удавкой. – Я ничего не предполагаю. – Категорично заявил мужчина, мысленно в который уж раз выругав себя за несдержанность. – Это уж вы, работники правоохранительных органов предполагайте, ищите, выдвигайте, а мое дело – сторона. Вам за работу деньги платят, а я на пенсии.
Следователь сердито посмотрел на «прораба».
- Вот я и предполагаю, что вы уклоняетесь от помощи правосудию, и еще раз по-хорошему прошу вас добровольно отдать для экспертизы поводок. Если вы, конечно, не боитесь… - Осклабился следователь.
- А мне-то, что бояться?! – Рассердился свидетель и вдруг хмыкнул, отстегивая карабин. – Это теперь вам надо будет опасаться.
Ротвейлер, почувствовав свободу, потянулся, сладко зевнул, открыв розовую пасть, и клацнул зубами. Неприятного запаха в комнате уже не было, так как труп увезли на судебно – медицинскую экспертизу. Правда, в комнате присутствовали незнакомые люди, один из которых показался Антрациту особенно подозрительным, ибо забрал его поводок, и ротвейлер, потянув носом, направился к неприятному мужчине – охотнику за чужими поводками.
* * *
За месяц до трагических событий.
Лиза с досадой смахнула с тумбочки будильник и нахлобучила на голову подушку, но трезвон в ушах не прекратился. Постепенно до нее дошло, что виновником, выдернувшим ее из сказочного сна, был вовсе не будильник, не заслуженно сброшенный к домашним тапочкам, а телефон, продолжавший надсадно разоряться на тумбочке Валерия. Лиза еще немного подержала под душной подушкой голову, надеясь, что у Валерки все-таки появится совесть, и он снимет трубку. Судя по верещавшему телефону, совесть у ее гражданского мужа спала, как и он сам, и Лиза, ворча и чертыхаясь, сбросила подушку на пол, и все еще не открывая глаз, пошлепала рядом с собой ладошкой, пытаясь дотянуться до спящего Валерия. Рука не обнаружила привычной выпуклости гороподобного тела. «В ванной, наверное…» - автоматически отметило сознание. Телефон, поперхнувшись от натуги, наконец, заглох, но свое коварное дело он уже сделал, прервал ее сон. Сколько раз она давала себе слово: отключать связь после двадцати трех часов и в выходные дни, но не отключала. И все из-за Валерки!..
«Вдруг, позвонит кто-то нужный…» Под этим неопределенным словом «нужный» Валерка имел в виду потенциального работодателя, который просто мечтает заполучить такого специалиста, как Валерка, поэтому звонить будет в неурочное время, абы кто-то другой, более активный не перехватил его, Валерку. Валерка разослал в многочисленные учреждения свое resume, которое полностью отвечало своей сути, ибо было ну просто очень кратким; в строке: место последней работы он написал: Чечня. А в слове профессия сделал две ошибки, написав его с двумя Ф, но с одним с. Хорошо, что Лиза успела прочесть и исправить ошибки в характеристике до того, как Валерка отправил свое творение по электронной почте. Кстати, в строке профессия он написал: «Множество, требующих знаний владения любым оружием от холодного до огнестрельного, а также, подрывного…» Вот с такими перлами и было отослано резюме месяц тому назад, и после этого на каждый звонок Валерка срывался со скоростью ураганного ветра, сметая на своем пути все попадающиеся ему под ноги вещи. Он весь месяц торчал дома, сидя у телефона и уставившись в экран орущего телевизора. И как не пыталась Лиза его образумить, объясняя, что в резюме написан и номер его сотового телефона и, что незачем замуровывать себя в четырех стенах, Валерка молчал, сердито посматривая на нее исподлобья и играя бицепсами. Лиза сколько раз ловила себя на мысли: «Что она нашла в этом малограмотном, узколобом качке, у которого если и были какие-то мозги, то он и их растерял в горячих точках».
Лиза разлепила веки и тут же сморщилась, летнее солнце щедро брызнуло ей в глаза яркие, горячие лучи, заставив прищуриться.
- Валерка – а! – Закричала Лиза. – Ты, что там, оглох совсем?! – Уже тише, себе под нос спросила она, опуская на пол босые ноги и прислушиваясь. – Странно, но в квартире стояла полнейшая тишина. После оглушительного телефонного звонка эта тишина казалась осязаемой. Отчего-то в ушах было неприятно, словно их заложило. Это ощущение напоминало Лизе полет на самолете, вернее, взлет и посадку. Лиза передернула обнаженными плечами и потрясла головой. Дискомфорт в ушах прошел, но сильно захотелось в туалет, и девушка, сжимая зубы, побежала трусцой к ванной комнате, молясь, чтобы Валерка не закрыл дверь. У него была дурацкая привычка во время купания закрываться. Лиза вздохнула и вновь пожалела себя за то, что тратит свои лучшие дни, да что там дни, годы на жизнь с этим ничтожеством. На ее счастье ванная комната оказалась свободной. Девушка облегчилась и осмотрелась по сторонам, потом заглянула в корзину с грязным бельем, и нагнулась. – Так и есть! Валерка вновь по привычке бросил в корзину мокрое банное полотенце. Из-за него все нижнее белье намокло, значит, Лизе надо будет устраивать незапланированную стирку. И девушка ворча, проклиная, на чем свет стоит Валерку, стала запихивать в «зев» ненасытной машины грязные вещи и, конечно же, их оказалось крайне мало. Расчетливая, экономная Лиза закусила губу и огляделась. – Что бы еще такое постирать, чтобы не гонять впустую стиральную машину. - Глаза наткнулись на махровый Валеркин халат; она сняла его с крючка, и уже хотела было сунуть в машинку, но в последний момент засунула руку в карман и вытащила клочок бумаги, - это был обрывок листа обычной тетради, на котором Валеркиными каракулями нацарапан телефонный номер. Лиза не поняла, почему у нее вдруг сжалось сердце. Подумаешь, какой-то номер телефона?.. Да, мало - ли, что это за номер… Может, Лиза и не обратила б на это никакого внимания, если б этот номер был записан в телефонном справочнике, или в Валеркиной записной книжке. В адресной книге сотового телефона Валерка никогда ничего не писал, потому что у него была напряженка с телефонным меню. – Лиза села на край ванны и уставилась на злосчастный номер, не замечая, что произносит вслух длинный ряд цифр. – «Странно, почему Валерка сунул листок к себе в банный халат? – Задала сама себе риторический вопрос Лиза, и тут же предположила, что, скорее всего, Валерка не захотел ее будить и решил позвонить с телефона, зайдя в ванную. Но, не замечая за все прожитые с ним годы, деликатности по отношению к себе, Лиза сделала однозначный вывод: Валерка решил скрыть от нее телефонный разговор, поэтому и звонил из ванной. Может, даже и открывал воду, чтобы она не расслышала, о чем идет речь?! Девушка почувствовала укол ревности, и сама на себя разозлилась. – И кому он нужен?! Какая нормальная женщина может позариться на безмозглый мешок мускулов? Но ты ведь в свое время позарилась. – Злорадно ответил ей «оппонент». – Но у меня тогда просто не было другого выхода, - оправдывалась сама перед собой Лиза. – Если б не он…»
* * *
Пятнадцать лет до трагических событий.
Наконец-то! Ура – а!!! Окончена школа, позади десять лет унылой, школьной жизни и семнадцать лет никчемного серого прозябания в глухой провинции Чухонске. В городке были аж три достопримечательности: краеведческий музей с запыленными экспонатами и таким же ветхим от старости экскурсоводом, небольшая церквушка с покосившейся колокольней, в которой вместо колокола был привязан рельс, издававший унылый звук, призывая немногочисленных прихожан на службу. И третьим, заслуживающим внимания молодых людей, была дискотека с бьющей по барабанным перепонкам «кислотой». Под так называемую музыку невозможно было танцевать нормальной девушке с музыкальным слухом, а именно такой и считала себя Лиза, потому как несколько лет брала частные уроки музыки игры на фортепьяно. Но на дискотеку все равно приходилось ходить, ибо больше негде было убить свободное время, не в музей же, в конце концов, идти, или тем более в церковь. Нет уж, увольте! Пусть по музеям да по церквям ходят старики, да старые девы, которых не то, что никто не пригласит танцевать, но даже в их сторону без слез никто не взглянет. Ни то, что Лиза… У нее-то отбоя от кавалеров местного разлива не было, дело было в другом, ей самой местные парни не нравились. Может, для тутошних телок они и представляли какую–то ценность, но для Лизы с ее изысканным вкусом, - извини – подвинься! Не таких кавалеров ей хотелось иметь, нет, не таких… Она, как только вступила в пору нежной юности, стала мечтать о далеких, заморских красавцах с толстыми кошельками, проживающих естественно в далеких заморских странах. Девушка знала себе цену, ибо была красива с отличной фигурой, и в отличие от других смазливых девиц, неглупа. На этих качествах, как фундаменте, она решила построить свою счастливую жизнь. Она была просто уверена, что найдет подход к богатенькому мужичку. Ведь, собственно, мужчины – все одинаковы, все носят в штанах свое драгоценное «добро», только у одних это самое «добро» между ног и они им гордятся, а другие, умные… Последних конечно поменьше… Под словом «добро» подразумевают не гениталии, а движимое и недвижимое имущество. И Лиза твердо верила, что она найдет дорогу к движимому и недвижимому через «добро», которое у них между ног, как и у простых смертных. Уж общий язык-то она сможет найти, она коммуникабельна, у нее хорошо развита речь, но для этого надо говорить с потенциальным женихом на одном языке. Для чего Лиза поставила перед собой цель изучить, хотя б два иностранных языка: английский и французский. Как говорил Суворов: «Трудно в учении, легко в бою…» А учение, кстати, Лизе давалось легко, особенно гуманитарные науки. Так что в аттестате у нее была всего одна тройка – по математике. И плевать!.. Уж посчитать по курсу доллар она и без алгебры и высшей математики сможет. Главное, что у нее по английскому языку отлично, да и французский она одолела, по крайней мере, разговорную речь. И, по всей вероятности, они наверно ей совсем скоро пригодятся, по крайней мере, один из них. Лиза совершенно случайно наткнулась на объявление в газете, в которой мелким шрифтом было набрано, что некая турецкая фирма приглашает молодых женщин с артистическими данными для работы в сезонное время на средиземноморское побережье. Девушка несколько раз прочитала объявление, и от избытка нахлынувших чувств прижала к пышной груди газету. Это объявление согревало ей душу, и было сладко на сердце от предвкушения ближайшей перспективы знакомства с иностранными миллионерами, ведь всем известно, что богатенькие мужчины после трудов праведных любят проводить время на средиземноморье. Пусть, - это даже всего-навсего курорты Турции. На поездку во Францию у Лизы пока денег нет, а здесь турецкая фирма сама оплачивает проезд, правда, в одну сторону, ну и что? На обратный билет Лиза сама заработает, правда в ближайшем будущем она не собирается возвращаться на родину. Но и в Турции она тоже не задержится, познакомится с каким-нибудь спонсором, и полетит дальше на запад, к своей мечте. И Лиза, наплевав на слезы, убеждения и уговоры мамы, уехала в Турцию охотиться на англо или франкоязычных миллионеров. Что она правильно сделала, не послушав мамино нытье, девушка поняла сразу же после приезда в чужую страну, о которой слышала столько страшилок. Это только с безмозглыми телками вечно что-то случается, но для этого не надо покидать своей родины, их и дома могут ограбить, изнасиловать или обмануть. А у Лизы, слава Богу, мозги при ней. И первое, что она сделала, выйдя из самолета, - отправилась в Российское посольство. В фирму, приглашающую молодых женщин, она обязательно явится, ведь для этого она и приехала в Турцию, но позже. Ей надо подстраховаться… Прикрыв высокий лоб легкомысленной челкой, надев на лицо придурковатую улыбку, она с порога заявила, что приехала в посольство устраиваться на работу. Причем, не какой-то горничной а переводчицей… И, как секретарь не убеждал ее, что в настоящее время у них нет соответствующих вакансий, Лиза продолжала улыбаться и теребить паспорт, который несколько раз падал, словно нечаянно, у нее из рук, и она была вынуждена за ним наклоняться, показывая молодому секретарю свой пышный бюст, готовый вот-вот вывалиться из декольте. Каждый раз, поднимая злосчастный документ, Лиза извинялась за свою неловкость и мило улыбалась раскрасневшемуся парню, у которого глаза буквально прилипли к ее груди. «Вот один заморский мужик уже клюнул на меня, - подумала Лиза. – Хорошо, что быстро, но плохо, что он не принц. Молодой довольно привлекательный, но, увы, не миллионер, а всего лишь секретарь в посольстве с соответствующей зарплатой. Такого-то она могла и у себя дома найти, не надо было б лететь за тридевять земель. – Девушка еще раз оценивающе посмотрела на парня, и разочарованно вздохнула. – Очень жаль, что всего-навсего секретарь в задрипанном посольстве, а такой симпатяга и фигура зашибись. Лиза больно прикусила себе язык за то, что даже мысленно перешла на жаргон. Она постоянно следила за чистотой своей речи, понимая, что в ее поведении, манерах не может быть мелочей, если она действительно хочет попасть в соответствующий круг. – Так что, дорогой, - насмешливо подумала Лиза, - утри слюни! Вижу, что тебя на сладкое потянуло, но я ягода для другого лукошка». – И вдруг сама не зная, зачем, спросила:
- Как вас зовут, сударь?
Парень на долю секунды замешкался и наконец, оторвал глаза от прилипчивого декольте молодой девушки.
- Вячеслав Григорьевич… - прохрипел он простудным голосом и закашлялся.
Лиза звонко рассмеялась, с удовольствием показывая безупречно ровные зубы. Недаром она шесть лет проходила в брегетах.
- Да ладно вам! Григорьевич… - Насмешливо протянула она. - Насколько вы меня старше-то?
- Я уже успел окончить институт, и вот… - С гордостью обвел парень рукой помещение за своей спиной, - … работаю…
- А я тоже… - Вновь показала зубы Лиза.
- Что? – Удивленно вздернул брови парень, и уставился ей в лицо. – Вы тоже учились в институте?
- У вас в руках мой паспорт, - насмешливо ответила девушка.
Секретарь (как мысленно назвала его Лиза) поочередно вытер потные ладони и полистал склеивающиеся странички ее новенького загранпаспорта.
- Так вам только восемнадцать? – Не то разочарованно, не то восхищенно протянул он, вновь переведя взгляд к колышущемуся от смеха бюсту Лизы.
- Ну, и что? Я, может быть, тоже на работу приехала, а не величаю себя по отчеству.
Секретарь положил на стол паспорт и покрутил из стороны в сторону головой.
- Очень жаль, Елизавета Максимовна, что вы перед тем, как к нам ехать не позвонили и не узнали на счет вакансий. С вашей стороны это немного легкомысленно. Кстати, а кто вас надоумил, что за границей вы можете легко найти работу, тем более в таком серьезном учреждении, как посольство? Вы думаете, - хмыкнул парень, - что к нам можно попасть вот так, прямо с улицы? – Секретарь вновь покрутил головой. – Вы так молоды, и наивны.
- Но и вы ведь не старик, - кокетливо повела она плечом, отчего грудь снова всколыхнулась. – Вы-то как-то устроились здесь. Или у вас большой блат, или у вашего папы волосатая рука, или он сам, в смысле, ваш батюшка какой-нибудь олигарх? – Дипломатично выспрашивала Лиза. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы секретарь был отпрыском владельца нефтяной скважины или алмазных приисков, если уж он сам не удосужился заработать несколько паршивых миллионов. Парень ей очень понравился, он здорово отличался от всех знакомых ей ребят. Не матерился, в его речи отсутствовали слова – паразиты… Глазки умненькие, хотя и шаловливые, так и норовят заглянуть ей в лифчик. Но это не его недостаток, а ее, Лизино «достоинство», которым она ужасно гордилась, ибо пышная грудь не стоила ей, ни копейки, была природной. – Девушка вздохнула и поправила бретельку, врезавшуюся ей в плечо.
- Мне двадцать семь лет. – Сказал Вячеслав, а про себя подсчитал, что он на целых девять лет старше девушки. «Интересно, хорошо – ли это или нет? – Вдруг подумал он, и сам тут же выругал себя. – А мне-то что за дело? Я – человек серьезный, занимаю ответственный пост. А пришла какая-то вертихвостка с большими с… и я, как безмозглое животное уже раскатал губы и развесил уши. Никогда мне не нравились женщины с большим «выменем», а собственно мне вообще никакие женщины не нравились. Так изредка встречался, чтобы удовлетворить свою зовущую плоть, но в сердце, ни одна не зашла. Да и времени для романов не было, учился не за страх, а за совесть. Факультет был бюджетным, так что приходилось стараться, чтобы не выкинули на платный». – Вячеслав хмыкнул уголком рта, и ответил не столько на вопрос девушки, сколько своим мыслям.
- Ни блата, ни родителей аллигархов у меня нет, у меня вообще нет родителей, я с десяти лет жил в детском доме. – На одном дыхании выпалил парень, и заметил, как скисло симпатичное девичье личико. Он тепло улыбнулся девушке, ошибочно истолковав смену ее настроения. – Да вы меня не жалейте! Все тяжелые годы я оставил позади. Впереди только светлые дни. Вы, Лизонька, -- …извините, могу я вас так называть? – Спросил он, заглядывая в тигриного цвета глаза девушке, - …меня спрашивали, как я устроился на это теплое местечко? Объясняю… Востоковедческий факультет, четыре иностранных языка, аспирантура, и вот, сами видите, чего я достиг?!
«Вижу, что немного ты достиг к своим… сколько он сказал ему годочков-то? – Вспоминала Лиза, морща под челкой лоб и смотря в упор на погрустневшего парня. – Да – а, погрустнеешь тут… Учился – учился… Тут тебе и факультет, и аспирантура, и языки… А в итоге, что? Несчастная должность секретаришки при посольстве… Причем, не во Франции или Италии, а так… - Разочарованно подумала Лиза и засобиралась уходить. – Цель ее посещения достигнута, она была уверена, что втиснулась со своими объемами в душу молодого мужчины, теперь он ее долго не забудет, да и ее заграничный паспорт будет напоминать секретарю о ней. А на работу она сможет устроиться и со своим российским документом; Лиза была просто убеждена, что для работодателя главное не ее ксива, а ее внешность и бесспорное обаяние, зато загранпаспорт будет у нее в надежном месте».
Уже на пороге, прощаясь с секретарем посольства, Лиза на секунду замерла и покосилась на свой паспорт, одиноко лежащий на краешке стола. Она, было, открыла рот, но передумала, повернулась и быстрым шагом, почти бегом пошла прочь, все дальше и дальше уходя от спасительного «островка» своей родины навстречу призрачному, но такому сладкому видению. Лиза устремилась к своей счастливой, благополучной, безоблачной жизни, не ведая, что бежит за миражом.
* * *
Следователь, забыв о своей значимости, испуганно икнул и замер, опустив руки по швам. В правой руке он держал злосчастный поводок, снятый с жирной шеи ротвейлера. Мохнатый хозяин поводка подошел почти вплотную и уставился на него. Следователь словно загипнотизированный не мог отвести взгляда от карих собачьих глаз. Из глубин памяти всплыло когда-то от кого-то услышанное предостережение, что нельзя смотреть собаке в глаза. Зверь может расценить это, как вызов и… Следователь заставил себя отвести взор от мерзкой собачьей морды, и тут же встретился взглядом с не менее противной физиономией свидетеля. Прораб стоял вдалеке с гаденькой ухмылочкой и, казалось, получал удовольствие от вида испуганного работника прокуратуры, а что Федор не на шутку испугался, было не только видно. Федор почувствовал неприятный запах, исходивший от собственного тела, - запах страха. И этот запах не остался без внимания ротвейлера. Следователь интуитивно почувствовал опасность, исходящую от собаки, и бросил ей под ноги злосчастный поводок - потенциальную удавку. Ротвейлер взял в зубы свою собственность и направился к своему хозяину, показав следователю обрубок хвоста. Федор успокоился только тогда, когда на шее собаки защелкнулся карабин, и прораб намотал поводок на свой кулак.
- Говорил же вам, господин следователь, что это вы напрасно затеяли. И хорошо еще, что все так благополучно закончилось, а то… - И свидетель поцокал языком. - И, что вы хотели от собачьего поводка? Ясно ведь и дураку, что на нем мои отпечатки пальцев, не в перчатках же браться за него, как вы, например. – И свидетель ехидно усмехнулся, кивнув головой на резиновые перчатки Федора.
Следователь не оставил без внимания едкие намеки «прораба».
- Может дураку и ясно, а вот профессионал… - и следователь показал рукой на работающего эксперта, - …может обнаружить на ремешке потожировые следы потерпевшей.
- А – а – а… Ну тогда бы так и сказали… - Поднял плечи свидетель, и к недоумению следователя, быстро отстегнул поводок и отдал его эксперту. – Сидеть, Антрацит! – Тихо приказал он собаке, поднимая согнутую в локтевом суставе руку.
Ротвейлер тут же брякнулся подле ног хозяина на пятую точку и замер, ожидая новую команду. Следователь исподтишка выдохнул, и стащил с кистей перчатки, испепеляя взглядом свидетеля с его мордастой собакой. Его огромным желанием было получить заключение эксперта о том, что на поводке, принадлежащем свидетелю, имеются потожировые следы удушенной молодой женщины. Такая у него была ненависть к «прорабу»… С каким бы удовольствием он отправил его на скамью подсудимых, но подсознание подсказывало следователю, что желание сие несбыточно, так как мерзкий мужичонка не имеет к убийству отношения. Но тогда кто?.. Узколобый Валерка – качек с пудовыми кулаками?.. Или некий икс, копошащийся у двери потерпевшей? И Федор обратился вновь к свидетелю.
- Вот вы говорили, что месяц тому назад видели у двери потерпевшей некое лицо…
- …ориентировочно месяц… - перебил следователя «прораб». – Я ж не отмечал в календаре, когда к Лизке мужики в дверь стучатся?! Мне она, извините, на хрен не нужна.
- Ну, хорошо! – Согласился следователь. – Ориентировочно… Точную дату мы уточним. Этот мужчина показался вам подозрительным?
- Да, никак он мне не показался. Стоит и стоит себе… Не возле ж моей квартиры он околачивался.
- Позвольте, вы ж говорили, что некий икс не просто стоял, а, с ваших слов, «копошился»… Может, у него в руках была сумка, и он что-то в ней искал? – Подсказывал Федор недалекому «прорабу».
- Не – ет! – Не очень уверенно протянул свидетель. – Вроде бы сумки у него не было.
- А это точно был мужчина? Вы ж бежали со своей собакой и могли не разглядеть.
- Ну, да! – Возмутился прораб. - Я ж бежал не с шорами на глазах… И потом, у Лизки на площадке всегда горит яркая лампочка, так что…
- …так что вы увидели, - перебил свидетеля Федор, - …как блондин двухметрового роста подбирает отмычку к замку потерпевшей.
- Что это вы, господин следователь постоянно мне что-то приписываете? – Не поддался на провокацию «прораб». – Я ничего о его росте и цвете волос не говорил, потому как мужчина был в куртке с капюшоном, причем стоял нагнувшись… Вот почему я и сказал, что он копошился… - Свидетель на минуту замолчал что-то вспоминая и по привычке засунул пальцы в копну волос. – На счет отмычек, не знаю, а вот, что он долго не мог открыть замок, - это точно! Потому что я уже спустился на третий этаж, а этот, в капюшоне еще не зашел в квартиру.
- А с чего вы сделали такой вывод?
- Так дверь-то не хлопнула, а у Лизки, сами видели, какие замки?! Они должны клацнуть, когда дверь закрывается. – Свидетель снова замолчал, вспомнив, что Лизкина дверь была открытой, иначе, как бы он проник в квартиру. Выходит, что она поменяла замки… Да, нет. Такого не может быть, потому, как еще вчера жена поморщилась, ворча, что у нижней соседки (имея в виду Лизку) тяжелая металлическая дверь хлопает, словно где-то поблизости стреляют. Значит, замки были старые… Тогда, почему?.. – Задал себе риторический вопрос «прораб».
Федор оставил без комментариев истолковывания свидетеля. Сам он, переступив порог криминальной квартиры, профессионально сразу же обратил внимания на дверные замки; язычок одного из них был прихвачен скотчем. Исходя из того, что «прораб» был не в курсе этого, говорит в его пользу. «А, может, свидетель месяц назад случайно увидел вора, пытающегося проникнуть в квартиру богатой соседки»? – Подумал Федор.
- Свидетель, скажите, а в котором часу это было? Я имею в виду, когда вы вышли выгулять собаку, и увидели постороннего человека возле двери потерпевшей.
- Да днем… - Лаконично ответил прораб.
- А не мог это быть сожитель вашей соседки?
- Валерка-то?!. – Воскликнул прораб. – Нет! Валерка ростом пониже и в плечах шире. Да и притом, Валерка никогда (сколько я его видел) не носит головных уборов, а этот был в капюшоне. Ой! Знаете, а я ведь тогда еще подумал: «Зачем надевать капюшон, когда на улице по-летнему было тепло, хоть и май месяц, да и на небе ни одного облачка».
Федор внимательно слушал прораба, делая отметки в своем потрепанном блокноте. Он уже давно перестал неприязненно смотреть на свидетеля, и даже его собака теперь выглядела доброжелательной, и Федору казалось, что ротвейлер улыбается. Федор взглянул в протокол и обратился к свидетелю по имени отчеству, чем ввел прораба в небольшой ступор.
- Геннадий Николаевич, а после того случая вы случайно не слышали, Может Лиза жаловалась на то, что ее обокрали? Вы ж сами говорили, что в курсе всех событий… - Доброжелательно улыбнулся следователь.
Свидетель сначала покачал головой, потом покивал и в конце просто развел руками.
- Значит, не слышали? – Уточнил Федор.
- Да. То есть, нет… В том смысле, - совершенно запутался прораб, - что я ничего такого не слышал. Да и не грабили ее, слава Богу! Даже, наоборот…
- ? – Вопросительно взглянул на прораба Федор.
- У нее появилась новая меховая шкурка. Представляете? – Хмыкнул свидетель. – Как-то гуляю я с Антрацитом, а она подъезжает на своем авто и вылезает вся, закутанная в мех, а на улице-то, я вам уже говорил, май месяц, и теплынь. Тут хоть в пору свою шкуру снять от жары-то, а она норку напялила. Ну, я по-соседски и спросил у нее, дескать, лихорадка что - ли? А она засмеялась, и сказала, что это меховое сокровище только что купила на распродаже и не могла дождаться зимы.
Следователь согласно кивнул; он уже познакомился с гардеробом погибшей и видел эту самую норковую «шкурку». И не только ее… Ценные вещи, драгоценности и крупная сумма денег лежали почти на виду. Значит, мотив банального ограбления отпадает. И в тот раз в квартиру стремился не вор. Или вор?.. Только он не успел ничего украсть. Может, его спугнули?
- Геннадий Николаевич, а второй раз вы видели точно этого же человека?
- Точно! – Резко кивнул головой свидетель, отчего его волосы упали на лицо. – По крайней мере, куртка та же с дурацким капюшоном. И опять же капюшон одет на голову очень глубоко, знаете, как у куклуксклановцев. И вот еще что… Вы правы, господин следователь, парень-то был высоким. Конечно, не два метра, но за метр восемьдесят, - это точно.
- И шел он… - напомнил следователь, - … от квартиры потерпевшей к лифту?
- К лифту, - это да. Но вот от чьей квартиры? – Не знаю. – И прораб повернул голову в сторону скучающих понятых.
- У нас никого посторонних не бывает. – Отрезала женщина, и сурово взглянула на мужа, требуя подтверждения.
- Нет, конечно, зайка! – Подтвердил ее муж и подобострастно снизу вверх улыбнулся своей «зайке» в центнер весом.
- Так и запишем. – Устало произнес следователь. Он уже для себя решил, что списать убийство на грабеж со взломом не удастся. Здесь побывал не вор, хотя и пытался повести следствие эти путем. Зачем-то прихватил скотчем язычок замка, залепил жвачкой глазок в соседской двери напротив, но ценности не взял. Кстати, надо дать распоряжение экспертам: пусть посмотрят жвачку на присутствие следов пальцев. Что?! Кто-то ему помешал? Кто-то его вспугнул? Но тогда он бы оставил на шее потерпевшей удавку, а ее не было. Удавки не было не только на шеи жертвы, но вообще в квартире. Эксперты обшарили каждый уголок двухкомнатной квартиры, но ничего, похожего на орудие преступления не нашли. Значит по какой-то причине убийца забрал его с собой. Зачем? – Задавал сам себе вопросы следователь, и сам же давал предположительные ответы. Первое: убийца не захотел оставить вещественное доказательство преступления, потому как работал без перчаток и на удавке остались отпечатки его пальцев; второе… Второй пункт заставил следователя призадуматься. От неожиданного предположения он улыбнулся. А, что? Всякое может быть! И такое, что для убийцы эта вещь представляла некую ценность. Ну, не хотел он с ней расстаться и все тут! Его ли эта вещь, или потерпевшей? Может, он хотел оставить ее себе на «добрую» память. Тогда выходит, что? Что убийца шел на «дело» с пустыми руками, то есть безоружный и значит, у него не было в замыслах убить ее. Он пришел к потерпевшей просто в гости, а судя по одежде женщины, хозяйка или ждала его (это можно будет выяснить, заглянув в холодильник), или хорошо знала, поэтому и не постеснялась выйти в неглиже.
- Лейтенант! – Крикнул Федор, кунявшему за столом парню. – Проснись и загляни-ка в холодильник! Хотя, погоди! Ребята – а, эксперты, уже можно пошарить на кухне?
Получив утвердительный кивок головой, лейтенант поднялся.
- Да – а, холодной водички, а лучше компотику сейчас бы не помешало. – Мечтательно протянул он и потянулся, не скрывая зевоты, раздиравшей рот.
Из кухни он вернулся очень быстро, разочарованно разведя руками.
- Никакого достойного внимания питья нет!
- А еды? – Вскинул брови следователь, и сам все туловищем подался вперед.
- Кусок масла, штук пять яиц, йогурты, и пакет молока. – Скривился опер, и проглотил слюну. Он вспомнил, что с самого вечера еще ничего не ел, но заставить его, здорового мужика есть йогурты, невозможно. Ему бы сейчас колбаски, да сверху приплюснуть кусок сыру, да запить это пивком… - Мечтательно закатил глаза лейтенант. – А тут йогурты, молочко, а на печке стояла геркулесовая каша. Разве это еда для настоящих мужчин? Сразу видно, что здесь мужиком и не пахло.
Этим он и поделился со следователем.
- Говоришь: «…не пахло…»? А вторая зубная щетка в ванной комнате, а бритвенный станок и гель для бритья? – Поддел Федор опера.
- Так это и все! – Развел руками лейтенант. – А где мужская одежда? Ни верхнего, ни нижнего мужского белья нет.
Федор оставил без комментариев «верхнее мужское белье». Что нет в квартире мужских вещей, он и сам заметил. А вторая зубная щетка может просто про запас или для гостей, например. А бритвенный станок? Так у его жены тоже есть такой станок, да и гель… Она им умывается вместо мыла. Интересно, а где же вещи ее сожителя качка? И следователь вновь обратился к свидетелю. Конечно, он может потом вызвать его к себе повесткой, и задать все интересующие вопросы у себя в кабинете, но Федор знал, что многие люди в казенном учреждении, а тем более в прокуратуре, робеют, зажимаются и вообще теряют дар речи. Прораб вроде бы не из стеснительных, но кто знает, как он поведет себя на чужой территории. Пока есть возможность надо все узнать здесь, на месте преступления. Как говорится: не отходя от кассы…
- Геннадий Николаевич, а когда вы в последний раз видели сожителя потерпевшей?
- Кого? – Скривился мужчина, искренне не понимая, кем интересуется следователь?!
- Я имею в виду Валерия, - терпеливо разъяснил Федор. – Ведь, насколько мне известно, с ваших, кстати, слов, у потерпевшей постоянных мужчин, проживающих на ее территории, кроме Валерия не было. Так?
- Я видал только его, качка…
- Ну, и?.. Когда вы видели его в последний раз?
- А, действительно… Когда?
* * *
Пятнадцать лет до трагических событий.
Как и предполагала Лиза, ей пришлось пожертвовать своим паспортом, паспортом гражданина великой страны, России. Работодатель, принимавший ее на работу, сразу же забрал у нее документ, и Лизе только и осталось, что проводить грустными глазами тоненькую книжицу с двуглавым орлом на обложке. Турок какое-то время покочевряжился, что она предоставила не тот документ, на что Лиза ответила, состроив наивное выражение симпатичного личика, что загранпаспорт у нее украли в аэропорту соотечественники работодателя, и если его не устраивает российский документ, то она готова прямо сейчас же обратиться в полицию с заявлением о краже паспорта. И свое рвение она сейчас же продемонстрировала, подавшись всем телом в сторону выхода, отчего ее пышные груди всколыхнулись, вызвав волнение у турка. И то – ли ему не захотелось иметь дело с полицией, то – ли он испугался выпустить из своих рук такую молоденькую красоту, но намек на внутренние органы сыграл свою роль и турок, окинув маслеными глазами Лизину фигуру, ощерился, растянув толстые губы.
- Твой паспорт будет для сохранности находиться у меня. – Сказал он, и опустил его в необъятные карманы широченных штанов, больше напоминавших шаровары малороссов из повестей Гоголя. - Чтобы больше не украли… - Уточнил он и снова осклабился в омерзительной усмешке, затормозив взгляд на Лизиных соблазнительных выпуклостях. И вдруг неожиданно для девушки ткнул пальцем в ее бюст. – Имплантанты?
- Что? – Сразу не поняла Лиза, но на всякий случай сделала шаг в сторону от турка.
- Сиськи, спрашиваю, свои или искусственные? – Зло, как показалось Лизе, спросил жирный турок.
Лиза машинально скрестила на груди руки. Ей впервые в жизни стал неприятен мужской похотливый взгляд. Она еще на шаг отодвинулась от него, и почувствовала, как спиной уперлась в преграду. Девушка, продолжая смотреть прямо в бездонные зрачки турка, завела руку за спину. – «Дверь…» - Заключила она, нащупав ручку. На всякий случай она подергала и потолкала, но без толку. Ее решимость вмиг улетучилась, в груди возник неприятный холодок, а по позвоночнику, не смотря на жару, скатилась холодная капля и притормозилась в районе копчика. Лиза захотела в туалет, прямо сейчас, сию секунду. Она всегда хотела в туалет, когда сильно волновалась. «Медвежья болезнь», - так объясняла ей мама. Вспомнив о маме, о своем доме в провинциальном городке, где только что и было три достопримечательности, Лиза ужасно захотела туда, домой, к маме, где ранней весной расцветает сирень, и ее сладкий запах врывается в открытое окошко, захотелось туда, где нежно розовый яблоневый цвет привлекает рои пчел и шмелей. Домой, где даже в самую макушку лета нет такой ужасающей, выматывающей жары… У девушки возникла предательская трусливая мыслишка: «А увидит – ли она сирень в цвету, услышит – ли жужжание пчел и ворчание экономной мамы по поводу очередных порванных колготок». Помнится, она совсем недавно бросила маме в лицо, что теперь она – самостоятельная особа, и заработает сама тысячу колготок, и не только колготок, но и квартиру, и машину и еще много чего. Сейчас, налегая спиной на неприступную дверь, Лиза уже сомневалась, что сможет когда-нибудь увидеть маму, в одном у нее не было сомнений: что, если проклятый жирный турок не скажет, где находится туалет, она прямо вот сейчас здесь и справит свою нужду. И она, путая английские и русские слова, и подкрепляя их ярко выраженными жестами, закричала:
- Cloak-room, туалет, уборная, клозет!.. Мне очень надо!..
На что турок, брезгливо свернув губы в куриную попку, бросил:
- …swine! Пошли, укажу!
Лиза вбежала в кабинку, простив ему оскорбление. Справив свою нужду, девушка огляделась в поисках устройства для слива воды, - оно отсутствовало. В тесной кабинке был в наличие один стульчак с треснутой крышкой, и рядом втиснулось плоское пустое ведро. Лиза не на шутку разозлилась, так как здесь не было элементарного, ни раковины, ни туалетной бумаги. Свою сумку она впопыхах оставила на столе, и теперь стояла со спущенными трусами, вытянувшись в струнку, чтобы не коснуться до грязных в подозрительных мазках стен. Она злилась на себя. «Вот тебе, принцесса, и королевские покои с сортиром, похожим на вокзальный, - прошипела она и на всякий случай посмотрела вверх. – А, кто их знает, этих турок? Может, у них ручка для смыва на потолке… Но с пыльного потолка свешивались серые клочья паутины, похоже давно покинутые своим хозяином. Лиза потянула носом, и зажала пальцами ноздри. – Да такой вони даже паук не выдержал. – С прононсом заявила девушка. – Ни вентиляции, не обыкновенного окошечка нет». От визуального обзора Лизу отвлек грохот, будто в дверь ломился медведь, влекомый сюда своей «болезнью». Девушка вздрогнула и, сморщившись, натянула трусики. «Надо как можно быстрее отсюда уносить ноги, - резонно решила она для себя. – В таком заведении, где нет обыкновенного туалета, не заработаешь. Разве сюда сможет зайти приличный господин с толстым кошельком, не говоря об олигархах. Здесь собираются разве что моряки на время стоянки судов. А разве для этого она учила иностранные языки, чтобы общаться с портовыми грузчиками и чтобы вонючий турок называл ее свиньей?!» Она решительно толкнула от себя хлипкую дверь, которая, ударившись о твердый лоб турка, отскочила назад, болезненно проскрипела несмазанными петлями и вернулась на место, стеснительно скрывая запахи туалета.
- Мне надо помыться и переодеться! – Вздернула подбородком Лиза, и сделала выразительный жест «умывания рук».
- Пойдем, солью… - Недовольно сказал мужчина, поворачиваясь к ней спиной.
К удивлению девушки он вывел ее во двор, где под тенью огромного каштана стоял стол, на котором были расставлены обеденные приборы с остатками закусок, облепленных мухами.
- Может, перекусишь с дороги? – Немного колеблясь и придавая заботливость своему голосу, спросил турок, участливо отогнав с тарелок бессовестных мух.
- Мне надо помыться, - передернулась от брезгливости Лиза.
- Ну да, ну да!.. – Засуетился турок, хватая со стола глиняный кувшин. – Давай…
- Прямо здесь?! – Округлила глаза девушка.
- Ну да… - Обвел глазами двор турок. – Почему нет? Я солью…
- Но я хотела бы помыться вся. – Сквозь зубы, еле сдерживаясь, просипела Лиза.
- Могу и всю искупать, почему нет? – Осклабился турок и засмеялся, отчего его жирный живот заходил ходуном под грязной майкой непонятного цвета.
Лиза хотела уже высказать все, что она думает о его заведении, нахальному работодателю, и вдруг засомневалась, он – ли это? И вообще, не заблудилась ли она… С узкими грязными улочками, застроенными глинобитными одинаковыми домами, ошибиться было легко. Тем более она так быстро убегала из российского посольства, чтобы ее не догнал Вячеслав. Сейчас она уже жалела, что парень не догнал ее, тогда б ей не пришлось унижаться перед толстобрюхим хамоватым турком. «А, может, все - таки это не то место?» - С надеждой подумала Лиза, и полезла к себе в сумочку, где быстро нашла вырезанное из газеты призывное объявление, обещающее все земные блага взамен на привлекательную внешность и знание английского языка. - У меня есть и то, и другое, и что? – Горько усмехнулась девушка. – Теперь за благо будет удрать отсюда и как можно подальше».
- Простите… - Заискивающе произнесла она, протягивая турку объявление с последней надеждой на свою ошибку. – Это вы писали?
- Нет, не я… - улыбнулся турок.
* * *
- Да, так сразу и не вспомнишь… - Наморщил лоб свидетель. – Я настолько привык, что Валерка торчит постоянно дома, что… - Опустил голову мужчина и потеребил загривок собаки, словно прося ротвейлера, напрячь память. – А вы посмотрите, на месте – ли его вещи?! – Вдруг встрепенулся он. – Может, это он ее того?.. То есть, Валерка задушил Лизку-то. Может, приревновал ее? А, что? Запросто. Она в отличие от своего, как теперь называют, гражданского мужа… Надо же, название какое придумали, - хмыкнул свидетель, - а по мне так и надо вещи называть своими именами: хахаль или сожитель. Так вот, что я хотел сказать, - Лизка-то была девка видная, а Валерка так себе, ни кожи, ни рожи, и головка с кулачок, разве что плечищи, на которых головка-то была приклеена, были во. – И свидетель раскинул руки, показываю ширину плеч Валерия.
- Что-то я вас не понимаю, Геннадий Николаевич, - одарил следователь свидетеля саркастической улыбкой. – То вы защищали Валерия, а то теперь подставляете под клинок правосудия.
- И не защищал я его вовсе, на хрен бы он мне сдался, и сейчас не собираюсь его, как вы выразились, подставлять. Но и на себя вешать труп, извини – подвинься, мне тоже не охота. Ваши намеки на мое участие в мокром деле, господин следователь, мне ни к чему. Я только за справедливость; в моей анкете, между прочим, только одни благодарности. – Добавил свидетель, гордо тряхнув седовласой копной.
Следователь не слушал словоизлияние экспансивного свидетеля, только видел открывающийся рот и жестикуляцию. Федор ушел в свои мысли. «Как ни крути, а первым под подозрение становится гражданский муж девушки, некий Валерий с пудовыми кулаками и широченными плечами. Это подтверждается и одеждой потерпевшей, вернее ее неглиже. Может, он приревновал свою женушку, допустим застал ее с кем-то, и… Они поссорились, и… Но тогда предположительнее было б увидеть на шее девушки следы пальцев, а не удавку в виде тоненького ремешка». – И следователь на этот раз обратился к понятым - соседям по площадке потерпевшей.
- Понятые, скажите, не слышали ли вы случайно из соседской квартиры шум, крик, может быть, громкие голоса. Меня интересует вчерашний вечер и ночь, в районе часа, двух пополуночи.
Понятые переглянулись. Федор только сейчас, внимательно приглядевшись к мужчине, обратил внимание на то, что, не смотря на хлипкую фигуру, тот весьма недурен собой, смуглый, черноволосый. Да и ростом не сказать, чтоб уж очень маленький. Просто рядом со своей высокой и крупной женой он терялся. И Федор перевел взгляд на массивную, ширококостную женщину с курносым лицом, щедро обсыпанным канапушками ржавого цвета. От внезапно нахлынувшего подозрения следователь еле сдержался, чтобы не свистнуть. От него не ушло незамеченным, что бабища сжала в полоску губы и зло взглянула на мужа, который, как гимназистка покраснел и опустил опушенные густыми ресницами глаза. «Ну, надо же, какая странная пара, - подумал Федор, - надо бы проверить кто они, откуда, и чем дышат?! Свидетель сказал, что они недавно сняли квартиру в этом доме. Может, красавчик в отсутствие своей жены и качка Валерия похаживал изредка, так сказать, по-соседски к Лизавете? Вот тебе и еще два подозреваемых нарисовались: Красавчик (как окрестил следователь понятого) и его несимпатичная половина. Поэтому прораб и не видел мужчин, приходящих домой к Лизавете. Ее обслуживали, так сказать, не отходя от кассы», - с цинизмом предположил следователь и, ухмыльнувшись гаденькой улыбкой, уставился на понятых.
- Вы не поняли моего вопроса? – С иронией повторил он, и по-птичьи наклонил к плечу голову.
- Мы ничего не слышали, - за двоих ответила женщина, и снова зло покосилась на мужа. – Я была на сутках… - Добавила она.
«А вот тебе и отве – ет! – Подумал следователь. – Кошка из дому, а мышка в пляс, вернее, в блуд… Кошка возвращается домой раньше времени, не находит дома супруга и звонит к соседке напротив, которую уже подозревала в разврате и совращении своего муженька. Та открывает дверь, и… Надо бы по горячим следам произвести обыск у понятых, пока не избавились от улик. Такого в моей практике еще не бывало, чтобы понятые превратились в подозреваемых, но моти - ив, мотив-то на лицо. – Следователь усмехнулся про себя своему каламбуру. – Да уж – ж, лицо – о… Солнце не поскупилось и усыпало лицо бабищи канапушками. – Он опустил взгляд. – Да и шею, и руки. Значит, здесь не весеннее солнышко поработало, а мать – природа пошутила. Да, прямо скажем, не привлекательная особа, не смотря на габариты фигуры намек на грудь вообще отсутствует, бедра узкие, зато плечи, как у хорошего мужика. Но что-то в ней все же нашел ее смазливый муженек. Если судить по тому, что они снимают квартиру, значит дело не в меркантильных интересах. Неужто любовь?!» - Подумал следователь и тяжело вздохнул, с жалостью посмотрев на скукожившегося под взглядом жены мужчину.
- Ну, если вы отсутствовали дома, так почему вы так категорично заявляете, что ничего не слышали? Ваш муж что, тоже был в ночную смену? – Перевел насмешливый взгляд Федор на мужчину.
- Я не работаю. – Посмотрел мужчина на свои ухоженные руки, и тихо добавил. – Временно… Но жена права, я тоже ничего не слышал, потому что крепко спал. – Улыбнулся он. – У кого совесть чистая, того бессонница не мучает.
- Ну, на счет чистой совести, Рома, помолчи! – Вдруг не выдержав, рявкнула бабища. – У кого совесть чистая, тот сам вкалывает, а не заставляет слабую здоровьем жену работать. Я, господин следователь, - повернулась она к Федору, - день и ночь работаю, чтобы заработать деньги на ремонт квартиры.
- Не понял… - Откровенно признался Федор. – Вы что ж, арендуемую квартиру ремонтируете?
- Ничо себе! – Здесь уже не выдержал и вмешался в разговор свидетель. – Насколько мне известно, хозяева квартиры перед тем, как уехать в командировку за границу сделали в своей хате евроремонт. Я это хорошо знаю, поскольку сам нашел им бригаду отделочников, и ребята (кстати, мои хорошие знакомые) не за страх, а за совесть сделали из квартиры картинку. Так, что на счет ремонта?.. Очень даже сомнительно. – Покачал он головой. - Если только вы сами не привели квартиру в негодность…
- Да, ладно вам! – Махнула досадливо ручкой бабища. – Ничего с ихней (она так и сказала «ихней», на что ее муж скривился и развел руками) квартирой не стало, и речь идет не о той квартире… - и она кивнула головой в сторону прихожей.
- У нас есть своя квартира, трехкомнатная, улучшенной планировки. - Поддержал мужчина жену, и ласково посмотрел на нее. – Правда, зайка? Вот мы там сделаем ремонт и переедем.
«А вот и материальный интерес появился, - с удовлетворением подумал Федор. – А я уж думал, что наш грешный мир перевернулся, и мужики перестали обращать внимания на красивых женщин. А они, голубки остались прежними, так и норовят, пока уродливые, малограмотные жены работают сутками, найти себе утешение в лице красивой телки. Так что и у этой парочки мотив для убийства имелся. Лизавету мог придушить и красавчик сосед, а не только его жена. Последняя скорее бы оглоушила Лизавету по голове чем-нибудь тяжелым, какой-нибудь кухонной утварью типа сковородки, а тут «ювелирная работа», изящная удавочка. Но, вот зачем было надо красавчику соседу убивать свою любовницу? Ревность? Вряд ли… Судя по первому впечатлению, из всех чувств у него доминирует одно: любовь к себе. Может, он сделал попытку узаконить отношения со смазливой соседкой с пышными формами? У Лизаветы и денег больше, и тоннаж меньше в сравнении с законной жинкой. А, что? Могло такое быть? – Задал сам себе вопрос следователь, и сам на него ж и ответил. – Запросто! Он к ней, так сказать, с серьезными намерениями предложения руки и сердца, а заодно и переезда в ее квартирку, благо, далеко свои вещи перевозит не надо, а Лизавета могла его поддеть, сказать, что у нее уже есть один такой жених, сидящий на ее шее. И отшила красавчика. А тот, испугавшись, что его поползновения могут дойти до его родной жены, испугался, что может сесть между двух стульев и лишиться хоть и небольшого, но денежного источника, да и на улице оказаться не хотелось, поэтому подстраховался и накинул удавочку на нежную шейку любовницы». – Федор даже улыбнулся. Так хороша ему показалась новая версия, и он решил основательно порыться в прошлой жизни красавчика.
* * *
Пятнадцать лет до трагических событий.
Лиза только хотела удовлетворенно вздохнуть, и развернуть свои стопы, чтобы бежать как можно дальше от этого заведения, но турок в малороссийских штанах улыбнулся своей гадливой улыбочкой и сказал:
- Объявление не я писал, у меня брат жены живет в России и за процент снабжает мою фирму молодыми, наивными девахами, давая объявления в разные газеты, главным образом, провинциальные. Девчонки, как мухи на говно, прости, как пчелы слетаются на сладкие обещания больших заработков. Кстати, на счет «заработков» можешь не сомневаться. Я отстегиваю выгодный процент с продаж.
Больше всего Лизу резануло по уху «наивными». Это кто наивная?.. Она?.. Ну, уж не – ет! Наивной дурочкой ее не назовешь. Наивная бы не сообразила отдать на хранение паспорт в надежные руки, а что-то ей подсказывало, что у Вячеслава не только руки надежные, а он сам верный и порядочный. К тому ж, холостой, что тоже немало важно. Жаль, что не богат… Конечно, в этот свинушник, который турок именует фирмой, порядочный богатый мужчина и нос не сунет, так что на первых порах придется ей самой зарабатывать, пока ей не встретится олигарх. Выходные-то у нее наверняка появятся, и она будет проводить время на пляже, где во всей красе мужскому взгляду откроется ее роскошное тело. Постепенно она заработает и на фирменный прикид, чтобы было в чем показаться в каком-нибудь шикарном ресторане при пятизвездочных отелях. Да! – Категорично для себя решила Лиза. – Она будет много работать, чтобы получить побольше. Если верить турку, он платит большой процент с продаж. Только, что в этом заведении она станет продавать-то? Может, морепродукты?.. – И Лиза уже более внимательным взглядом огляделась по сторонам.
А между тем турок продолжал:
- Ты сама увидишь, что мое слово верное. Если не будешь кочевряжиться, то за сезон срубишь не одну тонну баксов. С твоей фигурой это, как два пальца об асфальт. – Окинул он раздевающим взглядом девушку и сплюнул прямо на пол. – Думаю, мы с тобой, как соотечественники, поладим?! – Вдруг на совершенно чистом русском языке сказал «турок».
Теперь-то Лиза поняла, откуда у него жаргонные русские словечки. Ну, русский-то он с большой натяжкой, скорее всего азер или армяшка. Нет, все-таки больше похож на азербайджанца. Собственно, почему она должна гадать, ведь можно и спросить у своего работодателя. Хотя… - посмотрела она на нахмуренную рожу мужчины, - мне-то какое дело до его национальности, лишь бы исправно выплачивал процент.
- И когда я могу приступить к своим обязанностям? – Лиза вдруг закусила губу. – А об этом она почему-то дома и не подумала, что ей, возможно, придется работать с продуктами, и у нее может возникнуть проблема. – Наверное, мне потребуется медицинская книжка? – Вопросительно подняла она брови.
И вдруг раздался громкий, кудахчущий смех. Это смеялся «турок», согнув свое толстое тело пополам и уперевшись ладонями в колени. От смеха у него на глаза навернулись слезы, и зашмыгал нос.
- Ну, и уморила, ну и рассмешила… А ты, оказывается, еще и остроумная телка. Клиенты таких любят…
- Покупатели?.. – Переспросила Лиза, на самом деле пока еще совершенно не понимая, куда она попала?!
- Ну, можно и так их называть. – Поскреб длинным грязным ногтем в ухе «турок» и теперь внимательно рассматривал, что этот ноготь выкопал из его уха. У него не осталось незамеченным, как Лиза скривилась, и сделала глотательное движение. «Ишь ты – ы, брезгливая какая, - подумал недовольно мужчина, - в твоей специальности это ни к чему». – Так вот, дорогуша моя, - намеренно возвращая кавказский акцент, продолжил он, - чистоплюйство свое засунь в задницу, туда же можешь отправить санитарную книжку, она тебе здесь не понадобится. В вашем деле, знаешь, что главное? Уперся он взглядом в переносицу девушке. – Вижу, что не знаешь еще, но ничего! – Это даже хорошо, что ты такая наивная, я тебя просвещу. Ты, как на счет мужиков?.. А то я смогу и первопроходцем стать, за урок много не попрошу! – Заржал он, шлепнув Лизу по попке. – Что глазки-то вытаращила?! Да, не боись, - это я пошутил. – Задержал он ладонь на ягодицах девушки. – Урок первый: прикупи побольше резинок. Урок второй… Ты слушай внимательно, повторять не стану. …И следи, чтобы они не порвались в самое неподходящее время, а то… - Снова заржал «турок», - покупатели могут оставить тебе подарочек. И хорошо, если дело закончится одной беременностью, а если чего похлеще… - устрашающе вытаращил он глаза. - Клиенты у нас разные попадаются, не санитарные книжки, в конце - концов, у них при входе проверять. Спасение утопающих, дело, чьих рук? – Сострил «турок», назидательно подняв палец. И, не дождавшись ответа у шокированной откровенным цинизмом Лизы, продолжил, - …правильно, самих утопающих.
Лиза во все глаза смотрела на мужчину, до конца надеясь, что это его очередная острота. Что он сейчас снова закинет голову и заржет. Но «турок» вдруг стал очень серьезен, посмотрел на часы и заторопился.
- Что-то я с тобой много времени потратил, а время, у нас дорогуша (снова кавказский акцент) деньги! Как не крути, мы снова вернулись к деньгам. Чо ты в натуре застыла, как соляной столб? Потом не говори, что я тебя не предупреждал! - Повысил голос «турок». – Незнание законов не освобождает граждан от ответственности! – Процитировал он и осклабился. – У нас заведение серьезное, мы ценим дисциплину. Нарушившие ее, подвергаются штрафным санкциям. Да, чо ты дрожишь?!. «Успокоил» турок. - Не боись! Не телесному наказанию, а материальному… Недочеты в работе будут переводиться в денежный эквивалент, и вычитываться из заработной платы. Вот такой недавно был пример у нас с одной недисциплинированной девицей. Отработала она три месяца, и осталась должна нашей фирме не много, ни мало, а две тысячи зеленых американских долларов. Слишком с большими амбициями была девка, да с гонором. Вот теперь ей приходится бесплатно подкладываться под клиента, чтобы отработать долг.
Лиза не верила своим ушам, и стояла, молча открывая рот. Выходит, мама была права, когда Христом – богом отговаривала ехать в варварскую страну. Самое плохое, что Лиза предполагала, - это работа стриптизершей. Но, если честно, то в глубине души ей даже хотелось выставить свое тело на показ. Но не в этом же гниднике… Лиза обвела глазами обшарпанные стены и встретилась взглядом с насмешливыми глазами работодателя, и попыталась улыбнуться. Она уже поняла, что гонор здесь не в почете, и если она хочет вырваться отсюда, причем с деньгами, то надо быть хитрее. Но, как же такое могло случиться с ней, Лизой, умницей и красавицей? Попасть в бордель?.. И где у нее были глаза? – Ругала себя девушка. – Но ведь над дверью висела вывеска «Экзотическая кухня на любой изысканный вкус», и никаких намеков в виде банальных красных фонарей. И, сколько, интересно таких, как она попались? – Девушка вновь огляделась, на секунду задержав внимание на большой картине, вся ценность которой заключалась в богатой багетовой рамке и количестве масляной краски. Не считая входной двери и уже знакомой двери в вонючий клозет, в холле (если можно так назвать помещение, напоминающее хлев) была еще одна дверь.
- Мне туда? – Спросила она, заговорщицки подмигнув «турку».
- Э – э, не – ет! – Замотал он головой. – Сначала пройдем в мой кабинет и подпишем с тобой договор.
Лиза вопросительно вскинула брови.
- А как же… - Хмыкнул «турок», - все по закону. Фирма у нас солидная, мы на юристов деньги не жалеем. – Погладил жирное пузо мужчина и довольно бойко для своей комплекции протопал к стене, половину которой занимала уже знакомая девушке безобразная картина.
Не успела Лиза и глазом моргнуть, как картина сдвинулась в сторону, и повеяло свежим воздухом.
- Заходи, дорогая! – Включил свой кавказский акцент мужчина, сделав гостеприимный жест. От него не осталось незамеченным удивление и последующие восхищение Лизы. – Садись, дорогая! – Снова хозяйский жест в сторону многочисленных кресел.
Лиза шмякнулась в ближайшее к двери кресло, которое нежно приняло ее разгоряченное тело в свои объятия.
- Ну, что ж, будем знакомиться? – Протиснулся к столу «турок» и воздвигнул свое жирное коротконогое тело на вращающийся стул, сразу став значимым.
Он вытащил из штанин – шаровар Лизин паспорт, открыл его, коротко взглянув на первую страничку, и подтолкнул документ в сторону девушки. В след за паспортом к ней по зеркальной полировке стола проскользила анкета, а затем и увесистый договор, отпечатанный на английском языке. Девушка про себя хмыкнула: «Вот так и попадаются на удочку те, кто не знаком с иностранными языками», - самоуверенно подумала она, листая страницы договора. Но по мере ознакомления с многочисленными его пунктами уверенность ее улетучивалась. Оказалось, что знать английский язык, - мало, надо быть юристом, чтобы понять все нюансы выстроенных каверзных фраз. Прямо головоломка какая-то», - недовольно подумала Лиза и подняла голову, тут же столкнувшись с лисьими глазами «турка»
- Вам что-то непонятно, Елизавета Максимовна? – С иронией спросил «турок», покачивая свое тело на вертящемся стуле. – У вас, что, образования не хватает, чтобы разобраться в элементарных понятиях? Ну, тогда вам надо было бы сидеть возле юбки своей мамочки, а не… - «турок» не закончил предложение, потянувшись к пульту сплит системы, устанавливая комфортную температуру.
«…не ходите, дети в Африку гулять, - не к месту вдруг вспомнила Лиза, - …там злые крокодилы… Крокодилы в сравнении с работодателем казались ей просто безобидными ящерками. Потайные кабинеты с секретными замками, турок работодатель, который оказался вовсе и не турецким аборигеном, а азербайджанцем. Что еще ждет ее в этом заведении? Какие неприятные сюрпризы приготовил для нее этот… Кстати, как все-таки его зовут?» - Лиза помотала головой, вытрясая из нее неприятные, пугающие мысли.
- Так, что вам непонятно? – Неверно истолковал ее движение «турок».
- Мне ВСЕ понятно! – Вслух ответила своим мыслям Лиза. – Только вы так и не представились.
- Можешь называть меня Джафар, - резко перешел на «ты» турок-азербайджанец. – Ну, так ты будешь подписывать договор или еще немного поспишь над ним? Так знаешь, дорогая, мне-то спать некогда, хотя… - И он вновь взглянул на бюст девушке и плотоядно облизал ярко-красные губы, - … с тобой бы я не прочь полежать. Но, думаю, у нас будет еще много времени впереди, чтобы это сделать. Три года – такой срок, что мы с тобой все успеем.
- Как, т - три года? – Заикнулась Лиза и проводила глазами ручку, вывалившуюся у нее из пальцев. Ручку, которой она только что сама себе подписала приговор. Девушка трясущимися пальцами в поздний след листала страницы договора, пытаясь найти пункт, в котором указывался срок ее работы, но глаза застилали вдруг накатившиеся слезы, и она пыталась не дать им скатиться по щекам, чтобы не доставить удовольствие Джафару. – Ну, уж нет! Она не доставит такой радости «турку», и он ни за что не увидит ее плачущей. И потом, слезы – это слабость, а ей надо быть сильной. – Но почему три года? – Неожиданно для себя самой возмутилась она. - В объявлении было написано, что набирают девушек на сезонную работу.
- Все правильно! – Облокотился на спинку «турок» и скрестил на жирном животе толстые пальцы, похожие на жирных, мохнатых гусениц.
Лиза скривилась. Она вдруг обнаружила у себя чувство брезгливости. «Это совершенно в мои планы не входило, - подумала она. – Но разве я могла даже предположить, что мне придется прокладывать себе дорогу к принцам через тернии, а если точнее, то через потные, мерзкие тела мерзких мужиков, одним из которых по всему видно станет ее работодатель Джафар. Интересно, - это его настоящее имя? Хотя, какое мне дело, ложиться-то в постель не с именем, а с человеком…» - Обреченно подумала она, и вдруг поняла, что не слышит, что говорит ей мерзкий мужичок, у него только шевелятся красные губы. До нее откуда-то издалека донесся его скрипучий голос.
- …сезонная работа… имеется в виду – сезон охоты на девушек, на таких вот как ты, глупых куриц… - Закудахтал от смеха «турок». – Так что три года ты будешь дичью, дорогая. А если нарушишь дисциплину, то срок увеличится. В договоре об этом ясно все сказано. – Начальственным тоном закончил он, вынимая из рук девушки договор и пряча его в сейфе за зеркалом.
Лиза вздрогнула от металлического лязгающего звука, закрываемой железной дверцы сейфа, словно эта дверь отгородила ее от всего реального мира, похоронив в тюрьме.
* * *
Следователь решил проверить все версии по убийству Елизаветы. Пока на горизонте не замаячит ее сожитель – некий Валерий, можно поработать над версией соседа по площадке. Федору не составило труда довольно таки быстро отыскать сведения личной жизни «Красавчика». Как он и предположил, тот был охотником до легких денег, которые ему с большим удовольствием ссуживали многочисленные женщины. Охотников порыться в чужом белье оказалось немало, и после опроса бывших соседей, где когда-то жил «Красавчик». Вскоре на столе перед следователем лежало пухлое досье на него – альфонса, по паспорту Романа Сергеевича Беспалово. Федор, в который уже раз перелистывал документы, подшитые в папку, но ничего криминального не мог найти. Ну, было у «Красавчика» много баб, ну и что? Ну жил он на их содержании… Ну и что? Заявлений от них не было. Так что статью о вымогательстве к нему не пришьешь. «Красавчик» без вреда для здоровья переходил от одной женщины к другой, не испытывая угрызений совести, что бросает их с разбитыми сердцами и, скорее всего, с пустыми кошельками. Но, стоп! – Вдруг замер Федор, возвращая назад страницу. – Эт - то, что такое? – У следователя поднялись брови и округлились и без того большие глаза. На него смотрело знакомое смазливое лицо, но фамилия – я… Фамилия была совершенно другой. Имя и отчество то же - Роман Сергеевич, а вот фамилия… - Интересненько! – Потер вмиг вспотевшие ладони следователь и, на всякий случай открыл «дело» потерпевшей. - Так и есть! Елизавета Максимовна Чапцева. И Роман Сергеевич тоже Чапцев. Совпадение? – Задал сам себе вопрос следователь. – Но фамилия-то редкая, не какой-нибудь Иванов-Петров – Сидоров, а Ча – апцев. – Нараспев протянул Федор, как бы на вкус, смакуя редкую фамилию. Но почему вдруг Чапцев превратился в Беспалова? Что речь идет об одном человеке, Федор не сомневался, уж очень запоминающимся было лицо мужчины. Его «зайка» - жена была по паспорту тоже Беспаловой. Выходит, что он после регистрации взял фамилию жены. Зачем?.. Гораздо чаще, почти всегда, жена переходит на фамилию своего законного супруга, так уж повелось или, что значительно реже, остается на своей девичьей, а чтобы было наоборот… По крайней мере в практике Федора такого еще не случалось, и ему показалось это очень даже подозрительным. Уж не хотел – ли он скрыться под новой фамилией? Это и объясняла б его женитьба на такой, прямо скажем, малопривлекательной особе, как его новая жена. И дело здесь может быть не в меркантильном интересе, подумаешь квартира у жены… Кроме квартиры-то у нее ничего и нет; никаких больших доходов не наблюдается. Как только что узнал помощник Федора, «зайка» даже не торговый работник, а работает посменно в котельной. Так что на большую прибыль рассчитывать не приходится. Теперь уже все казалось Федору подозрительным в Чапцеве – Беспалове. Может, не лень заставляет сидеть его дома, на шее жены, а страх разоблачения?! Фамилию он сменил, а вот внешность не решился. Конечно, это стоит немалых денег, но… - Федор усмехнулся, сообразив, - дело думается вовсе не в деньгах, красавчик Роман ни за что не захотел расстаться со своим лицом. Да, все кажется подозрительным в поведении «понятого» Романа Сергеевича. И то, что Чапцев – Беспалов оказался на одной площадке с потерпевшей… Ой – й, не случайно это, совсем не случайно! - Следователь покачал головой, присвистнул и тут же покосился на закрытую дверь. – Не слышал – ли кто? Но дверь была плотно прикрыта, а в замочной скважине торчал ключ. Федор всегда запирался изнутри, чтобы ему не мешали работать. - Интересненько – о! Кем же приходился Роман Сергеевич потерпевшей? Ну, уж ясно, что не братом и, тем более, не отцом. Для брата у них разные отчества, а для отца Роман Сергеевич не дорос, слишком молод, значит, что? А значит, то… Потерпевшая Лизавета была бывшей женой красавчика Романа. По какой-то причине они развелись, и у нее от красавчика мужа на память осталась фамилия. А муженек женился на другой женщине, которая не стала допытываться, почему он берет ее фамилию?! Скорее всего, она была даже горда, что такой привлекательный молодой мужчина взял ее фамилию. Но, вот почему Чапцевы расстались? Пара была хоть куда! И Роман, и Лизавета оба красивые, молодые… Они словно были созданы друг для друга, не то, что шкафоподобная «зайка». Но ведь что-то побудило их расстаться… У Романа появилась новая, законная жена, а у Лизаветы (по словам свидетеля) мужа не было, только приходящий подозрительный тип по имени Валерий, неприятного вида, с пудовыми кулаками, не хватающий звезд с небес. Но, кто поймет этих женщин? – Тяжело вздохнул Федор, вспомнив не к месту свою жену. Он похлопал себя по карманам на наличие сигарет, затем подвигал ящики стола – не завалялась – ли где пачка или хотя бы сигаретка, или бычок?! Но, ни в карманах, ни в столе сигарет не было, зато в кармане пиджака лежала пачка жевательной резинки, завернутая в бумажку. Федор наспех развернул, и уже хотел было выбросить ее в корзину, но вдруг обратил внимание, что это не просто бумажка, а записка. Причем, написана она была знакомым почерком, почерком его жены. «Напоминаю, что ты бросил курить…» - прочел Федор, и поморщился, представив себе саркастическую улыбку на губах своей благоверной. Обреченно засунул в рот жвачку, и вновь принялся за документы, разложенные на столе. Злясь на жену, он с каким-то остервенением листал страницу за страницей, пытаясь обнаружить еще какие-нибудь улики против Чапцева – Беспалова. Но листочки быстро закончились, и ничего более подозрительного, кроме уже выявленной двойной фамилии, следователю не попалось, и он решил остановиться на этом, решив, что в данной ситуации и это немало. Теперь надо было выяснить, как попал в дом, где жила Лизавета Чапцева, Роман Чапцев, то бишь, Беспалов. Чья это была идея: его или его нынешней жены? Не откладывая в долгий ящик, Федор набрал номер телефона «понятых». Трубку долго не снимали. Так долго, что Федор уже хотел положить свою на место, но вдруг услышал, как кто-то дышит ему в ухо. Очень тихо, словно задерживает дыхание.
- Роман Сергеевич? Это вас беспокоит следователь прокуратуры…
Беспалов не дал даже договорить Федору и, как ему показалось, облегченно выдохнул.
- А – а – а, - это вы – ы!
Федор усмехнулся краешком губ, и подумал: «А, кого ж ты, дружок, ждал? Ну, уж не меня, - это точно!»
* * *
Пятнадцать лет до трагических событий.
Джафар хмыкнул, заметив, как вздрогнула Лиза.
- Нервы, дорогуша, лечить надо было дома. Психически нездоровые бабы нам здесь не нужны.
И Лиза заметила, что при этих словах у турка сузились злобные глазки и заходили желваки на толстых щеках. И у нее даже появилась обнадеживающая мысль: «А, что, если это выход из положения, в котором она оказалась благодаря своей глупости. Выход, в полном смысле этого слова… Выход из этого мерзкого учреждения, в значимости которого девушка уже не сомневалась. Турок, сам того не желая, подсказал ей, как выйти из тупика?» И Лиза решила сыграть на нездоровье.
- А у вас в объявлении не было написано, что принимаются на работу абсолютно здоровые девушки. – Сделала испуганное лицо Лиза.
- А ты, чо – о?! – Мячиком подскочил из кресла турок. – В натуре больная?! Уж не венерически - ли?! – Брезгливо сморщился он и зачем-то посмотрел на свою руку, которая недавно поглаживала девушку ниже спины.
Лиза уже было хотела подтвердить его «догадку», но на свое счастье не успела, так как Джафар откатился на своем стуле подальше от нее и зло произнес:
- К таким испорченным дамочкам в Турции применяются свои меры. Сказать, какие? – Осклабился он в зловещей усмешке. – Они попадают в такие заведения, после которых уже никому не могут причинить вреда, ибо они просто – напросто исчезают. И я считаю это правильным! – Стукнул турок кулаком по подлокотнику кресла. - Все язвы надо стирать с лица земли, чтобы не распространяли всякую нечисть.
«Тебя бы надо было первого и стереть, - подумала Лиза, - ибо по всему видать, ты и есть самая настоящая смердящая язва». – И девушка быстро – быстро замотала головой.
- Что ты – ы! Я абсолютно здорова. Это я так, просто спросила…
- То – то же… Но, просто не просто, а на всякий случай у нас имеется свой врач. У нас слишком серьезное, закрытое заведение, и клиенты серьезные люди, так что мы дорожим своей репутацией. Девушки все у нас здоровенькие и экстра – класса. – Причмокнул языком Джафар и, поменяв тон, добавил, - а ты ничего, в наши рамки вписываешься. И грудь, и попка…
Лиза попыталась улыбнуться, но получилась гримаса, словно у нее заболели сразу несколько зубов.
- Ну, хватит тут мне улыбаться! Прибереги реверансы для клиентов. И… - Джафар доверительно наклонился к девушке и тихо добавил, - …хочу тебе дать совет совершенно бесплатный. Он потому и ценен, что бесплатный. Чем ты будешь нежнее и ласковее с клиентом, тем это будет выгоднее для тебя; получишь больше чаевых, которые остаются у тебя. Я глубоко порядочный человек, - выпятил вперед губу турок, словно пытаясь дотянуться до носа, - … и никогда не отбираю у своих девушек чаевые, мне достаточно и тарифных денег. – Перешел на официальный язык Джафар, а увидев в глазах девушки вопрос, разъяснил. - У каждой девушки своя цена, которая напрямую зависит от внешних данных. И сама понимаешь, мне выгоднее, чтобы девушка отлично выглядела, а для этого надо ухаживать за своей внешностью, вот для чего и понадобятся чаевые.
Лиза открыла, было, рот, чтобы все-таки задать вопрос, но Джафар, словно прочитал ее мысли и пресек его.
- А для чего тебе карманные деньги? Питание, одежда вам выдается бесплатно, так сказать, за счет заведения. Не жизнь, а малина! – Заржал он, откинув назад голову, отчего его кадык задвигался по шее, словно живое мерзкое существо. – Прямо, как при коммунизме, который обещали большевики. А, что?! Похоже… От каждого по способностям, каждому по потребности. Кстати…- Вдруг прервал он свои познания маркистско - ленинской философии, - …у тебя, как на счет способностей – то? А то у наших клиентов, горячих южных парней потребностей много.
Лиза наклонила голову, чтобы Джафар не увидел, как ее глаза налились яростью. Джафар расценил ее движение превратно.
- Да, ладно тебе стесняться-то! Не монашка чай. Хотя… - Закусил он толстую губу, - …есть и такие мальчики, которые очень даже уважают в постели стеснительных девочек. Знаешь, я даже придумал тебе кличку. «Кроткая». А, что?! По-моему, здорово!
«Достоевский придумал это еще до тебя, умник. – Зло подумала Лиза. – Но финал повести меня совсем не устраивает. Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, я – сама хозяйка своей судьбы, и распоряжусь ею иначе».
- Мне бы искупаться после дороги, - тихо произнесла Лиза, почувствовав, как по позвоночнику скатывается холодный ручеек пота.
- Правильное решение! – снова заржал турок. – Чистота залог здоровья! Здоровья моих клиентов… - Уточнил он, и снова засмеялся своему юмору.
- Так, где у вас ванная? – Настаивала Лиза, чувствуя, что если она прямо сейчас не искупается, то насквозь пропитается дерьмом, исходившим от Джафара и его гнусных намеков.
- У нас нету ванной, – твердо произнес мужчина, разводя руками, и садистски взглянул на Лизу, покрывавшуюся красными пятнами. Вдоволь налюбовавшись Лизиным молчаливым возмущением и сменив гнев на милость, турок улыбнулся. – У нас есть душевая комната, специально предназначенная для рабочих лошадок, - это мы так любя называем вас. Что там скрывать?! – наигранно тяжко вздыхая, вымолвил Джафар, – ведь девушкам иной раз приходится пахать, как ломовым лошадям. Но, что делать? Кому сейчас легко! – Состроил мину турок, воздев руки к небу и после сложив на жирном животе.
Лиза пропустила мимо ушей «рабочих лошадок», на которых «пашут» похотливые козлы. У нее еще будет впереди много времени, чтобы обдумать, как с наименьшими потерями, удрать из этого «стойла». А пока срочно купаться! Хоть в корыте, хоть в ушате…
* * *
- Простите, если разочаровал вас, - не без яда произнес следователь, иронично глядя на телефонный аппарат.
- Не понял… - Хриплым голосом отозвался Роман и прокашлялся.
- Да все вы поняли, Роман Сергеич! – Повышая голос, и посматривая на фотографию смазливого мужчины в открытом «деле», произнес Федор. – Уж, конечно, не моего звонка вы ждали, и не мой голос жаждали услышать, а уж встречаться со мной вам явно не захочется. Угадал? – Щелкнул пальцами по греческому носу красавца с фотографии следователь. - А придется. - Федор хмыкнул, отведя ото рта телефонную трубку. Он прямо чувствовал, как вытянулось лицо красавца – Романа, и ему это доставило какое-то садистское удовольствие.
В трубке повисла тишина, и лишь далекое пощелкивание на телефонной линии подсказывало Федору, что собеседник не повесил трубку. Федор терпеть не мог телефонных разговоров, так как не видел выражение лица человека, но сейчас интуиция ему подсказывала, что это самое «выражение» растерянно, может даже, обескуражено, Беспалов явно не ожидал, что позвонит ему на квартиру следователь, и не просто позвонит, а еще и назначит свидание. Нет! Не такой встречи ждал Роман Сергеевич, не такой. Наконец, в трубке раздалось скромное покашливание, не выдержавшего игру в молчанку Беспалова.
- Я думал, что мне звонит жена… Она обещала позвонить… Рассказать, как продвигаются дела по ремонту нашей квартиры. Она как раз сегодня с утра туда поехала. – Сначала неуверенно, а потом все более решительно лгал Беспалов.
А, что он говорит неправду, а точнее, нагло врет, Федор был уверен. Но зачем лгать по мелочам, причем, должностному лицу, если у человека чистая совесть? А незачем! Если врет, изворачивается, то значит, ему есть, что скрывать, а что? – Федор обязательно выяснит. У него почти все дела раскрыты, ибо он обладал не только врожденной интуицией, но и талантом сыщика, без которого, как считал Федор, невозможно работать следователем. Он как-то обреченно покачал головой, и тихо выдохнул в трубку.
- Роман Сергеевич, разве вас в детстве не учили, что врать нехорошо? Нинель Сергеевна (так, кажется, зовут вашу жену) сегодня с раннего утра вышла на сутки на работу. Разве нет? – Засунул в рот жевательную резинку следователь, и тут же подумал, что в телефонных разговорах есть и свои положительные стороны. – Насколько я помню, она у вас сутки работает, трое дома. Сегодня как раз ее смена, покинуть свой пост она не может, так что в вашей квартире ее сейчас нет. Но вы можете сами поехать туда и своими глазами увидеть, как движется дело?! Правда, после того, как встретитесь со мной в прокуратуре, - иезуитски сузил глазки следователь и, перекатив резинку за другую щеку, прислонил сильнее трубку к уху, боясь пропустить малейший вздох собеседника.
- То есть, вы хотите сказать, что вызываете меня к себе на допрос? – Не спросил, а буквально выдохнул Беспалов. – Я не могу! Нельзя! Да это просто невозможно! – Почти кричал мужчина в трубку.
- Да, почему нельзя-то? Я имею юридическое право без повестки вызвать вас на беседу.
- Вы меня не поняли! – Простонал Роман Сергеевич. – Дело вовсе не в повестке.
- А в чем? – Глупо открыл рот Федор.
В трубке снова повисла знакомая уже тишина.
- Да в чем, собственно, дело? – Не выдержал следователь.
- Я не могу выходить на улицу. – Каким-то обреченным тоном выговорил, наконец, Беспалов.
- Ну, знаете - ли… - Пожевал автоматически резинку следователь. – С вами, уважаемый, Роман Сергеевич, не соскучишься. Сколько там у вас еще фобий спрятано?
- Что – о?! – Вскрикнул Беспалов. – Что у меня спрятано?! Я ничего не прячу! – Истерически закричал он. – Вы не имеете права обвинять честного человека, черт знает в чем!
- Да я и не обвиняю… - Растерялся вдруг Федор. – Я имел в виду ваши навязчивые страхи. Ведь это ваша супруга говорила, что у вас клаустрофобия, а сейчас выясняется, что у вас еще и аэрофобия. Просто удивительно, что вы боитесь как замкнутого, так и открытого пространства. Вы не пытались обратиться к специалисту? – Сочувствующе поинтересовался следователь.
- Вы имеете в виду психиатра? – Голосом, в котором все еще звучали истерические нотки, спросил мужчина. – Нет уж, извините! – Вновь заорал он. - Не дождетесь! Нет у меня никаких навязчивых страхов, и маний никаких нет. Слышите, вы?! Не удастся вам засадить меня за решетку!
- Но вы - же сами сказали, что не можете показываться на улицу. – Растерянно произнес следователь, досадуя, что вывел из себя, по всей видимости, нездорового психически человека.
- Я просто боюсь выходить на улицу. Вам ясно?! Или до вас ментов не доходит, что человек может элементарно испытывать страх?! Не навязчивый, а реальный… Меня преследуют! – Еле слышно произнес Беспалов.
Федор, услышав неожиданное признание мужчины, поперхнулся, проклятая жевательная резинка застряла в горле; закашлялся, из глаз полились слезы. Он бросил телефонную трубку, оттягивая ворот рубашки и хватая ртом воздух. Долей секунды промелькнула мысль: «Зачем я закрываю дверь?» Словно сквозь туман Федор увидел, как поворачивается в замочной скважине злополучный ключ.
* * *
Пятнадцать лет до трагических событий.
Прошел всего месяц, как Лиза работает на Джафара, но для девушки этот месяц растянулся длиною в год. Каждый день для нее, как на вредном предприятии, шел за три, а если случалось обслуживать клиентов «на бис», и отходить от «рабочего станка» только чтобы удовлетворить свои биологические нужды, то Лизе приходилось работать сутками. Она потеряла счет времени, она очень устала, и теперь поняла, что такое в понимании Джафара «рабочая лошадка». До работы в борделе Лиза и представить себе не могла, что занятие сексом может быть так омерзительно. Если б не ее врожденная просто патологическая брезгливость, может, можно было б и перетерпеть. Зажмурить покрепче глаза, чтобы не видеть оскалившиеся похотливые рожи, но как ей терпеть, не ощущать на себе их потнючие мокрые руки, слюнявые рты, из которых частенько пахло, как из помойки, скользкие тяжелые туши, наваливавшиеся на ее хрупкое тело. Лиза уже несколько раз подумывала отсюда сбежать, но, во-первых, она хотела немного подзаработать. У нее уже скопилась некоторая сумма; денежки она надежно прятала в укромном месте своей каморки, оценив преимущество одиночной (как она именовала про себя) камеры. Джафар селил девушек в разные, изолированные друг от друга комнаты, не преминув съязвить, по этому поводу: «Вы у меня ну, прямо как монашки, у каждой своя келья», и ржал по обычаю во все луженое горло. А, во-вторых, Лиза, к своему неудовольствию, случайно обнаружила слежку; оказывается, Джафар не врал, когда говорил, что помещения для гостей находятся под видеонаблюдением. «Это для вашей безопасности, мало – ли какой клиент попадется…» Гораздо позже девушка на себе убедилась, какие случаются клиенты?! И, если б не ее реакция, то для нее дело б могло закончиться совсем плачевно. Нельзя сказать, что она отделалась в тот раз легким испугом, возле уха остался след от турецкого ножа, а если б она не увернулась, то кривой острый клинок мог бы легко отделить ее шальную голову от тонкой шейки. И никакие охранники не успели б ее спасти от обезумевшего турка, да они и не очень торопились. Прибежавшие на ее крик, увидев холодное оружие в руках мужчины, бритоголовые охранники вместо того, чтобы вызвать полицию, или, в крайнем случае, самим набить морду мерзавцу, чуть не зарезавшую ее, с реверансами и шарканьем ножек, с извинениями попросили клиента покинуть помещение, только и всего, и в следующий раз приходить без оружия. Лиза, придерживая щеку ладонью, по которой струилась кровь, дико смотрела на амбалов, которые чуть ли не кланялись, провожая клиента. Странное поведение охранников разъяснилось через несколько минут, когда на место происшествия с колышущимся животом и дрожащими щеками вбежал запыхавшийся Джафар.
- Что?!! – Заорал он, поднося короткопалую кисть к тому месту, где у нормальных людей предполагалось сердце. – Что ты натворила?! Шеф полиции взбешенный выбежал из дверей, я еще ни разу в жизни не видел его таким разгневанным, у него из глаз буквально сыпались искры.
- А из тела труха не сыпалась? – Обиженно всхлипывала и заикалась Лиза, размазывая по щекам слезы вперемешку с продолжавшейся сочиться кровью. Она была сама очень зла и на старого хрыча (оказывается полицейского), и на охранников, которые пальцем не ударили, чтобы ей помочь, и на Джафара, который, не разобравшись в происшествии, орал на нее, за что-то обвиняя. А, главное, Лиза досадовала на себя за то, что не выдержала и пустила слезу на виду у Джафара. Но начальник, пусть и мало уважаемый – есть начальник, и Лиза, тяжело вздохнув, попыталась объяснить. – Я ничего не натворила, Джафар. Ты сам видел мужчину живого и здорового. В отличие от меня... – И Лиза повернулась к нему раненой щекой. – Видишь, что натворил этот гад. – И девушка, скривившись от боли, отлепила от раны волосы. – Представляешь, он набросился на меня с ножом, и чуть не зарезал, и неизвестно теперь, что будет у меня с лицом. Каких последствий придется ждать?.. - вновь всхлипнула Лиза, с ужасом вдруг сообразив, что ее лицо может быть необратимо изуродовано. Ее лицо, на которое она делала основную ставку, может быть изувечено навсегда. – Зеркало! – Закричала Лиза, - дайте мне быстрее зеркало!
- Перетопчишься! – Ухмыляясь краешком толстогубого рта, бросил ей Джафар. Успокаиваясь и вытирая потное красное лицо мокрым платком, он бухнулся в ближайшее кресло, кожаное сиденье которого недовольно чмокнуло, принимая объемистый зад хозяина. Джафар с садистским удовольствием рассматривал раненое лицо девушки. Он был на нее ужасно сердит, вполне вероятно, что из-за маленькой мерзавки у него, Джафара теперь могут быть очень большие неприятности. «Кроткая» могла рассорить его с уважаемым в городе человеком – с самим шефом полиции, который крышевал нелегальный бордель. Джафар только представил себе последствия, которые могли его ожидать в перспективе, и видимо от страха вспотел, ибо в гостиной вдруг распространился неприятный запах, заставивший Лизу сморщить нос. – Что ты кривляешься, что ты все время строишь мне рожи?! – Заорал Джафар, пытаясь быстро вскочить, но не тут-то было; низкое кресло, словно всосало жабье тело мужчины, и Джафару пришлось потратить некоторое время, чтобы выковырнуть себя из его объятий. От этого еще больше разозлившись, он уже чуть – ли не с кулаками пошел на Лизу. – Говори мне всю правду, шлюха, как на духу, и не смей пороть всякую чепуху в свою защиту! – Орал он, брызгая слюной и размахивая, как лопастями вентилятора короткими ручками.
- Да, что говорить-то?! – На всякий случай отодвинулась от него подальше Лиза. Таким злым девушка его еще не видела. Он мог ехидничать, поддевать, мог обидеть грубым словом, но чтобы вот так… С кулаками… Такого еще не было. «Да, и за что?! – Думала Лиза, - что я ему сделала? Да и этому старперу, полицейскому тоже ничего не сделала. Когда после всех многочисленных попыток Лизы «поднять мертвеца», у старика ничего не получилось, она ничем не выдала своего торжества, не обидела его. С ее стороны не было ни язвительности, ни поддевки, наоборот, она постаралась сгладить «облом» мужчины, и перевести все в шутку, а он… - Лиза вздрогнула, вспомнив происшедшее.
- Да, то и говорить! – Схватил ее за запястья Джафар, уставившись в мутные от слез глаза девушки. – Все говори! Если ты чем-то обидела клиента, то я на тебя такие штрафные санкции навешаю, что по гроб жизни тебе не отработать. Только не смей мне брехать, я ведь все равно обо всем узнаю! – Орал он.
После этих слов Лиза вдруг моментально успокоилась. Действительно, почему это она так разволновалась, стала оправдываться, ведь она ни в чем не виновата. И как это она забыла про скрытые видеокамеры.
- Джафар, - вдруг улыбнулась девушка, - ты просмотри запись, и сам убедишься, что с моей стороны все было на профессиональном уровне. Я все делала так, как ты меня когда-то учил. – Пыталась задобрить Джафара Лиза, испугавшись угрозы, что ей придется отрабатывать штрафные санкции. Она поймала себя на том, что сжалась в комок и унизительно снизу вверх (несмотря на то, что она гораздо выше коротышки Джафара) заглядывает тому в глаза. Она вспомнила, как на прогулке в закрытом дворе случайно столкнулась с девушкой, такой же, как и она, Лиза – рабочей лошадкой. Встреча была очень короткой, но девушка все же успела ей сказать, чтобы она не злила Джафара, ибо последствия могли быть трагическими. Строптивые девушки просто исчезали, и никакого розыска не велось, никаких розыскных работ не было. Да, и смешно было б, если б таковые были, ведь в дружках у Джафара был не кто иной, как сам шеф полиции. И еще коллега успела сказать, что этот полицейский не только никогда не дает чаевых, но и обслуживается в их заведении всегда на халяву, и требует себе только лучших девушек. Может быть, Лиза и была б горда этим заявлением, когда однажды ее выбрал САМ, но дальнейшее поведение психопата полицейского, к тому ж еще и импотента, быстро спустили ее на землю. Сейчас, глядя в холодные глаза Джафара, которые, словно буравили ее мозг, она вдруг испугалась, по-настоящему. И не того, что он на нее навешает штрафные дурацкие очки, тут уже не до потери денег. - Лиза истинно перетрухнула за свою жизнь, и в очередной, наверное, в сотый раз, вспомнила опасения мамы.
* * *
- Федор Иваныч! – Раздался возле самого уха Федора встревоженный мужской голос. – Как вы? Нате, выпейте воды! Ну, что? – Тараторил парень. - Вижу, что вам уже лучше? У меня тоже раз так было. На пикнике с мужиками гуляли, так я пивом чуть не захлебнулся; сделал глоток, может, не рассчитал и много сразу хлебнул, а может, пиво попало не в то горло. Вообщем страху натерпелся, ужас. Дыхание перехватило, глаза вот так же, как у вас из орбит вываливались, и морда стала (ребята говорили) багровая, как у запойного пьяницы. Ну, вообщем все, как у вас.
На этот раз Федор поперхнулся водой, услужливо налитой опером.
- Ты все сказал? – Прохрипел он сердито, со стуком возвращая стакан на стол. – У тебя, прямо словесное недержание какое-то, Максим.
- Я с тех пор пива на дух не переношу, - по инерции продолжил опер и, обидевшись в поздний след, добавил, - я, можно сказать, от смерти от асфиксии вас спас, а вы?..
- Поумничай мне! – Хмыкнул следователь и беззлобно передразнил лейтенанта, - «от асфиксии…» Ты лучше скажи, как смог попасть в кабинет, если дверь на ключ была заперта.
- Так это… - Хмыкнул опер, – …для меня плевое дело, мне и не такие замки приходилось вскрывать в свое время. Талантливый человек талантлив во всем! – Не без гордости дурашливо произнес опер.
- Вот те на – а – а! – Протянул Федор, и снова закашлялся. «Проклятая жвачка», - зло подумал он и сердито взглянул на «талантливого» лейтенанта, словно это он подсунул ему резинку, а не заботливая жена. – А я и не догадывался, что в милиции талантливые домушники промышляют, а, может и «медвежатники», а?
- Не – а, - замотал головой опер, не усмотрев поддевки в словах следователя. – Я в сейфах не разбираюсь. Дверные замки, пожалуйста, а открыть сейф?.. – И парень снова закрутил головой.
- Ну, это уже немного успокаивает, - не скрывая иронии, произнес следователь, и автоматически посмотрел на свой сейф, зачем-то подергал за железную ручку, и вынул из замка ключ. Повертел его в руке и сунул себе в карман.
Действия Федора не остались незамеченными для лейтенанта, и улыбка слетела с его пухлых губ.
- Вот и делай после этого добро людям, - себе под нос сказал опер, - а они того… Ключи прячут от честных людей.
- Честные люди не взламывают замки! – Отрезал следователь, и машинально полез в карман за сигаретами, но его пальцы наткнулись на холодный металл злосчастного ключа. – У тебя, случайно, закурить не найдется?
- У меня без фильтра, Федор Иваныч, вы ж такие не курите.
- Я вообще бросил курить, но с такими вот помощниками… - Не без сарказма произнес следователь и покосился на лейтенанта, вытаскивающего из тесного кармана джинсов помятую пачку.
- Вы хотели сказать: «Спасателями…» - Хмыкнул опер и вытряс из пачки сигарету.
Федор вдруг поймал себя на мысли, что совершенно перехотел курить, и его мысли вновь вернулись к тому, как все же Максиму удалось попасть в его закрытый кабинет?! И он повторил свой вопрос.
- Так, Федор Иваныч, надо себе соответственных друзей подбирать.
- Так у тебя - милиционера, что, друзья грабежом промышляют? – Вскинул удивленно брови Федор. – Вот те на!
- Ну не совсем, конечно, друзья, - пошел на попятный опер, - это я того, для красного словца сказал. А знакомые среди бывших зеков имеются. А как же иначе? Без осведомителей в нашем деле ну никак нельзя. Вот, кстати, и, сейчас, один из них нам может пригодиться. Я к вам по этому поводу, собственно, и спешил. Спросил у дежурного на месте ли вы, он ответил, что вы у себя в кабинете работаете. Я дерг – дерг за ручку, а двери не открываются. Приложил ухо к замочной скважине, слышу подозрительные звуки, будто душат кого-то. Ну, думаю, все! Бандюга какой-то ворвался к вам в кабинет и душит. Я хотел поначалу применить табельное оружие и выстрелить в замок, но решил воспользоваться наукой, какую мне преподал один из моих знакомых. Кстати, он мне по дружбе продал несколько отмычек. Вот так я к вам и попал, и надо сказать, очень даже вовремя, а то вы уже, Федор Иваныч, лицом синеть стали.
- Может уже хватит про выпученные глаза и багровое лицо. Оставь мою внешность в покое. – Повысил голос Федор. – Давай уже по существу; зачем пришел?
- А – а – а, ну да. Кстати, это и есть «по существу»; и выпученные глаза, и синюшное лицо. Я имею в виду, нашу с вами потерпевшую, Елизавету Чапцеву. Мне кое-что удалось узнать. – Прищурил глаза опер, и замолчал, вертя в пальцах невоспользуемую следователем сигарету, будто собираясь с мыслями, как лучше преподнести тому полученную новость.
Федор, молча, смотрел за ужимками молодого парня. Он видел, как тот, словно на иголках сидит, как ему не терпится выложить добытый им материал, но решил не проявлять любопытства, даже состроил на лице скучающую мину. «Вот тебе в отместку за выпученные глаза и багровую, как у пьяницы, морду»! – Ухмыльнулся про себя Федор. Последней каплей, переполнявшего терпения опера, стало то, что следователь зевнул во весь рот и уставился куда-то за плечо Максима.
- Вам, что, неинтересно знать, что мне удалось накопать? – Обиженно произнес опер. – Я столько времени потратил, а вы…
- А я на тебя тут свое драгоценно время трачу, пока ты тут цирк устраиваешь. Или говори, или…
Но Федор не успел досказать, как опер скороговоркой выпалил.
- У задушенной Елизаветы оказывается, был брат.
- Стоп! – Воскликнул Федор, вдруг что-то смекнув. Он порылся в деле, и к разочарованию опера, выложил перед ним на столе фотографию знакомого уже мужчины.
* * *
Пятнадцать лет до трагических событий.
Рана у Лизы оказалась неглубокой, острие турецкого ножа прочертило длинную полосу возле самого уха, и девушке пришлось изменить прическу, чтобы скрыть розовый шрам. После ранения Лиза на короткое время получила передышку.
- Пять дней… - сунул ей под нос свою кисть с поднятыми пальцами Джафар, – и не больше. При чем, за свой, в смысле, за твой счет, детка… И не вылупливай на меня свои глазенки. Может, тебе еще и соц. пакет предоставить, и больничный дать. – Загоготал он своей шутке. – Скажи спасибо, что мне удалось быстро уладить отношения с полиц… - Джафар поперхнулся, - …с уважаемым человеком, - нашелся он.
Лиза удивилась, подумав: «Вероятнее всего, Джафар сгоряча тогда проговорился, что их клиентом является сам шеф полиции, но для чего такие тайны, да и для кого? Ведь, насколько выяснила Лиза, все девушки прекрасно были осведомлены о нем, да и не только девушки, но и охрана». Лиза поморщилась, вспомнив, как унизительно кланялись охранники ранившему ее клиенту, чуть ли не своим задом открывая перед ним двери. Ее любопытство взяло верх над предусмотрительностью, и она прямо задала вопрос Джафару.
- Шеф полиции уже не изволят гневаться на тебя? – Поддела она. – Да, и собственно, за что ему сердиться на своего кормильца, уверена, ты немало отстегиваешь ему. Так чо ты испугался-то? – Уже не могла остановиться Лиза, хотя и заметила, как у Джафара, как у быка раздуваются ноздри. – Этот старый хрыч не идиот же, чтобы отрубить руку, кормящую его. Твои вливания хороший прикорм для его семьи, и он, повторяю, не идиот, чтобы в семейном бюджете проделать дыру.
Лиза, может и дальше б продолжила свои излияния, но резкий оклик Джафара остановил ее.
- Заткнись, дура! – Взвизгнул он и оглянулся на дверь. – Если ты сейчас же не замолчишь, то клянусь аллахом, заткну твою пасть. Кто тебе сказал, что уважаемый клиент сам шеф полиции? Говори! – Прохрипел Джафар, и его глазки снова сузились до булавочной головки. – Какая-нибудь из здешних шлюх разнюхала и проболталась тебе?! И, как это у вас так получается. У каждой девки своя запертая нора, а все равно все вынюхиваете, выслеживаете и чешите языками. Так я быстро носы укорочу, а языки обрежу. И не посмотрю, что вы приносите мне бабки. В конце - концов, найду новых, и менее болтливых. На мой век хватит грамотных дур, ищущих по объявлениям халявную работу.
- Не такая она уже и халявная, - процедила сквозь зубы Лиза, брезгливо вспоминая своих клиентов. – А на счет того, что мне якобы кто-то сказал про твоего шефа полиции, ты ошибаешься. Ты сам и проболтался, когда обвинял меня, что будто бы я довела его до нервного срыва. Кстати, как он чувствует себя после того, как чуть не зарезал меня? Ты передай, что ему давно пора полечить нервы. Да и к сексологу неплохо б обратиться… – Добавила Лиза, хихикнув. – А то он в постели только руку на девушку поднять может, да и то только после того, как удлинит ее ножом. Импотент…
Джафар от такой открытой дерзости и смелости аж рот открыл.
- Та - ак, я теперь понимаю, почему приличный солидный человек не выдержал, и вытащил нож…
- Не только вытащил его, но и применил… - Перебила Лиза, коснувшись ладонью раны.
Но Джафар, словно не услышал замечание девушки и не увидел ее жест.
- …это была нормальная реакция мужчины на оскорбление его мужского достоинства, - продолжил Джафар.
- Да нет у него никакого мужского достоинства, в твоем понимании. По крайней мере, в штанах… Он ни ростом, ни длиной «достоинства» не вышел, хотя головка его фаллоса будет поболе его головы. Ему головной убор наверно на заказ шьют, или он шапки покупает в магазине детской одежды. – Не могла остановиться разошедшая Лиза, с омерзением вспоминая карлика – полицейского.
- И поэтому, мерзавка, ты оскорбила его, назвав импотентом. – Сделал вывод Джафар.
У него уже не было злости на Лизу. Смелая откровенность молодой девушки импонировала ему, а ее замечания на счет мужской слабости полицейского даже развеселили Джафара. Видать никакие восточные дорогие снадобья не помогают тому восстановить потенцию, и никакие многочисленные знаменитые доктора не могут «оживить его покойничка». Одно слово - импотент. Может, поэтому, насколько известно Джафару, полицейский не женат, в отличие от его земляков, у которых бывает по нескольку жен сразу.
- Я не называла его так. – Вывела Лиза Джафара из его мысленных странствий. – Но, почему мне не веришь?! Ты ведь можешь посмотреть записи. – Уже чуть не плача, настаивала Лиза. – Если твоя охрана заснула за монитором, то ведь записи должны были остаться.
- А я думал, что ты сообразительнее. – Совершенно непонятно для девушки ответил Джафар. – Ладно, хватит умничать! И мой тебе совет, поменьше болтай, а то у твоего «любимого» клиента нож, в отличие от, сама знаешь чего, длинный, да и руки тоже… Поверь мне, достанут тебя где угодно. И довольно! И закрыли эту тему! Так и быть, не применю к тебе штрафных санкций за прогул. – Хихикнул Джафар. – Я сегодня добрый и даже пришлю к тебе доктора, чтобы тебе самой не пришлось зализывать свою рану. Можешь меня не благодарить! – Поднял руку Джафар, словно пресекая слова благодарности. – Но, естественно, мне придется вычесть из твоего гонорара услугу врача, медицина нынче ох, какая дорогая, так что, в следующий раз, когда вздумаешь оскорбить кого-нибудь, то сто раз подумаешь, и просчитаешь возможные потери.
- Но… - пыталась защититься Лиза.
- Знаю – знаю! – Поднял руку Джафар. – Ты не обзывала импотента импотентом. – Хохотнул он и боязливо обернулся на дверь, и уже тише, почти шепотом, добавил, - если жизнь дорога, сдерживай эмоции.
* * *
- Узнаешь? – Краешком рта улыбнулся Федор. – Вижу, что узнал. Это наш понятой, и заодно сосед покойной Лизаветы, и заодно…
- …ее брат. – Перебил следователя опер, и совершенно убитым голосом спросил, - так вы сами давно узнали?
Федор уже было хотел подтвердить и сказать, что да, дескать, он давно выяснил, а не только что ему пришла мысль, что красавчик сосед Роман Сергеевич Беспалов («в девичестве» Чапцев) приходится братом покойной. Но совесть у Федора взяла верх, и он честно признался.
- Я сообразил это только что, когда ты сказал про брата потерпевшей. Я ведь перед тем, как тебе прийти, тоже не сидел без дела, изучал дело покойницы, попросил ребят покопаться, так сказать, в прошлой жизни соседей, а именно мне показалось подозрительной пара понятых Беспаловых. Какая-то мезальянсная пара. Вот ребята и накопали мне, что Роман Сергеевич Беспалов взял нынешнюю фамилию после вступления в законный брак с Беспаловой, а до этого он был Чапцевым. Я сначала… Собственно, до того, как ты мне упомянул про брата потерпевшей, считал Романа Чапцева – Беспалова бывшим мужем Лизаветы. Если б не разное с потерпевшей отчество, я может быть и сам бы догадался об их родстве.
- У них отцы были разные. – Вставил опер. – Мне мой осведомитель сказал.
- Ну, уж теперь я понял. А, что тебе еще сказал твой осведомитель? – Вытащил сигарету из Максимовой пачки Федор, и немного помусолив ее в пальцах, сунул в рот. Через секунду в кабинете запахло дешевым едким табаком.
Опер хотел последовать примеру следователя, но, наткнувшись на недовольный взгляд, запихнул сигарету в мятую пачку, и сердито произнес:
- Да особо интересного ничего, сказал только, что брат с сестрой, хоть и сводные, но любили друг друга. Он всегда ее в детстве защищал, а когда она, окончив школу, уехала сдуру на заработки в Турцию, чуть с ума не сошел, уж очень переживал.
- И это ты считаешь, что ничего интересного для следствия?! – Закашлялся от едкого дыма Федор, вскакивая с кресла.
- Я думал, что если у них, то есть, у сводных брата и сестры, не было между собой вражды, в смысле неприязненных отношений, то и мотива убить Лизавету, у Романа тоже нет.
- Ты так рассуждаешь? – Ехидно спросил следователь и, не дождавшись ответа, продолжил, - ты только что заикнулся про неприязненные отношения. Дескать, у брата с сестрой их не было, так?
Опер молча, закивал головой, тоскливо взглянув на почти целую сигарету, безжалостно заплеванную следователем в пепельнице.
- И ты еще добавил, что они сводные. Так?
- Ну, да! – Повысил голос опер, недовольный тугодумостью следака.
Федор, не обращая внимания на реакцию молодого опера, продолжил свои рассуждения. Он словно бы уже и не видел парня, сидящего напротив него. Просто Федору всегда было удобнее вслух выдвигать свои версии, так ему легче думалось. Максим наверняка б сейчас обиделся, если б узнал, что в данный момент представляет для следователя неодушевленный предмет, который тот и не замечает, хоть и обращается вроде бы к нему.
- А, если у молодых людей были наоборот, - и Федор сложил ладони, – …слишком тесные отношения, а? Лизавете надоели постельные чувства брата, и она от него слиняла в другую страну, в Турцию. Такое может быть?
- Вы хотите сказать?! – Вскрикнул опер. – Да ведь они ж брат и сестра. Вы, что, совсем? – Вскочил опер и еле сдержался, чтобы не покрутить пальцем у виска.
- Ну и что?.. – Совершенно спокойно парировал следователь. – Мало – ли было таких прецедентов. Конечно, это не оправдывает молодых людей, но в принципе ведь такое могло быть? Тем более, у них разные отцы. Кстати! – Вдруг воскликнул Федор. – Если разные отцы, то почему фамилия-то одна?
- Мне по этому поводу мой осведомитель ничего не сказал. – Огорченно произнес опер. Боевое прежде настроение у него испортилось, так неприятно ему показалось само предположение того, что между кровными людьми могло произойти это самое… Постель… И Максим чуть – ли не с ненавистью взглянул на следака, словно это он вывалял в грязи молодых красивых людей.
- Заработную плату в милиции получаешь ты, а не твой осведомитель, - не без яда, поддел Федор нахохлившегося, как воробей, опера. – Поэтому именно тебе придется взять в разработку версию близких отношений Чапцевых. И начинай с того, что проверь, почему у ребят одна фамилия при разных отцах. Ну, что сидишь? Тебе надо выписать командировочные?
- Да, нет! Они жили в нашем городе. Только лет, примерно, около двадцати, как мне сказал осведомитель, Роман почему-то ушел из родного дома, и жил где придется, но в нашем же городе.
- Ну, вот… Это естественно, иначе, как бы твой осведомитель их знал.
* * *
Пятнадцать лет до трагических событий.
Рана у Лизы на лице быстро зажила. То ли восточные снадобья оказались очень сильными, то ли иммунная система молодой девушки не подвела, а, может, и то и другое… Если б так же могли заживать душевные раны… Но, по всему видно, что ей придется немало прожить, чтобы под тяжестью прожитых лет зарубцевались ее травмы, нанесенные ей обиды. Она гнала от себя детские воспоминания, но «счастливое» детство с эгоистичным, безжалостным упрямством всплывало из глубины ее памяти. И прямо скажем не для того, чтобы вызвать слезы умиления по прошедшим юным годам. Она вообще очень редко плакала. Даже, когда ей было физически больно. В детстве ее никогда никто не обижал, да и посмел бы кто обидеть, когда рядом всегда находился защитник – ее брат, Ромка. Он был на пять лет старше ее, Лизы, и был совершенно на нее не похож. Смуглый брюнет Ромка не был похож и на белесую маму. Правда, у них отцы были разные; Ромкиного отца Лиза абсолютно не помнила. Мама говорила, что он умер еще до рождения Ромки, но Лиза, повзрослев, начала догадываться, что папочки у Ромки вообще не было. Нет! Конечно, какой-то биологический папаша у него был, ведь кто-то уронил свою сперму, чтобы мама зачала. Если рассуждать логически, то, если б был законный или хотя б какой – никакой гражданский муж у мамы, то хоть какая-то самая завалященькая фотка осталась бы после него, а ее екс… Не было… И на вопросы любопытной Лизы мама отшучивалась, и говорила: «Тебе разве мало одного папы, твоего родного, который усыновил и твоего братишку Ромочку»? Усыновить-то он усыновил, но как-то наполовину. Фамилию брату свою дал, а вот отчество у Ромки осталось, как у мамы – Сергеевич. Вообще с мужьями маме ну просто совершенно не везло. Первого Лиза и в глаза не видала, а ее родной папа тоже недолго зажился на этом свете. А Лиза очень его любила, потому что хороший был, добрый, совсем не жадный, всегда, сколько помнит Лиза, приносил с работы что-нибудь вкусненькое, одаривал подарками, у нее до сих пор сохранился плюшевый коричневый мишка, Лиза назвала его в честь отца Максом. Одноглазый Макс стал для Лизы талисманом, который она везде таскала за собой. Единственное, за что на отца обижалась Лиза – это за то, что он, как ей стало казаться, перестал одинаково относиться и к Ромке. Сразу-то все было просто чудесно, он любил их обоих одинаково, никого не выделяя своим вниманием, ну а потом что-то произошло. Уже, став взрослой, Лиза поняла – что именно?! А тогда, будучи мелкой, она ничего не соображала, и обижалась на отца, когда он, словно цербер, вставал между ней и братом, не давая им играться вдвоем. Если были еще какие ребята, то, пожалуйста, играйте на здоровье, а вдвоем – ни – ни! И даже уговорил маму уйти с работы, чтобы та сидела дома, и присматривала за детьми. Лиза как-то случайно услышала, что папа ей выговаривал:
- …за ним нужен пригляд, ты просто не хочешь замечать, что твой любимый Ромочка положил на девчонку глаз. Говорю тебе, что добром это не кончится, может случиться беда.
- Ну не случилась же… - вяло оправдывалась мама. – Так чего ж зря раньше времени паниковать?! К тому ж, я просто уверена, что ты на ровном месте спотыкаешься, и видишь неприятности, там, где их нет. А потом… Лизка, хоть и малая, себя в обиду не даст, бой – девка.
- Не о том, ты мать говоришь! «Неприятности», – это, когда котлеты пригорели, а здесь может случиться беда, непоправимая беда. Говорю ж тебе!..
А Лиза не понимала, почему папе не нравится, что Рома «положил», как папа выразился, на нее глаз, ведь это хорошо, что он присматривает за ней, оберегает от задиристых мальчишек. Какая же это беда?! Беда была, когда она хотела стереть в тетрадке двойку, а ластик протер бумагу до дыры. Вот это была действительно беда, и Лиза получила трепку от родителей. И не за то, что получила двойку, а за то, что хотела обмануть. Папа тогда долго с ней разговаривал, убеждал, что всегда надо говорить правду, потому что ложь – это от лукавого, то есть от черта. И тот вмиг может перетащить ее к себе. Лиза ужасно боялась, что черт за вранье утащит ее к себе, то есть в болото, где живет, и дала папе слово – всегда говорить истинную правду. И надо отдать ей должное, слово она держала, обо всем рассказывала своему любимому папе, именно ему, потому что маме не интересны были ее «секреты», мама постоянно была занята домашним хозяйством и старалась побыстрее от Лизы отвязаться, отправив ее заниматься уроками или играть на улицу. Однажды Лиза, краснея и бледнея, рассказала папе, что совершила плохой поступок. Перед тем, как признаться, она долго сомневалась: рассказывать – ли о том, что зашла в ванную помыть руки, когда там купался Ромка. Но потом все же страх быть утащенной в болото чертом, взял верх, и Лиза покаялась в своем проступке. К тому ж, Ромка – то на нее вовсе не обиделся, когда она с разбегу ворвалась в ванную, и увидела его нагишом. Он не только не рассердился на нее, а даже долго смеялся, отодвинув шторку и видя, как Лиза, открыв рот, уставилась на его мужской орган. В свои двенадцать лет она уже прекрасно понимала, что к чему?! Ей было ужасно стыдно, но какая-то магнетическая сила словно приковала ее глаза. Может, это была рука Романа, которая ласково поглаживала внизу своего живота. Вот обо всем этом она и рассказала своему доброму папе, надеясь, что он ее если и поругает, то не очень, ведь она рассказала ему всю правду. Но последствия Лизиного признания были просто ужасны. Нет! Папа вовсе не стал ее ругать, он обрушил свой гнев на Ромку, обзывал его похотливым козлом, развратником малолетних, и еще многими – многими незнакомыми Лизе словами. Лиза уже стала сомневаться в том, надо ли всегда говорить правду, поскольку дело закончилось совсем плохо. Папа толкнул Ромку, тот как-то неудачно ударился головой, потерял сознание, и его увезла «скорая». А папу арестовала милиция, потом был суд. Папу посадили в тюрьму, где он вскоре заболел туберкулезом и умер. А Ромка, как ни в чем не бывало, вышел из больницы здоровым и веселым, по-прежнему забывал закрывать дверь в ванную, но наученная горьким опытом Лиза, уже не заходила туда, когда слышала шум льющейся воды. А когда сама купалась, то тщательно запиралась изнутри, почему-то в последнее время она стала побаиваться брата, хотя он стал еще ласковее с ней и добрее. Может, потому, что она стала наполовину сиротой? Лизе тоже было жалко его, потому что дотоле ласковая к нему мама, стала набрасываться на него чуть ли не с кулаками. Она его упрекнула в смерти папы, что Лиза посчитала совсем несправедливым, ведь это папа ударил Ромку, а не наоборот. Если кого и надо было б обвинять, то это ее, Лизу. И зачем только она открылась отцу? Можно было б вообще никому, ни о чем не говорить, тогда это не считалось бы враньем, просто тайна и все! А она… Ну, теперь-то уже ничего нельзя изменить. Слово – не воробей! Она сказала, папа умер, а Ромка… А Ромка вскорости ушел вообще из дому, сдал выпускные экзамены в школе, и ушел. И их «ополовиненная» семья совсем захирела, и жизнь у Лизы стала совершенно невыносимой. Вздернутая на работе мама, приходила домой в плохом настроении и выпускала пар на Лизу. Она везде расставила фотографии Ромки, и чуть ли не молилась на них, и винила Лизу в том, что брат ушел из дому.
- Если бы ты не строила ему глазки, то не случилось бы беды, - шипела зло мама, брызгая слюной.
Лиза не оправдывалась. Даже, если б и хотела, то не знала, как?! Снова разговор шел о глазах… Покойный папа говорил, что это Ромка положил на нее, Лизу глаз, а мама утверждала, что это Лиза строила глазки брату. Вообщем Лиза совсем растерялась, но для себя она сделала вывод, что она виновата во всех несчастьях и ей лучше меньше показываться маме на глаза, к тому ж мама как-то сама сказала:
- Лучше мои б глаза тебя не видели!
Вот Лиза и записалась на продленку, на дополнительные занятия по английскому языку, и во всевозможные кружки, какие только были в их городке. Первое время она здорово скучала по Ромке, но с каждым днем у нее становилось все меньше и меньше времени и, если б не пылившиеся на полках фотографии брата, то она б окончательно о нем забыла. Отношения с мамой наладились, на каждом классном собрании ее благодарили, что она так хорошо воспитывает дочь – умницу – отличницу. Правда, у Лизы на этот счет было иное мнение. Хотя, под каким углом зрения на это посмотреть. Если б мама не рычала и не упрекала дочь, Лиза не спряталась бы от нее за учебниками. Но с другой стороны ведь Лиза могла б пойти по кривой дорожке, а не найти отдушину в учении. Собственно, что с ней и случилось, но гораздо позже. И, как мама не старалась наладить с ней отношения, как не пыталась в поздний след проявить свою материнскую любовь, время было упущено, и Лиза еле дождалась выпускных экзаменов и ушла из дому. Как и Ромка… Только Ромка (как думала Лиза) прозябает где-то в совковой России, а Лиза улетела за «птицей счастья» в другую страну.
У Лизы нервно дернулась раненая щека и в глазах предательски защипало. Не вовремя набежавшие слезы, размочили дешевую тушь и грязными ручейками побежали по тщательно подмазанному лицу. Лиза вздрогнула от громкого стука в дверь. Она машинально слизнула соленую слезу и, щурясь, заметалась по комнате в поисках салфеток.
- Ты, что там в натуре?! – Раздался визгливый голос Джафара, - заснула, что – ли?! Открывай, давай! Больничный твой весь вышел, пора отрабатывать.
«Как не вовремя он, - подумала Лиза, - сейчас станет орать, что я не в гриме, начнет считать штрафные очки». И Лизе вдруг ужасно, до жгучей боли в груди захотелось домой, в совковую Россию, к ворчливой любящей маме. Почему-то вспомнился Ромка…
* * *
Оперуполномоченного Максима ждало разочарование, – в квартире Чапцевых жили совершенно чужие люди, ничего не знавшие ни о Елизавете, ни о Романе. Молодая пара, по всей видимости, муж с женой переминались с ноги на ногу, переглядываясь и неопределенно пожимая плечами. Парень, увидевший раскрытую кумачовую «корочку» лейтенанта, все порывался принести купчую на квартиру, а также свидетельство о регистрации брака. Напуганные милицейским удостоверением и серьезным видом Максима, они не сразу поняли, что тот интересуется не ими, а какими-то Чапцевыми. Может быть, они б и дальше объяснялись и раскланивались в реверансах, если б дверь напротив не распахнулась со стуком и в дверном проеме не возникла всклокоченная голова мужчины средних лет с мусорным ведром, от которого пошел дух, сразу заполнивший всю лестничную площадку и, норовивший заползти в квартиру к молодым людям. Те быстренько прервали диалог, девушка нырнула за спасительную дверь, а парень, уже было последовавший за своей юной половиной, вдруг выглянул на площадку и неприлично ткнул пальцем в сторону мужика с ведром.
- Вот он наверняка знает про ваших Чапцевых. Они, по-моему, всех и все знают, поскольку на работу не ходят, а сидят в своей норе и пьют, как сапожники.
Но на счастье опера немолодая и по лицам видать, давно пьющая пара оказались по утреннему времени трезвыми, но нуждающимися в опохмелении. На удостоверение работника внутренних дел и муж, и жена посмотрели сквозь хмельную пелену, застилавшую глаза, совершенно безучастно, но за «пузырь» белой обещали все и всех вспомнить. И Максиму ничего не оставалось, как сгонять в ближайший магазин за спиртным, и выложить перед зевающей во весь рот продавщицей, кровные милицейские рублики. Продавщица, повернувшись к нему массивной «кормой», сняла с полки бутылку и, тяжко вздохнув, отметила:
- Последняя…
И только не досчитавшись сдачи, Максим понял значение этого несущего в себе какой-то трагизм, слова. Он хотел, уже было возмутиться, но монументальная дама проворно скрылась в подсобке, отгородившись от него железной дверью. Зато соседи Чапцевых, увидев бутылку, не захлопнули перед Максимом дверь, а гостеприимно пригласили «дорогого» гостя в квартиру, сразу же фамильярно перейдя на «ты».
- Проходь в кухню! Обувку можешь не сымать, - жинка седни еще не убиралася. – Командовал хозяин квартиры, лягая пустое мусорное ведро, стоявшее посреди коридора, и нетерпеливо подталкивая Максима в спину.
Максим с опаской пробирался по темному коридору на свет, переступая через ящики с пустыми бутылками, через многочисленные узлы, от которых шел такой дух, что только закаленный нос опера мог его вынести. Простой смертный упал бы здесь замертво с последующим заключением патологоанатома: «Смерть от нехватки кислорода…» Но вонючий коридор быстро кончился, и перед Максимом во всей красе предстала комната, напоминающая захламленностью сарай, смело названный хозяином квартиры «кухней». Оглядевшись по сторонам и с затруднением отыскав свободный от грязной посуды стул, Максим сделал вывод: «Жинка не только сегодня не убиралась, но в этом хлеву вообще никто никогда не убирался со дня вселения». Тут, заполнив собою дверной проем, вырисовалась и сама хозяйка сего бедлама. Полная женщина по-домашнему была в халате и в пятнистом фартуке, от которого пахло рыбой, но на глазах, закрывая пол-лица, красовались солнечные очки. Максим про себя удивился, но виду не подал, да, собственно, какое ему дело: почему женщина дома носит темные очки?! Может, это ее атрибут… А, может, она в них лук чистит. Главное – опросить соседей Чапцевых и побыстрее смотаться отсюда, выйти на чистый воздух, пока не пропитался насквозь луково-рыбным запахом. Но, как вскоре понял Максим, быстро ему уйти отсюда не удастся, так как «дружная семейка» наотрез отказалась пить без него.
- Зачем же нарушать вековые традиции? – Громогласно изрек хозяин, - нормальные люди всегда делят пол-литру на троих и распивают за неспешной беседой. Мы не какие-нибудь некрещеные татары, мы обычаи уважаем и соблюдаем. – Косанул мужчина куда-то на угол и размашисто перекрестился.
Максим машинально проследовал за ним взглядом, но кроме грязной паутины, затянувшей угол, ничего не обнаружил.
- Да – да! – Тут же поддержала мужа жена, и суматошно стала вытирать грязные стаканы о не менее грязный фартук, со стуком выставляя их кругом бутылки. – Мы не какие-нибудь жлобы, и завсегда гостю рады, и завсегда с им поделимся последним куском хлеба. И питием тоже… - Добавила она, с трудом пробираясь между газовой плитой и мусорной горой к холодильнику. – Я щас капусточки достану. У меня седни капустка вышла знатная – я. Хрумкая да сладкая.
- А чо ты суетисся - то? – По-хозяйски развалился на сиденье мужчина, рисково покачиваясь на шатком скрипучем стуле. - Смотри на нее! Забегала она, забегала… – Засмеялся он. – Ты, чо?! Тоже пить собираешься, как нормальные люди? И не думай даже! – Стукнул кулаком мужчина, заставив подпрыгнуть на столе замацанные жирными пальцами стаканы. Но, столкнувшись с удивленным взглядом Максима, крякнул. – Ладно, уж, ради уважаемого гостя из органов, так и быть, разрешаю выпить тебе стопарик. Только один… И все! Ты меня слышала?! А то снова тебя развезет, и наткнешься глазом на косяк. – Снова засмеялся мужчина своей, ему одному понятной шутке, и любовно посмотрел на свой кулак.
Женщина поправила очки, надула губы, что-то проворчала себе под нос, но один из стаканов отодвинула подальше и на его место поставила маленькую рюмку. А рядом с бутылкой водрузила большую миску «хрумкой, знатной капустки». Максим догадался, о каком «косяке» намекал хозяин квартиры, и жалостливо взглянул на его жену, прятавшую синяк под солнцезащитными очками.
- Ну, давай по первой за знакомство! – Прервал жалостливые мысли Максима хозяин, протягивая тому наполненный стакан.
- Да я ведь на службе, и пришел к вам не водку пить, а побеседовать, - брезгливо скривился Максим, отстраняясь, вспомнив, как хозяйка вытирала вот этот самый стакан своим фартуком. Теперь ему совершенно не было жаль эту неряшливую женщину.
- Да, чо там пить? Это так, слезы… - Тяжко вздохнул хозяин и, закрыв глаза, с бульканьем вылил в горло содержимое своего стакана.
«И за что мне такое наказание? - Подумал опер, беря пример с собутыльника, с закрытыми глазами опрокидывая в себя омерзительное пойло из не менее омерзительного стакана. – И продавщица зараза срубила с меня такие бабки за паленую водку. Теперь отравишься, и не будешь знать, отчего?! Не то от левой водки, не то от антисанитарии…»
- О! – Это по-нашему! – Стукнул хозяин Максима по плечу. - Ну, что, по второй, что ли? – Поинтересовался он, протягивая руку к бутылке. – Как говорится: между первой и второй перерывчик небольшой.
- Нет – нет! – Сорвался на крик Максим, и тише добавил. – Зачем же спешить… А беседовать, как же? – Подобострастно заглянул он в моментально замаслившиеся глазки хозяина квартиры. - Вы же сами обещали неспешную беседу.
- Да, лучше нет того, чтобы поговорить с умным человеком, - встряла хозяйка, подперев кулачком щеку, отчего очки поползли на лоб, открывая почтенной публике большущий синяк под левым глазом.
- Это ты у нас умная, что - ли? – Прищурился хозяин. – Когда мужчины разговаривают, бабы должны молчать и посапывать в тряпочку. Тоже мне, умная…
- Нет – нет, друзья мои, так дело не пойдет! – Вмешался Максим. Если по правде ему было б интереснее разговаривать с женщиной. Обычно соседки знают гораздо больше про жизнь своих соседей, чем их мужья. Соль там занять или спички… Или попросту, так сказать, по-соседски зайти поболтать, посплетничать, а, может даже, и поделиться чем, раскрыть душу. Мужчине ведь не скажешь того, о чем можно поплакаться женщине, да и не станет сильный пол выступать в роли жилетки. И Максим решил так прямо и сказать. – Мне нужна помощь от вас обоих, уважаемые… Кстати, как ваша фамилия-то?
- Беспаловы мы… - В один голос ответили соседи Чапцевых.
* * *
Тринадцать лет до трагических событий.
Лиза не только перестала отмечать в календарике прожитые в борделе дни, она перестала следить за своей внешностью. А, зачем? Она все равно никуда не выходит, кроме тюремного, как она его назвала, двора. Клиентов, как она выяснила, совершенно не интересует ее лицо, для них главное ее тело с пышными формами, от которых они тащатся и моментально возбуждаются. Ее тело – это станок для печатания денег: тугриков, йен, долларов, франков… Через ее руки за два года прошло столько различной валюты, сколько через ее тело перешагнуло мужиков различной национальности. Лиза сделала для себя вывод, что на каком - бы то наречии они не говорили, по своей сути они все козлы, похотливые, мерзкие козлы. Некоторые еще и вонючие… Они даже не удосуживаются принять душ, идя на свидание к девочкам в бордель. Так зачем же тогда Лизе заниматься макияжем, портить свою кожу, итак для них сойдет. Пусть скажут спасибо, что она ежедневно принимает душ. Но – это уж точно не для них, козлов, а наоборот… Лиза после таких свиданий готова часами простаивать под горячими струями, чтобы смыть с себя чужие следы. Хорошо еще, что Джафар с первых же дней предупредил ее, что о собственном женском здоровье она, Лиза должна заботиться сама, и Лиза не жалела денег на презервативы для своих многочисленных клиентов. Рана на ее щеке окончательно затянулась, и об инциденте с ненормальным мужиком напоминал еле видный шрам. Лиза уже и думать забыла о мерзком импотенте, который чуть не зарезал ее. Еще бы!.. С того события прошли почти два года. Жаркое лето сменила южная осень и такая же теплая безснежная зима. На жизни Лизы в борделе смена времен года никак не отражалась. Моря она ни разу не увидела: ни Черного, не Средиземного, а она ведь с детства мечтала искупаться в море, но так как-то уж случилось, что ее родители не вывозили детей на отдых на моря. И сами не ездили, и их с Ромкой ни в какие лагеря не пускали, все опасались за своих деток, наслушавшись всяческих страшилок про отравления, утопления и так далее. Может еще и этот фактор повлиял на Лизу, и она выбрала для своей свободы от домашней дискриминации именно Турцию, страну, которую омывают сразу два моря. Иногда во время весеннего шторма до девушки долетал шум разбушевавшейся стихии, ей даже чудился запах йода и она, открыв узкую фрамугу, глубоко втягивала влажный воздух. И в этот момент ей до сердечной боли хотелось свободы, хотелось бежать от Джафара. Полгода назад она уже было решилась на этот рискованный шаг, несмотря на предупреждение ее коллеги, но накануне произошел неприятный инцидент. Мало сказать, что неприятный, - это был крах, крах ее мечте. А случилось следующее… Клиент, которого она обслужила по высшему разряду, поднял визг, что, дескать, она воровка, украла у него из кошелька тысячу долларов. Джафар разбираться не стал, а вытащил из сейфа деньги и протянул их визжавшему мужику. А когда за лгуном закрылась дверь, обернулся к Лизе и ударил ее наотмашь по лицу. Оплеуха была скорее звонкая, чем больная. Девушка уже привыкла к таким телесным наказаниям за маленькие провинности, к которым добавлялись и штрафные санкции, и уже была мысленно готова проститься с соткой баксов из ее чаевых. Хоть и было обидно, что придется заплатить штраф ни за что, ведь она как бы не ненавидела своих клиентов, но никогда не опускалась до краж, даже если клиент был мертвецки пьяным. Она брала только то, что ей давал сам клиент. Вот и сейчас ей было обидно и досадно, что Джафар снова будет ругать и обвинять ее, Лизу, но утешала одна мысль, - это последний раз. Уже сегодня ночью ее здесь не будет, она заранее договорилась с охранником, который за три косаря (это практически все, что она успела накопить за долгие шесть месяцев, за вычетом многочисленных штрафов) обещал «забыть» закрыть входную дверь. Но каково же было возмущение Лизы, когда Джафар заявил:
- Ну, что, дорогая моя?!. Придется тебе возвращать украденное.
- Но, Джафар, я не брала у него никаких тысяч, - возмутилась искренне Лиза, - я тебе клянусь! Вот, смотри сам! – Закричала она, вытаскивая из лифчика один доллар и бросая его перед ногами Джафара. – Вот, смотри, сколько этот жмот мне дал на чай, один вонючий доллар. Представляешь?!
Джафар замолчал и, как показалось Лизе, что-то обдумывал. Девушка прямо-таки чувствовала, как в узколобой голове ее хозяина натужно ворочается одна извилина, пытаясь прийти к истине. Девушка, успокаиваясь, опустила плечи, увидев, что Джафар улыбается.
- Доллар, - говоришь, - переспросил он, поднимая с пола мятую бумажку и засовывая себе в карман потертых джинсов. – Но в кассу он оплатил за тебя триста, а чаевые десять процентов от тарифа, значит, что? Значит, он должен был тебе отстегнуть тридцатник, а отсюда следует, что ты, дорогая моя, врешь!
- Но он мне не дал никакой тридцатки, - заорала разъяренная Лиза. – Этот жмотяра получил от меня свое удовольствие, и трясущейся рукой протянул этот заскорузлый доллар. – А я ведь отработала честь по чести, можно сказать, что вся выложилась. Все его прихоти исполнила. К тому ж отработала сверх времени… А он… Доллар… - Негодовала Лиза.
- И тогда ты решила восстановить справедливость… - Осклабился Джафар, сложив на груди руки.
Лиза недоуменно вздернула брови.
- Не поняла…
- Не прикидывайся глупенькой, маленькой овечкой, и не старайся из меня сделать барана. Здесь и дураку все стало б понятно.
- Может, дураку и понятно, а мне нет! – Подбоченилась Лиза, и вдруг ее словно молния ударила от неприятного предчувствия. Ее лицо запылало от гнева. «Но нет! – Подумала она. – Такого просто не может быть, он не смеет забрать у меня тысячу долларов. Это не честно и не справедливо!»
- Вот ты себя и выдала! – Ткнул пальцем в сторону ее лица Джафар. – Что – о?! Вижу, что совесть у тебя осталась хоть какая-то. Во – он, покраснела, как рак. Но коли ты такая совестливая, то так и быть, на первый раз я тебе прощу и не вызову полицию, ты просто отдашь мне ворованные деньги. А как же, моя дорогая?! И не надо на меня сверкать своими глазенками, ты сама видала, что я из сейфа выложил клиенту собственные денежки. Поэтому, что? А поэтому ты, как честная, и еще не совсем испорченная своей профессией девочка, должна вернуть дядюшке Джафару его кровные денежки. Где ты там спрятала косарь? – Приблизился вплотную к девушке Джафар и сунул пальцы ей за пазуху.
Лиза стояла столбом, разрешая мужчине обыскивать ее. Еще год назад этот Джафар за такие облапывания получил бы по мордасам, как миленький, а сейчас девушка хотела только одного, чтобы хозяин сам убедился, что никаких денег у нее нет, и не стал бы требовать с нее тысячу долларов.
- Ну, что, убедился, или прикажешь мне еще и трусики снять? – С сарказмом произнесла Лиза, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать.
- Трусы снимать не надо! Покажи - ка мне свой чулок!
- Что – о!
- Ну, вот ты опять… - Скривился Джафар. – Хватит уже в несознанку-то играть. Прикажешь обыскать, или сама достанешь свои чаевые? Заодно и узнаем, сколько ты заработала у папочки, у своего кормильца…
Лиза нагнулась, и вытащила из - под кровати маленький саквояж. Покопавшись, она достала худенький конверт, и с обреченностью вытащила из него десять сотенных бумажек, перетянутых резинкой. В конверте оставались еще две таких же пачечки. Вчера вечером она несколько раз пересчитала деньги, приготовив их для охранника. Но, то было вчера, были деньги, и была надежда на выход из этой тюрьмы. Лиза уже строила планы, как придет в российское посольство, заберет свой паспорт. О том, что у нее три тысячи были последними, и не будет денег на обратный билет домой, она даже не заморачивалась. Она почему-то была просто уверена, что секретарь, как там бишь его зовут-то?.. Вячеслав… За счастье сочтет взять ей билет на самолет. – По лицу Лизы скользнула улыбка. Она лишь на секунду отвлеклась, но было поздно, Джафар выхватил у Лизы конверт и нагло вытряс на стол деньги. Садистски посматривая на Лизу, он медленно шевеля губами пересчитал доллары, одну пачку заново перетянул резинкой и сунул ее обратно в конверт, а вторую тысячу зеленых добавил к той, что дала ему Лиза.
- Это штраф… - Объяснил он, растягивая губы в крокодильей улыбке. – Одна тысяча – это ворованные деньги, а вторая штраф. В следующий раз тебе неповадно будет обворовывать честных, порядочных клиентов. Теперь тебе все ясно?
Лиза опустила голову, чтобы Джафар не увидел ее озлобленного лица с горящими от ненависти глазами. Ей стало ясно одно, она костьми ляжет, чтобы в ближайшее будущее сбежать из борделя. И теперь не будет так щепетильна с клиентами. Она до сегодняшнего дня не крала, но ее обвинили в воровстве и забрали ее же деньги, теперь она станет воровкой. Но будет ловчее и хитрее, у нее теперь не будет жалости к мужчинам под шафэ. Раньше она глупая считала, что обмануть ребенка или пьяного большой грех. Сегодня она в корне изменит своим принципам. И первый из них будет: не воспользоваться беспомощностью пьяного клиента – большая глупость. И еще… Надо хранить «яйца» в разных корзинах. Для Джафара все тот - же конверт, из которого она будет доставать денежки для оплаты штрафных санкций, а для себя, для своего побега она придумает другое тайное местечко. И девушка подняла голову и улыбнулась.
Лиза и сейчас, спустя полгода улыбнулась, вспоминая, как у Джафара вытянулась физиономия при виде ее веселого лица. Он еще пытался поиздеваться над ней, махая перед лицом зелеными бумажками, но, не увидев ожидаемой реакции с рыданием и оправданиями в непричастности к краже, разочарованно запихал в карман деньги и вышел за дверь.
На сегодняшний день Лиза не только восстановила утраченную сумму, но и удвоила ее, припрятав денежки в нескольких местах. Она уже могла не раз покинуть ненавистное учреждение. Охранник намекал ей, что есть возможность для побега, но Лизу охватил алчный азарт, и она каждый раз говорила себе: «Вот, еще немножко подкоплю, и убегу». Потом побег все откладывался и откладывался. Она сама себя обманывала, находила для себя оправдание, дескать, холодно, зима.… Но вот на улице уже вовсю хозяйничает весна, птицы за окном, как с ума посходили, устраивая гвалт, и Лиза тоже захотела на улицу. Не в закрытый дворик, а на улицу, на простор. Туда, где нет Джафара, нет вонючих клиентов с мерзкими потнючими телами. Туда, где рокот волн, туда, на берег моря… Моря, которого она никогда не видела, но о котором мечтала всю свою жизнь. И она решила больше не откладывать, а в ближайшую же ночь покинуть ненавистное учреждение, тем более сегодня все как нельзя лучше складывается для побега. Утром нагрянули санитарные врачи, и Джафар скрепя сердце закрыл на сутки свое заведение для профилактики. Да и охранник намекнул Лизе, что в ближайшее время вряд ли сложится такая благоприятная для побега обстановка, как сегодня. Начинается курортный сезон, наплыв туристов, и девочкам придется работать день и ночь, о выходных даже и мечтать не стоит. Так что нельзя упускать такой шанс. И Лиза решилась… Она отдала охраннику, как и договаривались, три тысячи баксов, и стала готовиться к побегу. Уложила свои вещи. Оказывается, она немного наработала у Джафара, все платья и маечки свободно вместились в ее маленький саквояж, с которым она прибыла в Турцию. Саквояж она запихнула поглубже под кровать. Ее всю трясло, кожа покрылась мурашками, губы дрожали. Она боялась встретиться взглядом с Джафаром, так как ей казалось, что он по ее виду может догадаться о преступном намерении.
- Чо это ты вся зеленая такая? – Спросил тот. – Ты случаем, не заболела – ли, - озабоченно взглянул он на девушку. – Только мне этого сейчас и не доставало. То простаивали, потому что не сезон, еще и санитары явились совсем не вовремя. Видите ли сортир их не устраивает… А кто их просит гадить в мою уборную?! – Завелся вдруг Джафар. – Только и хотят все урвать, пришлось выложить им косарь. Одни убытки… Ленка заболела не вовремя, хломидиоз зараза поймала. Ну, говорю ж вам, что б пользовались резинками, а вам все, как об стенку горохом. Ну, ничего – о, я с нее еще высчитаю за умышленный простой. – Джафар подозрительно посмотрел на Лизу. – А ты чо, в натуре заболела или симулируешь? – Злобно скривился он и, не дав ответить девушке, процедил сквозь зубы. – Даже и не думай! – Еще на прошлой неделе тебя забронировал клиент. На всю ночь... – Добавил он, и посмотрел на реакцию девушки. - Чо ты побелела то? Еще не хватало, чтобы ты здесь в обморок брякнулась, прямо к ногам клиента. Пойди, приведи себя в порядок, а то смотреть на тебя муторно, так и тянет блевануть. Как бледная поганка… – Заржал он своей шутке и судорожно полез в карман за телефоном, посмотрел на часы. Мать моя – а, а время-то как летит. А ну, Лизка, марш к себе! Делай боевой раскрас, и к станку. – Подтолкнул он грубо Лизу и шлепнул по заду.
Девушка обернулась и встретилась с убегающим взглядом охранника. Она внезапно поняла, что он прекрасно знал о предстоящем визите клиента, и что клиент придет целенаправленно к ней, к Лизе. И еще она поняла, что этих денег трех тысяч долларов ей больше не видать, не вернет их ей негодяй охранник. И жаловаться ей некому, не пойдет же она, в конце – концов, к Джафару и не заявит, что охранник украл у нее деньги. И девушка мысленно поклялась отомстить ему. Прямо завтра… Она, бедолага тогда не знала, что завтра для нее может и не наступить.
* * *
У Максима, вероятно, изменилось выражение лица, потому что хозяйка квартиры, забыв про свой синяк под глазом, бросила очки на стол и трясущейся рукой протягивала ему стакан.
- Выпейте, товарищ! – Услышал он совсем рядом взволнованный женский голос, и тут же отпрянул в сторону от услужливо наклонившегося лица женщины, изо рта которой несло как из помойки.
Максим поймал себя на том, что сидит с открытым ртом и тупо смотрит перед собой. «Пить меньше надо! – Подумал он. – А уж если пить, то не паленую водку, от которой мозги скисают». И он потряс головой и ненавистно посмотрел на бутылку, принесенную им же, в которой проклятого пойла оставалось на два пальца, потом перевел взгляд на супругов, которые как ни в чем не бывало, продолжали выпивать. Причем хозяйка квартиры, забыв про предостережения своего супруга, поменяла рюмку на стакан. Максим провел по лицу ледяными ладонями и обратил внимание на неприятный тремор в пальцах. «Этого еще не хватало! Ну, и работенка – а! Что эти алкаши сказали?»
- Простите! Как, вы сказали, ваша фамилия?
- Так, Беспаловы мы… - Снова переглянулись супруги и, уже не предлагая выпить оперу, разлили оставшуюся водку в два стакана.
- И давно вы здесь живете? В смысле в этом доме…
- Дак… - Снова посмотрели друг на друга супруги. – Как дом построился, так мы и заселилися. В порядке сноса…
- Не понял, - поморщился Максим и дотронулся до горла, в котором словно провели наждаком.
- Дак, чего здеся не понять? Старую хату снесли, и сюда нас, значица… - Пыталась втолковать непонятливому менту женщина. – А в своем дому все лучше было, и дворик свой, и огородик. И никто не ругался, что ему на голову вода льется, потому как под нами никто не жил, а тут… - И женщина обреченно махнула рукой. – Стулом не двинь, сковородку не урони, краны закрой. Вообщем, маята одна.
Но Максим не дослушал жалобы женщины, машинально оглянулся и задал следующий вопрос:
- А вы одни здесь живете? Вижу, что у вас в квартире две комнаты.
- Щас одни… - Тяжело вздохнула женщина, фартуком вытерла глаза и закачалась на стуле. – О – ей, како горе, како горе – е… - Запричитала она. – На старости лет мы со стариком осталися без поддержки – и. Никто стакан не подаст, хлебушка не купи – ит. Глазыньки мои не закрои – ит.
- Хватит причитать, дура! – Осадил грубо женщину муж. - Щас, кажется, я закрою тебе глазыньки-то. – Встал он из-за стола и свернул пальцы в кулак. - Уже залила глазыньки-то… Говорил же я тебе: «Не пей!»
- Простите! – Вмешался Максим. – Но я вижу у вас горе, вы потеряли, вероятно, ребенка.
- Да, какая такая потеря? – Махнул рукой мужчина и шлепнулся на стул. – Выросла девка и замуж выскочила. Что ей все время возле материнской юбки сидеть, итак в девках засиделась до тридцати… - мужчина зашептал что-то себе под нос, загибая заскорузлые пальцы на обеих руках, - …шести годков… Перестарок можно сказать. Хорошо, что мужик нашелся и взял ее бесприданницу, мало того, еще и нашу фамилию себе взял, - «Беспалов». – Гордо выпятил грудь мужчина.
- И то лучше, чем Чапцев-то… - Подключилась к разговору женщина, поднося пустую бутылку к носу и просматривая ее на просвет. Она совершенно осмелела, сообразив, что при чужом человеке, причем при менте, ее муж не посмеет поднять на нее руку. – И то правда… - Зятек-то неплохой, Нинелька с ним уже… Отец, - повернулась она к мужу, - скоко они уже вместе-то живут с Ромкой-то?
- Пить меньше надо! Совсем память всю пропила, алкашка чертова. – Беззлобно, даже как-то ласково журил он жену. – В тридцать шесть лет она замуж за Ромку выскочила, а сейчас ей… - Мужчина поднял голову и посмотрел на паутинный угол, и вновь перекрестился, - …сорок годков стукнуло. Вот и считайте!
- О – ей! – Снова неожиданно для обоих мужчин заголосила женщина. – Сорок лет - бабий век. Нинелюшка моя, кровинушка – а, на ково ж ты нас покинула – а?!
- Не обращай внимания на бабьи вопли! – Приказным тоном заявил Максиму мужчина. – Сядь к ней задом и не слушай ее, дурищу. Все равно ничего путного не скажет.
- Так вашу дочь зовут Нинель?..
- Сергеевна… - Гордо мотнул небритым подбородком мужчина. – А, как же ее может еще звать-то, если я Серега? – И мужчина поднялся, покачнувшись из-за стола, и протянул Максиму руку. – Сергей Иваныч.
- А я – Нина Ивановна, - представилась женщина, и чему-то своему засмеялась.
Максим уже обратил внимание, что настроение у нее очень часто меняется, как у длительно пьющих женщин.
- Так вы, можно сказать, породнились со своими соседями, так сказать, стали сватами?! – Улыбнулся Максим, пожимая поочередно руки Беспаловым. – Так, что вы можете о них сказать, ведь вы стали родственниками?
- А ничо хорошего мы про них сказать не можем. – Категорически заявил Беспалов. – Нет, конечно, Максим… - это отчим Ромкин, - был хорошим мужиком, но он быстро убрался на тот свет.
- В колонии схватил чахотку, - вмешалась в разговор Беспалова, - и того… Скрестила она на груди руки, запрокинула голову и закатила глаза, что могло означать только одно.
- Вот – вот… - Продолжил Беспалов. – И все из-за чего? – Задал он риторический вопрос. – Из-за того, что пренебрегал водочкой. Незакаленный организим в колонии и не выдержал.
- Сырость тама, - тяжело вздохнула Беспалова, словно сама на себе испытала тюремные условия.
- Ну, а его жена, то бишь вдова? – Продолжал опрос Максим.
- Да и она не пьющая была.
- Я не о том…- махнул досадливо рукой опер. Его стало раздражать топтание сладкой парочки возле бутылки. – Где я могу ее найти? Чапцеву? – Повышая голос, спросил он.
Супруги переглянулись, и перекрестились на паутинный угол.
- Так, там же… - Ответили они хором. – Ее похоронили рядом с Максимом. Или тебя интересует младшая Чапцева, Лизка?! – Постарался угадать Беспалов. – Так она прошмандовка в Турцию смоталась жить, и мерзавка даже на похороны матери не приехала. Мы на свои кровные похоронили ее мать-то.
- Ну, Ромка-то тоже… - Пыталась встрять Беспалова.
- Чо тоже, чо тоже?! – Залила зелки-то и сиди теперь, помалкивай лучше. Ну, да! Ромка кое-что дал на похороны матери, но ведь это были крохи. Этих копеек и хватило токо на гроб, да могилку, да памятничек убогий, а поминки?!. Я спрашиваю тебя, - обратил свой суровый взгляд на жену Беспалов, - поминки на чьи денежки спроворили. Вот, то-то же…
- А, когда умерла, говорите, ваша сваха? – Демонстративно раскрыл свой блокнот Максим. Он понял, что их застольный разговор перерос практически в допрос свидетелей.
Его движение не осталось не замеченным обоими супругами Беспаловыми. Сам подобрался и даже прокашлялся, а его жена тщательно вытерла о сальный фартук руки.
- Так, дай Бог памяти, - по привычке обратился Беспалов к паутинному углу, но, не получив ответа, перевел взгляд на жену, которая кажется только и ждала команды, чтобы раскрыть рот. От нетерпения она даже постукивала о пол шлепанцем, издающим квакающий звук, поскольку подошва отклеилась от основы тапка.
- Так, примерно года четыре будет с лишком, как она преставилась-то, ведь так, Серега? – Посмотрела она на мужа и вжала голову в плечи.
- Ну, да… Вроде того… - Нерешительно подтвердил хозяин и, почесав кумачевый нос, посмотрел на блокнот опера. – А ты, то есть вы… - Резко перешел на «вы» Беспалов, можете уточнить у Ромки. Все бумаги осталися у него. И смертная, и продажная от квартиры ихней.
- Ой – й! – Вскрикнула неожиданно Беспалова, - тута такая катавасия поднялась с продажей ихней квартиры-то. Вот умора! – Захохотала женщина.
И Максим увидел, что у нее отсутствует большая часть зубов. А вернее сказать, в наличии всего несколько: наверху один клык, внизу два резца, а потому, как запали обе щеки, то коренные женщина проела, а точнее, пропила. И Максим уже внимательно, профессиональным взглядом осмотрелся, отмечая убожество кухни. Грязь в сочетании с нищетой представляло неприятное зрелище, отнюдь не вызывающее жалости к хозяевам квартиры. «А, вот еще могут появиться фигуранты по делу об убийстве гражданки Чапцевой Елизаветы Максимовны. – Сделал про себя вывод Максим. – И мотив прямо – таки кричит: корысть. Сваты могли придушить девушку из-за денег». И Максим заинтересованно спросил:
- И, что же случилось?
- Катаклизьма… - Поумничал старший Беспалов и, заметив удивление в глазах опера, уточнил, - форсовый мажор.
- То есть?.. – Еле сдержался от смеха Максим. – Если можно, то расскажите мне, пожалуйста, попроще.
- А попроще вот что. Когда Ромка-то задумал продать материну хату, - это сразу после его женитьбы на Нинельке, то с документами (Беспалов сделал ударение на «у») такая канитель пошла, что ух ты – ы. В кватире-то ихней прописаны были… - и Беспалов снова стал загибать пальцы… - покойная сваха, Ромка и прошмандовка, беглая Лизка. И чиновники, уж не знаю, как называется организация эта, ну никак не хотели выдать документ, что кватира ихняя чистая, то ись, никого кроме Ромки тама боле нет.
- Он дажа стряпчему посулил половину денег от продажной стоимости ихней кватиры, - вмешалась в разговор Беспалова. – Мне Нинелька по секрету сказывала.
- А, зачем же он пообещал денег нотариусу? – Спросил Максим, хотя уже и сам догадался о причине подкупа нотариуса.
Но его – опера из убойного отдела не интересовала афера, провернутая нотариусом. Интереснее было другое. Как понял Максим, денежки, пусть половина от продажи квартиры, присвоил себе Роман Чапцев – Беспалов. Он наверно подумал, что его сестренка уже того, сгинула в одной из загнивающих капиталистических стран, и на родину больше не вернется. И, какого ж было его изумление, когда он увидел родное лицо на площадке квартиры, которую они с женой снимали. Сестрица, вероятно, изволила удивиться и прогневаться, узнав, что братец так жлобски поступил, оставил ее без законного наследства. Они поругались… Может, даже она пригрозила довести дело до суда. Вот Роман и придушил ее. Максим даже разочаровался малость, что дело так быстро распутано.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
Лиза была просто раздавлена. Девушка поняла, что сегодня она непросто потеряла деньги, она потеряла всякую надежду на свободу. Ну, как она, считающая себя умной, могла купиться на такую наживку? Немного придя в себя, она рассудила, что никакой нормальный человек не стал бы терять, пусть и из-за приличной суммы в три тысячи баксов свою работу. Охранник развел ее, как малолетку. В данном случае, если б он способствовал ее побегу из борделя, он мог бы лишиться не только стабильного заработка, но и головы. Недаром Лизу предупреждали, что неугодные, провинившиеся перед Джафаром люди исчезают, правда речь шла о рабочих девочках. Но, откуда известно, что также могли расправиться и с предателями охранниками?! Когда такое заведение «крышует» сам шеф полиции, то, ничего хорошего ждать не приходится. Тем более, если полицейский не дружит со своей головой, а, что это так, Лиза два года назад сама убедилась. – И девушка машинально потерла свою раненую щеку. Она сидела на кровати, подтянув под себя ноги, постепенно апатия покинула ее, уступив место злости, злости на себя, на полицейского, ранившего ее, на Джафара, на охранника. – Нет! Она ни за что не спустит ему такой мерзопакостной подлости, ведь это он, охранник предложил ей бежать, сказал, что именно сегодня очень удобный случай, клиенты не предвидятся в связи с санитарной обработкой всех помещений. Если у нее не дотянутся руки до шефа полиции, то уж охранник ответит ей за всех, кто ее обидел. Ведь еще в подростковом возрасте мама говорила ей, что доверять мужчинам нельзя, но тогда давным-давно маленькая глупая Лиза думала, что мамины слова относятся только к одному мужчине, вернее, мальчику, – ее брату Роману, на которого мама была в то время зла. Сейчас, спустя годы, Лиза на собственной (немного ободранной) шкурке поняла, что верить мужчине может только круглая, набитая дура, и она больше никогда не попадется ни на какие уловки. А мужчинам – козлам, как только вырвется на свободу, будет мстить. И первым, конечно же, в ее списке станет охранник. Она пока не знала, в чем будет заключаться месть, это она обдумает позже. – Лиза усмехнулась. – К сожалению, у нее теперь будет много времени, чтобы все хорошо продумать. Теперь, пока закрыты двери к свободе, у нее появилась цель, и она пойдет к ней. Пойдет постепенно, шаг за шагом. Она все тщательно продумает, как сломать жизнь охраннику. Главное, не показывать виду, быть самой собой, то есть продолжать разыгрывать дуру, какой ее считал Джафар и, наверное, после того, как она отстегнула денежки охраннику, считает и тот. – А, может, охранник ни при чем? – Вдруг заколебалась девушка, - а я его свалила в одну кучу вместе с Джафаром и полицейским. – Но, что мне стоит проверить: права я или нет? – Лиза аккуратно приоткрыла свою дверь. – В коридоре никого не было. Она босиком добежала до холла, где за маленьким столиком скучал знакомый охранник, играя кривым турецким ножом. Он расставил на столе пальцы левой руки и втыкал острие блестящего лезвия между ними. Увидев Лизу, он вздрогнул и вогнал лезвие в перепонку между пальцами.
- Какого ты здесь крадешься? – Прошипел злобно он. – Вон, из-за тебя поранился.
- Да я, дружочек, конечно, извиняюсь, но мне нужны мои денежки. – Улыбнулась Лиза как можно дружелюбней. – Пока мы с тобой здесь одни, может, ты мне их вернешь.
- Какие денежки?! – Нагло уставился охранник на девушку и демонстративно проверил острие клинка на своем ногте. – Я ни про какие деньги не слышал.
- Ну, как же так? Я тебе сегодня утром отдала три косаря.
- Ничего ты мне не давала. Может, у тебя и свидетели есть? – Артистично повертел головой охранник.
- Ну, и мерзавец же ты! – Через щелочки век зло посмотрела Лиза, и вдруг вспомнила. – А не боишься, что камера могла зафиксировать? Это похлеще любого свидетеля, ее не подкупишь.
- Какая камера, рыбонька – а?! – Захохотал охранник, но быстро осекся, трусливо озираясь по сторонам.
Лиза окинула его уничтожающим взглядом, и пошла к себе; она еле сдержалась, чтобы не грозить ему. Ее поход не вернул ей деньги, но принес важное известие, которым она возможно вскоре воспользуется. Теперь она на сто процентов была уверена, что никаких камер видеонаблюдения в здании нет. Раньше об этом проговорился Джафар, а сейчас только что подтвердил и охранник. А ведь действительно, если б такие камеры имелись, то охранники не околачивались возле дверей, а сидели в отдельном помещении и глазели в мониторы. Джафар плевал на безопасность своих девушек и не хотел тратиться на камеры. Теперь это было на руку Лизе. Теперь, когда она захочет разделаться с охранником, свидетеля не будет. – Лиза вздрогнула, неужели она решится на убийство?! Бр – р… Страшно… Нет! Не такого отмщения она хотела мерзавцу. Можно будет обойтись и «малой кровью», но так, чтобы он…
Но что «он», Лиза не успела додумать, так как дверь распахнулась, и в проеме показался Джафар. На лице блуждала лисья улыбка, не обещавшая ничего хорошего. Он, молча, подошел к девушке, и за руку сдернул ее с кровати. Затем откинул покрывало, сбросил на пол подушку и матрац. Подошел к узенькому шкафчику, служившему Лизе шифоньером, и распахнул его. Прямо ему в нос ударили пустые плечики, на которых еще утром висели Лизины платья, которые сейчас были аккуратно сложены в саквояж. Лиза стала спиной к кровати ни жива, ни мертва. Она поняла, что Джафар как-то догадался о том, что она надумала бежать, а отсутствие в шкафу ее вещей это подтвердило. Но, кто мог ему сказать? – Лиза горько усмехнулась. – Конечно же, охранник. Он оказался не только аферистом, охочим за чужими деньгами, но и предателем. И даже, если сейчас она скажет, что это он сам предложил ей побег за большие деньги, то все равно это уже ничего не изменит, хотя… Если охранник такой мерзавец и негодяй, то почему Лиза должна щадить его?
- Джафар, а знаешь ли ты, что твои охранники берут за твоей спиной деньги? И немалые… Например, побег из твоего веселого учреждения стоит…
Но девушка не успела договорить.
- Три косаря… - Ответил Джафар, кряхтя, нагибаясь, чтобы вытащить из-под кровати саквояж.
Вероятно, у Лизы вытянулась физиономия, ибо довольный ее реакцией Джафар, закудахтал, как курица, хватаясь за выпуклые бока. Насмеявшись вдоволь, он кинул саквояж на кровать и дернул молнии. Лиза, как зачарованная смотрела на него.
- Закрой рот, а то муха влетит. – Резко оборвал он смех. – Ну, и дура же ты, Лизок! Еще раз убедился, что все бабы дуры набитые, а особо те, у кого большие сиськи. Неужели ты думаешь, что мои люди способны наплевать на руки, которые их кормят. Да у моих охранников такая зарплата, что они ни за что не польстятся на ваши деньги. А три тысячи баксов, – это я установил за «побег». Это мой дополнительный доход. Сразу кучу зайцев убиваю: во-первых, проверяю девочек на вшивость. И сразу скажу, что ты проверку не прошла, от тебя можно ждать подвоха. Так что за тобой теперь будет особый контроль, хотя… - чему-то усмехнулся Джафар. - Во – вторых, как я уже сказал, - это дополнительный доход, а в-третьих, это премия в косарь охраннику за то, что он мог развести курицу, такую, примерно, как ты. Хотя, по совести говоря, я от тебя не ожидал, что ты попадешься на наживку.
Лиза стояла, молча, кусая губы и смотря на то, как Джафар жирными короткими пальцами роется в ее вещах.
- Я сейчас все уберу по местам, Джафар, - тихо произнесла девушка. – Все повешу… Потянулась она за плечиками за спиной Джафара.
Тот резко перехватил ее руку.
- Не надо! Шкаф тебе не понадобится. – Категорично произнес он, и вновь чему-то своему усмехнулся. Отчего у Лизы спина стала ледяной, а в горле застрял вязкий комок слюны.
* * *
- Как зачем? – Удивился Беспалов непонятливости работника уголовного розыска. – Чтобы стряпчий состряпал завещание в пользу Ромки, значица, да и кинул вторую законную наследницу, Лизавету. Хотя, верняк, что эта квартира ей без надобности. – Хмыкнул мужчина и поковырял вилкой в зубах.
Максим удивленно взглянул на собеседника, и следующий вопрос как-то сам слетел с языка.
- Так вам, что, уже известно о Елизавете Максимовне?
- Ох-х, подити ж!.. – Подперла снизу руками хилый бюст Нина Ивановна. – Елизавета… Максимовна… Это для вас она, может, и Елизавета да еще и Максимовна, а для нас была и есть Лизка.
«Значит, соседям еще ничего не известно о трагической смерти молодой женщины, их бывшей соседки, - подумал Максим. – Стоит им сказать или нет? Хотя, почему это надо держать в тайне? Для следствия эта тайна не даст положительных результатов, тем более, на девяносто девять процентов можно быть уверенным в том, что убийцей сестрицы является не кто иной, как ее сводный брат Роман. Именно у него был мотив избавиться от появившейся второй наследницы на квартиру родителей». – Максим склонил голову и, как бы про себя тихо, придав голосу трагичность, произнес:
- Уже не есть… Она умерла… А, вернее ее убили…
У Нины Ивановны отвалилась челюсть, а вслед за ней упали руки, дав свободу «пустым мешочкам», именуемым груди, свеситься до живота. А Сергей Иванович так и остался сидеть с вилкой во рту.
Максим еле сдержался, чтоб не прыснуть, уж слишком комична была сцена с супругами на первом плане. Но, по всему видно, что известие стало для них шоком, так талантливо разыграть роль, пораженных известием, они б не сумели.
- А, хто? Хто убил-то? – Заикаясь, спросила Нина Ивановна, трясущейся рукой потянувшись за бутылкой и пытаясь выдавить в стакан оставшиеся на дне капли.
Беспалов дернулся и скривился от боли, вытаскивая изо рта окровавленную вилку. Он смотрел, как с кончиков капает кровь, и выражение его лица менялось прямо на глазах опера. Только что растерянное лицо стало злым, он поднял вилку и со всего маху вонзил ее в столешницу. – Доигралась… - Прошипел злобно он.
- Вам что-то известно? – Боясь спугнуть возможного свидетеля, с надеждой спросил опер.
- А то – о… - Протянул Беспалов, опрокинувшись на спинку стула. - Дошлындралась… За легкой жизней поехала к иноверцам-то, к басурманам… Вот они ее и прирезали. – И Беспалов резко провел вилкой у себя под подбородком. – А теперь, поди, ищи – свищи разбойника! У них-то в Турции и законы, небось, другие.
- А с чего вы взяли, что ее могли убить в Турции? – Удивился Максим.
- Дак… - Вздернул плечи Беспалов, опускаясь на стуле и с каким-то остервенением бросая на стол вилку.
Максиму показалось, что мужчина и глаза опустил.
- А, все – таки?.. – Переспросил он с подозрением, стараясь поймать убегающий взгляд Беспалова. – Почему вы думаете, что ее убили именно в Турции?
- Так ведь она тама жила. – Пришла на помощь опешившему мужу Нина Ивановна. – Хвостом она крутить умела, девка она была видная, титьки за пазухой не вмещалися, вот ее и не поделили меж собой мужики, и того…
- Вот и докрутила… - Прохрипел Сергей Иванович и закашлялся, и брезгливо косанул в сторону плоской груди своей половины.
Максиму стало вдвойне подозрительным поведение странной парочки. И муж, и жена настаивали на том, что Лизавету именно прирезали. Не отравили, не застрелили, не задушили, в конце – концов. А зарезали... А, может это Сергей Иванович положил на нее глаз, еще на юную, но вполне оформившуюся физически девушку? Приревновал ее к кому-нибудь… С, может, это Нина Ивановна, заподозрила нечистое между Романом и Лизой?.. Женщины ведь носом чуют, где соперница?! Она могла и мужа своего приревновать к потенциальной сопернице, да и испугаться могла за семейную жизнь своей некрасивой (мягко сказано) дочери. Может, заметила, что Роман как-то уж совсем не по-родственному смотрит на сводную сестру… Да, мало – ли, что им обоим, Беспаловым могло взбрести в голову, да еще и по пьяной лавочке. Вот и еще фигуранты появились. Прямо растут, как грибы после дождя. – Перевел он тяжелый взгляд с мужа на жену.
- Так, вы говорите, что она все это время жила в Турции? Она вам, что, сама писала или звонила оттуда? Откуда такая у вас уверенность?
- Ну, не писала она нам, ну, и что? – Зло ответил Беспалов.
- А мать-то, а мать-то на что? – Снова включилась в разговор Нина Ивановна, испуганно посмотрев на мужа. – Сваха мне сама, лично говорила, где живет ее разлюбезная дочечка?! Хвасталась, что та ей чуть – ли не кажный день звонит, и подарки шлет. Но что-то никаких обновок я у свахи не заметила, а только заприметила я, что соседушка моя частенько с красными глазами, да и в ящик почтовый по нескольку раз на день ныряет. Видать писем-то ждала от дочечки… А уж, как она над ней дрожала-то, как оберегала-то… - Запричитала вновь женщина, поднесла к носу фартук, и трубно высморкалась. – А, как школу-то закончила, уехала в дальние края, так матерь и не нужна стала, и забыла она про ту, которая в муках ее рожала, ночей не досыпала, куска сладкого не доедала. – Села на своего конька Нина Ивановна, время от времени то, сморкаясь, то промокая глаза мокрым фартуком. – Вот и рости деток-то, а они потом и весточку о себе не пришлют, и в последний путь не проводют.
- Хватит тебе! – Прикрикнул Беспалов на жену, возвращая себе положение лидера. – Сказано ведь, что зарезали Лизку. Может, и сваха что чуяла, вот сердце ее-то и не выдержало, и померла.
- И почему это вы… - Максим уже хотел было сказать «гражданин», но в последний момент передумал…- Сергей Иванович, все настаиваете, что потерпевшая умерла от применения холодного оружия?
Беспалов глупо открыл рот и часто – часто заморгал. Только сейчас Максим обратил внимание, что у мужчины темные густые ресницы, да и сам он жгуче-черный. Прямо цыганского типа мужичок, в отличие от своей белобрысой жены. Максим вдруг вспомнил их дочь, теперешнюю жену Романа. Она совершенно не была похожа на отца, но полностью походила на свою мать: и лицом, и фигурой. Была такая же полная и рыхлая, белая, как моль и без каких-то либо признаков груди. Зато ее муж, брюнет Роман, этакий красавец – мужчина был похож. - Максим вновь посмотрел на Сергея Ивановича, и вдруг ему в голову змеей вползла мерзкая мыслишка. Но она была уж чересчур фантастической, смелой, чтобы оказаться реальной. – Не может быть! Хотя, вспомнив намеки следователя, Максим предположил: все в этом мире может быть! Но тогда, выходит, что их дочь с амбициозным именем Нинель вышла замуж за… - Максим, выпятив нижнюю губу, подул себе под нос,.. – за брата по отцу… Интересно, а сама Нинель знала об этом? Ну, она может, и не догадывалась, но уж ее родители, тем более папа наверняка знали, кому отдают свою дочь?! А, чтобы эта тайна не дошла до нее, они решили убрать последнюю свидетельницу, Лизавету. – Максим вздрогнул от догадки, поразившей его. – А ведь они могли убрать и первую свидетельницу – мать Романа. Надо бы заглянуть в районную поликлинику и узнать истинную причину смерти Чапцевой старшей. – У Максима стало мерзко на душе, несмотря на то, что он был на краю разгадки (раскрытия) убийства. Было ощущение, что он попал на свалку, и вляпался в чьи-то испражнения. Он видел, как молча, шевелятся губы хозяина квартиры. Максим потряс головой.
- Что вы сказали?
- Да, Это вы, товарищ лейтенант, сами сказали, что Лизавету убили, вот я и подумал, что ее зарезали. – Оправдывался, как казалось Максиму, Беспалов. – Сами посудите! Ведь Турция…
Максимом не было упущено «товарищ лейтенант». «Надо же, - подумал он, - вроде бы и не смотрел удостоверение, а запомнил звание, знать не такой простачок этот Сергей Иванович Беспалов. Надо бы проверить в своих кругах, чем он дышит?! Все настолько перепуталось и переплелось… Кто мог знать, что, ища Чапцевых, он нарвется на отца и тещу Романа».
- Турция-то Турцией, но Елизавета Максимовна была убита здесь! – И Максим ткнул пальцем в заплеванный грязный пол кухни, не сводя строгих, милицейских глаз с четы Беспаловых. – И лишили жизни молодую женщину, не с помощью ножа, а задушили.
Максим получил какое-то садистское удовлетворение, подметив, как вздрогнула Нина Ивановна, и ее лицо покрылось красными пятнами, а ее супруг делал глотательные движения, отчего его кадык двигался по шее, напоминая паразита. «А совесть ваша не чиста, господа хорошие»! – Думал Максим, гипнотизируя их сверлящим взглядом.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
- Чо это ты, Лизка язык-то проглотила? Почему не интересуешься своим новым клиентом? Ведь тебе, голуба моя, с ним придется всю ночь кувыркаться. И учти, что рядом охраны не будет. – Захохотал Джафар, словно сказал что-то очень остроумное. – Не буде – ет… - Повертел он перед носом Лизы жирным пальцем.
- Почему? – Задала риторический вопрос девушка, хотя ей в данный момент было без разницы: будет в помещении охрана или нет?! В ушах засели слова Джафара, что ее проверяли «на вшивость» И, что она эту проверку не прошла и теперь за ней будет особый контроль. А еще… Почему-то он сказал, что теперь ей не понадобится одежный шкаф. Девушку смутил не смысл сказанного, а интонация. Она была какая-то зловещая, словно Джафар пугал ее. Но он частенько устрашал; ему доставляло удовольствие видеть, как девушка вздрагивает от его страшилок. Но сегодня было что-то совсем непохожее на ранние страшилки. И вроде бы он ничего опасного для нее не произнес, но тон…
- Ленка в изоляторе со своим хломидиозом валяется, - хихикал Джафар, - остальные девочки послушные и кроткие. - При произнесении последнего слова он чуть не поперхнулся, вспомнив Лизино прозвище. – Ничего себе, мать твою, - выругался нехорошо он, - «кроткая – я». Но, ничего – о! Я тебя бегать-то отучу. А охранников я отпустил отдыхать. – Совершенно непоследовательно заявил он и улыбнулся. - Ведь тоже люди, сама посуди! Нужен им иногда внеочередной отдых или нет?
В словах Джафара скользила неприкрытая ирония, ранее Лиза не замечала за своим шефом ее. Она решила подыграть ему, чтобы сгладить холод, возникший между ними.
- Но ведь, если мне не изменяет память, ты недавно говорил, что за мной будет установлен особый контроль, а сам вообще отпустил охрану. А, если я все - таки вздумаю сбежать?..
- Плавать хорошо умеешь? – Озадачил вопросом Лизу Джафар.
Совершенно сбитая с толку Лиза, ничего не ответила. Вдруг Джафар засуетился.
- Ну, все, хватит болтать! – Приказал он девушке. – Времени не остается, быстро наводи товарный вид. – Бросил он, выходя из комнаты, вдруг оглянулся и оскалился. – Это хорошо, что ты уже и вещички свои сложила. Можешь забрать все! – Посоветовал он и захлопнул за собой дверь.
Лиза слышала, как в замочной скважине со скрипом повернулся ключ. В комнате ее еще ни разу не запирали. Это за два года впервые. У нее тряслись руки, и она, подмазывая ресницы, несколько раз сунула себе кисточкой в глаз. И сейчас из зеркала на нее смотрела до смерти напуганная девица с красным глазом и размазанной под глазами тушью. «Ну и пусть! – Зло подумала девушка. – Вот нарочно выйду к клиенту с такой мордой. Пусть он выражает свое недовольство моим видом хозяину, и пускай с меня Джафар возьмет хоть сотню штрафов. Будет знать, как запирать. Это ж надо! – Возмущалась Лиза. – И в туалет уже выйти нельзя. Может, он скоро, как в камере, поставит мне парашу… - Вспомнился Лизе какой-то фильм. – Уж лучше б в тюрьме сидеть, но у себя в совковой России, чем гнить в турецком борделе. – Лиза шмякнулась на кровать и заплакала. Ей ужасно стало, себя жаль, и она ненавидела Джафара и предателя охранника. Ей было жаль денег, которые у нее забрали подонки мужики. Лиза села в кровати, прикрыв щиплющие от туши глаза и, уткнув лицо в подушку, чтобы приглушить вырывающиеся из груди рыдания. Но постепенно слезы вернули ей спокойствие, оставив на щеках грязные потеки туши. У нее заболела голова; в другое время она бы заплатила Джафару штраф и отпросилась с работы. Но не сейчас… Сегодня она провинилась, и Джафар ни за что не освободит ее от свидания с клиентом, тем более, как поняла Лиза, клиент заказал именно ее. А желание клиента – закон для борделя. Возникло обычное женское любопытство: кто он, этот клиент, ради которого поднялся такой ажиотаж и интересно – знакома ли с ним Лиза. Что он ее знает, - это понятно, иначе не заказывал бы на всю ночь незнакомую женщину. – Девушка ухмыльнулась краешком рта, представляя его реакцию, когда он увидит ее зареванную, с отекшей физиономией. Она сползла с кровати и босиком прошлепала к зеркалу. Теперь на нее смотрела девица уже обоими красными глазами с отекшими веками и опухшей физиономией свинцового цвета. Часть румян на щеках исчезли под грязными затеками туши. Лиза пожала плечами и показала язык своему отражению. Даже, если б она и захотела умыться, то не смогла б из-за отсутствия в комнате воды. Конечно, немного минеральной воды болталось на донышке бутылки, но ее хватило только на то, чтобы запить анальгетик. Она вытащила из баночки сразу две таблетки, так как голова не перестала болеть. Через десять минут к ноющей, тошнотворной боли прибавился шум в ушах, а перед глазами заметались сотни черных мушек. Девушка, еле передвигая тяжеленными стопами, потащилась к кровати и плашмя упала на скрипнувший матрац. Сон навалился на нее сразу, всей тяжестью придавив вмиг обмякшее тело. Лиза не слышала, как за фанерной дверью кто-то шушукался, не видела, как распахнулись двери и в комнату вошли двое мужчин. Один из них – небольшого роста, почти карлик с маленькой головой вошел по – хозяйски первым, и зыркнув по сторонам, тут же просеменил к кровати со спящей девушкой и застыл, сунув руки в карманы брюк. За ее спиной стоял Джафар, готовый по первому – же приказу шефа полиции (а маленький мужичок им и был) выполнять любое его желание.
- Ты уверен, что она не проснется в самый неподходящий момент? – Прошептал карлик, не поворачивая головы.
- Так это ж вы мне дали снотворное, - увильнул от прямого ответа Джафар.
- Хорошо, что ты догадался заменить таблетки вместо анальгина.
Джафар сначала хотел сорвать, что, дескать, действовал дедуктивно, но решил не лгать по пустякам.
- Да, я поменял на снотворное все Лизкины лекарства. А, главное, ее контрацептивы… Я заметил, что она ВСЕГДА перед свиданием с клиентом их принимает. Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы нашпиговать капсулы снотворным.
- Чувствую, что ты и сейчас весь пропотел, - брезгливо потянул носом карлик. И что это ты, Джафар, не пользуешься дезодорантами? Ведь воняешь, как козел. – Бросил через плечо карлик, задрав голову.
- Ну, так что, шеф, будем выносить? – Кивнул головой Джафар в сторону спящей девушки.
- Выноси! А я вот прихвачу ее вещички. – Приказал карлик, легко поднимая с пола Лизин саквояж. (Девушка была б очень удивлена, если б увидела, как этот недоносок словно перышко подхватил ее не очень легкую дорожную сумку). - Ты уверен, что здесь все ее вещи? – Спросил карлик, профессионально заглядывая во все углы. – Ты ж понимаешь, что в данный момент я забочусь о тебе, дурень. Не столько о твоей репутации, как о твоей голове. Если кто сунется ее искать и набредет на ее шмотье? А? Тогда, как?..
Джафар, держащий на руках спящую девушку, почувствовал, как от пота защипало глаза, нагнулся и промокнул лоб о майку Лизы.
- Ну, и трусливый ты, брат! - Укоризненно покачал головой карлик. – Вон, весь потом покрылся. Может, уже и в штаны наложил? – Демонстративно потянул носом полицейский.
Джафар обидчиво захрюкал.
- Да, ладно вам, шеф, издеваться-то. – В спину выходящему мужчине прошептал он и поудобнее перехватил в руках Лизу, выходя в темную ночь из здания. – Ни зги не видать. – Прищурился он, пытаясь в кромешной тьме разглядеть черный джип шефа полиции. – Где ваша машина-то? Тяжело нести девку, ей Богу! Она вроде и не толстая, а…
- Не поминай Бога, Джафар! – Нравоучительно произнес карлик откуда-то издалека, так, что до Джафара еле донесся его голос. – И поспешай… А то мы эдак только к утру у причала окажемся. Вот будет радость у моих врагов, когда увидят, как я поднимаюсь по трапу своей яхты с бабой на руках. И не просто с бабой, а с бабой в бессознательном виде.
«Но, положим, баба на моих руках, - кряхтел Джафар, еле поспевая за карликом. - И, как это он в такой темнотище маленькими ножками так быстро бегает?» - Подумал он.
- Надо спортом заниматься, сдерживать себя в жратве, - словно читая мысли, сказал карлик. – А то у тебя пузо, как у бабы на сносях.
- Долго еще? – Игнорировал слова карлика про пузо, Джафар. – Где ваша машина-то, шеф? – Повторил он, задыхаясь.
- Не бзди! Уже пришли…
Джафар чуть не налетел на полицейского, который открывал багажник серого Ситроена.
- Так, это?.. – Вытаращил изумленные глаза Джафар, увидев знакомый номерной знак, подсвечиваемый сверху.
- А ты думал, что я повезу украденную бабу на своем джипе, который каждая собака в городе знает?
- Но ведь на вашей машине было б безопаснее. Никто вас бы не остановил. А так?.. – Промямлил Джафар, укладывая тело Лизы в пустой багажник своей машины и накрывая откуда-то взявшимся ковром.
- А - а, так ты заботишься о моей безопасности?! – Хохотнул вдруг басом карлик. – Похвально – похвально! Хотя, на тебя и не похоже… Ведь ты негодяй, Джафарчик. Вот не вижу, но чувствую, как ты стреляешь в меня своими свинячьими глазками. Ты меня хотел бы сейчас убить, но ты слабак, Джафар! И трус… Только такие ничтожества, вроде тебя способны зарабатывать, подставляя похотливым мужикам девочек. Ты выбрал себе прибыльную профессию: сутенер… Прямо скажем, работенка не пыльная, безопасная, а доход огромный. Не так – ли?.. И сам ты весь состоишь из дерьма и грязи. Я порой сомневаюсь, что тебя могла родить женщина, да и животного такого не сыщешь…
Джафар стоял, опустив голову и сжимая кулаки. Он уже несколько раз собирался ударить полицейского, но что-то его удерживало. Он прекрасно осознавал ужасные последствия своего поступка. Стоит ему сейчас не сдержаться, и все! Прости – прощай его непыльная, как выразился импотент (а ведь он точно знал, что полицейский импотент) работа с огромным доходом. Даже шеф полиции не знает, каков на самом деле его счет в банке. Он не такой наивняк, чтобы держать денежки в Турецких банках. Не – ет… Он мог бы уже сто лет покончить со своим бизнесом, но решил еще немного подкопить денежек, чтобы купить себе домик где-нибудь в Майами, и жить себе припеваючи, проедать денежки, заработанные ему девочками, и покупать там черненьких девочек, до которых был больно охоч. Так что он потерпит унижения от человека, от которого он зависит, а потом отомстит ему. – Джафар улыбнулся, предвкушая сладость от своей мести. Сам он убивать не станет, для этого у него есть верный, преданный ему пес – тот самый охранник, который не один год служит ему верой и правдой и всегда докладывает ему обо всем, что творится за спиной Джафара в его отсутствие. Это тот самый охранник, который выманил у Лизки три косаря.
- Что это тебе стало так весело? – Подозрительно посмотрел на Джафара карлик. – Вот уж верно подходит для тебя ваша пословица: «Тебе хоть ссы в глаза, а для тебя все, как Божья роса». Ладно, давай поторопимся, а то скоро светать начнет. А сейчас самое подходящее время, чтобы проехать мимо постовых незамеченными. Три часа ночи… Они дрыхнут, как сурки. По-моему, ты хотел обезопасить меня, - усмехнулся карлик, открывая дверцу со стороны переднего пассажирского сиденья, и взбираясь на кресло. – Ты сядешь сам за руль своей машины, я рядом, ну а девушка, как ей и полагается, заняла лежачее место в багажнике. Правда, там будет не очень мягко, может маленько и потрясет, но ей ведь придется привыкать к некоторым неудобствам.
Джафар, стиснув зубы, занял водительское место, отодвигая назад, подвинутое полицейским под свой рост, кресло. Поерзал немного и включил зажигание. Движок приятно заурчал, и машина плавно тронулась с места.
- Хорошая машина. – Авторитетно заявил полицейский. – Я вообще-то не уважаю французов, мне больше нравятся япошки, они менее капризны в ремонте, да и запчасти на них значительно дешевле. Но ты ведь денег не считаешь, - зло добавил полицейский, и полез в карман, выуживая на свет фляжку с коньяком и пару раздвижных стаканчика.
Джафар с удовлетворением заметил, что фляжка выскользнула из рук – крюк карлика, и тот, чертыхаясь, сполз с пассажирского кресла и долго возился на полу, разыскивая потерю. Вскоре показались портовые огни, а затем и блеснула полоска воды. Полицейский приказал снизить до минимума скорость. Джафар выключил зажигание, и машина пошла накатом, шурша широкими шинами по бетонному покрытию.
- Приехали! – Положил тяжелую руку на плечо водителя карлик.
Джафар затормозил и вопросительно взглянул на полицейского. Тот сидел и улыбался, словно не оскорблял полчаса назад Джафара, называя его негодяем и мразью. В руках у него были наполненные доверху стаканчики с дорогим коньяком, аромат которого приятно защипал ноздри. Уж в чем – в чем, а в коньяке Джафар разбирался, и сейчас удивился щедрости прижимистого полицейского.
- Ну, что, Джафарчик? Давай выпьем мировую. Ты на меня - старика не обижайся, если сказал что не так. Сам понимаешь – весь на нервах… - Покачал он головой, и раз… Стаканчик с ароматной жидкостью выпал из дрожащих пальцев. - А ты, смотрю, молодцом держишься. – Кивнул он на стакан в руке Джафара. – Ну, пей до дна, я потом из твоего выпью.
Джафар почувствовал, как во рту разливается горячая жидкость, и скатывается по горлу. Он аж причмокнул от удовольствия, и посмотрел на фляжку в подрагивающей руке полицейского.
- Что? Понравился? – Спросил тот, отвинчивая пробку. – Ну, ладно уж, пей за мое здоровье! Надо ж как-то перед тобой реабилитироваться.
- Да, я уж и забыл про то, что вы мне наговорили. Сгоряча мало – ли что можно наболтать. Второй стакан Джафар пил не торопясь, продлевая удовольствие.
- Да, я не про то, дружочек… Я хочу тебе сказать, что перекупил твоих охранников. Обоих… Что это ты погрустнел вдруг? – Заглянул в глаза мужчине карлик, включая свет в салоне. - Нечего переживать! У вас, по-моему, есть такая песня: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Ты ведь остаешься на земле, и наймешь себе еще кучу таких ребят, а мне некогда было искать. Сам знаешь, срочно надо было выходить в море, а один из твоих охранников (я пробил по базе данных) в прошлом ходил на корабле механиком. Ну, что? Давай прощаться, что – ли? – Вдруг заторопился карлик, внимательно взглянув на Джафара. – Ты поможешь мне в последний раз. – Приказным тоном сказал он. – Давай на всякий случай закатаем девку в ковер, и таким образом поднимем на яхту. К тому ж, ковер-то мой…
Мужчины, воровски оглянувшись по сторонам и ничего подозрительного не заметив, протопали вверх по вздрагивающему от тяжести трапу, и запихнули Лизу в ближайшую каюту. Полицейский остался с ней, а Джафар пошатывающей походкой былого моряка пошел к своей машине.
Сначала он злился на полицейского за его скотский поступок. Надо же, гад какой! – Ругался в голос Джафар, выруливая на трассу. – Переманил к себе моих ребят. - Он, внимательно смотря на дорогу, помацал пассажирское сиденье, ища коньяк, потом аккуратно скосил глаза и, не увидев фляжки, засмеялся. – Ну не жмот – ли проклятый импотент?!. Но, ничего – о! Охранников-то я и других найду, а вот карлик как был импотентом, так и останется. – Засмеялся Джафар и неожиданно почувствовал, как в глазах замелькали черные мушки, а тело словно налилось свинцом. - Может, и к лучшему, что они ушли?.. – Подумал он. - Не будет свидетелей исчезновения Лизки. - Мысли стали путаться в голове, набегать друг на друга, в ушах зашумело и сквозь туман, застилающий глаза, он увидел огни встречной машины. Джафар хотел сбросить газ, но тяжелая нога словно приросла к педали, тогда он резко вывернул руль, и послушная машина вильнула на обочину, а оттуда понеслась вниз, в пропасть, переворачиваясь на лету и крутя в воздухе широкими колесами.
* * *
- Ужас – то какой! – Охнула Нина Ивановна, опуская грузное тело на стул и поджимая ноги.
-- И вы, товарищ лейтенант, говорите, что ее удавили? – Переспросил Беспалов, взяв себя за горло. – Действительно, кошмар, что творится. – Посмотрел он со страхом сначала себе под ноги, словно боялся увидеть задушенную девушку, затем перевел взгляд на угол, и поднял было руку, сложив пальцы в щепотку, но, так и не перекрестившись, застыл.
Что? Совесть нечиста? – Подумал Максим. – Ишь, боится греха и не может перекреститься. Может, он этой вот самой рукой и накинул на шею жертве удавку. Вон, смотрите на него, застыл, как соляной столб. Да и женушка его, видать, тоже не без греха. Что-то не видно у нее нательного креста. – Максима вдруг осенило.
- Нина Ивановна, а куда вы дели икону? – Резко обернулся Максим к женщине.
- Какую такую ик - кону? – Заикаясь, переспросила Беспалова и дотронулась до волосатой руки мужа, словно ища у того поддержки.
Эта женская рука казалось особенно бледной на смуглом фоне мужской руки. Максим с любопытством взглянул на женщину.
- Вам, что, плохо, Нина Ивановна? Он так и порывался назвать ее гражданкой. – Что-то вы побледнели вся. Может, вам водицы? – С сарказмом спрашивал опер.
- Вы про какую икону спрашиваете? – Вмиг охрипшим голосом поинтересовался у Максима Беспалов, и покосился на паутинный кухонный угол.
- Да – да, вот про ту самую, от которой только гвоздик и остался.
- Да, она сама ее подарила – а! – Неожиданно для обоих мужчин заверещала Нина Ивановна. – Мы, что нехристи какие, чтобы святое воровать?! – С пафосом рассуждала женщина, придерживая рукой ворот халата. – Если кто, что вам и наговорил про нас, то не верьте! Это поклеп и наговор. Знаете, сколько у нас здеся врагов?! – Снова обратила она взор на своего мужа для подтверждения своих слов.
- О – о – о!!! – Закатил тот глаза. – Регионы…
- Вы хотите сказать: «Легион»? – Еле сдержался Максим от смеха.
- Вот – вот, оно самое. И каждый норовит оболгать честного человека. А все, зависть… Им неймется, что Нинелька наша пристроена, что у них кватира своя. Причем, не какая-нибудь импотечная, а их личная собственность: ее и Ромки.
- Мы с вами, граждане… - Все-таки сказал… - …потом поговорим о недвижимости ваших детей, а пока не уходите от темы иконы. Допустим, что Чапцева сама вам ее подарила. Допустим…
- Не дарила она нам икону. – Категорично заявила Беспалова. – Сваха этой иконой благословила сваво сына, тоись Романа. – Нина Ивановна, словно что-то вспомнив, перекривилась. – Та еще жадина была. Могла б для таково случая купить новую иконку-то, а то сняла со стены какое-то деревянное старье, прости Господи. Она от возраста покореженная вся была, да на три части расстреснутая. Даже лик еле виднелся. Говорю ж, что старая была. Серега хотел ее даже лаком покрыть. Правда, Серега?
Беспалов в знак согласия быстро – быстро закивал головой. А Максим подозрительно посмотрел на обоих супругов – не прикидываются - ли они? Ведь по описанию икона была не старая, а старинная и по всему видать, дорогущая. Максим замотал головой, слишком все переплелось и с каждой минутой все больше и больше появляется фигурантов и мотивов для убийства.
- Вот вы все говорите: «Была, да была…» А я вас спрашиваю, где она сейчас?
Беспаловы переглянулись. Нина Ивановна сложила губы куриной попкой, а Сергей Иванович собрал морщины на лбу, что-то взвешивая. Может, обдумывал, куда могла исчезнуть из «красного» угла икона? Наконец махнул рукой, принимая решение.
- Товарищ, лейтенант, а собственно, почему это вы заинтересовались нашей собственностью? Прямо как-то даже странно и я бы, даже, сказал подозрительно все это. – Прищурил глаза Беспалов. – Пришли к нам… - картинно повел он рукой в сторону своей жены, - …с одним. Вас интересовали Чапцевы, и вдруг раз! Переключилися на икону… Где она, а где Чапцева… - И Беспалов вновь повернулся к паутинному углу и размашисто перекрестился. – Царствие им всем небесное. Вот щас не грех было б их помянуть. – И Сергей Иванович вопросительно уставился на Максима и, даже постучал себя по горлу, когда тот сделал вид, что не понимает собеседника.
От такой наглости опера переклинило. – Что это они себе думают. Неужели не понимают, как близко подошли к критической точке. И сейчас они запросто могут перекочевать из свидетелей в подозреваемые. В подозреваемые в двойном убийстве: убийстве своей соседки Чапцевой и убийстве Елизаветы Чапцевой, ее дочери. – Думаю, надо их ставить на место, чтобы не совсем оборзели. – И Максим, проскрипев по полу стулом, резко встал из-за стола.
- Ну, граждане, хватит! Не хотите по-хорошему говорить, так сказать на вашей же территории, - придется явиться в прокуратуру по повестке. И знаете, что я хочу вам сказать? – Нагнулся к покрасневшей физиономии Беспалова опер. – Если я с вами здесь беседую, можно сказать, по-дружески, то в прокуратуре с вами цацкаться-то не станут. Там вас будет допрашивать под протокол следователь, и он валандаться с вами не станет. Если заподозрит, что вы хитрите, пудрите мозги следствию, вместо оказания помощи, то враз упечет вас в обезьянник на семьдесят два часа. И придется вам, господа хорошие, поминать усопших баландой, а не водочкой под капусточку. – И Максим демонстративно закинул в рот щепоть квашеной капусты и аппетитно захрустел, закатывая глаза. - А Федор Иваныч, - это наш следователь - зверь. К нему на допрос закоренелые рецидивисты бояться попадать. Одно слово – зверюга. Он всех колет, как орехи. А уж вы-то… - И Максим хмыкнул, оглядывая чету Беспаловых. - Но, даже, если и ему не удастся вас расколоть, то в камере, будьте уверены, вы расскажите все - е! – И Максим очень медленно сложил пальцы в кулак, почесал себе щеку и, оскалившись, взглянул на съежившуюся Нину Ивановну. – Там люди годами сидят только в ожидании суда. И они становятся такими профями… От нечего делать играют в «час суда». Кто-то становится судьей, кто-то адвокатом, но чаще всего прокурорами или палачами. И, знаете, что? – Повернулся всем туловищем Максим к замершей Нине Ивановне. – Хуже всего в женской камере. Женщины наиболее способны на всякие изощренные выдумки, я имею в виду, пытки. Там расскажите, что и не делали, возьмете на себя убийство принцессы Дианы. – Максим вдруг засуетился, вздернул манжет и посмотрел на часы. – У – ух! – Покачал он головой. – Засиделся я у вас, граждане. С меня ж Федор Иваныч голову снимет. А вы ждите повестку. – Отчеканил он и направился к выходу. Потом, будто что-то вспомнив, обернулся. Кстати, на счет повестки… А адрес-то ваш я не записал.
- Товарищ лейтенант, - заблеял Беспалов, преграждая Максиму дорогу, - …а, может, того?
- Что «того»? – Постарался поймать опер убегающий взгляд мужчины.
- Ну, может, не надо повестку-то? Ведь так хорошо мы с вами посидели. Вместе, так сказать. За одним столом. Раздавили пол-литру. – Клянчил Беспалов, делая упор на распитии пол-литры.
- Это, что ж такое получается, господа хорошие?! – Картинно всплеснул руками Максим. – Что вы угрожаете мне… Мне! – Стукнул себя по груди опер. – Оперуполномоченному при исполнении?! А вы знаете, что для вас уже давно статья прописана в уголовном кодексе? И теперь, я прямо – таки носом чувствую, что вам не отмазаться от зоны.
- То – оварищ лейтенант, да что же это, в конце – концов, за преступление такое? Ну, да! Продали мы эту чертову икону! Прости Господи! – Косанул на паутинный угол Беспалов.
- Но это ведь была наша собственность! – Вылезла вперед Нина Ивановна, защищая тощей грудью своего мужа. – Мы ее не крали. Говорю ж вам, что сваха ейной иконой благословила сваво сына, тоись Ромку. Ну, когда молодые-то отказались повесить ее в своей кватире, то мы с Серегой и приспособили ее вот тут, на кухне, значица. Уж очень она неказистая была, чтобы в залу ее тащить. Ну, а потом… - Нина Ивановна тяжко вздохнула и размашисто перекрестилась на пустой угол, -…того… Сами понимаете! Сначала поминки, потом свадьба. – Женщина наморщила лоб, пытаясь собрать в кучу разбежавшиеся мысли. – Нет! Что это я?! – Закрутила она головой. – Сначала свадьба, а потом помины. Ну, вообщем, и там и там пришлось вывалить кучу денег, а мы чо, мильонеры какие, аль эти… - И женщина вновь задумалась, вспоминая редкое слово, а вспомнив, весело расхохоталась. – Фа-льши-во-монетчики… - Произнесла она по слогам. – Вот и пришлось нам расстаться с иконкой-то, - состроила она скорбное лицо. – Но, видать, это грех был с нашей стороны, продать, значица, иконку-то. Потому, как и не разжились особо на ней. И то, как разживесии-то? Говорю ж, старая совсем, дрова, вообщем, и, словно закопченная вся. Нам так и покупатель сказал, что цена ей грош в базарный день и он, тоись покупатель только из жалости к нам, малоимущим, так и быть даст пятихатку. Ну, мы с Серегой и обрадовались, что хоть пять сотен могли заработать на старье-то. Но деньги как-то в одночасье ушли. Зато стали мы замечать, что в дом пришла непруха. Серега по пьяному делу ногу сломал, и его тут же турнули с работы за прогул. А, как он мог на работу-то ходить на одной ноге?
- И даже больничный не оплатили. – Плюнул сквозь зубы Беспалов. – А вскоре и Нинку мою тожа… К едрени фене попросили. Видишь ли, хозяину кафе не ндравилось, что она иногда в черных очках на работу приходит. А, как же, я тебя спрашиваю, ей не надевать очков-то, если под глазом фонарь светит.
- Хоть и уборщица, но серно, хочется выглядеть… - Повела бровью Нина Ивановна с расчетом на кокетство. – А они, гады… Без выходного пособия. – Погрозила кулаком в сторону двери женщина. – Теперь, почитай год сидим без работы. Перебиваемся с пива на квас. Где бутылки соберем, где уберемся… Щас ведь богатенькие какие стали?.. Лишний раз ручек-то не запачкают, не то, что мы, работяги да труженики. Нам-то никто не поможет, все сами.
«Да уж, - подумал Максим, отодвигаясь от замызганных обоев и возвращаясь в кухню, - оно и видно, что великие трудоголики. И надо ж было постараться, чтобы так загадить квартиру. Но мне-то собственно, что за дело? Грязнули еще не значит убийцы, ну а, что икону продали, так это их право, только надо будет выяснить у Романа, действительно его мать сама отдала ее. Если это так, то сразу исчезает мотив убийства свахи. Допустим. Но ничего не говорит, что они не могли убить Елизавету. Ведь сами признались, что находятся в материальном затруднении. Год без работы, перебиваются случайными заработками. А ведь надо и за квартиру платить, и есть что-то, да и, судя по сизым опухшим лицам, Беспаловы не ограничивают себя в горячительных напитках, а все стоит денег. А у Елизаветы денежки водились. Видать из Турции не с пустыми руками приехала, вон и квартирку прикупила, да и машинка у нее иностранного производства. Но стоп! Что-то я не в ту степь погнал. Как сказал Сергей Иванович: «Где Чапцева, а где икона?» Если Беспаловы уже год не работают, то Лизавету убили-то на днях. И потом… Прораб, постоянно выгуливающий свою мордатую собаку (как там ее?) – Максим хмыкнул, - Антрацита, вполне мог увидеть подозрительных личностей, чуждых для их подъезда. Но он ведь про них ничего не сказал. Значит, они не заходили в дом. Хотя, почему это не заходили? – Продолжал себя допрашивать опер. – Они могли на законном основании проведывать свою дорогую дочечку и зятя».
- Сергей Иваныч, скажите, а вы часто навещаете своих детей? – Неожиданно для Беспалова, прямо в лоб, спросил он. И получил садистское удовлетворение, увидев, как растерялся мужчина, как забегали его глаза в поисках подсказки на каверзный вопрос опера.
Но тут на помощь мужу вновь пришла преданная Нина Ивановна.
- Когда они, значица, только квартиру-то прикупили, мы с отцом к ним ходили. Я еще кушать им готовила, разные разносолы делала. Ромке уж очень моя капустка ндравилась, говорил, что его мать никогда так не квасила.
Что касается «квасить», так Беспаловы оба большие мастера. – Хмыкнул про себя Максим, и перевел взгляд на Сергея Иваныча. Тот уже пришел в себя, и сейчас по-хозяйски развалясь на стуле, кивал головой в подтверждение слов своей благоверной, пытаясь собрать в кучу осоловевшие глаза. А Нина Ивановна продолжала.
- Ну а потом, когда они кватиру-то на ремонт сдали, то мы с отцом уже стали и не нужны. А ведь отец-то предлагал им свои услуги по ремонту-то. И им это стало б гораздо дешевше.
- Я уж было начал в зале у их обои-то клеить, уж и клестер сварил…
- Я сама ему муку притащила для клестера-то… - Подсказала Нина Ивановна.
- Ну, и? – Засмеялся Максим, уже догадываясь, чем закончился ремонт?!
- Так Нинелька прибежала, и давай вопить, что я их бесценные немецкие обои угробил. Полторы тыщи за лурон… - С обидой в голосе сказал Беспалов.
- И вас попросили больше не утруждаться. – Закончил Максим.
- Ключи у нас забрали от своей хаты. – Глотая слезы, сказала Нина Ивановна. – А ведь мы хотели, как лучше. Так они таперича и в съемную хату нас не зовут.
- Так, где вы сказали, они снимают квартиру? – Прищурился Максим.
Беспаловы переглянулись и развели руками.
- Так не знаем мы. - Дружно ответили оба.
«Похоже на правду. – Подумал Максим. – И не потому, что сразу поверил пьющим супругам, а потому что их там никто не видел. Личность они довольно примечательная, и их кто-нибудь все равно б заприметил, возле дома или возле подъезда. А ведь Максим сам опрашивал всех бабулек, сидящих на лавочке: не видали ли они кого подозрительного? Но те в один голос говорили, что посторонних никого в день убийства Лизаветы не было».
- Полторы тыщи за лурон, - это ж надо, какие деньжищи выбросили за шпалеры, ведь этих самых луронов-то только на одну комнату пошло считай штук шесть, а то и семь. - Не унимался Сергей Иванович, - а, когда я намедни загремел в вытрезвитель, и попросил у них денег на штраф, так они мне шиш с маслом.
- Постойте! Так вы ж только что мне сказали, что не знаете, где они живут?!
- Не знаем! – Подтвердил Беспалов. – Мне разрешили позвонить на мобилу из вытрезвителя. Я и позвонил на следующий день, как прочухался. И знаете, что Нинелька мне отрезала, зараза? Говорит, что у них нету лишних денег, чтобы оплачивать койко-дни.
- Значит, платить за какие-то шпалеры, пусть и немецкие, есть, а вызволить родного отца из заточения – нету.
Максим слушал излияния выпившего Беспалова в пол уха, что-то прикидывая в уме.
- А, когда вы говорите, попали в вытрезвитель?
И, когда Беспалов, морща лоб, пытался вспомнить число, ему на помощь поспешила жена. Она выбежала из кухни и вскоре появилась с мятой бумажкой в руке. Это была справка из медвытрезвителя, в которой проставлена дата пребывания гражданина Беспалова Сергея Ивановича в их учреждении. И эта самая дата совпадала со временем убийства Чапцевой Елизаветы Максимовны. Максим с удивлением посмотрел на Нину Ивановну. – Ну, надо же, сохранила документ, но зачем? Он так и спросил у нее.
- А это для Сереги. – Зло посмотрела она на мужа. – Чтобы помнил гад. Ведь он, что натворил урод этакий?! Пока я спала, он закрыл меня в хате, а сам гад угодил в вытрезвитель.
- Так я тебя, зачем закрыл-то? Для твоей же пользы. – Оправдывался Беспалов. – Чтобы ты, пока я ходил в магазин, не выскочила и не напилась.
- Трезвенник хренов! А сам, сам-то за что попал в вытрезвитель? – Уперла руки в бока Нина Ивановна, наступая на мужа. – А я по твоей милости три дни сидела в заточении в собственной хате без еды и питья, пока участковый меня не вызволил. Хорошо, что люди добрые позвонили ему.
- Да ты так колотила в стены «добрым людям», что сбежался весь подъезд. – Хмыкнул Сергей Иванович, прижимая к себе расходившуюся жену. – Соседи мне потом жаловались на тебя.
Вот и все! Значит, Беспаловы отпадают. Они точно не могли убить Лизавету. Но, отпадают только старшие Беспаловы, но ведь еще есть и младшие: Нинель Сергеевна и Роман Сергеевич. У них такого отличного алиби нет.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
Лиза давно проснулась, но не могла открыть глаз. Тяжелые, налитые свинцом веки словно склеились, а в голове была сплошная круговерть, да и все тело качало, как в гамаке. – Точно этот мерзавец Джафар подмешал мне какой-то гадости. Может, наркотик?.. – Отрешенно, словно это касалось кого-то другого, а не затрагивало ее лично, думала Лиза. - Этого только не хватало, чтобы меня подсадили на наркоту. Если мне повезет, то я сбегу из борделя и перестану торговать собой, но от наркоты никуда не сбежишь и нигде не спрячешься. Эта зараза везде найдет, и будет преследовать, пока не убьет. Сколько она видела по телевизору случаев, когда совсем молодые люди погибали от наркотиков: кто-то, представив себя птицей, выбрасывался из окна, кто-то погибал от передозировки. У них в школе в старших классах были такие безумцы, которые покуривали анашу, и не считали себя наркоманами, но после пересаживались на более крепкие наркотики, и становились заложниками своей глупости. Лиза еще в школе дала себе слово НИКОГДА даже не пробовать эту пакость. – Мысли Лизы поначалу разбегающиеся, постепенно возвращались на место, наполняя девушку злостью и ненавистью к работодателю. – Но я-то умная, и почему обязана страдать и погибнуть от чужой руки? Я должна убить Джафара, пока он не убил меня. И еще! Я просто обязана убить предателя – охранника, потому, что таким людям не место на земле. И, даже, если мне придется жариться в аду, ничто не сможет удержать меня от мщения. – Лиза с трудом разлепила веки и застонала. Очень сильно болела голова, и тошнота подступала к горлу. Она огляделась по сторонам в поисках воды. – Что такое?! – Ее маленькая каморка вдруг раздалась в размерах. Стены завешаны коврами, а возле дивана столик с графином, в котором, судя по цвету, апельсиновый сок. Девушка спустила с дивана ноги и потянулась за графином, но, что это?! Он вдруг отполз от ее руки, и остановился рядом со стаканом, тихонько позвякивая. Лиза обратила внимание, что столешница имеет невысокие бортики. – Может, меня упрятали в психушку? – С ужасом подумала она. – А, почему б и нет? Джафар ведь делал какие-то дурацкие намеки на счет того, что мне не надо беспокоиться о своей одежде. Вот он сначала накачал меня наркотиком, и вызвал психбригаду, или как она у них называется. – И Лиза поджала под себя ноги, укрывшись до носа пледом. Она украдкой осматривала новое обиталище, на первый взгляд очень даже неплохое. Гораздо комфортнее, чем ее прежняя комната, которую иначе как берлога и назвать было нельзя. Комната была большой и светлой, несмотря на маленькое круглое оконце, занавешенное тончайшей тюлью. Но хорошо уже и то, что оно не зарешечено. В ее берлоге вообще окон не было. Лиза чуть не свистнула, уткнувшись взглядом в стенной шкаф, двери которого были из красного дерева. - Ничего себе, психушка! Что-то это помещение не похоже на палату для умалишенных. Хотя… Много я знаю, как должны выглядеть такие вот палаты. Только разве что из фильмов… Но в Турции может так принято, стены палат завешивать коврами, чтобы сумасшедшие не разбивали себе головы во время обострения болезни. У нас в России на буйных больных надевают смирительные рубашки, а в Турции вот, пожалуйста, ковры ручной работы. – И Лиза, не сдержавшись, пшикнула. Таким смешным показалось ей сравнение. И в ту же секунду она почувствовала движение воздуха, легкое, нежное. И комната заполнилась незнакомым запахом. Но Лиза почему-то была уверена, что так пахнет море. Она никогда не была на море, только всю жизнь, с раннего детства мечтала о нем. Она закрыла глаза, вдыхая этот чудный аромат, замешанный на воде и соли, и еще йода. Ее ноздри трепетали. Ей стало удивительно хорошо, несмотря на то, что голова еще кружилась. Лиза не заметила, что улыбается. Откуда-то издалека донесся знакомый голос. Его она узнала б из тысячи голосов. Это был ее враг, предатель – охранник.
- Хозя – яин! – Крикнул он куда-то себе за спину, распахивая Лизину дверь. – Кошечка проснулась! И по всему видно, что настроение у нее, что надо.
За широкой спиной охранника в комнату пробрался ветерок, поднял оконную шторку, залез Лизе в волосы и бросил прядь ей в лицо. Девушка смешно сморщила носик и чихнула.
- Чего ты орешь? Сам вижу, что проснулась. – Раздался совсем рядом скрипучий недовольный голос, а через мгновение в комнату вошел и хозяин голоса, но это был вовсе не Джафар.
Лиза почувствовала, что, несмотря на теплый ветер, у нее стал ледяным позвоночник, а ноги и руки покрылись противными пупырышками, на голове засвербело и волосы зашевелились. «Так вот о каком клиенте шла речь», - думала Лиза, зарываясь в плед и отползая к стене. За два года она совершенно забыла о мерзком импотенте, изуродовавшем ее лицо. И сейчас машинально поднесла ладонь к шраму, и с ужасом смотрела на подходящего к ней мужчину маленького роста с глазами буравчиками, остро смотревшими на нее из глубоких глазниц, с тонкими губами, кривившимися в усмешке. За прошедшие годы он словно усох, желтая кожа обтянула маленький лысый череп, придавая сходство с Йёриком. – Лиза про себя усмехнулась. – И, что это вдруг у меня возникло такое сравнение: полицейского с королевским шутом? Но, как он здесь оказался? Может, и его законопатили в психбольницу? Хотя, именно он псих ненормальный больше всего и подходит для такого заведения. Вон, стоит и лыбится. И, чего, спрашивается ерничать? Шут! – Со злостью думала Лиза, смотря исподлобья на полицейского. Вот и буду звать его Йерик.
- Вижу, что узнала. – Осклабился мужчина. – Вон, как глазки-то засверкали, и бриллиантов не надо. Хотя, если дело стало только за камешками, то, пожалуйста, мне для тебя, моя любовь ничего не жалко. Я для тебя готов на что угодно, на любые жертвы пойду, на любые траты. И я уже это начал доказывать… - Мужчина театрально повел рукой вокруг себя. – Ты даже представить себе не можешь, сколько стоят эти ковры, а мебель красного дерева, не говоря уже о самой яхте. Мне пришлось заложить квартиру, чтобы купить такую красавицу. – Говорил он, поедая Лизу глазами. – И хотелось бы надеяться, что ты оценишь мои жертвы по достоинству. – Мужчина сел на диван и потянулся к девушке руками, потянув на себя плед, в который она завернулась, как в кокон. – Ну, что ты, мое солнышко? Ты меня не бойся, - это пусть меня бояться…- и он ткнул пальцем себе за спину, там возле двери еще топтался охранник, похотливо смотря на них...- вот он, или ему подобные. – Брысь отсюда! И закрой за собой дверь каюты. – Сквозь зубы бросил он охраннику, которого тут же сдуло. – Видишь, как они меня боятся?! И правильно! – Злобно прищурился мужчина. – Каждый должен знать свое место. Например, твое место рядом со мной на моей прекрасной яхте, а место Джафара… - Мужчина хитро подмигнул Лизе, и она вдруг заметила, что у него веки без ресниц, да и брови напрочь отсутствуют. Она поморщилась, что не осталось незамеченным, но мужчина расценил это по-своему. – Вижу-вижу, что тебе неприятно даже упоминание этого имени. И я тебя понимаю. Мерзкий человечишка, одно слово: сутенер! Но ты, моя любовь, его больше никогда не увидишь. – И снова хитрая усмешка растянула гуттаперчевые губы полицейского.
Лиза не знала, как себя вести, чтобы не разгневать Йерика. С каждым его словом, даже, не так! С каждой интонацией, с которой он ронял слова, с его мимикой и жестикуляцией она все больше и больше убеждалась, что мужчина не в себе. А, когда он заявил, что они на яхте, она пришла в ужас. Почему-то она ему сразу поверила. И теперь нашлось объяснение ее головокружению, и бортикам на столе и покачиванию дивана, на котором она лежала, и даже маленькому круглому оконцу. Лиза вспомнила название ему – иллюминатор. Она не знала: радоваться тому, что она не в психиатрической лечебнице, или нет?! И, взглянув в безумные глаза Йерика, она решила, что ликовать ей не придется. Находиться на яхте, то есть, в дали от всех с сумасшедшим… Хуже не придумаешь! Но придумать что-то надо… И причем побыстрее, пока Йерик не зарезал ее, как свинью, и не выбросил за борт. Главное, - это не показать, что она его боится и тем более не выдать своей ненависти и брезгливости. Надо собрать себя и играть. Надо изобразить влюбленную девушку, которая искренне верит ему. – Лиза сморщилась, и увидела, как напряглось лицо Йерика.
- Качает… - Кисло улыбнулась девушка, и поднесла ко рту ладонь.
- Да у тебя морская болезнь, моя красавица. – Умилился мужчина, вставая с дивана и наливая девушке сок. – Выпей! Это должно тебе помочь. Сегодня немного штормит, эдак баллов на пять, - объяснял он, крепко стоя на раскачивающемся полу, широко расставив ноги. – Ничего! Потихонечку привыкнешь! Тебе просто надо будет понять систему. Ты должна представить, что это не палуба уходит из-под твоих ног, а ты сама ее раскачиваешь. Вот так! – Показал он, надавливая на пол каюты то одной, то другой коротенькой ножкой.
Лиза смотрела на коротышку полицейского, и не могла скрыть гримасы.
- Э – э, да вижу, тебя совсем развезло, моя красавица. Ванная комната вон за той дверью, и гальюн там же. – Указал полицейский на дверь, которую Лиза приняла за стенной шкаф. – А пока отдыхай. Кушать не предлагаю, знаю, что если человека бьет море, то аппетита у него нет. А соку сейчас тебе принесут. Какого желаешь?
- Если можно, то апельсинового… - успокаиваясь, что Йерик собрался уходить, тихо произнесла Лиза, и откинулась на подушку.
- Выбор правильный, - одобрил мужчина, заботливо укрывая девушку пледом. – Постарайся уснуть. Если что будет нужно, то вот в изголовье у тебя кнопочка. Позовешь… Или я, или охранник, которого ты сегодня видела, к тебе придем.
Лиза, молча, кивнула головой и закрыла глаза. Какое-то время она еще чувствовала на своем лице сверлящий взгляд Йерика, потом не выдержала и отвернулась к стене.
* * *
Максим очень подробно рассказал следователю о своем походе в дом Чапцевых. Он не преминул раскритиковать семью алкашей Беспаловых, которые превратили свой дом в помойку, на что следователь отметил:
- Неряхи и засранцы, - не значат убийцы! Ты себе и представить не можешь, сколько, так называемых, чистюль замешены в грабежах и убийствах. Мне приходилось допрашивать таких… Обувь, что твое зеркало, на брюках ни складочки, ни пылинки, стрижечка волосок к волоску, руки ухожены, а на этих самых руках кровищи – и. Так, что, Максим, давай-ка докладывай по существу, и никакой лирики.
- По существу, значит, по существу. Я, Федор Иваныч, поначалу обрадовался. Ну, когда узнал, что они Беспаловы. Я еле сдержался, чтобы их за шкирку не потащить сразу же в прокуратуру. Все на них указывало, что это они убили Лизавету.
- А какой мотив? – Вскинул брови следователь.
- Так, корысть! – Потер пальцы опер. – Они голь перекатная, безработная, к тому ж, сильно пьющая, а тут внезапно появляется молодая Чапцева, которая может претендовать на квартиру своей покойной матери, так сказать, наследница первой очереди. А, так как квартирку-то уже продали неизвестно, по каким сфабрикованным документам, то побоялись, что Лизавета сможет притянуть Беспаловых к ответу. Дескать, скажите-ка мне, люди недобрые, на каком таком основании вы, не спросив меня, продали часть моей законной недвижимости? И, что остается сделать «людям недобрым»? Только одно: избавиться от угрожающей им молодой женщины.
- Гладко! – Откинулся в кресле следователь. – Ну, как я понял из твоего рассказа, у твоих потенциальных подозреваемых алиби.
- Ну, да – а, - протянул разочарованно опер. – У Беспалова справка из медвытрезвителя, где он отдыхал, а у его женушки куча свидетелей, что она в день убийства Лизаветы просидела дома взаперти.
- А, почему ты не можешь предположить, что у них был альянс с собственными детьми. Ведь из твоего рассказа я понял, что и они были крайне заинтересованы в молчании Елизаветы Чапцевой. Да, что там говорить?! Именно им была выгодна ее смерть. Без нее Роман становился единственным наследником квартиры покойной матери. Кстати? А, как умерла старшая Чапцева, ведь она была еще не старой.
- Шестидесяти еще не было. Но здесь все чисто, Федор Иваныч. Я сделал официальный запрос, и медики выдали справку, что женщина умерла от сердечной недостаточности.
Следователь скептически хмыкнул.
- Но это заключение такое расплывчатое, и может подойти к каждому второму усопшему, если его, конечно, не убили физически, то есть, не зарезали, не застрелили и так далее. А ведь женщину могли и отравить. Дать ей какое-нибудь лекарство, несовместимое с назначением врача, вот тебе и сердечная недостаточность. Вскрытия-то не было?! – То – ли вопросительно, то – ли утвердительно произнес следователь, и посмотрел на лейтенанта.
- Не было. – Вздохнул опер. – Женщина долго состояла на учете у кардиолога и, когда она умерла, то… - Максим развел руками. – Одно слово: «сердечная недостаточность».
- Два.
- Что «два»? – Не понял опер.
- Сердечная недостаточность – это два слова. – Автоматически произнес следователь, задумавшись о чем-то.
- Вы считаете, что надо произвести эксгумацию? Но ведь уже прошло четыре года со дня смерти Чапцевой.
- Вот именно. – Покачал головой следователь. – И никто не даст нам проводить эксгумацию без веских на то оснований. Женщина действительно могла умереть от этой самой, сердечной недостаточности. Узнала, что ее родной сын женится на родной по отцу дочери, и ее сердце не выдержало. Я вот думаю, как она могла жить в одном доме, на одной площадке с человеком, от которого когда-то родила ребенка.
- Так ведь и он же, Сергей Беспалов тоже это знал. – Скривился, как от зубной боли, Максим.
- Ну, думаю, что ему-то это было до лампочки, а, может, он и не догадывался, что Роман его сын. Ведь ты сказал, что Беспаловы получили квартиру после сноса их дома, когда уже Чапцевы там жили.
- Это сами Беспаловы мне так сказали. А, что? Они могли соврать? Мне надо будет это проверить? – Засуетился Максим, вытаскивая из тесного кармана джинсов свой блокнот.
Следователь дождался, когда потуги опера завершились благополучно и немного помятый блокнот лег на стол.
- А, зачем? – Улыбнулся он. – Им нет смысла врать.
- Ну, не скажите, Федор Иваныч! С иконой-то они меня, сколько водили, пока не раскололись, что продали ее за пятьсот рублей. И ведь наверняка сбрехали. Не могли они не знать, что старинная икона примерно семнадцатого века, стоит так мало. На что я дилетант в таком деле, и то просек, что ее писал мастер вроде Рублева.
- Ну, да! Ты, значит, дилетант, а твои пьющие протеже профи… - Не мог скрыть сарказма следователь.
- Я не говорю, что они много понимают в живописи, но ведь икону-то подарила молодым Чапцева. Они сказали, что она их благословила этой самой иконой, и еще возмущались, что не купила новую.
- Что-то совсем не могу ничего понять! Это, что ж выходит? Что мать сама своей рукой благословила сына на брак с единокровной сестрой. И, если это ее икона, то значит, женщина была верующей. Ну, знаете – ли… Мир перевернулся. – Искренне возмущался следователь.
- А, может она не узнала отца своего ребенка? – Предположил Максим. – Он ведь мог за годы измениться до неузнаваемости. Водка быстро меняет людей. Они теряют человеческий образ.
- Ты послушай себя, что ты говоришь?! – Повысил голос следователь. – Алкоголик мог измениться, мог потерять память, но Чапцева не пила, и не такого возраста, чтобы страдать старческим слабоумием, и не могла узнать любимого человека? А ведь она его когда-то любила, раз родила от него ребенка. Если б она случайно с ним переспала, то сделала б аборт, а она нет… Это говорит о том, что она его сильно любила или о том, что была сильно верующей и не могла взять грех на душу. А, если так, она просто не могла б позволить свершиться такому кощунству, как брак сына с его сестрой. А это говорит о том, что Беспаловы не такие простаки, как тебе показалось и не такие уж они спившиеся. Что-то здесь не так! И первое, что приходит мне на ум, - это то, что у Беспаловых был мотив избавиться от соседки. Она стояла на пути счастья молодых. И, пока она была жива, ни о какой свадьбе речь идти не могла. И, когда они заикнулись, чтобы породниться, то женщина, вероятно, подняла шум, и отказалась наотрез. Может, пригрозила, что раскроет тайну своему сыну о том, кто его настоящий отец.
- А они так хотели пристроить свою дочку, которую никто замуж не брал, что взяли грех на душу и убили Чапцеву. – Закончил опер за следователя. – Тогда у них был не один мотив убийства соседки. А икона? Икону-то вы забыли, Федор Иваныч.
- А ты забыл про квартиру. – Это мотив повесомей будет. На икону попробуй, найди достойного покупателя. Может, они и сообразили, какова ее истинная стоимость, может, даже и заходили в какой нибудь музей. Но, еще раз повторю, надо еще найти такого покупателя, а найти покупателя на квартиру – легче легкого. – Взял инициативу в разговоре следователь. Так что придется копать!
- А заниматься убийцами Лизаветы?.. – Понурил голову Максим. Он уже знал, каков будет ответ следователя.
- А этого дела никто у тебя не забирал. – Ехидно улыбнулся тот. – Но ты, друг, не печалься. Насколько мне подсказывает моя интуиция, там все взаимосвязано. Так что будем работать! Для начала поищи икону. Не могли ж Беспаловы ее продать абы кому, если предположить, что они все-таки узнали ее цену, значит, надо походить по антикварным лавочкам. Ты говорил, что Беспалов по привычке крестится на угол, значит, там совсем недавно висела эта икона, так, что покупатель может еще помнить того, кто ему ее продал. Если это скупка, то у них ведется журнал с записями данных продавца.
Максим совсем приуныл. Он представлял себе рутинную работу. Это ж, сколько придется обойти специализированных магазинов. А, если к этому прибавить еще и рынки, на которых торгуют антиквариатом, то никаких башмаков не хватит. И самое обидное будет то, что икону Беспаловы могли просто продать кому-нибудь на улице, или обменять у продавщицы на водку.
- Федор Иваны – ыч, - заныл опер, - вы ж сами только что сказали, что икона не главный мотив для убийства, так зачем мне ее искать, истаптывать ноги?
- А затем, мой дорогой лейтенант, что ты дальше носа своего не видишь. Чапцева умерла (может, насильственной смертью) четыре года тому назад. Как сейчас, не имея ни одной улики, Беспаловых можно будет обвинить в убийстве? А, если мы найдем икону, и узнаем, кому и за сколько Беспаловы ее продали, то можно будет поймать их на вранье, а затем припереть к стенке, и взять на пушку, дескать, нам не только про икону известно, но и еще кое-что, но мы даем вам шанс явиться с повинной. И, поскольку прошло четыре года со дня смерти их свахи, суд может учесть чистосердечное признание, и смягчить наказание.
- Ничего себе, чистосердечное признание спустя четыре года, - свистнул Максим. – Какое же тут к чертям собачьим будет смягчение?
- Но это мы с тобой знаем, но Беспаловы-то об этом не знают.
- Как-то нечестно, получается, - нахмурился опер. – Прямо какой-то развод лохов.
- А убивать женщину, честно? – Сузил зло глаза следователь. – И еще неизвестно, сколько за ними числится убийств. Если они не сами задушили Елизавету, то, может, косвенно приняли участие в ее убийстве. Может, у них был сговор с детьми. – Следователь задумался. – «Интересно, кто был непосредственным исполнителем? Роман или Нинель?.. Нинель говорила, что в ночь убийства Лизаветы она была на дежурстве, но ведь мы не проверяли ее показания, как понятой. Но, если подтвердится ее дежурство, то выходит, что задушил сестру Роман. В голове не укладывается. Хотя… Если он мог жениться на одной сестре, почему б ему было не убить другую. Судя по всему, у красавчика напрочь отсутствует совесть, да и жалость тоже. Зато развиты артистические способности. Как держаться… Пришел в роли понятого, и, увидев сестру задушенной, не подал вида. Что, он не узнал Лизу? Понятно, что уезжала из страны юная девушка, а вернулась в Россию зрелая женщина тридцати с лишним лет, но он не мог ее не узнать, хотя это можно легко будет проверить». – Максим, надо очень осторожно под каким-то предлогом показать Роману Беспалову фотографии Елизаветы. – Ну, что ты так смотришь? – Разозлился следователь на опера. Он всегда, на всех сердился, если его не понимали сразу.
- Так чо их показывать, если он видел ее вживую. Тьфу! То есть, мертвой… - Запутался Максим.
- Я говорю не о нынешних фотографиях, а о снимках тех лет, когда потерпевшая была подростком. Кстати, и нам не мешает взглянуть на эти фотографии.
У следователя вдруг проскочила внезапно шальная мыслишка. Но он привык отрабатывать все версии, насколько они не казались бы фантастическими. – Конечно, если это то, о чем он подумал, тогда это в какой-то степени объясняет поступок Романа. Одно дело убить чужого человека, а другое… Стоп! – Следователь взялся за виски. - Но тогда пропадает мотив убийства. Зачем соседям убивать молодую женщину? Судя по наличию драгоценностей, кража отпадает. Но остается ревность или неразделенная любовь, или та же корысть, только в другом виде. Роман хотел убить двух зайцев: жениться на красивой женщине с квартирой и машиной.
- Максим, еще проверь, пожалуйста, на кого оформлена квартира молодых Беспаловых? На Романа или на Нинель…
- Естественно, на Романа, ведь она ж куплена была на его деньги. Он вступил в наследство, продал свою хату и купил квартиру.
- Вовсе не естественно! – Начал злиться следователь. – Если б это было само собой разумеющимся, то зачем молодым Беспаловым надо было так все усложнять? Продавать квартиру, чтобы потом купить новую… - Он заглянул в бумажку. – Ну, вот, - прихлопнул он ее рукой к столу. – У Чапцевых была трехкомнатная квартира. И, что выходит? Он поменял шило на мыло.
- Ну, может, новая квартира более современная, в престижном районе, - гадал опер.
- Вот ты про нее все и узнай. И главное-то не забудь! Узнай, на чье имя выписана купчая.
Максим шевелил губами, неторопливо записывая в блокнот поручения следователя. Он оттягивал время, ему так не хотелось выходить из прохладного кабинета на жару.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
Лиза и представить себе не могла, что ей так быстро надоест море. Море, о котором она все время мечтала… Если посмотреть со стороны, то ей могли позавидовать куча девушек: море, белая яхта, деликатесы до отвала. Но это, если смотреть со стороны, а Лизе приходилось не со стороны наблюдать, а испытывать на собственной шкуре и это море противное, которое, ни минуты не было спокойным, и заставляло ее частенько, нагнувшись над перилами с риском провалиться в пучину, низвергать содержимое своего бедного желудка. И эта яхта противная, которая, как пробка то ныряла вниз, то вздымала нос на гребень волны, заставляя Лизино сердце проваливаться внутрь желудка и там неистово биться о его стенки. И снова ее вырывало непереваренными деликатесами. Все юбки соскальзывали с ее исхудавшей фигуры. Она уже давно перестала смотреть на себя в зеркало, все равно ничего хорошего там увидеть не надеялась. Последний раз на нее из зеркала больными, провалившимися глазами смотрела краснорожая девица с облупленным носом с выгоревшими волосами. Лиза всю жизнь прожила в северном городке, и не имела представления, что ее тело будет отторгать солнце вместе с лоскутами сгоревшей кожи. Первое время она сама обмазывала себя кремами от загара, потом у нее не хватало сил даже на то, чтобы намазать себя и она, плюнув на все, подставляла свое несчастное тело услужливым рукам Йерика. К морской болезни прибавилась тошнота от прикосновений мерзких похотливых рук полицейского, которые, не встретив отпора, скользили по всем укромным местам. А до Лизиных ушей доносилось его хриплое дыхание и через мгновение стоны. За два года, по всему видать, Йерик не излечился, и стал хроническим импотентом. Сначала Лизе было ужасно противно находиться рядом с ним, и она желала, чтобы уж лучше он на нее набросился и изнасиловал, чем вот так… Но позже, когда от постоянной качки у нее совсем не стало сил, она была даже рада, что Йерик не требуют секса в принятом смысле, а только просит смотреть, как он сам ласкает свой сморщенный пенис, который теряется в его ладони. Постепенно Лиза к этому привыкла, и вид мужчины с катившейся по подбородку слюной у нее уже не вызывал гадливости, а хотелось смеяться. Но девушка понимала, что поговорка: «смеется тот, кто смеется последним» сюда не подходит. Ее смех над Йериком стал бы последним, перед тем, как волны поглотили б ее несчастное, обгоревшее на безжалостном солнце, тело. И, чтобы не забывать этого Лиза время от времени касалась ладошкой шрама на щеке. Она поняла, что Йерик не изменился, он все такой же вспыльчивый и в гневе очень опасный, тому было несколько примеров, когда он, несмотря на свой карликовый рост, побил охранника, а после матроса за какую-то провинность. Она даже пожалела матроса, пока не узнала в нем второго охранника – того самого предателя. Выходит, что один из охранников Джафара, - он же кок на яхте, а второй охранник служит матросом, может рулевым или еще кем-то. Лиза не разбиралась в этом. Да и не стремилась попасть в кубрик или машинное отделение, потому что уверена была, что везде «глаза и уши» Йерика. – Это была такая же тюрьма, как и у Джафара, только вместо ее комнатушки роскошная каюта, в которой она должна обслуживать только одного постоянного клиента – Йерика. И свобода ей не видится, как не видать ни одного берега, куда не кинь взгляд – везде одна вода. Она не спортсменка по заплыву на длинные дистанции, она вообще не может плавать. Ну, а если б и могла... Какой в этом толк. В какую сторону плыть и где ей взять столько сил? Сейчас у нее их нет даже для того, чтобы добрести до своей каюты, чтобы укрыться от ослепительного солнца. У нее одно желание – лечь на диван, вытянуться в позе трупа, чтобы никто не трогал. Проклятый Йерик почему-то считает, что Лиза бледновата и, что ей просто необходим ультрафиолет для укрепления здоровья, которое она подрастеряла, работая на Джафара. Ишь, какой заботливый стал, он, наверное, забыл, что когда-то чуть не зарезал ее. За два года память совсем потерял, или все помнит и что-то задумал в отношении Лизы?
Когда у нее немного перестала кружиться голова, а, может, проклятая качка закончилась, она уже могла разумно мыслить. – А, действительно, какие планы у Йерика, касающиеся ее? Не вечно же им болтаться по волнам, когда-то ему надоест или, допустим, кончатся запасы провизии и воды. И, что тогда будет с ней, Лизой? Он ее вернет Джафару? Или еще кому-нибудь продаст? Пока Лиза задавала этот вопрос только себе, но каждый последующий день пребывания на яхте в открытом бескрайнем море ее беспокоили все больше и больше. Команда на яхте была, мало сказать, малочисленной. Если судить по ее наблюдениям, то, кроме Йерика и двух бывших охранников, на судне никого не было, не считать Лизы, конечно. Она, конечно, не спец по всяким там судам, по их тоннажу, но яхта была не очень маленькой. По книгам, которые девушка прочла в юности, она могла вынести следующее: моряки стоят на вахте определенные часы, а потом меняются. Рулевого подменял сам Йерик, и тогда эти самые часы, когда он поднимался в рубку, для Лизы были праздником. Она отдыхала и душой, и телом. Но, главное, конечно, душевное равновесие. Она не видела мерзкого лица Йерика, а последние дни он стал все больше походить на своего тезку. Мышц под желтой пергаментной кожей вообще не осталось; голый череп, насаженный на тонкую шейку. Но претерпела изменение не только внешность мужчины, но и его поведение. Он вновь стал агрессивен, пока, правда, только к своей команде. Лиза сама видела, как Йерик орал на рулевого и, даже, махал перед его носом знакомым ножичком. И разве можно быть уверенным в том, что его неадекватное, мягко говоря, поведение не распространится и на Лизу, и этот самый, уже знакомый ей ножичек не станет холодным оружием для нее. И, если два года назад Йерик промахнулся, то нет никакой гарантии, что на этот раз нож не найдет свою цель и не вонзится Лизе в горло или сердце, да мало – ли куда? И напрасно она, глупая радовалась, когда Йерик становился на вахту. Теперь Лизе стало казаться, что он постоянно наблюдает за ней.
* * *
Полученные данные завели Максима в тупик. Оказалось, что купленная молодыми Беспаловыми квартира, оформлена на… Нинель Сергеевну Беспалову. Вот так да – а! Это объясняет властное поведение жены Романа, которая крутит мужем, как хочет. Еще бы… Куда, он от нее денется теперь? Не на улицу же бомжевать пойдет. Роман понимал, что он у нее в руках, и шаг вправо, а точнее, влево, оценивается, как побег, вернее, супружеская неверность, а это отличный предлог для развода и выписки из личной собственности Нинель Сергеевны. Но, почему Роман дал такого маху?! – Ломал голову Максим, идя с докладом к следователю.
- А ты сам не догадываешься? – Усмехнулся тот, как всегда с сарказмом.
Максим только плечами пожал, усаживаясь в кресло подальше от следователя. Он действительно не мог взять в толк такого глупого, в его понимании, поступка. Он, Максим ни за что б так не поступил. Если б покупал квартиру на свои деньги или там унаследованные, то обязательно все оформил бы только на себя, а не на жену. Он так и сказал следователю.
- А, если б ты очень любил свою жену? Тогда б, как поступил?
- Это совсем другое дело! – Взметнул вверх брови опер. – Ну, ведь таких, как эта самая Нинель любить нельзя!
- Любят всех… - Категорично ответил следователь, недобро вспомнив свою жену, запрещавшую ему курить. – Но в данном случае дело может быть в другом. Ищи, кому невыгодно?!
- Федор Иваныч, обычно говорят: «Ищи, кому выгодно?!» - Поправил Максим следователя и злорадно усмехнулся.
- Умник! Я все правильно сказал! Именно – невыгодно… Выгода на себя зарегистрировать собственность без сомнения у Нинель Сергеевны. А вот, почему на это согласился ее муж, - надо выяснить. И, почему смотрит ей в рот? Ясно, что дело здесь нечисто, поскольку Роман Сергеевич не состоит на учете в псих. диспансере.
- Так вы думаете, что он преследовал какую-то цель, когда своими руками, можно сказать, отдал свою собственность.
- Обязательно! – Пригвоздил свои слова ладонью к столу следователь. – Он отдал Нинели не только свою квартиру, но и свою свободу, женившись на нелюбимой женщине. Здесь ты прав, Максим! Таких, как эта Беспалова, любить просто невозможно. Я имею в виду вовсе не внешность женщины. Есть и более некрасивые, но чем-то привлекательные.
- А у этой оказалась привлекательной только фамилия. – Начал понимать Максим. – Ему надо было сменить фамилию, причем быстро.
- И не только фамилию, но и адрес. Вот поэтому он и продал трехкомнатную квартиру в неплохом месте, и купил другую, в которой надо было делать ремонт.
- Он от кого-то скрывался. – Потер руки опер. – Как мне рассказал осведомитель, репутация у нашего Красавчика была не очень. Прямо Казанова…
- Ну, Казанова – это не «Синяя борода». – Заметил следователь. – Убийств за ним не замечено. По крайней мере, до сегодняшнего времени.
- А, может, он скрывался от своих брошенных баб, пардон, женщин. Или, например, от ревнивых мужей. Или… - Максим вдруг вытаращил глаза. – А знаете, что я подумал? А ведь Красавчик мог скрываться и от Лизаветы. Обманом оформил на себя завещание, продал квартиру, не поделившись с сестрой, вот и был таков. Ищи – свищи! Беспаловы старшие никогда б не сказали ей, где живет ее братец?! И, что его осчастливила их бесценная Нинелька. – Пшикнул Максим. – Вот спокойный, счастливый (если можно быть счастливым с такой мигерой женой) Роман покупает квартиру в противоположной стороне от его родительской, ставит ее на ремонт, арендует на время ремонта другую квартиру и, что? Оказывается нос к носу со своей сестрой. Он-то думал, что она еще в Турции, или еще где, а Лизавета тут, рядом, на одной площадке.
- А, что? Может быть… - Не очень уверенно поддержал опера следователь.
- Да, говорю ж вам, Федор Иваныч! Так оно и есть! – Горячо доказывал Максим. – Поэтому Красавчик и на улицу не выходил. Помните, что сказала его жена.
- Что у него клаустрофобия… - Машинально произнес следователь, вспоминая и другое. Как Красавчик, разговаривая с ним по телефону, неожиданно распсиховался. Он что-то там выкрикивал на счет того, что отказывается идти в прокуратуру, не может показываться на улице. Да. Он признался, что его преследуют. Но, кто? – Не сказал. И сейчас Федор мог только предполагать, кто мог угрожать Красавчику?! Женщины, за счет которых он жил? Но, - это вряд ли. Вряд ли какая-нибудь брошенная, обманутая женщина станет «охлаждать» свою месть целых четыре года. А именно столько лет Красавчик живет в законном браке с Нинелью, и, если за этот немалый срок бывшие женщины его не нашли и не побили, то теперь срок давности его приключениям уже вышел. Так, спрашивается, кого боялся Красавчик?
Федор вздрогнул от крика Максима.
- Да, нет! – Досадно махнул рукой опер. – Не то! Нинель укоряла мужа, что он не работает, что ей одной приходится вкалывать. Здесь клаустрофобия совсем ни при чем. Думаю, он боялся выйти из дому, потому что чувствовал, что может нарваться на сестру, а, может, ему кто-то сказал, что видели женщину, похожую на Лизавету, вот он и прижух затворником. А тут, раз! И не задача! – Засмеялся Максим. – Та, от которой он скрывался, из-за которой отказался от своей фамилии, та, из-за которой был вынужден оформить недвижимость на нелюбимую жену… - А, что он ее не любит, - это сто пудов! – Так, вот! Эта самая женщина оказывается у него под боком, живет с ним на одной площадке. Она узнает его, обвиняет в воровстве, грозит судом. И ему ничего не остается, кроме, как убить ее. Что он и делает… Теперь я понимаю, Федор Иваныч, как мы с вами обмишурились. – Покачал головой опер. – Надо было сразу же, в то же утро сделать обыск у них. Я просто уверен, что мы нашли б орудие убийства. Ну, а теперь ищи-свищи, удавку наверняка они выбросили.
Федор смотрел на Максима, сложив на животе руки. – Да, версия была просто чудная. Но, к сожалению, была…
- Нет, Максим! Говоришь ты все гладко, но есть одна закавыка. Я разговаривал с Романом Сергеевичем по телефону и просил прийти в прокуратуру на беседу, но он отказался, аргументировав отказ страхом. Он элементарно боялся выходить из дому.
- Ну, вот! – Вскинул руки опер. – А я, что вам говорю?!
- Ты говоришь, что Красавчик боялся столкнуться в городе со своей сестрой, которую он нагло обманул и ограбил.
- Ну, да…
- А, вот и нет! Лизавета к тому времени уже была мертва. И Роман это знал, потому что был понятым в ее квартире. А боялся или боится он кого-то другого. И, что из этого следует? Что версия убийства Елизаветы из-за наследства отпадает.
- Но, может, он ее убил по другой причине? – Не хотел Максим так быстро распрощаться с фигурантом по делу.
- Может, и по другой… - Быстро согласился с опером следователь. - Ты нашел детские фотографии Лизы?
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
«Может, у меня мания преследования? – Жалела себя Лиза, пользуясь тем, что Йерик на вахте и, валяясь на диване под кондиционером. - Не мудрено! Здесь можно элементарно свихнуться. Они перечитала все (аж две книги). Это были: «Морской волк» Джека Лондона и «Остров сокровищ» Стивенсона. Лиза похвалила себя за отличное знание английского языка, и посмеялась над специфическим выбором Йерика. Уж, не представлял - ли он себя отважным и жестоким Волком Ларсеном. Ну, и пусть! Чем бы дитя не тешилось… А ей хоть какое-то развлечение. Морем она уже сыта по горло. Иначе она себе его представляла, да и оно, море от нее, видно не в восторге, поэтому и било ее почти три месяца, превратив в ходячий скелет с облупленным носом. А эти книги, которые, правда, она еще в детстве прочла в переводе Чуковского на родном русском языке, ее здорово поддержали; она несколько раз их перечитала. Может, герои этих книг не дадут ей свихнуться, что было легко. Три месяца находиться в качающейся скорлупке, не видя земли наедине с ненормальными… В психике охранников Лиза тоже начала сомневаться. Только идиоты могли согласиться на такую авантюру. Не захочешь никаких денег, если придется на долгий срок оторваться от семьи. Понятно, Йерик… У него семьи нет и ему терять нечего. Лизе неожиданно в голову вползла змеей мыслишка: «А не задумал ли он вот так, красиво, на белой яхте покончить счеты с жизнью?» Что он там вякал на счет того, что продал свою квартиру, чтобы купить яхту. Человек со здоровой психикой ведь так бы делать не стал, хотя Пьер Ришар, говорят, живет на собственной барже. Но нам их, богатеньких не понять! И действительно с доходами популярнейшего артиста тот может позволить себе любую экзотическую прихоть, а, что наш полицейский?.. Нет! Тут что-то не так». – Терялась в догадках Лиза, а душа все больше болела.
И ее предчувствие надвигающейся беды начало сбываться. Обычно еду ей приносил в каюту кок (он же бывший охранник у Джафара), но однажды Лиза не увидела завтрака, не дождалась обеда и, взглянув на часы, решила, что ее прокинули и с ужином. – Ничего себе! Двенадцатый час ночи… Обычно кок приносил ужин в десять, а уже на час опаздывает… И, как нарочно у нее разыгрался аппетит, и девушка была готова съесть, что угодно и кого угодно. За прошлые дни, которые она вынужденно освобождала желудок, последний урчал и требовал еды. Лиза вскочила и толкнула дверь, но к своему удивлению обнаружила ее запертой. - Эт – то, что такое? – Возмутилась она и попинала ни в чем неповинную дверь. Вернулась, залезла с ногами на диван и выглянула в иллюминатор, - темнота, хоть глаз выколи. На небе ни одной звезды, и куда-то запропастилась луна, мать ее… Наверно туда же, куда исчез негодник кок. Есть хотелось все сильнее, она облазила все ящики в надежде найти сухую корочку, но ничего съестного не было, зато она обнаружила над диваном кнопку, про которую совершенно забыла. И, зачем ей надо было о ней помнить, когда ежедневно в одни часы на столе у нее появлялась еда. Она, правда, не ценила это, поскольку насильно съедала что-то, не ощущая вкуса, и спустя некоторое время ее вырывало. Лиза надавила на кнопку и не отпускала до тех пор, пока палец не онемел, - никакой реакции. Она некоторое время подождала, давая невидимому коку проснуться и вспомнить о ней. Может, он думает, что она и сегодня не захочет, есть по причине морской болезни, но его дело не думать, а готовить еду и вовремя кормить команду и ее, Лизу в том числе. Девушка еще несколько раз потыкала пальчиком в кнопку, - результат тот же, то есть, нулевой. Конечно, Лиза могла позвать криком Йерика, но ей так не хотелось его видеть. Ведь он обязательно полезет со своими мерзкими нежностями, а ей не в кайф ощущать под своей рукой вялый остаток пениса, что всегда у нее вызывало одну и ту же реакцию, - тошноту, но раньше она могла объяснить это качкой, а сегодня на море полный штиль. – Но, как же хочется есть. К урчанию добавилась ноющая боль под ложечкой. Лиза решила еще немного подождать и, на всякий случай снова утопила кнопку, - может, кок куда-то вышел, например, в гальюн. Может, у него понос или наоборот, - хмыкнула Лиза, представляя шарообразную фигуру кока на унитазе. За время работы охранника в должности кока, тот сильно разжирел на хозяйских харчах, между прочим, объедая ее, Лизу. – Разозлилась девушка и направилась к двери каюты. – Она будет орать до тех пор, пока он не прибежит, а, если первым покажется Йерик, то уж она знает, что сказать ему, что она думает о его выборе. Будто нельзя было нанять нормального повара. Не обязательно мужчину, можно было пригласить и какую-нибудь турчанку. Лиза слышала, что они хорошо готовят. И дешевле это б вышло Йерику, поскольку в Турции полно безработных. Ну, а что женщина на корабле – плохая примета, - это полнейший бред. А Лиза, кто? Плохая примета брать на работу безответственных людей, которые забывают о своих обязанностях. – Разорялась Лиза, не замечая, что говорит вслух. – Надо открыть иллюминатор и позвать Йерика, и пожаловаться ему на противного кока. - Она уже собралась осуществить угрозу и заорать в открытое окно, призывая на помощь, но вдруг резко отпрянула от иллюминатора, и интуитивно погасила в каюте свет. Ей почудилось подозрительное шуршание на палубе. Словно по полу что-то волочат…
* * *
- Да, нашел я, Федор Иваныч… - Выложил Максим несколько снимков перед следователем.
- И это все?! – Искренне удивился Федор. Когда разговор зашел о фотографиях перед его мысленным взором возникли несколько семейных альбомов, в которых его жена хранила снимки, на которых преимущественно сама и была снята во всех видах и позах. А тут всего… - Федор посчитал, -…четыре фотографии, из которых две коллективные, причем не лучшего качества и, чтобы найти лицо Лизы, Федору пришлось воспользоваться лупой. Но, если б под снимком не значилась фамилия, то Федор вряд – ли узнал бы девушку, а ведь – это фото их выпускного класса. Вторую коллективную фотографию он тоже отбросил. А два снимка, на которых была изображена белобрысенькая девчушка с испуганными глазками и вздернутым носиком, Федор рассматривал некоторое время, покачивая головой. – Не густо. – Сделал он вывод. – И, что? – Повторил он свой вопрос. – Больше ничего не нашел?
- Всю квартиру потерпевшей облазил. Нашел кучу альбомов пятилетней давности и по настоящее время. Вот, смотрите сами! Почти на всех фотках сама Лизавета. Ну, а детских? – Всю квартиру обшарил. – Повторил Максим и развел руками.
- Вижу. – Лаконично ответил следователь, не спеша рассматривая многочисленные фотографии, на которых была изображена живая, молодая и по-своему красивая женщина. Почему «по-своему», да потому что Федор не любил блондинок, даже натуральных, таких, как Лиза. А, что у нее был натуральный цвет волос, сомневаться не приходилось. Об этом свидетельствовала нежная, почти прозрачная, белая кожа. Да и на детских снимках девочка была светленькой, хотя найти что-то общее с той девчушкой и потерпевшей, было невозможно. Федор, в который раз с лупой внимательно, до рези в глазах всматривался в детский снимок, пытаясь увидеть шрам на щеке, но шрама не было. Значит, - подумал Федор, - …да ничего это не значит! Повредить щеку женщина могла гораздо позже. Надо будет уточнить у патологоанатома на счет давности шрама. Собственно, зачем бы Лиза хранила у себя дома чужие детские фотографии? Вопрос в другом: почему у нее этих самых снимков было так мало? Обычно женщины сентиментальны, и долгие годы хранят всякую ерунду, напоминающую им о прошлой жизни. Всякие там ленточки, засушенные веточки, а уж фотки-то с банальными надписями, тем более. Но у Лизы из «прошлой жизни» оказались четыре фотографии, и все, последний групповой снимок был датирован тысяча девятьсот девяностым годом. Потом были фотографии двухтысячного года и по наши дни. Выходит, что разрыв в десять лет ничем примечательным у Лизы не был отмечен, что она не зафиксировала эти годы на фото. Получается, что десять лет жизни выпали. Но этого просто в принципе быть не может. Женщины, пока они молоды, пользуются любым случаем, чтобы выставить свое лицо перед объективом. Ведь пятнадцать лет назад Лизе было всего около двадцати годков. Самое что ни наесть благоприятное время для того, чтобы оставить свое лицо на память. А фотографий нет, значит, кто-то забрал себе на память эти фотографии, но почему только те до двухтысячного года? Если б человек брал просто на добрую память, то не стал бы изымать все, чохом, а взял бы выборочно. Ответ напрашивается только один: затем, что они были опасны для этого человека, потому что Лиза была сфотографирована на них не одна, а именно с тем, кто впоследствии эти снимки уничтожил, а перед этим убил их хозяйку. Вполне логично, - хмыкнул Федор, чем привлек внимание дремлющего Максима. – Хватит спать! Нас обокрали! – Дурашливо крикнул он. – Да, уж, обокрали, только не нас, а Лизавету.
- А? Что? – Смешно вертел головой опер. – Извините, Федор Иваныч! Я в последнее время не высыпаюсь. Нашли что-то интересное? – Таращил он глаза на разложенные фотографии.
- Сам посмотри! А то у меня уже от этих снимков в глазах рябит.
- Ну, вижу! Вот она малолетка, а вот сразу уже и при фигуре, - свистнул Максим, с удовольствием рассматривая пышные формы Лизаветы. Он-то очень даже уважал блондинок. И ему было безразлично: натуральная она или обесцвеченная; он все равно в этом не разбирался. Для Максима главное было у женщины, за что подержаться, а он из своего опыта определил, что брюнетки или шатенки все, как на подбор худющие, а вот блондинки… - И он не мог оторвать взгляд от низкого декольте Лизаветы. Надо же, такую бабенку в самом расцвете и лишили жизни. – Федор Иваныч, думаю, что надо искать ревнивца. Сами подумайте, если отпала версия наследства, то остается одно, - Лизавету придушил какой-нибудь местный Отелло, ведь версия ограбления отпадает, из квартиры-то ничего ценного не вынесено.
- Вынесено. Ценное. Вернее, нужное для следствия… Убийца забрал с собой фотографии. Я определил, что нет фотографий за десять лет.
- И если мы обнаружим у кого-то эти фотографии, значит, он и есть убийца! – Сделал свой вывод Максим. Ему уже не терпелось идти по следу предполагаемого убийцы, и ему казалось, что он знает, где его искать?!
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
Лиза, затаив дыхание, приблизила лицо к открытому иллюминатору. Небо по-прежнему было черное, беззвездное. Этот «кто-то» уже был недалеко от ее каюты, ей даже почудилось его тяжелое дыхание. Вдруг где-то далеко пророкотало, и небо прорезала извилистая яркая полоса, осветив на долю секунды, сгрудившиеся фиолетовые тучи и то, что было внизу, на палубе. Но не это, не только молния испугала Лизу, ей хватило мига, чтобы увидеть, как невысокий человек перевалил за борт мешок. Причем, мешок был тяжелым. Лиза уже не видела, но было отлично слышно, как мужчина тяжело дышит. И до нее вдруг дошло, кто этот невысокий мужичок и, кого он только что выкинул за борт. Она отпрянула от иллюминатора и, испугавшись собственного крика, закрыла ладонями рот. К горлу вновь подступила уже знакомая тошнота, и девушка порадовалась, что у нее сегодня крошки во рту не было, значит, рвота не будет такой изнурительной, как ранее. Ее вырвало тут же, недалеко от дивана, но она боялась включить свет, чтобы не обнаружить своего бодрствования перед Йериком. Девушка была на сто процентов уверена, что если тот о чем-то догадается, то вслед за коком (а Лиза теперь уж точно знала, что в мешке был несчастный кок) пойдет ко дну и она, бедная Лиза. Она, на ощупь, вытерев лицо, молясь, чтобы не заскрипели пружины, опустила вымотанное тело на диван, укрываясь с головой пледом, словно эта несчастная тонкая тряпица могла спрятать ее от сумасшедшего Йерика. Ее охватил озноб, и она тряслась и долго не могла согреться, но наконец, словно предохранительный клапан отключил Лизу от действительности, и она погрузилась в глубокий сон. Но лучше б она вовсе не засыпала, ибо ей приснился такой кошмар, от которого просто удивительно, что она не поседела, или прямо во сне не разорвалось ее бедное сердце. Лизе снилось, что она находится в неизвестном ей городе, она точно знает, что ей грозит смертельная опасность, но не знает кого ей опасаться… Вроде совсем недавно, по крайней мере она так считала, у нее было много друзей и хороших знакомых, и вдруг она почувствовала, что один из них хочет ее убить. И она бежит… Бежит сломя голову, время от времени оглядываясь. Она видит, что ее преследуют три человека, трое мужчин. И ее гложет обычное бабское любопытство: кто? Но опасность подстегивает ее, и она снова бежит, и забегает в какую-то узкую подворотню. Впереди тупик, стена. Лиза задохнулась от бега и не может продохнуть. Она хватается за горло и чувствует, что вот-вот задохнется. Но, о – о! Счастье! Она не слышит бегущих шагов. Лиза, облокачивается спиной о стену; немного придя в себя, она высовывает голову и тут же видит огромный грузовик, въезжающий в проезд. Она хочет крикнуть, что он не сквозной, пытается разглядеть лицо водителя. И она узнает его. Мужчина улыбается, но не останавливается и едет прямо на нее.
Девушка проснулась, и еще долго не могла прийти в себя. Постепенно до нее дошло, что это всего – на - всего сон, обыкновенный… Ну, не совсем уж обыкновенный, но все – таки сон. И вот она, живая и здоровая, сейчас встанет, позавтракает и пойдет принимать солнечные ванны. Лиза почувствовала, что сильно голодна, ее подмучивало, а желудок сердито урчал, намекая, что не мешало бы в него опустить, хотя б корочку хлеба, а еще лучше на эту самую корочку положить небольшой кусочек нежной розовой ветчины, сверху приплюснуть болгарским перчиком. И запить этот натюрморт крепким черным кофе, который совсем недурно готовит кок. И вдруг Лизу, как током ударило. Кок… Вчера он к ней так и не пришел. Она напрасно прождала весь день, без еды и питья. А ночью… - Лиза мотнула головой в сторону открытого иллюминатора. Ветер усердно трудился, надувая парусом тонкое гардинное полотно. И она вспомнила, как ночью кто-то крадучись прошел мимо ее каюты, волоча по палубе мешок, и спустя секунду она услышала всплеск за бортом. Лиза высунула голову, но ничего подозрительного не увидела. Принять солнечные ванны не получится, небо заволочено черными тучами, и судно слегка подрагивает, словно боится предстоящего шторма. Но пока все спокойно, яхта движется вперед, сопровождаемая криком чаек или, то буревестники? Лиза плохо разбиралась в птицах. А, может, это крик того, несчастного, которого утопили? Лиза передернула плечами и скривилась. – Что-то у меня совсем плохо с головой после сегодняшнего кошмарного сна. А ведь буквально на моих глазах вчера ночью разыгралась трагедия. И свидетели этого стали мы с чайками.
- Краса моя, ты уже проснулась?! – Раздался за ее спиной вкрадчивый голос, заставив Лизу вздрогнуть. Она боялась повернуть к Йерику лицо, опасаясь, что тот сразу же догадается, что ей ВСЕ известно. Хотя… Ну, что такого ей известно? Что кто-то бросил что-то ночью за борт?.. Ей в такой темнотище, да еще и с голодухи и не такое могло примерещиться. Надо срочно поесть.
- Йерик, я есть хочу! На твоем судне кормят несчастных голодных девушек? Я, конечно, понимаю, что человек может прожить без еды три дня, вот сегодня уже пошли вторые сутки.
- Как, вторые?! – Сделал удивленное лицо Йерик.
- Да так. – Надула губки Лиза. – Твой противный кок обо мне наверно забыл, и я вчера не дождалась его. Я и звонила, и орала, но нет… Кстати, Йерик, кто это такой шутник, который вздумал запирать меня в каюте? Я например, в туалет хочу… И вчера весь день терпела.
Не станет же она признаваться мужчине, что пописала в баночку и выплеснула содержимое на палубу.
- Иди, моя красавица в туалет, в душ, куда захочешь. А потом… - Йерик прокашлялся и отвел глаза, - … пойди, пожалуйста, в камбуз и приготовь что-нибудь на завтрак.
- ??? – Заставила себя Лиза сделать удивленные глаза.
Йерик притворно вздохнул.
- Временно тебе придется взять на себя некоторые хлопоты по кухне, поскольку кок немного приболел.
Лиза облегченно вздохнула. – Значит, ей это приснилось: и мешок, который тащили по палубе и бросили за борт, и грузовик, который хотел ее пригвоздить к стене?.. – Она улыбнулась, и вышла из каюты.
- Только кока нельзя навещать, я предполагаю, что у него что-то заразное, поэтому изолировал его от общества, - крикнул вслед девушке Йерик.
Лиза ухватилась за поручень, сделав несколько шагов по ускользающей из-под ног палубе. Порыв ветра заставил девушку пригнуться. Сильно накренившись, яхта скользила вверх и вниз, а высокая волна так и хотела смыть Лизу вслед за несчастным коком. Жестокому морю видно было мало одной жертвы, и оно хотело заполучить Лизу в свои темные, страшные глубины. Ей было очень страшно, но она вдруг заметила, что ее уже больше не тошнит и она машинально приноравливается к качке. Девушка почти ползком пробиралась к заветной цели, ей действительно надо было срочно в туалет. И она не видела, как подозрительно на нее смотрит Йерик.
* * *
Федор решил сам переговорить с Красавчиком. Он опасался, что горячий по молодости лет Максим мог напороть дров, а здесь надо подходить постепенно шаг за шагом, чтобы не спугнуть убийцу. И вообще, Федор немного сомневался, что Роман - душитель, Красавчик был дамским угодником, а, если перевести на русский язык, бабником. Он скорее б мог придушить особь мужского полу, но поднять руку на женщину, тем более такую красивую и, тем более на свою сестру?.. Вот на счет «сестры» он и выяснит, показав Роману детские фотографии. А заодно попытается узнать, кого он так боится, прямо таки, до дрожи в голосе. И Федор решил ехать к Беспаловым без предупредительного звонка. Он был уверен, что Роман дома. Где ж ему быть? Дверь следователю открыла Нинель Сергеевна, и Федор замешкался, он был не готов к тому, что разговаривать придется не с глазу на глаз, а в присутствии жены Романа. А Федор уже имел «счастье» опрашивать их, когда супруги выступали в роли понятых и, когда Роман не мог вымолвить и слова без вмешательства его супруги, которая смотрела ему прямо в рот. Федор стоял на лестничной площадке и пытался быстро принять решение, но, как назло, ничего путного, объясняющее его визит к Беспаловым, в голову не приходило. Ордера никакого у него с собой не было, и не могло быть. Ни один судья не подписал бы его без серьезных оснований. Поэтому супруги могли вправе отказаться не только разговаривать с ним, но даже и не пустить на порог. В конце концов, рассудив, что молчаливое топтание должностного лица, становится подозрительным, Федор улыбнулся и попросился войти. В улыбку он попытался вложить все свое мужское обаяние, но, вероятно, жена была права, когда говорила, что его улыбка вызывает жалость и сострадание ибо похожа на оскал больного, мучающегося с зубами. И действительно… Нинель Сергеевна дотоле с сердитым лицом, - Федор сделал вывод, что это ее обычное выражение лица, - вдруг сочувственно ответила на его улыбку.
- Вы к нам? – Спросила она, неожиданно гостеприимно распахивая перед ним двери.
- Да, вот… Обходил жильцов… - Нагло врал Федор. – И машинально позвонил в вашу квартиру. Вы уж меня извините! Но коли так получилось, вы не нальете мне холодной воды, а то на улице…
- Ой, и не говорите! Так жарко, так жарко… – Всплеснула пухлыми ручками Нинель Сергеевна, отчего полы ее шелкового скользкого халата разошлись, выставив на обозрение целюлитные белые бедра, гипнотически приковав взгляд Федора.
Женщина перехватила этот нескромный взгляд и погрозила пальчиком. Потом спохватилась.
- Ой! – Снова заголосила она, напоминая свою маму. – Что это я вас держу на лестнице-то?! Вы один? – Поинтересовалась она с опозданием, понизив почти до шепота звонкий голос и на всякий случай окинула глазами площадку.
- Так, как на счет водицы-то… – Демонстративно с ног до головы обозрел он кокетничающую женщину. – Для меня одного водичка-то найдется!
- Заходьте в хату! – Переключилась вдруг на украинську мову Нинель Сергеевна. – Для хорошего человека и водичка с холодильника найдется, и чего покрепче…- Прислонилась она к откосу, давая пролезть следователю.
Федор к своему стыду вдруг перетрусил, почувствовав на своем локте влажную ладонь женщины. «Надо было все-таки приходить вдвоем, а еще лучше вызвать повесткой Романа в прокуратуру», - в поздний след подумал Федор.
- А вы, что, одна? – Притормозил он в прихожей, с удовлетворением отмечая ее габариты, позволяющие ему отойти от женщины на безопасную дистанцию.
- К сожалению, нет! – Тяжко вздохнула Нинель Сергеевна. – И в ближайшее время ничего не выйдет. – Добавила она, кивая головой в сторону закрытой двери.
Федор вытер вспотевший лоб и снова улыбнулся.
- Щас, щас, - заторопилась женщина, - вы проходьте, а я щас в кухню. Я быстренько…
- Сейчас в каждой интеллигентной семье модно пить зеленый чай. А у вас, случайно, зеленого чаю нет? – С надеждой спросил Федор. Ему надо было хоть ненадолго остаться с Романом без свидетелей. Как он станет показывать тому фотографии Лизаветы в присутствии его жены? Ведь совершенно неизвестно, какие у них отношения были с потерпевшей. Беспалова может вмешаться с приступом ревности и все испортить. Роман замкнется и ничего не скажет. И, почему это она сегодня дома? – Со злостью посмотрел он в широкую спину уходящей на кухню женщины.
Федор не успел еще поздороваться с остолбеневшим Романом, как в комнату влетела его жена, заявив, что ей надо в магазин, и она скоро придет. Федору даже показалось, что она подмигнула ему, Федору. Роман удивленно взглянул на нее, потом заставил себя посмотреть на нежеланного гостя. Федор решил, не откладывая в долгий ящик, воспользоваться отсутствием Беспаловой и приступил сразу к делу. Он вытащил из папки фотографии маленькой Лизы и сунул тому под нос. По идее надо было б добавить к этим снимкам еще какие-нибудь фотографии девочек примерно такого же возраста, то у Федора не было времени. Ему надо было еще узнать и о причинах испуга Романа.
- Узнаете? – С места в карьер спросил Федор.
- Да, - это моя сестра, Лизка. – Улыбнулся Роман, рассматривая фотографии маленькой девочки.
Ни доли сомнения в его голосе Федор не обнаружил.
- А это, кто? – Протянул Федор коллективный снимок, намеренно не указывая Роману на одно из многочисленных лиц в овалах. Так раньше оформляли фотографии. В советском союзе тоже так было; коллективные фотографии почему-то в овалах, и непременным атрибутом снимков были серпы с молотами и колосками. На этом снимке ни колосков, ни серпов с молотами не наблюдалось.
На этот раз Роман долго рассматривал снимок, но потом все равно указал правильно, хотя и не с такой уверенностью, как прежде.
- Вы уверены, что на всех снимках ваша сестра?
Роман поколебался, но потом ответил.
- На детских на сто процентов уверен, что это Лизка. Я сам ее, вот эту фотографировал. И сам проявлял и печатал снимки. Ну, а вот эту… - он вновь показал на фото выпускного класса, - не я…
- Это итак ясно! Это работа мастера из фотоателье. Но меня сейчас интересует другое: здесь сфотографирована точно ваша сестра?
- Похожа, конечно… - Промямлил Роман. – Но снимок некачественный, размытый какой-то, и потом…
- Что, значит, «похожа»? – Начал сердиться Федор, не давая высказаться Роману.
- Дело в том, что я ее очень давно не видел. – Вяло, словно оправдываясь, а, может, притворяясь, залепетал Роман.
Федор в упор смотрел на мужчину.
- Правда. – Часто-часто заморгал Роман. – Вы мне, что, не верите?
«Неужели убийца все-таки он, Красавчик? – Думал в это время следователь. – И, как искусно лупает глазками».
- Может, это вам показаться странным, - оправдывался Роман. – Но я действительно давно не видел Лизу.
- Живой... – Не выдержал Федор, и бросил на стеклянный журнальный столик целую кипу фотографий, в которых эксперт снимал потерпевшую с разных ракурсов. – Но мертвой вы ее видели совсем недавно, прямо на днях. Надеюсь, что эти фотографии качественные и не размытые, - с сарказмом произнес он, не щадя чувств молодого мужчины. – Так, что на этих фото вы должны узнать.
- Ну, да… Здесь сфотографирована наша соседка, Лиза. – Недоуменно поднял глаза Роман.
- Здесь, - ткнул пальцем в мертвую девушку на фотографии, - изображена ваша родная сестра. И, знаете, что? Хватит принимать меня за идиота. Я не ваша жена… Это вы ей, - махнул Федор головой в сторону пустой прихожей, - могли лапшу на уши вешать. Хотя… - Театрально на секунду задумался он, -… может, она была в курсе ваших злых дел, а, может, даже, принимала сама участие в исполнении. Она держала, а вы душили…
- Вы, что?! – Побледнел Роман. – Я не…
- Вы держали девушку, свою родную сестру, а ваша жена душила ее? – Нападал Федор на Беспалова.
Он видел, что еще немного и подозреваемый (а теперь уже Федор ни грамма не сомневался, что Красавчика можно зачислить в «подозреваемые») расколется. Вон, губы дрожат, а смуглое дотоле лицо, побелело и по нему пошли красные пятна. И вдруг произошло совсем неожиданное для следователя. Красавчик поднес одну из фотографий убитой к лицу и зарыдал в голос, валясь на диван. Роман плакал и, как женщина, шмыгал носом, но жалости у Федора не вызвал. Он вообще терпеть не мог слез, даже, когда его жена пыталась его взять на слезу, он выходил из комнаты или вообще из дому. А тут… Предполагаемый убийца, душитель пытается взять его на жалость?.. Нет, уж! Кроме злости он ничего из Федора не выжмет. Надо же… Ка - ак баба воет... Ничего мужского в нем нет. И за, что, интересно, такого, с позволения мужика, любят женщины? - Брезгливо рассматривал следователь Романа.
- Что здесь происходит?! – Вошла в комнату неслышно Нинель Сергеевна.
- А я вот… Чай зеленый купила. – Говорила она, переводя взгляд с мужа на следователя. – А то наш закончился… - Продолжала она по инерции говорить фразу, которую, как догадался Федор, заготовила по дороге домой.
Уж очень ей хотелось соответствовать… Походить на женщину из интеллигентной семьи. И на нее теперь Федор смотрел брезгливо. Ему была противна эта грязная семья, возможных убийц. Семья, в которой брат спит с родной сестрой, а эта самая сестра прекрасно знает, что ее родной отец был отцом и ее мужа. Нинель Сергеевна опустила сверточек на фотографии и села на диван рядом с мужем, притянула его к своей тощей груди.
- Ну, что, что такое? Успокойся, родной мой! Ты ж знаешь, что тебе волноваться нельзя. – Обняла его за вздрагивающие плечи Нинель Сергеевна и качала, как младенца. – А вы?! – Обернулась она к Федору. И тот не заметил на этот раз ни малейшего намека на кокетство, а ведь буквально полчаса назад она готова была выпрыгнуть из своего халата и, если б не присутствие мужа, то попыталась бы соблазнить его, Федора. Может быть, даже вот на этом самом диване, на котором сейчас баюкает своего мужа. – Вы ж сказали, что случайно оказались на нашей площадке, - продолжала она. – Зашли попить воды, а сами… - Покачала укоризненно головой. – Ромочка такой впечатлительный, такой ранимый. Он еле пришел в себя после того, как мы были понятыми. Уж очень ему было жалко девушку, а вы вот… - И Нинель Сергеевна кивнула подбородком на разбросанные фотографии на столе, - …всколыхнули снова.
- Нин – не – елеч- чка, - заикался Роман. – Это м - моя сестра, Лиз – за. Ее убили. – Заглянул он в глаза жене, отведя ее за плечи от своего лица. – Понимаешь? Это Лиза. Она, оказывается два месяца жила рядом со мной, с нами, а я… А мы… - И он снова горько, по - бабски заплакал.
- Я щас… - Аккуратно вытащила руку из-под его спины Нинель Сергеевна. – Я щас… - Повторила она, подсовывая под голову Романа подушку и поднимая на диван его ноги.
И Федор не понял, к кому было адресовано лаконичное: «…я щас…» Женщина вышла из комнаты, в дверях обернувшись и нежно посмотрев на мужа.
- Можно вас? – Вдруг поманила она пальцем Федора. – Я сейчас дам ему успокоительное, и он часа два будет спать.
- И, что? – Снова струхнул Федор, боясь новых поползновений Беспаловой. – Мне уже пора в прокуратуру, я итак задержался. А с вами мне все равно придется встретиться и поговорить, потому, как открылись новые обстоятельства по делу убитой Чапцевой,- вашей соседки и… - зло посмотрел он на женщину, … по совместительству – вашей родственницы, золовки, что – ли…
- А мы сможем с вами поговорить и здесь. – Спокойно сказала Беспалова.
Федор не почувствовал в ее интонации не малейшего страха, но к его радости, и кокетства сейчас не было. Слышалась усталость и какая-то потерянность. Не растерянность, а именно потерянность… Обреченность, что -ли… «Может, решила признаться…» - Подумал он.
- Хорошо. Только давайте сразу договоримся. Я уже многое и сам знаю, поэтому прошу для вашего же блага говорить мне только правду. – Прокурорским тоном говорил он, доставая из папки бланки допроса.
Женщина посмотрела на бумаги и энергично замотала головой.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
Лиза еле добралась до гальюна, каждую секунду ожидая, что следующая волна уж точно доберется до нее и смоет в расходившееся море. В туалете она долго сидела, думая, что ей делать? От шторма можно спрятаться, а вот, как убережешься от сумасшедшего Йерика. Посудина такая маленькая… И их на яхте осталось всего трое. В здравомыслии охранника и по совместительству рулевого, она сомневалась. Выходит, что только она Лиза остается в здравом уме между двух чокнутых. Но и за себя она тоже боялась. Если не сойдет сама с ума, то Йерик уж позаботится о ней, как побеспокоился о коке, и отправил его «купаться». Надо что-то делать… И первый шаг сделать должна она, Лиза. Но сейчас главное не показать виду, что ее беспокоит так называемая заразная болезнь кока, от которой Йерик держит его в изоляторе. Его самого б отправить в такой «изолятор», пусть бы рыбки подкормились. – Лиза прищурила злые глаза и недобро усмехнулась. Ей эта мысль показалась самой разумной из всех ранее посещавших ее бедную голову. Если не она, то он… И сейчас главное не упустить момент. Лиза поняла, что внешность Йерика обманчива, он вовсе не такой хилый, как можно подумать, смотря на его хлипкую фигуру. Поднять мешок с тяжелым коком и швырнуть его за борт не каждому под силу. Но почему-то Лиза была уверена в том, что ей это удастся. Не мешок кидать за борт, а спихнуть Йерика со скользкой палубы; для этого просто надо выбрать подходящий момент, надо, чтобы он потерял бдительность, и все! Хорошо б его напоить, но за долгое время плавания на Яхте Лиза ни разу не видела того пьяным, хотя за обедом он мог пропустить несколько рюмок коньяку, заедая огромным количеством лимонов, таких же желтых, как он сам. – Может, поэтому он и желтый такой… - Саму же Лизу уже от одной рюмки развозило, у нее портилось настроение, становилось очень жалко себя, и она, надолго потом пребывала в депрессии. А Йерик никогда один не пил, ему обязательно требовалась компания в лице Лизы. Он любил произносить длинные тосты с пожеланиями здоровья, объяснениями в любви… При этом он становился на колено, которое издавало хруст, словно ломалась сухая ветка. Вот так бухнется на колено, уставится Лизе в переносицу, возьмет в руку бокал и давай говорить всякую дребедень. От выпитого коньяка и от тостов, напоминающих больше проповедь священника у девушки закрывались глаза, ибо, лишенный всяческих эмоций, Йерик говорил на одной ноте. Однозначно вариант со спиртным отпадает. Надо придумать что-то другое. Но не унитазе же… - Хмыкнула Лиза, и почувствовала, как неожиданная дрожь пробежала по всему телу, заставив поежиться. – Не хватало мне только заболеть. Вот заболею, и Йерик меня определит в тот же «изолятор», что и кока.
Лиза вздрогнула и толкнула дверь, но с первой попытки ей не удалось преодолеть сильный напор ветра. Пока Лиза была в туалете и придумывала, как без потерь избавиться от Йерика, шторм разгулялся не на шутку; несчастную посудину, словно ореховую скорлупу, швыряло вверх и вниз. Лизе даже показалось, что она слышит треск обшивки. Но не сидеть же ей, в самом деле, на унитазе, пока не утихнет ветер. Теперь Лиза боялась не Йерика, - это далекая опасность, и от нее при определенной ловкости можно спастись; от реальной опасности сейчас Лизу отделяла тонкая переборка. - А вдруг уже пора надеть спасательный пояс, - со страхом подумала Лиза, - может мы уже перевернулись и сейчас яхта пойдет на дно, и я вместе с ней… - Страх придал девушке силы и, уперевшись обеими руками, она распахнула дверь, и сама вместе с нею вылетела наружу. Палуба вздыбилась под ее ногами, заставив девушку прокатиться по скользкой палубе, пока она спиной не почувствовала опору. Первое, что увидела Лиза, - это гигантская водяная стена, которая появилась за бортом. Она поднималась все выше и выше; казалось, что она вырастет до неба. И Лиза не могла отвести глаз от грандиозного зрелища; она, как зачарованная смотрела, прилипнув спиной к надстройке. Вот огромная волна остановилась, и через секунду вся эта водяная глыба обрушилась на палубу, накрыла с головой съежившуюся Лизу; яхта накренилась и волна, оторвав девушку от стены, легко потащила за собой. Лиза пыталась за что-нибудь зацепиться, но ее слабые руки ничего, кроме холодной воды не ощущали. Волна волокла девушку по палубе, и она уже не сопротивлялась; она пыталась закричать, но рот сразу наполнился горькой морской водой. Ужас охватил Лизу, и она поняла, что это конец. И, уже теряя сознание и захлебываясь, девушка вдруг реально осознала, что это ей наказание за то, что она думала убить человека.
* * *
- Что такое? Вы отказываетесь отвечать на мои вопросы? – Вскинул брови следователь. - Но я вам все – таки советую быть со мной откровенным. Видите, что я иду вам на уступки, и разговариваю с вами на вашей территории. Но, если вы не хотите, то, пожалуйста, милости просим в прокуратуру. И вы, и ваш супруг… Получите повестку, и тогда не отвертитесь, и Роман Сергеевич не прикроется тем, что якобы чего-то боится. Человеку с чистой совестью бояться нечего.
- Есть… - Тихо ответила Нинель Сергеевна. – Присядьте, пожалуйста! Простите, запамятовала, как вас зовут.
- Федор Иванович… - Лаконично ответил следователь и уселся за стол. Однако бланки протоколов допроса он не убрал, решив, что их вид будет стимулировать женщину.
- Так вот, Федор Иваныч, - подняла к потолку глаза Нинель Сергеевна и тяжело вздохнула. – Мне неловко вам, совершенно чужому человеку, открывать семейные тайны, но я чувствую, что вы от нас так просто не отвяжитесь.
Федор в знак согласия мотнул головой и демонстративно закрутил ручку между пальцами.
- Даже и не знаю, с чего начать?! – Сказала Беспалова, и на этот раз уставилась на стол, на то место, где лежали бланки.
Федор обратил внимание, что бойкая прежде женщина, стрелявшая в него глазами, сейчас не может прямо смотреть на него, и свое красноречие вдруг утратила.
- Может вам помочь наводящими вопросами? – Попытался Федор сдвинуть Беспалову. – Например, когда вы узнали, что сняли квартиру в том же доме, где жила ваша золовка? Вы видите, что я не задаю вам глупый вопрос, ответ на который совершенно очевиден. Вы не могли не узнать свою бывшую соседку. Я понимаю, что прошло пятнадцать лет, но неужели она в корне изменилась, что не вы, ни ваш муж (брат Лизаветы) ее не узнали. Нинель Сергеевна, вам лучше не отпираться, вы разумная женщина и наверняка наслышаны, что чистосердечное признание…
Федор не договорил, как Беспалова перебила его, и из ее уст понесся словесный поток.
- Да-да, вы, конечно, правы, сто раз правы. Мне просто необходимо очистить сердце. Может, Ромка и проклянет меня за мою болтливость, но я надеюсь на вас, Федор Иваныч… - Женщина искоса взглянула на следователя и вновь опустила глаза, - …на то, что дальше этой квартиры тайна не выйдет. Понимаете… - Беспалова умоляюще сложила ручки возле своей тощей груди. - …Это не моя тайна! – Воскликнула она, и тут же покосилась на двери, за которыми мирно похрапывал ее супруг. И уже тише добавила. – Это тайна Ромкина, а если точнее, то его семьи. Ну, вы понимаете? Я имею в виду не нашу с ним сейчас семью,.. – женщина сделала ударение на первый слог и покоробила слух Федора, – …а ту… - Махнула она рукой куда-то за окно.
Федор машинально проследил за ее жестом. Там за окном на отливе сидела семейная пара голубей и целовалась. На безоблачном синем небе хозяйничало солнце, напоминая следователю, что давно наступило лето, и пора б уже проситься в отпуск; уехать подальше от раскаленного асфальта, куда-нибудь в лес, а, может, на море… Федор мечтательно прикрыл глаза. Он уже был не рад, что пошел на поводу у своей слабохарактерности, и сейчас был вынужден слушать обычную бабскую болтовню. Эка, как загнула: «тайны»… Начиталась Дюма?.. Надо было не тратить на нее зря время, а все-таки прислать повестку. А сейчас встать и уйти. Но его так разморило, и так не хотелось вылезать из прохладной комнаты. Шепот женщины его убаюкивал, и он чуть было не свалился со стула. Покосился на говорившую женщину, но та, увлеченная своими (или чужими) тайнами, смотрела вдаль. Федор потряс головой, и уже было собрался встать, но тут до его полусонного сознания долетел обрывок фразы.
- …представляете, как молодому и такому видному мужчине ощущать свою мужскую неполноценность…
- Не понял! – Провел обеими ладонями по лицу Федор, стирая остатки дремы. – У кого, простите, мужская, как вы выразились неполноценность?
- Дак… - Вытаращила глазки Нинель Сергеевна, - про кого я вам целый час толкую?
- Про кого? – Глупо спросил Федор.
Беспалова вновь посмотрела на дверь, за которой отдыхал ее муж.
- Дак, про него. – Наклонилась она очень близко к Федорову лицу.
- А можно поподробней? - Неожиданно для себя заинтересовался следователь.
- Да, куда уж подробнее-то? – Почему-то зло отреагировала Беспалова. – Все, что знала, я вам рассказала. И, какие такие подробности вас интересуют? Может, как дядька Максим своему пасынку яйца отрезал?.. – Вдруг неожиданно взорвалась Нинель Сергеевна. – Так уж, извини – подвинься! Я в этой икзикуции (она так и сказала: икзикуции) участия не принимала, и ножик Чапцеву не подавала. Тьфу! Гадость какая! – Бушевала женщина. – Ну, ничо – о! Его Бог наказал. – Погрозила она кулаком окну.
- Кого? – Все еще ничего не мог понять Федор.
- Кого – кого? Дак, известно «кого»?.. Покойного Чапцева, кого ж еще-то? Мать-то Ромкина на своей постели померла, а муженек ее на тюремной коечке загнулся.
Федор потер лоб, с досадой понимая, что он пропустил что-то важное. Выходит, что тайна имела место быть, и она гораздо ближе «мадридского двора». – И, что теперь делать, как ему реабилитироваться перед, сидевшей рядом женщиной? Она итак еле заставила себя раскрыть чужой секрет, а теперь уж точно не станет повторяться. Но Федор и сам кое-что начал понимать, просто не мог в это поверить. – Как так, Красавчик, за которым, по слухам бабцы ходили табунами, - и вдруг кастрат?..
- Вы хотите сказать, что Роман Сергеевич… - Федор замялся.
- Ну, да! У меня один муж, Ромка, и он, если говорить культурно, то недетоспособен.
- Недееспособен… - Автоматически поправил Федор Беспалову, и скептически посмотрел на нее
- Один хрен! – Взвилась Нинель Сергеевна, не обращая внимания на критические взгляды следователя. – И детей мы не можем иметь, и, как мужик в постели он никто. И все из-за этого м… Его отчима.
- А вы уверены? – Снова задал глупый вопрос Федор, и сам понял, насколько он бессмыслен?!
Беспалова только головой покачала, и чуть ли не покрутила пальцем у виска.
- Но, позво – ольте! Если вы знали об… - Федор замешкался, подбирая слово, -…об изъяне Романа Сергеевича, так почему замуж за него пошли?
Федор и сам уже догадывался, почему?! Ему не нужен был ответ внезапно поникшей женщины. Она засиделась в девках. Женихов-то при такой неказистой фигуре и неголливудской внешности, видно, не наблюдалось, вот и…
- Да, жалко мне его стало – о! – Вдруг, совершенно неожиданно для следователя заголосила Беспалова. – Он ведь мне, хто? Брат, сетки… Хоть и нечистокровный, но серно, родная кровь. Хоть и по отцу только. Вот я и пожалела его, и крест, можно сказать, на своей жизни поставила.
«Ну, да! Пожалела?!. А квартирку-то на свое имя оформила. – Думал Федор. – И не его ты, красавица пожалела, а себя. Если, конечно, это не сказка?.. На счет кастрации… Но, это-то очень легко будет проверить».
- Ну, хорошо, допустим… Хотя это к нашему делу не относится. Мы с вами, Нинель Сергеевна, отклонились от темы, убийства Лизаветы. Но перед тем, как вернуться к нашим баранам, я хочу у вас спросить: знаете – ли вы, почему ваш муж боится выйти из дому? И сразу хочу вас предупредить. На счет аэрофобии можете не говорить!
- Чего? – Отвалила челюсть Беспалова.
- То есть, не надо прикрываться болезнью…
- А, чо? На показ его выставлять, что – ли? Так там и показывать-то нечего, - фыркнула она.
- Я не о том! – Поморщился Федор. Он начал раздражаться ограниченности женщины вкупе с необразованностью и врожденным тупоумием. А, может, она косит под дурочку? – Подозрительно посмотрел он на женщину, тупо уставившуюся в окно. – Нинель Сергеевна, я понимаю, что вы особа романтическая, и вас больше привлекает природа, птички там разные за окошком, солнышко, но все-таки, я вас прошу сосредоточиться. Иначе мне придется потревожить вашего мужа… - Строго добавил Федор. – Кого, по-вашему, боится Роман Сергеевич?
- Дак, ясно «кого»… Нотариуса, конечно… Пообещал тому сдури золотые горы, вот теперь и скрывается. Весь в отца маво пошел… - Покрутила выразительно пальцем у виска Беспалова. – Ну, и сваво, конечно… Сначала делает, а потом думает.
Теперь до Федора стал доходить смысл рассказанного ранее Максимом. Вроде у Беспалова был сговор с неким нотариусом на составление фальшивого завещания за некоторое вознаграждение. И, как теперь понял Федор, нотариус этого самого вознаграждения не получил, и теперь преследует Беспалова. Он это и уточнил у Нинель Сергеевны.
- Ну, да! Теперь вот скрывается…
- А нотариус, что, угрожает вам?
- Да, только посмел бы… - Встала в воинственную позу Беспалова. – Это он Ромку мог запугивать, а на мне обожжетси. Мы, почему квартиру-то купили на мое имя? Чтобы, значица, он не мог ручонками своими загребущими дотянуться. Это я придумала! – Добавила она, гордо тряхнув головой. - Ромка-то недотепа, маменькин сынок. Говорю ж, что сначала делает, а потом думает. Вот пообещал стряпчему золотые горы, а теперь в кусты, а ты покрывай его, прячь дома, а сама ходи на работу, вкалывай. К тому ж очень он чувствительный. Чуть что, так с копытцев и бряк. Вон, сами видите, - кивнула она на дверь. – А все хозяйство на мне. И заработать я, и сготовить я, и думать тоже… - Тяжко вздохнула женщина, собирая в гармошку морщины. – А мне, может тоже, ласки хочется… - Улыбнулась она плотоядно Федору.
- Ну, мне пора! – Заторопился он, запихивая бланки протоколов в папку и отступая к двери. Уже за порогом квартиры он сурово, как ему казалось, произнес, - и все-таки, Нинель Сергеевна, мне придется побеседовать с вашим, теперь и не знаю, как сказать, - братом или мужем… Вообщем, ждите повестку!
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
- Ну, ты и напугала меня, красавица! – Услышала Лиза приглушенный голос, доносившийся до нее откуда-то из морских глубин. – И, что это ты вдруг вздумала топиться?
Лиза была уверена, что утонула. Девушка то приходила в себя, то вновь теряла сознание, и тогда ей казалось, что она очень медленно идет ко дну. На поверхности вода голубая с белыми барашками, потом мутно – зеленая, а после и вовсе черная; а вокруг плавают акулы, спруты, мурены. Она боялась открыть глаза, чтобы не увидеть морских чудовищ. Неожиданно ей вспомнился давешний сон, в котором мужчина со знакомым лицом хотел задавить ее большой машиной; марку машины она не помнит, а вот мужчину вдруг неожиданно вспомнила. Ну, надо же… И к чему б он, интересно, ей приснился? Секретарь в посольстве - Вячеслав Григорьевич… - Лиза улыбнулась и открыла глаза. Но рядом был вовсе не симпатичный славный молодой парень, на нее пристально смотрел ненавистный ей Йерик, человек, которого она мечтала убить. Лиза со стоном закрыла глаза, и ее вновь потащило в глубину, холод сковал все тело, конечности опутали водоросли, а в рот набился горячий песок, мешая дышать. Она била руками и ногами, пытаясь всплыть на поверхность, но прекрасно понимала, что это совершенно бесполезное занятие, коль она и раньше-то практически не умела плавать, то сейчас в экстремальной обстановке, когда на море шторм, ей не выплыть. «Ну, уж коли мне приходится тонуть, то почему я не прихватила с собой проклятого карлика? Пусть бы он встретился на дне морском с коком…» - Простонала Лиза, не замечая, что говорит вслух.
- Кто бы мог подумать, что у такой юной хрупкой девушки столько ненависти и злобы.
Лиза с трудом разлепила склеенные ресницы. Над ней навис, скрестив на груди массивные руки, охранник. Она снова прикрыла глаза и потрясла головой, пытаясь прогнать наваждение. Как? И он тоже утонул? Может, мы все потонули во время шторма? И сейчас рядом со мной всплывет труп Йерика. Лиза содрогнулась, вспоминая. Она как-то еще девчонкой проходила мимо небольшого пруда в их городке, и случайно увидела, как мужики вытаскивали из воды распухшее тело. Поплавок, как некрасиво назвали утопленника мужики, плавал лицом вниз, и зрелище было ужасным. Лиза пыталась не смотреть, но голова сама по себе поворачивалась в ту сторону, и ей потом еще долго снился этот утопленник, и она боялась одна ложиться в постель, и просила маму не выключать верхний свет. После того случая она уже ни разу не купалась в пруду, и очень удивлялась, когда видела, как плещутся в стоячей воде ее школьные товарищи, а ведь весь маленький городок тогда на ушах стоял. Все знали про утопленника. Им оказался не какой-то алкаш, а вполне достойный человек. Как говорили, во время майских праздников он немного перебрал, и пошел окунуться, а обратно к компании уже не вернулся. А эта самая компания почему-то хватилась своего товарища только на третьи сутки. Лиза вспоминает, что мама как-то за обедом говорила отцу, что они, то есть пьяная компания, не поделила какую-то женщину. Тогда в далеком детстве Лиза с ужасом представляла, как несколько подвыпивших мужиков делят кухонным ножом бедную женщину на части. Примерно так, как мама разделывает курицу. Лиза сначала ужасалась, а потом сама себя успокаивала. – Ведь женщина-то осталась жива, мама ведь сказала, что ее не поделили. И зачем вдруг эта давняя история вспомнилась Лизе? – Отрешенно подумала она. – Ей-то ведь уже все равно, она сейчас кто? Утопленница. – И Лизу вновь обуял страх. Она представила себя такой же обезображенной и распухшей, как тот «достойный» мужик, который не успел поделить женщину со своим товарищами, и, наверное, с досады сиганул в воду. – Говорят, что утонувшие женщины превращаются в русалок, - вспомнила Лиза, и на всякий случай попыталась пошевелить ногами, проверить – на месте ли ее конечности, или уже превратились в рыбий хвост. К ее радости пальцы шевельнулись, и она приоткрыла один глаз, и поднесла к лицу руку. Пальцы вроде не опухшие, а скорее наоборот, уж очень тонкие. Прямо кожа да кости. «Наверно, я уже скелет…» - Вслух произнесла Лиза.
- А то… - Раздался возле уха недовольный голос. – Жрать надо, а не выпендриваться. Лежишь тут месяц, больную изображаешь, а нам с тобой подкидываться. – Выговаривал Лизе знакомый голос.
- Что? – Подключился еще один мужской голос, который Лиза сразу же узнала.
Это был, конечно же, голос Йерика, ненавистного ей, неутонувшего Йерика. И девушка крепко зажмурилась, чтобы не видеть отвратительное лицо. Выходит, что он не утонул, значит, и она тоже… Лиза жива. И этот, первый, который ей выговаривал, что она выпендривается, тоже жив. Может, и кок жив? Может, Лизе приснилось, что был страшный шторм, и ее уволокло в море, а до этого снилось, что Йерик утопил кока? Она пыталась вспомнить, но в голове шумело и сквозь этот шум до нее еле-еле доносились слова недовольного чем-то охранника.
- Да вроде бы пришла в себя. И, что это вы, хозяин с ней так носитесь? Месяц целый не отходите от нее, как от малого дитя, а она, я просто уверен, притворяется. Нарочно, чтобы не работать. А вы ее с ложечки… Тьфу! Она ведь, кто? Она самая настоящая притворщица, и бездельница. Джафар разбаловал их, вот они и отбились совсем от рук. Столько денег вы на нее потратили. Вот, не понимаю я и все тут. Разве мало баб? У того же Джафара их целая куча. Бери любую, а вы… - Зацокал языком охранник.
Лиза теперь слушала с большим вниманием, ведь говорили о ней. Вернее, пока говорил охранник, а Йерик только недовольно пыхтел, сидя на диване рядом с Лизой. Она почувствовала, как он бережно укрывает ее пледом. Но никакой благодарности к нему не пытала, она боялась сейчас одного, чтобы он не увидел, что она пришла в себя. Правда, очень хочется есть, и голова кружится наверно от голода, но она потерпит, лишь бы не видеть ненавистное желтое лицо. А это самое «лицо» вдруг заговорило; очень тихо, но достаточно жестко.
- Вот ты говоришь: «Мало баб?» Да, их много. Но я-то люблю всего одну, вот эту самую, которая сейчас даже не просматривается под одеялом. Остались одни кости. Мне ее так жаль, так жаль… Я чуть с ума не сошел, когда подумал, что Лизи покидает меня.
- Да, уж видел я, хозяин, что вы чуть за борт не кинулись, - с сарказмом сказал охранник. – Было б за кем…
- Наверное б, и бросился, если б не успел ее схватить у самого фальшборта. – Ответил Йерик, не обратив внимания на подковырку в свой адрес.
Лиза неожиданно для себя почувствовала изменение в суровом характере Йерика. В его скрипучем противном голосе звучали другие интонации, мягкие что ли. В другое время он бы ни за что не потерпел такого панибратского обращения со стороны своих подчиненных, а ведь охранник – рулевой был его подчиненным. И непросто разговаривал с ним на равных, а позволял себе насмешки в адрес хозяина, как и называл его. Но теперь в обращении «хозяин» у охранника сквозила ирония. – Лиза возмутилась, - неужели Йерик этого не чувствует? Ей, конечно, наплевать и на скотину предателя – охранника, и на самого Йерика, но все равно как-то это неправильно, нечестно. До Лизы только сейчас начал доходить смысл сказанного Йериком. Что он там намекал на счет любви к ней, Лизе? Она еле сдержалась, чтобы не вонзить в его поганую желтую морду свои ногти. Люби – ит он, как же! Он из-за большой чистой любви мне физиономию расчертил. Гад! Ненавижу! – Злилась она, сжимая в ярости кулачки под пледом.
- Да, ни за что не поверю! – Хмыкнул охранник.
«Правильно! – Молча поддержала того Лиза. – И я ему не верю. Он лжец и убийца». А охранник, почувствовав безнаказанность, продолжал:
- У вас, наверное, склероз, хозяин?! А я прекрасно помню, как вы расписались на Лизкиной морде своим ножичком. Тогда ведь моя смена-то была. Я-то помню – у, как визжала Лизка, словно свинья под ножом, а у нее из раны кровь хлещет. Так что, хватит заливать! Понравилась вам девка, - верю! Титьки большие, что ж не понравится-то? Я б и сам не прочь… Да, думаю и она не отказалась бы переспать с молодым мужиком, к тому ж не бесплатно. Все они одним миром мазаны, стервы продажные.
Лиза уже хотела вмешаться в разговор и заткнуть поганую пасть охранника, а заодно и припомнить тому его предательство, но теперь ей было неудобно. Йерик мог сообразить, что она давно очнулась и, как сказал охранник, притворяется. И ей только и оставалось, что, сжав кулаки, стиснув зубы, молча слушать поношения охранника. И о том, что произошло в последующий миг, она могла только догадываться, потому что сейчас просто от страха не могла открыть глаз. Она боялась стать свидетельницей второго убийства. Если Йерик догадается, что она видела, то непременно бросит ее вслед за коком в безжалостное море. Лиза услышала, как скрипнули диванные пружины под жидким телом Йерика, и в следующий миг послышался шум падающего тела и хрип. Лиза с риском для жизни приоткрыла глаза. Она, как и тогда в далеком детстве, когда ужасно боялась посмотреть на утопленника, но голова сама повернулась в его сторону, и сейчас она не могла удержаться, чтобы не увидеть, что творится в ее каюте?! Как она и предположила, верх над мешком мускулов взял хлипкий Йерик. Как большинство крупных сильных мужчин, охранник не ожидал такого проворства от пожилого лилипута – полицейского, и не был готов к нападению. Лиза увидела, как огромное тело охранника конвульсивно билось, заняв собой всю каюту, а колено Йерика упиралось ему в горло, выдавливая оттуда хриплое клокотание. Лиза ойкнула и тут же крепко закрыла глаза. И, казалось, никакая в мире сила не заставит ее больше смотреть на предсмертный хрип охранника, бьющего о пол каюты ногами. Этот слабый вскрик спас ему жизнь. Йерик резко обернулся в сторону девушки, и этой секунды хватило, чтобы охранник столкнул с себя карлика и, ухватившись обеими руками за свое горло, попытался вдохнуть воздух. Йерик, совершенно забыв о поверженном враге, уже склонился над девушкой, приложив ухо к месту, где слабо, как показалось Йерику, билось ее сердце.
- Жива! – Выдохнул он с усилием, будто только что ему сдавливали горло, перекрывая кислород, а не охраннику. – Скоро придет в сознание. Я это чувствую, - улыбнулся Йерик и перевел взгляд на корчившегося на полу мужчину. Словно не видя его мучений, он проговорил: - как ты думаешь, простит она мне свой шрам? Это ведь я тогда из любви немного порезал ее. Если б я хотел ее убить, то будь уверен, никогда б не промахнулся. Я знаешь, как могу метать ножи? Хочешь, прямо сейчас смогу тебе продемонстрировать свое искусство? – Спрашивал он у совершенно растерзанного охранника. – А – а- а! То-то же… Вижу, что тебе сейчас не до моих цирковых представлений. И тебе, быдле не понять, зачем я порезал любимую девушку. А все ведь очень просто. От любви! Я сделал так, чтобы ни один мужчина больше не мог взглянуть на мою красавицу, на мою Лизи. А для меня она навсегда останется красавицей, хоть с миллионами шрамов. Ибо вы все, вместе с вашим сутенером Джафаром олухи и ублюдки. Вы видите в женщине только ее оболочку, только инструмент, при помощи которого вы заколачиваете деньги, а я увидел ее душу. Ее чистую, как нетронутый родник душу.
Лиза, немного придя в себя, слушала излияния Йерика и злилась. – Ну, мать его! Видите ли, он, паршивый карлик, сморщенный лимон, череп на тонких ножках, импотент хренов, к тому ж, еще и убийца захотел чистой любви. Охранник хрюкнул и сел на полу, предусмотрительно отодвинувшись подальше к дверям каюты. Он считал себя обиженным, и вовсе не на карлика. Что с него взять? Он – хозяин, работодатель. К тому ж, довольно щедрый. За этот рейс пообещал заплатить ни много, ни мало, а тридцать тысяч долларов, и в счет аванса уже отслюнявил пять тысяч зеленых. Охранник злился на… Да-да. Он злился на Лизу и ненавидел ее всей своей душой, если конечно, имел таковую под толстой кожей. Он считал именно ее виновницей того, что его чуть не придушил сам хозяин. И он решил открыть хозяину глаза на притворщицу и артистку.
- Хозяи – ин! – Прохрипел он. – Вот вы все поете ей, - и охранник зло мотнул головой в сторону лежащей пластом девушки, - восхваления разные там, жалеете ее, а ведь она… - И охранник замолчал, подыскивая слова. Ему хотелось прямо сейчас открыть глаза карлику, но он боялся хозяйского гнева, а еще он опасался, что хозяин, вернувшись на землю, не заплатит ему сполна. Охранник вспомнил штрафные санкции, которые были в борделе у Джафара. Эти штрафы распространялись не только на девочек, но и на весь немногочисленный персонал борделя. Охранник вдруг вспомнил про своего бывшего напарника, который сейчас служил на яхте коком. Что там такое вякала девка про него? – Хозяин! – Вновь позвал он, успокоившись, что тот не полез драться. – Я вам кое-что хочу сказать, только обещайте больше не бить.
- Да, разве я тебя бил?! – Удивленно вытаращил глаза Йерик. – Это я так, только воспитательную работу провел. Если б я захотел тебя по-настоящему проучить за непочтение и длинный язык, то сейчас бы ты уже не сидел здесь, на чистой палубе, а плавал в морской водичке.
- Как кок?! – Вырвалось у охранника. И он тут же понял, что сказал лишнее, распустил свой длинный язык, и теперь уж ему точно не миновать более сурового наказания. Скорее всего, хозяин предъявит ему штрафные санкции, а это для охранника было самым большим наказанием. И охранник решил перевести стрелки на Лизку. – Это не я! – Заорал он, предвосхищая суровость карлика. – Это вон она – а! Лизка сказала, что желает вас видеть в море, в белых тапочках, за компанию с коком. – Приврал охранник. Ну и, что?! Немного приукрасил, но суть-то осталась та же.
- Не ври! – Шепотом выговорил Йерик.
Но для съежившейся под одеялом Лизы его голос прозвучал, как рында, как бой склянок, отсчитывающий не часы вахты, а ее Лизину земную жизнь.
- Аллахом клянусь! – Заорал охранник, подняв глаза к потолку, вероятно, призывая в свидетели, САМОГО. Но в последний момент осекся, испугавшись ужасного наказания, куда более страшного, чем лишиться части обещанных денег. – Хозяин, - пошел охранник на попятный, - я сам слышал, вот своими собственными ушами, как эта дамочка, будучи в бессознательности все это говорила.
- Что она говорила? – Зашипел Йерик, поднимаясь с дивана. – Вспоминай дословно, скотина! А то я… - И карлик чуть не проговорился, что отправит его для компании за коком, но вовремя спохватился. – Ну?! – Рявкнул он.
- Ну, щас, хозяин! – Завилял охранник. – Так быстро и не вспомнить. К тому ж, говорю ж, что девка была без сознания, и надо было прислушиваться к ее бреду. Ну – у… Вроде того, что она утонула и, дескать, жаль, что не прихватила с собой вас и кока. – Охранник хотел назвать вещи своими именами, то есть, как сказала Лизка, когда назвала карлика карликом, но в последний миг передумал, потому, как и сам за глаза часто его так величал… Или приуменьшал?..
- То есть, если я тебя правильно, дурака понял, она бредила, думала, что она утонула, а в бреду сетовала, что рядом нет меня и кока. Так?
Лизе показалось, что Йерик улыбается. «На этот раз пронесло»! – Про себя успокоено выдохнула Лиза, но решила с этой минуты следить за своими словами. Больше на бред сослаться не удастся. Надо уже приходить в сознание, кушать сильно хочется. – Вспомнила девушка любимый фильм «Змеелов», и решительно открыла глаза.
- Есть хочу! – Крикнула она. – Кто-нибудь думает меня кормить? Ну, что себе думает наш кок, дорогой? – Капризно сложила она губки, и нежно дотронулась до руки Йерика.
- Лизи, краса моя! – Брякнулся на колени перед девушкой Йерик. – Ты кушать захотела? Сама? Я так рад, так рад… Теперь я понимаю твой бред. Ты даже в бреду искала кока, потому что сильно хотела кушать. Да, ты, моя радость! Сейчас рулевой сготовит нам что-нибудь вкусненькое. Ведь кок еще болен.
Лиза заметила, как Йерик взглянул на нее, но она сделала удивленное лицо.
- Как болен?
- В изоляторе он… - Лаконично ответил карлик.
- А это не опасно? – Испуганно вытаращила глаза Лиза.
- Нет, радость моя, если близко не подходить к его каюте, которую я превратил в изолятор временного содержания кока, то не опасно.
- Прямо СИЗО, какое-то… - Рассмеялась девушка, разряжая напряженность. – Ты у меня, дорогой, - заставила она себя дотронуться до лимонной щеки Йерика, - такой остроумный.
- Нет, дорогая, просто полицейский… - Растянул в улыбке восковые губы Йерик.
* * *
Перед Федором на столе лежал девственно чистый лист бумаги. И он уже добрых полчаса тупо взирал на него и крутил в пальцах ручку, время от времени поднося ее к листу, но ничего не написав в очередной раз, засовывал ее в рот. Наконец с тяжким вздохом он вывел цифру один, и поставил точку. И уже более решительно написал: Беспалов Роман Сергеевич. Перед тем, как продолжить список подозреваемых Федор позвонил Максиму и приказал тому сделать запрос: по какой статье сидел Максим Чапцев, отец Елизаветы Чапцевой.
Вторым пунктом за мужем последовала его половина Беспалова Нинель Сергеевна, но возле ее фамилии Федор поставил знак вопроса, и досадливо покачал головой. Она так запудрила ему мозги семейной тайной, связанной с кастрацией собственного мужа – брата, что он забыл у нее спросить: признала - ли она в потерпевшей Лизавете свою золовку. Федор вспоминал, как рыдал Роман, узнав, что убита его родная сестра и, как Нинель Сергеевна успокаивала мужа. Роман тыкал ей фотографию мертвой женщины, а она, словно и не видела ее, все продолжала баюкать своего горем убитого муженька. Федор не удержался и плюнул. Ну, прямо какой-то гадский клубок из сестер и братьев, вернее, одного брата. Можно было б его назвать любовным треугольником, но с большой натяжкой. Если, как утверждает Беспалова, Роман недееспособен, то мотив убийства из-за ревности следует исключить. – Федор задумался. – Но это ее, Беспалову можно исключить из подозреваемых, и, то с натяжкой, а вот ее муженька… - Следователь хмыкнул. – Он прямо таки рвется на первое место. И здесь не играет роли, узнал он сестру или нет. Следователь покрутил между пальцев ручку, словно разминал сигарету, и вывел следующую цифру. На третье место он поставил некого Валерия – качка с булавочной головкой. Конечно, его-то по идее надо было б определить в лидеры. После окажется, что у того был самый серьезный мотив избавиться от своей гражданской жены. Здесь может быть и ревность, и корысть, хотя… Все ценности вроде бы на месте. Но, вот именно «вроде бы». Хозяйка этих самых ценностей почила, и кто может сказать, что у нее украли? – Федор написал в своей книжке: определить круг общения потерпевшей: коллеги по работе, подруги, друзья… Немного подумал и приписал: любовники. Может, ее сожитель Валерий поймал неверную гражданскую жену на измене, и задушил, Отелло этакий. Задушил и быстро слинял, прихватив свои вещички, чтобы не оставить следов. Но свидетель был прав, когда говорил, что у качка Валерки лобик в два пальца, и интеллект нулевой. Каким же надо быть идиотом, чтобы оставить свой отпечаток пальца на жевательной резинке, которой был закрыт соседский глазок. Эксперты сравнили отпечатки пальцев на зубной щетке. Они оказались идентичными с отпечатком на жевательной резинке. Прямо, как нарочно отпечатал папиллярные линии большого пальца правой руки. – Федор почесал лоб и улыбнулся; слава Богу, у него лоб ого го. Правда, в последнее время он увеличился за счет лысины, и Федор вспомнил шевелюру прораба, и позавидовал ему. Счастливый! Работал на свежем воздухе, на пенсию ушел еще молодым, и сейчас знай себе, гуляет с собачкой. А тут приходится копаться в дерьме, и твою работу не считают вредной, хотя почти все волосы потерял на нервной почве. - Федор еще раз прочитал заключение экспертизы. – Да, все правильно! Пальчики совершенно одинаковые, правда, на зубной щетке они немного смазаны, но это и понятно, а так, прямо сиамские близнецы. И это подозрительно! Какой бы тупой не был этот самый Валерий, но нарочно подставляться он бы не стал. Подозрителен и язычок замка, заклеенный скотчем. Зачем надо было Валерию заклеивать замок? И не зачем ему было заклеивать жвачкой соседский глазок, чтобы попасть к себе в квартиру. Это сделал не Валерий, а некий икс, который хотел подставить бедолагу качка. Этим хитроумным неизвестным мог быть и Красавчик, пытавшийся таким вот способом отвести от себя подозрение, и любой другой, пожелавший расправиться с Лизаветой. Хотя, нет… Человек, задушивший девушку, не был обычным вором, - ценности остались на месте, да и домушники, как правило, не идут на мокрые дела, а стараются обчистить квартиру в отсутствие хозяев, то есть, в дневное время. Да, они пользуются жвачкой, чтобы закрыть глазки. Раньше был пластилин, а теперь жевательная резинка. Но, ни один вор не пойдет на дело без перчаток. Нет! Лизу убил знакомый ей человек, причем, не, просто шапочно знакомый или коллега по работе, а очень близко знакомый. Может, она даже и ожидала его, поэтому и была неглиже, поэтому и дверь сама ему открыла. Странно другое. Если она ожидала любовника, тогда почему не накрыла стол? Что мы нашли у нее в кухне? Геркулесовую кашу на печке, а в холодильнике йогурты и несколько яиц. – Федор хмыкнул. – Не хотел бы я, чтобы меня так встретила любовница. Никаких там вкусненьких нарезок, скворчащего мяса на сковородке и запотевшей бутылки водочки. Ну, ладно! Водку я мог бы и сам принести, а вот закуску… Хотя Лизавета и сама была очень аппетитная. Так бы и съел, - втянул в себя набежавшую слюну следователь. Стук в дверь прервал его приятные мечты на самом интересном месте.
- Войдите! – Крикнул следователь. – Максим, ну, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не стучался в служебный кабинет.
- Да, мало – ли… - Ухмыльнулся опер, - может, у вас тут…
- Что у меня тут?! – Повысил голос Федор, неожиданно разозлившись на Максима, словно тот прочитал его скабрезные мысли. – Голые девки?..
- Да, нет… Может, вы допрашиваете кого… - Оправдывался опер. – Не хотел вам мешать. Я вот тут принес…
- Что принес?
- Вы сами просили узнать, по какой статье сидел Максим Чапцев.
- Ну, и?
- Сто одиннадцатая, часть первая, и сто двенадцатая, часть первая. Частичным сложением он получил шесть лет.
- То есть, не максимальный срок, предусмотренный по этой статье. «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собой утрату органа». – Федор покачал укоризненно головой. – Выходит, судья его пожалел… А то б сидеть мужику все восемь.
- Но он и шести не отсидел. Подхватил туберкулез и вскоре умер.
- Значит, Беспалова не врала, когда раскрывала семейную тайну. Максим, а ты не узнал, что говорил в свое оправдание на суде Чапцев?
- Он в большей степени молчал, но его адвокат пытался подвести деяния подзащитного под статью сто тринадцатую. Дескать, его подзащитный совершил злодеяние в состоянии аффекта, и просил назначить ему срок до двух лет. Но, какой тут, к черту, аффект. В деле написано, что Чапцев сначала огрел пасынка по башке, довел до бессознательного состояния, а потом цинично оскопил парня.
- А за что?
- Вот это самое и интересное, Федор Иваныч. – Потер руки опер. – Если верить адвокату, то Чапцев защищал честь своей дочери. Вроде бы, как Роман делал какие-то поползновения к своей сводной сестре.
- Погоди! – Сморщился следователь. – Но выходит, что он, Роман пытался совратить двенадцатилетнюю девочку.
- Ну, да… - Подергал себя за нос Максим. Он, когда был чем-то очень недоволен, всегда теребил себя за нос, наверно поэтому его нос был постоянно красным. – Красавчик был старше Лизаветы на пять лет. Все понятно, что у семнадцатилетнего парня чесалось между ног.
- И мне теперь понятно, почему Красавчик любил фотографировать свою сестрицу. У него была к ней любовь, но не как брата к сестре.
- А отец наверно случайно заметил и… - Максим сделал неприличный жест.
- Вот это мотив, так моти – ив! – Пропел следователь. – Роман Беспалов решает отомстить Лизавете за свою поруганную мужскую честь.
- Ну, да. – Быстро соглашается со следователем опер. – Когда Беспаловы случайно оказываются соседями Лизаветы, Роман узнает в красивой молодой соседке свою сестру; к тому ж видит, что она живет с мужиком, у него съезжает крыша и он душит ее. Ну, чо, Федор Иваныч, можно считать дело раскрытым?
- Ты забыл, Максим, что в квартире Лизаветы не обнаружено никаких посторонних отпечатков. Только ее собственные, и ее сожителя Валерия… И найденные улики выступают против него, этого самого куда-то исчезнувшего Валерия.
- Вот, если б нашлась удавка. – Разочарованно протянул Максим. – И, как это мы с вами дали маху. Надо было сразу обыскать квартиру Беспаловых.
- Думаю, даже, если это сделал Красавчик, мы у него ничего б не нашли. Вспомни жевательную резинку на глазке его входной двери. Между прочим, с отпечатком пальца Валерия… Если Роман пошел на такую хитрость, как убить сразу двух зайцев: то есть отвести подозрение от себя и сразу повесить на сожителя Лизаветы, то уж избавиться от орудия убийства… Сам понимаешь!
- Он тоже промахнулся, Федор Иваныч.
- ???
- Ему надо было б что-нибудь украсть, и желательно такое, чтобы сразу было видно, что хату обнесли. Например, ту самую шубейку, про которую рассказывал нам свидетель.
- Да он бы сразу на этой самой шубейке и погорел бы. Одно дело избавиться от маленькой удавки, и другое: спрятать куда-нибудь шубу. Ты видел, какая она объемная. И говорю ж тебе, что Романом (если, конечно это он) двигала совсем другая идея. Он изображал не кражу, а ставил своей целью мотив ревности.
- Так что, Федор Иваныч?! Надо идти к судье за ордером на арест?
- На задержание… - Поправил его следователь. – Но что-то я сомневаюсь, что нам такой ордер дадут.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
Лизе непросто, ох как непросто было играть роль любящей женщины, но она старалась изо всех сил, понимая, что от этого зависит ее жизнь. Ей было противно смотреться в зеркало; ей казалось, что у нее на лице навсегда отпечаталась гаденькая слащавая улыбка, приготовленная для Йерика. К тому ж ей приходилось частенько ловить на себе внимательные взгляды охранника, когда его сменял у руля Йерик. Лиза совершенно случайно обнаружила за собой слежку, и ей очень это не понравилось. Она гадала: собственная ли это инициатива бдительного охранника – следопыта или он шпионит по заданию хозяина. Если последнее, то это совсем плохо, выходит, что Йерик ей не доверяет, сомневается в том, что Лиза поверила его сказочке про заразно-больного кока. А ведь как он старается войти в роль заботливого доктора, на глазах Лизы таскает в изолятор кучу лекарств, просит ее приготовить для «больного» бульончик, и относит миску туда же, в каюту кока, которая временно служит изолятором. Для реальности игры Йерик даже напяливает на лицо марлевую повязку. Но Лизе так и хочется крикнуть, подражая гениальному Станиславскому: «Не верю!» - Интересно, сколько это может продолжаться? Уже два месяца «болеет» кок; месяц, когда Лиза лежала в горячке и месяц, как она благополучно выздоровела. Со слов охранника: благодаря хозяину… Говорит, что тот спас ее с риском для жизни, когда волна подняла ее, протащила по палубе и чуть не выкинула за борт, он изловчился и перехватил девушку. И откуда, только силы у него взялись?.. – Удивлялся охранник. - А потом не отходил от нее ни днем, ни ночью, исполнял роль сиделки, и очень переживал, что Лиза долго находится в бессознательном состоянии. Охранник все это говорил с сарказмом, и смотрел внимательно ей в глаза, наблюдая за реакцией. А Лиза наивно таращила глазки и удивленно взмахивала ручками, не давая охраннику ни малейшего повода усомниться в ее благодарности к «хозяину» за спасение утопающего, то есть, ее, Лизы. Конечно, Лизе с одной стороны льстила такая забота и внимание Йерика, но с другой - она не могла забыть, как негодяй кинулся на нее с ножом. Пускай это произошло уже давно, почти три года назад, но Лиза не может простить, и не забудет его кровавую метку на своем лице. НИКОГДА. Возможно, если б на месте карлика был интересный мужчина, высокий с саженными плечами и с карманным нефтепроводом или, на худой конец, с газопроводом, вообщем, какой-нибудь аллигарх, который делал бешеные деньги из народного достояния, то Лиза могла б принять его объяснения на счет того, что он поранил ее потому, что не хотел, чтобы она принадлежала другому. И в знак примирения осыпал бы ее, Лизу якутскими алмазами. – Мечтала девушка, лежа на своем диване в собственной каюте и шевеля пальчиком, на котором красовалось кольцо с огромным бриллиантом. Если б не старинная работа неизвестного мастера, кольцо из-за большого камня могло б выглядеть аляповатым, но оправа была божественно хороша. Сразу видно, что это старинная вещь, а не дерьмо из турецкой ювелирной лавчонки. Это кольцо ей подарил не вымышленный аллигарх с газонефтепроводом, а вполне натуральный взаправдашний поклонник. У него не было никаких скважин; ни банков, ни заводов, ни фабрик, ни пароходов. Из наводного транспорта была только яхта. Да и то, так себе… Посудина чуть больше катера. Вот и все его богатство! Хотя, нет! Лиза забыла про драгоценности.
Как-то Йерик заглянул к ней в каюту и барским жестом протянул плоскую коробочку. Коробочка была когда-то обклеена кожей, а сейчас, потертая на углах, представляла собой жалкое зрелище, но Лиза, надев на лицо улыбку, открыла ее. Да так и осталась сидеть с открытым ртом. На черном бархате лежало бриллиантовое колье, серьги и кольцо, и все это чудо играло и переливалось всеми цветами радуги от малейшего колебания. Лиза дотоле никогда не державшая в руках бриллианты, почему-то сразу поняла, что вот этот гарнитур из настоящих бриллиантов, а не какие-нибудь стразы.
- Это мне? – Выдохнула она, проведя чуть подрагивающими пальцами по холодным камням.
- Подарок. – Лаконично подтвердил Йерик. Он вынул из коробочки кольцо и взял Лизу за руку, недолго рассматривал ее пальцы, и вдруг неожиданно для девушки брякнулся на колено и надел его ей на средний палец. – Считай это помолвкой. – Категорично сказал Йерик. - Я даже не спрашиваю, выйдешь ли ты за меня замуж? Ответ можно прочитать на твоем довольном личике. Лизи, ты заслужила такой дорогой подарок. Я к тебе присматривался все эти дни, собственно я для этого и устроил наше маленькое морское путешествие. Ты оправдала мои надежды. Ты аккуратна, хорошая любовница, сносно готовишь, хотя тебе немного надо будет и подучиться. Как вовремя заболел кок, - усмехнулся Йерик, - вот ты и начала привыкать к кухне, к обязанностям жены. – Перечислял он таким тоном, словно одобрял работу нанятой домработницы.
Лиза с ужасом подумала: «Неужели он мог убить человека только для того, чтобы испытать меня на кухне в роли стряпухи. А, если б я не справилась, «не оправдала б надежд», тогда что? Он отправил бы меня вслед за коком?.. - Она почувствовала, как тягучая слюна наполняет рот. – Взять бы и плюнуть ему в морду. Интересно, что будет? – Мелькнула в голове девушке шальная мысль. – Когда-нибудь мое терпение закончится, и я это сделаю, но скорее всего после этого поступка окончится и мое земное существование. Или водное?..» - Лиза с некоторым трудом проглотила вязкий ком, и взглянула в иллюминатор. Никаких позитивных изменений. До самого горизонта только одна вода, никакого намека на материк, даже на малюсенький островок. «…вода - вода, кругом вода…» - вспомнила Лиза припев старой песенки, которую слышала в родительском доме. У них были, так называемые, долгоиграющие пластинки. Родители брали ее обязательно за края, чтобы не оставить пальцев на дорожках, надевали этот диск на штырек проигрывателя и очень аккуратно опускали такую фигульку с иголкой на пластинку. Лиза тяжело вздохнула и почувствовала, как глаза заволокло слезами.
- Ну – ну, не надо! Лизи, дорогая моя я не хотел тебя расстроить. Я все время забываю, какая ты впечатлительная у меня. Вот и расчувствовалась, и растрогалась, и слезки покатились. – Успокаивал Йерик Лизу, а голос у него был, словно во рту отсутствовало небо.
Лиза отшатнулась от него, но тут же взяла себя в руки.
- Мне надо побыть одной, - тихо сказала она.
- Понимаю – понимаю! – Вдруг вскричал Йерик. – Ты хочешь наедине порадоваться моему предложению. Понимаю, - повторил он. – Не каждой девушке и не каждый день выпадает такое счастье, чтобы зажиточный мужчина, к тому ж неженатый… Да, я стал вдовцом, - опустил глаза Йерик и погладил ладонью содержимое коробки, которую Лиза продолжала держать в руке. – Я свободный. Пока… - Добавил он, скаля в усмешке зубы. – Так вот, я не договорил. Тебе повезло, моя красавица, что я, несмотря на твою бывшую профессию, беру тебя в жены. Заметь, в единственные… - И он поднес к своим губам Лизину руку с обручальным кольцом. Но не поцеловал, а подышал на камень, а потом тщательно вытер его краем засаленной майки, вытянув ее из шорт.
Лиза даже сейчас, спустя две недели после того случая не могла скрыть мину брезгливости. Она сердито стащила с пальца кольцо, словно оно еще хранило запах вонючего рта Йерика, и швырнула его на стол. Кольцо лихо проскользило, царапая полированную поверхность, упало на пол и… скрылось под диваном. Лиза досадливо крякнула, ругая себя за то, что поленилась постелить ковер. Помыла пол, а ковер на место не вернула и, что теперь делать? – Спросила она себя, распластавшись на животе и заглядывая в черную щель под диваном. Она внимательно всматривалась во тьму, и ей казалось, что кто-то оттуда также пристально наблюдает за ней. Ей стало не по себе, и она залезла с ногами на диван, опасаясь, что кто-то неведомый из темноты может схватить ее за ноги. Такое же чувство у нее возникало, когда она купалась в пруду в своем родном городе; ей все время мерещилось, что кто-то схватит ее за ноги и уволочет на илистое дно пруда. Может, поэтому Лиза так и не научилась хорошо плавать, а так, барахталась возле берега, разделяя стиль плавания с лягушками. Девушка еще некоторое время посидела, положив подбородок на колени, но не век же ей так сидеть; уже и ноги затекли, да и кольцо все равно придется доставать, будь оно неладно. Йерик, если не увидит кольца на ее пальце обязательно пристебнется: где и почему?.. Серьги Лиза не надевала, потому что тяжелые камни оттягивали мочки ушей, колье Лиза не носила, куда в нем ходить-то? В камбуз готовить еду, что – ли. Так что она только примерила его, оценив по достоинству подарок Йерика. Колье действительно было очень красивым, его даже не портила маленькая выщерблина на центральном камне. Оно бесподобно смотрелось на смуглой груди Лизы. Она долго крутилась перед зеркалом, то поднимая вверх отросшие волосы, то распуская их по плечам. В последнее время она стала себе нравиться, как и раньше. У нее пропали черные круги под глазами, вернулся прежний вес, потому что восстановился аппетит, и она сейчас ела за двоих. От безделья она экспериментировала на кухне, придумывая все новые и новые рецепты, благо, что огромный холодильник был заполнен до отказа различной снедью. Казалось, что Йерик запасся на всю жизнь, и это, надо сказать, Лизу угнетало, выходит, что надежда на то, что Йерик зайдет в какой-нибудь порт за пополнением еды и питья не оправдается. Лиза вздохнула и слезла с дивана, зашла сбоку и попыталась отодвинуть его, но не тут-то было, старинный диван был тяжеленным; на совесть изготовленный из натурального дерева, решил стоять намертво. «Намочи пол!» - Подсказал ей кто-то. Лиза улыбнулась, услышав в этом тайный знак свыше, и плеснула на пол из ведра. Вода, выйдя из тесных границ ведра, тут же растеклась большущей лужей. Лиза не успела убрать свернутый в рулон ковер, и он, как промокашка впитал в себя грязную воду. Но девушке было некогда разворачивать его, надо срочно, пока не высох пол, отодвинуть диван. Посмотреть на дефект, который нанесла белому длинноворсовому ковру вода, она еще успеет. Лиза поднатужилась и массивный диван, как по маслу заскользил, отъезжая от стены. – А вот и оно! – Обрадовалась Лиза, нагибаясь за кольцом. Да так и осталась в согнутом положении… В спинке дивана она увидела небольшую потайную дверцу, обшитую тем же гобеленом, что и весь диван. Лизу сразу же посетила мысль, что она наткнулась на тайник, правда, это не очень сообразовывалось с ее понятием о тайнике. По ее мнению тайник должен был быть в недоступном для чужих глаз месте. Например, за отодвигающейся от нажатия скрытой пружинки стеной или, в крайнем случае, в погребе в бочке с квашеной капустой. Но, а, если у человека нет стены и погреба под рукой, потому что в данный момент у него нет и самого дома, а этому человеку надо скрыть что-то от посторонних глаз. И человек считает, что гораздо спокойнее для него, чтобы «это» было под его присмотром?.. Вот он и взял с собой «это», и спрятал в спинке дивана. Ну, откуда было знать Йерику, что Лизе понадобится отодвигать тяжеленный диван, и рыться в его тайнике. А, что она, Лиза прямо вот сейчас откроет дверцу, девушка не сомневалась ни секунды. Когда ей еще выпадет такая возможность? К тому ж она считала, что ей был дан знак свыше: и пол был без обычного ковра, и кольцо она уронила, и оно закатилось под диван. К тому ж, сегодня Йерик стоял у руля, а охранник, Лиза сама слышала, храпел в своей каюте. Все говорило о том, что ей надо заглянуть в тайник. И Лиза, покосившись на дверь и на всякий случай, выглянув в иллюминатор, быстро юркнула за диван и потянула еле видимый гвоздик, служащий ручкой.
* * *
- Ну, что я тебе и говорил… - Хмыкнул следователь, с иронией посматривая на потерянное лицо опера. – На месте судьи я тоже б не подписал ордера на задержание Романа Беспалова. Что мы можем ему предъявить? Слишком мало, а, если точнее, то на него вообще ничего нет. Что там, напоследок судья сказал?
- Да, банальщину… - Махнул Максим рукой. – «Ищите, кому, мол, было выгодно убить молодую женщину»? Я и без него это знаю.
- Ну, ладно тебе, Максим! Что ты надулся? – И следователь подвинул к себе знакомый листок.
Фамилию Беспалова Романа он зачеркнул, правда, очень тоненькой черточкой. Может, еще придется вернуться к этой версии. А пока Федор решил заняться Валерой – гражданским мужем потерпевшей. И его отпечатки пальцев, оставленные на зубной щетке и на жевательной резинке, сейчас и понадобились. Федор решил сделать запрос в военкомат. Если парень действительно служил в горячих точках, то в военкомате на него обязательно будут данные. Федор, правда, на это не очень рассчитывал, мало – ли в наши дни сейчас накаченных ребят, и вовсе необязательно, что они отдают долг родине, подвергая свою жизнь опасности. Многие из таких вот качков и вовсе не служат в армии, откупаясь; и потом подвизаются телохранителями, но прораб говорил, что этот самый Валерий постоянно сидел дома. Не может быть, чтобы такая женщина, как потерпевшая Лизавета, могла взять на его содержание. Скорее, могло бы быть наоборот. Значит, у Валерия денежки водились, такие ребята получают неплохую пенсию. – Федор сделал пометку в блокноте: узнать в почтовом отделении – получает ли некий Валерий у них пенсию? Но на это полагаться особо не стоит, поскольку ему могли начислять пенсию на его банковский счет, а, не имея полных его данных, Федор ничего не узнает.
- Федор Иваныч, вы обо мне не забыли? – Нарушил тишину кабинета Максим.
- Ты сейчас, Максим, пойдешь на почту, и узнаешь: поступает – ли пенсия на такой-то адрес на имя Валерия.
Максим расценил приказ следователя, как то, что Федор Иваныч просто хочет отделаться от него, поэтому и дает ему такие глупые поручения. Сам-то он останется сидеть под кондишеном, а Максим должен тащиться по жаре, когда солнце в самом зените, и в нормальных странах сейчас сиеста.
- Ты еще здесь? – Удивился Федор.
- Ну, Федор Иваны – ыч, - заныл Максим, - ведь можно позвонить в пенсионный фонд или в собес, что зря ума ноги – то бить.
- Если ты мне скажешь фамилию Валерия, я так и сделаю. – Растянул губы в улыбке следователь. – А на почту звонить бесполезно, - добавил он, предвосхищая замечание опера, - они испугаются, и не дадут никаких сведений. Мало – ли кто интересуется деньгами. Может, это звонит потенциальный вор, который собирается ограбить почтальона… Так что пока они не увидят удостоверения работника внутренних дел, рта не откроют.
Когда за опером закрылась дверь, Федор позвонил в военкомат, но и там оказались бюрократы, и не хотели соединять его с военкомом. Говорили, чтобы он сам пришел, потому, как секретные сведения по телефону абы кому они не дают. Но Федор легко преодолел препятствие, продиктовав телефон прокуратуры, и попросил перезвонить. Через минуту, услышав мужской голос человека, отрекомендовавшегося, как майор Сидорчук, Федор злорадно улыбнулся, представив себе обливающегося потом Максима в душном транспорте с такими же потнючими горячими телами. Майор Сидорчук к радости Федора по-военному быстро и точно продиктовал анкетные данные Валерия. Так и есть! – Удовлетворенно, повесив трубку, прошептал он себе под нос. – Егешко Валерий Петрович, сорок шесть лет, служил в Чечне в звании старшего лейтенанта, уволен по состоянию здоровья, контузия в голову. Получает пенсию по инвалидности в размере… - Федор хмыкнул, - … на такую пенсию не здорово разживешься. А если у тебя на руках семья?.. Стоп! – Приказал себе Федор. – Что там о его семье продиктовал мне бравый майор? Ну-ка, ну-ка. Так и есть! – Пришлепнул Федор ладонью листок с набросанными второпях каракулями. – У Валерия Егешко есть жена, но не Чапцева Елизавета Максимовна, а Егешко Тамара Александровна, сорока пяти лет. Также в наличии имелась дочь, урожденная Егешко Елена Валерьевна, двадцати трех лет. Федор откинулся в кресле и потянулся до хруста в костях. А вот еще появились фигуранты по делу. И у жены Валерия был мотив убить разлучницу, да и у дочечки тоже… Если подтвердится, что пенсию Валерию приносили на адрес Чапцевой, то придется вплотную заняться женой и дочерью Егешко. Денежки – то уплывали мимо них. Хоть и небольшие, но все-таки… Бабцы сочли себя преданными, обделенными мужским вниманием и ограбленными разлучницей, и решили таким вот способом избавиться от нее. Эта версия всем хороша, но в ней много белых пятен. Чапцева была убита после полуночи? Так? – Задавал себе вопросы Федор. Ему так было легче думать. – Так. Дверь не была взломана. Так? Та – ак. И потом, зачем женщинам Егешко устраивать весь этот цирк с заклеиванием соседского глазка и заклеиванием скотчем языка замка? Нет, это не тот вариант! Ведь Лизавета была полуодета, кровать была разобрана. Посторонним она дверь бы не открыла, причем за полночь. И никого посторонних, например, любовника она не ждала. Но ведь могло быть и так: бабцы Егешко (одна или вместе) следили за неверным мужем - отцом. Он ночью возвращался к своей любовнице, у него естественно были ключи. Вот он открывает двери, а за ним следом, не раздумывая, врывается его бывшая семья, скорее всего, в полном объеме, потому как одна б женщина вряд ли справилась с Лизаветой. Они вламываются в спальню к спящей женщине, устраивают скандал, а может все обошлось без выяснения отношений. Они прямо спящую ее задушили. А Валерий, увидев такой расклад, выталкивает их взашей, сам быстро собирает свои вещички, и дергает, забывая свою зубную щетку. Ему не до щетки. Надо спасать свою семью: жену и дочь. Может, он и кобель, но не все чувства пораскидал на постелях любовниц. У него проснулась совесть, и он решает отвести от них подозрения, поэтому и заклеивает глазок, оставляя отпечаток своего большого пальца. Он понимает, что его семья пошла на убийство из-за него, любимого мужа и отца. И еще он понимает, что правосудие рано или поздно разберется и поймет, что это не он убил Лизу. А пока ему надо запутать следы, и взять огонь на себя. Но придти с повинной ему все-таки было страшно, да и обидно, ведь на самом – то деле не он убил любовницу, вот он и сбежал. И вряд ли находится сейчас у себя дома. Кстати, надо узнать, где его фактическое жилье, где живет его семья? – Федор все гадал, строил гипотезы, пока в дверь не постучали.
- Максим! – Заорал он. – Да, сколько тебе можно говорить, чтобы ты не стучался в кабинет?!
- Погодите, Федор Иваныч! Ну, ее, вашу дверь. Что вы на самом деле привязались с этой дверью, будь она неладна. Я вот сейчас выпью водички и кое-что интересненькое вам расскажу. Как вы и предположили, заведующая почтовым отделением молчала, как партизанка пока не увидела, откуда я. Когда я развернул корочки и сунул в нос бдительной начальнице, у нее, верите, аж челюсть отвалилась. Она меня, не слушая, понесла с места в карьер, стала оправдываться, что ни в чем не виновата, у нее в отделении не хватает людей, поэтому и корреспонденция может не всегда, вовремя доставляется, а за грубость своих подчиненных она наказывает, лишает их премии. Вообщем, она тараторила так, что я еле-еле вклинился в ее словесный поток, чтобы объяснить свой приход. Начальница долго соображала, пока до нее дошло, что мне от нее нужно. Вообщем, хохма… - Засмеялся Максим, выливая остаток воды себе за пазуху. – Фу, ну и жара! – Выдохнул он, плюхаясь в кресло под кондиционером.
- И это все, что ты хотел мне рассказать? – Поднял удивленные глаза следователь. – Про бдительную и в тоже время не очень сообразительную начальницу почтового отделения? Ты, наверное, перегрелся, дружок.
- А – а – а, нет, Федор Иваныч! Про начальницу это я так. Для красного словца. Так сказать, пролог… Начальница, кстати, долго не хотела мне ничего рассказывать про пенсии. Все ссылалась на какие-то там формуляры, а я не хотел форсировать события, но потом все же пришлось припугнуть ее, что из-за ее бюрократизма могут пострадать невинные люди. И на этот случай даже предусмотрена статья в уголовном кодексе. Так, представляете, Федор Иваныч, у нее аж руки затряслись.
- Максим… - еле сдерживал себя Федор, - …ты может уже, в конце-то концов, подойдешь к эпилогу, или на вступлении еще часок потопчешься. Прямо, театр одного актера…
- Вообщем, так оно и есть, вернее, было. Этот самый Валера, кстати, его фамилия…
- Егешко, - не удержался Федор, и теперь считал себя отомщенным за долгое томление. – Максим, перестань удивляться и продолжай, но без метафор, пожалуйста, только факты.
- А факт таков: Валерий Егешко получал ежемесячно пенсию по адресу, где проживала наша потерпевшая. Но не у нее в квартире, а сам приходил на почту. Просто при оформлении пенсии он в собесе дал адрес Чапцевой. Это разрешено, мне так объяснила заведующая почтой.
- Поня – ятно, - задумался следователь. Он это и ожидал. – А, когда срок выдачи следующей пенсии? – Вдруг пришла ему в голову мысль.
- То – то и оно! – Вновь оживился приунывший было опер. – В прошлом месяце Егешко пенсию получил вовремя. У них, то есть на почте, с этим строго. Дается всего три дня, а потом надо будет идти в собес и объясняться, почему не получаешь?! А там, знаете, какие очереди… Поэтому и Валерий Егешко всегда до сегодняшнего месяца получал деньги вовремя, а вот в этот раз не пришел, и все сроки прошли. Я на всякий случай переговорил с почтальоном, которая обслуживает нужный нам участок. Подумал, что она просто забыла сказать заведующей. Но она сказала, что ничего не забывала, у них отчетность. И к тому ж добавила, что этого самого Егешко хорошо знает, потому что жуткий крохобор и скупердяй; никогда не оставлял ей на чай ни копейки. По нескольку раз пересчитывал большие тысячи, а ей ни копейки.
- А, сколько он просрочил? – Нахмурился вдруг следователь.
- Десять дней. Но, по-моему, это немного. – Хмыкнул Максим.
- Для алчного Егешко (скупердяя и крохобора) – это много. И мне это очень подозрительно.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
Дверца откинулась легко и без скрипа. За ней было небольшое углубление, чуть уже толщины спинки. Лиза не без опаски засунула туда руку, готовая в любое мгновение выдернуть ее. Но пальцы наткнулись на бумагу, девушка потянула и вытащила небольшой бумажный сверток, по форме напоминавший коробку. Лиза взвесила ее на ладони, - легкая. Девушка уже хотела было вернуть сверток назад, но что-то ее удержало. В конце - концов, не для того она рисковала, чтобы вот так, просто посмотреть на обертку, и не поинтересоваться, что в ней завернуто. Лиза оглянулась на дверь, - никого! Тогда быстро развернула старую газету и от досады разочарования покачала головой. В коробке были сложены фотографии. Обычные снимки: черно-белые и цветные. Почти на всех была сфотографирована одна и та же женщина – турчанка, молодая и очень красивая. Лизу уже хотела вернуть снимки на место, но ее внимание привлек один из них. На цветной фотографии отличного качества была изображена эта молодая турчанка в Лизином колье. Девушка внимательно рассматривала фотографию, - так и есть! Ошибиться невозможно. И колье, и серьги, и кольцо… Все было из Лизиного гарнитура. Ну, да! Это оно, ее колье, вон и знакомая выщерблина в среднем камне. Лиза провела пальцем по колье на фотографии, словно проверяя эту саму щербинку. Потом, словно что-то вспомнив, она развернула фотографию и прочла на обороте дату. У нее вдруг задрожала рука, коробка упала, и фотографии медленно крутясь, опустились к ее ногам. Лиза, как зачарованная смотрела на смеющееся молодое женское лицо с ямочкой на смуглой щеке, в которую погрузился палец с Лизиным кольцом. – Этого не может быть! – Закричала она, стаскивая с пальца кольцо. Чужое кольцо, кольцо вот этой самой женщины с фотографии. Лиза бросила его на диван, и нагнулась, собирая фотографии и возвращая их на место, в коробку. Схватила газету, и перед тем, как завернуть в нее коробку прочла номер и дату выпуска. Вдруг ей бросилась в глаза небольшая статья, что-то типа некролога. В ней приносилось соболезнование Юссе Кылычу по поводу безвременной кончины его любимой жены Бильжи, погибшей от несчастного случая. Бедная женщина захлебнулась в ванне, когда ее муж был на работе в своем полицейском участке. У Лизы в глазах двоилось и буквы разбегались. – Надо быстрее все вернуть на место, только быстро, пока сюда не нагрянул убийца, и не утопил меня, как свою жену и, как позже не утопил кока. – Торопила себя девушка, закрывая дверцу тайника и возвращая на место диван. Она даже не сообразила, что на этот раз диван, несмотря на высохший пол, задвинула легко. – Что дальше, что дальше? – Шептала она, обводя глазами каюту. – Ага, ковер… Надо его расстелить! Девушка чуть не заплакала, увидев грязные разводы по границе ковра. А, если его развернуть? – Лихорадочно думала она. Но привести в действие свое намерение не успела. Совершенно неожиданно для нее дверь каюты распахнулась, и в проеме возникла жалкая фигура Йерика. Как показалось девушке, он окинул подозрительным взглядом всю обстановку, и задержался на ковре, за который держалась Лиза.
- Ты, что делаешь, Лизи? – Удивленно спросил он.
- Да вот, - улыбнулась девушка, показывая рукой на иллюминатор. – Решила помыть, а противная качка опрокинула ведро с грязной водой на ковер. – Надула кокетливо губки Лиза, гладя лысую голову Йерика. – Ты теперь станешь ругать свою неуклюжую девочку?! Но это не я, а качка…
- А где твое кольцо, Лизи? – Продолжал допрос Йерик, тихонько отстраняясь от руки девушки.
- Так ведь окно же мыла, - развела руками Лиза, и мотнула головой в сторону дивана. – Не пачкать же такую дорогую вещь. Ведь оно же дорогое, да, милый?
Йерик уселся на диван и взял в руку кольцо. Лиза поняла, что на этот раз она сыграла хорошо, прямо замечательно, на бис.
- Да, красавица, весь гарнитур стоит бешеных денег. Это делалось на заказ в единственном экземпляре.
- И, что? Он стоит как твоя яхта, например? – Допытывалась Лиза. Она предположила, что Йерик убил свою жену, чтобы завладеть ее драгоценностями. Но, судя по аристократичному лицу на фотографии, женщина была явно не ровней карлику. И, как ему удалось заполучить ее себе в жены? Хотя такой негодяй мог заставить ее выйти за себя замуж шантажом.
- Какая ты наивная, - засмеялся Йерик, и Лиза вздрогнула, словно он мог подслушать ее мысли. – Прямо, как маленькая девочка. Да на деньги от продажи гарнитура можно кормить всю Турцию, и не один месяц. А, что это ты вдруг заинтересовалась его стоимостью? – Замер Йерик, буравя Лизу глазками.
- Да, вот интересненько – о было знать, во сколько ты оценивал любовь своей девочки. Теперь-то представляю, во что тебе вылился такой подарочек для меня. – И Лиза, захлопала глупыми глазками, молча шевеля губами, словно подсчитывая население Турции.
Йерик смотрел пристально на Лизу, вертящую на пальчике кольцо, и думал: «Неужели она такая непроходимая тупица? Или притворяется?.. Да, нет. По всему видно, что все ее мозги находятся в титьках. Другая, будь хоть немного поумнее поинтересовалась, почему так долго болеет кок, а она… Но ведь он и хотел для себя вот такую жену. Молодую, недалекую, красивую. Что толку было в его прежней жене? И, зачем ему нужен был ее ум? У него, слава Аллаху, своего достаточно. А она везде совала свой любопытный нос, еще и советы пыталась давать. Ну, и где она сейчас, его «советчица»? – Зло ухмыльнулся он, и посмотрел на свою новую потенциальную жену. Та поймала его взгляд и улыбнулась, и потянулась к нему.
- Милый, мне ведь главное не подарок от тебя, а твое внимание. И, если ты заподозрил меня в корысти, то… - И Лиза быстро стащила с пальца ненавистное кольцо, - …на, возьми! И серьги можешь забрать назад, и колье, конечно же. – Глухо произнесла Лиза и отвернулась, состроив рожицу. – Я б хотела немного отдохнуть. Если можно, конечно… Сейчас только отмою ковер и…
Но она не успела договорить.
- Ложись – ложись, дорогая! – Неожиданно для Лизы подхватил ее на руки карлик и аккуратно положил на диван. – А за ковер не волнуйся, у нас есть, кому его отчистить. – Иронично улыбнулся Йерик, и добавил еле слышно, - пока он еще на судне, пусть работает. Нечего хозяйский хлеб зря есть. – Рыкнул он, скатывая ковер и вытаскивая его за дверь каюты.
Лиза еле дождалась, пока за Йериком закроется дверь. Мысли у нее в голове разбегались. Она с каждым днем все больше и больше убеждалась, что Йерик ненормальный. Сегодня подтвердились ее опасения в здравом рассудке карлика. Перед глазами Лизы стояли фотографии его живой жены, и они были совсем свежими. Женщина фотографировалась этим летом. Да и дата, где была заметка в газете тоже относительно свежая. Жена Йерика, а ведь Лиза до сегодняшнего дня и не знала, ни как зовут его самого, ни как звали его жену. Она вспоминала некролог. Надо же, какая насмешка судьбы. Yucca переводится, как высокий. Но ведь родители, называя сына таким именем, не знали, что вырастет карлик, и уж конечно они даже не догадывались, что их сыночек станет убийцей. Это только Лиза знала о двойном убийстве, а сколько человек еще отправил на тот свет Йерик «высокий». Утопил или зарезал. Лиза видела, как он искусно владеет ножом, она на себе это испытала. Но ей вовсе не хотелось убедиться на себе, что он еще и умелый утопист, или, как называются такие люди? Нет, что-то не то я думаю, причем здесь утописты? Насколько мне известно, из школьной программы, утописты – это гуманисты, отстаивающие свои идеи добра. Чувствую, что я потихоньку схожу с ума. Теперь мне надо будет следить не только за своим поведением, но и за словами, чтобы случайно не назвать Йерика по имени. Надо же, Юсса… - Лиза хмыкнула и закрыла глаза.
* * *
- Федор Иваныч, я сегодня выезжал на труп, - радостно доложил Максим, распахивая без стука дверь кабинета следователя.
Уже по тому, как опер вбежал в кабинет следователя, не постучавшись, навело Федора на мысль, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Накануне они распрощались, несмотря на жару, довольно холодно. Федор был погружен продумыванием, как он сам выражался в подобном случае, открывшихся фактов. И Максим ему мешал. Тот, видя, что на него не обращают внимания, что его как бы отодвинули на второй план, демонстративно вытащил сигарету в кабинете некурящего следователя, поворчал, пытаясь привлечь внимание к своей особе, но, не дождавшись отклика, гордо удалился, унося за собой шлейф сигаретного дыма. И вот сегодня, забыв про обиду, эмоциональный Максим ворвался в кабинет и плюхнулся на свое любимое место, под кондиционером, и уже немного успокоясь, повторил.
- Федор Иваныч, я был на трупе. С раннего утра дежурному поступил анонимный звонок, что в районе городской свалки найдено тело без признаков жизни, ну и нас послали. Уф… - Выдохнул опер, и потянулся за водой. – Можно? – спросил он, опорожняя большими глотками стакан. – Похоже, что и этого свалочного жмурика передадут вам, Федор Иваныч, - не без яда добавил Максим в отместку за вчерашнее игнорирование.
- С какого это перепугу? – Не выдержал следователь, нахмурившись и моментально вспомнив, сколько дел числится за ним.
- Так жмурика уже того, дактилоскопировали… - Осклабился Максим. – Это наш жмурик.
- ???
- Имя некого Валерия Егешко вам, о чем-нибудь говорит?
- Хватит юродствовать, Максим! Что у тебя за дурная привычка: из трагедии делать фарс. Убили человека, а ты тут цирк устраиваешь. – Злился Федор. Он понимал, что глупо сердиться на парня. Разве он виноват в том, что одного из фигурантов, можно сказать, самого лучшего, вывели из дела. – Кстати, как его убили? – Задал риторический вопрос Федор, поскольку уже знал, что скажет опер?!
- Асфиксия. Задушен тем же способом, а может, и тем же орудием, что и Лизавета. Странгуляционная борозда шириной в двадцать миллиметров, без узла. – Наизусть процитировал Максим заключение патологоанатома, и не к месту улыбнулся.
- Вижу, что ты еще что-то припрятал в рукаве. Ну, давай уже, не тяни! – Поморщился следователь. – Клоун ты наш. – То замки вскрываешь без ключа, то вот теперь кролика из рукава вытянешь.
- Не угадали! – Рассмеялся Максим. Настроение у него сегодня было отменное, противоположное ненастной погоде. Небо потемнело, и Ярило, на славу потрудившись весь месяц без выходных, решило наконец отправиться на заслуженный отдых, прикорнув за черными тучами. – Хорошо, что успели до дождя, слышите, как на улице погромыхивает, - с нежностью посмотрел Максим на открытое окно, и перевел взгляд на ворчащий кондиционер. – Не порядок, Федор Иваныч… Надо б выключить.
Федор мог только удивляться такой вот безудержной энергии парня. Сам Федор чувствовал себя неважно, когда в атмосфере падало давление. И самочувствие, и настроение у него тоже падало. Он почему-то считал, что и убийств в такую ненастную погоду становится больше. Какому нормальному убийце придет в голову поднимать руку на ближнего своего при ярком солнышке? Абсурд! Хотя абсурд вообще убивать человека, если это конечно не связано с защитой своей жизни или жизни близких. Федор сидел, как выжатый лимон, и его даже не обрадовала собственная догадливость, что Валерия Егешко задушили тем же способом, что и Лизавету Чапцеву. Федору хотелось домой, в постель. Он любил спать под стук капель о подоконные отливы. И он не выдержал, и, ломая челюсть, сладко зевнул, чем вызвал недоумение опера.
- Не обижайся, Максим! Я сегодня что-то не выспался, да и твой доклад в час по чайной ложке действует убаюкивающе. Доставай уже своего кролика, пока он не задохнулся, - пытался острить Федор.
Максим часто заморгал глазами, и улыбнулся.
- А – а – а, ну да. Так я вот что хотел сказать. Недалеко от тела нашли вещь док, и на нем, то есть, на ней (это кожаная коробочка) четкие отпечатки пальцев Валерия Егешко и еще одного лица. Эксперты нашли еще пальчики, но не такие четкие. Они сейчас над ними работают.
- А, что это за коробочка? – Встрепенулся следователь, как гончая, учуявшая дичь.
- Старинная такая коробка, внутри обшита черным бархатом. На нем еще ласы остались от предметов, которые там хранились. Эксперт сказал, что там лежал гарнитур из серег, кольца и, как его?- Максим скривился и защелкал пальцами. - Всегда забываю, как эта фитюлька называется?! Ну, женщины еще ее на шею вешают.
- Ожерелье? – Пытался подсказать Федор.
- Да, не – ет! – Отмахнулся Максим, закатывая глаза. – Ожерелье – это что-то вроде бус. А там отпечаток другой.
- Колье?
- О! В точку попали, Федор Иваныч. – Вновь радостно возопил Максим, словно это самое колье досталось ему по наследству от прабабушки. – Так его назвали и эксперты. Говорят, что камней в нем, то есть, в этом самом колье, не меряно. Каждый камешек выдавился на бархате.
- А, вот и мотив, Максим! Я больше чем уверен, что мотивом убийства Лизаветы была не пресловутая ревность, а элементарная корысть. Женщину убили из-за драгоценностей, которые она хранила в коробочке. Сначала Лизавету задушил Валерий, и украл у нее гарнитур, а потом его убил возможный покупатель этого самого гарнитура. Выходит, что неправ был наш свидетель Геннадий Николаевич, помнишь такого?
- Это, у которого собака мордастая и черная, как уголь? – Улыбнулся Максим, вспоминая и имя свидетеля и то, как следователь испугался, когда эта собака подошла к нему, явно не с добрыми намерениями. Эксперты тогда провели экспертизу ошейника на потожировые следы, но, кроме собачьей шерсти ничего не обнаружили.
- Ну, да! – Подтвердил Федор и покосился на улыбающегося опера. – Помнишь, что говорил он про любовника Лизаветы.
- Что-то намекал про недалекость мужика.
- Он сказал, что у него голова со спичечную головку, что мозгов там нет, и я на это показание повелся. К тому ж в военкомате подтвердили, что Валерий Егешко получил контузию из-за травмы головы.
- Так вы думаете, что Егешко все продумал, когда оставлял на жвачке свой палец? – Догадался Максим.
- Да, думаю, что он далеко не дурак. Он примерно рассуждал, как и мы…
- Вы… - Улыбнулся Максим.
- Ну да, я. – И увел нас…
- Вас… - Вновь осклабился опер.
- Не паясничай! – Одернул следователь опера. – Нечего злорадствовать, ведь одно дело делаем.
- Раскрываем…
Но Федор уже не велся на глупые остроты опера. Он снова занялся продумыванием, забывая обо всем и обо всех, кто мешал ему в этом деле. С одной стороны все выглядело так, как он, Федор и предположил сейчас, но с другой… Оставались белые пятна. Если и Лизавета, и Валерий были задушены одним и тем же предметом, то выходит, что должен был быть кто-то третий, кто расправился с обеими жертвами. Не мог же Валерий задушить девушку, а потом передать удавку своему потенциальному убийце. Это же нонсенс! В этой истории ясен только мотив: убийство с целью завладения ценностями. Беспаловы младшие отпадают, у Романа просто не хватило б сил, чтобы справиться с накаченным (качком) Валерием. Роман мог бы убить его выстрелом из пистолета или ружья, допустим, и скорее всего, стрелял бы в спину, потому как трусоват и жидок на расправу. Пообещал нотариусу деньги за липовое завещание, а теперь бегает от него. – Федор брезгливо скривился. Ему был неприятен Роман, и, кто знает, не стал бы он в перспективе, не оскопи его вовремя отчим, насильником. Не стал бы зря Чапцев марать рук; человек он был здравомыслящий и прекрасно отдавал себе отчет, что его деяния уголовно наказуемы, но он, чтобы оградить свою дочь пожертвовал свободой, а потом и жизнью. – И Федор, хоть и нехотя, но окончательно вычеркнул из списка подозреваемых Беспаловых. Нет, не они это…
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
Прошел месяц с того дня, когда Лиза открыла для себя еще одно преступление Йерика. Она по-прежнему была с ним ласкова и внимательна, понимая, что от ее поведения зависит ее жизнь. Но, если Йерик отвечал ей нежностью, то охранник бросал на нее злобные взгляды и, когда рядом не было Йерика, позволял по отношению к Лизе не только грубость, но и нецензурные выражения. И, когда Лиза пригрозила тому, что пожалуется Йерику, охранник только заржал и, наклонившись к уху девушки, зло прошептал:
- Только попробуй и увидишь, что с этого получится. Ты у меня, красавица, в руках. – С силой сжал он свой кулак. – Захочу - отпущу, - распустил он пальцы веером, а не захочу – пойдешь на корм рыбам, как наш бедняга кок.
- Так ты, что?! – Округлила глаза девушка.
- А ты думала, что только ты одна на судне умная, а кругом тебя одни идиоты собрались, не – ет, ошибаешься. Просто я умею держать язык за зубами. Но не всегда, а когда мне это выгодно. Я, например, знаю, что ты видела, когда хозяин скинул кока за борт, да ты потом и сама проговорилась, будучи под градусом.
- В смысле? – Не поняла Лиза. Она сейчас тянула время, гадая, не берет – ли охранник ее на пушку.
- Да в том смысле, когда валялась с температурой и бредила, - хмыкнул охранник, а этот идиот бегал вокруг тебя и облизывался. Хочу тебе сказать, - снова приблизил свое лицо к Лизе охранник, - чтобы ты хвост свой не распускала, как паршивый павлин. Ты думаешь, что хозяин в натуре в тебя втюрился. Если ты так думаешь, то ты еще большая дура, чем я предполагал. Я его знаю поболе, чем ты, он ничего и никого больше денег не любит.
- Д - да?! – Сузила глаза Лиза и по-бабски уперлась в бока. – Тогда зачем он мне подарил такие дорогущие драгоценности. Лизе, конечно, было глубоко наплевать, кого и что любит Йерик, но ее задел за живое гнусный намек охранника.
- А ты вспомни сказку про «Маугли». – Хитро улыбнулся охранник.
- ??? – Не поняла Лиза и молча развела руками.
- Ну, как же?! Помнишь, когда Маугли попал в старый город, где мать кобра охраняла несметные сокровища? Он попросил у нее что-то, уже и не помню, что? По-моему нож… Но это неважно! Важно то, что она ему ответила: «Я дарю тебе всё, пока ты здесь…» Символично, не правда – ли?
- Я не понимаю, о чем ты говоришь?!
- Я ж тебе и говорил, что ты дура. А все очень просто. Пока ты здесь на яхте, хозяин дарит тебе золотые горы, а обещать может и того больше, но, как только ты окажешься на земле… - охранник выразительно свернул кукиш и поднес к самому носу Лизы. – Хотя, что-то я очень сильно сомневаюсь, что ты сойдешь живой на берег. Ты понимаешь, о чем я? – Прошептал охранник и воровато покосился на дверь. Еще хорошо будет, если он тебя сначала по горлу полоснет, а потому уж за борт скинет, а, если живую, а?
- Ничего не понимаю! – Выдохнула Лиза. – Ты все время говоришь о деньгах, но, какая Юссе корысть от меня? Ты-то прекрасно знаешь, что у меня нет денег.
- Это ты знаешь, а у хозяина совершенно другие сведения на счет тебя. Думаешь, почему он предпочел взять тебя, а никакую другую девчонку с борделя.
- Он сам говорил, что полюбил, поэтому и поранил меня, чтобы другому не досталась. – Сбивчиво объясняла Лиза.
- Ну да. А ты это и проглотила, и не подавилась. Потому что у тебя рыбьи мозги. А дело совсем в другом… Джафар сказал, что твои родители чуть ли не олигархи, а ты приехала в Турцию за адреналином, поэтому и в бордель устроилась. Я сам своими ушами это слышал.
- А Джафару-то зачем было выдумывать?
- Из-за той же корысти… Он сказал, что продаст тебя хозяину, потом попросит у твоих богатеньких родителей выкуп, и они по-братски поделят.
- А то у Джафара было мало денег… - Скептически улыбнулась Лиза.
- Денег никогда много не бывает. – С серьезной миной ответил охранник. - Я это точно знаю!
- А, почему Джафар в качестве жертвы выбрал меня?
- Да потому, что он все равно собирался от тебя избавиться. Раз ты задумала бежать и хотела использовать охрану себе в помощь, то ему стало ясно, что ты уже от этой идеи не избавишься. Сбежишь, явишься в свое посольство и напишешь жалобу, что тебя насилком удерживал некий Джафар. Зачем ему нужны проблемы?
- Погоди! – Покрылась мурашками Лиза, вспоминая намек девушки из борделя. – Выходит, это правда, что девушек убивали?
- Строптивых, - да! Так что хитрый Джафар и здесь решил наварить. Я, почему это тебе сейчас спокойно обо всем говорю, так сказать, раскрываю все карты? Потому, что мы далеко – далеко и от твоего посольства, и от нашей полиции. Если что, я от всего открещусь. – Осклабился охранник.
- Я не совсем понимаю! Но ведь сам Джафар прекрасно знал, что никаких богатых родителей у меня нет, и ему рано или поздно придется держать перед Юссой ответ.
- Да он просто хотел сразу срубить бабки за тебя, поэтому и наплел сказку. Уж я не знаю, на что он надеялся? – Отвел глаза в сторону охранник. - Ведь с хозяином шутки плохи. И тебе не советую с ним шутить! – Неожиданно повысил он голос. Да и со мной тебе лучше дружить, ведь я кое-что о тебе знаю.
Лиза неожиданно поняла, что у охранника что-то на уме, что он что-то не договаривает, вот и сейчас делает ей намеки. Интуиция ей подсказала, что в данном случае он имел в виду вовсе не кока. Ей было неизвестно, что он знает, и это ее тревожило.
- Ну и, что ты обо мне знаешь, чего я сама не знаю? – Попыталась улыбнуться Лиза.
- Откуда ты знаешь настоящее имя хозяина? – Неожиданно прямо в лоб спросил охранник.
Лиза побледнела. – Ну, как это она сорвалась? И хорошо, что перед охранником, а если вдруг бы перед Йериком? Тогда беда!
- Только мне-то не ври! – Сразу пресек охранник оправдания Лизы. – Я всё знаю! – Повторил он. – И, если ты будешь послушной и доброй девочкой, то я не скажу хозяину, что ты сунула нос в его дела.
- В какие дела? – Прошептала Лиза, и ей самой стало противно от дрожащего от страха голоса. Но ей не хотелось умирать, тем более такой мучительной смертью. Она представила, как Йерик ее живую бросает в воду, и они с охранником стоят, облокотившись о поручни, и лыбятся, а она несчастная отчаянно кричит и бесполезно колотит по воде слабеющими руками. Лиза вздрогнула, ноги у нее моментально стали ватными, и она опустилась на диван.
Но охраннику не было жаль девушки. Он в душе радостно вопил, что развел дуру, напугал ее до смерти. А, когда человек напуган с ним можно делать все, что угодно, а угодно ему было срубить с нее деньги. Охранник видел, как Лиза обнаружила тайник и позже, когда она рассматривала фотографии, и ее удивление, и испуг и, даже слышал, как она вскрикнула. Он тогда сам струхнул, что может услышать хозяин. Но он испугался не за девушку, а за то, что упустит явную выгоду, которую может поиметь, шантажируя ее. Целый месяц он молчал, а куда спешить?.. Хозяин сказал, что еще минимум пару месяцев (до зимних штормов) они могу походить по морю. Он молчал и наблюдал за Лизой, ему доставляло садистское удовольствие видеть, как она боится, как раболепствует перед хозяином, ведь и дураку ясно, что такого мерзкого карлика любить нельзя. И дело здесь не в драгоценностях, он подсмотрел, с каким отвращением Лиза надевает кольцо. Вот тогда охранник и решил пошантажировать девушку.
- Будем считать, что ты ни в какие дела хозяина не лезла, свой любопытный нос в его тайник не совала. – Ухмыльнулся мерзко он.
- И, что ты за это хочешь? – Спросила Лиза, отведя в сторону глаза. Ей было противно смотреть на эту тварь, называющую себя человеком. Он за деньги готов был сделать, что угодно, может, даже и убить, лишь бы побольше заплатили. Стоп! Но ведь это идея! Именно такой человек, как продажный охранник, ей и нужен. Может быть не прямо сейчас, а в перспективе, хотя в долгий ящик нельзя откладывать задуманное, а задумала Лиза избавиться от Йерика, или как там его зовут? Юссы… И надоумил ее, сам того не ведая, охранник.
- Вот это разговор! С разбегу и в карьер… Быстро ты врубилась, уважаю. Но вопрос ты задала довольно глупый. Что я хочу за молчание? Ясно, что… Денег.
- Но ведь ты прекрасно знаешь, что денег у меня нет. Кому-кому, а тебе известно, что часть моих сбережений перетекла в твои же руки, а часть так и осталась в моей комнате, там, у Джафара. Богатых родителей у меня нет, и тебе это тоже известно.
- Мне многое известно. И о тебе, и о хозяине… - Сердито посмотрел охранник на дверь, и тут же надел на лицо улыбку, готовый при первой же опасности, придумать миллион причин, зачем это он в отсутствие хозяина посетил каюту Лизы. По этой же причине он не отходил далеко от двери, время от времени выглядывая наружу. – Так вот, дорогая, я много чего знаю.
- Но хозяина ты не осмеливаешься шантажировать, хотя знаешь о том, что он убил двух человек, и прекрасно знаешь, что у него действительно есть, чем откупиться, в отличие от меня. – Решительно взглянула Лиза на охранника, вставая с дивана и, повышая голос до разумного предела. Она вдруг поняла, что терять ей нечего, кроме своей жизни, за которую она поборется. И не собирается она пресмыкаться перед таким ничтожеством, как охранник. Но в данном случае он прав, сейчас Лизе выгоднее его иметь на своей стороне. Она одна ни за что не справится с Йериком. Конечно, если б в ее распоряжении был бы яд, тогда, да. А так… Придется видно вступить с ним в сговор. – Лиза передернулась. Вот и дожила, что становится преступницей. Как это называется на ее родине? Нанимательница, что – ли?.. Бр – р – р! Может, пока ничего не произошло, передумать? – Покосилась Лиза на охранника, и наткнулась на его злобный взгляд. Он молчал, сердито сопя. И Лиза поняла, что взяла правильный тон, тон лидера. Значит, она будет заказывать музыку, а он плясать под ее дудку. – Чего ты хочешь? – Повторила она, вскинув гордо подбородок и выпячивая роскошную грудь.
- Дак… - Заюлил вдруг охранник, делая глотательное движение, отчего его кадык дернулся. Он не мог отвести взгляд от Лизиной груди, похотливо улыбнулся и поднял на девушку покрасневшие глаза. – Денег-то у тебя нет, я знаю, но у тебя есть кольцо. Ты можешь расплатиться за мое молчание колечком.
- Но… - Вскинула удивленно брови Лиза.
- А хозяину скажешь, что случайно обронила его в море. Он ведь знает, что кольцо тебе велико, и оно не раз соскальзывало у тебя с пальца.
- Значит, за кольцо ты согласен хранить про себя то, что узнал?
- А, почему б, и нет? – Пожал плечами охранник. – Кто он мне, хозяин? Сват или брат? К тому ж, вонючий коп и убийца… А у тебя я не все брюлики забираю. Все по-честному… - Покосился он на Лизино декольте и сглотнул слюну.
Ишь, как он ко всему свою платформу подогнал. Но я в его глазах дурочка с титьками, а тут ты, дорогой, просчитался, - ухмыльнулась Лиза своим мыслям. – Ты будешь орудием мести в моих руках, может, придется применить и «тяжелую артиллерию», - погладила Лиза свои налитые тяжелые груди. - А потом, позже я подумаю, как избавиться и от киллера. Это будет потруднее, за тысячи миль от берега. Но с другой стороны, как говорится, и концы в воду. – Невозмутимо рассуждала Лиза. - Столько времени я зря потратила, надо было б давно научиться управлять яхтой, вместо того, чтобы киснуть и жалеть себя, бедную и несчастную. – Лиза покачала головой. - Судя, как один человек управляется, стоя за штурвалом, наверно, это не очень сложно. Ейрика просить о том, чтобы он научил меня, бесполезно, да и опасно. Кто его знает, что у него на счет меня за планы, а вот после его ухода с яхты у меня будет карт-бланш, и я подмажусь к охраннику. – Хладнокровно думала Лиза.
- Ну, чо? Согласна, или тебе жаль безделушки? – Спросил охранник, неверно истолковавший затянувшееся молчание девушки.
- А, если я тебе не дам злосчастного колечка?
Охранник оторопело заморгал. Он не был готов к отказу.
- Н – ну, - заикнулся он, - тогда я все расскажу хозяину.
- И останешься с носом. – Безапелляционно произнесла девушка. - Нет, я не согласна отдать тебе кольцо за молчание. – Властным жестом пресекла она дальнейшие угрозы мужчины, открывшего рот. Уж, конечно, не для того, чтобы крикнуть: «Ура!» Даже под сильным загаром было видно, как физиономия охранника багровеет. «Хоть бы его удар раньше времени не хватил», - подумала Лиза, наслаждаясь растерянностью мужчины, помешанной на злобе. Лиза внимательно посмотрела на него. Она немного замешкалась, ведь от того, как она сейчас скажет, зависит дальнейшая ее судьба, возможно, жизнь… Надо подобрать такие слова, и такой тон, чтобы ошеломить охранника, и в тоже время, не напугать его. Но, если использовать патологическую жадность против него же, то можно попробовать. Убытка-то никакого. - И Лиза решилась.
- Что тебе какое-то одно кольцо?! Многое ли в нем корысти? – Подняла она властно руку, пресекая объяснения. - Я отдам тебе весь гарнитур. Ты только представь себе, сколько поимеешь зелени от его продажи. – Решительно заявила Лиза, с удовольствием наблюдая, как отпадает у мужчины челюсть. И, как бы, между прочим, тихо добавила, - но для этого ты убьешь Юссу.
Охранник все еще с отвисшей челюстью тупо смотрел на нее, и Лиза не могла понять: дошло до него или нет?! И, не давая опомниться и пойти в отказ, она, покручивая на пальце колечко, добавила.
- Весь бесценный гарнитур твой после выполнения заказа, а в придачу к драгоценностям заберешь себе яхту после возвращения в порт. Ну, как? Только давай ответ прямо сейчас, на обдумывания я тебе времени не дам. Слишком высокая ставка взамен никчемной жизни карлика. Или сейчас, или…
Охранник вытер вмиг вспотевший лоб и недоверчиво посмотрел на Лизу, - не испытывает – ли она его?! Он согласится, а она возьмет и настучит хозяину?.. В каюте повисла тишина, и стало слышно, как бьются о борт волны.
* * *
Федору на стол положили заключение экспертизы. На коробочке, кроме отпечатков пальцев Валерия Егешко и некого икс, найдены отпечатки пальчиков Чапцевой Елизаветы; но Федор и без экспертизы уже догадался. Жаль, что в базе данных нет отпечатков икс. Чистый мужичок, - решил Федор, - хотя, почему мужичок? А, почему не женщина? Откуда мне известно, что некий икс, оставивший свои отпечатки, и есть душитель? Скорее предположить, что некий душитель далеко не дурак, и работал в перчатках, ведь не оставил своих отпечатков в квартире Чапцевой. Там вообще не было никаких отпечатков, кроме самой хозяйки и ее любовника. Причем, пальцы Валерия найдены были, только на забытой им зубной щетке. Выходит, что свои отпечатки Валерий тщательно везде удалил, все свои вещи забрал, а про злосчастную щетку забыл. О, чем это говорит? – Догадываясь, хмыкнул Федор, засовывая в рот жевательную резинку. – О том, что Егешко не часто следил за своими зубами. Вот он, Федор, когда куда-то выезжает надолго из дома, в командировку или на отдых, в первую очередь, обязательно в сумку кладет зубную щетку и бритвенный прибор. А Валерий забыл… И этой своей неряшливостью вывел на свой след. Ну и, что? – Скептически задал себе вопрос Федор. – Все равно его убили, так что след оборвался, так и не начавшись, и Федор в своем блокноте следующим пунктом написал: Икс, а в скобках (куклуксклановец). По описанию свидетеля Геннадия Николаевича, который видел того пару раз «копавшимся» у двери Лизаветы, Федор мог добавить его в фигуранты. Некий мужчина высокого роста и, скорее, крепкого телосложения, запросто мог расправиться и с Валерием и, тем паче, с Лизаветой. – У Федора зачесалась правая рука. У него так было всегда, когда он нападал на след преступника. Вот и сейчас он раздирал ногтями ладонь, когда в дверь постучали.
- Да чтоб тебе неповадно было! – Вгорячах ругнулся Федор, отклеивая языком, прилипшую к зубам жвачку. – Заходи уже, дятел.
В кабинет бочком втерся Максим.
- Федор Иваныч, вы того, извините меня за стук. Я по привычке…
- С дурными привычками надо расставаться. – Категорически произнес Федор. - Я вот бросил же курить, и почти год не курю. И ничего! Не говорить же парню, что это самое «ничего» довольно дорого обходится ему, Федору. Он стал раздражительным, и чтобы не бросаться на людей - горстями глотает валерьянку. К тому ж у него появилась дурная привычка – жевать резинку. Теперь уже и его «всезнающая» жена, раздающая советы направо и налево, сомневается, что приносило меньше вреда его здоровью?! С ее слов – теперь ее здоровье страдает, потому что Федор частенько срывается именно на нее.
- Ну - у, я так бы не смог, - протянул Максим, уважительно посмотрев на следователя. – У вас сильная воля, Федор Иваныч.
Федор подозрительно взглянул на парня – не шутит – ли он? Но Максим таращил невинные глаза.
- Так, Максим, хватит лести! – Одернул Федор парня и поднял руку, пресекая на корню всяческое оправдание. – Берем в разработку следующего фигуранта, «куклуксклановца».
- Этот, который вообще без отпечатков пальцев, что – ли? Ну, это все равно, как ветра в поле искать. О нем, если это действительно он, то есть, наш душитель, вообще ничего неизвестно. Его, кто видел? Только сосед с пятого этажа, и то, извиняюсь, с заду… Может, он совершенно случайно там оказался, и ни с какого боку к убийствам не подходит. А, может это почтальон был? – Предположил Максим. Ему совершенно не светило искать того, неизвестно кого.
- Ну, да, - скептически произнес следователь, - а корреспонденцию он по карманам рассовал, да?
- Почему, по карманам? У них сумки есть.
- Да, потому, дорогой мой, что никакой сумки в руках куклуксклановца не было. Ты, наверно, забыл про показания свидетеля.
- Что-то я не того… Но все-таки, Федор Иваныч… - Не сдавался Максим. – Зацепиться ведь совершенно не за что. Даже, если это и убийца, то следов-то он никаких не оставил, даже удавку с собой прихватил.
- На коробочке из-под драгоценностей найдены отпечатки пальцев неизвестного лица. Вполне вероятно, что это следы убийцы.
- Федор Иваныч, знаете, о чем я сейчас подумал? – Хитро сощурил глаза опер. – А может эта самая коробочка не имеет ничего общего с Лизаветой. Ну, подумаешь, лежала рядом с трупом Валерия. Ведь у Лизаветы не было ни одной фотки, где бы она красовалась в цацках.
Федор, молча, слушал излияние опера и в чем-то соглашался с ним. А именно, он прав в том, что, имея дома драгоценности, ни одна женщина б не устояла перед тем, чтобы не увековечить свой образ, навесив на себя гирлянды цацек, как грубо говорил Максим. Сказано, может быть, и некорректно, но ведь факт. А фотографий не было… Если не подтвердится наличие гарнитура у Лизаветы, то автоматически убийство с целью ограбления исключается и, что остается? А остается пшик. И надо будет снова выстраивать версии, искать фигурантов, кому это выгодно? А Федору, видит Бог, ох как этого не хотелось. Потому как зацепиться больше не за что. Программисты просмотрели все данные из изъятого винчестера компьютера потерпевшей, но ничего привлекательного для следствия обнаружено не было. Они взломали почту Лизаветы, но она оказалась пустой. Ни входящей, ни исходящей корреспонденции, ни даже спама, ничего. И корзинка тоже чистая. Выходит, что хозяйка вычистила почтовый ящик перед тем, как умереть? Но это можно было б предположить, если б Лизавета решила свести счеты с жизнью. Всю корреспонденцию, порочащую ее, она уничтожила б. Но это ведь не так! Можно было б предположить еще один вариант, правда с большой натяжкой; что по чистой случайности Лиза в день своей гибели почистила почту, но есть некоторое «но». Адресная книга была пуста. Если б девушка не вела переписку, тогда зачем открывать на сервере почтовый ящик? А он был открыт; все честь по чести. И логин, и пароль… Кстати, - Федор усмехнулся, вспомнив, когда программисты назвали пароль «йерик». Он бы ни за что не догадался… Да и хакерам тоже пришлось поломать голову. Ну и поломали голову, и взломали почту, и что? Пустота, как сейчас в голове у Федора. Но отрицательный результат тоже кое о чем может сказать, а именно, что в компьютере поработал убийца. Он уничтожил все данные, которые могли вывести на него. И бесспорно – это не Валерий! У Егешко не хватило б мозгов. – В булавочной-то головке… Но и куклуксклановца тоже нельзя отнести к гениям, почему он оставил на месте преступления коробочку из-под драгоценностей? Если исходить из того, что она объемная или слишком примечательная, и убийца предпочел вынуть драгоценности и просто завернуть, допустим, в носовой платок, то почему он не уничтожил коробку, а выбросил недалеко от трупа? Причем, с собственными отпечатками пальцев. Хотя, - это спорный вопрос. Может, пальчики вовсе и не его.
Максим уже, казалось, привык к некоторому ступору следователя. Вот, только что он говорил – говорил, а потом бац, и замер, уперевшись взглядом в одну ему видимую точку. Максим вытянул под столом затекшие ноги и зевнул в ладошку. Скромный жест опера не остался незамеченным, и Федор в упор взглянул на него.
- Так, Максим, давай ноги в руки и дуй к Беспаловым. Меня интересуют молодые Беспаловы. А, если точнее, то, скорее всего, мы с тобой от Романа получим ценные для следствия сведения, поскольку Нинель Сергеевна «днем и ночью» трудится в котельной, пока ее драгоценный супруг тире брат нежится в кроватке. В виду того, что он не выходит из дома, то для нас с тобой это наиценнейший свидетель. Он мог видеть куклуксклановца, и может описать тебе его подробнее, чем пробегающий мимо площадки Геннадий Николаевич. Одно дело увидеть на ходу, а вернее, даже на бегу, а другое - наблюдать за человеком в глазок.
- Так ведь он ничего про куклуксклановца не сказал, когда мы опрашивали свидетеля. – Выпрямился на неудобном стуле Максим, подбирая под себя, не успевшие отдохнуть от дневной беготни, ноги. Но, кому это интересно? – Скривился он. – Федор останется в прохладном кабинете в развалистом уютном кресле, а он, Максим должен снова бежать, высунув язык. И никому нет дела, что у него от пота слиплась рубашка, а ступни, словно в колодках. Как там назывались деревянные колодки, в которые заковывались ноги непокорных рабов? Испанский сапожок?..
Федор иронично смотрел на юного опера сверху своих тридцати восьми лет. Максим хоть и был немного нытиком, но врать не умел, и сейчас на его физиономии пронеслись все человеческие чувства. Ясно, что парню не хочется выходить на раскаленный воздух и перебежками от тени к тени добираться до автобусной остановки, а после стоять в набитом человеческими потными телами автобусе. Но работа, есть работа!
- Максим, мы не опрашивали понятых о куклуксклановце. Нам о нем, еще раз повторю, рассказал свидетель.
- Но ведь и Беспаловы тогда рядом стояли, а на последний случай Романа можно в прокуратуру и повесткой вызвать. - Бурчал себе под нос Максим, отстаивая свое место под кондиционером в кабинете следователя.
- Во-первых, Беспаловых тогда о нашем икс никто не спрашивал, а во-вторых, Роман не может пока покинуть свой дом, потому что прячется от нотариуса. И давай не будем вредничать, Максим! – Повысил голос Федор. – Я тоже сейчас с тобой поеду. Нам надо будет с тобой опросить соседей Лизаветы, - видел ли кто из них на девушке украшения, соответствующие описаниям.
- Федор Иваныч! – Радостно закричал Максим, резко вскакивая со стула, забыв про ноги в «испанском сапожке». – А мы ж с вами совсем забыли про коллег потерпевшей. Уж кому–кому, а своим подружкам она уж конечно похвасталась бы цацками. Уж я-то знаю этих баб, - фыркнул Максим. – Понавешают на себя брюликов, и давай хвастаться одна перед другой, а потом удивляются, что ей завидуют.
Федор вспомнил о своей жене. Он, может быть, и не вспоминал, все-таки работа отвлекает от бытовых вечных проблем, но жена не давала ему о себе забыть, названия ему на работу по нескольку раз в день, задавая глупые вопросы, типа: «Ты сегодня не курил»? Даже, если б и курил, разве кто признается. Или, к примеру, она спрашивала: «Что к сосискам сделать на гарнир, - макароны или капусту?» И тут же говорила: «Я сварила картошку». Где логика? Этих женщин невозможно понять. Вот, опять же взять его жену. Она пять лет ныла, всю плешь у Федора проела на счет кольца с бриллиантом, - у всех подружек есть, а у нее нет. Ну, насобирали, наконец, деньги, отвалили за колечко тридцать тысяч. Жена пару раз надела его на работу, и все! Убрала в шкатулку и спрятала ту в диван, аргументировав свой поступок тем, что кругом одни воры и убийцы, могут из-за кольца прирезать. Вот и вышло, что тридцать тысяч коту под хвост. Поэтому гипотеза Максима для Федора не довод. Если жена одно колечко никому не показывала, то целый гарнитур Лизавета уж точно могла б убрать в чулок про черный день. Но ведь Валерий-то его увидел… И украл! Предварительно убив свою возлюбленную. Нет! Не убивал он ее. Не стал бы он убивать женщину вот таким вот варварским способом. Он бывший вояка, и не может такого быть, чтобы у него не было возможности приобрести ствол. И потом, раз уж у него оказалась коробка с драгоценностями, значит, он знал, где их хранит хозяйка?! И мог их просто украсть, когда она на работе, например. Зачем убивать женщину, если можно безболезненно умыкнуть из квартиры, в которой постоянно проживаешь, ценные вещи. И свалить кражу на квартирных воров. Можно еще и инсценировать кражу, прихватив, например, шубку и денежки. Нет! - В который раз убеждал себя следователь. – Душитель не он.
- А с подружками, - продолжил он рассуждения вслух, - придется подождать.
- Не понял… Почему, Федор Иваныч?
Федор, конечно же, не стал приводить Максиму в пример свою жену. Зачем? – Это его частная жизнь, и он не хотел бы, чтобы неженатый опер его жалел. Его не надо жалеть, он сам выбрал свой крест, и понесет, сколько ему предписано судьбой. Хорошо, что работа у него любимая, и он может скрыться в своем кабинете от вечно придирающейся супруги. Частенько Федор и ночевал здесь, приткнувши согбенное тело в тесном кресле. А потом утром подолгу разминал окостеневшие члены, и еще дольше оправдывался перед женой, почему у него так часто случаются дежурства?! – Федор тяжело вздохнул.
- Ты думаешь, Максим, что я только и надеюсь на тебя, а сам прохлаждаюсь в кабинете? – Пристально посмотрел он в глаза парня. – А я, между прочим, кое-какую работу уже проделал. Например, я узнал, где работает, вернее, работала, наша потерпевшая. К сожалению постоянного места работы, в нашем понимании, у нее не было.
- Она, что, надомницей работала? – Прыснул Максим. – Ни за что не поверю, чтобы такая телка, и вдруг дома просиживала. Вот, если б кто мне сказал, что она зарабатывает дома, принимая богатых клиентов, то тогда да – а! Но ведь соседи говорят, что к ней не приезжали мужчины.
- Ты меня перебил, - спокойно сказал Федор. – Надомницей она, конечно, не работала. Лизавета, оказывается, знала несколько иностранных языков и заключала временные договора с агентствами на обслуживание заморских клиентов; но не в том качестве, в котором ты думаешь. Она работала переводчицей, и ей приходилось часто ездить в командировки со своими подшефными. Зарабатывала она хорошо, так что ей не требовались подработки в постели. К сожалению, постоянных коллег у нее не имелось, но у нее была, как мне сказали, одна близкая подруга. Но пока связаться с ней невозможно, девушка на три месяца уехала из страны.
- Вот непруха! – Ударил кулаком по ладони эмоциональный Максим.
- В связи с этим мы с тобой и будем довольствоваться теми свидетелями, которые на данный момент доступны.
- Федор Иваныч, а давайте поменяемся, я пойду с опросом по соседям Чапцевой, а вы поговорите с Романом Беспаловым. Ну не лежит у меня душа общаться с такой мерзкой личностью, как он. Скользкий какой-то, жеманный… Тьфу! Как баба…
- Договорились! – Согласился Федор. Но не потому, что пошел на уступку оперу и, уж конечно не из симпатии к Роману и, тем паче, к его супруге, а только для пользы дела. Разговор предстоял нелегкий, и он опасался, как бы импульсивный Максим не наломал дров. Здесь надо, как по тонкой жердочке над пропастью. Перед тем, как сделать следующий шаг ни один раз подумать. Сам Федор, правда, не очень рассчитывал на успех; хоть Роман и просиживал штаны дома, но какая гарантия, что он мог увидеть куклуксклановца на площадке. И, когда свидетель с собакой рассказывал о копошившемся у двери потерпевшей мужчине, ни Роман, ни его жена не поддержали разговора, а стояли, молча плечо к плечу. Нет; никакой гарантии на положительный исход разговора у Федора не было. Но он привык доводить все до конца, чтобы потом не «изводить себя сослагательным наклонением».
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
- Ну? – Властно произнесла Лиза. И видит Бог, как нелегко ей дался повелительный тон. У нее, кажется, дрожали все поджилки, и она боялась, что внутренний тремор найдет выход в ее лице, и охранник увидит, как ей страшно. И тогда козыри перейдут к нему в руки и она, Лиза проиграет, так и не начав игру на жизнь. А ведь сию минуту поставлена карта, скорее на ее жизнь, чем на жизнь Йерика, хоть она и сделала первый ход. Но весь вопрос в том, верный ли он… Лиза видела смену настроения охранника, его нервозность, опасливость. Он прислонился спиной к переборке, словно защищая тыл от невидимого врага, и косанул в иллюминатор. Лиза последовала за ним взглядом. Она и не почувствовала, что море разыгралось, и усилилась качка. Ее и без качки ноги еле держали, но она решила, ни за что не показать охраннику своей слабости. Не дождется! Охранник перевел на Лизу глаза, и она в них увидела плескавшийся страх, черный, как море за бортом их суденышка.
- У тебя попить не найдется? – Прерывающимся голосом спросил он. – Что-то во рту пересохло.
Лиза открыла холодильник жестом, каким гостеприимная хозяйка распахивает дверь перед желанными гостями.
- Выбирай сам по твоему вкусу!
Охранник думал недолго, протянул руку за пузатой бутылкой коньяка.
- Пожалуй, что это… - Немного поколебался он, откручивая крышку. Горлышко бутылки позвякивало о край стакана, принося Лизе удовлетворение. – Не возражаешь? – В поздний след спросил он у девушки.
- Я ж сама тебе предложила выбор.
Охранник время от времени подносил стакан ко рту, маленькими глотками отхлебывая янтарную жидкость; его рука подрагивала, но может быть виною тому качка… Лоб исполосовали морщины. В полемике мужчина был не горазд. Было видно, что и думать охранник не привык, ему гораздо легче было исполнять чужую волю, нежели принимать самому решение. И тут его ленивые мозги прямо-таки плавились. Он должен и решение сам принять, и в тоже время выполнить это самое решение. Конечно, деньги посулены немалые, но ведь и хозяин обещал, когда спишется на берег, выплатить бабло. Охраннику не хотелось упускать не те деньги, не другие. Он пил и усиленно шевелил мозгами, просчитывая все за и против. Конечно, ни в какое сравнение стоимость за вырученный гарнитур не идет с какими-то несколькими тысчонками долларов, что обещал хозяин. Но какая у него уверенность, что Лизка его не обманет и отдаст драгоценности за выполненную работу. Но с другой стороны у него нет гарантий, что хозяин его не кинет с деньгами. Придерется к чему-нибудь и поминай, как звали обещанные денежки. Один аллах знает, за что он отправил поплавать кока?! Как бы ни сесть между двух стульев, - подозрительно посмотрел охранник на девушку, жующую грушу. – Вон, спокойная какая, словно всего несколько минут назад и не предлагала мне убить хозяина. Ей-то что? Не своими руками она будет его убивать. Грех-то весь на меня ляжет; хотя я ведь только исполнитель буду, значит, кто заказывает, тому и ответ перед всевышнем держать. Лишь бы не кинула… Но ведь я тоже не дурак, можно будет подстраховаться.
- А, откуда мне знать, что ты меня не кинешь? – Рыгнул охранник, наклоняясь к девушке и обдавая ее перегаром.
«Йес!» – Мысленно воскликнула Лиза. – Можно сказать, что охранник созрел, и вопрос врасплох ее не застал, она уже подготовилась, как и себя обезопасить, и в, тоже время успокоить охранника.
- А мы с тобой составим договор. Хотя ты мог уже сделать вывод, что я тебя не обману, в отличие от тебя… - Многозначительно посмотрела Лиза на охранника, но уже наливал себе следующий стакан и последние слова проскочили мимо его ушей, не задержавшись в его пьянеющем сознании. Лиза брезгливо скривилась. Ну, как можно иметь серьезное дело с пьяницей? В самую ответственную минуту он может подвести. Но с другой стороны… - Внезапно ей пришла удачная мысль. – Пьяный человек, конечно, если он небуйный, уязвим и раним; с ним можно легко справиться. Лиза только сегодня увидела охранника в таком виде, раньше она думала, что он вообще непьющий. Ведь у них, мусульман, вроде бы считается грехом употребление спиртных напитков, а этот вон, напился и рыгает, сидит. Лишь бы его не вырвало на ковер, сам ведь только недавно вычистил его.
Охранник, хитро усмехаясь, посматривал на Лизу, словно заговорщик. Он стоял посреди каюты со стаканом в руках, в котором на самом донышке плескался недопитый коньяк, и перекатывался с пяток на носки. И было непонятно, то ли он колышется от качки, то ли сам раскачивает яхту.
- А вдруг ты меня обманешь? – С пьяным упрямством настаивал он, выливая в горло напиток. – Какие у меня гарантии, а?
Да никаких! – Хотелось крикнуть Лизе. Она уже из последних сил сдерживалась, чтобы не вытолкать его взашей. Гад, какой! Или он не помнит, как кинул ее. Сам намекнул на счет побега, забрал деньги, и тут же предал. А еще какие-то гарантии требует, мерзавец. Так бы и дала ему по башке бутылкой, вон весь коньяк вылакал. Ну, ничего – о, ты у меня еще за все ответишь. Дело времени… Мне б только разделаться твоими грязными руками с Йериком, а уж с тобой я после сама рассчитаюсь. И за обман, и за предательство…
- Вот протрезвеешь – тогда и продолжим разговор. – Категорично заявила Лиза. Я не собираюсь объясняться перед пьяным. И, знаешь, что? Мне кажется, что я напрасно затеяла с тобой этот разговор. Дело уж очень щекотливое, и теперь я вижу, что ты в любой момент можешь все испортить. Или ты думал, как и раньше, получить денежки на халяву. Ты настолько был уверен, что имеешь дело с доверчивой глупой девчонкой. Может, я и была доверчивой… Но… - Лиза повертела пальцем у носа охранника, - …глупой – никогда. И ты мне еще что-то лепечешь про какие-то гарантии. Это я должна у тебя требовать гарантии исполнения работы, потому что это ты меня кидал, а не я тебя. И сейчас не ты мне, а я тебе буду ставить условия, ибо это я заказываю музыку, потому хозяин положения тот, у кого есть деньги. А у меня есть и работа для тебя, и деньги. Причем, ты сам знаешь, какие денежки?! Тебе, твоим детям и праправнукам хватило б на всю оставшуюся жизнь жить припеваючи, не пресмыкаясь ни перед каким работодателем. Наоборот, такие, как Юсса сами служили б у тебя и подчинялись твоей воле. И были б у тебя на посылках… - Ухмыльнулась Лиза краешком губ. – У тебя были б лучшие дома и автомобили, тебя б любили самые красивые женщины. Но… Это все сослагательное наклонение.
- Чего? – Глупо открыл рот охранник. Перед его мысленным взором уже появился роскошный дом, и красивая женщина, выбегающая из дому, чтобы открыть ворота. А он весь из себя такой шикарный, в прикиде от самых лучших модельеров мира, давит по газам и влетает во двор. Нет, не так. Почему это он должен при таких деньгах сам управлять машиной? Этак и расслабиться за хорошим коньячком будет нельзя. У него будет личный шофер. А, может, даже два… Потому, как ездить ему придется много, он теперь решил путешествовать. А, что? Имеет право! С какой-нибудь фифочкой, или даже двумя. Пока жена будет воспитывать их многочисленных детей, он станет путешествовать. А детей у него будет много. Это он сейчас только решил, потому что надо ж будет кому-то передать огромное наследство, не жене же, в конце - концов, оставить его. Все бабы дуры, и продуют деньги в два счета. – Хотя… - Охранник покосился на Лизу, сурово смотревшую на него и что-то говорившую. Он помотал головой, с большой неохотой вытрясая из мозгов приятные перспективы его будущей богатой жизни. – …Лизка не такая дура, как он предполагал.
- Ты, что, заснул? – Иронично взглянула на него девушка. Она прекрасно видела, что охранник не спит; сидит с закрытыми глазами и лыбится. Девушка могла руку дать на отсечение, что угадала, о чем он думает?! Идиот верно подсчитывает, сколько сможет выручить от продажи драгоценностей. Ну и дурак! Ушки он получит вместо гарнитура. Лиза уже решила для себя, что ни за что с ним не расстанется, теперь это будет ее семейная ценность. Семья-то у нее рано или поздно будет, вот она и передаст драгоценности своему ребенку, а он или она своему, и так далее. Ей не стыдно будет передавать по наследству эти реликвии. Надевать их она не сможет, уж очень неуютно себя чувствует. Мочки ушей тянет, на шее, словно не колье из небольших камешков, а булыжник висит. Девушка не хотела даже себе признаться, что не по Сеньке шапка, что она никогда не сможет так запросто носить гарнитур, как их прежняя хозяйка, по всему видать, что женщина породистая из высшего общества. И она почему-то разозлилась на эту женщину с гордо поднятой головой, с греческим профилем; во всей ее осанке чувствовалась стать и властность. – Лиза взяла зеркальце и попробовала по памяти принять такую же позу, что была на фотографии умершей. Она подняла подбородок, и попыталась надменно усмехнуться краешком рта, но у нее вздернулся и без того курносый нос, а вместо надменной усмешки получилась гримаса. Нет, никогда Лизе не выучиться тому, что впитала в себя с кровью не одного поколения бывшая жена Юссы. И девушка разочарованно опустила краешки губ, но тут же злорадно усмехнулась, вспомнив заметку в газете о безвременной кончине женщины. Несчастный случай… Лизу вдруг пронзила неприятная мысль: «А, что, если эти драгоценности приносят несчастье их владельцам?» Но она колебалась лишь долю секунды. Глупости! Несчастья приносят женщинам такие вот уроды мужья, типа Йерика, и надо было головой думать, прежде чем выходить замуж за него. Уж она, Лиза выберет себе подходящего мужа. Но это в перспективе, а сейчас надо срочно избавляться от так называемого жениха. – И Лиза вновь обратила внимание на охранника. Теперь он уж точно клевал носом, удобно пристроив свою голову на Лизиной подушке. Вот только этого мне не хватало! - Воскликнула девушка. – Поднимайся! Кому говорят?! – Кричала девушка, теребя охранника за плечо. - Еще не хватало, чтобы Юсса тебя здесь застал. Кто знает, что в голову взбредет импотенту, когда он тебя увидит спящего в моей постели.
Но последние слова Лизы застряли у нее в горле. Она услышала звук открываемой двери.
* * *
Федор уже собрался уходить, ругая себя, на чем свет стоит, что явился к Беспаловым без предупредительного звонка. Тащился по жаре, считай через весь город, а, теперь не солоно хлебавши, придется возвращаться в прокуратуру. Он, уже ни на что, не рассчитывая, в который раз утопил палец в кнопку звонка, и почти с ненавистью посмотрел на черный глазок входной двери. И вдруг… Нет! Не могло это ему показаться. Сначала он интуитивно почувствовал, что на него смотрят, а потом и его чуткое ухо услышало шорох за дверью.
- Открывайте, Беспалов! – Прокричал он. – Я знаю, что вы дома. И, если не хотите собрать всех соседей и доставить им удовольствие, то лучше впустите меня внутрь. Ибо мне придется все равно сказать, зачем я к вам пришел. – Немного сбавил тон Федор. Ему вовсе не хотелось делиться своими предположениями с чужими людьми. – Я думаю, им будет интересно знать, что, а точнее, кого вы видели на площадке…
Дверь неожиданно распахнулась, чуть не задев по носу, прильнувшего к ней Федора.
- Входите! – Злобно прошептал Роман Беспалов, и трусливо зыркнул за спину следователя. – И нечего было так орать. – Уже громче говорил он, тщательно закрывая дверь на всевозможные замки и набрасывая цепочку. – А, если б меня дома не было, или, к примеру, я спал, тогда, что?
- Тогда я отдал бы вашу повестку кому-нибудь из соседей. – Осклабился следователь, с удовольствием наблюдая за реакцией трусливого Романа. – Так или иначе, я все равно б добился встречи с вами, гражданин Беспалов Роман Сергеевич. Долг превыше всего!
Федор видел, как вздрогнул мужчина не то от угрозы передать чужим людям его повестку, не то от официального обращения «гражданин», которое ничего хорошего не обещало. Плечи только что петушившегося Беспалова, поникли, и его и без того субтильная фигура словно уменьшилась в размере, и теперь он напоминал подростка.
- Я спал… - Одними губами выдавил. – Проходите в комнату, присаживайтесь. Хотите чаю? – Засуетился вдруг он, изображая гостеприимного хозяина.
Федор с профессиональным любопытством разглядывал мужчину, не находя и намека на сон. «А ведь ты мне врешь, друг любезный... - думал он, - …зачем? И глаза, между прочим, совершенно несонные, почему-то отводишь. И, что, спрашивается, скрывается за этим? Твоя патологическая трусость, несовместимая с мужским полом, хотя, какой ты теперь мужик без яиц-то. – Усмехнулся про себя Федор. – Или все-таки, я в чем-то просчитался, и тебе есть что скрывать и чего бояться. Может, это ты, красавчик, придушил соседа твоего Валерия Егешко? – Демонстративно окинул взглядом с ног до головы Романа Федор и вздохнул, - хотя, вряд ли, где тебе было справиться с горой мускулов», - покрутил он головой.
- Но, если не хотите, - расценил это кручение головой хозяин, как отказ от предложенного им чая, - тогда могу предложить вам, Федор Иванович, воды.
- Если можно из холодильника, - встрепенулся следователь.
Роман в знак согласия кивнул, и на негнущихся ногах заковылял на кухню, откуда вскоре раздался чмокающий звук закрываемой дверцы холодильника и позвякивание стекла. Федор облизнул пересохшие губы, только что он понял, что ужасно хочет пить, но водоносец что-то не спешил. И это следователю показалось подозрительным. «Уж не сыплет ли он мне яду»? – Промелькнула в голове подлая мыслишка, и Федор, стараясь не шуметь, пошел на подозрительный звук. Картина, представшая перед его глазами, была трагикомичной. Роман сидел за столом, перед ним два стакана с водой, и в одном из них он интенсивно двигал ложечкой. А по лицу мужчины лились слезы… - Крокодиловы, что – ли?.. – Не на шутку рассердился Федор, выхватывая стакан и выплескивая его содержимое в раковину. Моментально по кухне разлился специфический запах валерианы.
- Это, что? – Вытаращил глаза Федор, и поднес подозрительный пустой стакан к носу. – Валерьянка, что – ли?.. Он понюхал и второй стакан, но в нем была вода, в которой весело лопались сотни пузырьков, разбрызгиваясь на поверхности и долетая до любопытного носа Федора.
Роман скорбно проводил глазами свой стакан и лишь пожал плечами.
- Я знал, что вы от меня не отстанете, - обреченно произнес он. – Вы из тех служак, которым глубоко наплевать на чувства простых смертных, да, что там, на чувства, вы и человеческую жизнь ни во что не ставите. – Горько усмехнулся он. – Я видел, как вы смотрели на тело мертвой женщины. Как на… - Роман запнулся, подбирая соответственные слова. Но, видно ничего подходящего не нашел и лишь махнул рукой.
- Знаете, что, Роман Сергеевич, давайте без лирики. – Заметил Федор, двумя глотками опрокидывая в рот содержимое стакана. В горле тут же пробежали ледяные иголки, а на глаза навернулись слезы. – Я к вам пришел домой, а не вызвал вас в прокуратуру именно из человеческих чувств, поэтому не надо меня обвинять в бездушии и черствости. Из слов вашей супруги мне стала известна причина вашего, так скажем, опасения выхода за пределы дома.
Роман тыльной стороной руки вытер глаза и шмыгнул носом, напоминая обиженного подростка.
- Нинель, что, вам уже ВСЕ рассказала?! – То ли вопросительно, то ли утвердительно произнес он, пытаясь по застывшим глазам следователя угадать, что тому известно?!
- Скажем так, следствию уже достаточно известно, но мне необходимо прояснить некоторые детали, кивнул головой Федор и закашлялся. – Мне б хотелось, чтобы вы сами без наводящих вопросов рассказали ВСЕ, слышите? Абсолютно ВСЕ, а не только то, что, по вашему мнению, имеет ценность для следствия. Я уже сам определю, где плева, а где цельные зерна. Я, почему делаю упор на то, чтобы обо всем во всех подробностях вы рассказали сами, - посмотрел Федор почти с нежностью на Романа, изо всех сил изображая «доброго следователя». Как вы думаете, почему?..
Роман, молча, пожал плечами.
- Да потому, что хочу дать вам шанс. – Продолжал выдавливать из себя улыбку Федор. – Это будет выглядеть, как чистосердечная помощь следствию. – Выдохнул он. – Поэтому я и прихожу к вам домой уже не первый раз.
- ??? – Удивленно посмотрел Роман.
- Ну, я или оперуполномоченный по особо важным делам, - это не имеет значения. Ваша супруга лейтенанту раскрыла кое-что, а вы мне расскажите. А то, может, Нинель Сергеевна, что и упустила. Женщины… - Улыбнулся ласково Федор, - что с них взять.
- Я собственно догадывался, что Нинелька проболталась, - сердито взглянул Роман на дверь. – Уж очень вы были настырны, и все как-то подозрительно на меня смотрели, будто что-то знали.
Федор вытащил диктофон и спросил:
- Не возражаете?
- Теперь уж все равно… - Выдохнул Роман и, взяв со стола салфетку, по-бабьи поднес ее к уголкам глаз. – Да, я его видел! – Вскрикнул неожиданно для Федора он.
И следователь чуть не дал маху и не спросил: «Кого?», но вовремя сдержался, и даже состроил нейтральную мину.
– В тот день я пошел выносить мусор на улицу, - продолжил Роман, подперев кулаком щеку, и повернув голову к окну. – Знаете, летом мы не пользуемся мусоропроводом, потому что мухи. Так вот. Я никогда не пользуюсь лифтом…
- Потому что у вас клаустрофобия. – Продолжил за него Федор и хищно улыбнулся. – Если можно, Роман Сергеевич, то, пожалуйста, не отступайте от фактов, а то мы с вами не сдвинемся. «Или не дай Бог нагрянет ваша драгоценная половина и все дело завалит», - подумал Федор, но свои опасения, естественно не озвучил.
- Но вы ведь сами сказали, чтобы я во всех подробностях вам рассказывал, - недоуменно поднял брови Беспалов. – Да, вы правы, у меня страх замкнутого пространства. Это у меня еще с детства…
- Ясельный и детсадовский возраст можно исключить. – Вновь улыбнулся Федор. – Вы остановились на мусоре, который пошли выносить на улицу, - подсказал Федор. И, что было дальше?
- Я, значит, спускаюсь по лестнице…
- А навстречу вам поднимается он. – Подсказал Федор, еле сдержавшийся, чтобы не настучать по черепашьей голове Романа. Он терпеть не мог тормозивших людей, и сейчас нетерпеливо ерзал на стуле.
- Да никто мне навстречу не поднимался; мужчина, скорее всего, воспользовался лифтом, потому что я даже слышал звук поднимающегося лифта. Но я ведь не знал, кто это… - Понизил голос практически до шепота Роман.
- А после, откуда вы узнали? – Все-таки не выдержал Федор и задал наводящий вопрос, и тут же прикусил язычок, натолкнувшись на недоуменный взгляд Беспалова. – Нинель Сергеевна, правда, рассказывала, - пытался выкрутиться он, - но, как все женщины, делала это немного бестолково, вот поэтому я и уточняю у вас.
- Вы правы, я гораздо позже сообразил, кто это?! А тогда… - И Роман закрыл глаза, вспоминая. - Погода была такая чудесная, на улице май – месяц, а припекает по-летнему и я решил подышать воздухом, послушать пение птиц, а то сижу, как птица в клетке, извините за каламбур. Ну, значит, выбросил я мусор в ящик, и уселся на лавочке возле своего подъезда, благо на тот момент там не было соседских старушек. Кстати, Федор Иванович, я обратил внимание на то, что возле нашего подъезда практически не сидят бабушки. Может, все заняты… - Вопросительно взглянул Роман на следователя, но у того ответа не было, и он только молча развел руками. Для Федора было б лучше, если б таковые сидели и за всеми приглядывали, тогда, может быть, раскрываемость преступлений была б выше. А Беспалов между тем продолжал свой, по всему видать, длинный рассказ с многочисленными отступлениями. - Не знаю, уж как долго я сидел, но меня из оцепенения вывел стук подъездной двери. Я открыл глаза и машинально повернул голову на этот стук. Из подъезда выходил мужчина в балахоне. Вернее, на нем была темная куртка, знаете, такая… Ветровка очень свободного кроя и с поднятым капюшоном. Мне показалось, что он был недоволен, что я его увидел. Но это мне уже гораздо позже так подумалось, когда Геннадий Николаевич рассказывал вам о мужчине, копавшемся в замке квартиры Лизы. - При упоминании о родной сестре у Романа вновь набежали на глаза слезы, и задрожали уголки губ. – Если б я тогда знал, что это за человек, то обязательно записал бы номер его машины, - икнул Беспалов.
- Стоп! – Подался вперед Федор и чуть не упал с табурета. – Так мужчина был на машине? – Наплевав на осторожности и дипломатию, допрашивал он.
- Но ведь Нинель должна была вам это сказать, а она, что? Не сказала? – Наивно улыбнулся Роман.
- Так, номер вы не запомнили, ну, а марку машины? Или вы не разбираетесь?.. – С плохо скрытой иронией спросил Федор.
- Почему? Разбираюсь… Но не в тот раз… - Виновато покосился Роман на следователя. – Понимаете, меня на солнышке как-то разморило, и я… Вообщем… Ну, кто ж знал, что так все обернется. Что тот мужчина в капюшоне окажется убийцей. – Оправдывался Беспалов, видя, что следователь смотрит на него, мягко говоря, как на придурка. Если б он мог только знать, чем обернется для него недоговаривание, то обязательно б рассказал следователю и о марке автомобиля, и о цвете и об особых приметах.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
- Вот, так та – ак! Прихожу к своей почти жене и, что я вижу; место занято. – Пытался улыбнуться Йерик без малейшего намека на сарказм, но у него вышла лишь жалкая усмешка.
И Лиза, поначалу испугавшаяся, поймала себя на мысли, что сочувствует бедному карлику, так жалок и беззащитен он ей казался перед вытянувшимся во весь гигантский рост охранником. Тот стоял почти по стойке смирно, если б не качка, которая в последний час только усилилась, и охраннику приходилось балансировать. Сон с него, как только он увидел хозяина, моментально сдуло, и сейчас он смотрел на Йерика, опустив низко голову, с лисьей почтительностью, пытаясь быстро сообразить, чем объяснить свое поведение, что его привело в каюту хозяйской любовницы?! Он исподтишка взглядывал на Лизку, но проклятая девка не пришла ему на помощь, она сложила руки под мощной грудью и смотрела в иллюминатор на белые барашки разыгравшегося моря. А Лиза и не собиралась, ни защищать охранника, ни самой оправдываться. Зачем? Она, как только увидела в дверях Йерика, сразу же поняла, что он все, от слова до слова слышал, так что извиняться просто глупо. На нее навалилась апатия, и она отрешенно, словно ее не касалось, смотрела со стороны на обоих мужчин. Лиза поняла, что проиграла, потому что долго тянула. И винить ей кроме себя было некого, и в данный момент рассчитывать на охранника тоже не приходилось. – Она почти с гадливостью посмотрела на него. – Похоже, что он в штаны наложил со страха. И как только она, вроде бы неглупая девушка, могла поверить, что это ничтожество с горой мускулов и с душой трусливого шакала мог осуществить ее план. А ведь, если б он был хоть немного посмелее, то одним ударом своего кулака мог свалить карлика, едва ли доходившего ему до подмышек. Вот она, Лиза прекрасно отдает себе отчет, что ее ожидает в ближайшей перспективе, и все равно не трясется, как кленовый лист. Она не будет унижаться, и просить пощады перед недоноском. Она свысока посмотрит на Йерика, и с гордо поднятой головой пойдет… - Стоп! – Приказала себе девушка, - что-то я далеко зашла в самоистязании. Куда это я собираюсь идти? Уж не за борт ли… Ну, как говорят у нас в России: «Не дождетесь!» И, если уж мне придется нырнуть, то я с собой прихвачу хотя б одного моего обидчика. – И Лиза, словно в трансе, подошла к столу, взяла бутылку и посмотрела ее на просвет.
- Пустая… - На этот раз с сарказмом заметил Йерик. – Быстро вы разделались с хозяйской выпивкой. А чо ж на дармовщину-то не пить, а? Тем более у меня не какое-то паршивое пойло, а самые лучшие напитки. Для любимой женщины выбирал, не скупился, - тоскливо улыбнулся он и посмотрел на Лизу, держащую бутылку. - Может, еще хотите?.. Так не смущайтесь! Что ж вы стоите? А – а, хотите, чтобы я за вами поухаживал, - ерничал карлик. – Так, в чем же дело, сейчас… - И Йерик, шутовски поклонившись, резко развернулся и направился к бару.
Что произошло через секунду, Лиза и сама позже не сможет объяснить. Но она вдруг поняла, что это ее последний шанс, другого подходящего случая, чтобы отделаться от Йерика, у нее больше не будет. Он хочет ее напоить, и покончить с ней, - вот, что она поняла, когда размахнулась и изо всех сил ударила бутылкой по затылку карлика. Вероятно, сила удара была настолько велика, что толстое стекло разбилось, и разлетелось по сторонам, а бедный Йерик упал замертво к ногам девушки, продолжавшей держаться за отбитое горлышко коньячной бутылки. Тут яхта резко наклонилась, и Лиза, теряя равновесие, упала прямо на мертвое тело, и в ту же секунду раздался крик, отчаянный, безысходный. Девушка не сразу сообразила, что кричит она сама, и только, когда охранник, наконец, пришел в себя и поставил ее на ноги, она поднесла ладонь ко рту, с ужасом смотря на то, что только что было человеком. Это «то» минуту назад ерничало и подкалывало, а сейчас лежало вниз лицом на пушистом белом ковре. «Снова придется чистить ковер», - не к месту подумала Лиза, отрешенно наблюдая, как вокруг лысой головы мужчины растекается кровь, и тут же впитывается длинной ворсой. Вдруг откуда-то протянулась рука, и всунула ей стакан, наполненный до половины.
- На, выпей! – Приказал отдаленный хриплый голос. – Как там у вас, на Руси пьют?.. – Без тени иронии продолжил он, - за упокой… Я тоже выпью, а потом надо будет… Ну, да я сам это сделаю. Не женское это дело, - крякнул мужчина, слегка поморщившись, не то от крепкой русской водки, не то от неприятной перспективы избавляться от трупа.
Охранник не хотел себе признаться в том, что даже мертвого хозяина побаивается. Все-таки, молодец девка! – С уважением посмотрел он на Лизу и встретился с ней взглядом. – Хоть и видно, что в ее глазах плескается страх, но это уже в поздний след. Главное, что она сделала дело, за которое хоть и брался он, но в душе сомневался в его исполнении. И не потому, что религия запрещала убивать, а все из-за того же страха, который обычно сковывал его по рукам и ногам при виде хозяина. Ну, а теперь, что?.. – Повторил он себе еще стакан водки. - В настоящее время он сват королю и кум министру. Или наоборот?.. Главное, что никто больше не будет ему приказывать, и никто не будет на него давить и унижать, - злобно посмотрел охранник на лежащую кучу тряпья, из которой выглядывала маленькая, лысая головенка. – Теперь, когда он сам себе хозяин, он сможет разумно распорядиться драгоценностями, какие ему обещала Лиза. – И охранник вопросительно взглянул на девушку, обдумывая, стоит ли ей сейчас выставить счет или все – таки немного повременить и дать ей очухаться.
Лиза, не чувствуя вкуса напитка, большими глотками опустошила стакан, и благодарно взглянула на охранника. Спазмы, ледяной рукой сжимавшие горло, отпустили, и она смогла свободно вздохнуть. Не смотря на «лежащий ужас» на полу, она подошла к столу и плеснула себе еще из новой бутылки; напиток оказался водкой, родной русской водкой, и тут Лиза разрыдалась. Она шмякнулась на диван, спрятала лицо в ладонях и заплакала навзрыд, причитая по-русски, с надрывом и раскачиванием головы. Спиртное постепенно овладело ее сознанием, она понемногу успокаивалась, но все равно боялась смотреть вниз, где все еще лежало то, которое грозилось «осчастливить» Лизу, взяв ее, шлюху в жены. – Девушка пьяно ухмыльнулась и, осмелев, показала кукиш мертвецу.
- Ну, что, импотент, взял?! То-то же… Знай наших, русских. Пойдешь на корм турецким акулам. – Слушай, ты, - перевела она стрелки на охранника, пьяно лыбившегося ей, - может ты все – таки поимеешь совесть, и выбросишь мусор, пока он не начал смердеть.
- А, что ты мне за это дашь? – Нагло уставился мужчина на Лизу. – Только не предлагай натуру, я не за кем не привык донашивать. Кто-то намекал вроде бы на ювелирный гарнитур. А? Не знаешь, хто? – Осклабился охранник, хватая девушку за руку и, пытаясь стянуть с пальца кольцо.
На его удивление Лиза оказалась сильнее и проворнее, чем он ожидал и, не давая опомниться, боднула головой ему в подбородок. У мужчины клацнули зубы, а голова откинулась назад. Удар оказался ощутимым, и охранник провел языком по зубам, проверяя их наличие.
- Ах, ты, с… - Выругался мужчина, сгибая пополам обезьянье туловище и, выставляя вперед голову на бычьей шее. – Ты, значит, так?! Делиться цацками добровольно не желаешь?
- А, с какой это стати? – Резонно заметила Лиза, осадив прыткость мужчины. От такой наглости у нее аж хмель выветрился. - Ты, может быть, спьяну забыл, кто… - Девушка пыталась найти синоним неприятного слова, но ничего подходящего не вспомнила, - … убил Юссу? – скороговоркой выговорила она, и в упор посмотрела в буравчатые бесстыжие глазки охранника.
Тот, осмотревшись по сторонам, словно впервые зашел в каюту Лизы, развалился на диване, подпихнув себе под спину подушку и, выставив вперед указательный палец.
- Вот здесь ты права! Да, я с тобой согласен на все сто, что это, заметь, не я, а ты пришила старика. И только что ты сама в этом и призналась. Хотя, чо мне-то признаваться, все произошло на моих глазах, и я, если понадобится, выступлю свидетелем по делу убийства хозяина яхты. А дело, уверен, будет громким, поскольку Юсса был уважаемым человеком. И я так и скажу на суде, что ты его убила, чтобы завладеть его семейными драгоценностями.
Лиза от такой неприкрытой наглости первые минуты даже лишилась голоса.
- Чо рот-то открыла? Или по привычке? – Подкалывал с цинизмом охранник опешившую девушку.
- Ну, ты и мерзавец! – Наконец выдохнула она.
- Но не убийца… - Заржал он, поводя перед носом Лизы скрюченным пальцем. – Можешь, как угодно меня обозвать: подлец, мерзавец…
- Какой же ты, негодяй…
- Да. – Согласился охранник. – И негодяй. Но, повторяю: не убийца… И, добудет тебе известно, - немного задумался мужчина, покосившись на труп, никогда не стал бы им.
- Но, позволь, - вытаращила глаза девушка, - ты ж хотел, - развела она в недоумении руки.
- Нет! – Вскрикнул охранник, подскакивая на подушках. – Это не я, а ты хотела, чтобы я убил несчастного человека. Он и так был аллахом обижен. А еще говорят, что женщины гуманные создания, - театрально покачал он головой и зацокал языком. – Вот тебе и гуманная, хлоп по башке бутылкой, и мама не горюй! Не знаю, как у вас в России, но у нас в Турции смертную казнь за убийство, причем из-за корысти никто не отменял. А ты воровка. Украла у хозяина гарнитур, - начал повторяться охранник.
- Да ты ничего не сможешь доказать, потому что я ведь не крала его, и ты это прекрасно сам знаешь.
- Я ничего не знаю. – Наивно заморгал мужчина. – А у меня имеются веские доказательства твоей кражи с последующим убийством хозяина драгоценностей. Ты залезла в его сейф, украла гарнитур, и оставила там свои отпечатки.
- В сейфе были только фотографии и газета, - жалко улыбнулась Лиза, осознав, что мерзавец прижал ее к стенке, и даже, если она отдаст ему гарнитур, то нет никакой гарантии, что на этом закончится его шантаж. Шантажисты, насколько ей известно из художественной литературы, ненасытны, им всегда мало, и их можно остановить единственным способом.
* * *
А не рассказал Роман следователю следующее: он не только видел предполагаемого убийцу, но отлично разглядел и, конечно же, определил марку автомобиля. Это был Опель серебристого цвета с затемненными стеклами. Машина стояла напротив подъезда и, когда мужчина уселся на место водителя, Роман не выдержал и посмотрел на окна. В боковом заднем стекле отразилось его, Романа эффектное лицо, на которое так часто засматривались женщины. Он не успел улыбнуться своему отражению, как машина сорвалась с места и скрылась за углом дома. И еще не сказал Роман дотошному прилипчивому следователю о том, что он разговаривал с предполагаемым убийцей. Вернее, он был почти уверен, что мужчина в балахоне и капюшоне, под которым скрывал свое лицо, и есть самый настоящий убийца, иначе, зачем бы ему звонить Роману и намекать на то, что тот его не видел. Ну, уж, если по правде, то он действительно не видел его лица, но, когда мужчина позвонил ему домой, (интересно, как он нашел его номер?).
- Я вам советую навсегда вычеркнуть из своей памяти мое лицо. Это для вашего же блага. – Прохрипел в трубке явно измененный голос.
Что-то налетело на Романа, какая-то шлея попала под хвост, с ним так иногда бывало, нападало какое-то упрямство, и тогда он не давал отчета своим действиям и словам. И он из-за глупой бравады брякнул:
- Ничего не получится, голубчик, у меня пока еще нет склероза. Так что я вам советую меня не запугивать, для вашего же блага.
Роман тотчас же понял, что совершил огромную ошибку, но слова были произнесены, и ему ничего не оставалось, как опустить на рычаг телефонную трубку, которая сделалась почему-то тяжелой и липкой. Он вытер о брюки ладонь, и уставился на аппарат, телефон долго молчал, словно только что звонивший абонент испытывал его терпение. А ведь по логике он должен был сам поставить точку в разговоре, а он все не звонил, и его молчание действовало Роману на нервы. Он, как завороженный смотрел на аппарат, боясь сдвинуться с места; как нарочно захотелось в туалет. И, когда Роман, отчаявшись услышать мужчину, вскочил и с какой-то ненавистью посмотрел на телефон, раздался звонок. Несмотря на то, что ждал звонка, Роман вздрогнул и, потянувшаяся было к трубке рука, замерла. Он облизнул губы и набрал в грудь побольше воздуха.
- Говорите! – Попытался вложить в голос пренебрежение Роман, но голос вмиг осип, и раздалось нечто нечленораздельное.
- Алло, это квартира Беспаловых?! – Вдруг спросила трубка женским знакомым голосом.
- Нинелька, это ты, что – ли? – Нерешительно переспросил Роман.
- Интересно, а кого это ты хотел услышать? – Язвительно произнесла женщина, и Роман вдруг почувствовал облегчение.
А, может, напрасно он дергался, и прошлый звонок не имеет к нему, Роману никакого отношения, ведь позвонивший мужчина ни сам не представился, ни Романа не назвал по имени. Может быть такое, что звонивший просто набрал не тот номер?.. Недаром Роман удивился, как это мужчине удалось его узнать. Разве не может быть такого, тем более мужчина не перезванивал больше. Но Роман чувствовал, что обманывает сам себя, и звонившему нужен был именно он. И, зачем только Роман надумал выносить в то утро проклятый мусор, а все Нинелька. – «Вынеси мусор, да вынеси мусор!» Не можется ей, чтобы не озаботить мужа. И вот сейчас звонит. Для чего?..
- Да тебя ж, конечно… - Ответил он резче, чем обычно.
- Чего это ты так? – Удивилась Нинель. Как правило, муж никогда не повышал голоса, а тем более, на нее и она по его тону заподозрила неладное. И, как нарочно, невозможно отпроситься с работы, потому что сменщица заболела. Но Нинель знала, что теперь не сможет нормально работать, пока не узнает причину мужниного настроения. И она приставала к нему до тех пор, пока не услышала лаконичное:
- Это не телефонный разговор…
После чего вместо спокойствия она продергалась до конца смены. И то, что ей сообщил ее недотепа муж, покою не прибавило. На второй день она была дома. И теперь они уже вдвоем с Романом посматривали на телефонный аппарат, и вздрагивали от каждого звонка. Конечно, можно было б просто отключить телефон, но им частенько позванивали рабочие, которые ремонтировали их квартиру. Два дня, что Нинель Сергеевна отдыхала дома после суток, мужчина с охриплым голосом так и не позвонил, и они уже было решили, что все-таки человек ошибся номером. Но, как только за женой закрылась дверь, раздался пронзительный, как показалось Роману, зуммер, и он был уверен, что это звонит тот, в капюшоне. Как Роману не хотелось, видит Бог, снимать трубку, но он решил, что, как смелый человек, не будет зарывать голову в песок, а прямо сейчас скажет все, что думает о подозрительном мужчине, который…- И Роман гаркнул в трубку:
- Говорите!
- Что это вы так орете, Роман Сергеич? – Прохрипела трубка все тем же противным знакомым голосом.
- А откуда?.. – Вмиг обмяк Роман.
- Вы хотите узнать, откуда мне известно ваше имя? Мне много что известно о вас и о вашей жене; я например знаю, что она сейчас ушла на работу, и ее сутки не будет дома.
Роман проглотил вязкую слюну, вдруг заполнившую рот, и тихонько положив трубку на стол, вышел в прихожую. Там, разувшись, крадучись подошел к двери и прильнул к глазку. Благо, что тот был современным и давал обширный обзор всей лестничной площадки. На этот раз она была пуста, но Роман на всякий случай подергал дверь и накинул цепочку. Он поднес к уху трубку с надеждой услышать короткие гудки, но неожиданно в ухо ему дунул невидимый собеседник.
- Алло, алло, - кричал он, - …вас не слышно…
- Я вас слушаю, - ответил Роман. – Что вам от меня надо, и зачем это вы наводите справки о моей семье.
- Вот это уже другой разговор, - одобрил хриплый голос, - …вижу, что за двое суток, которые я вам дал, вы поумнели. Не в обиду будь сказано… Но мне от вас ничего не надо! Я хочу, чтобы и вам ничего не требовалось от меня. Я ж предлагал вам забыть мое лицо, а вы…
- Вы, что, снова запугиваете меня? – Взвизгнул Роман, но вспомнив, как Нинель его отчитывала за глупую браваду, поник, и уже совсем тихо добавил. – Хорошо. Хотя я и не совсем понимаю, зачем это вам надо?!
- Боюсь сглаза, - хохотнула трубка, и абонент отключился.
Еще некоторое время Роман с женой вздрагивали от телефонных звонков, но странный мужчина, прятавший свое лицо под темным капюшоном, больше не звонил. И Роман поначалу дергавшийся, успокоился, пока… Но об этом он боится даже вспоминать. Их с Нинелькой пригласили в качестве понятых в соседскую квартиру. Оказалось, что задушена их соседка по лестничной площадке, некая Елизавета Чапцева. Когда следователь, выудивший паспорт женщины из ее сумочки, прочитал фамилию, Роман переглянулся с женой, но та незаметно покачала головой. Да и сам Роман, всматривающийся в отечное лицо потерпевшей, не нашел абсолютно никакого сходства со своей сестрой. Он ее помнил с маленьким вздернутым носиком, обсыпанным милыми веснушками, а сейчас перед ним распласталась на полу женщина с правильными чертами лица, с греческим профилем, и никакого намека на веснушки. Ее лицо можно было б считать идеальным, если б не шрам возле уха. И Роман еще раз убедил себя, что эта женщина, кроме фамилии, ничего общего с его сестрой не имеет. Он еще раньше пару раз видел ее живую, и даже как-то пытался отпустить комплимент, но наткнулся на холодный и вместе с тем ироничный взгляд. Женщина, высоко подняв подбородок, смотрела как бы сквозь него. И тогда живую он ее не признал, и только знакомая фамилия заставила его еще раз внимательно рассмотреть мертвое лицо, не боясь вновь натолкнуться на презрительный взгляд. После они с женой обсуждали это, и Нинелька категорично не признала в убитой соседке его сестру, а ведь она видела ее в более поздние годы, чем он. Как-никак они жили на одной площадке с Беспаловыми. Но тогда Роман испугался другого, сосед с верхнего этажа, дававший показания, заметил, что два раза встречал на их площадке мужчину с капюшоном на голове. И точно в такой же одежде он, Роман увидел мужика, выходящего из их подъезда и, садящегося в серебристый Опель. И именно он «темный капюшон» звонил ему домой с прикрытой угрозой позабыть его лицо. Если б он не позвонил Роману, то тот уже давным-давно забыл о нем. Но после его звонка, как нарочно перед мысленным взором Романа возникали различные образы звонившего; то он ему представлялся жгучим брюнетом с хвостиком, схваченном на затылке резинкой, то виделся абсолютно лысым со злыми глубоко посаженными глазками и губами в ниточку. Теперь, когда Роман не сомневался, что разговаривал с убийцей, он стал бояться выходить из дому, везде ему мерещился убийца с удавкой в кармане куртки. Он опасался один оставаться дома и даже уговорил жену пригласить мастера, чтобы тот приделал к двери задвижку. – Уж, если у убийцы найдутся отмычки от их замков, то задвижку он ну никак не сможет отодвинуть. И теперь, когда жена уходила на сутки на работу, Роман тщательно закрывался и «задвигался». И в течение дня как бы мимоходом оказывался в прихожей, чтобы проверить целостность запоров. У них с женой был разработан пароль на случай отключения электроэнергии. Так как на площадке без света ни зги не видать, Нинелька должна была стучаться в дверь условным стуком, и тогда Роман отодвигал засов и запускал в квартиру жену. Хотя примерное время, когда она возвращалась с работы, он уже знал и время от времени подходил к глазку, чтобы не заставлять ее ожидать на площадке с тяжелыми сумками. Но сегодня… - Роман посмотрел в очередной раз на часы, - …она что-то задерживалась. Прошел час, как он выпроводил настырного следователя. Роман усмехнулся, вспомнив, какого дурака разыграл перед ним. Ну, уж не – ет! Дудки! Не собирался он раскрывать карты, Лизе все равно уже ничем не поможешь, а своя шкура дороже, чем помощь следствию. Он итак сказал больше, чем надо, ведь предупреждал же его убийца… - Роман почувствовал, как предательская холодная струйка потекла вдоль позвоночника и затерялась в районе пояса. – А, собственно и чего это он задергался? Правда, дал маху на счет машины, но тут же выкрутился, что не помнит ее марку. Ничего, что могло бы вывести на след убийцы, он следователю не сказал. Ну, подумаешь описал его одежду… Так ее описал раньше него Геннадий Николаевич. «И, небось, не трусит, как я, а каждый день выходит из дому. По нескольку раз выгуливает своего злющего пса. – Подумал Роман, выходя на балкон. – Вон, легок на помине, - засмеялся он, наблюдая, как Антрацит, или, как там его, тянет за собой охающего хозяина, держащегося свободной рукой за поясницу. – А, что если и нам завести вот такого пса? И плевал тогда я на всяких там…» - Развеселился Роман, посвистывая на балконе, чтобы привлечь внимание собаки. Неожиданно он замер, услышав условный стук, и с улыбкой на лице чуть ли не бегом направился к двери.
* * *
Тринадцать лет до трагедии.
После убийства Йерика прошел месяц, а Лизе казалось, что это произошло давным-давно. Она решила, что лучше худой мир, и постаралась навести контакт с охранником. Он назначил себя сам «атаманом», то есть капитаном судна, а Лиза и не сопротивлялась, ей было необходимо научиться, самой управлять моторной яхтой; хорошо, что Йерик приобрел именно моторную, а не парусник. Лиза понимала, что в одиночку она ни за что бы, ни справилась с управлением. А по ее плану она скоро должна была остаться на судне одна. Охранник, он же самозванец-капитан, он же рулевой еще не знал, какая участь его ожидает?! Но его судьбу за него решила Лиза. Ей только надо еще чуток подучиться управлять яхтой, хотя она уже поняла, что судно «умное» и хорошо слушается руля. Еще немного, и она сможет сама пристать к берегу, вернее, к причалу. Охранник оказался даже большим идиотом, чем его считала Лиза. Она, якобы, приняла его шантаж, «испугалась» и отдала в его руки коробочку с бесценным гарнитуром, но взамен потребовала, чтобы он ее обучил мастерству управления яхтой. Она даже не пожалела лести, на все лады расхваливая его профессионализм, и тщеславный надутый индюк старался изо всех сил, показывая и рассказывая: что, где и зачем?! А, когда земля стала видеться на расстоянии взгляда, Лиза подсыпала в спиртное охраннику лошадиную дозу снотворного, и, не без труда проволочив его по палубе, спихнула за борт. Доверив управление судном автопилоту, она досконально обшарила каюту Йерика, кока и охранника. У двух последних ничего ценного, не считая своего же гарнитура, не обнаружила, так, мелочь в виде нескольких сотен баксов, зато в каюте ее несостоявшегося жениха была приятно удивлена неплохим уловом. В его секретере кроме довольно тяжеленькой и толстой пачки «зеленых» девушка нашла свой паспорт и шкатулку с драгоценностями. Правда, на этот раз все драгоценности были изготовлены на современных ювелирных фабриках, о чем указывали бирочки, прикрепленные к изделиям. «Ну и шут с ними! Хорошо уже и то, что почти все изделия были с этими самыми бирками, значит, новые, а не снятые с какого-нибудь трупа». – Логично подумала Лиза. Разве она могла знать, что именно новые цацки с бирками были похищены из ювелирного магазина. Большую часть Йерик продал и купил себе яхту, а все его излияния на счет того, что из-за нее, Лизы он продал свою квартиру, чтобы купить яхту для свадебного путешествия от начала до конца выдумка. Проклятый полицейский в очередной раз нанес Лизе рану; на этот раз душевную. И вовсе не потому, что она на него обиделась за ложь, а потому, что из-за ворованных драгоценностей чуть сама не загремела в турецкую тюрьму. А, что оказалась на свободе, - это заслуга целиком и полностью уже забытого ею секретаря российского посольства в Турции Вячеслава Григорьевича. Оказавшись на земле, Лиза первым делом решила на время избавиться от раритетного, и от того, как она посчитала слишком приметного, гарнитура. Она спрятала коробочку в укромном месте, решив забрать ее при первом же удобном случае. Девушка и не догадывалась, что такая предусмотрительность спасет ее от смерти, и на нее не ляжет подозрение в убийстве жены Юссы с целью завладения чужим имуществом. А с новыми ювелирными изделиями произошла следующая история. Лиза с американскими долларами и шкатулкой с украшениями шла по улице знакомого городка. Она намеревалась забрать в посольстве свой заграничный паспорт, и отправиться на родину, но ее перехватил полицейский турок, попросив предъявить документ. Не удовольствовавшись ее русским паспортом, он пригласил девушку в полицейский участок, где попросил ее раздеться для досмотра. Девушка тут же нашлась… Не дожидаясь, пока бесцеремонные руки полицейских женщин будут ее обыскивать, она сразу же вывалила на стол содержимое шкатулки и сказала, что сама искала участок, чтобы отдать работникам правоохранительных органов драгоценности, найденные ею на берегу. На счет яхты она, естественно, умолчала. Что было после, Лиза не хотела и вспоминать. Ее допрашивали с пристрастием, не веря не одному ее слову, и Лизе туго бы пришлось, если б она не вспомнила о своем давнем знакомом секретаре посольства. Ни моргну и глазом, она заявила, что у нее есть поручитель; ни много - ни мало, - секретарь российского посольства. Хотя сама Лиза не очень-то верила, что Вячеслав не только поручится за нее, а вообще может и не вспомнить о такой: Чапцевой Елизавете Максимовне. Но он ее помнил, и явился по первому требованию турецких властей, и совсем уже на удивление Лизы, заявил, что он ее родственник. А какими правдами он добился у посла ее освобождения из-под стражи, ей и вообще было невдомек. Вячеслав поселил ее у себя, пока велось разбирательство, и Лизе негде было преклонить голову, потому что все денежки, найденные у нее, полицейские конфисковали. Дело приняло неприятный оборот, но не для Лизы, а для поручившегося за нее «родственника». Правда быстро всплыла наружу, и в посольстве узнали, кем работала в Турции Елизавета Максимовна Чапцева, гражданка России. Лизу пожурили, на что она совершенно не прореагировала, ей было глубоко наплевать на посольских моралистов. Мало этого, она даже нагло заявила, что видела кого-то из служащих посольства в борделе Джафара. Ее циничный намек подписал приговор секретарю посольства, отстаивающего интересы девушки; через месяц из России прибыл его приемник, а Вячеслава Григорьевича культурно попросили не только покинуть стены российского посольства, но и удалиться из Турции. На карьере дипломатического представителя он мог теперь поставить жирный крест, ибо он стал persona non grata. Но самое интересное, что естественно, льстило самолюбию Лизы, он не сильно опечалился данному обстоятельству, ибо по уши влюбился в девушку. За короткий срок, что они прожили на одной территории и, естественно, сблизились, молодой человек привязался к Лизе, и не только физически, но и духовно. И для него сейчас важным было только одно: быть рядом с любимой женщиной, разговаривать с ней, ощущать ее, обладать ею. Он видел, как у «посольских» прямо слюнки бежали изо рта, когда они лицезрели Лизу, и Вячеслав сделал вывод, что мужики ему просто завидуют, что такая красавица выбрала его, простого секретаря, хотя… Какой он теперь секретарь… На своей должности он продержался недолго, как сказал один из посольских: «До первой смазливой мордочки». Но Вячеслав думал иначе, хотя и не хотел кривить душой перед самим собой; хоть он и считал девушку гармоничным созданием, но что были б ее мозги без обалденной фигуры, без ее пышного бюста, от которого у него сводило челюсти, без ее ненасытности в постели. И, что ему за дело, если придется искать другую работу, лишь бы не потерять Лизу. И плевать ему на ее бывшую профессию, тем более всем известно, что самые преданные жены получаются из женщин легких профессий. И не ее вина, а ее беда, что она попала в руки мерзавца – содержателя притона. Вячеслав не мог без содрогания вспоминать рассказ несчастной девушки, которую силой затащили в бордель, и под страхом смерти (Лиза показала ему шрам на щеке, который получила, потому что не хотела работать в борделе) заставили обслуживать клиентов. Эту же душещипательную историю Лиза рассказала и в полиции, показывая тот же шрам. Полицейские «успокоили» ее, сказав, что содержатель притона, вернее его сгоревшие останки, найдены были в начале лета в пропасти. Вероятно, он не справился с управлением…
В Турции молодые люди долго не задержались, как только позволила турецкая полиция, они решили уехать из страны. Но в самую последнюю минуту Лиза резко поменяла планы. Ей вдруг не захотелось возвращаться в Россию не солоно хлебавши, пусть и не одной, а с женихом. Хотя жених – сказано с большой натяжкой, совсем не о таком муже девушка мечтала, уезжая из родного дома, но она, конечно, не станет рассказывать свои мечты Славику, как она называла бывшего секретаря посольства. Зачем? Пусть он думает, что она его любит, тем более ей совсем нетрудно играть роль влюбленной девушки. Он обаятельный, хорошо сложен, хорошо образован, неглуп, а, главное, влюблен в нее без памяти. Ходит за ней, как теленок на веревочке, и смотрит на нее телячьими глазами. Кажется, что еще надо было б для счастья… Но это для какой-нибудь дурочки с минимальными запросами, а уж никак не для Лизы, она себе цену знает, особенно после того, как прошла школу в борделе у Джафара, и свою свободу, если и отдаст кому, то только не просто за большие деньги, а за очень большие, каких Славику вовек не заработать. Ну, а пока пусть он будет рядом с ней, авось на что и пригодится. И, действительно, пригодился. Если б не его оставшиеся связи в посольстве, то они б не смогли вывезти из страны бесценный гарнитур, да и денег на дорогу у нее тоже не было, как и возможности самой их заработать. Не возвращаться, в конце концов, к старой профессии. Нет! Этому больше не бывать! – Твердо решила для себя девушка.
* * *
Не взглянув в глазок, зачем, - стук-то был такой, каким они условились с Нинелькой, - Роман загромыхал ключами, открывая замки и в конце со скрежетом отодвигая засов. Тяжелая дверь широко распахнулась и, ударившись о стену, попыталась вернуться в исходное положение, но подставленная нога гостя не дала этого сделать. Роман поймал себя на том, что, словно завороженный смотрит на эту ногу, обутую в черный кроссовок. Он, не видя лица, поскольку боялся поднять глаза выше пояса, уже знал, кому принадлежит и кроссовок, и нога?!
- Можно войти? – Спросил вкрадчивый мужской голос.
- А где моя жена? – Задал глупый вопрос Роман, поднимаясь на цыпочки и с надеждой, заглядывая через плечо незнакомца.
Мужчина был высокого роста все в той же свободной куртке, напоминающей балахон. Только теперь он, нежно отстранив Романа, вошел в прихожую и снял капюшон, закрывавший ему пол лица. И его неподдельный голос, и открытое (кстати сказать, очень красивое лицо) дали понять Роману, что это все, шабаш, конец Романовой жизни. Он сразу как-то обмяк, ноги стали ватными, и еле-еле довели его до гостиной, куда за ним проследовал без приглашения гость, по-хозяйски усаживаясь в кресло. Роман сел напротив него на краешек дивана, и с тоской посмотрел на открытую балконную дверь, откуда раздавался лай собак и весело переругивались соседки. «А, что, если закричать? – Подумал он. – Громко позвать на помощь…» Но его мысли словно прочитал мужчина, потому что резко встал и захлопнул дверь, повернув ручку.
- Шумно очень, - осклабился он, сложив на груди руки.
Роман сглотнул слюну, заполнившую рот, и икнул. Как он хотел, чтобы быстрее с работы пришла жена, с какой надеждой прислушивался к звукам, доносившимся с лестничной площадки. Вот остановился лифт. Роман весь превратился в слух.
- Не, это не ваша жена, - вновь хищно улыбнулся гость. – Но, чтобы у вас не появились неразумные идеи, типа призыва о помощи и так далее, я закрою дверь в прихожую. Вы не возражаете? – С сарказмом спрашивал он. - А теперь можете задавать мне вопросы, и я с удовольствием вам на них отвечу. Первый вы уже задали, на счет вашей жены. Кстати, - поднял брови гость, - а я слышал, что Нинель Сергеевна ваша сводная сестра, - улыбнулся мужчина и погрозил пальцем. – Шалунишка…
- А кто это вам сказал? – Неподдельно удивился Роман.
- Ну, теперь я думаю, что мне не зачем скрывать это, поскольку женщина, которой я дал слово не разглашать вашу семейную тайну, умерла.
- Нинель умерла?! – Выдохнул Роман и сжал кулаки с намерением убить негодяя. – Вы убили ее?!
- Да, расслабьтесь, сударь! Ваша жена жива и здорова, но сегодня она ночевать не придет, поскольку у нее заболела мама, и она, как внимательная дочь поехала навестить ее.
- Что вы плетете?! – Вскрикнул Роман. – Теща здорова, как лошадь. Ее может свалить только белая горячка.
- Вы угадали! Ее, а заодно и вашего тестя, и вашу жену уже свалила бутылка белой. Я подсыпал в водку снотворное, и сам проследил, чтобы они выпили. Но вы не волнуйтесь, с ними ничего плохого не случится, проспятся и даже головной боли не будет.
- Ничего не понимаю, вы меня держите за идиота, что - ли? Да теща в последнее время никому постороннему двери не открывает. Ей, как рассказала Нинель про… - Роман густо покраснел и прикусил язык, покосившись на гостя.
- Вы хотите сказать, что рассказали своим родственникам, то есть родителям жены про меня, и они теперь держат двери на замке. Так?
Роман молчал, зло посматривая на мужчину. Ему вдруг стало абсолютно все безразлично, даже собственная жизнь. И, собственно, что это за жизнь, когда мужчина лишен мужских удовольствий. Но его разобрало любопытство.
- Вы блефуете, сударь! – Выдохнул он. – Как вы могли попасть к ним в квартиру, чтобы остаться незамеченным. Вернее, я не так выразился, поправился Роман. – Я хотел сказать: «неузнанным». Вы, что, и к ним заходили, спрятав лицо под капюшоном?
- Нет, конечно! Я приклеил густые усы, надел милицейскую форму, ткнул им под нос красной корочкой, знаете, которые продаются на каждом углу, а главное, выставил на стол бутылку водки. И им после этого уже было не до моего лица. Вы ж лучше меня знаете своих тестей. Я попросил, чтобы ваша теща позвонила дочери на работу и сослалась на плохое самочувствие, и та вскорости приехала. Я так построил разговор, что она выложила и про некого неизвестного, которого боится ее муж, и про условный сигнал. Я умею разговорить женщину, - это совсем нетрудно. Пару комплиментов ее неотразимой внешности. – При этих словах гость не сдержался и хмыкнул. – Вы уж меня извините, Роман Сергеевич, это не мое дело, но надо быть очень решительным человеком, чтобы жениться на такой женщине, как Нинель Сергеевна. Или она в постели хороша?!
Роман уткнулся взглядом в свои сведенные колени и сопел, изредка посматривая на гостя. – Уж не смеется – ли он над ним, не издевается – ли. И вообще он не понимал его. Зачем он ему все рассказывает, и почему не торопится уйти. Уж сделал бы поскорее свое дело, и свалил. Роман задумался, представляя, как завтра утром явится домой жена и найдет его убитым. Он разозлился на нее. Так ей и надо! Нечего было языком молоть, словно помелом. Зачем она первому встречному проболталась на счет условного стука. Ну и что, что тот представился ментом. Меня все утро мурыжил следователь, и так, и этак стараясь выведать про убийцу, но я ж не проговорился. Хотя… - Роман опустил уголки губ, - …что мне это дало. Вот он сидит напротив, наглый и циничный. Рассуждает о постельных делах. Да, что ему известно о моих постельных делах? Кстати, а что ему действительно известно? И откуда он узнал о том, что Нинель моя сводная сестра? Она уж точно бы никому про это не сказала, потому что кому охота позориться. Но тогда, кто?.. Роман перевел глаза на гостя, на шевелившиеся губы, и откуда-то издалека на него наплыл голос.
- …мы ж с вами договаривались, Роман Сергеич, что вы будете держать рот на замке, а вы…
- Что? – Потряс головой Роман.
- Да вы, голубчик, меня не слушаете!
- Простите! – Покраснел Роман. – Я что-то отвлекся; знаете – ли, мысли всякие в голову вдруг полезли, ведь, как я понял ваше появление в моем доме, - это… - Он замешкался, подбирая подходящее слово. Уж очень не хотелось ему называть вещи своими именами. Но хоть называй, хоть промолчи, а все одно – конец! Лишь бы не расплакаться, не ударить в грязь лицом, чтобы хоть напоследок перед самим собой остаться каким – никаким, а мужчиной. Эх – х, напрасно он строил из себя недоумка, и не раскрыл перед следователем все карты, тогда сейчас бы не трясся перед убийцей, а сидел за столом в прокуратуре и давал показания.
Гость смотрел на Романа испытывающим взглядом. «А ведь верно описала его Лиза, - думал он, - двадцать лет не видела, а обрисовала, словно с натуры. И красивый, и слабохарактерный, и нерешительный, и твердолобый. Все видно так и есть. К тому ж женился на своей, хоть и сводной, но все-таки родной сестрице. Это ж надо было… - Мужчина поймал себя на мысли, что жалеет его, а это уж совсем не влезает ни в какие ворота. Пришел убрать свидетеля, а тут непрошенная жалость появилась, и даже сердце заныло».
- Да это вы меня простите за непрошеный визит. Я понимаю, что незваный гость хуже татарина, но мне просто необходимо было поговорить с вами, так сказать, с глазу на глаз. Да и по телефону у нас с вами разговор не связался. Но видит бог, я не хотел доставить вам неприятности.
- Убить человека, - это вы считаете «неприятностью»? Но, знаете – ли, у меня просто нет слов. – Поперхнулся от злости Роман. – И, главное, за что – о?! Что я вам сделал? За, что вы мне сначала угрожали, а теперь, когда я ни сном, ни духом, вы пришли выполнить свою угрозу. А я, между прочим, с риском для своей свободы, сегодня ничего не рассказал о вас следователю.
- Так это вас сегодня по утрянке навестил следователь?
- А то вы не знаете! – Хмыкнул Роман.
- И вы говорите, что держали язык за зубами? – На этот раз скептически усмехнулся гость.
- Сказал ведь… - Пожал плечами Роман. - А дело ваше: верить или нет? Судя по обстоятельствам, такие, как вы доверяют больше своим чувствам, а не фактам. И рубят с плеча. Или… - Роман исподлобья взглянул на задумавшегося гостя, - … душат. – Заставил себя выговорить он.
- Так вы считаете меня убийцей, душителем?! – Резко подскочил гость, и вдруг схватился за грудь.
* * *
Вячеслав, как и предполагала Лиза, оказался просто незаменимым на первых порах. Они объехали с ним практически всю западную Европу, притормозившись в Бельгии на целых восемь лет. Вячеслав брался за любую работу, не брезгуя ничем, лишь бы его любимая женщина ни в чем не нуждалась. Он видел, какими сальными глазами мужчины смотрят на его обожаемую Лизу, и страшно боялся, что она может переметнуться к кому-нибудь побогаче. Никаких иллюзий он не строил, поскольку Лиза была всего-навсего гражданской женой. На все его предложения узаконить их отношения, девушка со смехом отказывалась, аргументируя это тем, что считает себя из-за бывшей профессии недостойной партией для такого человека, как Вячеслав. Но, если в первое время он со страхом просыпался каждое утро, боясь не увидеть рядом на подушке золотую головку Лизы, то со временем у него выросла уверенность в ее чувствах. Он частенько ловил на себе любящий взгляд. Может потому, что девушка увидела материальную стабильность, наступившую в их жизни. Вячеслав купил дом, естественно оформив документы на имя Лизы, взяв под это ссуду в банке, естественно на свое имя, поскольку Лиза нигде не работала. Да даже, если б она и работала, разве он мог бы допустить, чтобы над ней повис «дамоклов меч» в виде огромной суммы, которую он должен был погасить в течение десяти лет. Конечно, они могли б купить домик и поменьше и, естественно гораздо дешевле, поскольку жили вдвоем и пока обзаводиться детьми не собирались. Вернее, он, Вячеслав очень хотел ребенка: мальчика или девочку, а лучше сразу двоих, но Лиза на его намек ответила, что пока здоровье ей не позволяет заводить детей. И Вячеслав согласился с ней. Бедная! Сколько бед ей пришлось перенести в ее короткой жизни. Приехала подработать в Турции, а ее под страхом смерти забрали в бордель. И Вячеслав с ней согласился, что детей они еще успеют завести, какие их годы… Главное – здоровье! И он оберегал Лизу, нанял приходящую три раза в неделю домработницу, чтобы не перетруждать жену. Пусть дольше спит, рационально питается, укрепляет здоровье. Она посещала солярий, фитнесс-клуб, бассейн, ходила на массажи. Вячеслав видел, как щепетильной Лизе было неудобно постоянно спрашивать у него деньги на абонементы, и он оформил на ее имя несколько пластиковых карт, на которые переводил зарплату. Получал он теперь неплохие деньги, устроившись на работу журналистом в престижную газету, и стал получать еще больше, когда согласился работать в горячих точках. Конечно, это было небезопасно, газета уже потеряла несколько горячих парней. За некоторых внесла выкуп, другие канули в неизвестности. Но, что опасность, когда Вячеслав знал, что дома его ждет любимая и любящая жена. Восемь лет пролетели, как один день, но Лиза оставалась все такой же молодой и привлекательной, как в первый день их знакомства, когда она обворожительная, с апломбом, присущим молодости и красоте, появилась в посольстве. Уверенность в себе у нее не только не иссякла, но и прибавилась. Она обзавелась многочисленными знакомыми, в основном мужского пола, ибо женщин считала нестоящими своего внимания из-за тупости и меркантильности. Сама она еле-еле позволила Вячеславу уговорить себя принять в дар вторую машину. Вячеслав видел, что с первым автомобилем у Лизы вышла промашка, она загорелась иметь джип, а когда Вячеслав ей купил, то поняла вскорости, что она слишком хрупка и нежна для такой машины, и Вячеслав купил ей «Ситроен». Самому ему машины были совершенно не нужны, если что, он пользовался такси. В последнее время им стало катастрофически не хватать денег и Вячеславу, несмотря на молчаливые упреки жены и ее вздохи по ночам, приходилось все чаще бывать в командировках, в основном, на ближнем востоке. Однажды это чуть не стоило ему жизни. Он попал под обстрел, и шальная пуля угодила ему в грудь. Но видно он родился в рубашке, так как остался жив, хотя и пришлось проваляться почти полгола в госпитале, но Вячеслава тревожило не свое собственное здоровье, а то, как его бесценная жена живет без его материальной помощи. Хотя у нее на карточках и была значительная сумма, но Лизонька в последнее время не привыкла себе отказывать, и это вовсе не ее эгоизм, а его вина, он сам приучил жену не считать денег. А в последнее время, вероятно, и считать у нее было нечего, так как она все реже и реже стала его навещать. «Чуткая, деликатная Лизонька не могла прийти к больному с пустыми руками, ей было неудобно. Хорошо, что оплату за лечение взяла на себя газета, - думал Вячеслав, лежа с закрытыми глазами. Перед его мысленным взором представала жена, горестно перебирающая своими тонкими пальчиками фотографии из их семейного альбома. Вячеслав улыбнулся, представляя, как среди множества снимков Лиза пытается найти его фотографии. И почему он так мало снимался? Все больше фотографировал ее, свою красавицу. Вот, она радостно выуживает фотку с его лицом, у нее глаза наполняются слезами, она целует холодную гладкую бумагу и прижимает фотографию к своей груди. – Вячеслав аж крякнул, ему хотелось самому прижаться к жене, целовать каждый сантиметр ее такого желанного ухоженного тела, каждый пальчик на ее ногах. Ах, как он ее любит, как любит!!! Да, и разве можно ее не любить, такую заботливую и внимательную, ставящую на первое место его, Вячеслава интересы. Она вдруг надумала поменять его сотовый телефон, сказав, что такое «старье» не достойно Славика. И, как он не отнекивался, утверждая, что смартфон его вполне устраивает, но Лиза все равно кинула трубку в сумочку и нежно, чмокнув Вячеслава в лоб, быстро выскочила из палаты. Наверно торопилась купить ему новый телефон… Вот, глупышка! – Хмыкнул он, и снова прикрыл глаза, и вновь появился образ Лизы. На этот раз она со скрупулезностью, присущей ей, выбирала в магазине для него трубку. Она разговаривала с продавцом, пытая его, какой аппарат лучше взять? – Вячеслав неожиданно заерзал в кровати и сморщился, простреленное легкое напоминало о себе в самый неподходящий момент. – А вдруг Лиза купит трубку на свой вкус, ставя приоритетом, например, цвет… Лишь бы она не выбросила его старую трубу, прошедшую с ним и огонь, и воду, там в памяти много нужных телефонов, а в галерее столько интересных фотографий Лизоньки. Эти фотки поддерживали его в горячих точках. – Вячеслав тяжело вздохнул, неожиданно заболело сердце. Нет, не так, как после наркоза… Сейчас правильнее было сказать, что ноет душа, а сердце вдруг забилось, затрепетало где-то в горле, перекрыв кислород в раненое легкое, ему стало трудно дышать, и он положил ладонь на забинтованную грудь. В ладонь ударяли равномерные толчки, - сердце на месте, где ему и положено быть. – Это потому, что долго не приходит Лизонька, - сделал вывод Вячеслав, и по привычке протянул руку к тумбочке, где раньше лежал телефон. Пальцы наткнулись на стеклянный холод стакана, в котором задребезжала ложка. – Ох, Лиза-Лиза! Теперь у меня нет ни старого, ни нового телефона, и я не могу услышать твой любимый голос».
* * *
Роман обратил внимание, что его гость, несмотря на спортивную фигуру, частенько хватается за грудь, как делают хронические сердечники. Вот и сейчас он поднес руку к сердцу, и пытался глубже вздохнуть. Поймав на себе удивленный взгляд Романа, гость улыбнулся.
- Старые раны напоминают о себе. Бандитская пуля… Да, что вы, в конце - концов, смотрите на меня, как на беспредельщика. Уверяю вас, что не участвовал в бандитских разборках. Я не бандит и не киллер. И напрасно вы подозреваете меня в убийстве вашей сестры.
- Вы ж сказали, что только усыпили ее!.. - побледнел Роман. – То есть дали ей снотворное… Разве нет? Вы, что, навсегда ее усыпили? – Выдохнул он, путаясь в словах.
- Да я говорю совсем о другой женщине, - поморщился гость не то от боли все никак не отпускающей его, не то от тугодумия собеседника. – Я имел в виду другую вашу сестру, Лизавету. Ведь она ж убита?! – Резко подался он вперед, заставив собеседника отпрянуть, и внимательно посмотрел на Романа, стараясь по его убегающим глазам прочитать правду. Ему не хотелось, чтобы Роман утвердительно ответил. И не потому, что был не уверен в смерти Лизы, в этом-то он как раз и не сомневался, а потому, что у него оставалась надежда, пусть маленькая, иллюзорная, но все-таки надежда на то, что женщина сама ушла из жизни. Что у нее пусть и с большим опозданием, но заговорила совесть. Но он понимал, что хочет обмануть сам себя, потому что, несмотря, ни на что продолжает ее любить. Вот уж поистине мы любим не за что, а вопреки, - горько усмехнулся он.
- А то вы не знаете? – Скривился Роман. – Еще скажите, что у вас амнезия, и вы сначала придушили молодую женщину, а потом напрочь забыли, чьих это рук дело.
«Значит, все-таки это не она сама…» - Продолжил мысли вслух мужчина.
- Вот вы к чему клоните?! Вы хотите так повернуть дело, что Лиза сама наложила на себя руки. Так, почему тогда вы бегаете от милиции, почему преследуете меня, и хотите от меня избавиться, потому что я был свиде… - Роман вдруг осекся. «Собственно, свидетелем чего он был? Того, что кто-то (именно «кто-то»), ведь Роман не видел того, кто затянул петлю на шее Лизы. Ну и, что, что он пару раз видел этого, а может даже и не его, а похожего на него человека, возле их подъезда. Разве это доказывает его причастность к преступлению? Ну, тогда зачем он запугивал меня по телефону, усыплял моих родных?» И Роман решил напрямую спросить об этом гостя, развалившегося по-хозяйски в кресле. Вон, даже глаза закрыл…
* * *
Месяц до трагических событий.
Да, что там говорить?! Лиза была рада - радешенька, что повстречала на своем пути Валерку. Конечно же, она его не любила, а за что, собственно, можно было его любить? Ни денег, ни мозгов, чтобы их заработать. Ну, нежный был в постели, ну, и что?! Да мало ли у нее, Лизы за ее жизнь было таких «нежных»… Хотя, вот Славик?.. И ласковый, и при мозгах и, естественно, деньгах был… Хотя, почему это «был»?! Он и сейчас есть, будь он трижды неладен! К сожалению Лизы, он никуда не пропал, не сгинул, а нашел ее через многие тысячи километров, и через такой немалый срок. А она ведь уже стала его забывать и потихоньку успокаиваться. И чего она трусила? Хотя, конечно, она поступила с ним – таким безмерно до приторности любящим ее, подло. Чего там говорить?!. Ведь, как ее любил Славик, дрожал над ней, выполняя любое ее желание. Но ведь и она была далеко не дура, ничего не требовала, а обставляла все таким образом, что это он хочет, а она принимает его подарки просто, чтобы не обидеть. И он велся, еще и как! – Лиза задумалась, - и, чего ей не хватало?! Ведь такая любовь встречается очень редко, но, чем больше ее любил Славик, чем больше для нее жертвовал, тем больше Лизе хотелось избавиться от него. В свое время он помог ей, а сейчас, зачем он ей?! Сейчас Лиза и сама не знала, кто ей нужен. В принцев она верить перестала после того, как поработала в борделе. Она знала, что полюбить уже ни кого не сможет, и терпеть возле себя нелюбимого мужчину у нее больше нет сил. Надо от него избавиться, слишком много он знает о ее прошлой жизни, и его лицо, мелькающее перед ней, будет вечным напоминанием ее, мягко говоря, проступка. И Лиза решила от него избавиться, подбросив в турецкое посольство анонимное письмо, адресованное турецкой полиции, в котором говорилось о том, что бывший секретарь посольства Вячеслав Григорьевич Кузнецов убил начальника полиции города с целью завладения ювелирным украшением: серьгами и кольцом, кои в настоящее время хранятся у него в доме. Лиза не упомянула о колье, с которым так и не смогла расстаться. Кольцо сдавливало ей палец, как тисками, серьги оттягивали мочки ушей, а колье приятно грело ее пышный бюст. Лиза забрала всю наличность, все карточки из дома и ближайшим рейсом покинула страну, не дожидаясь, когда полиция арестует в госпитале Славика и депортирует его в Турцию. Она вернулась на свою историческую родину. Мама к тому времени уже умерла, квартирой завладели соседи, и Лиза купила себе новую в престижном районе. Славика она забыла сразу же, как только покинула страну, гостеприимно их приютившую. И надо было такому случиться! Тот, про которого она уже и думать забыла, появился у нее на горизонте, а точнее, на проезжей дороге. Лиза стояла в пробке, в такт музыке, доносившейся из встроенных динамиков, барабаня ноготками по рулевому колесу и машинально обводя глазами скучившиеся в беспросветной пробке машины. Между ними маневрировала инвалидная коляска, в которой сидел… Лиза зачем-то убрала звук и утупилась в лицо мужчины. – Нет! – Прошептала она, - этого не может быть! Он умер! За разбой, (а как иначе назовешь убийство с последующим ограблением) в Турции полагалось пожизненное заключение, если не казнь. Лиза плохо разбиралась в тамошних законах. Она потрясла головой, пытаясь прогнать наваждение, но оно направлялось прямо к ее машине, и уже протягивало руку, и стучало по ветровому, тонированному стеклу. Да, теперь никаких сомнений у девушки не было, - это был Славик. Он почти не изменился, разве что волосы… Они здорово поседели. Да и инвалидная коляска… Наверно, у него что-то с ногами? Но, почему он жив, почему не в тюрьме?! – Злилась Лиза, проклиная Турецкую полицию. Она почувствовала, как холодная струйка пробежала от шеи и затерялась в трусиках. Она не могла заставить себя отвести глаз от привидения. – Бояться мне нечего, через темное стекло он разве что контур сможет различить. – И действительно, не дождавшись внимания от водителя, коляска отъехала , чтобы найти доброхотного шофера. Лиза так осмелилась, что рискнула приоткрыть окно, чтобы услышать голос попрошайки; она все еще надеялась, что это не Славик. Но, - это был он! Лиза теперь уже брезгливо рассматривала в зеркало заднего вида мужчину, с которым когда-то делила постель. Пробка постепенно начала рассасываться и Лиза сдвинулась. Сначала потихоньку, потом все быстрее и быстрее. Вскоре она забыла о неприятной встрече; она давала себе установку: никогда не перегружать память всяким дерьмом. И все бы ничего, если б однажды она не услышала в трубке знакомый голос.
- Лизи, - это ты?
Что на это могла ответить Лиза? Что это не она, и хата не ее, и, что он вообще ошибся номером. Но ее колебание только удостоверило, что он попал по адресу. И Лизе ничего не осталось, как подтвердить, что,– это она.
- А вы, простите, кто? – Прохрипела Лиза, и закашлялась.
На другом конце провода только засмеялись. И Лизе стало страшно. Не обвинения в ее адрес, ни упреки, а именно смех вызвал у нее ступор , завязал ее голосовые связки в узел, и она не смогла больше вымолвить ни слова. Но, - это и не понадобилось, ибо через секунду в ухе прозвучали короткие гудки. С этого дня спокойная жизнь у нее закончилась. Славик звонил ей каждое утро на обычный телефон. Она его отключала, тогда он узнал номер ее мобильника, и желал ей «Доброго утра!» каждый наступающий день. Лиза поменяла симку, но стало только хуже, ибо она уже физически стала ощущать его присутствие. Она боялась натолкнуться на знакомую инвалидную коляску; по нескольку раз в день подбегала к окну на работе и дома, чтобы обозреть двор. Коляски не было, но она могла поклясться, что Славик все равно был где-то рядом. Она чувствовала его присутствие затылком, спиной, каждой клеточкой своего бедного тела. И вот тогда она решилась найти себе телохранителя, разумно рассудив, что Славик в покое ее не оставит, так как и меньшие проступки должны быть наказаны, а тут такое!.. Натравила на него полицейских… Причем, без его вины… Сначала Лиза хотела поговорить со своим братом, которого она сразу же узнала, как только они лоб в лоб столкнулись на лестничной площадке. Ромка поначалу сделал вид, что не узнал ее, но после того, как она пригласила его отобедать в отсутствие его благоверной, повернулся к ней лицом. И не только… Он с удовольствием разделил бы со сводной сестрой и постель, но Лиза напомнила ему о статье, из-за которой умер ее отец, и братец сразу приуныл, а, как узнал о том, что сестра отвела ему роль благородного рыцаря, который должен охранять ее от врагов, и вообще сник. Сослался на слабое здоровье, клаустрофобию и другие необратимые изменения его психического состояния. И быстро улепетнул под защиту крупногабаритной жены. Еще некоторое время Лиза промыкалась, ища, достойного ее тела, защитника, и нашла… Валерия… Узколобого качка, с минимальными мозгами, зато с большими кулаками. Ее нисколько не смущало, что он без работы, сидит на военной пенсии и… ее шее. Ее устраивало, что Валерка постоянно сидел на телефоне и, как попка дурак, отвечал на все звонки. Заранее проинструктированный Лизой, он не звал ее к телефону, если ее спрашивал мужской голос, а сам интересовался, кто спрашивает его ЖЕНУ?! В конце - концов, Славик перестал звонить, и она успокоилась, не ощущая больше его незримого присутствия. Ей даже стало как-то не хватать его назойливости. А вскорости она вообще его забыла, сделав вывод, что он отбыл в дом инвалидов или, где там живут калеки…
И вот теперь Лиза сидела на краю ванны, уставясь на длинный ряд цифр, нацарапанных Валеркиной рукой на обрывке тетрадного листа. Она зачем-то понюхала его и посмотрела на просвет. Бумага была влажной и ничем не пахла. – Позвонить или не позвонить? – Гадала девушка, закусив губу и сморщив лобик. Сейчас ею руководила вовсе не ревность, а неизвестность, и банальное бабское любопытство. Она гипнотизировала цифры, словно желая за ними увидеть хозяина сотового телефона. Звонить или нет?.. И, куда так рано слинял Валерка?.. – Лиза, не давая отчет своим действиям, вдруг вскочила и выбежала из ванной, чуть не растянулась, запутавшись в Валеркином халате, упавшим к ее ногам. Она выскочила в прихожую, и пробежалась глазами по полу и стенам, - возле шкафа стояли Валеркины тапочки, ни кроссовок, ни его панталет не было. И это удивило Лизу, ведь у Валерки всего одна пара ног. Тогда она, руководствуясь интуицией, раздвинула дверцы шкафа, - вместо многочисленных рубашек и Валеркиных штанов, только пустые вешалки. И обувные полочки тоже опустели… Лиза подняла голову, - не было и Валеркиной дорожной сумки. Лиза с каким-то остервенением резко сдвинула дверь в сторону, - ее, Лизины вещи все были на месте. – «Все – ли?.. – Прошептала девушка, бросаясь в спальню и вываливая на кровать содержимое объемистой шкатулки, где у нее хранились драгоценности вперемешку с бижутерией. Вроде бы все было на месте. – Стоп! – Опустилась она на пол, ибо ноги моментально отказали ей, трусливо задрожав. – Нет коробочки с колье! Колье, которое мне подарил покойный Йёрик… - Лиза сидела, уставившись в одну точку. – Мерзавец меня обокрал. – Наконец-то сделала она вывод, и уже не спеша, тяжело вздохнув, заставила себя подняться и обследовать сумочку и потайные места, где у нее были спрятаны кредитные карточки и деньги. Она была уверена, что ничего там не найдет, ибо все это время она – набитая дура, - доверяла Валерке. И он никогда не брал денег без спроса, да никогда и не просил у нее денег. На сигареты и разные мелочи ему хватало своей пенсии, большую часть которой он, кстати, отдавал Лизе на «кормежку». – К удивлению девушки все карточки и деньги были на месте, но – это ее сейчас не успокоило. Он мерзавец и подлец украл самую ценную вещь – колье. - А прикидывался все время идиотом, - прошептала Лиза, - делал вид, что не может отличить драгоценность от бижутерии. Ну – у, гад! Ты у меня сейчас попляшешь! – Схватила она мобильный телефон, клацая ногтями по клавишам. И уже было хотела излить всю свою желчь, но услышала в трубке: «…абонент не отвечает…» - Ну, козлиный абонент, - разорялась Лиза, - ты ментам точно ответишь, ворюга, проклятый! - Брызгала слюной Лиза. Она уже было набрала номер милиции, но вовремя одумалась. – Что она скажет ментам? Что у нее украли колье, которое она в свое время контрабандой ввезла в Россию?.. И, что за этим колье тянется кровавый след. Если начнется расследование, то обязательно всплывет и труп Йёрика, который повесят, естественно, на Лизу. И, зачем только я взяла это проклятое колье?! Столько мне пришлось вытрепать себе нерв из-за него. Ну, взяла и взяла… Это был мой выбор, и моя собственность, которая мне досталась такой, в полном смысле, кровью. И не имел права этот гад его у меня забирать. Ворюга!!! – Прошипела Лиза. – И, что за тайны от меня появились у него ?! Точно, у него завелась баба, то-то он в последнее время ныл, что хочет ребенка, все убеждал меня, что уже пора б и родить ему наследника. А, не найдя в моем лице понимания, завел на стороне бабешку. Подлец, какой же он подлец! Тихой сапой, по-английски, собрал вещички и был таков. Ну и хрен с тобой! Мотай на все четыре стороны! Я и сама думала на днях тебя турнуть, потому как надобность в тебе, как в телохранителе отпала, Славик меня больше не тревожил. Собрал свои пожитки и мотай, но, зачем же забирать мои вещи? А – а! – Вдруг осенило ее. – Так это ж он, гад решил подарить своей новой пассии мое колье! Так, может и телефончик, что я нашла в Валеркином кармане, - его бабешки? Кстати, где же он? – Заметалась по квартире Лиза в поисках обрывка бумаги. – Ага – а! Вот и номерочек!» - Усмехнулась недобро она, набирая цифры. Но голос, услышанный ею в трубке, не был женским, и не принадлежал Валерию. Этот, безусловно, знакомый голос заставил девушку уронить трубку и схватиться за рот, издавший сдавленный крик.
* * *
Гражданский муж Лизы – Валерий, отославший свое резюме в различные инстанции, первое время был уверен, что легко найдет себе работу. Правда, он ни нищенствовал, пенсия у него была достойная, ни в пример пенсионерам, ушедшим на пенсию по возрасту. Но Лиза считала иначе, постоянно поддевая его копеечным взносам, которые он вкладывал в их семейный бюджет. Ее вообще было трудно понять даже такому мужчине, как Валерий, который считал себя великим спецом женской души. То она хотела, чтобы он охранял ее от какого-то сумасшедшего инвалида, преследовавшего ее повсюду в инвалидной коляске. Хотя он и пытался убедить Лизу, что это в принципе сделать невозможно, так как догнать ее «Пежо» инвалидной коляске не под силу, лошадиные силы разные. То она заставляла его безвылазно сидеть дома и отвечать на телефонные звонки, представляясь мужем. Он злился, но старался выполнять ее просьбы (больше похожие на приказы), хотя, говоря по совести, не верил, что кто-то мог по-настоящему угрожать Лизе. Но трубку снимал и по-честному представлялся мужем. Пару раз Лизу спрашивал приятный мужской голос, но, услышав рявканье Валерия, звонить перестал. И теперь Валерий кидался к телефонному аппарату уже для себя, так как был уверен, что вскорости ему позвонит работодатель. Но работу ему никто не торопился предложить, хотя в резюме он чуть ли не прямым текстом намекал о возможности его использовать в качестве киллера. Настолько ему настохорошело видеть кислую морду Лизы, когда она, двумя пальчиками брезгливо принимала из его рук деньги, называя военную пенсию «пособием». Если говорить по совести, то Лиза ему обрыдла с вечным кривлянием и игрой в аристократичность. Аристократка хренова! – Выругался Валерий и сплюнул себе под ноги на мохнатый ковер, но тут же оглянулся, - нет ли рядом Лизы? Ее, слава Богу, вообще дома не было. Умоталась куда-то с утра пораньше. Говорит, что на работу… Интересно, где можно заработать бабе такие бабки, на которые можно купить большую хату и клёвую иномарку?! Бабок у нее действительно было немерено, он сам нарочно проверил, когда Лизки не было дома. До фига деньжищ: и в наличке, и на карточках… И все ей мало! Валерий уже давно б свалил из ее хаты, но некуда. Вот, как только он устроится на работу, так сразу найдет себе съемную хату и сдернет от Лизки. Конечно, лучше б попалась разовая работенка; пусть и «мокрая»… Лишь бы хорошо оплачена. Валерий уже столько убил за свою жизнь, что одним трупом больше, одним меньше - погоды для спасения его души не сделают. Да и не верил он ни в какие души, как говорил Остап Бендер: «…опиум для народа». Надо жить здесь, на земле, и жить хорошо. Вон сами попы-то как живут, и на каких тачках разъезжают. Чо ж они не раздают свое богатство бедным и не уходят в монастыри. Да, собственно, в монастырях тоже живут лодыри и нахлебники. - Сделав для себя такой вывод, Валерий уставился в телефон, который тут же зазвонил. – Это хороший знак! – Решил он, выдерживая для собственной значимости паузу. Он сосчитал до семи, снял трубку, и с чувством собственного достоинства, произнес:
- У телефона…
В трубке помолчали, потом подули прямо Валерию в ухо, заставив его сморщиться и отвести руку.
- Говорите же! – Недовольно гаркнул он. – Вам, что, снова Лиза нужна?
- Нет! – Проговорила трубка явно измененным голосом. Но Валерия не проведешь, было ясно, что звонил мужчина. Наверное, тот же Лизкин хахаль, от которого она бегала. Между тем хриплый голос продолжил, - я звоню по объявлению. Вы давали объявление по поводу работы?
- Допустим… - Неуверенно ответил Валерий.
- Это не ответ! – Резко произнесла трубка. – Мне нужен серьезный, ответственный человек для серьезной работы. Если вы такой, как о себе написали, то продолжим разговор, но не по телефону.
- Понял, - моментально охрип Валерий. Он интуитивно почувствовал, что разговор будет серьезным, а значит, дело предстоит ему денежное, хотя не исключено, что и опасное. Он вытер обе ладони о брюки, поддерживая щекой трубку. – Где мы с вами встретимся? Или вы хотите придти сюда, домой?
В трубке помолчали и, как показалось Валерию, хмыкнули.
- Лучше на нейтральной полосе, где-нибудь в сквере под березами, хороши русские березы.
- Заметано! А инструмент с собой брать? – Заговорщицки подмигнул своему отражению в окне Валерий.
- Я вас жду через полчаса в сквере возле вашего дома!
- А, как я вас узнаю?
- Я сам к вам подойду! И, пожалуйста, без самодеятельности. Мне нужны чистые руки.
- А мозги? – Пытался сострить Валерий.
- Они вам не понадобятся! Достаточно и моих… - Обрезал собеседник и повесил трубку.
Валерий еще некоторое время послушал короткие гудки, потом водрузил, внезапно потяжелевшую, трубку на аппарат, оперся о колени и встал. У него в запасе было еще несколько минут, чтобы подумать: идти или отказаться? По голосу он понял, что мужчина привык отдавать команду. Если он с ним увидится, то идти в отказ уже не получится, в противном случае сам станешь жертвой. А, что ему, Валерию предложат убрать кого-то неугодного мужичку, он не сомневался, иначе, почему звонивший не сказал по телефону о работе. «Видите – ли, ему нужны мои чистые руки, - возмутился Валерий. – Странный какой-то тип, подозрительный… Было ясно слышно, что голос меняет. Зачем? Ведь личность его я все равно увижу через… - Валерий косанул на часы, бесшумно бегущую стрелку, с каждой минутой пожирающую жизнь. – Похоже, что я вскорости сам укорочу чьи-то часы». – Вздохнул Валерий, направляясь к выходу и на ходу, постукивая себя по карманам на наличие сигарет и зажигалки. Уже в дверях он вспомнил про мобилу, и задумался. – Почему б не поставить на запись? Какой-никакой, а диктофон в телефоне имелся. – Валерий не без труда поклацал клавиши, ища в меню «офис». Он помнил, как его учила Лизка… Нашел быстро, и счел это хорошим знаком. – Кто его знает? Может, когда и пригодится, ведь заранее не всегда можно предусмотреть, куда повернет ухабистая дорога жизни. Надо только как-нибудь по-умному вывести на предметный разговор нанимателя, потом при случае ткнуть ему под нос моими «грязными руками» диктофончик с его голосом. – Валерий цыкнул с досадой, что заранее не обзавелся качественным диктофоном, но теперь уже поздно сетовать, надо идти на дело! И он захлопнул за собой дверь.
Валерий сидел на скамейке, то и дело, посматривая на часы в мобильнике и оглядываясь по сторонам. «Ну, в натуре, прямо, как на свидание пришел, - хмыкнул он, - чо-то мужик заставляет себя ждать, а ведь не баба. Надо бы пока проверить работу диктофона: раз, раз, раз – говорил в полголоса Валерий, слегка наклоняя голову к нагрудному карману, куда уложил мобильный телефон. Потом покосился на дорожку, не идет ли работодатель, но по аллее катилась инвалидная коляска с несчастным седоком. Валерий проводил жалостливым взглядом молодого мужчину, признав в нем «брата по оружию». Потом включил диктофон и услышал…
* * *
Лиза замерла и смотрела на телефонную трубку, как на ядовитую змею, боясь пошевельнуться. – «Этого не может быть! – Шептала она вмиг побелевшими губами; во рту стало сухо, а язык, словно наждак, царапал дрожащие губы. – Откуда он мог взяться?! И, как нарочно, Валерка куда-то сдернул… Как мне теперь быть?! – Задавала себе вопросы Лиза. – И, почему у Валерки оказался номер его мобильного?! Телохранитель хренов! Вот так он охранял меня от посягательства… Стоп! – Приказала себе Лиза. – Что-то я совсем запуталась. Ждала беду с одной стороны, а ко мне ядовитой змеей выплыла с другой… Но ведь, я точно знала, что он утонул. А он через столько лет всплыл, чтобы… Собственно, может, вовсе и не я ему нужна, а Валерка?.. Ведь он ни разу мне не позвонил! Логично? Вполне… - Лиза осторожно дотянулась до трубки и отключила связь. Ей стало немного спокойнее, и она прошлепала босыми ногами на кухню, чтобы за чашкой крепкого кофе обдумать создавшуюся ситуацию. Забралась с ногами на диванчик и закурила. Кофе и сигарета привели в норму ее мыслительный аппарат, и она уже могла здраво рассуждать. – Ничего страшного не произошло! Правда, я сама дала маху, позвонив по неизвестному номеру. И все мое бабское любопытство! Думала, что это телефон Валеркиной любовницы, поэтому он так тщательно его маскировал, думала, что и мое колье он отпер ей. Стоп! – Подалась Лиза вперед, чуть не упав с узкого кухонного дивана. – Колье… Вот и ответ! Ему понадобилось колье! – Лиза аж застонала от своей недальновидности и жадности. – На хрена она привезла его в Россию? И надевала его всего пару раз, боясь, что ей оторвут голову, узнав его настоящую цену. Ведь не все такие олухи, как Валерка, который считал колье красивой цацкой (его выражение), безделушкой. Лиза нарочно не прятала его далеко, ибо знала, что то, что лежит на глазах, для воров не имеет ценности. Но, - это для чужих воров, а от своего вора (Лиза сжала кулаки до белых костяшек), не спрячешься. И, как он узнал о ценности колье? И, как «утопленник» вообще прознал, где искать гарнитур?! – Лиза поднесла ко рту ладонь, - а, вдруг, он не обойдется одним колье и потребует вернуть кольцо и серьги? А их у меня нет! И, где они, - я не знаю! И, чего это я глупая, испугалась? – Хмыкнула Лиза, одним глотком допивая остывший кофе. – Переведу стрелки на Славика, не впервой ведь. И это будет истинная правда! Ведь я в его доме их оставила. Кстати, на счет дома… - Ухмыльнулась она. – Славкин дом я выставила в качестве залога, когда сняла в банке деньги, бо – ольшие деньги. Интересно, куда вернулся Славик, когда его выпустили из тюрьмы? Все-таки, выпустили… А я думала, что минимум пожизненное получит он. А он на тебе, нарисовался… Правда в инвалидном кресле. И, где это его так искалечили? – Без эмоций подумала Лиза, и тут же перенеслась на более интересный предмет, на себя. И вдруг вскочила, и подлетела к компьютеру. – Ну, быстрей давай, грузись! – Торопила она машину, двигая мышкой по столу. Довольно быстро она нашла нужный сайт, усмехнулась и откинулась в кресле. Лиза сидела, тупо уставившись в баннер; она похвалила себя за догадливость, но, что она может изменить? Даже ее острые мозги не смогли разобраться в Валерке. – Надо же, гад, как прикидывался под дурачка. А сам в это время узнавал стоимость колье. Даже сфотографировал его когда-то… - Лиза зло стукнула по столу. – Ну и любуйся теперь на фотографию, коль ты такая умная! Теперь мне все ясно; Йёрик (наконец она произнесла мысленно имя, наводившее на нее ужас) далеко не идиот, он тоже разбирается в технике, и заходит иногда во всемирную паутину. И ему, полицейскому, ничего не стоило найти то, что он искал. Все, Лиза, - побледнела девушка, - теперь в этой паутине он меня запутает, и высосет все соки. – Она закачалась, обхватив голову руками. – Но, как, ка – ак он мог выплыть?! Ведь охранник выбросил его в море. А, что, если и не выбросил, а спрятал куда-нибудь в укромном месте на яхте, подальше от моих глаз, чтобы срубить бабки. Ну – у, гад какой, ну, как же теперь доверять людям?! – У Лизы промелькнула мысль, - Славик мне полностью доверял, а я его подставила, причем, не один раз… Мало того, еще и обобрала до нитки, и навела на него полицию. - Но эту неприятную мысль она постаралась побыстрее выгнать из головы. Только сейчас она, оценив свои шансы и, поставив рядом Славика и Йёрика, поняла, от кого ей в действительности надо ожидать беды?! Какая она была глупая, - боялась Славика. Да, он – ангел во плоти… А, может, юродивый?.. – Хмыкнула Лиза, отталкиваясь ногами от стола и выкатываясь на середину комнаты. – Ну, почему меня в жизни окружали одни подлецы, мерзавцы, альфонсы или слюнтяи вроде Славика. – Она вспомнила, как Славик ловил каждое ее слово, предупреждал каждое желание. Поперся журналистом в горячую точку, чтобы заработать денег. - Ну и дурак! Мне таких людей не жаль. Деньги можно зарабатывать и иными путями, нужно только иметь голову на плечах. Вот она, Лиза умеет заработать. Ну и, что, что использует для этого мужиков. Пусть расплачиваются похотливые козлы! Я в свое время отпахала на них, вернее, - цинично хмыкнула девушка, - …под ними. Но что-то я отвлеклась. Что делать, если Йёрик не удовольствуется одним колье, а потребует у Валерки весь гарнитур. Тот обязательно переведет стрелки на меня, хотя… Он вроде бы в трусости замечен не был. Может сможет отстоять… Не меня… Я уже поняла, что для него значу?! Он будет стоять на том, что в квартире больше нет никаких ценностей. И, зная его бычью упертость, может и пронесет… Ну, а если Йёрик все-таки решит выйти на меня, что не обязательно, ведь он знал меня совсем под другой фамилией, тогда я сыграю очередную роль несчастной жертвы. Мне не привыкать! Сначала скажу, что мне угрожал охранник на яхте, а потом я вынуждена была от него скрываться, но попала в руки уже русского негодяя, который воспользовался мной и отобрал серьги и кольцо. И мне еле удалось сохранить на добрую память о любимом Йёрике колье. – Лиза не удержалась и захохотала, вспомнив рожу карлика. – Да, так я все и скажу! Хорошо б появился Славик, сейчас он мне может очень даже понадобится. Я его натравлю на Йерика, напоминать о нем мне не придется, достаточно только показать Славику мой шрам. Так, я сразу же убью двух зайцев. Думаю, что из-за меня, - Лиза выпятила грудь, и вздернула подбородок, - …они друг другу горло перегрызут. Хотя, что это я?! Какой теперь «грызун» из инвалида Славика? Да уж, надеяться мне на него не придется; может, Валерку привлечь? А, вот и он! Сам, гад вернулся… - желчно улыбнулась Лиза, услышав, как поворачивается ключ в замке.
* * *
- Это с вами я только что разговаривал по телефону? Вы – Валерий и есть?! – То ли вопросительно, то ли утверждающе произнес прямо в ухо Валерию хриплый голос. Ясно, что этот голос не доносился из диктофона, и принадлежал он вовсе не Валерию. – Что?! – Насмешливо спросил мужчина, вынимая из рук Валерия мобильник, - …играетесь в шпионов? – Прохрипел он с акцентом.
Сидящему на лавочке Валерию, не пришлось даже поднимать головы, чтобы увидеть хозяина голоса. Он встретился глазами с карликом. Иначе и нельзя было назвать очень маленького роста мужичка со злющими глазками – буравчиками, запрятанными в глубокие глазницы. Лысый череп с обтянутой желтой кожей поблескивал на солнце. Валерий проглотил ком, образовавшийся в горле, и у него в поздний след мелькнула мысль: «Напрасно я не послушал голос своего подсознания, и пришел на встречу с ним». Мужчина, мягко сказать, был необаятельный и, несмотря на хилую комплекцию, вызывал у Валерия мондраж. Наконец Валерий почувствовал, что пауза слишком затянулась, и надо было что-то быстро решать. «Может, все-таки, пойти в отказ?» - Скривился он своим мыслям, смотря заворожено на свой мобильник в костлявых пальцах карлика.
- Да, - это я тот самый, что давал объявление в газету о поиске работы. – Откашлялся Валерий, поднимаясь со скамьи и протягивая карлику руку, которую тот не заметил.
- Я готов заплатить хорошие деньги, по-вашему «бабки». Сядьте! – скомандовал карлик, усаживаясь сам на скамью, отчего его ноги повисли высоко над землей. – Но на ветер «бабки» я не бросаю! Плачу только за выполненную работу. Мне надо, чтобы вы убили одного человека, - без перехода пролаял карлик, - …женщину… - добавил он, устремив взгляд куда-то вдаль. Валерий осторожно повернул голову, но никого вблизи не увидел.
- Я скажу вам ее адрес, хотя… - Ухмыльнулся злобно карлик, - вы и сами хорошо его знаете.
- ??? Не понял! – Растерянно развел руками Валерий. Он действительно не понял, о какой женщине идет речь, ведь кроме Лизки в этом городе он практически никого не знал. «Неужели?!.» - Осенило его.
- Вижу, что вы догадались… Да, речь пойдет о Кроткой.
Валерий облегченно выдохнул.
- Вы ошиблись… Простите, не знаю, как вас зовут… Женщину, с которой я живу в гражданском браке, зовут Елизавета Максимовна Чапцева. Чап-це-ва, - по складам повторил Валерий, чтобы чёртов иностранец понял, - а не Кроткая… - Хмыкнул он, представив стервотную Лизку с такой фамилией.
- Да-да-да! – Закудахтал карлик, шлепая себя ручками по коленкам.
- Простите! Мне нужен мой телефон. – Сказал Валерий, с опаской следя за своим мобильником. «По всему видать, мужичок не в себе! – Решил он. – Возьмет и шваркнет трубку о бетон».
- Вот ее-то вы и должны убить! – Пропуская Валерины слова, сказал мужичок. – По-вашему она Чап… - Не договорил он трудное для него слово, - …а для меня она Кроткая. Лизи… - Ухмыльнулся он тонкогубым ртом.
- Может, все-таки мы говорим о разных людях? – С надеждой спросил Валерий. Ему вовсе не улыбалось замочить Лизку. Понятно, что баба она стервотная, и он сам собирался от нее слинять. Слинять, но не убить… Баб он никогда еще не убивал, а тем более, свою женщину. Да у него рука не поднимется, чтобы застрелить Лизку.
- Высокая блондинка, с большой грудью, серыми глазами…
- Да, мало – ли блондинок с большими сиськами?! – Заржал Валерий.
- У Лизи на щеке шрам… - продолжил карлик, не обращая внимания на кудахтанье собеседника, который при этих словах как-то сник. – Этот шрам остался у нее после меня, - гордо заявил карлик, взмахнув резко рукой с зажатым Валериным мобильником. – У нас в Турции нельзя безнаказанно прощать.
Валерия новость о Турции, где в свое время обреталась Лизка, заинтересовала. Она ему ничего не рассказывала о той своей жизни, да собственно он не очень-то и интересовался.
- А вы, говорите, встречались с Лизкой в Турции? Она там, на отдыхе была?
- Скорее, на работе… - Лаконично ответил карлик и пристально посмотрел на Валерия. «Не хитрит – ли он?» - Лизи там, - и карлик махнул в сторону ручкой, -…работала, но у нее… - задумался карлик, наморщив желтый лоб, отчего надбровные дуги поползли наверх, приоткрыв глаза, - …как это сказать по-русски? Оказались не очень чистыми руки.
Да, что он привязался с «чистыми руками», чистоплюй чертов?! – Зло посмотрел Валерий на карлика, и машинально перевел глаза на свои огромные ручищи, лежащие на джинсовых коленях.
- Я имел в виду другое! – Ухмыльнулся карлик. – Ваша Лизи красть… Она украла у меня очень ценные вещи, драгоценности.
- Да, ладно вам! – Махнул рукой Валерий. – У Лизы в квартире ничего ценного, кроме нее самой, - хмыкнул Валерий, - нет! Ну, кое-какая мебелишка, ну, компьютер… А драгоценности?!. Точно нет!
- Тогда, откуда к вам попало колье? – Опустил голову карлик, быстро щелкая кнопками по мобильнику.
- Какое колье? – Спросил Валерий, не сводя глаз со своего телефона.
- А, вот какое! – Сунул ему под нос фотографию карлик. – Вот это самое колье вы сфотографировали на свой мобильный телефон, и еще фотографию выставили на сайт, где интересовались ценностью изделия. Я совершенно случайно набрел на ваше объявление, но видно аллаху так было угодно! Так что, вы обязаны вернуть мне мои ценности, украденные вашей женой. Это набор: колье, серьги и кольцо.
- Ну, уж не – ет! – искренне возмутился Валерий. Он-то хорошо знал, какие цацки хранятся у Лизки. - Колье, - да! Было в шкатулке, и еще какие-то копеечные цацки, но о кольце и серьгах в дополнение к колье не было. Это верняк! Я точно знаю, и могу дать голову на отсечение! А, сколько вы заплатите мне за колье, если я вам его принесу? – Встрепенулся Валерий, и похвалил себя за сообразительность. «Как это я догадался поместить фотку этого колье на сайт продаж?»
- А, разве речь идет о покупке? – Удивился карлик. – Вы хотите работу, я вам ее предоставляю, и хорошо заплачу за нее. Вам совершенно не составит труда избавиться от женщины. Как я понял, вы не очень-то любите ее…
- С чего вы это взяли? – Вздернул квадратный подбородок Валерий.
- Во-первых, любимую женщину не называют «Лизка», во-вторых, не забирают у них ценные вещи с целью продажи. А вы… Помолчите! – Поднял руку карлик, пресекая объяснения Валерия. – Поместили на сайт продаж колье.
- А вы не могли предположить, что она сама меня об этом попросила? – Хитро прищурился Валерий.
- Лизи не дура! – Отрезал карлик. – И потом… ей не надо было узнавать стоимость вещи, потому что она прекрасно знала, сколько она стоит. Так вот! Я даю вам предоплату: половину суммы, какую вы запросите за убийство Лизи. Вторую часть вы получите, когда предоставите мне доказательство. Сфотографируете мертвую девушку вот на эту вашу камеру. – С этими словами карлик вернул Валерию его трубку. И вместе с фотографией принесете мне драгоценности. В противном случае… - Усмехнулся карлик, и неожиданно для Валерия схватил его за кисть и вывернул. Валерию показалось, что он слышит хруст своих костей. – Внешность бывает очень обманчива, - снова усмехнулся карлик, слезая со скамьи. – Тридцать тысяч вам хватит?
- А разве я уже дал вам согласие? – Зло спросил Валерий, потирая больную руку.
- А, разве нет?.. – Спросил карлик, отчитывая нарочито медленно зеленые купюры американских денег, и искоса поглядывая на Валерия.
- Сорок… - выдохнул Валерий, втягивая слюну. – Двадцать аванс…
- Ну, ладно! Как у вас говорят: «Заметано». Но в эти сорок тысяч входит и стоимость гарнитура. Ты понял? – Перешел на «ты» карлик. – Фотография трупа и коробочка с гарнитуром.
Валерий хотел было поторговаться, и еще раз сказать, что никакого гарнитура он в глаза не видел. - Может, серьги и кольцо Лизка сама уже кому-то толкнула… - Но не стал! Толстая пачка баксов приятно легла в его ладонь. – И он решил схитрить. «Я не стану убивать Лизку, сфотографирую ее спящей. На ночь дам ей лошадиную дозу снотворного, подрисую у спящей физиономию, под глазами синяки, вокруг рта тоже синеву наведу. Вообщем, скажу карлику, что отравил ее. Со снотворным я здорово придумал, ведь мне нужно будет время собрать свои шмотки, забрать колье, и… Стоп! – Задумался Валерий. – Никакого «и» не будет! Почему я должен отдавать колье карлику? Он, гад, надумал за сорок косых и бабу убить, и колье получить. Причем, чужими «чистыми руками»… Эти «чистые руки» не давали Валерию покоя. И он решил кинуть иностранишку. Не получится у него: и рыбку съесть, и воды не напиться. Ну, уж, не – ет! Тем более, из гарнитура осталось только колье, и проклятый турок не верит, что нет кольца и серег. А на нет, и суда нет, заберу у него аванс, и был таков. Конечно, жаль оставшихся денег, но ведь у меня в руках будет гораздо больше, если с умом продать колье. А Лизку все равно придется накачать снотворным, хотя… - Потер затылок Валерий. – Она обычно спит, как убитая. – При слове «убитая» его передернуло. – Хорошо, что я передумал лишать ее жизни, а то б никакие деньги мне не понадобились, если б менты заловили».
- Да, понял я, понял! Завтра во второй половине дня вам позвоню. – Скривился Валерий, запихивая в карман тесных джинсов, доллары.
- Хорошо! Пиши номер!..
Валерий не мог дождаться, когда уснет Лиза. Ему все казалось, что она на него как-то подозрительно смотрит. Он зашел в ванную, и засунул в свой банный халат обрывок с номером телефона карлика. На следующее утро он, боясь проспать, несколько раз поднимался и смотрел на часы; стрелки, словно нарочно замерли на пяти. Валерий лежал с открытыми глазами, в конце концов, нервы не выдержали, и он встал, решив, что все равно заснуть не удастся. На полусогнутых, то и дело, оглядываясь на спящую Лизу, он подошел к ее столику и вытащил коробочку с колье, молясь, чтобы не уронить и не загреметь. Дальше дело у него пошло быстрее. Он выскочил в прихожую, вытащил дорожную сумку и как попало запихнул в нее свои вещи. На все про все у него ушло двадцать минут. Он бы с удовольствием принял сейчас душ, чтобы смыть с себя вместе с потом ночной страх, но побоялся, что шум воды разбудит Лизу. Прошел, крадучись на кухню и выпил крепкий кофе, время от времени потирая ладонями щеки. «Надо бы побриться… - Промелькнула мысль и сразу же унеслась, уступая место другой… - Куда сейчас мне податься? В городе никого знакомых нет! А, собственно, чего это я раздумываю? В кармане… - Он на всякий случай проверил наличие долларов, - …деньги на месте. Надо будет поменять на рубли в банкомате, ну это можно будет сделать и на вокзале. Валерий решил взять билет на ближайший поезд, все равно куда… С такими деньгами он везде сможет устроиться. - На первое время сниму хату, а потом продам колье и куплю себе… - Он призадумался, - а, почему б и нет?!. Куплю… Нет, лучше построю себе дом». – И Валерий в приподнятом настроении вышел из квартиры. Решил не вызывать лифт, чтобы не привлекать шумом соседей, вышел из подъезда. «Вот она, свобода – а!» - Прошептал он, закрывая глаза и вдыхая полной грудью свежий утренний воздух.
- На работу собрались? А, как же наше с вами дельце? Уже управились? – Прохрипел рядом знакомый голос с ярко выраженным акцентом. – Садитесь! У меня машина… - Приказал карлик, забирая из ватных рук Валерия сумку.
* * *
Уже возле входной двери Лиза вдруг затормозила. Ей вдруг показалось, что слишком долго Валерка ковыряется в замке. И она, повинуясь интуиции, прильнула к глазку. Сначала ей вообще ничего не было видно, - кто-то (явно не Валерка) закрыл глазок со стороны лестничной площадки. И этот кто-то перестал шебуршить за дверью. Лиза, успокаиваясь, решила до конца выждать и увидеть вора в лицо. Но… - Лиза даже опешила, - …на площадке стало светло, и через несколько секунд этажом ниже раздался звук лифта. Девушка вбежала в комнату и под прикрытием тюли, уставилась в окно. Ей пришлось ждать совсем недолго. Из подъезда вышел мужчина в куртке с капюшоном, несмотря на жару. Вдруг он остановился, и резко поднял голову, всматриваясь в окна. И Лиза могла дать голову на отсечение, что она узнала этого человека. Она понимала, что такого не могло быть, потому как совсем недавно он сидел в инвалидной коляске, а сейчас быстро подошел к машине, клацнул замком и уселся на место водителя. – Слави – ик! – Выдохнула она. И в ту же минуту раздался телефонный звонок. Лиза поднесла трубку к уху. Она уже знала, кто ей звонит?! И не боялась этого человека. Сама судьба пришла ей на помощь в лице бывшего мужчины, когда-то безумно любившего ее, которого она за все хорошее предала.
- Я вас слушаю, – произнесла она, кокетливо поводя плечами, словно собеседник мог ее увидеть.
- Здравствуй, Лизок! Ты сейчас где?
Хорошо, что он спрашивает, - подумала она, ей вовсе не хотелось приглашать его домой. Она все еще надеялась, что вернется Валерка, и как-то объяснит, зачем он брал ее колье?
- Я на работе. – Солгала она. – А вы, простите, кто?
- Я тот, который просил у тебя милостыню, разъезжая в инвалидной коляске. Просил милостыню у той, которая так… - В трубке замолчали, - …некрасиво со мной поступила.
«Выходит, что я ошиблась, и этот, кто только что приходил к моей квартире, вовсе не Славик. – Подумала Лиза, не зная еще радоваться этому или огорчаться. – Славик – это все же тот, несчастный жалкий инвалид…»
- Извините! Но мне некогда долго с вами разговаривать! – Серьезным тоном ответила Лиза.
- А придется поговорить! – Властно ответила трубка. – Может, все-таки, ты пригласишь меня к себе домой?
- Нет! – категорично заявила девушка. – Давайте уж лучше поговорим с вами по телефону. У меня очень ревнивый муж… - Добавила она. – Что вы от меня хотите?
В трубке на какое-то время повисла тишина. Славик раздумывал, как построить разговор с женщиной, которую он еще любил. Он решил испытать ее… Для этого и придумал маскарад с инвалидной коляской. Он хотел не то, что взять ее на жалость, а проверить, появилось – ли у нее к нему хоть капля раскаяния, что она сотворила с ним, оставив без копейки и подставив под правосудие его, невиновного человека. «Если только она сделает хоть один шажок мне, «увечному» навстречу, я положу к ее ногам все свои миллионы, которые заработал. Ведь каким-то боком и она причастна к моему богатству. Если б она не упекла меня в тюрьму, я б не познакомился с гениальным программистом, благодаря которому и заработал миллионы». Славик поморщился, вспоминая годы тюрьмы, где подцепил туберкулез, который до сих пор иногда дает о себе знать. Но он все – все забудет, и простит Лизоньке, если она пожалеет его. Славик откашлялся.
- Лизонька, мне нужна твоя помощь. Ты видела, что я сейчас в таком плачевном положении, когда…
- Простите! – Холодно и грубо прервала его Лиза. – Но вам лучше б обратиться в социальную службу. Я не благотворительное общество, и у меня просто нет возможности помогать всяким… Инвалидам… Славик, если это, действительно, ты, неужели тебе не стыдно протягивать руку за помощью к женщине?
- Но ведь когда-то эта женщина принимала от меня помощь. Ты меня извини, Лизонька, за напоминание. Я уже не говорю о материальной стороне дела, но я тебе когда-то помог, когда ты очень в этом нуждалась. Разве нет?
- Ничего себе! Как красиво тыкать женщину в ее же дерьмо! Я давно уже забыла об этом, и прошлое оставила в прошлом. И вы, Вячеслав Григорьевич, - мужчина из прошлого. Извините, я вас похоронила, и страсть как боюсь покойников.
- Но я остался жив! – Закашлялся Славик.
- Даже и не знаю, что было б для тебя лучше?! Прощай! И, пожалуйста, больше мне не звони, и не… - Она хотела сказать: «Не приходи», но вовремя опомнилась, - как же он придет? И повесила трубку.
И тут же услышала лязг ключа в двери. «Да, что ж это такое»? – Возмутилась Лиза. В следующее мгновение у нее отпала челюсть.
- Ты – ы?! Как ты узнал мой адрес? И, как у тебя оказались мои ключи?
- Я, Лизи… Тот, который тебя в свое время выкупил у Джафара, тот, который подарил тебе ювелирные украшения огромной ценности. Надеюсь, ты их сохранила, как память о человеке, который тебя любил. - Ответил тихо Йёрик, прикрывая за собой двери. – Вижу, что ты мне не рада, задала слишком много вопросов. На первый я тебе уже ответил. Да, - это я, утопленник… - Злобно ухмыльнулся он, отчего Лиза ухватилась за шрам на своей щеке. - Чо ты испугалась так? Я в этот раз без ножа…
- Так, - это ты мне звонил? А телефон?..
- Снова вопросы… Какая ты, Лизи, любопытная. Не успел я тебе на один ответить, ты меня забросала другими. На все твои вопросы дам один ответ: «Я полицейский…» Ты, наверное, об этом забыла, Лизи? – Осматривал ее внимательным взглядом Йёрик. – А ты почти не изменилась. Может, все-таки, разрешишь мне войти в твои апартаменты, - осматриваясь, спросил карлик.
- Да, я вообще-то собиралась на работу… - Замялась Лиза, приходя в себя. Она с высоты своего роста тоже рассматривала гостя и понемногу начала успокаиваться. «Собственно, что мне его бояться? Он, действительно, не вооружен, пистолет в майке и шортах не спрячешь… - Она не удержалась и хмыкнула, настолько комичным он показался ей в этой одежде, одно слово – шут».
- Вот, ты уже и улыбаешься! А на счет работы? – Так ведь уже поздновато, - кивнул он на часы. – Ты ведь не на заводе работаешь.
- Проходи! – Отошла в сторону Лиза, давая проход карлику. – Тебе кофе, чай или что-нибудь покрепче? – Спросила она, запахивая пенюар, разъезжающийся на груди. Это движение не осталось незамеченным, и Йёрик ухмыльнулся, смотря снизу вверх.
- А ты все такая же красивая, и все также пользуешься спросом у мужчин. – Утвердительно произнес он.
Лизе не понравился тон, с которым он это сказал, и она подозрительно на него взглянула, встретившись с холодными глазами. Она почувствовала холодок, появившийся у нее в животе, и снова дотронулась до щеки. Окинула глазами кухонный стол, и переложила нож в ящик. – На всякий случай… Йёрик снова ухмыльнулся.
- О каких мужчинах идет речь? – Вздернула она плечи. Лиза не имела представления, насколько осведомлен Йёрик о ее личной жизни. Конечно, она могла б объяснить ему, что с тех пор, как они расстались, прошло немало времени, и она, естественно, не была одна. Но это она могла сказать нормальному человеку, а не психу, тем более с ее подачи, считавшемуся мертвым. Как ему удалось выжить, ведь она его огрела бутылкой по голове, а охранник выбросил тело в море. Видно, не очень-то выбросил, коль Йёрик собственной живой персоной сидел сейчас за ее столом. «И, что мне теперь делать? Как избежать нежелательных расспросов с его стороны? Ведь он уже намекнул на подаренный мне гарнитур. Разве что, затащить к себе в постель этого мерзкого импотента, и доставить ему удовольствие?..» - Лиза скривилась и вздохнула.
- Я имел в виду мужчину, который у тебя жил. Валерий его, кажется, звали… - Отхлебнул напиток Йёрик. – Хороший кофе. Турецкий?
- Из Италии, по-моему. – Автоматически ответила Лиза. – А, откуда тебе известно о Валерке? – У Лизы поползли вверх брови. – А – а – а, я поняла, откуда ветер дует. Это он тебе про меня выболтал, и номер моего телефона сказал, и ключи от моей квартиры дал. Ну и гад! – Покачала она головой. Вот и пускай таких на постой, а они, мало того, что живут за мой счет, так еще и обкрадывают свою благодетельницу. – Лиза мысленно выразила себе благодарность за сообразительность. Сейчас она переведет стрелки на Валерку. – Представляешь, этот мерзавец украл мои драгоценности. Ну, что ты так смотришь? Те, которые ты мне когда-то ПОДАРИЛ, - последнее слово Лиза подчеркнула.
- Ну, да! Его зовут Валерий. Чтоб ему пусто было! Кстати, а, что вас связывает? – Снова удивленно взглянула она карлика, усаживаясь за столом, и вскидывая ногу на ногу, отчего полы халатика расползлись, предоставив взору гостя округлые молочные колени, еле прикрытые нежным воздушным нейлоном.
Однако Йёрик заставил себя оторвать взгляд от соблазнительных прелестей Лизы. Не за этим он сюда явился… Под страхом смерти он бы уже не смог не то, что спать с ней, но и заставить себя спокойно смотреть в глаза женщине, которая хотела его убить. Его, мужчину… Как долго он ее искал. И, может, вообще б никогда не нашел, если б не полез во всемирную паутину, и не наткнулся там на фотографию знакомого колье. Колье его умершей жены, колье, которое он с закрытыми глазами мог бы описать до мелочей. Так что большая благодарность этому Валерию. – Карлик усмехнулся своим мыслям. – «Да уж, я его отблагодарил! Но он сам виноват! Задумал со мной хитрить. И задание не выполнить, и деньги получить, да и украсть мою вещь. Гнилой человек! Ну и пусть теперь сгнивает на свалке. Он клялся – божился, что у него только колье. Это, наверно, правда. Но теперь я уже об этом не узнаю. По крайней мере, от него… – мужчина перекривился, вспомнив мерзкий оскал мертвого лица. – Все-таки, хорошо, что я взял с собой фотокамеру. И ремешок пригодился, да и в моей коллекции добавится фотография негодяя, надумавшего меня обдурить и кончившего жизнь на помойке». Конечно, Йёрик брал с собой фотокамеру совсем для других целей. Он приехал в загадочную Россию не только затем, чтобы убить Лизи, и вернуть свою собственность, но и пощелкать достопримечательности. Но это он еще успеет сделать! Главное, надо будет исполнить задуманное. Конечно, не хотелось бы убивать женщину своими руками, но… Раз попался такой нечестный человек, то он решил больше, ни с кем не связываться. Доверять никому нельзя!
- А нас уже НИЧЕГО с твоим Валерией не связывает. Ибо он труп! – Захохотал Йёрик, запрокидывая голову, и выставляя кадык. – А ты вот, скоро с ним снова свяжешься. Вы, ребята, совсем скоро встретитесь. И я даже знаю, где?! – И Йёрик опустил большой палец вниз, как делала когда-то в Риме публика, не оставлявшая никаких шансов поверженному гладиатору.
И сейчас Лиза с ужасом взирала не на страшное лицо Йёрика, а на его палец. Она поняла, что и у нее, как у несчастного гладиатора, шансов НЕТ! Она, как сомнамбула, отрешенно смотрела, как Йёрик отстегивает ремешок от фотокамеры. – Фотографировать собрался, что - ли? Но эти мысли у Лизы были последними…
* * *
- Так это вы и есть: Вячеслав Григорьевич Кузнецов? – Склонил голову к бледному мужчине Федор. – А мы вас искали, а вы вот где задумали спрятаться от… - Я не прятался от правоохранительных органов, - слабым голосом перебил следователя Славик.
- А у нас, как вы изволили сказать – правоохранительных органов – не было и мысли вас подозревать, уважаемый, Вячеслав Григорьевич. – Ухмыльнулся Федор, поправляя заботливо подушку под головой больного. – Вы совершенно не причастны к смерти Елизаветы Максимовны Чапцевой.
- Что – о?! – Вскрикнул Славик, поднимаясь, и снова упал на подушку, закашлявшись. – Вы выяснили, что это она сама? Сама Лиза наложила на себя руки? – Хрипло спросил Славик, пытаясь по убегающим глазам следователя прочесть подтверждающий ответ.
- Я и хотел бы сказать вам неправду, но не могу. Даже, во спасение… Ибо, - поднял палец Федор, - … истина дороже. Ее убил бывший любовник – турок. Предположительно, - это был грабеж. Мужчина задушил ее из-за ювелирного украшения.
- Из-за колье?.. – Выдохнул Славик.
- Да.
- Сейчас вы спросите: «Откуда мне известно про это проклятое колье, и может, я сам каким-нибудь боком имею к нему причастность»? – Краешком рта усмехнулся Славик.
- Нет! – Вдруг засмеялся Федор. – Не спрошу. Потому что знаю все: и про колье, и про остальные вещи из турецкого гарнитура, за которые, кстати, вы получили незаслуженный, хоть и небольшой, но срок.
- ??? – Заморгал глазами Славик.
- Мы эту информацию получили из Интерпола, куда, кстати, передали с рук на руки нашего убийцу.
- Но ведь он убил (задушил) Лизу на нашей территории?! Как же так?! – Возмутился Славик.
- И Лизу задушил, и ее сожителя… Но, по нашим законам, что он бы получил? – Пшик! А по турецким… - И Федор провел себе по горлу ладонью. – Ведь там, у него на родине, за ним тянется такая кровавая дорожка, что…
- А, как вам удалось его поймать?
- А таможенники наши постарались. Им показалось подозрительным колье. Хоть убийца и выбросил предусмотрительно коробочку, и завернул драгоценность в простую бумажку, но… Его повязали на границе. Наши сделали вывод, что мужик не в себе. Представляете, - наклонился к уху Славика Федор. – У него изъяли фотоаппарат со снимками трупов. Ну, ладно, я пошел! Вижу, что уморил вас. – Участливо посмотрел он на больного, уставившегося в потолок.
На выходе Федор поймал лечащего врача.
- Доктор, как он? В смысле, Кузнецов?..
- С такими деньгами, как у него, жить будет долго! Представляете, сколько надо лет, чтобы прожить двадцать миллионов долларов. Даже, у нас, в России… - Хохотнул доктор, отвечая на рукопожатие следователя.
К О Н Е Ц.
07.07.2011г.
Бег за миражом
© Copyright: Наталья Самарская, 2013
Свидетельство о публикации №213121300642
Свидетельство о публикации №213121300642
Рецензии
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.