Сумерки в Дели, ч. 4, гл. 7. Ахмед Али

Сумерки в Дели. Ахмед Али

Часть четвертая

Глава седьмая

Когда Асгар пришел в дом отца, он увидел там Хабибуддина. Хабибуддин не очень хорошо себя чувствовал. Работа немного его утомила. Поэтому он пришел, чтобы посоветоваться с одним целителем.
«Какова обстановка в городе?» - спросил он у Асгара.
«Чанди Човк опустел и кажется мертвым, - ответил Асгар. – Там совсем никого. Когда я проходил по Куча Пандит, я узнал, что сын Мирзы, находившийся на площади во время этих событий, был застрелен».
«Что? Сын Мирзы, торговца молоком? – произнес Хабибуддин опечаленным голосом. – Красивый юноша, обычно сидевший в магазине?»
«Да, он принял участие в Движении не взаимодействия и был убит».
«Как жалко! – ответил Хабибуддин. – Англичане прямо говорят, что в Индии им не страшен никто, кроме мусульман, и что если они сломят мусульман, они смогут спокойно править…»
Мир Нихал лежал на кровати и слушал их разговор. Казалось, ему ничего не хотелось сказать. Но улыбка озаряла его беззубое и изборожденное морщинами лицо. К нему пришли один или два друга, и они заговорили о добрых старых временах.
Назим тоже пришел с Хабибуддином. Ему уже исполнилось двенадцать лет, и он превратился в симпатичного мальчика. Он сидел, уважительно слушая старших, хотя на его лице была видна печать скуки. Дни его детских игр уже прошли. Теперь, когда он слушал плавную и легкую речь своего отца, он восхищался им и хотел понять, в чем секрет способности так хорошо говорить.
Казалось, разговор никогда не кончится. Одна тема вызывала к жизни другую. Как нить, отматывающаяся от мотка, речь тянулась и тянулась и, казалось, никогда не кончится.
Он стал осознавать своё положение, и в нем развилось даже чувство собственной значимости. Не только потому, что он был сыном государственного служащего и подчиненные его отца говорили с ним с большим почтением, но и потому, что дома его баловали как единственного сына.
Один из друзей Мир Нихала спросил его, в каком классе он учится. Он ответил, что в шестом. Этот человек задавал ему другие вопросы по его учебе, и Назим отвечал вполне обстоятельно.
Видя, что его сын находится в центре внимания, Хабибуддин почувствовал гордость и попросил его прочитать свою любимую поэму, политическую песню, написанную вскоре после войны на Балканах. Эта песня снова стала набирать популярность. Хабибуддину она нравилась, поскольку в ней выражались чувства мусульман. Назим засмущался, но все-таки процитировал несколько куплетов:

Желание славы и мученичества
Опять захлестнуло наши сердца!
Мы испытаем решимость врага и посмотрим
Много ли силы осталось в его руках!

Время покажет, сколько храбрости
Остается в наших сердцах!
Мы говорим вам теперь, что есть в наших сердцах –
Это несгибаемая сила воли!

Но, путешественник по дороге любви!
Не уставай и не отдыхай в пути!
Радость от следования по пустыне
Выше, чем дальше цель!

Все стали хвалить Назима, возможно, не столько за его манеру чтения, сколько за патриотические чувства, выраженные в самой поэме. Хабибуддин испытывал чувство гордости за своего сына, и слезы счастья подступили к глазам Мир Нихала. Присутствующие стали хлопать Назима по плечу. И Асгар достал из кармана рупию и дал ему. Назим замялся и посмотрел на отца, не зная, следует брать или нет.
«Твой дядя дает тебе рупию. Возьми ее!» - сказал Хабибуддин и Назим взял деньги.
Саед Хасан только что вошел в комнату. Они были большими друзьями с Хабибуддином, поэтому они жарко обнялись. Саед Хасан женился на Сурае, у них появился сын и он был очень счастлив.
«Я никак не ожидал увидеть тебя здесь! – радостно произнес Саед Хасан. – Как прекрасно, что мы встретились! Когда ты приехал?»
«Этим утром».
Они стали говорить о различных предметах, и вскоре подобрались к горячей теме этого дня. Хабибуддин спросил его, что он думает о Движении за освобождение и об обстановке в городе. 
Саед Хасан не очень верил в патриотизм. В нем не было никакого сочувствия Движению и он был равнодушен. Он был одним из тех, кто принимает естественное течение вещей и верит в благость рока. Такие люди особо не утруждают себя мыслями и принятием решений. Пока череда событий не нарушает размеренный ход их жизней, они ничего не говорят против. Игра в политику была очень трудна для понимания Хасана. Кроме того, Британское правление не затрагивало его жизнь, хотя иностранные нововведения и образ жизни ему не очень нравились, поскольку напрямую в чем-то ему мешали. Вот почему, хотя он выступал против английского жизненного уклада и образа мыслей, он никогда не возмущался иностранным правлением. Жизнь текла размеренно в сфере его интересов, и только это ему было нужно, как и всем индийским фаталистам. Когда Хабибуддин спросил его мнение, он ответил:
«Всё это – милость Господа! Он дает положение и славу, кому пожелает, и забирает это, у кого сочтет нужным! А мы не должны об этом судить!»
Раз уж он начал говорить на эту тему, его было очень трудно остановить, и он стал иллюстрировать свою мысль одной историей.
«Ты, наверное, слышал историю о цирюльнике, который брил царя? – начал он. – У него появились две золотые монеты, которые он всегда носил в сумке. Каждое утро и каждый вечер он с огромным счастьем на них смотрел. Однажды царь его спросил: «Как живут мои подданные?» - «Среди них нет ни одного, Ваше Величество, - ответил цирюльник, - который не имел бы по крайней мере две золотые монеты». Визирь сидел рядом, и царь знаком приказал ему осмотреть сумку цирюльника. Под предлогом поиска ножниц визирь обшарил сумку и, найдя в одном из кармашков две золотые монеты, украл их. Когда вечером цирюльник пришел домой, он открыл сумку, чтобы насытить свои глаза видом золота. Но монет там не было. Его сердце разбилось от этой пропажи. Он не знал, где их могли украсть, поскольку он посещал много мест. Он так опечалился, что слег в болезни. Когда он несколько дней не приходил к царю, царь послал за ним людей. «Что случилось, почему ты не приходишь подстригать наши ногти? – спросил его царь. – Я был болен, Ваше Величество!» - ответил цирюльник. «Как живут мои подданные? – спросил царь, и цирюльник ответил: «Ваши подданные, Ваше Величество, живут не очень хорошо! Среди них нет ни одного, у кого было хотя бы две золотые монеты!» Царь улыбнулся в бороду и подал знак визирю, который полез в сумку цирюльника за ножницами и положил туда две золотые монеты. «Но у тебя здесь лежат две золотые монеты!» - сказал визирь. Цирюльник с радостью произнес: «О, Ваше Величество, я положил их в один из кармашков, и забыл, в какой именно!»
«Итак, ты видишь, - заключил Саед Хасан. – Судить дано не нам. Ибо кто может постичь промысел Бога?»