Где-то рядом вдали от людей

               
               
      С некоторых пор она старалась молчать. Говорила самое необходимое, да и то кратко. Стала избегать в равной мере осуждающих или сравнительных высказываний о бывших коллегах. Раньше говорила в лоб, могла поднять голос на сотрудника. Свои высказывания по житейским вопросам считала безошибочными и благоразумными.
      Теперь все эти черты характера затаились, и самим собой утратился менторский голос.
      Сейчас она стояла у окна и наблюдала за весенним ручейком, появившимся от первых живых лучей солнца. Струйка талой воды улыбчиво бежала вдоль асфальтовой дорожки и у зябко поеживающегося от порывов ветра кустика тормозилась равнодушной от своей полноты лужей. В ней брызгались воробьи. Один из них, выражая птичью радость, отчаянно бил крылышками, стал мокрый, точно резвящийся студент, от избытка чувств ни весть для чего залезший в одежде в городской фонтан.
      
      Уйдя из крупной компании с престижного  места руководителя средней руки на пенсию, Алевтина Николаевна, или, как она  вдруг разрешила  себя называть  просто Алевтиной, решила оставшуюся часть жизни посвятить для себя и истратить ее на допустимые по денежным меркам удовольствия, которые может позволить одинокий человек, имеющий еще достаточный  запас жизненной энергии.
      Решение об уходе для сотрудников отдела оказалось внезапным и вызвало пересуды. Говорили о том, что попроси управляющего компанией оставить ее работать дальше, он  наверняка дал бы согласие. Но руководитель продолжить службу почему-то не предложил, и, не побеседовав с ней, молча через секретаря, передал подписанное заявление.
      В последнее время не раз ее видели на улице с незнакомым мужчиной, из-за чего кто-то пустил слух о возможном замужестве. Сплетничают бездельники да наделенные этой чертой от рождения. Поболтали и быстро утихли в отсутствии рядом Алевтины.
      “Устала я. Более четверти века трудилась на производстве и в конторе” – рассуждала Алевтина и, точно протестуя против существующей практики среди достаточно хорошо оплачиваемых людей работать, пока ноги несут, впала в девичью беспечность.
      Заставлять себя вставать по утрам позже привычного времени оказалось занятием бесполезным лишь впервые недели. Из-за позднего пробуждения день постепенно начал сдвигаться к вечеру, заполз за полночь и остановился где-то посредине ночи, разломав установленные в суточном бытие недавней служащей точки отсчета.
       Алевтина пересмотрела круг знакомых и оставила тех из них, которые не были навязчивыми и не могли вызвать серьезных хлопот. Какое-то время, словно по инерции, раздавались звонки мобильного телефона, застававшие хозяйку врасплох и, вызывая тем самым, досаду. Экран телефона подсказывал отвечать или нет.
      На такие, казалось, безобидные хитрости не раз попадались родственники. В тревоге за одинокую женщину они вынуждены были по мобильнику посылать  письменные сообщения с просьбой дать о себе знать. Она отвечала  короткими почти школьными фразами. Со временем оживленная, но, в сущности, пустая  переписка стала затихать и теперь держалась лишь на поздравлениях с праздниками и днями рождения.
      
        Стремительный бег воды усердно подтачивал тянущийся вдоль края тротуара снежный вал. Струйка набирала силы, разливалась, увлекая за собой оброненный на асфальт скопившийся за зиму мусор. Из - под вытканной половодьем  льдины выскочила невесть  как сохранившаяся спичка и, словно от радости за случайную свободу, закружилась в медленном водовороте.
      
         Неожиданный звонок в двери прервал созданное уличными пустяками благодушие, вызвал удивление: кто бы мог наведаться.
      – Кто там? - крадущимся чуть с недовольством голосом спросила Алевтина. 
      Она открыла дверь и увидела молодую женщину.
      – Надежда? – растерянно произнесла Алевтина, узнав племянницу.
      Худощавая фигура в длинном кашемировом пальто, модной шляпке с красивым пакетом в руке шагнула навстречу и обняла тетю.
      – Милая тетя Алечка! – взволнованно прошептала она, прижавшись губами к поредевшим волосам родственницы. – Как я рада видеть тебя!
      Крохотная передняя помолодела от неподдельной радости и от непривычного запаха заморских духов.
      – Снимай пальто,- теперь уже притворным детским голосом приказала Алевтина, скрывая им свое приятное волнение.
      
       Просторная комната могла бы вполне уместить компанию людей для застолья. Достаточно современная итальянская мебель расположилась вдоль стен. Светлый платяной шкаф прикрылся  широким чемоданом с двумя колесиками и выдвижной ручкой. Старинный поставец, заполненный разно используемой хрустальной и серебряной посудой, придавал интерьеру дух благородства и, словно, источал ненавязчивый запах прошлого. Казалось, за время непредвиденно долгой разлуки все вещи предстали, будто в мистической дымке, обволоклись налетом отчуждения и настороженности. Но удивительно острый для возраста тетки взгляд и ее бодрость отодвинул  возникшую мысль об увядающей атмосфере и никуда не спешащем  пенсионере.
      –Давно тебя не видела! – присев рядом с тетушкой, с естественной радостью произнесла Надежда. – Как самочувствие, что нового?
      Дежурные вопросы, которые мы привыкли задавать знакомым, как кивок головой при встрече с безразличным тебе человеком.
      Племянница спохватилась.
       – Большой привет от мамы. Она  молодчина,  продолжает еще работать.
      – Неудивительно. Твоя мать моложе меня, - возразила Алевтина, хотя сестра родилась лишь на два года позже ее.
      Несправедливое замечание в адрес матушки вызвало у Надежды дух противоречия. Она была уверена, если человек в качестве возражения ссылается на возраст, тем самым при отсутствии болезни он пытается скрыть свою леность.
      - Скажи откровенно, жалеешь, что ушла с работы? – в голосе Надежды послышался вызов. Хотя вопрос был довольно расхожий, чтобы получить откровенный ответ требовалось вызвать доверие. Конечно, Надежда понимала, что нередко люди даже себе не признаются в явных житейских просчетах.
      – Если бы ты знала, какая была у меня нервная нагрузка! – чуть помедлив, точно не осмеливаясь на воспоминания, тихо произнесла Алевтина. – К концу рабочего дня стала заметно уставать. От постоянной сверхзанятости с возрастом во мне появилось ко всему внешнему безразличие.
      – Тетя Алечка, извини, но это – естественный процесс, как говорят медики, возрастная инфантильность, - сочувственным тоном произнесла племянница.
      – Нет, Надюша!  Возрастная инфантильность – совсем другое состояние: она противостоит зрелости, ясному разуму. Я же имею в виду выматывание,  парализующее мысли человека в любом возрасте. К сожалению, большинство из нас не замечает очевидных последствий. Все это так подействовало на меня, что как только наступил пенсионный срок, я тут же оформила документы и ушла.               
    
        – У меня забот не меньше, чем у любого бизнес- работника. Если бы можно было найти любимое дело, я бы незамедлительно оставила свою работу.
        Надежда работала в районном отделении Сбербанка.
        – Обрати внимание, люди стали нетерпеливее, легкоранимыми. По любому поводу, хотя бы чуть – чуть затрагивающему их самолюбие, тут же вспыхивают, всеми способами готовые  доказывать свою безошибочность.
      – Работа с клиентами требует выдержки, - согласилась Алевтина. – Мне пришлось много пережить.  В глубине души накопилась обида: в беспрерывной мирской круговерти промелькнула молодость. Где-то рядом уже бродила старость, а до ухода на пенсию ни разу не удалось  остановиться и посмотреть на свою жизнь со стороны.
      – Ты хочешь сказать, что теперь оглядела себя с разных сторон? – пошутила племянница.
      – Во всяком случае, с некоторых пор я научилась молчать. Говорить только самое необходимое. 
    
        По-весеннему с ленцой пролетела муха. Она выбрала освещенную солнцем дверцу шкафа. Ее глаза были внимательно- безалаберными, пугливыми и страдальческими. Все ноги были согнуты в коленях для возможности одновременно оттолкнуться от опоры для быстрого взлета.
      Одинокий монотонный звук своей неожиданностью привлек внимание гостьи.
      – Муха появилась! – по-детски удивилась Надежда.
      Человек радуется любому признаку наступающей весны: крупной капели с размокрившегося от пригретого с южной стороны угла крыши, щекочущего запаха талого снега, протоптанной для краткости пути через газон расхлябистой  дорожке.
      – Это Дашка. Она залетела ко мне вначале зимы, - глядя на муху, заметила Алевтина. – С той поры живет у меня.
      Надежда брезгливо, будто в толчее общественного транспорта какой-то бродяга  прижался к ней, вздрогнула и осуждающе посмотрела на тетушку.
      Алевтина сосредоточенно продолжала наблюдать за мухой. В разговоре наступила пауза, которая впервые с обеих сторон обнаружила возможную после продолжительной  разлуки недомолвку.
      “Странными становятся люди к старости, - подумала Надежда. – Их поступки порой выглядят не адекватно.  Позволять мухе спокойно жить в комнате вместе с собой, наверное, может лишь безразличный ко всему человек”. 
      
      – Дашка, Дашка! – изменив тембр голоса более высоким, позвала тетушка. Так  у родной бабули в кустарнике искали заблудившуюся корову. – Дашка, Дашка! – настойчивее позвала  Алевтина. 
      
         Дашка не спешила. Она любила сидеть на солнечной стороне так, чтобы голова находилась ниже тела. Выражение глаз было строго-терпеливое, глубокомысленное и страдальческое. 
      – В комнате появился другой человек. Сначала надо приглядеться к его поведению, выяснить намерения. Не таится ли  угроза?
      Для первого раза насекомое сделало вид, что только что поело и начало тщательно чистить лапки.
      – Иди сюда! Ну, иди же – с незаметными нотками уже более властного голоса произнесла Алевтина.
      Чтобы не отпугнуть муху, тетушка, чуть задержав дыхание, отщипнула от булки мякиш и растерла его кончиками пальцев. Чувствовала брезгливый взгляд  Надежды, а про себя подумала:  “ Я так хочу!”
      
      – Непонятно, почему хозяйка не вовремя стала звать меня к пище, - инстинктивно замерла Дашка. - Наверное, хочет показать  свою новую жизнь со мной. Действительно, мне у нее вольготно. На воле нас беспощадно истребляют: холод, люди, птицы, как днем, так и ночью.
      Бывает, конечно,  хозяйка морит меня голодом:  дает еду, когда еще не хочу есть или кладет так, что я сразу не могу отыскать пищу. Приходится там и сям прогуливаться в поисках еды.  И если я не  успеваю, она  насухо вытирает стол и больше  не зовет меня.
      Надо лететь к ней!
    
      – На-ка, поешь! – сложив руки калачиком, замерла хозяйка. Довольная собой, она наблюдала, как неразумное существо подчиняется человеческой воле.
      – Интересно посмотреть на лица твоих бывших сослуживцев, если бы увидели тебя за этим занятием, - вставая с места, - сказала Надежда. Ей было неприятно смотреть на забавы тетки, и она подошла к книжной полке, на которой стопками вперемежку с газетами лежали книги.  – Мухи  переносят возбудителей  многих заразных болезней. Выгони ее на волю!- подытожила Надежда.
      – Какая напасть! Я привыкла к Дашке. Пусть живет, - следя за движениями мухи, сказала Алевтина. – Весной выпущу. Ой, что-то я отвлеклась! Пойду, поставлю чайник. Попьем чайку с моим клубничным вареньем. 
      Тетушка направилась на кухню и принялась за приготовление чаепития. Она наполнила чайник водой, включила плиту. Затем, встала на табурет,  достала варенье и, довольная своим гостеприимством, решила поставить на стол коробку шоколадных конфет, подаренную ей сотрудниками в день ухода на пенсию.
    
          Дашка после ухода хозяйки заметила, как гостья из стопки книг вынула газету,  начала ее сворачивать в виде банхаммера и осторожно направилась к столу.
      – Что эта странная гостья задумала? – вдруг прекратила есть Дашка  – Хозяйка привыкла ко мне и разрешила жить у нее. Может быть сейчас лучше  отлететь в сторону?
      
       Неожиданный хлопок в комнате отвлек внимание Алевтины. Она сошла с табуретки, не понимая, что за незнакомый шум, вошла в комнату и увидела стоящую у стола Надежду с газетой в руке.
      – Что-то случилось? – обратилась она к племяннице и увидела на клеенке  стола раздавленную  муху.
      От неожиданности поступка Надежды Алевтина остановилась  посредине комнаты с подносом. Мгновенно  исчезли от ранее услышанных от племянницы новостей сопереживания.
        Не стало  живого существа. Закончились хлопоты, которые Алевтина воспринимала, как жизнь для себя. Внезапное одиночество.
      – Уходи! – произнесла тетка чужим потусторонним голосом, продолжая держать поднос.
      -- Тетя Алечка, такая глупость  специально держать в доме муху! – в оправдание сказала Надежда. – У знакомых окотилась кошка. Я привезу тебе котеночка.
      - Уходи, не хочу тебя видеть! – принял голос тетки давно  спрятанную  жесткость. Она  развернулась и ушла на кухню.
      
     – Может поймать  для нее муху? – подумала Надежда, спускаясь по неприветливой, чужой лестнице. Быть может, тетушка все делала ради  другой выдуманной жизни.
      Конечно, племянница не могла  в одночасье решить вопрос соответствия своего восприятия реальной действительности, осмыслить магию, возможно, другого, недоступного ее миру существования.