Узелки на память

В «плюшкинизме»  я замечен не был, но при открывании дверей  гаража оттуда каждый раз  что-нибудь выпадало.
 С трудом выгоняя автомашину,  в очередной раз задумался, -  в нём так  всего много,  что гараж незаметно перерос в склад подержанных вещей. Поднял с пола  раздавленное  при выезде детское сидение для туалета,   задел головой  за пластмассовую рукоятку  не помню от чего, кажется,  от сгоревшей электрокосилки...

Да, гараж  заполнен под завязку и казалось, что  для нового хлама уже не найдется места.  Но каждый раз старожилом приходилось уплотнятся и впускать нового  кандидата в последний путь: теперь отсюда если есть исход, то только на костёр или  на  кучу, которую растащат сборщики металла.
Помещение было  вместительное,  но,  если раньше в нём свободно умещалась машина «Волга», то  теперь   маленькая  «реношка»   редко  заезжала и выезжала  не потревожив кого-либо  из обитателей. А то и попросту давила его,  случайно переехав колесом.

Здесь хранились вещи, подходящие для музея под вывеской « Быт середины двадцатого века».      Ручная мясорубка без ручки,  огромный  треснувший фуганок или полуфуганок, точное название  уже  забыл, а бывшего хозяина давно уже нет на свете. Ладно,  костру всё равно, что будет в нём гореть.  На стене облупленный велосипед, который приютил на своей раме,  ржавую косу,  на багажнике подшитые валенки, недоеденные молью, а на руле длинную,  метра на три металлическую цепь. Откуда у меня эта цепь,    уже  и не помнил. 
А вот  и вещи двадцать первого века, которые отслужили свой короткий срок по причине  плохого качества:  на полке рядышком улеглись три китайских водяных насоса, которые сгорели,  не выдержав   качества нашей воды, а может,  напряжения нашей  сети.
Много было одежды от детского размера до взрослого. Куртки, плащи, штаны и рубашки  висели вдоль стен и, казалось,  хозяева просто отошли на время, может, в баньке попариться, и вот-вот  вернутся. Шляпы, фуражки,  кепки, а среди всего этого головного сброда  даже чёрная меховая папаха, по виду правительственная, но тоже сирота.

На глаза попалась висящая гирлянда из старых замков: тут были  огромные амбарные и маленькие,  похожие на  детские, а один и вовсе с перекушенной скобой. Рядом висела связка ключей, но нельзя было найти им замочную пару. Коллекция постоянно пополнялась на обеих связках из разных мест.   Зачем они мне,  где найти на всех дверей?
Можно было еще долго перечислять, но ни к чему: многие и сами охотно расскажут о своих закромах.
 
Я развёл костёр и начал его подкармливать. Пока нёс к костру очередного обитателя,  извинялся перед ним за то, что приходится  расставаться. А костёр с радостью встречал каждого гостя жаркими объятиями и всплесками огня.  Пока шёл с новой вещью, почему то не мог вспомнить предыдущую.    Предметы будоражили память, пока   были на виду, а когда пропадали, то  уходили навсегда. 

Через час   оглядел гараж, но было такое ощущение, что хлама добавилось.   Когда вещи лежали на полках, то занимали меньше места, а сваленные в кучу посреди гаража представляли ужасное зрелище. Гора железок рядом с гаражом подросла и застыла в ожидании. Когда-то пионеры ходили по домам:   металлом были их законной добычей. Теперь сборщики - граждане вороватого вида и неопределенных занятий.

Вспомнилась недавняя поездка в гости к дяде Саше. Жил он с семьёй на окраине города Канск, в квартире, куда переехал из деревни. Скучая по прошлой крестьянской жизни,  он на пустыре раскопал участок земли и построил сарай. Я, конечно, не удивился, когда он хвалился своим огородом, где был ухожен каждый клочок земли.   Груши соседствовали с яблонями, парник для огурцов, а рядом парник с помидорами, грядки с морковью, луком и прочей зеленью выстроились словно войска на параде. Для хозяев были оставлены узенькие тропинки между грядками - такие, что встречным нельзя было разойтись.
Однако, я удивился сараю, даже не самому сараю, а его содержимому. Казалось, что его обитатели в полном составе переехали из деревни. Тут были ржавые топоры, пилы молотки, кувалды, борона и лемех плуга. И  много прочего крестьянского инструмента.  Они висели  и лежали  запылённые,  но у каждой вещи было своё место и не хватало только надписей, а так вполне можно  было приглашать городских школьников на экскурсию "Деревенский  быт  в начале двадцатого века".

Но больше всего меня удивили висевшие  на стене  два хомута: один уже подержанный и истрёпанный, повидавший не одну лошадиную шею, а второй  новенький, которому так и не придётся узнать,  для чего всё-таки его  изготовили.   И  тому останется только завидовать старому приятелю, и с замиранием сердца  слушать  его рассказы о прошлой вольной жизни.  Когда тот под звон колокольчиков,  ласкаемый развевающей гривой,  зимой мчался в упряжке по хрустящему снегу,  а сани оставляли за собой в воздухе белую  порошу.
 
- Это-то зачем?  Лошади у тебя  уже точно не будет.
Дядя Саша погладил хомут, словно гриву скакуна, убрал с него несколько сухих травинок,   зачем-то их понюхал и улыбнулся.
- А пусть будет.
Затем  снял хомут и надел себе на шею.  Устроил его поудобнее, осталось только заржать, о чем я и подумал.  Его морщинистое лицо вдруг стало таким грустным, что мне почему-то  шутить расхотелось.  В воздухе повисла  недосказанность.  Захотелось помолчать.  Старые вещи для дяди Саши были,  как мосток из прошлой жизни, где он был счастливым и  молодым.
 
 В-общем, раньше, когда шла какая нибудь передача по телевизору про знаменитость, я удивлялся тому,  сколько памятных вещей  осталось из  его прошлой жизни. Не специально же он их собирал?  Теперь понимаю, что  он просто  вовремя не успел от них избавиться,  а может и не захотел. На радость нынешних поклонников и  коллекционеров.

Всё, на сегодня разборку заканчиваю. Пойду рюмочку выпью за память ушедших, а заодно и за тех, кому на сегодня повезло со мной остаться.