Другой

Я вступаю в немой диалог. Каждое гребаное утро, откидывая насквозь пропитанное холодным липким потом ночных кошмаров, я начинаю спорить с тобой, раздвигая руками привычные границы изнеможения. Боюсь, мне долго не протянуть - и это будет твое торжество, твой триумф, верно?

Каждое сатанинское ублюдочное утро твое опухшее лицо отражается в зеркале, ненадежно привитому к какому-то старому электропроводу в ванной комнате. Ты начинаешь говорить, а мне только и остается, что отпираться, перебирая память четками в обессилевших пальцах в поисках достойных аргументов.  Пусть я буду добычей, но тебе придется разбиться насмерть, чтобы схватить меня.

Подушечки слабо чувствуют разницу температур, поэтому лучшее, что можно сделать - схватить горячую кружку, облившись кипятком, хлынувшим через край. Под твой ехидный смех вытирать отсутствие слез с тыльной стороны ладони и стараться не чувствовать боли, пуская кисть под ледяную струю воды. Я привыкаю ко всему, что ранит меня. Даже к тебе.

Внутри ничего не "бушует". Это только в книгах и фильмах "океаны беснуются" под плотным покровом непроницаемых масок реплик и жестов. А в жизни - сплошной туман, и ты знаешь, что не сможешь сдержаться, как бы сильно тебе этого не захотелось; ты растечешься лужей негодования, морской воды, блевотворной радуги, как только подвернется подходящий момент... И каждое утро, забывая зонт на вешалке в прихожей, будешь успокаивать себя, что синоптики сегодня не обещают дождя. Но разве я в это поверю?

Разве ты в это поверишь?

Ты вымокнешь до последней нитки твоих капроновых колготок под тугими и упругими струями соединений кислорода и водорода, смешанными, как коктейль в очередном субботнем баре, с минеральными остатками из отбросов прогрессирующей мануфактуры на юге. Из человека ты превратишься в мокрое и никчемное полотно, кисти молодого и прекрасного декадансного уличного Моне, и будешь строить из себя произведение искусства, поправляя твоей рукой в лайкровой черной перчатке сосульки волос на лице. Я буду растерянно напевать тебе в ответ: "Hit the road, Jack.." Это было бы оскорблением в твой адрес, если бы нам дозволено было оскорбляться правдой.

Я расстаюсь с мыслью о покое легко и непринужденно. Вечная борьба уже стала частью меня, как и ты.  Но это не сопротивление противоположностей. Это - бойня смежностей за право безраздельной власти над телом и духом, заканчивающаяся, обычно, пьянкой, разводом или отшельничеством. Но ни тебе, ни мне это не грозит. У нас другая дорога: офис, кафетерия, кровать. Ты все пытаешься перемолчать меня, но моя умственная глухота не дает мне и крупицы полезной информации из твоего кричащего беззвучия. Порой не хочется, чтобы ты им - взахлеб. А потом я вспоминаю, что мне нужно утро, зеркало, твоя опухшая рожа, кипяток, забытый зонт, прилипшая к телу одежда и твои лайкровые перчатки.

И после этого за день я снова делаю из противостояния - единство, и к вечеру наступает тянущая медовая тишина. К тому моменту мы слишком устаем быть собой и все же жмем друг другу руки; мы складываем оружие и идем на переговоры.  Это - время подготовки к следующему бою, следующему отрезку времени от-и-до бок-о-бок со своим Другим.