Последний Новый год моего детства

Это был самый счастливый и самый последний Новый год моего детства. Дальше было много горя и времена, которые детством назвать уже нельзя.

Последние два года в нашей семье было четверо детей: я, моя сестра и маленький братишка, а также сын маминой школьной подруги Сережка. Сережины родители работали в Индии, а туда то ли не пускали с детьми, то ли, по каким-то причинам родители не хотели брать с собой сына. Родители верили, что смогут вырастить из нас названных сестер и братьев.


Мне тогда было 10 лет, сестре - 8, мелкому братишке 3 годика, а Сереже уже исполнилось 13. Мы все считали его таким взрослым и серьезным. Он был высокий некрасивый и нескладный подросток, но голос у него был замечательный. Очень похожий на голос актера Сергея Безрукова (вот почему Безруков мне так сразу понравился). У моего названного братишки был такой-же бесшабашный искренний смех и такие же чистые голубые глаза.

Лето Сережа проводил с родителями. Я удивилась, когда увидела, как сильно он вытянулся и похудел. Стал каким-то странным и нелепо сутулился. А у меня в мои 10 лет появилось мое первое романтическое увлечение. Как я тогда считала. И звали мальчишку, которого я считала своим любимым Сашка. Правда, Сашка вряд ли подозревал, что кто-то считает его любимым.

Вокруг меня всегда было много мальчишек. И вовсе не потому, что я была изумительно хороша. Ничего подобного. Я была сереньким ощипанным воробышком, ужасно худым, долговязым и неуклюжим. Но я, искренне считавшая себя дурнушкой, не зацикливалась на девчачьих глупостях, а была веселой заводилой нашей шумной компании, всегда придумывая новые и новые развлечения и игры. Я была "свой парень" и никто не обращал внимания на то, что девчонка играет с мальчишками в войнушку, лазает по подвалам и чердакам и взрывает самодельные петарды.

А тут я вдруг поняла, что я уже взрослею (формы у меня начали появляться вполне определенно женственные) и решила, что у меня уже должен быть любимый. Выбрала, долго не думая, самого преданного и верного своего товарища по играм, ничего ему, разумеется не сказав. Зато похвасталась девочкам подружкам, что у меня теперь тоже есть мальчик и зовут его Саша. Мне всегда нравились девичьи стайки, но я совершенно не была вхожа в этот мир сплетен, романтических записочек и заговоров. Мне казалось, что выдуманная история про любовь к Саше станет заветным ключиком в женский мирок.

И вот, моя сестренка проболталась Сереже, что я влюбилась в Сашку. Сережа вызвал меня на "серьезный разговор" и почему-то очень зло и обидно высмеял мою влюбленность. Я стояла красная, как рак, от стыда, а по щекам катились слезы незаслуженной обиды. Я все никак не могла понять, за что же он так меня высмеял.

Та зима 1978-1979 годов была очень холодная. Как сейчас сказали бы - аномально морозная. Мороз доходил до -47 градусов. Для неподготовленной и неприспособленной Москвы это страшно много. Птицы падали замертво. Мы приносили их домой и отогревали, но оживали, увы, не все. У нас уже стояло несколько старых клеток, наполненных воробышками, синичками и снегирями, но пришлось доставать еще две старые плетеные корзины, чтобы разместить всех пернатых постояльцев (сколько было радости, когда птиц выпускали, после спада морозов).

Стены домов превратились в ледяные водопады. Это прорывало системы отопления, но вода замерзала, не долетая до земли. Так и висели эти ледяные каскады на всех домах. Люди старались поддерживать тепло в домах доступными им средствами: включали электрообогреватели и зажигали газ в газовых плитах. Но очень скоро начались перебои с электричеством. Наверное, не выдерживали какие-то там предохранители или даже целые подстанции. Поэтому свет старались не зажигать. В окнах по вечерам зажигалось множество мерцающих свечей. Газ тоже тек ели-ели, то ли потому что все его зажигали, то ли потому что он стал от мороза жидким.

В нашем доме родители соорудили нам, детям, специальные утепленные постельки. Что-то типа байковых спальных мешков в гнездышках из старых шуб. Перед тем, как нас уложить, в эти постельки клали грелки с горячей водой, обмотанные в полотенца.

Укладывание спать было целым ритуалом. Сначала переодевались в пижамки и ложились в постель мы с сестренкой. Мальчики покорно ждали за дверью, заодно переодевались. Даже мелкий братишка. Потом мы отворачивались и мальчики, уже переодевшиеся в пижамы, ложились в свои постели. И начиналась потеха. Обязательно кто-нибудь из детей высовывал палец ноги из своего гнезда, а все притворно ахали, показывали пальцем и дружно смеялись. Но потом приходил папа, всех целовал на ночь и мы засыпали в своих уютных гнездышках.

Каждый Новый год, по нашей семейной традиции, всем членам семьи преподносились подарки. Но старались эти подарки не просто преподносить, а упаковывать в такие большущие конфеты-хлопушки. Все это было сюрпризом. Конечно, мы уже понимали, что подарки дарят нам родители и родственники, а не Дед Мороз, но от этого сюрприз не утрачивал своей жгучей запретной таинственности. Что же там, в моей хлопушке с подарками?

Однажды Сережка спросил:
- Как думаешь, родители нам уже купили подарки?
- Не знаю, но, наверное, ведь сегодня уже 27 декабря, - ответила я.
- Не знаете, девчонки, что нам подарят на Новый год? - спросил Серега.
- Кто же это может знать, ведь это сюрприз, - возмущенно ответила сестренка.
- Все загадки могут быть разгаданы, а сюрпризы можно и отыскать, - заговорщицки ответил названный брат, - давайте поищем!

Мы все были в восторге от этой идеи. И мы назвали это ИСКпедиция. Мы нашли наборы конфет в буфете за стратегическими запасами круп. Трогать не стали, да это и не было так интересно. Подумаешь - конфеты. Их всем детям дарят каждый Новый год.

Затем мы нашли коробку с моделью самолета ТУ-154. Сережа пришел в полнейший восторг. Модель была большая и имела много деталей. Он обожал их склеивать.

Следующей находкой был пистолет с пистонами для младшего братишки. Нам стоило огромных трудов отнять пестик и орущего и дерущегося малыша. Мы чуть не спалились, думали, что он точно нас выдаст. Но обошлось.

Потом было еще много увлекательных открытий. Но сгубила нас настоящая настольная игра! Мы нашли ее под родительской кроватью в самом дальнем углу. Она была деревянная, новенькая, пахла лаком и деревом, на ней сверкали стальные детальки. Невозможно было удержаться, чтобы не попробовать, как стреляют шариками стальные "пушки". Мы увлеклись и за азартной игрой не заметили, как вошли родители.

Крику было... скандалу... Но хуже всего было, что папа обиделся. Он, вздохнув устало, объяснил, что очень хотел сделать нам сюрприз, ведь Новый Год - это время чудес. Ему было очень неприятно, что в своем доме он не может спрятать подарки так, чтобы его дети их не искали. Ведь он нам всем доверял. Нам было очень стыдно. В довершение всего, нас попросили собраться всех в детской, после чего родители собрали все подарки и отнесли их соседям, чтобы те спрятали подарки пока в своей квартире.

И вот настала Новогодняя ночь. Мама, папа и бабушка хлопотали на кухне, а сестренка и братишка активно им мешали. Мне не хотелось идти туда, в духоту и суету. Мне нравилось любоваться нарядным столом в сверкающей белизной скатерти, уставленной хрусталем и парадными серебряными столовыми приборами, которые каждый год в большие праздники доставала из деревянных сундучков бабушка. В углу стояла елочка, любовно увешанная шариками и гирляндами, а у окна, укрытый льняным чехлом, устало спал мой любимец - рояль. Я уже переоделась в шелковое платье, но было очень холодно, поэтому платье дополняли такие новогодние аксессуары, как валенки, шерстяные колготки и шубка, накинутая на платье.

Только мы уселись за Новогодний стол и собирались посмотреть новогоднее правительственное обращение и Голубой Огонек, как электричество выключили. Папа предложил сварить глинтвейн, чтобы хоть как-то согреться. Взрослые с радостью покинули холодную гостиную и вернулись на кухню. Младшенькие наши тоже туда убежали. Сережи нигде не было видно. Я тихонько заползла под рояль и подумала, что этот Новый Год запомнится мне на всю жизнь, как самый необычный.

Я услышала осторожные шаги и увидела из своего убежища приближающиеся ко мне валенки Сережки.

- Эй, мышка-норушка, вылезай! Я знаю, что ты прячешься под роялем, - заговорщицки прошептал Сережа.

Мне стало любопытно, что это он так шепчет. Я подумала, что он задумал какую-то новую забаву и вылезла. Он сказал:

- А давай включим радио!
- Ты что, электричества ведь нет!
- Сразу видно, что ты девчонка и ничего в радио не смыслишь! Это же радиотрансляционная сеть! Ей не нужно электричества. Просто включи приемничек в его розетку.

Я послушалась и с удивлением обнаружила, что из приемника льется очень красивая, завораживающая своей трогательной лиричностью музыка.

- Это Джо Дассен. Вот нам повезло! Ты знаешь, кто он такой?
- Нет, а кто?
- Француз. Композитор и певец. Он поет про любовь, слышишь?

Я слышала. Но отвечать не стала, так околдовала меня эта мелодия и нежный вкрадчивый голос певца.

- А ты уже танцевала хоть раз с мальчиком?
- Нет, - растерялась я. Мне было стыдно в этом признаваться, но врать ему не хотелось.
- Хочешь, я тебя научу?
Я смотрела в его мерцающие в темноте глаза и, так же как музыкой, была загипнотизирована и его взглядом, и его шепотом. Я сделала шаг ему навстречу, с волнением ожидая, что будет дальше.

- Я приглашаю тебя на танец, сестренка, - торжественно сказал он,- Теперь положи мне руки на плечи... да не на шубу, а под шубу - так и пальчики твои согреются, вон они совсем ледяные.

Он обхватил меня за талию под шубой и притянул к себе. Я попыталась упереться руками в его плечи, но он тихонько рассмеялся:

- Глупая маленькая девочка! Так только пионеры в школе танцуют. Взрослые, когда танцуют, обнимаются. Не бойся.

Он прижал меня к своей груди и я слышала, как бешено колотится его сердце под рубашкой. Его руки показались мне сквозь шелк платья обжигающе горячими. Он осторожно гладил мою спину, а я - его плечи и грудь. Мы переступали в своих нелепых валенках в такт музыке, медленно кружась на одном месте. Музыка все лилась, увлекая нас куда-то в неведомые дали незнакомой и непонятной взрослой жизни. Я подняла голову и увидела, что он пристально смотрит на меня с высоты своего роста. Что-то вот-вот могло случиться, но тут музыка кончилась, включился яркий свет - это наконец-то починили предохранитель в подъезде. В комнату пришли взрослые и остальные дети. Сережа был такой же бесшабашный и поддразнивал меня, но что-то в его голосе и поведении изменилось. А я очень смущалась и боялась встретиться с ним взглядом.

Родители наварили глинтвейна. Конечно, вина в нем было очень символическое количество, но нам, двум старшим детям, разрешили его попробовать. Он был вкусный и горячий. Пах душистыми апельсинами и корицей, яблоками и виноградом.

Сережка все время меня подначивал, наблюдая за мной, пытаясь увидеть признаки опьянения. Я чувствовала себя странно, но не была уверена, что это только от вина.

Наконец, куда-то пропавший незадолго до этого папа, вошел в костюме Деда Мороза. Конечно, я узнала его. Мое сердечко затрепетало в ответ на его ласковый взгляд. Но я сделала вид, что не узнаю папу, ведь ему бы этого очень хотелось.

Мы все получили подарки. А игра оказалась общей! Мы дружно играли, пытаясь найти "косого", того, кто окосел от глинтвейна.  Было очень весело, когда шарик все-таки перелетал ограждения и мы с хохотом искали его в свете свечей. Электричество окончательно вырубилось. Его уже никто не пытался починить. Новый Год наступил! Это было так сказочно прекрасно!

Когда мы легли спать, я долго не могла уснуть. Заметила, что Сережа тоже не спит. Когда все уснули, он тихонько меня позвал:

- Эй, принцесса!
- Я не сплю.
- Я тоже. Хочешь, я расскажу тебе самый главный свой секрет, только обещай, что не будешь смеяться и ответь мне на один вопрос.
- Конечно, хочу! Я сохраню его в тайне и не буду над тобой смеяться. Задавай свой вопрос.
- Ты действительно хочешь считать меня братом?
- Да, мы же брат и сестра!
- Знаешь, а я - нет. Я хочу вырасти и жениться на тебе!
- Как это может быть?! Ты же мой брат!
- Расти, глупышка. Я буду о тебе мечтать...

Больше он не сказал ничего. Это был последний Новый Год, проведенный нашей дружной семьей в полном составе. Через пару месяцев Сережа пытался сбежать ко мне из интерната, куда поместили его родители, опасаясь, что маме с больным отцом и тремя детьми и так тяжело. Сережа попытался спуститься с четвертого этажа на связанных простынях, но узлы развязались и он упал в сугроб. Сломал обе ноги и долго лежал в больнице. Когда мне разрешили съездить и навестить названного брата, он тайком передал мне записку: "Все это для тебя, принцесса, ты подрастай, потом все поймешь".

В 1979 году не стало моего папы. Моя жизнь резко изменилась. Сережу я встретила, когда была уже взрослая. Мне было 19 лет, а ему - 22. Он страшно смущался, боясь, что я вспомню его детскую влюбленность, но я уже умела разговаривать с мужчинами. Разрядила обстановку шутками, нашла общие темы. Мы светски потрепались и разошлись уже навсегда.

Спустя несколько лет Сережи не стало. Он умер нелепо и внезапно. Ровно под Новый Год. Его мама накрыла на стол, но спохватилась, что чего-то недокупила. Продукты и спиртное все покупалось в хорошем магазине. Пока не было мамы, отец и сын решили проводить старый год и открыли бутылку водки. Когда мать вернулась, она увидела мертвого мужа и корчащегося в агонии сына. Спасти его не удалось.