Горькая правда о привязанности

Горькая правда о привязанности

© Бермант-Полякова О.В.
канд. психол. наук, психотерапевт, супервизор
Модиин, Израиль

Update 2018 года.
Интернет-магазин, где через робокассу продаются видеозаписи часовых вебинаров с Ольгой Бермант-Поляковой (24 вебинара, семь мини-циклов: Про деньги, Про любовь, Про детей, Про эмоции, Про мотивацию, Совершенно секретно, Профессионалам) http://project702208.tilda.ws/

Update 2017 года.
Материалы эссе были использованы при подготовке монографии:
https://www.litres.ru/olga-viktorovna-bermant-polyakova/
Бермант-Полякова О.В., Романова И.Е. Люди и судьбы. Сондиана в психологическом консультировании. Екатеринбург: Издательские решения, 2017. 703 с.

Update 2014-15 годов.
Материалы эссе были перепубликованы в журнале "Психотерапия" в 2014 году, в журнале "Теория и практика психотерапии" в 2014-2015 годах и в журнале "Психопатология и аддиктивная медицина. Теория. Исследования. Практика. Политика" в доработанном виде. Изменилось название материала и его последний параграф:
Бермант-Полякова О.В. К вопросу о концептуальной валидности типов привязанности // Психопатология и Аддиктивная Медицина. № 1, 1 (сентябрь 2015). Стр. 33-59.

Современная психологическая наука активно исследует привязанность. Теория привязанности описывает четыре паттерна поведения. Продолжая психоаналитическую традицию, она усматривает в опыте ранних отношений младенец-мать прототип отношений взрослый-взрослый. Цикл эссе "Горькая правда о привязанности" посвящён пересмотру теоретических и методологических разработок психологии индивидуальных различий и предлагает рабочую гипотезу, объясняющую отличия в наблюдаемом поведении структурой и степенью ригидности психологических защит.

Ключевые слова: теория привязанности, психологическая защита, привязанность взрослых

Modern psychology is actively research attachment issues. Theory of attachment describes four patterns of behavior. Continuing the psychoanalytic tradition, it takes the early experience of mother-infant relationship as a prototype relationship between two adults. Series of essays "Home truths about attachment" pursues rethinking of theoretical and methodological elaborations and suggests an explanation hypothesis for individual differences in observed behavior, which is viewing the cause in the structure and rigidity of psychological defenses.
 
Key words: theory of attachment, psychological defenses, adult attachment

Эпиграф

Психологию бракоразводного процесса легко описать, в ней есть десять вариантов сценария:  развод дезорганизованного с дезорганизованным, замкнутого в себе с замкнутым в себе, надёжного с надёжным, возмутителя спокойствия с возмутителем спокойствия, дезорганизованного с замкнутым в себе, с надёжным, с возмутителем спокойствия, закмнутого с надёжным и возмутителем спокойствия и надёжного с возмутителем спокойствия, - привязанность определит  развитие событий. Реакции детей на развод родителей тоже предсказуемы, нужно смотреть, какие ведущие психологические защиты для совладания со стрессом у ребёнка (какой из четырёх вариантов привязанности у ребёнка) и в какой из десяти ситуаций, описанных выше, он оказался.

На разводах возмутителей спокойствия с возмутителями спокойствия наживут добро адвокаты, - потому что судебный процесс будет тянуться годами. На разводах замкнутых в себе с замкнутыми в себе заработают на хлеб с маслом врачи, - потому что вместо эмоциональной саморегуляции  работает соматизация. На разводах дезорганизованных с дезорганизованными сделают деньги бармены, - потому что справляются с разводным стрессом посредством ухода в опьянение. На разводах надёжных с надёжными положат деньги в карман продавцы музыки, - потому что часами слушают созвучные настроению песни о любви, печалясь о завершении "мы". Психологи устроились лучше всех: они возьмут гонорар в предразводной ситуации при любом сценарном раскладе.

Введение

Разногласие  "Я ему про Фому, а он мне про Ерёму" описывает  беседу, в которой собеседники обдумывают одну и ту же тему на разных уровнях.
"В 1989 году я обнаружил лестницу полей внимания, - пишет в своей книге Я. А. Фельдман, математик, изучающий психологию, педагогику, социологию, философию и культуру. - Каждая деятельность в каждый отдельный момент лежит на определённом уровне. Каждый уровень предполагает определённую структуру поля внимания. Вот эти структуры:
1. Один объект
2. Много объектов.
3. Один процесс.
4. Много процессов.
5. Одна карта.
6. Много карт.
7. Одна система.
8. Много систем".

Чтобы вы представили уровни наглядно, я предлагаю вам взять карандаш и восемь листов бумаги. На первом листе вы нарисуете точку. На втором две, три или четыре точки. На третьем – прямую. На четвёртом – две, три или четыре прямых. На пятом напишете слова "лист бумаги – это плоскость". Шестой перегнёте пополам или веером и увидите воочию  две, три и более плоскостей. На седьмом изобразите систему, в которую можно организовать грани-плоскости: нарисуете куб, усечённую призму и шестигранник. На восьмом изобразите много систем плоскостей: нарисуете шар, полусферу, цилиндр, конус, призму, куб, усечённый конус и многогранник.

В зависимости от характера люди по-разному проживают одни и те же события.  В алфавитном порядке темы, в связи с которыми люди задумываются о своей жизни и об отношениях, исчерпываются перечнем: автомобильная авария, алкоголизм, арест, армейская служба, больница (госпитализация, операция), бегство из родительского дома, бросил институт, обеднели, вдарился в религию (в хобби, в случайные связи), взяли дачу (землю), воевал, вверх по карьерной лестнице, разбогатели, выбрал (сменил) профессию, выход домохозяйки на работу, выход работника на пенсию (в отставку), голод, гомосексуальный опыт, депортация, долгая болезнь, завязал с тягой (бросил пить, курить, играть), зверства родных, изгнание из дома, измена, изнасилование, ипотека, кредитная удавка, клевета, конфискация, купил себе жильё, махинация, надзор властей (социальных служб, условно-досрочное освобождение), нападение, наследство, наркомания, насильственная смерть, несчастливая связь, несчастливое родительство, ограбление, отчисление из института, первая любовь, переезд в другой город, переезд в другую страну, плен, пожар, притворство, опала, похороны, предательство, пропал без вести, путешествие, разрыв с родителями, разрыв с прежним кругом общения, развод, роман, разорились, соучастие в преступлении, прославился, роды, самоубийство, свадьба, судебный процесс, супружество, тюремный срок, убийство, увольнение, умопомешательство. Люди охотно рассказывают о нулевом уровне, - событиях жизни. Психологу интересно то, что стоит за фактами.

Первый уровень психологических знаний (точка) – представление о том, какие характеры на свете бывают. Если вы ещё не видели книгу психотерапевта М. Е. Бурно "О характерах людей", - прочтите её прежде, чем идти дальше.

Второй уровень психологических знаний (много точек) – представление о том, что разные ситуации выявляют разные грани характера. Какие-то грани проявляются чаще и заметней, какие-то реже и не сразу бросаются в глаза стороннему наблюдателю, - если вы ещё не прочли книгу психолога В.В. Пономаренко "Практическая характерология с элементами прогнозирования и управления поведением. Методика "семь радикалов", - отложите данное эссе в сторону и  нагоняйте пропущенный материал.
 
Третий уровень психологических знаний (прямая) – представление о том, как следует поступать и почему из двух зол надо выбирать меньшее. Это этические дилеммы и конфликты лояльности, с которыми каждый человек сталкивается в детсадовские и школьные годы.
 
Четвёртый уровень знаний (много прямых) знакомит читателя с  бессознательными влечениями, движущими мотивационными силами. Наблюдения о желаниях, собранные Леопольдом Сонди, были опубликованы  в первой половине двадцатого века в книге Szondi Lipot (1937) Analysis of Marriges.

Пятый уровень знаний (плоскость) – представление об алгоритме, по которому другой человек принимает решение.  Для описания алгоритма нужно знать  характер,  кому  сохраняет лояльность, каковы мотивы  и тип привязанности. Цикл эссе "Горькая правда о привязанности" предлагает ревизию имеющихся в психологии теорий аттачмента.

Шестой уровень (несколько плоскостей)  вводит идею историзма, начала, продолжения и конца отношений, как они зарождаются, когда и почему умирают. Если вы ещё не прочли книгу А. Ю. Афанасьева "Синтаксис любви", полюбопытствуйте.  Его находки описывают механизмы идентификации и проективной идентификации.

Седьмой уровень (система плоскостей) вводит смыслообразующую идею биографии, зачем люди реализуют свои решения и складывают друг с другом отношения.

Восьмой уровень (много систем плоскостей) вводит идею авторства своей жизни (М.М. Бахтин).  Чтобы иметь свободу выбора судьбы и биографии, нужно быть способным выйти за рамки системы, в которой привык размышлять, - отрефлексировать, какие наррадигмы действуют  в национальном сознании. Попытка такой рефлексии предпринята нами в книге "Marriage по-русски".

Нейроимиджинговые исследования привязанности

В эссе 2003 года "Из чего сделаны родительские нервы?" мне приходилось писать о том, что "культурно-исторический контекст пронизывает наше сознание, но мы не всегда задумываемся об этом". Сегодня мне хочется поговорить подробнее о культурном контексте как следствии того, что четыре паттерна привязанности генетически предопределены и из поколения в поколение сохраняются в популяции.

Из чего сделаны родительские нервы?

Родительские нервы, как известно, не железные. А какие? Почему у одних родителей хватает сил и терпения растить детей, а другие не знают, что им делать? Начнём с того, что различия между ребёнком и взрослым известны в любом человеческом обществе, но то, как обходились с детьми тысячелетие назад, вызывает сейчас справедливое негодование. Чем дальше мы углубляемся в историю, тем меньше заботы о детях там находим.

Историк Ллойд де Моз описал основные стили отношений взрослого к ребёнку в европейской истории. Он назвал их по самой шокирующей черте этих отношений. В античности (до IV века н.э.) преобладал детоубийственный стиль. Большинство родителей в ту эпоху считало, что может распоряжаться потомством, как любым другим имуществом. Ненужных младенцев топили, бросали в безлюдном месте, чтобы избавиться от лишних забот или едоков. Лишь в 347 г. по настоянию христианской церкви в Римской империи был принят закон, запрещавший детоубийство. В двадцать первом веке таких родителей охарактеризовали бы как "дезорганизованно привязанных" к своему потомству.

В последующие десять веков в Европе распространился другой стиль –изгоняющий. Родители избавлялись от детей, освобождая себя от лишних забот. Ребёнка отправляли с глаз долой, в прислуги, в подмастерья, в пажи. Такая практика продолжалась около тысячелетия. В двадцать первом веке таких родителей охарактеризовали бы как "избегающих" привязанности к своим детям.

Начиная с XIV века возобладала другая доктрина. Детей начали воспитывать, но способы воспитания и наставления их на праведный путь наводят современного человека на мысль о пытках. Дети в эпоху средневековья воспринимаются как дьявольские отродья. Христианство призывало наказывать маленьких детей, чтобы обуздать их гордыню. Такое отношение, по Л. Демозу, делало для некоторых борьбу с авторитетом центральной жизненной задачей. В двадцать первом веке таких родителей охарактеризовали бы как "тревожно-амбивалентных" по отношению к детям.

В XIX на смену воспитательной доктрине пришла формирующая. В соответствии с распространёнными в нашу эпоху взглядами, характер ребёнка «лепят» согласно идеалу человека, принятому в общественном сознании. Детей наказывают, читают им нотации и дают назидания, руководствуясь добрыми чувствами и благими намерениями. Двадцать первый век предписывает родителю быть "надёжно" привязанным по отношению к детям. Слова в кавычках в психологической литературе на английском языке, посвящённой теме привязанности взрослых, далее употребляются как слова-эмблемы: disorganized, dismissal, preoccupied, secure.

Возьмём для иллюстрации сакраментальный образ американского миллионера, посылающего своего ребёнка на улицу торговать газетами. Каждый родитель в общем и целом одобряет стремление развивать в подростке самостоятельность, но негодует по совершенно различным поводам. Одни видят в таком родителе «детоубийцу» , они возражают против лишения ребёнка радостей беззаботного детства. Другие расценивают такого отца как «гонителя», они протестуют против отказа ребёнку в социальном статусе богатого наследника. Третьих возмущает родительская «суровость» и решение послать ребёнка именно на улицу. Четвёртые задают вопрос, интересно ли самому подростку торговать газетами, спросили ли его, чем именно ему хочется заниматься в свободное время, ведь в наши дни принято придерживаться доктрины «садовник, формирующий растение», и развивать задатки и склонности ребёнка.

Мы живём в потоке истории и культуры, и было бы наивным думать, что родительские нервы сделаны по одному, самому модному, образцу. Интересно, а что подумали о решении папы-миллионера вы? – спрашивала я в эссе 2003 года.

Как ваши размышления соотносятся с вашим собственным паттерном привязанности к детям? – задаю вопрос в 2013-м.

Дополнительно можно почитать:
Ллойд ДеМоз. Психоистория. Перевод А. Шкуратова. – Ростов-на-Дону: «Феникс», 2000.

"Чем ты вообще думала?"

В декабре 2005 года в журнале NeuroImage появилась «первая ласточка» нового направления научных исследований на стыке психологии и физиологии. Впрочем, «ласточкой» назвать публикацию обязывают приличия, по сути это была диверсия против незыблемой твердыни психоаналитической традиции. В двадцатом веке две школы (фройдианская и жанетианская, по имени Зигмунда Фройда и Пьера Жане (Sigmund Freud, 1856-1939 vs Pierre Janet, 1859-1947), созданные европейскими врачами-неврологами и психиатрами, на протяжении ста лет выясняли, вытеснение или диссоциация ответственна за психопатологию обыденной жизни.

Вытеснение как объяснительная идея победила, обаяла мир на долгие десятилетия и застыла в аксиоме, что перестать вытеснять значит перестать быть невротиком. Когда пациент жаловался на то, что всё так же «вытесняется», забывается и подавляется то, что неприятно, ему ставили на вид сопротивление анализу. «Проработанный» не вытесняет и точка.

В двадцать первом веке обнаружилось, что есть структуры головного мозга, которые делают эту работу – вытеснения и эмоциональной регуляции. Из мозга извилин не выкинешь. Диверсанты подкрались к психоаналитической твердыне обманом, со словами «Мы просто сфотографируем», а сами просканировали на МРТ, методом магнитно-резонансной томографии. Это метод, который позволяет видеть изменения в структурах головного мозга, и коллекционировать «весёлые картинки».  Раньше в распоряжении нейропсихологов были только картинки из анатомического атласа. И уж конечно, смотреть на изменения в работе тканей мозга он-лайн, как мультфильм, неврологи и физиологи прошлого века и мечтать не могли.

Тут надо понимать политическую обстановку в момент публикации. Neuroimage. 2005 Dec;28(4):835-47. Оставить без хлебопекарного завода психотерапевтов калифорнийские авторы не решились, поэтому вытеснение, способность гнать от себя плохие мысли, исследовали в контексте теории привязанности. Это сравнительно с психоаналитической традицией новейшее канадское направление, ключевая фигура психолог Mary Ainsworth (1913-1999), и оно даёт кусок хлеба академическим психологам, не-психиатрам и не-психоаналитикам.

Работа получила название, в вольном переводе, «Отношение к другим и способность гнать от себя плохие мысли: какие нервы для этого нужны», а грамотным языком Attachment-style differences in the ability to suppress negative thoughts: exploring the neural correlates, «Способность подавлять негативные мысли у разных по стилю привязанности: разработка коррелятов в нервной системе».

В статье психологи Department of Psychology, University of California, Davis описали результаты fMRI для двадцати женщин, согласившихся принять участие в эксперименте. Добровольцев просили думать о плохом сценарии отношений (конфликт, разрыв, смерть одного из партнёров), а потом просили НЕ думать. Были получены любопытные наблюдения.

Тревожно-амбивалентные участницы  в ходе эксперимента демонстрировали активизацию области мозга, традиционно связываемой с переживанием эмоций anterior temporal pole одновременно с областью, традиционно связываемой с эмоциональной регуляцией orbitofrontal cortex. Избегающие участницы неврологически откликались иначе, задействуя subcallosal cingulate cortex; lateral prefrontal cortex и, как подчёркивают исследователи, не задействуя ожидаемые для эмоциональной регуляции зоны. В конце статьи авторы справедливо добавляют, что нашли неврологические корреляты первыми: "These are among the first findings to identify some of the neural processes underlying adult attachment orientations and emotion regulation".

Риторический вопрос, вынесенный в подзаголовок, с 2005 года засверкал новыми гранями, ибо на одну и ту же ситуацию разные люди откликаются активностью в разных областях головного мозга. Доказано самыми современными методами, что люди разные. Благодаря МРТ (магнитно-резонансной томографии) и ОФЭКТ (однофотонной эмиссионной компьютерной томографии)  в ответ на него теперь можно дать прямой ответ, какой конкретной извилиной именно ты соображал.

В Лондоне сравнили данные МРТ 32 взрослых с опросником на стиль привязанности, и обнаружили, что у амбивалентно-сопротивляющихся слой серого вещества потоньше в области anterior temporal pole (передняя височная) и потолще в left lateral orbital gyrus (левая боковая орбитальная извилина):
Human Brain Mapping 2010 Oct;31(10):1482-9.
Attachment style, affective loss and gray matter volume: a voxel-based morphometry study.
Benetti S, McCrory E, Arulanantham S, De Sanctis T, McGuire P, Mechelli A.
Source
Division of Psychological Medicine and Psychiatry, Institute of Psychiatry, King's College London, London SE5 8AF, United Kingdom.

В Женеве взяли данные по 19 взрослым и провели ту же работу: посмотреть, какие структуры мозга вовлечены в социальную регуляцию, в стиль привязанности и отношения к другим. Добровольцам показывали приятные и неприятные социальные и не связанные с межличностной сферой, сцены. Сцены вызывали эмоциональный отклик, и испытуемых просили эмоционально вовлекаться, обдумывать свой отклик или напрягать мышцы, чтобы его сдержать:
- переживать эмоции, «участвовать естественно» naturally attend (NAT),
- сознательно контролировать эмоции, «мысленно переоценивать» эомциональный отклик cognitively reappraise (REAP),
- сдерживать эмоции, «поведенчески подавлять» эмоциональный отклик behaviorally suppress(ESUP).

Разные люди задействуют разные области мозга для переработки стимулов, связанных с социальной жизнью, если вам интересны подробности, как конкретно называются какие извилины, они ниже:
Social Neuroscience 2011 Dec 12. [Epub ahead of print]
The neural substrates of social emotion perception and regulation are modulated by adult attachment style.
Vrti;ka P, Bondolfi G, Sander D, Vuilleumier P
Source
a Swiss Center for Affective Sciences , University of Geneva, Geneva, Switzerland.

Простыми словами: как химический состав крови мало зависит от настроения окружающих людей, так переработка информации, в том числе данных о людях и социальных взаимоотношениях, мало зависит от настроения окружающих и много - от мозговых структур.

Два года назад разрозненных исследований стало столько, что потребовалось оформить их в направление. В Оксфорде стали выпускать новый журнал, на стыке физиологии, нейроэндокринологии, иммунологии, развития и генетики, социальных, эмоциональных и когнитивных процессов, - про достижения МРТ исследований рассказывать смежным специалистам, Social Cognitive and Affective Neuroscience http://www.oxfordjournals.org/our_journals/scan/about.html

Американские исследователи на страницах европейского издания опубликовали данные, "чем думают" об взаимоотношениях тревожно-амбивалентные "возмутители спокойствия"  и "чем думают" избегающие "замкнутые в себе" люди. Приглашаю читателя поразмышлять на тему того, имеет ли смысл "виноватить" мать за то, что она "давала недостаточно внимания" ребёнку, что он вырос в итоге с "небезопасной" привязанностью - с тем же успехом можно упрекать мать леворукого ребёнка, что он вырос у неё "левшой".

Social Cognitive and Affective Neuroscience 2012 Feb;7(2):184-92.
Do neural responses to rejection depend on attachment style? An fMRI study.
DeWall CN, Masten CL, Powell C, Combs D, Schurtz DR, Eisenberger NI.
Source
Department of Psychology, University of Kentucky, Lexington, KY 40506-0044, USA. nathan.dewall@uky.edu

Если вы с недоверием относитесь к компьютерным методам исследования, вот  итальянская работа, не наблюдения, которые можно по пальцам пересчитать, а сотни испытуемых, близнецовый метод, классика:

Journal of Personality 2011 Oct;79(5):965-91.
A twin study of attachment style in young adults.
Picardi A, Fagnani C, Nistic; L, Stazi MA.
Source
Mental Health Unit, Center of Epidemiology, Surveillance and Health Promotion, Italian National Institute of Health, Rome, Italy. angelo.picardi@iss.it

Из национальной базы данных отобрали 677 близнецов (43% из них мужчины) в возрасте 23-24 лет, поколение ровесников заполнило опросник на типы привязанности. Получены достоверные результаты, 45% для тревожно-амбивалентного и 36% для избегающего стиля привязанности – генетический эффект, наследственность. Причесать всех людей под одну гребёнку "безопасной привязанности" - утопия и бессмыслица. Принимайте других такими, какие они есть.

Теория привязанности на экспорт

Теория привязанности описывает четыре паттерна поведения. На языке житейской психологии это надёжный человек (secure), перекати-поле (disorganized), замкнутый в себе человек (dismissing) или возмутитель спокойствия (preoccupied).

Я предположила, что в распоряжении каждого человека есть инстинкт самосохранения и все четыре варианта взаимодействия с опасностью:
- надёжный человек (secure) соотносится с "нет опасности",
- перекати-поле (disorganized) соотносится с "убегай от опасности, меняй место, где находишься",
- замкнутый в себе человек (dismissing) соотносится с "замри, притворись безучастным",
- возмутитель спокойствия (preoccupied) соотносится с "нападай на опасность".

Может ли терапия "перепривязать"?

Обычно у человека в репертуаре психологических защит среди нескольких есть одна ведущая. Именно она определяет наиболее заметное окружающим поведение. Бывает, что психологическая защита у человека одна и та же на все случаи жизни, - такую защиту называют жёсткой, ригидной, а самого человека полагают плохо приспособленным к жизни, любви, работе. Такому человеку рекомендованы занятия с психологом или врачом-психотерапевтом, - если репертуар психологических защит у человека большой и разнообразный, он откликается на события в жизни подходящим образом, ведёт себя более адаптивно.

Жизненный опыт может заставить человека пересмотреть те или иные ригидные установки, - для внешнего наблюдателя станет заметной перемена в поведении человека. Это интересно разобрать на примерах из художественной литературы, и я уделю время разбору романов Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и Михаила Загоскина "Юрий Милославский, или Русские в 1612 году", чтобы проиллюстрировать данный тезис.

Первый союз в жизни человека – это отношения ребёнка и матери. Бессловесный ребёнок от матери целиком и полностью зависим, она обеспечивает все его нужды днём и ночью, оттого и разлука с матерью наполняет ребёнка чувством, что это крупная неприятность, которая подвергает опасности его жизнь. У каждого человека есть инстинкт самосохранения. Он может быть задействован в режиме "нет опасности", "нападай на опасность", "убегай от опасности", "притворись мёртвым, замри". Последний вариант связан с тем, что большинство животных не едят падаль, поскольку для них губителен трупный яд. В популяции людей сохраняются и передаются все четыре инстинктивные формы поведения. В индивидуальном варианте в сфере отношений с мамой уже в год видно, как ребёнок реагирует на разлуку с матерью, (опасность) и присутствие незнакомцев в комнате (опасность), по какому типу справляется со стрессом и сильными эмоциональными переживаниями.

Идея взять "ненадёжно привязанного" или даже "дезорганизованного" человека в психотерапию, проработать его психологические защиты, дать ему жизненный опыт надёжной привязанности к психотерапевту, и тем самым расширить его репертуар возможностей приспосабливаться к миру, возникла почти одновременно с теорией привязанности. На мой взгляд, это прекрасно срабатывает, если изначально ведущим механизмом психологической защиты была компенсация, и возможности самоутешения и удовольствия от взаимности отношений человеку легко доступны, а не заблокированы мощным отрицанием, изоляцией или диссоциацией. Это же и объясняет, почему почти в половине случаев психодинамическая психотерапия не даёт ожидаемого эффекта, каким бы старательным и надёжным не был психотерапевт, - зато сработатывают когнитивно-поведенческая психотерапия, косвенное внушение и психообразование.

Справедливости ради необходимо озвучить официальную точку зрения на вопрос малой эффективности психотерапии, её можно резюмировать словами "тема пока недостаточно исследована". Далее дословная цитата о принципах терапии, основанной на привязанности:

"Согласно Боулби, формирующаяся у ребенка внутренняя рабочая модель (inner working model) самости и объекта привязанности и репрезентация привязанности взрослого может измениться под влиянием нового опыта привязанности (Bowlby, 1975, 1976). По Боулби, внутренняя рабочая модель строится на актуальных переживаниях самости в процессе взаимодействия со значимыми объектами привязанности. Высказывается мнение, что у ребенка может быть несколько внутренних рабочих моделей, особенно если был интернализован противоречивый опыт привязанности, например конфликтных отношений привязанности с матерью и избегающих – с отцом (Buchheim et al., 1998; K;hler, 1998). Исходя из положения, что терапевт представляет собой «надежную базу» (secure base;Bowlby, 1995b, 1988), другие, кажущиеся самостоятельными аспекты эмоциональных расстройств, например нарушения динамики влечений или поведения, могут прорабатываться или последовательно, или параллельно.

Считается, что без надежной базы, то есть без надежных отношений привязанности между пациентом и терапевтом, проработка аффективно нагруженных динамических конфликтов влечений почти невозможна. Терапия конфликтов влечений может вызывать у пациента сильные страхи. Он ищет в терапевте человека с надежной привязанностью, чтобы с его помощью справиться со своими страхами и тревогами. Если терапевт, предоставляя надежную базу, готов принять на себя страхи пациента, то конфликт может быть проработан. Без этой надежной базы страхи и тревоги часто становятся невыносимыми для пациента, поэтому ему приходится прибегать к различным формам сопротивления и защиты. Однако подсознательно пациент продолжает желать, чтобы терапевт создал в отношениях с ним надежную базу, где он смог найти эмоциональную опору для победы над своим страхом.

Пока еще не ясно, доминирует ли в терапевтической ситуации рабочая модель, которая преимущественно активируется в отношениях с другими людьми и определяет поведение в межличностном взаимодействии, или же в зависимости от ситуации переноса активируется рабочая модель матери или отца. Кёлер (K;hler, 1998) предполагает, что имеется некая иерархия рабочих моделей. Однако остается открытым вопрос, не могут ли в дальнейшей жизни наряду с «доминантной» рабочей моделью снова проявляться также и «рецессивные» рабочие модели. Представление о том, что могут существовать «более здоровые», но отошедшие на задний план паттерны привязанности, очень важно для терапии, поскольку они могли бы быть реактивированы в терапии и их не нужно было бы полностью создавать заново в терапевтических отношениях (K;hler, устное сообщение). Другие проблемы могут возникнуть в случае, когда пациенты формируют две противоречивые или недостаточно иерархически организованные рабочие модели одного и того же значимого для них человека, как это было описано Бретертоном (Bretherton, 1995, 1998) на материале исследования детей, испытавших на себе действие неустойчивых межличностных отношений. С точки зрения теории привязанности, будет мало смысла в стремлении докопаться до сути «свободных ассоциаций» таких пациентов, не проработав неустойчивость их мыслительных процессов и их причину (см. также: K;hler, 1998).

Можно поспорить о том, действительно ли с помощью описанных терапевтических подходов можно добиться у пациента изменения вплоть до репрезентации надежной привязанности. Пока еще было проведено слишком мало исследований, выясняющих, может ли ненадежная или дезорганизованная привязанность в ходе психотерапии быть преобразована в паттерн надежной привязанности, например, за счет приобретения нового корригирующего опыта привязанности, то есть приобретенной позднее надежной репрезентации привязанности. Похоже, в пользу справедливости этого утверждения говорят врачебные отчеты о лечении, при котором с помощью «Интервью о привязанности для взрослых» были выявлены соответствующие изменения, а также приводимые далее примеры терапевтических случаев (см. также: Fonagy et al., 1996a)."
Конец цитаты.

Что дополнительно почитать:
Бриш К.Х. Терапия нарушений привязанности: от теории к практике. М: Когито-Центр, 2012.

Мать как "заботливая альфа"

Теория канадского психолога Гордона Ньюфелда утверждает, что родители обязаны дать ребёнку столько "безопасной" привязанности, сколько ему нужно, чтобы "наполниться и напитаться ею", а для этого мать должна вести себя как "заботливая альфа".  Напитавшись безопасной привязанностью, ребёнок ощущает в себе силы для автономии и отдаления от матери.

Не подтверждается на практике предсказанное теорией. Российская психологическая наука активно исследует привязанность, вот например, кандидатская диссертация, которая сравнивала московских детсадовцев, первоклассников и третьеклассников (выборка 126 человек от 5 до 11 лет), чтобы изучить связь между привязанностью и становлением автономии и самостоятельности у ребёнка. Исходное положение теории привязанности о настройке матери на ребёнка в диссертации называется сорегулированием. В диссертационной работе уделено внимание статье Beauchaine, T., & Waters, E. (2003). Pseudotaxonicity in MAMBAC and MAXCOV analyses of rating scale data: Turning continua into classes by manipulating observers’ expectations. Тему ненаучности заявлений о существовании паттернов привязанности психотерапевтические тексты на английском не отваживаются обсуждать, полагая "внутренним делом" психологии развития, а мы не убоимся и прочтём с карандашом работу Уотерса и Боушейна, как создавался самый известный в психологии наших дней миф про "или безопасный, или небезопасный тип".

Из любопытных данных, полученных российскими психологами в 2007 году: "В результате применения опросника К. Кернс была получена дифференцированная картина особенностей привязанности у детей младшего школьного возраста с точки зрения степени ее надежности, в частности, было выделено три группы детей: дети с низкой степенью надежности привязанности (или ненадежной привязанностью - 37% от общей выборки), дети со средними показателями надежности привязанности (или, другими словами, дети с умеренно надежным типом привязанности - 41%) и дети с наиболее высокими показателями надежности привязанности (с надежной привязанностью - 22%).

В целом матери обследованных нами младших школьников продемонстрировали очень высокое стремление контролировать жизнь своих детей. (Примечательно, что контроль не уменьшается по мере взросления детей от 1-го к 3-му классу). Так, почти все матери (43 из 47 человек) признают, что стараются контролировать все действия и поступки своих детей; они также стараются знать, о чем думают их дети, как относятся к друзьям (45 из 47 человек). Соответственно лишь единицы матерей предпочитают не вмешиваться в действия и поступки своих детей, а также считают необязательным знать все, о чем думают их дети. Большинство матерей (41 человек из 47) заставляют своих детей поступать так, как они говорят, даже если сами дети этого не хотят. Это объясняется высокой уверенностью матерей в том, что они лучше знают, что лучше для их детей (так думают 29 человек из 47).

В то же время по своему качественному характеру установленная связь между степенью надежности привязанности и уровнем автономии детей оказалась, вопреки ожиданиям, не прямо, а обратно пропорциональной (r=-0,25 при p=0,05 для данных о надежности привязанности на основе авторского опросника и r=-0,29 при p=0,01 для данных, полученных с помощью опросника К. Кернс). Таким образом, была выявлена обратная связь между привязанностью и автономией: чем выше дети оценивали надежность своей привязанности к матери, тем ниже было их субъективное ощущение автономии, и наоборот.

В третьем параграфе рассматриваются результаты эмпирического исследования сорегулирования и межличностных отношений у детей с разными типами привязанности. Результаты проективной методики Р. Жиля показали,что дети с избегающей привязанностью (тип А): 1) более дистанцированны в отношениях с матерью; 2) стремятся окружить себя сверстниками; 3) часто имеют ярко-негативное (враждебное) отношение к одному из родителей; 4) не испытывают эмоциональной близости с матерями; 5) используют неадекватные защитные реакции (активно-агрессивного типа); 6) часто обнаруживают повышенную агрессивность в поведении к сверстникам; 7) проявляют тенденцию к защитным реакциям по типу ухода от действительности. Названные особенности нашли свое отражение и в характере реального взаимодействия детей с матерями. В результате проведения проб на совместную деятельность (методика Архитектор-строитель) дети с избегающей привязанностью обнаружили низкую эмоциональную вовлеченность в совместную деятельность, а также преобладание выраженных негативных эмоций, сопровождающих общение с матерями. Согласование совместных действий с матерями у детей с избегающей привязанностью протекало наиболее напряженно.

В тех же ситуациях дети с амбивалентной привязанностью (тип С) продемонстрировали неоднозначную картину взаимоотношений с матерями. По результатам проективной методики Р. Жиля, они: 1) гораздо меньше, чем дети с избегающей привязанностью стремились дистанцироваться от матерей; 2) обнаруживали большую эмоциональную близость с матерями; 3) наряду с позитивными эмоциями в процессе общения, они проявляли и негативные эмоции (раздражение, неудовлетворенность, пресыщенность); 4) использовали в основном адекватные защитные реакции. При этом пробы на совместную деятельность показали, что дети с амбивалентной привязанностью демонстрируют открытость в эмоциональных проявлениях и довольно сильную эмоциональную вовлеченность в совместную деятельность, в отличие от формально-нейтрального отношения, во многом свойственного диадам с избегающей привязанностью.

Дети с надежной привязанностью (тип В) демонстрировали наиболее благоприятный вариант эмоционально-личностного развития: они стремились к близкой дистанции с матерями; испытывали сильную эмоциональную близость в контакте с матерями; адекватно реагировали на стрессовые ситуации (в частности, проявляли более высокую эмоциональную устойчивость); их отношение к обоим родителям было окрашено доброжелательным вниманием,стремлением к послушанию, чуткостью и уважением; они также имели глубокие и устойчивые привязанности к сверстнику в рамках дружеских отношений. Дети с надежной привязанностью демонстрировали наибольшую удовлетворенность процессом совместной деятельности с матерями. Процесс согласования действий и усилий (сорегуляция) у них обычно носил добровольный характер и осуществлялся охотно и легко".
Конец цитаты.

Оригинал автореферата здесь www.psy.msu.ru/science/autoref/pupireva.pdf
Научный руководитель кандидат психологических наук, доцент Бурменская Галина Васильевна Специальность 19.00.13 - Психология развития, акмеология (психологические науки) Работа выполнена на кафедре возрастной психологии факультета психологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, 2007 год

Ещё один любопытный момент, в работе 2007 года были протестированы реальные родители детей из детсадов и школ, а не студенты первых курсов психфака, как в подавляющем большинстве работ о привязанности.  Мамы  московские,  грамотные, городские, интернетные,  в школы раннего развития детей водили, в декрете десятки месяцев с ребёнком были (в Израиле и США продолжительность декретного отпуска у работающей женщины недели). Выяснилось, что "безопасно" привязанных по выборке 22%, в связи с чем опросник был модифицирован и число "безопасно" привязанных по выборке стало 70%.

В России широких исследований по соотношению паттернов привязанности среди населения не проводилось. В нашумевшем интервью 2012 года http://psy.su/interview/2430/ прямо сказано, что в России основной тип привязанности - небезопасная, а безопасной всего 6%. Интервью называется "Эмоциональное неблагополучие ребёнка: причины, проявления и последствия" и замалчивает кросс-культурные исследования по привязанности, делая вывод об отставании России от цивилизованных стран, а не об уникальности и более широком распространении паттернов привязанности, характеризующихся взаимопереплетением противоречий, избеганием или ориентацией на поиск нового и охоте к перемене мест:

"В России количество благополучных детей, имеющих наиболее благоприятный для эмоционального развития паттерн безопасной привязанности к матери, к сожалению, во много раз меньше, чем в США и Западной Европе. ...По петербургской выборке, отношения безопасной привязанности к мамам наблюдаются лишь у 6 процентов детей в возрасте от 11 до 16 месяцев. Речь идет о воспитании ребёнка в семье, а если говорить о детях, которые воспитываются в Домах ребёнка, то ситуация ещё сложнее".

Так что вероятность якобы неблагополучной семьи матери-возмутительницы спокойствия и замкнутого отца, "не обеспечивающей" ребёнку безопасной привязанности, в России в разы больше, чем в Европе. Как мы знаем из книги об основанной на привязанности психотерапии, процитированной выше, если интернализован противоречивый опыт привязанности, "дела такого пациента плохи".

В отношении привязанности легко думать, якобы большинство людей безопасно привязаны, а меньшинство – вроде каждого десятого – отклоняется от господствующего стандарта отношений. Это приглашает аналогию с распространённостью психиатрических расстройств в популяции и объявление "неправильно" привязанного родителя потенциально опасным для ребёнка. А бедные дети небезопасно-тревожной матери и небезопасно-избегающего отца! У них же нет ни малейшей возможности усвоить паттерн безопасной привязанности! Они в группе особого риска, их надо как можно скорее выявить и лечить!

Право на своеобразие

Мы живём в эпоху формирующей доктрины. Идея формирования имеет здравое зерно: ребёнку нужно пятнадцать лет жизни, чтобы войти в большой мир (социум), и за это время он сначала из младенца становится дошкольником, потом школьником и полноправным, с точки зрения закона, взрослым. Современная культура предписывает родителям формировать безопасную привязанность к матери, - она тихая пристань и надёжная гавань, где можно восстановить себя после бурь и невзгод, потрепавших человека в житейском море, отвлекая внимание родителей от вопроса, какой характер формировать? В соответствии с каким идеалом трудиться пятнадцать лет? Деятеля или созерцателя? Одиночку или командного игрока? Галантного кавалера или сурового викинга? Хорошего семьянина или свободного художника? С кого делать жизнь ребёнку, кто образец?

Идеалы переменчивы, в России за полтора века перешли от патриотического "За веру, царя и отечество!" к интернационалу и моральному кодексу строителя коммунизма и коллективизму, затем к индивидуализму - новому политическому мышлению и правам человека, сейчас к великой России и правам семьи.

Социальная практика, формирующая идеального человека, тоже изменяется: в дворянской семье ребёнок был на попечении нянек и гувернанток, задачу формировать безопасную привязанность к неработающей светской даме общество не ставило. Формируют человека чести.

В советской семье ребёнок был на попечении работников яслей, детских садов, школ и пионерских лагерей, задачу сформировать безопасную привязанность к работающей советской маме общество не ставило. Формируют строителя коммунизма.

В семье на рубеже двадцатого и двадцать первого веков на ребёнка возлагаются мессианские упования сокрушённых родителей: он, индиго, необыкновенными талантами удивит весь мир. Формируют "выездного в капстраны".

Поколение детей "школы раннего развития" выросло в "дженерейшн си", поколение коммуникации, от английского Сommunication. Они числят друзьями Вконтакте и на Фейсбуке в рутинном порядке 600-1000 человек (если вы освоили социальные сети и в друзьях у вас 20-60 человек, вы относитесь к поколению сокрушённых родителей). По факту они ездят по миру гораздо активнее, чем их родители, - в том числе и в "страны капиталистического лагеря", идеальный мир в представлениях советских людей.

В семье двадцать первого века мессианские упования возлагаются на мать: она одновременно сформирует безопасную привязанность, воздвигнет родительский дом - начало начал, проявит себя как блестящая неработающая светская дама и добьётся успеха в карьере, как трудящаяся советская мама. Формируют – вы сами знаете кого, правда?

Раз уж заговорили о социальной практике и об общественном сознании, обычно называют шесть его форм: искусство, наука, мораль, право, религия, идеология. Они всегда тесно связаны с общественными отношениями (экономика, политика, культура) определённого типа. Люди замечают за собой, что являются носителями общественного сознания и размышляют о культурно-исторической специфике и об общих вопросах устройства сознания в русле искусствоведения, науковедения, религиоведения, политологии, социологии, культурологии, эстетики, этики, философии. Все эти предметы исключены из программы общеобразовательной школы, заметим к слову. Наблюдать, как идеалы менялись от эпохи к эпохе и от страны к стране, и размышлять на темы идеалов, в годы формирования характера и взглядов сейчас не принято. Только привязанность, только "как", никакого "кто, что" и "для чего".

В жизни каждого человека есть рубеж, когда он становится из "не замечающего и не размышляющего" другим, становится человеком, которому интересно происходящее вокруг него, в том числе в общественном сознании, - и горькая правда заключается в том, что внутренняя перемена в нём является неожиданностью для домочадцев, вызывает недоумение или недовольство. Желание подсластить горечь направляет человека на поиски единомышленников.

Терапия удержанием

Мы начали размышления с того, что в XIX на смену воспитательной доктрине пришла формирующая. В соответствии с распространёнными в нашу эпоху взглядами, характер ребёнка "лепят" согласно идеалу человека, принятому в общественном сознании. А как быть, если идеалов два? Кого формировать, дворянина или гражданина? Верность царю и Отечеству или верность идеалам свободы, равенства и братства?

Поскольку иерархическая (соотносимая с эпилептоидным радикалом характера) и равноправная (соотносимая с шизоидным радикалом характера) картины мира вот уже несколько веков ведут противоборство, возникает соблазн объявить оппонента "психически неадекватным".

Использование психиатрии в политических целях имеет богатую историю в разных странах мира. В то время, как Чаадаева объявляли ненормальным, в США причиной бегства рабов с плантаций считали "такую же болезнь ума, как при любых других видах психических нарушений". В двадцать первом веке практика "карательной психиатрии" осуждается обществом, законы ограничивают произвол в сфере принудительного психиатрического освидетельствования и лечения. Психиатры не берутся выполнять незаконное дело поражения инакомыслящих в правах, а граждане знают о своём праве на второе мнение врача как средстве обороны от произвола диагноста.

"Карательная психология" оформилась в сфере терапии привязанности одного человека к другому в 1970-е годы в США. Чтобы отмежеваться от практики принуждения, американские психотерапевты 2010-х годов называют свою работу "основанная на привязанности психотерапия" attachment-based psychotherapy.

Напомню постулаты теории Боулби, что такое привязанность:
желание находиться близко, в физическом смысле,
сильный стресс при расставании,
потребность в другом как в пристанище в минуту опасности или переживания тревоги,
и то, что в церковнославянском называется "покров", защита от бед, а в английском называется secure base и другой человек как защитник от опасности.

Печальные страницы терапии нарушений привязанности связаны с психологической практикой holding therapy, которая опиралась на постулат теории Боулби о том, что надёжная (secure) привязанность означает желание телесной близости к родителю, прижаться к нему и получить защиту.

Для нее было типично следующее: детей разведённых родителей, усыновлённых детей и приёмных детей, которые не находили контакт со взрослым (а иногда и взрослых), которые по разным причинам избегали телесного контакта с родителями или "сопротивлялись эмоциональной привязанности", по мнению психологов, взрослые-терапевты и приёмные родители удерживали и, даже несмотря на отчаянное сопротивление, крики, неистовства, борьбу, а иногда и телесные повреждения, силой побуждали к телесному контакту до тех пор, пока те в изнеможении не сдавались и не подчинялись их требованиям.

Спустя десятилетия официальная позиция профессионалов душевного здоровья состоит в том, что такой подход в корне противоречит постулату теории привязанности о "настройке" на нужды ребёнка и о необходимости чуткости и внимания к ребёнку для построения надёжной привязанности между ним и взрослым. Официально постановлено, что насилие над ребенком никогда – даже во имя некоей высшей цели – не может служить средством формирования привязанности ребенка к тем, кто удовлетворяет его насущные потребности: даже если внешне ребёнок подчинился ввиду его физического и социального превосходства, либо ввиду полной безнадёжности борьбы и сопротивления и беспомощности в ситуации принуждения, привязанность к взрослому будет переполнена тревогой, страхом и протестом, а значит, останется "ненадёжной" – оттого метод и несовместим с теорией привязанности.

В США сообщалось о многочисленных случаях смерти детей из-за насильственных интервенций, которые должны были способствовать развитию привязанности. В Израиле статистика по насильственным интервенциям официально закрыта ради блага ребёнка – неразглашения его частной жизни. В семимиллионной стране действуют четырнадцать Центров ("мерказ херум"), куда детей по постановлению суда, удовлетворяющему ходатайство социальных служб, могут изолировать от родителей на срок до 90 дней, включая запрет на пользование телефоном или другими средствами связи.
Персонал государственных Центров (социальные работники, психологи и вожатые) осуществляет терапию нарушений привязанности, "восстанавливая" надёжное отношение детей ко взрослым, которые спорят в разводной ситуации, отсутствуют дома много часов, поскольку работают в две смены и т.п. Надзорных органов за деятельностью Центров в израильском законодательстве не предусмотрено.

В 2006 году рабочая группа Американского профессионального общества борьбы против жестокого обращения с детьми (American Professional Society on the Abuse of Children – APSAC), входящего в Американскую психологическую ассоциацию (American Psychological Association – APA), признала attachment therapy (терапию нарушений привязанности) и процедуру holding therapy (удерживающей терапии) ненадлежащим обращением с детьми.

Я не останавливалась бы на этих вопросах так подробно, если бы теория привязанности на пятом десятке лет своего существования не обратилась к завоеванию новых рынков сбыта идеи "паттернов" и логически следующей из неё идеи "правильных" и "неправильных" паттернов и "исправления неправильных".

По моему мнению, для России необходимы три вещи:
1) правовая норма, позволяющая требовать с психолога материальной компенсации за нанесение ущерба из-за профессиональной халатности, как в диагностике, так и в выборе метода вмешательства и в проведении терапевтического вмешательства;
2) правовая норма, приравнивающая этическое нарушение психолога к халатности;
3) разрешение открыто публиковать все документы по процессам граждан против психологов, допустивших халатное исполнение профессиональных обязанностей.

Пока такого законодательства в России нет, семья беззащитна перед экспортом "карательной психологии" в виде терапии привязанности и терапии удержанием. Идеологию безопасной привязанности как "единственно правильной" в страну уже завезли.

Дополнительно можно почитать:
Report of the APSAC Task Force on Attachment Therapy, Reactive Attachment Disorder, and Attachment Problems // Child Maltreatment, Vol 11, #1, February 2006, p. 76-89.

Добросовестные немцы на рубеже двадцатого и двадцать первого веков исследовали, сколько как привязанных людей по выборке психически здоровых детей и взрослых. В работе, которая называется Attachment representations in mothers, fathers, adolescents, and clinical groups: a meta analysis search for normative data, авторы статьи Van Ijzendoorn MH, Bakermans-Kranenburg MJ, опубликована в журнале Journal of Consulting and Clinical Psychology 1996, 64: 8-21 приводятся такие данные по матерям (они изучали отдельно матерей, отцов, подростков среди психически здоровых):

55% autonomous привязанность (она же безопасная, надёжная)
19% unresolved привязанность (она же дезорганизованная)
16% dismissing привязанность (она небезопасная-избегающая)
9% preoccupied привязанность (она же небезопасная-тревожная)

Другими словам, в стандарт "правильной привязанности" не укладывается практически каждый второй взрослый. Существует стереотип восприятия различий между людьми, он построен на очевидном различии: праворукими являются около 90% населения, 8-12% населения леворуки. Это создаёт установку, что инаковость это соотношение "большинства и меньшинства людей". В случае безопасной и небезопасной привязанности, как видим, соотношение "половина на половину". Может, нам надо у безопасных способность быть самодостаточными или сверхнастороженными, наоборот, развивать? В жизни пригодится.

Методы исследования привязанности у взрослых

Теоретическая схема, которая увлекала американскую психологию развития в 1960-е, 70-е, 80-е годы, в 90-е была распространена на клиническую психологию (так появилась основанная на привязанности психотерапия, о ней было рассказано выше) и социальную психологию, где оформилась идея о том, что романтические отношения взрослых и вообще любовные отношения по сути – отношения привязанности.

Идея эта выросла из психоаналитического догмата о том, что любовные отношения взрослого воспроизводят отношения младенца и его матери в первый год жизни ребёнка, а психодиагностическим инструментом, определяющим паттерны привязанности между взрослыми, стала не Ситуация с незнакомцем, а Интервью о привязанности для взрослых.
AAI, Adult Attachment Interview по протоколу Mary B. Main – стандартизированная беседа, которая записывается на диктофон и потом расшифровывается. По результатам контент-анализа записанных в стенограмме ответов делаются выводы о привязанности взрослых.

Интервью продолжает идею Ситуации с незнакомцем: там годовалый ребёнок подвергался стимулам, - разлуке с матерью и присутствию незнакомца, и по его реакции, зафиксированной видеозаписью, делались выводы о взаимоотношениях в паре дитя-мать. Вопросы AAI начинают с расспросов о том, где человек родился и жил в детстве, переезжал ли, какие отношения были у него с родителями, затем просьба выбрать пять имён прилагательных, которые описывают отношения с мамой в возрасте от 5 до 12 лет, объяснить интервьюеру, почему именно эти прилагательные выбрал, затем пять имён прилагательных, которые описывают отношения с отцом в те же годы, и так же объяснить выбор. Затем следует вопрос, к кому из родителей чувствовал себя ближе и почему, а также почему не чувствовал такой близости с другим родителем, что делал ребёнком, когда был расстроен, чувствовал ли себя отвергнутым в детстве, угрожали ли родители ребёнку, - может быть, пытаясь водворить дисциплину, или в шутку. После этого человека спрашивают о том, повлияло ли на его взрослую личность пережитое в детстве в отношениях с родителями, почему его родители вели себя именно так в его детские годы, по его мнению, были ли рядом с ним другие взрослые, к которым он чувствовал себя близким, в детские годы? Интересуются, переживал ли человек утрату родителя или любимого человека или близкого члена семьи, в детстве, или значимого для него человека из окружения, были ли другие переживания, которые можно назвать потенциально травматичными, как изменились отношения с родителями в юности, какие они сейчас, на этапе взрослости? Какие три желания есть у человека для себя-двенадцатилетнего сегодня из будущего? Есть какой-то важный урок, который пригодился во взрослой жизни, из детского опыта? Какой опыт оказался вам полезен в отношении своих детей (или воображаемых, будущих своих детей)?

Парадоксально, что, изучая привязанность, интервьюер не задаёт вопросов ни про постоянство интересов или хобби, ни про закадычных друзей, ни про привычки длиной в год или полжизни, ни про то, что любил и как меняются излюбленные занятия или устремления. Представьте, провожу я с вами интервью на тему "Ваше отношение к богатству". И спрашиваю, как вы в детстве переживали отсутствие карманных денег? В студенчестве бедность? В период безработицы стеснённость в средствах? В период крупных финансовых трат, для которых не было подкоплено денег, нищету и полуголодную жизнь? Записываю тщательно ваши мысли и воспоминания, ставлю на полях отметки, уклончиво вы отвечали или сердито, а потом из ответов на вопросы про бедность и нищету делаю выводы о том, как вы управляете своим состоянием, активами, капиталом и какому подтипу богачей относитесь.

В книге "Marriage по-русски" материалом для психологического анализа становятся тексты художественной литературы, - биографии. Из раннего детства авторы помнят пожары, войны, переправы через опасные реки, - стрессовые ситуации огромной силы. Воспоминания о маленьких радостях бытия не столь цепки, память не хранит их, - а интервьюер не спрашивает направленно, что хорошего было в отношениях с родителями. В силу устройства психики ответом на свободный вопрос будет вспоминание о сильной угрозе благополучию. Однако узы любви и дружбы в основном состоят из приятных моментов взаимности, а не из войны за выживание. На мой взгляд, интервью AAI изучает способы совладания с эмоционально стрессовыми переживаниями, такими как разлука, сепарация, утрата близкого человека, контент-анализ стенограмм даёт валидные данные о видах психологических защит, и только.

Что значит "валидный" или "невалидный"? Представьте, что передо мной как измерителем (а психодиагностика в основе своей – измерение психологических свойств) стоит задача измерить длину стола. Я кладу на него комнатный термометр, фиксирую на термометре цифру 22, отмечаю 22 в стенограмме, сверяюсь с таблицей в умной книге, и уверенно заявляю, что длина стола 22 соответствует типу (подставьте нужное) стола. Это произведёт впечатление на человека, который не знает, что термометр валиден для измерения температуры, и невалиден для измерения длины. Для измерения длины нужна линейка. 22 на термометре это цифра "не про длину стола" совершенно, несмотря на таблицу в умной книге. От того, что термометр полежал некоторое время на столе, работа по измерению длины не продвинулась ни на миллиметр. Вопросы про разлуки, утраты и горе в отношениях с родителями "измеряют" то, как человек справляется с эмоциональными потрясениями, и дают очень мало данных о том, каким образом человек поддерживает, сохраняет, длит, лелеет взаимоотношения с другими, - какова его привязанность к ним. Включая привязанность к родной стороне и ностальгию, включая приверженность ценностям предыдущего поколения и консерватизм, включая преданность единомышленникам и соратникам – идейность. Всё перечисленное, варианты привязанности в мире, "не досягаемом ни глазу, ни руке" и в мире "внутри головы". Привязанность к друзьям, любимым и домочадцам это мир "под рукой".

Что значит "контент-анализ"? Это метод обработки массива данных, широко применяемый в психологии и социологии. Выбирается критерий (самый простой пример, упоминание слова "мы" в тексте) и подсчитывается частота появления анализируемой единицы в определённом объёме информации. Дальше все участники эксперимента делятся на тех, кто не пишет "мы" в текстах, на тех, кто пишет "мало", "средне", "много" и "очень много" слова "мы" в текстах. Сколько "мы" надо сказать в одном тексте, чтобы задать границы интервала, определяется статистическими методами. Вот такая нехитрая процедура подсчётов, которая позволяет дальше сравнивать, есть ли связь между "много "мы" в тексте и каким-то другим критерием, например, упоминанием слова "беспокойство". Или упоминанием слова "деньги". Или упоминанием слова "раздражение". Или ещё какая-либо анализируемая единица. Если корреляционная связь есть, её можно объяснить, измыслив какую-нибудь теоретическую догадку.

Контент-анализ интервью о привязанности для взрослых оказался непрактичным инструментом для прогнозирования поведения во взрослой жизни. Тогда сторонники теории привязанности от расспросов о взрослых об их детских разлуках и утратах обратились к расспросам о взрослых романтических отношениях. Методология контент-анализа при этом осталась прежней, выявляли критерии и искали их корреляцию между собой, такую, чтобы подходили под паттерны привязанности, описанные Эйнсворт.

Мы читали пересказ близко к тексту книги Judith Crowell & Gretchen Owens (1998) Manual for Current Relationship Interview, - кто не читал, перевод на русский есть в сети, Это добросовестная работа, на этапе обозначения критериев описания являются легко узнаваемыми и дают чёткое и ясное представление о поведении человека.

На этапе "умной таблицы", которая сводит разные критерии в одну систему, на мой взгляд, получилась мешанина. Описания подтипов надёжных людей Secure1,2,3 имели внутреннюю однородность: ценность взаимности. Описания подтипов замкнутых в себе людей наводят на мысли о задержке речевого развития или о ниже среднего уровне внутриличностном интеллекте для Dismissing1, эпилептоидном радикале характера для Dismissing2, интроверсии для Dismissing3 и о делюзиональных (бредовых) нарушениях для Dismissing4. Похожим образом подтипы возмутителей спокойствия не имеют внутренней однородности.

Описания подтипов поглощённых тревогой людей, - я предпочитаю переводить Preoccupied как "возмутители спокойствия", поскольку русском языке прямой перевод словом "озабоченный" имеет сексуальные коннотации, - также содержит четыре паттерна, где Preoccupied1 наводит на мысли о шизоидном радикале характера, Preoccupied2 о слабом импульс-контроле и низкой фрустрационной толерантности, Preoccupied3 об отрицании как единственной психологической защите в репертуаре, а Preoccupied4 - о паранояльном радикале характера.

Статья Waters E., Beauchaine T.P. Are There Really Patterns Of Attachment? // Developmental Psychology. Vol. 39 (3), May 2003. 423-29 , математическими методами доказывает, что ничего другого, кроме мешанины в классификации, получиться и не могло, - ибо в основании наблюдаемого не таксон по принципу или-или-или, а мерный континуум по принципу чего-то больше, чего-то меньше, где сосуществуют разные индивидуальные черты по принципу и-и. Научное исследование паттернов привязанности, проведённое американскими психологами в 2003 году, делает выводы о том, что трёх разных моделей не существует, математические методы не находят в поведении паттернов привязанности по типу или безопасный, или небезопасно-избегающий, или небезопасно-тревожный. В реально наблюдаемом поведении есть и то, и другое, и третье, и даже четвёртое – названное "дезорганизованным типом привязанности".

На что из четырёх обращать внимание, выбирает сам наблюдатель, - который по определению субъективен и иногда тенденциозен в осмыслении фактов. Да и наблюдает он видеозапись эксперимента продолжительностью в двадцать минут, а не поведение ребёнка в домашней обстановке в течение дней и недель, - и, возможно, "подвёрстывает" наблюдаемые индивидуальные особенности к уже готовой схеме "трёх паттернов".

Научное исследование паттернов привязанности проведено не в России, а в США, работы опубликованы в профессиональной периодике уже десять лет как, дискуссия в журнале "Психология развития" отшумела. Ажиотаж вокруг темы привязанности в русскоязычных средствах массовой информации тем удивительнее, что публикации, подвергающие сомнению существование паттернов привязанности, давно находятся в открытом интернет-доступе.

Давайте вместе прочтём перевод симпатичной статьи Уотерса и Боушейна, в некоторых местах я добавила пояснения и примечания, а потом поговорим о русском национальном характере с точки зрения привязанности.

Таксон и континуум

"В самом деле паттерны привязанности?" – иронично спрашивает заголовок статьи Waters E., Beauchaine T.P. Are There Really Patterns Of Attachment? // Developmental Psychology. Vol. 39 (3), May 2003. 423-29.

Описание избегающего, безопасного и сопротивляющегося (АВС) паттерна привязанности в Ситуации с Незнакомцем, данное Мэри Эйнсворт, - оно из наиболее известных и устойчивых открытий в психологии развития. Оно послужило основой для крайне продуктивной исследовательской модели, для стратегий анализа данных, для психодиагностики более старших возрастов и для множества интересных теоретических разработок. В то же время исследователи привязанности были подвергнуты справедливой критике за то, что наблюдения, сделанные в контексте воссоединения ребёнка с матерью, были обобщены в классификацию АВС и стали обобщённо трактоваться как личностные черты, а не как свойства отношений в диаде.

Классификация АВС приобрела такую значимость, что, рассматривая её, удивляешься, почему теория привязанности так мало внимания уделяет вопросу, представляют ли АВС подлинную таксономию или мерный континуум.

Примечание ОВ. Таксономия – это организация по принципу или-или. У ребёнка или русые волосы, или чёрные как смоль, принадлежать одномоментно к обеим группам невозможно. В любом классе можно сразу выделить группу детей с волосами цвета воронова крыла. У остальных обследуемых такого цвета волос не будет.
Мерный континуум – это организация по принципу и-и. У взрослого и седые волосы, и волосы своего цвета. В любом коллективе можно построить континуум, где на одном краю будут люди, с едва заметной проседью, седеющие, полуседые и полностью поседевшие. И волосы своего цвета, и седые обнаружатся у каждого обследуемого, разница в соотношении своих и седых, которое можно измерить.

Не менее удивительно, что так мало дискутируется вопрос о механизмах, создающих различные паттерны привязанности. Анализ паттернов привязанности, проведённый Фрейли и Спикер (Fraley & Spieker, 2003) уделяет внимание именно этим вопросам. Он также иллюстрирует логику, ценность и трудности методов таксономических изысканий, достойных лучшего изучения психологией развития.

Безудержная нежность к типологии
Одна из главных целей науки – упрощение. Одно из основных упрощений соединяет похожие объекты в группы, категории. Валидная таксономия "разделывает природу по суставчикам". Совершая это расчленение, она приращивает знание, добавляет к описательному – новое. Категории делают мир проще и позволяют в режиме реального времени действовать нашей ограниченной памяти и мыслительным возможностям, - вот почему люди с такой готовностью пользуются правдоподобными и удобными категориальными схемами. Как заметил Гулд (Gould, 1977), наша западно-интеллектуальная традиция делает акцент на чётких различиях и основополагающих вещах, мы стремимся найти особенное и связать одно с другим, - несмотря на тот факт, что природа часто "явлена нам как неделимое". Вместе с тем, способность улавливать сходство и общее в разных контекстах и по-разному сложных ситуациях, позволяет предвосхищать риски и выгоды на основе всего лишь нескольких черт ситуации. Это один из отличительных признаков человеческого сознания, и одна из причин, по которой нам удалось использовать в своих интересах почти все ниши на планете. Большинство видов животных с готовностью выучивают сходства и различия, важные для жизни в занимаемой ими нише. Но ни одно животное не может сравниться с человеком, - это самый многозадачный и самый обобщающий распознаватель на планете. Медленно передвигающиеся, лишённые панциря и когтей, мы справляемся с задачей выживания благодаря тому, что замечаем сходство между знакомым и незнакомым, помним репрезентации прошлого опыта, предвидим риски и выгоды, оказавшись в новых обстоятельствах. Хотя мы привыкли думать о себе как о разумных существах, способных справиться с любой проблемой, фактически мы лучше всего справляемся с трудностями, предвосхищая возможные осложнения и избегая их. Ключевым для этого является способность абстрагировать признаки и увязывать их в паттерны.

Виды когнитивных структур, подходящих для распознавания знакомого в сложном, его упрощения и предугадывания, - прототипы и стереотипы. Это прекрасный навык дополняет нашу ограниченную память и мыслительную систему, - и это опасность, с которой мы должны быть осторожными. Поскольку мы склонны организовывать опыт в упрощённые категории, предложение таксономии или-или должно быть рассмотрено со всей недоверчивостью и тщательно валидизировано.

Примечание ОВ. Например, градусник валиден для измерения температуры, линейка валидна для измерения длины, барометр валиден для измерения атмосферного давления. Линейкой нельзя измерить температуру воды, - это невалидный инструмент (не имеющий силы, негодный для решения задачи). Основные типы валидности: конструктная, критериальная, по содержанию, - изучаются в отрасли психологии, называемой психодиагностикой, поскольку валидизация (англ. valid – действительный, пригодный, имеющий силу) имеет принципиальное теоретическое и практическое значение при выборе методики исследования и интерпретации её данных. Валидность очерчивает сферу применения методики измерения, валидность отражает уровень обоснованности результатов измерения. Исследование, проведённое невалидными инструментами, лишено всякого смысла.

Отнюдь не потому, что критериально-ключевые гипотезы всегда неверны, - природа (включая человеческое поведение) предлагает бесчисленные примеры подлинных таксономий. К гипотезам о таксономии необходимо относиться недоверчиво, потому что мы с готовностью видит паттерны и типы там, где их нет, и находим упрощения, представляемые типологическим мышлением, весьма приятными. Ложные категориальные схемы (в теории эволюции, физической антропологии, психологии личности, психиатрии) часто сдерживают поиск наглядных инсайтов и замещают очевидные пути решения проблем. Они также служат основой для суеверий, предубеждений и нелепых социальных практик. Мы упрощаем, абстрагируя признаки, гораздо охотнее, чем верим нашим собственным глазам.

Механизмы таксономичности
Большинство поступков – результат многих причин. Совокупный эффект множества причин обычно даёт диапазон индивидуальных различий, которые измеримы и подчиняются нормальному распределению.

Примечание ОВ. Я напомню вам азы, цитата из книги: Общая психодиагностика. М: Изд-во Моск. Ун-та, 1987. 303 с.
Со стр. 59
Неправомерность онтологизации нормального закона
В традиционной психометрике нормальное распределение выступает в роли инструментального понятия, облегчающего оперирование с данными. Но это не означает, что можно забывать об искусственном происхождении нормального распределения. Традиции западной тестологии, основанные ещё Ф. Гальтоном, предполагают однородность теоретических представлений психометрики и биометрики. Точно так же как происхождение нормального распределения при исследовании вариативности биологических характеристик человеческого (животного) организма связывается с наличием взаимодействия постоянного фактора генотипа и изменчивых случайных факторов фенотипа, так и происхождение межиндивидуальных психологических различий связывается с генетическим кодом, якобы предопределяющим положение индивида на оси нормальной кривой. В действительности же нет никаких оснований приписывать появление нормальной кривой, часто получаемой с помощью специальных статистических непростых процедур, действию механизма наследственности.

В тех случаях, когда на большой выборке нам удаётся получить нормальное распределение без каких-либо искусственных способствующих этому мер, это опять-таки не означает вмешательства генетики. Закон нормального распределения воспроизводится всякий раз, когда на измеряемое свойство (на формирование определённого уровня способностей индивида) действует множество разных по силе и направленности факторов, независимых друг от друга. История прижизненных средовых воздействий, которые испытывает на себе субъект, также подобна последовательности независимых событий: одни факторы действуют в благоприятном направлении, другие – в неблагоприятном, а в результате взаимопогашение их влияний происходит чаще, чем тенденциозное однонаправленное сочетание (большинство благоприятных или большинство неблагоприятных), т.е. возникает нормальное распределение. Массовые исследования показывают, что введение контроля над одним из средовых популяционных факторов (уровень образования родителей, например) приводит к расслоению кривой нормального распределения: выборочные кривые оказываются смещёнными относительно друг друга. Эти результаты служат ярким подтверждением социокультурного происхождения статистических диагностических норм, что одновременно служит основанием для серьёзных предосторожностей при переносе норм, полученных на одной популяции, на другие популяции.
Конец цитаты.

Индивидуальные различия образуют отдельные паттерны или типы только когда вступают в действие специфические механизмы. Это может быть действие регулятивных функций (так получаются паттерны ходьба, рысь, галоп), может быть действие нелинеарных контролирующих систем, представленных в физической среде, и структур в социальном окружении. В целом, гипотеза о таксономичности должна подразумевать проверяемое положение о механизмах, которые объясняют индивидуальные различия, вследствие которые наблюдается таксон, а не интервал мерного континуума.

Ответ на данный вопрос находится в работах Мила (Meehl, 1973) по теории одного гена шизофрении. Когда предположения о специфических порождающих таксон механизмах делать рано, а также, когда таксономическая структура открывается, а не предсказывается, - вопрос о причинах, определяющих различия, имеет главный приоритет в теоретическом анализе и исследованиях. На практике, о таких причинах в теории редко упоминают.

Паттерны привязанности: каковы требования теории?
Теория привязанности так тесно связана с Ситуацией с Незнакомцем и классификацией АВС, что многие психологи (и немало авторов учебников) допускают, что это одно теоретическое целое. Фактически же, теория не нуждается в существовании отдельных паттернов привязанности и не предсказывает их. Открытие, что индивидуальные различия в поведении младенцев организованы в отдельные паттерны, может выть важным описательным инсайтом в поведенческой сфере. Оно также ставит интересные вопросы для теории привязанности, не в последнюю очередь о механизмах, которые создают такую таксономичность. Однако ключевое описание Боулби (Bowlby, 1969), будь то теоретические инсайты или общая логика рассуждений, не увязывается с идеей разной структуры в отношениях привязанности у младенцев.

Логика теории привязанности
Одной из целей Джона Боулби при развитии теории привязанности было сохранение некоторых из гениальных открытий Фройда (Freud) об отношениях и раннем опыте путём обрамления их в рамки научного знания. Особенно интересными для него были фройдовские взгляды о сходстве отношений младенец-мать и взрослый-взрослый, и идея о том, что опыт ранних отношений обеспечивает прототип для последующих любовных отношений.

Чтобы сохранить эти важные озарения, Боулби для начала заменил фройдовский взгляд на младенца как на зависимого и нуждающегося взглядом на него как на соревнующегося и интересующегося своим окружением. Он также заменил фройдовскую теорию инстинктов теорией, основанной на системах контроля. С фройдовской точки зрения, поведение младенца объясняется инстинктивными влечения, которые на высоком уровне интенсивности "ядовиты", токсичны. Мать необходима и важна в первую очередь оттого, что она нейтрализует действие инстинктов, снижая их интенсивность. Сам Боулби признавал, что данные формулировки являются теоретически сомнительными, поскольку их невозможно проверить эмпирически. Фройдовские формулировки игнорируют сензитивность младенцев к окружающей их среде, к контексту, к прошлому и настоящему опыту. В постулатах о системах контроля Боулби нашёл более строгую и эмпирически доступную теоретическую базу, объясняющую к тому же сензитивность и бесспорную целенаправленность младенческого поведения.

Системы контроля – устройства, которые осуществляют мониторинг и интеграцию информации и запускают поведение, которое поддерживает отношение системы ко всему, связанному с поставленной целью. Боулби определил "поставленную цель" системы привязанности как степень близости или доступ к заботящемуся лицу. Шроуф и Уотерс (Sroufe & Waters, 1977) предложили ощущение безопасности, вместо дистанции и доступности как таковых. Боулби признавал, что, хотя модель систем контроля обеспечила альтернативу фройдовской теории драйвов, её можно критиковать за то же самое, одна магия заместила другую, - потому что мы пока не может объяснить, что это за системы контроля. За объяснениями он обратился к этологии и эволюционной теории. Боулби привёл широкий ряд примеров из жизни животных, иллюстрирующий эволюционные различия между видами в обучаемости. Он соединил вместе системы контроля, которые организуют сложные паттерны хищничества, ухаживания, выхаживания потомства, территориальности, структуру окружающей среды и обучаемость. Боулби предположил, что природа устроила так, что у людей обучаемость увязана с привязанностью, когда ребёнок находится в среде заботящихся о нём лиц. Его подход подчёркивает роль опыта в развитии привязанности. Качество и количество заботы неизбежно варьирует от одного воспитателя к другому. Соответственно, у младенцев существуют индивидуальные различия в развитии текущих характеристик систем контроля за безопасностью. Это означает, что младенцы будут различаться по способности использовать заботящихся о них в качестве "надёжной базы" в разные моменты времени и в разных контекстах. Это не означает, что указанные различия будут организованы в паттерны.

Мэри Эйнсворт и паттерны привязанности
Вклад Мэри Эйнсворт, - описанных ею индивидуальных различий в материнской заботе, в поведении младенцев у "надёжной базы", их реакции на сепарацию и воссоединение в Ситуации с незнакомцем, - в психологии развития один из наиболее значительных. Проницательный наблюдатель, она не была кабинетным затворником, а опиралась на неформальный опыт, не мучимый логическим анализом. Не была она и прикладным исследователем, для которого валидность задаётся эмпирически, из данных, а не определениями. Она принимала на себя обязательства быть добросовестным наблюдателем поведения, и в своих исследованиях всегда могла подтвердить извлечением из стенограммы наблюдений за действиями матерей и младенцев в реальности, на что опираются её слова. Привязанность была для неё отношением, разыгрываемым в течение времени в контексте естественных обстоятельств жизни, с отдельным партнёром. Ситуацию с незнакомцем она рассматривала как рабочий инструмент, и говорила в своём президентском послании SRCD (Society for Research of Child Development): "Чем шире мы используем (ситуацию с незнакомцем), тем быстрее мы сможем покончить с этим", и не собиралась делать инструмент предметом исследования.

Помимо тонкой наблюдательности, Мэри Эйнсворт обладала мастерством психодиагноста, была знакома с психиатрической нозологией и прекрасно понимала, как за различиями в человеческом поведении может лежать подобие. Её диссертационное исследование (посвящённое самоотчётам как методу измерения безопасной привязанности взрослых), её опыт в клинической психодиагностике, её исследования привязанности, - вместе взятое, внушило убеждение, что индивидуальные различия наиболее явны в виде профилей различных переменных. Поэтому термин "паттерн привязанности" происходит не из притязаний на таксономичность, а из факта, что индивидуальные различия часто описывают как профиль (или паттерн) нескольких переменных. Изначально, когда Эйнсворт говорила о классификации в Ситуации с незнакомцем, АВС было способом сокращённо выразить мысль об этом, а не гипотезой о критериально-ключевых различиях. Она пришла к ультимативному выводу, что различия, наблюдаемые в Ситуации с незнакомцем, действительно отмечают различные группы и отдельные паттерны привязанности, за время, что регулярно говорила о них и о своей методике. Чем больше она сама верила в это, тем большее влияние её убеждённость оказывала на стратегии анализа наблюдаемых фактов, на ценность её инсайтов о материнской заботе и "надёжной базе", и на связность её теоретических выкладок и пересмотров своих взглядов, - и эта убеждённость идёт вразрез с тем, что мы видим, когда проверяем таксономичность эмпирически.

Паттерны привязанности: что позволяют предположить данные?
Даже если официально теория привязанности равнодушна к вопросу о том, являются наблюдаемые индивидуальные различия таксоном или интервалом мерного континуума, гипотеза о таксономичности заслуживает эмпирической проверки. К несчастью, методы множественных переменных, с которыми психология развития знакома лучше всего, не позволяют проверить данную гипотезу на должном уровне. Фрейли и Спикер привнесли в специальность метод анализа MAXCOV, и тем самым сделали значительный вклад в психологию развития. Их работа не только обеспечила надёжную проверку гипотезы о таксоне привязанности, но и проложила путь к применению в других темах психологии развития.

Методы исследования таксономичности
MAXCOV (Мил, 1973) это метод, позволяющий установить, является ли выборка наблюдений однородной или разнородной, в которой обнаруживаются две качественно разных подгруппы, - таксономию. Мил и его коллеги разработали MAXCOV как инструмент для оценки теории единственного гена шизофрении (Meehl, 1962). Согласно модели одного гена, необходимо, чтобы подлинная таксономия определялась тем, что есть носители и не-носители аллелей релевантного гена. В противоположность ей, модель полигенной шизофрении предсказывает континуум шизофреничности, связанных с количеством "плохих" аллелей, унаследованных человеком. Решить, какая из моделей объясняет наблюдения, было важно, - поскольку она предполагает разные типы механизмов, лежащих в основе наблюдаемого, а значит, может предполагать взаимоисключающие интервенции для лечения.

Поскольку генотипы недоступны наблюдению, теорию одного гена нельзя проверить непосредственно. Мил признавал, однако, что "шизотаксонный" генотип можно вывести из наблюдаемых фенотипических индикаторов, таких как ангедония или формальные нарушения мышления. У несчастью, совершенными маркерами генотипа фенотипические особенности назвать нельзя, - ведь ген может или полностью проявиться, или нет. Другими словами, не каждый человек-носитель гипотетического "шизотаксонного" гена может развить полностью картину шизофрении. Поэтому "шизотаксонный" генотип это не очевидный, а латентный таксон, который может быть выявлен по индикаторным переменным. Как Мил отчасти донкихотски описывал, исследователям был брошен вызов "определения латентного клинического таксона путём ошибочных количественных индикаторов, отсутствующих в общепринятых диагностических критериях". Некоторое число таксометрических исследований и сегодня поддерживает гипотезу латентного таксона, когда использует разнообразные измерения, включая преморбидное функционирование, вопросы MMPI по шкале шизоидности, искажений восприятия и социальной ангедонии.

Десятилетняя исследовательская программа Мила – это классическое исследование в определении проблемы, умении вообразить исследовательскую стратегию, и тщательного и упорного труда в зыбком и неопределённом исследовательском контексте. Методы таксономического исследования, попутно разработанные Милом, могут оказаться полезными во многих других обстоятельствах. Психиатры, клинические, социальные психологи и психологи личности используют данные методы, чтобы (а) разрешить спор между разными теоретическими моделями, делающими разные прогнозы относительно таксономичности и (б) "открыть" разнородность среды субъектов, и как отправную точку для построения теории, и как средство валидизации гипотетических типологий (ссылки на авторов). Хотя эти методы не столь широко известны среди психологов развития, они могут быть весьма полезными в исследованиях, последовательным или этапным является развитие, риск и раннее развитие, а также как инструмент валидизации массива измерений и оценок, на которых выстраивается классификация или типология.

Логика метода таксономического исследования Мила
Стратегии таксономического исследования Мила используют факт, что заданные в адекватном объёме

Примечание ОВ. Большая выборка нужна, чтобы быть уверенным, что наблюдаемый результат не является результатом случайности и определить, есть ли значимое различие (размер эффекта, величина эффекта, effect size) в группах, а не с целью оценить величину этого различия. Оценка величины эффекта в значительной степени зависит от размера выборки. Если у вас небольшой объём данных, или данные низкого качества, то полученный на них "статистически значимый" математически правильно подсчитанный результат, будет неверным. Планирование эксперимента и предварительная оценка необходимого объёма выборки обычно игнорируется студентами-психологами, к статистическим методам они обычно обращаются как к "последнему этапу обсчёта собранных данных". Определение объёма данных, достаточного для того, чтобы избежать неверных выводов, случайностей и ошибок, - это статистическая задача, решаемая на этапе планирования эксперимента. Например, факторный анализ требует 50 наблюдений на один фактор, так что объём выборки в 300 наблюдений – хорошо, 500 – очень хорошо, 1000 – отлично (Comrey, A. L., & Lee, H. B. (1992). A first course in factor analysis (2nd ed.). Hillsdale, NJ: Erlbaum).

субъекты двух различных групп, образовавшие разнородную выборку, дадут корреляцию между любыми переменными, которые являются индикаторами участия в группе, и это произойдёт, даже если переменные не коррелируют друг с другом внутри самой группы. MAXCOV проверяет ковариацию (нестандартизированную корреляцию) между двумя переменными (икс и игрек) на различных уровнях третьей (зет). Логика в том, что z является индикатором лежащего в основе разделения выборки таксона (Т в сравнении с не-Т), так что низкий уровень z преобладает у субъектов из группы Т, средний уровень z характерен для разнородной группы, где субъекты с Т и с не-Т, а очень высокий уровень у комплементарной группы не-Т. Поэтому, если выборка состоит из субъектов двух различных групп, ковариация между x и y ожидается низкой среди субъектов с низкой оценкой по z, растёт среди субъектов со средним уровнем z, и низкая среди субъектов с высоким уровнем z.

Значимым полагается различие в одно стандартное отклонение или больше между участниками и не-участниками таксона по каждой из этих переменных. Поскольку z относится к участникам, то большинство субъектов на низком уровне z участники гипотетического таксона. Средний уровень z включает в себя обоих, и участников, и не-участников. Большинство субъектов на высоком уровне z не-участники.

Ковариация икс и игрек, отражённая в линии регрессии, низкая на низком уровне зет, повышается на среднем уровне, и снижается на высоком уровне. Это создаёт дугообразный график ковариации, что и сигнализирует о наличии таксона в MAXCOV анализе. Если бы в основании не лежало таксона, не было бы изменений на разных участках зет, и ковариация икс и игрек оставалась бы относительно постоянной на всём протяжении зет.

В большинстве случаев, когда число индикаторов приемлемо, MAXCOV представляет все возможные комбинации трёх индикаторов одновременно. Это делается, чтобы избежать вывода, специфичного для исключительного набора идентификаторов. Фрейли и Спикер проводили MAXCOV анализ на противопоставлении групп привязанности (избегающие А против не-А, безопасные В против не-В, сопротивляющиеся С против не-С), подгрупп в Ситуации с незнакомцем (В3, В4) и факторов, извлечённых из набора переменных в Ситуации с незнакомцем. Индикаторными переменными были: поиск близости, поддержание контакта, избегание, сопротивление воссоединению в эпизодах 5 и 8 и общая оценка за дезорганизацию в каждой группе (А против не-А, В против не-В и т.д.).

Независимые оценки этих индикаторных переменных парой экспертов обрабатывались как отдельные индикаторы. Только те переменные, чей коэффициент корреляции был .20 и выше с типом или подтипом привязанности (либо .30 с одним из принципиальных компонентов набора индикаторных переменных) были использованы как индикаторы в анализе MAXCOV.

МAXCOV анализ с использованием индикаторных переменных (трёх одновременно) даёт в итоге очень большое число проверок по таксономичности А против не-А (n=660), В против не-В (n=495), и С против не-С (n=660). Существует меньшее число индикаторов подгрупп привязанности и соответственно меньшее число проверок для этих классификаций. Факторный анализ определил 12 потенциальных индикаторов для обобщённых факторов первого порядка и 6 для второго. В традиционно проверяемых гипотезах, такое большое число попыток могло бы вызвать озабоченность относительно капитализации по выборке специфической переменной. Это не касается таксономического исследования, поскольку фокус не на индивидуальных пробах, большое число индикаторов и проб последовательно обрабатывается один за другим. Таксономичность отмечается только если результаты MAXCOV позитивны и совпадают с оценками в группе участия Т.

В целом, Фрейли и Спикер провели доскональное исследование таксономической структуры в Ситуации с незнакомцем. Они делают вывод, что ни главные классификации в ней (АВС), ни подгруппы (В3, В4 и т.д.) не показывают доказательств существования таксономической структуры. То есть, индивидуальные различия в ситуации с незнакомцем организованы не как тип, а как мерные величины.

Что искать
Фрейли и Спикер провели систематическую работу по оценке таксономичности в группах привязанности, подгруппах и факторах, - в ней особенная сила их статьи, но так же и одна из её слабостей. Как было замечено выше, они взяли Ситуацию с незнакомцем как она есть и проверили весь спектр потенциальных таксономических различий, введённых кодировочной системой Эйнсворт. Однако данный подход лишил статью теоретической глубины и имеет мало описательной ценности. Это особенно справедливо относительно анализа подтипов. В нашем опыте, различия между подтипами существуют, потому что легче приписать свойства избегающего, безопасного или сопротивляющегося различиям внутри каждой группы. Как обсуждалось выше, ни один из ключевых постулатов теории привязанности Боулби не обращается к индивидуальным различиям на этом уровне. Вместо этого, лишённые любого теоретического обоснования для того, чтобы предсказывать разделение на подтипы, большинство исследований привязанности сфокусировались на ортогональном противопоставлении надёжной и ненадёжной групп. На наш взгляд, вклад Фрейли и Спикер был бы весомее, если бы они сфокусировались на этом ключевом противопоставлении, - это увеличило бы ценность работы как иллюстрации метода таксономического исследования.

Выбор индикаторов
Мил и его коллеги провели несколько исследований по методу Монте Карло и проверяли согласованность, чтобы убедиться в надёжности таксометрических методах в различных условиях (ссылки). Хотя результаты в целом были обнадёживающими, методы ещё относительно новы и характеристики их действия ещё не так хорошо известны во всех контекстах. Один из наиболее волнующих вопросов касается выбора индикаторных переменных.

Важно, чтобы индикаторы были независимыми, как можно меньше коррелировали и с группой таксона, и с комплементарной группой, - сравнительно с разнородной выборкой, и обеспечивали реальную дискриминацию между гипотетическим таксоном и его парой. Так же полезно использовать индикаторы из различных психодиагностических модальностей или сфер.

Трудно сказать, возможно ли вообще внутри трёхминутной Ситуации с незнакомцем, которая задаётся искусственно, найти истинно независимые поведенческие индикаторы. Например, самодостаточное поведение на протяжении целого дня в один короткий интервал может быть поведением взаимозависимости. Трудно оценить всё это в рамках анализа переменных в Ситуации с незнакомцем. Так же трудно оценить эффект, который оказало использование тех же переменных из повторяющихся эпизодов. Конечно, усреднение по эпизодам обеспечило бы более надёжные оценки. Наконец, трудно оценить эффект, оказываемый на результаты анализа MAXCOV тем, что все параметры оценивал один и тот же эксперт.

Ограничения, накладываемые границами выборки, использование одних и тех же переменных из повторяющихся эпизодов, использование независимых экспертных оценок в качестве индикаторов и использование одного эксперта для всех индикаторных переменных, - всё это так же вызывает озабоченность, насколько сензитивен анализ таксономичности. Поскольку MAXCOV зависит от ковариации индикаторов, оставаясь низким на краях третьего индикатора z в относительно разнородной выборке гипотетического таксона и его противоположности, было бы полезным иметь более полную разработку индикаторных корреляций внутри групп привязанности. Если, как мы ожидаем, они существенны, это может уменьшать сензитивность MAXCOV к таксономической структуре.

Независимые кодировщики как отдельные индикаторы
Набору переменных давали оценки два независимых кодировщика-эксперта. Чтобы достигнуть более надёжной оценки, можно было бы прибегнуть к более конвенциональной стратегии и скомбинировать их. В корреляционном анализе это достигается оценкой Z и усреднением, в моделировании структурных уравнений – извлечением максимума фактора сходства из множества индикаторов. Увеличение надёжности индикаторных переменных может только увеличить сензитивность анализа MAXCOV. Фрейли и Спикер вместо этого выбрали обрабатывать их независимые оценки как отдельные индикаторные переменные в Ситуации с незнакомцем, увеличив тем самым число индикаторов, а не их надёжность. Фактически, таксономическое исследование достигает максимума эффективности с таким небольшим числом, как 7-10 индикаторов, поэтому лучшим выбором было бы скомбинировать независимые оценки экспертов.

Большая выборка, охваченная данным проектом, это большое преимущество. Предположим, что эксперты А и В, которые оценивали каждую поведенческую переменными, не были бы одними и теми же людьми для всех наблюдений. Так, А1 и В могли бы оценить факты одним образом, А2 и В2, выполняя часть своей работы, оценили бы наблюдаемые факты другим образом, и т.д. В принципе, различные значения и стандартные отклонения экспертов друг от друга могли бы ввести ошибку в индикаторы и уменьшить сензитивность анализа MAXCOV. Как и в предыдущем случае, трудно оценить, каков был бы эффект этого.

Подтверждая нулевую гипотезу
Как упоминалось выше, континуум нормального распределения индивидуальных различий является правилом, когда несколько причин оказывают своё действие одновременно. К несчастью, MAXCOV и относящиеся к нему методы не могут непосредственно проверить гипотезу, что индивидуальные различия организованы в мерный континуум. Они проверяют таксономичность. Интервалы мерного континуума это, так сказать, нулевая гипотеза. Поскольку они обе валидны и фальсифицируемы, неудача в определении таксономичности не является строгим доказательством мерности.

Это трудная и неизбежная проблема. Как отмечено выше, число факторов в выборе индикаторных переменных может уменьшить сензитивность MAXCOV к таксономической структуре и принести ложные негативные результаты. Характеристики выборки также могут снизить сензитивность MAXCOV. Например, выборка детей, которые ходят в детский сад, исключительно разнообразна по всем параметрам, включая историю посещения яслей и садов. В нашем опыте, предыстория нахождения в детсаду очевидно усложняет кодирование поведения (и, возможно, валидность) воссоединения в Ситуации с незнакомцем. Анализ относительно однородных подгрупп в выборке может быть полезным способом установить, снижает ли разнородность выборки сензитивность MAXCOV.

Другая трудность, изначально присущая анализу MAXCOV, связана с вопросом индикаторной валидности, обсуждаемой выше. MAXCOV только тогда чувствителен к таксономической структуре, когда гипотетические участники и не-участники таксона отличаются друг от друга по меньшей мере на одно стандартное отклонение по каждой из индикаторных переменных (ссылки). Стратегия Фрейли и Спикер по оценке потенциальных индикаторов путём коррелирования их с классификацией в Ситуации с незнакомцем полезна, но не является определяющей, поскольку АВС сами по себе несовершенные индикаторы участия в латентном таксоне. Лучшим доказательством было бы проверить размер эффекта (значимые или случайные различия) в группе участия после анализа MAXCOV, то есть постфактум. К сожалению, это возможно только в случае, если анализ определил таксономичность. Если же результаты негативные, мы не можем оценить значимость наблюдаемых различий (размер эффекта) и поэтому не можем различать низкую индикаторную валидность и подлинный мерный континуум.

Поиск таксона не в том месте
Современные теории привязанности начали с проведённого Боулби переформулирования, в чём природа связи между матерью и ребёнком. Фройд видел младенцев нуждающимися, цепляющимися и зависящими от своих матерей, - помогающих им укрощать свои инстинктивные влечения. Боулби видел младенцев активными, любопытными и интересующимися своим окружением, а тех, кто о младенцах заботится, - одновременно как "надёжную базу", откуда ребёнок отправляется исследовать мир, и тихую гавань, где он находит убежище и куда может отступить. Наблюдения Эйнсворт в Уганде и её домашние наблюдения в Балтиморе подтверждают ценность формулировки "надёжной базы". Её балтиморские наблюдения также выдвинули на первый план индивидуальные различия в поведении относительно "надёжной базы" в домашней обстановке. Валидность Ситуации с незнакомцем покоится на её связи с безопасным поведением дома. Быть безопасным в привязанности для младенца означает быть способным эффективно использовать в естественных условиях дома заботящееся о нём лицо как "надёжную базу" в любое время дня и в любом контексте. Это, а не поведение в Ситуации с незнакомцем, является теоретически положенным критерием для называния младенца "безопасным". Похожим образом, если младенец неспособен эффективно использовать заботящегося о нём человека как "надёжную базу" в любое время в контексте дома и вокруг него, мало смысла называть его "безопасно привязанным" на основании в целом позитивного поведения в Ситуации с незнакомцем.

Факт, что поведение "надёжной базы" в разное время и в разных контекстах являяется центральным для теории привязанности, поднимает важный вопрос: поиски таксономичности в паттернах привязанности. Должны ли мы искать её в Ситуации с незнакомцем или наблюдая поведение ребёнка дома? Если структура индивидуальных различий в Ситуации с незнакомцем и в домашней обстановке та же самая, Ситуация с незнакомцем была бы , конечно, более доступным источником данных о большой выборке. Но совершенно неясно, что таксономичность, или её отсутствие, в Ситуации с незнакомцем означает, что поведение "надёжной базы" дома следует той же самой модели. Конечно, существует достаточно данных Q-сортировки, чтобы проверить гипотезу об индивидуальных различиях в безопасном поведении дома, таксономичные они или мерные.

Едва ли мы можем посчитать ошибкой решение Фрейли и Спикер сфокусироваться на Ситуации с незнакомцем, ключевой для данного поля исследований. Их работа, напротив, является полезным антидотом к превращению инструмента, - Ситуации с незнакомцем, - в факт. Скажем более, их результаты никого не удивили, - те, кто пытался составить прототипические описания для каждого варианта привязанности из видеозаписей Ситуации с незнакомцем, сталкивался с невозможностью это сделать. Если кто и ошибался, то это вся область, позволившая тесту так подменить ключевые инсайты Боулби и Эйнсворт о пути, которым ребёнок идёт по жизни.

Кратко
Таксономическое исследование включает в себя много трудных решений. Проверку гипотетического таксона часто можно осуществить разными путями. В дополнение, результаты таксономического анализа, такого как MAXCOV, зависят от доступности и валидности индикаторных переменных. В идеальных обстоятельствах, идентификация и валидизация переменных должны предшествовать сбору данных. Когда это возможно, нужно избегать дисперсии и эффекта ореола путём осмотрительного офомления протоколов измерений и извлечения индикаторов из различных сфер и модальностей диагностики. К сожалению, не существует значимой проверки или формального критерия, которыми можно оценить результат таксономического исследования. Выводы зависят от правдоподобности гипотетической таксономии и массива данных о многих процессах с различными наборами индикаторов.

Часто трудно оценить эффект, создаваемый характеристиками выборки, выбором индикаторов и другими решениями, влияющими на сензитивность MAXCOV к латентному таксону. Оба варианта, и ложно позитивный, и ложно негативный результат, одинаково возможны. Подход Фрейли и Спикер к проблеме таксона привязанности является доскональным и вдумчивым и показывает значительное мастерство. Если где-то и есть слабость, то она возникает из трудных решений или компромиссов, требуемых анализом MAXCOV. В конечном счёте, ответы на вопросы о таксономичности привязанности требуют схождения в одной точке доказательств из различных фактических источников и исследовательских форматов. В таксономических исследованиях, одно исследование редко бывает последним словом.
Конец цитаты.
Абстракт статьи и список литературы не переведены.

О чём говорит тип привязанности

Скажу вам как человек, занимающийся психологией и психотерапией двадцать лет, - таксоны существуют. Из роршахианы я вынесла чёткое убеждение, что или-или разделяет людей, которые дают ответы только по форме (они называются в психодиагностической литературе High Lambda Style) кляксы и людей, которые в качестве детерминант ответа называют движение, цвет, оттенки. Из занятий психодинамической терапией - знание, что или-или разделяет людей, которые могут быть счастливы в любовной паре и людей, которым для счастья нужны триангулированные отношения. Из сондианы - инсайт, что наиболее сильные конфликты разворачиваются между людьми, которые обладают одним и тем же сильным влечением, притом один сублимирует его, а другой проживает в непосредственных отношениях с другими людьми. То есть таксоном будет выбор формы: или сублимация, или непосредственное выражение. Из цикла эссе "Надо же как-то жить эту жизнь"  вы знаете идею про Отдел Комбинаторики, - люди бессознательно выбирают друг друга в члены семьи по принципу взаимодополнительности, а кто не выбрал, - тому даются дети, противоположные родителям по свойствам. Статья Уотерса и Боушейна близка мне тем, что чётко и недвусмысленно ставится вопрос: можно ли как-то иначе объяснить индивидуальные различия, которые мы наблюдаем, используя инструмент Ситуации с незнакомцем? Горькая правда о привязанности в том и состоит, что можно обойтись без четырёх новых слов-эмблем, объяснить наблюдаемое  получается действием ригидных психологических защит на подсознательном уровне и лояльностью на сознательном.

В работе Ruediger Kissgen, Maya Krischer, Vanessa Kummetat, Ralf Spiess, Ronald Schleiffer, Katrin Sevecke
Attachment Representation in Mothers of Children with Attention Deficit Hyperactivity Disorder
из журнала Psychopathology 2009, 42:201-208
приводятся такие данные (выборка у них была 2-16 человек в группе, невелика, так что один испытуемый даёт в итоговой таблице 5% выборки. Учитывайте это, когда рассматриваете результаты:

В группе мам, чьи дети были на лекарствах, поскольку СДВГ у детей был клинически значительно выражен, мамы распределились следующим образом:
15,4% были надёжными
38,5% были замкнутыми в себе
15,4% были возмутителями спокойствия
30,8% были перекати-поле

В группе мам, чьи дети имели симптомы СДВГ, но лечения детям не давалось, потому что они не мешали детям учиться и жить, мамы распределились следующим образом:
57,9% мам были надёжными
26,3% были замкнутыми в себе
5,3% были возмутителями спокойствия
10,5% были перекати-поле

Наконец, в группе мам, чьи дети НЕ имели диагноза СДВГ или каких-либо симптомов СДВГ, мамы распределились следующим образом:
84,2% были надёжными
10,5% были замкнутыми в себе
0% были возмутителями спокойствия
5,3% были перекати-поле

многое зависит от того, как интерпретировать данные о том, что у большинства матерей с надёжной привязанностью нет детей с СДВГ, а у большинства матерей с ненадёжной привязанностью дети лечатся от СДВГ

Позволю себе интерпретировать данные иначе, чем авторы статьи. "Трудный ребёнок" с синдромом дефицита внимания и гиперактивностью – источник стресса для матери. Реакцией на длительное воздействие сильного стрессора, нейтрализовать который не могут психологические защиты высоко адаптивного уровня вроде чувства юмора, самонаблюдения и соподчинения целей, является ввод в действие примитивных защит, вроде изоляции от социального окружения, диссоциации или отрицания. Преобладание примитивных психологических защит наглядно продемонстрировано в группе матерей детей с диагнозом СДВГ на лекарствах.

В отношениях сотрудничества, где возможно "мы", в том числе "мы" матери и ребёнка, механизмы психологической защиты (уровень эго) совпадают или не совпадают.

Для совпадения наблюдаются четыре варианта:
- оба имеют компенсацию как ведущий механизм психологической защиты (это будет классика того, что в англоязычной литературе описывается как secure attachment);
- оба имеют изоляцию как ведущий механизм психологической защиты либо оба имеют диссоциацию как ведущий механизм психологической защиты (это будет классика того, что в англоязычной литературе описывается как dismissing attachment);
- оба имеют отрицание как ведущий механизм психологической защиты либо оба имеют смещение как ведущий механизм психологической защиты (это будет классика того, что в англоязычной литературе описывается как unresolved/disorganized attachment);
- у обоих ведущим механизмом психологической защиты является проективная идентификация (это будет классика того, что в англоязычной литературе описывается как preoccupied attachment)
- для несовпадения партнёров по ведущему механизму психологической защиты вариантов будет значительно больше.
На взгляд автора, это исчерпывающе объясняет индивидуальные различия и то, что у одной и той же матери в одном и том же доме могут быть разные отношения с разными детьми.

ISTA

Интервью  о привязанности взрослых разработано американскими психологами и  построено как структурированный вопросами интервьюера самоотчёт.  Любопытным аналогом самоотчёта взрослых об отношении к другим является опросник, Я-структурный тест (ISTA). Он разработан основателем теории динамической психиатрии Гюнтером Аммоном (Guenter Ammon) в 1976 году и  применяется для диагностики шести так называемых центральных личностных функций: агрессия, тревога/страх, внешнее и внутреннее Я- отграничения, нарциссизм и сексуальность. Опросник состоит из 220 утверждений, на которые испытуемому предлагают ответить "Да" или "Нет". Результат подсчитывается по 18 шкалам, позволяющим получить представления о конструктивных, деструктивных и дефицитарных проявлениях "Я" и стандартизирован Психоневрологическим НИИ им. В.М. Бехтерева на выборке 1000 взрослых, наших современников. Разработчики сообщают, что корреляция с MMPI и Гиссенским личностным опросником подтверждает конструктивную валидность теста, а внутренняя согласованность достигает для всех шкал теста очень хороших значений. Что касается валидности, то Я- структурный тест Аммона достоверно указывает на различие между клиническими группами и здоровыми лицами. Главное же достоинство ISTA - методика надежно отображает изменения в ядре личности в ходе терапевтического процесса, который можно понимать и как проработку ригидных психологических защит.

Если взглянуть на "конструктивный", "деструктивный" и "дефицитарный" модусы методики, напрашивается сравнение с "надёжно привязанными", "возмутителями спокойствия" и "замкнутыми в себе". Например, описание шкалы дефицитарной агрессии звучит так:
"В поведении дефицитарная агрессия проявляется в неспособности к установлению межличностных контактов, теплых человеческих отношений, в снижении предметной активности, в сужении круга интересов, в избегании каких-либо конфронтаций, конфликтов, дискуссий и ситуаций «соперничества», в склонности жертвовать собственными интересами, целями и планами, а также в неспособности брать на себя какую-либо ответственность и принимать решения. При выраженной дефицитарной агрессии существенно затруднена возможность открыто проявлять свои эмоции, чувства и переживания, претензии и предпочтения. Недостаток активности в какой-то мере обычно субъективно компенсируется нереалистическими фантазиями, несбыточными планами и мечтами".
Вполне себе описание  "замкнутого в себе" человека, склонного, если следовать Руководству по супружеским отношениям, к идеализации партнёра.

Правда, в ISTA интерпретация несёт в себе психоаналитическую нагрузку, и описание шкалы дефицитарной агрессии дополняется интерпретацией:  "Такое недоразвитие связано с тяжелым нарушением характера отношений между матерью и ребенком в предэдипальной стадии, когда фактически ребенок никак не поддерживается в своих попытках игрового овладевания «объектом», тем самым изначально ощущает непреодолимую сложность окружающего, постепенно утрачивая стремление к автономизации, выходу из симбиоза и построению своей собственной идентичности".

Сравнение с "возмутителями спокойствия" так же не на описательном уровне, а психоаналитично: "В отличие от ранее описанной ситуации развития деструктивной деформации Я-функции агрессии, когда в родительских «запретах» проявляется патологически модифицированная симбиотичность, при формировании дефицитарной агрессивности речь идет о дефиците самого симбиоза, связанного либо с эмоциональным отвержением ребенка, либо с чрезмерной идентификацией с ним".

Психоаналитические штудии  1980-х годов звучат диссонансом в 2010-х, которые располагают данными нейроимиджинговых и близнецовых исследований о вкладе биологии и наследственности в формирование паттерна отношений.

Дополнительно можно почитать:
Очерки динамической психиатрии. Кабанов М.М., Незнанов Н.Г. СПб.: Институт им. В.М. Бехтерева, 2003.

Дезорганизованная привязанность

Я иронично называю описательные законы психологии "инсайт у столба". Это не случайно, - современное состояние психологического знания удовлетворяется самым простым, феноменологическим уровнем исследования, и не идёт в причинно-следственные уровни.
 
В восемнадцатом веке психологии как науки о поведении людей не было (про светофоры люди тоже никакого понятия не имели). В девятнадцатом веке психологии как науки о скрытых движущих силах, определяющих поведение людей, не было (про массовое автомобилестроение и тотальную электрификацию жизни большинство людей вообще не задумывались). Сто лет назад возникла потребность в урегулировании отношений между людьми новыми средствами (книги Фрейда и светофор появились в одно и то же время, в двадцатом веке). Обученный в университете психолог двадцать первого века похож на человека, которых замечает существование светофоров в окружающем его материальном мире, обращает внимание на обстоятельства их появления (рядом с дорогой), описывает особенности  (есть красный и зелёный цвет сигнала), и выводит психологический закон  "красный всегда над зелёным". Это озарение, инсайт около светофорного столба, прорыв в психологической науке, - люди реагируют на сигналы светофора. На красный свет стоят, на зелёный свет идут. Вместе с тем, если в районе отключат электричество, не будет ни красного, ни зелёного. Светофорный инсайт про "красное над зелёным"  не учитывает электропитания, подведённого к столбу,  проектирования светофорной сети,  программирования переключения так, чтобы при определённой скорости движение автомобилей шло одной волной без остановок. С привязанностью выходит та же самая светофорная история: есть безопасный и небезопасный тип, а почему так, никто не берётся объяснять.

"Гордость и предубеждение" и "Юрий Милославский, или русские в 1612 году"

Давайте возьмём две истории любви, два бестселлера начала девятнадцатого века, английский и русский, и прочтём их глазами психолога, отыскивающего ключевые слова для контент-анализа по критериям Руководства, которое учит психологов "раскладывать отношения по полочкам". Нас будут интересовать две вещи:
1) "Как" герои проживают события, к какой шкале Руководства относится описываемое поведение героев,
2) Центральный динамический конфликт в каждой ключевой сцене.

Две книги, две истории любви, обе развернулись в высшем социально-экономическом классе, обе про монархические общественно-политические реалии и замужество как единственную социально-одобряемую форму самореализации женщины. Обе истории драматизированы, - события и перипетии меняют установки и воззрения героев. Обе заканчиваются воссоединением любящих сердец. Какое сходство в том, "что" составляет содержание романа, и какая разница в том, "как" оно реализовано!

У главных героинь опыт свиданий в юности или до встречи с партнёром уровня 3 – случайные свидания без того, чтобы считать кого-то особенным и эмоционально откликаться на избранника. У обеих брак родителей, - то, что дети наблюдают изо дня в день, "без тепла", то есть уровня, где нет или единичные моменты теплоты родителей друг к другу в годы супружества. Подталкивать возлюбленную или возлюбленного к самостоятельности не приходит в голову ни английской, ни русской паре. Аналогично с коммуникацией, готовностью говорить на самые разные темы и интересоваться переживаниями партнёра, - главные герои всё таят в себе и лишнего слова о своих чувствах другим людям не скажут. На этом сходство национальных любовных приключений заканчивается.

В английской истории родители героини вовлечены в конфликты по многим вопросам, столкновения часты и наполнены критикой, - от оскорблений по-джентльменски удерживаются, - анамнез в родительской семье отягощён конфликтностью. В противоположность супружеским, детско-родительские отношения главной героини с отцом тёплые и бесконфликтные, а домашний быт наполнен общением с матерью и сёстрами.

В русской истории героиня подчиняется отцу-абъюзеру, унижающему крепостных и принуждающему её идти замуж за богатого и влиятельного, и "в её потухших, неподвижных взорах можно было сосчитать все ночи, проведённые без сна в терзаниях мучительной тоски, понятной только для тех, которые, подобно ей, страдали, не разделяя ни с кем своей горести", - бессонница, депрессия, отчуждение от других людей, сказал бы врач-психиатр. Домашний быт героини наполнен общением с няней и сенными девушками.

В английской истории героиня и герой встречаются впервые на людях, в светской обстановке, и оба проявляют себя как уровень "ни то ни сё: партнёр способен оказать поддержку, но не настроен на того, кому её оказывает. Делает технично, инструментально всё, что требуется".
В русской истории героиня и герой встречаются впервые на людях, в московской церкви у Спаса на Бору (в Википедии есть статья об этом соборе, он простоял с тринадцатого века до 1933 года) и оба проявляют себя как уровень "нелюбви: поддерживает партнёра или неадекватно, или непредсказуемо, или ненадёжно. При просьбе о помощи впадает в панику сам, вместо того, чтобы вселить уверенность".

Навязывание себя партнёру  (involving person)  в английском романе демонстрирует мать главной героини, - она ведёт себя как тревожно-заботливый человек, от внимания которого партнёр по общению испытывает стресс. В русской истории так ведёт себя верный слуга главного героя. Различия между ними в уровне коммуникации: миссис Беннет обсуждает абсолютно все темы безотносительно того, может она причинить боль партнёру или ранить его самого, её высказывания состоят из описания потока быстро сменяющихся эмоций, деталей прошлого и настоящего наравне друг с другом, и выражает активное желание "знать всё" в другом, в ответ на свою открытость – это уровень 9. Алексей Бурнаш удерживается на уровне 3 – немного разговоров, он необщителен и не обсуждает взаимоотношения, может высказаться на тему дела, семьи или истории партнёра, но не о том, что происходит в паре между ним и главным героем.

Разница между  involving и controlling person (навязыванием себя партнёру и руководством жизнью партнёра) в том, что первый посредством привязанности успокаивает свою тревогу, тогда как второй посредством привязанности утоляет свою жажду власти. В английском романе controlling person это влиятельная леди Кэтрин, в русском романе это отец главной героини, боярин Кручина.

Зависимость от другого человека, растворение в его интересах, острую потребность в его одобрении  в английском сюжете проживают и лондонские джентльмены: на мнения главного героя во всём полагается его друг, и младшие сёстры главной героини, которые подражают матери, и отвергнутый ею жених, который шагу не может ступить, не получив одобрения могущественной хозяйки имения. В русском романе каждый из героев себе на уме.

В английском романе главная героиня сначала сдержанно враждует, а потом сдержанно влюбляется в человека, который не ищет заботы, не принимает заботы, не признаёт, что нуждается в какой-либо помощи, и ему удобно только в роли того, кто оказывает помощь. – и одновременно с удовольствием принимает заботу сестры Джейн и извлекает удовольствие, получая её поддержку и утешение как в ежедневной рутинной, так и в трудной стрессовой ситуации. Сама героиня caregiver уровня 7, "умелый тимуровец": ей доставляет очевидное удовольствие заботиться о других, она чувствительный и отзывчивый на нужды и эмоциональные состояния других человек. Собственно, она меняет отношение к главному герою после того, как узнаёт, что он позаботился о её сестре Лидии и о её собственной репутации, - то есть небезнадёжен как caregiver.

В русском романе и главный герой, и главная героиня не ищут заботы и не признают, что нуждаются в какой-либо помощи, - и одновременно с удовольствием принимают заботу преданного слуги и шатающегося по белу свету казака, Алексея и Кирши. Оба главных героя "не тимуровцы": они или отвергающие, или очень тревожные, или неспособные успокоить партнёра и вселить в него уверенность, в момент, когда нужно позаботиться о другом. "Милославский был также в ужасном положении; он ходил взад и вперёд по избе, как человек, лишённый рассудка: попеременно то хватался за свою саблю, то, закрыв руками глаза, бросался в совершенном отчаянии на скамью и плакал, как ребёнок". Вмешательство священника Еремея спасает главных героев от виселицы и зверств толпы, а вмешательство отца Авраамия спасает от пострижения героини в монахини и даёт паре возможность быть счастливыми супругами.

Читатель уже догадался, что английский роман про любовь двух dismissal, замкнутых в себе, людей, а русский роман про любовь двух disorganized, дезорганизованных, от стресса срывающихся в бега, подальше от людей и от мира, - американский классификатор про таких ничего не говорит. Есть шкала Fear of Loss of Partner, которая оценивает страхи за здоровье и жизнь партнёра, в которой сказано, что  "страх, что партнёр умрёт, в большинстве стенограмм не упоминается ни прямо, ни намёком". В английском романе мать главной героини фантазирует, как мужа убьют на дуэли, наследник выгонит её с детьми на улицу и все умрут от голода, холода и нищеты, - страх утраты уровня 5, наполняет её внутренний мир. Русский роман – хрестоматия по острому стрессовому расстройству, каждые пять страниц непосредственная угроза жизни, в безнадёжной ситуации, и никто из героев не боится умереть. "Кому быть убиту, тот не замёрзнет", - говорит Кирша. О погибшей репутации всерьёз никто не думает.

Обвинения, оскорбления, сердитые замечания и агрессивные действия в английском романе уровня 5 – герои, даже если разозлены, сдерживают злость и даже воспринимают ситуацию с юмором. В русском тексте описаний злости девятого уровня, - многие страницы.

Умаление достоинств партнёра, холодная, уничижительная и презрительная манера в английском романе уровня 9, - это лондонская знать, которая не желает снисходительно относиться к провинциалам. В русском тексте бесцеремонность и высокомерие, сарказм  и "холодная" агрессия редки. "Глупая спесь – неотъемлемая принадлежность душ мелких и ничтожных", - приписывается завоевателям.

Английский роман заканчивается спасением репутации и свадьбами, русский роман – сценой на кладбище над могилой. Заключительные строки английского романа рисуют светскую жизнь молодых хозяек, а заключительные строки русского романа сообщают, что герой и героиня не встретили сорокалетия  и умерли в один день. Таков наш национальный бестселлер: восемь прижизненных изданий, более двадцати в девятнадцатом веке и 38 переизданий в годы советской власти.

Почему люди меняются

Проанализировали мы тексты национальных бестселлеров, обнаружили "светофорные истины". А почему так получается, каковы движущие силы, преображающие красный свет в зелёный, вражду в любовь, стремление убежать от мира в стремление жить в мире с людьми, американское руководство по супружеским отношениям не поясняет. Это тем более странно, что и Остин, и Загоскин ясно и недвусмысленно строили драматургию истории вокруг одного и того же замысла, имели в виду один и тот же центральный динамический конфликт.

Кино появилось у людей одновременно с трудами Фрейда и светофором. В восемнадцатом и девятнадцатом веке условности, ритуалы поведения и символизм предметов и действий служили "языковыми средствами" осмысления жизни и себя в ней. В двадцатом веке мы размышляем о смысле жизни и о судьбе "языком кино", - если вы не знаете, как устроено кино, ниже есть про это несколько прописных истин, известных каждому сценаристу.

Как устроено кино

Интересное кино устроено одним и тем же образом: оно будит любопытство зрителя. Ему должно быть интересно узнать,  что будет дальше. Кино – это движение. Герой кинофильма – тот, кто движется. Цель – то, что заставляет героя двигаться. Характер героя – то, что задаёт скорость и траекторию движения. Любой герой имеет цель, тайну, имеет недостатки и имеет таланты, - то, что выделяет его из других. Мы всегда сопереживаем герою, потому что хотим быть на него похожими. Неважно, совпадают у нас цели, тайны, недостатки или таланты, - чтобы сопереживать, необходимо быть в чём-то таким, как герой.

Характер героя не меняется, мы отличаем одного героя от другого по особенностям их характеров. Препятствия, возникающие на пути к цели, каждый герой преодолевает в соответствии со своим характером, - если нет, то смотреть кино не интересно, зритель этому не верит. Мольеровских героев называют внутренне непротиворечивыми, у них есть одна черта для каждого – тот скуп, тот глуп, тот плут. Шекспировские герои внутренне противоречивы, они имеют объём. Интереснее смотреть кино, которое раскрывает разные грани характера героя, шекспировское. Герои в кино хотят одного, говорят другое, а делают третье, - только тогда они интересны.

Интересное кино всегда рассказывает о перемене в судьбе героя. Был деревенщиной, стал директором завода, был замухрышкой, стал миллионером, был королём, стал изгоем. Характер тот же, судьба – переменилась. Рассказ о том, как это произошло, интересен, потому что на пути героя встречаются разные препятствия, угрозы его планам, тайны и новости. Это – то, что приковывает внимание зрителя к происходящему, события-"крючки".

Каждое событие устроено как конфликт. Он всегда разрешается или победой героя, или победой антигероя. Каждое следующее событие (препятствие, угроза, тайна, новости) в кино сложнее предыдущего.

На уровне психологии то, что рассказано выше – это биография. Родился, учился, переехал, женился, разбогател, развёлся, женился вновь,  заболел, разорился, - последовательность событий может быть замыслом кино. Однако сердце фильма – это борьба идей. Важно различать идею фильма и его замысел, - смысл жизни и биографию.

Идея организует всё движение сюжета фильма и задаёт формулу финала. В фильме всегда борются несколько идей и побеждает всегда одна. В центральном динамическом конфликте всегда борются два желания и побеждает одно устремление из двух.

На уровне идей это центральный динамический конфликт мира и антимира, просоциального и антисоциального поведения: идея "поступай с другими, как хочешь, чтобы поступали с тобой" вступает в борьбу с идеей "умри ты сегодня, а я завтра". Сложность для читателя в том, что в английском тексте герой антимира это обаятельный Уикхем, который в конце концов становится родственником обоих главных героев, а в русском романе герой антимира это предприимчивый Кирша, смелости которого главные герои не единожды обязаны спасением жизни.

Кирша - архетипичный для русского национального сознания персонаж, а сюжет встречи с тем, кто "и не друг, и не враг, а так", - архетипичный для русского национального сознания конфликт. В наше время Данила Бодров, герой кинофильма "Брат", решает ту же самую задачу, что и Юрий Милославский, быть лояльным аморальному человеку или не быть. Только ему приходится выбирать, быть ли лояльным брату. А ведёт себя Данила Бодров как Кирша, - плут и убийца, который спасает и творит добро, и оба вызывают горячую симпатию аудитории что в девятнадцатом, что в двадцать первом веке (по воле М.Н. Загоскина  "дезорганизованная привязанность" Кирши после встречи с любящей парой Юрия Дмитриевича и Анастасии Тимофеевны становится из ведущего способа жить эту жизнь, - одним из возможных способов её жить, он принимает решение создать пару, жениться).

И у Остин, и у Загоскина в романе развёрнут один и тот же сюжет: судьбу героев меняет встреча с "хорошим плохим человеком". В английском тексте это воспитанник управляющего Уикхем, который обманывает сначала главного героя, потом его сестру, затем главную героиню, потом её сестру.  Оба переживают внутренний раздор: разгласить неблаговидные поступки Уикхема и погубить его репутацию одновременно со своей, или покрыть его неблаговидные поступки и сохранить и его репутацию, и свою. В итоге герои выбирают "мы" с плохим хорошим человеком, все стороны избегают публичного скандала.

В русском тексте это казак Кирша, который плутует везде и всюду, и польский королевич Владислав, который приносит клятвы, не намереваясь их исполнять. Главный герой большую часть романа переживает внутренний раздор, он не знает, кому быть верным (лояльным): пришедшему  с Запада правителю или убеждениям своего отца. В итоге герой выбирает убеждения отца и войну с плохим хорошим человеком, а "мы" с ним расценивает как ошибку, в которой раскаивается.

Конфликт мира и антимира не единственно возможный. Все участники конфликта могут быть на уровне Супер-Эго просоциальными людьми, ценящими взаимность и "поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой", - и разными по характеру и идеологическим убеждениям людьми, что диктует необходимость выбирать, "с кем строить "мы", то есть проходить через конфликт лояльности.
 
Конфликт лояльностей

По моему убеждению, понимание  привязанности вне контекста конфликта лояльностей – это "инсайт у столба". Тот, кто не проживал конфликта лояльностей, остаётся ребёнком в любом хронологическом возрасте. Первый же конфликт лояльностей сразу и навсегда взрослит. В нормативном случае это происходит в школе (когда приходится выбирать между лояльностью старшим и ровесникам и выбирают лояльность одноклассникам,  "не выдают" учительнице подробностей происшествия), и в школьные же годы учатся обдумывать случившееся и определять суть конфликта.

Бракоразводный процесс это неизбежный конфликт лояльностей для друзей супружеской пары и, если есть дети, конфликт лояльностей для детей (подавляющее большинство разрешает его в пользу "быть лояльным самому себе" и в отчётах психологов выглядят как "дезорганизованно привязанные", хотя выбирают быть "лояльными самому себе" обычно dismissal по типу привязанности, замкнутые в себе дети).

Борьба двух воль внутри семьи, между матерью и свекровью, борьба за влияние внутри семьи, воспитывать как отец или как дедушка, и без развода могут поставить ребёнка  в ситуацию конфликта лояльностей (быть "мы" с бабушкой или "мы" с мамой, "мы с отцом или "мы" с дедушкой).

Мотивацией человека может быть лояльность самому себе (верность своим принципам и идеалам, герой романа "Географ глобус пропил" пример человека, который между лояльностью социально одобряемому поведению и своему мироощущению выбирает второе), лояльность "мы" с партнёром (жена героя в романе "Географ глобус пропил", делает выбор в пользу сохранения семьи, отказываясь от лояльности своим симпатиям , и прекращает отношения с другом мужа), это может быть лояльность семье как клану, может быть лояльность профессиональной группе, лояльность национально-этнической группе, лояльность религиозной группе или другой большой группе, может быть лояльность государству (существуют страны, где принятие гражданства сопровождается процедурой клятвы Королеве или конституции, а отказ от гражданства – символическим актом уничтожения паспорта в присутствии официальных лиц) – и конфликт лояльностей возможен между любыми двумя уровнями (себе-малой группе – большой группе – государству).

Со-бытие конфликту лояльности просто, если отрефлексированы этические установки. Если они не отрефлексированы, то неблаговидный поступок человека, который воспринимается как герой, то есть хочется быть на него похожим, с ним существует воображаемое, пусть и непроговоренное вслух, "мы", объясняется обычно следующим образом: это хороший человек, он совершил плохое, потому что в него бес вселился, его надо простить и вернуть всё, как было. Его бес попутал, сам человек этого не хотел, на нём нет ответственности за происшедшее, он не виноват. Таково религиозное сознание, которое отказывается признавать наличие в мире " хороших плохих людей" с несформированным Супер-Эго, и считает всех людей хорошими. В смысле сформированности супер-эго это не взрослые, а дети, которых растили на примерах хорошего и просоциального поведения. Жизнь так устроена, что им предстоит пройти через испытания, которые преодолели главные герои книг Остин и Загоскина, встретить своего хорошего плохого человека и повзрослеть.

Конфликт лояльностей может развернуться не только на уровне "мы" с кем-то из людей, но и на уровне "мы" с той или иной идеей, процитирую материал из учебника:
Слабинский В.Ю. Основы психотерапии. Практическое руководство. - СПб: Наука и Техника, 2008. - 464 с.

Со стр. 189
Поиск универсалий - иррациональных установок, которые характеризовали бы представителей самых различных методов психотерапии, - заставляет переосмыслить роль этических предписаний, призванных во многом регламентировать работу и даже жизнь психотерапевта. Более двадцати пяти веков в европейской культуре формировались, изменялись различные моральные принципы и правила, сопровождающие многовековое существование мировой медицины. Нравственные регуляторы, функционировавшие на разных этапах развития общества - религиозные, культурные, этнические, социально-экономические, - влияли на формирование этических моделей и в медицине.

В настоящее время, учитывая всё многообразие врачебного нравственного опыта, можно выделить четыре сосуществующие модели:
1. Модель Гиппократа (принцип "не навреди") - высокая ответственность, научная обоснованность действий, понимание, что любое лекарство есть яд, но и любой яд есть лекарство.
2. Модель Парацельса (принцип "делай добро") - соотнесение действий врача с высшими нравственными понятиями добра и зла, "врач - лишь проводник высшей силы".
3. Деонтологическая модель Бентама (1748-1832) (принцип "соблюдения долга") - врач отвечает за всё, врач и пациент неравны, только врач вправе решать, что полезно для больного, а что вредно.
4. Биоэтика Ван Ренселлера Поттера (принцип "уважения прав и достоинства личности" - пациент несёт ответственность за свою жизнь, и врач должен уважать его решения, врач информирует о возможном лечении, а пациенту принадлежит решение, что ему подходит, а что нет.

Со стр. 190
Психотерапевт стремится "делать добро", когда готов брать на себя ответственность за принятие клинических решений, имеет понимание цели своей работы (восстановление психического здоровья пациента) ... Профессионально успешный специалист испытывает давление, обусловленное собственным перфекционизмом, побуждающее его работать "через не хочу" и действовать по принципу "несмотря ни на что, выполняй долг" ... Хорошо подготовленный врач стремится уйти от обезличенных схем лечения, учитывать индивидуальные особенности пациента и действовать по принципу "уважай желания пациента". Таким образом, если его действия соответствуют требованиям принципов, заданных одной этической моделью, то вступают в противоречия с требованиями другой.
Конец цитаты.

В сообществе ру_психолог, если вы внимательно читаете обсуждения постов на самой посещаемой психологической площадке в Живом Журнале (2 млн 400 тыс просмотров, 220 тыс уникальных пользователей ежемесячно), в каждой дискуссии в той или иной форме заявлены эти четыре этические модели. Они – нерв происходящего между людьми, те самые электрические провода внутри светофорного столба, на котором мы наблюдаем "поведенческие паттерны". Этические дилеммы – тема, достойная отдельного разговора. А речь о привязанности позвольте на этом завершить.


Update 2014-15 годов.
Материалы эссе были перепубликованы в журнале "Психотерапия" в 2014 году, в журнале "Теория и практика психотерапии" в 2014-2015 годах и в журнале "Психопатология и аддиктивная медицина. Теория. Исследования. Практика. Политика" в доработанном виде. Изменилось название материала и его последний параграф:
Бермант-Полякова О.В. К вопросу о концептуальной валидности типов привязанности // Психопатология и Аддиктивная Медицина. № 1, 1 (сентябрь 2015). Стр. 33-59.

Update 2017 года.
Материалы эссе были использованы при подготовке монографии:
https://www.litres.ru/olga-viktorovna-bermant-polyakova/
Бермант-Полякова О.В., Романова И.Е. Люди и судьбы. Сондиана в психологическом консультировании. Екатеринбург: Издательские решения, 2017. 703 с.