***

Глава 4


 1


Клим слез с дерева, чертыхнулся по поводу непрекращающегося дождя и, проверив карманы, быстренько подбил бабки. Одет он был в камуфлированный костюм (полгорода в таких ходило) и брезентовую куртку защитного цвета. Обут – в крепкие ботинки с высокими шнурованными раструбами. Эти вещи нареканий не вызывали. Однако отсутствие под курткой свитерка, а на голове – какой-никакой шапчонки сказывалось в виде неприятного озноба в ответ на холодный моросящий дождь. Содержимое карманов также не согревало: зажигалка, полпачки сигарет, около трёхсот рублей денег, носовой платок и пропуск. Клим машинально похлопал себя по задубелому нагрудному клапану брезентовой куртки, обнаружил на ощупь там какой-то твёрдый предмет и с удивлением вытащил пассатижи.
- А, ну да, это когда я проволочные концы на упаковке аэростата обкусывал, - пробормотал он, ещё раз проверил задний карман камуфлированных брюк и с ликованием извлёк оттуда завёрнутый в кусок ветоши внушительных размеров перочинный нож.
- Ну, вот, а я думал: куда это он подевался? – спросил себя бывший десантник и задумался. Нож, конечно, это хорошо. Много лучше, чем одна зажигалка, с помощью которой можно развести костерок, обсохнуть и даже сварить суп из пассатижей. Хотя, зная характер и способности Юджина Смола (Георгия Кондратьевича Смолянинова), разведение костра следовало отложить на потом. А пока прикидывать, в какую сторону лучше делать ноги. Конечно, при нормальном раскладе дел он просто вернулся бы на завод и присоединился к горюющим по поводу случившегося. Но если раскладом дел занялся такой профессиональный негодяй, как Биг Смол (он же Юджин), следовало поостеречься от производства стандартных поступков и хорошенько раскинуть мозгами. А заодно вспомнить, что появлению Юджина на заводе в качестве нового гендиректора отчасти поспособствовали «Росвооружения» и ФСБ. Конечно, Клим не собирался катить бочку на все «Росвооружения» и всю ФСБ, но кто-то там в тёплой дружбе со старым наёмником, Юрой Самойленко. А это, даже малой частью от всех «Росвооружений» и всей ФСБ, довольно увесистый козырь против рядового испытателя Клима Алексеевича Безменова. Тем более, в руках местного УФСБ, чей УАЗ-ик, наверно, не просто так переехал бедного Мостового Сергея Сергеевича.
«Не зря, видно, покойники-братья эту тему трепали, - подумал Клим, подтягивая шнуровку на ботинках, - как говорится – накаркали. Себе – это самое, а мне… В общем, с местной фээсбой мне уже по-хорошему не разойтись. Ведь если Биг Смол не обнаружит меня среди останков и откроет на меня охоту, здешние федералы ему здорово помогут. Делать им до посевной в своих огородах всё равно нечего, а если Смол хорошо приплатит, то… Хотя Сергея Сергеевича они завалили довольно примитивно. Впрочем, чего им тут, в нашей глухомани, фигурничать? В Москве всё на виду, и то не особенно обставляются: топором по чайнику и в реку. А потом говорят, что сам повесился. И всё тип-топ, потому что есть предсмертная записка упокойника, посланная им самим по факсу генеральному прокурору…»
Мысленно перескакивая с темы на тему, стараясь унять противную дрожь в руках, Клим поправил пояс, спрятал поглубже в одежду сигареты с зажигалкой, а нож сунул во внутренний карман куртки. Затем повертел в руках пассатижи и задвинул их на место – в нагрудный клапан. Потом посмотрел на часы.
- Аккурат через полчаса они обнаружат недостачу – и – что тогда? – спросил он себя и ответил: - Надо брать языка.
Такой вывод напрашивался после ориентировочного выявления логики действий Юджина Смола на базе случившегося. И если Биг поступит согласно этой логике, то произведет следующие телодвижения, а именно: установив некомплект покойников и легко идентифицировав «недостачу», новый гендиректор будет работать два варианта реакции испытателя на случившееся.
Первый вариант: испытатель, ни хрена не поняв и не узнав под чемоданно-крокодильской маской бывшего наёмника, но радуясь чудесному спасению, побежит по кратчайшему пути к взлётке. Это 10-12 километров по тайге и три-четыре часа хода. Такой вариант наиболее предпочтителен для Георгия Кондратьевича. Он может лично встретить чудом спасшегося сотрудника и как-нибудь присовокупить его к погибшим лётчикам. Что при этом наплетёт заводским новый гендиректор – неизвестно и неважно.
Второй вариант: испытатель всё-таки заподозрил неладное и попытается дать тягу к ближайшему безопасному месту, Алабинску-пристани, где у него куча знакомых и родственников. В этом случае Георгий Кондратьевич отреагирует адекватно: он выставит на подходе к городу завербованных федералов (или ментов), а по вычисленному следу пустит своих трёх пацанов, у которых морды совсем не инженерные и не бухгалтерские. Вот одного из них и следует брать в качестве языка.
«Нелегко, наверно, это будет сделать, - подумал Клим и кинул прощальный взгляд на дуб с предательски застрявшим в нём парашютом, - Биг Смол и сам дядя не промах, и, надо думать, пацанов подобрал под стать…»
2
В комендатуре Клим оказывался не впервые. Но подолгу он там не задерживался. Отцы-командиры не допускали, чтобы их орёл толстел от безделья в каземате, и старшего сержанта ВДВ как забирали, так и отпускали. Теперь же ему выпала сомнительная честь застрять в межведомственной организации пенитенциарного свойства, где парились представители всех мыслимых родов войск, капитально. При этом Клима препроводили в особую одиночную камеру «люкс» почти со всеми удобствами и с видом через маленькое окошко на часового. Часовой прогуливался по коридору и иногда, поднимая специальную металлическую крышку, заглядывал в камеру. Вот тогда и открывался вышеупомянутый вид.
«Во попал!» - мысленно констатировал уже бывший старший сержант бывшей разведроты ВДВ и, не мудрствуя лукаво, завалился спать. Он спал, как убитый, до нуль-нуль полуночи, о чём ему доложил голос разводящего, меняющего часового у камер с особо опасными преступниками. Проснувшись, Клим повернулся на другой бок и собрался снова вырубиться, как его насторожил акцент разводящего, который в это время распекал часового.
- Спа-ать сю-ута прие-эхал, ёпа-ана морта? Ку-усь селё-оный! Вот пота-ам рапорт начальнику смены, токта попрыка-ае-эшь…
- Това-арищ старший сержант! – канючил гусь зелёный. – Чего вы, в самом деле? Один человек под стражей…
- Сато какой тшелофе-эк! Опасный фоенный престу-упник! Саступа-ающий и сменяю-ущий – опа стоять ф коритор, пока я путу тела-ать контрольный осмотр…
«Это же Яан, - вспомнил Клим, - деревня эстонская. Так и не научился нормально говорить…»
Три месяца назад Клим участвовал в операции, где присутствовала рота спецназа внутренних войск. Вот тогда он и познакомился с Яаном Трейэлом. БМП с отделением спецназовцев наехала на мину-присоску, начиненную умелыми ручками итальянских специалистов особенно ядрёной взрывчато-кумулятивной смесью. Боевую машину пехоты подбросило, она зависла на обочине, рискуя скатиться вниз по довольно крутому склону, а все бойцы, за исключением Яана, погибли. Тот, уцелевший благодаря совершенно невероятному чуду, не получил ни одной царапины, но не мог выбраться из машины. Все люки во время движения БМП были задраены, а когда машина подорвалась на мине, люки просто заклинило. И Яан, чудом уцелевший, но, не умея выбраться из братской могилы, обезумел от страха и завывал так громко, что иногда перекрикивал работающий СПГД (45) . А вылезти из машины через пробоину не решался, потому что для этого ему пришлось бы разгребать останки бывших сослуживцев.
Клим, чертыхаясь и давясь от смеха одновременно (уж больно чувствительно выводил свою партию смежник), короткими перебежками кинулся к подорванной машине. Духи словно ждали такого выступления и открыли плотный огонь по десантнику. Но он быстро очутился под прикрытием БМП, и машина зазвенела под градом пуль бандитов. Клим снял бронежилет, влез через пробоину в БМП и вытащил оттуда упирающегося спецназовца.
«Значит, он теперь старший сержант, - машинально отметил бывший замкомвзвода, равнодушно следя за открывающимся окошком, - на повышение пошёл…»
Окошко открылось ровно на секунду, в него просунулась рука, из неё что-то выпало и окошко вновь закрылось.
- Ми-ну-точ-ку, - прошептал Клим, бесшумно снялся с арестантской койки, поднял что-то – плотно сложенный листок бумаги – и прислонился спиной к окошку. Затем он развернул листок и обнаружил записку, которую без труда прочитал в свете неяркой синей лампы.
«Прокуратура возбуждает против тебя дело по трём статьям: незаконное применение оружия для остановки служебной машины, следующей по срочному делу, оскорбление действием офицера особого отдела и изнасилование его секретаря-телефонистки. Червонец строгого у тебя в кармане. В 6 утра тебя поведут на выход для отправки в Кабул. Я сменяюсь в 8. Если надумаешь бежать – дай знать. Яан».
«Ну, ни хрена себе! – мысленно ахнул Клим. – А я-то рассчитывал на год дисбата… в худшем случае… И эта сука хороша – изнасилование. А как подмахивала… Впрочем, её дело маленькое: как велели, так и заявила… Вот это я влип!»
Клим проглотил записку, невольно усмехнулся при мысли, что пишет по-русски Яан гораздо лучше, чем говорит, и опять завалился на койку. Закинул руки за голову и задумался.
Сначала предложение Яана бежать показалось диким. Но затем, сопоставив то и это (побег и червонец строгого без права амнистии), понял, что Яан предлагает дело. Он снова будет менять часового в четыре утра и надо будет дать ему знать о своём решении. Практичный эстонец, наверно, уже всё обмозговал, коль скоро решился предложить такой рискованный шаг.
3
Клим с детства умел ориентироваться по времени, обходясь без часов. За полтора года службы в войсках он достаточно привык к караульному временному интервалу в два часа. Сейчас, когда он оказался без часов (их перед посадкой на нары у него отняли), данные навыки ему весьма пригодились. Комендантские вертухаи, правда, менялись раз в четыре часа, но всё равно бывший замкомвзвода мог легко позволить себе заснуть, зная, что в нужное время он будет у окошка.
Без чего-то четыре он проснулся, тихо, как полевая мышь, слез с койки (при этом не скрипнула ни одна пружина), также тихо подкрался к двери и через семь минут (десантник считал про себя) услышал приближение разводящего. Услышал его и часовой. Он отслонился от стенки, встряхнулся ото сна, посунулся к двери и принялся показательно греметь крышкой, демонстрируя свою бдительность. Клим вовремя отскочил от двери и встал у параши, чутко прислушиваясь к происходящему в коридоре. А когда услышал слова Яана о желании взглянуть на арестованного, Клим снова стоял у двери. И спустя две секунды мог любоваться длинным унылым лицом эстонца. Яан вопросительно взмахнул подбородком. Клим утвердительно кивнул. Получив согласие, Яан незаметно для своих вертухаев вбросил в камеру новую записку. Клим молниеносно подобрал сложенный листок бумаги и сел на койку. Дождался, когда кончится пересменка и, прислушиваясь к движениям часового, прочитал новое сообщение.
«Выводим в 6.00., – писал Яан. – Буду я (пистолет), часовой (карабин) и два конвойных (автоматы) с офицером (пистолет). Мы все будем находиться в тесном коридоре перед камерой. Напади на меня сразу, не выходя из камеры, но не вырубай. А дальше по обстановке. Яан».
Клим ещё раз перечитал записку, недоверчиво хмыкнул и сунул листок в рот. Разжевал, проглотил и, кстати, вспомнил, что за двенадцать часов заключения его ни разу не покормили.
«В шесть утра, если лажанусь, свинцом накормят, - равнодушно подумал он, вспоминая сон перед вылетом на операцию и девушку с необычным именем Лаура, - у этих псов не заржавеет…»
4
Без одной минуты шесть Клим уже стоял возле своей койки. Ровно в шесть окошко открылось и раздался бесцветный голос Яана:
- Арестофа-анный Песменофф, стоять спиной к тфери, руки терша-ать са спиной!
«Ладно, - мысленно согласился Клим и встал так, как требовал разводящий, - посмотрим, что ты придумал…»
Он сложил руки за спиной и, когда дверь поехала в коридор, быстро присел, потом стремительно сделал круговой выпад правой ногой, поворачиваясь в положении сидя на сто восемьдесят градусов. Приседал Клим не из любви к русским народным танцам, а из нежелания быть подстреленным в голову или туловище, если вдруг часовой с конвойными выкажут отменную реакцию.
Повернувшись на сто восемьдесят градусов, Клим толкнул в бёдра разводящего, худого длинного эстонца, и одновременно встал, предполагая секунды две ждать реакции Яана.
Яан отреагировал на пустяковое нападение подконвойного самым чудесным образом. В общем, так, словно его лягнул тяжеловоз. При этом долговязое тело эстонца стремительно опрокинулось назад, на часового. А в падении Яан взмахнул руками спереди назад и добавил часовому по голове наручниками, которые якобы приготовил для подконвойного. Кроме того: перед тем, как окончательно расстелиться на каменном полу тесного коридора, Яан срубил ногами первого конвоира.
Клим вывалился в коридор следом за поверженным эстонцем и, моментально сориентировавшись, прыгнул на второго конвоира и схватил его за руки. Солдатик держался за свой автомат, но воспользоваться им не успел. Клим впечатал ему лбом в лицо и швырнул оглушённого конвоира на офицера. Тот стоял сзади и расстёгивал кобуру. Но тоже не успел: солдатик, отброшенный мощным толчком Клима, налетел на офицера, и оба они громыхнулись о промежуточную решётку.
«Если решётка закрыта – мне амба», - мельком пронеслось в голове десантника. Он накатил первому конвоиру ногой по фуражке, снял с оглушённого часового карабин и подобрал автоматы. И повесил их на себя крест-накрест через шею и плечи. Затем ломанулся к решётке. Она, к счастью, оказалась незапертой. Но на шум уже спешили сотрудники спецзаведения. И если бы это происходило не в Герате, в наспех оборудованной гауптвахте для мародёров и самовольщиков, во время смены неопытных первогодков, а в Кабуле или в любой спецкомендатуре на территории СССР, дальше второго коридора беглец не прошёл бы. Завалили бы как зайца. Но здесь ему повезло. Он пошёл грудь в грудь на зелёного пацана, чего-то жующего на ходу и хватающего своё штатное оружие за разные части, наставил на него карабин, опустил предохранитель в положение автоматической стрельбы, передёрнул затвор, сделал зверское лицо и заорал:
- Прочь с дороги! Убью, салага!
Солдатик поперхнулся, выронил свой карабин и, прикрыв голову руками, упал на пол.
«Сейчас будет дежурка и выход», - мелькнула в голове десантника новая мысль, он повернул за угол и, не раздумывая, пустил поверх голов находящихся в дежурке двух прапоров и одного офицера очередь из пяти патронов.
- Перестреляю как зайцев! – проревел он страшным голосом и в три прыжка очутился на пороге. Пинком открыл дверь и выскочил во двор. Там стоял автозак в афганском исполнении – четырёхосный БТР с башней. Водила вольготно сидел на броне рядом со своим люком, спустив в него ноги. Клим, ни на мгновение не останавливаясь, взял карабин за ствол и цевьё прикладом вперёд, и, толкнувшись от колеса второй оси, стремительно взлетел на «крышу» бэтээра. По-прежнему не прекращая движения, десантник ударом приклада вогнал механика-водителя в чрево его «кормильца», а затем моментально скрылся там же сам.
В принципе, водилу можно было сверзить и на землю, однако Клим знал, что большинство водил любят вертеть ключами зажигания на своих пальцах. А завести без ключа БТР Клим не смог бы.
Этот водила специализированной техники не стал исключением. Когда Клим задраил оба люка, водительский и командирский, механик-водитель пришёл в себя, машинально крутанул связкой ключей на пальце и оскорблено возник:
- Ты, чё, гад, на дедушку Советской армии с прикладом, да?!
- Заводи свою консервную банку, дедушка! – заорал Клим. – А то отстрелю тебе яйца и сделаю бабушкой!
Водила даже не дрогнул, всмотрелся в громилу с двумя автоматами и одним карабином, ухмыльнулся и сказал:
- А я тебя знаю. Ты Безменов. Ваську Хромова, кореша моего, помнишь?
Он воткнул ключ в гнездо зажигания, запустил движок и спросил:
- Чё дальше делать-то?
Клим метнулся вдоль бортовых триплексов, глянул в лобовое, оценил поднявшуюся на дворе суматоху и рявкнул:
- Вперёд, на ворота!
- Ну, ты не очень-то командуй, - запротестовал водила, - скажи спасибо, что ты тоже дед, а то…
Что было бы в противном случае, он не договорил, но рванул транспортёр с места, распугал высыпавших перед машиной одного офицера и двух солдат, и на ходу вынес ворота.
- Куда? – спросил механик-водитель, не сбавляя скорости.
- На Чинчиликский грунт, - подсказал Клим.
- Не поеду, - испугался водила.
Чинчиликский хребет считался гнилым местом. Грунтовая дорога на кишлак с одноимённым названием была закрыта, на выезде из города стоял укреплённый пост, через который редко-редко проезжали на разбитых драндулетах местные жители.
- Тогда слезай с руля, - распорядился Клим, открыл водительский люк, взялся за баранку и подпихнул автодембеля на выход. Тот аккуратно передал педаль газа десантнику и борзо покарабкался наверх. Своего страха он совершенно не стеснялся. А фигли стесняться? У него уже и альбом готов, и парадка в работе, и замполит, три раза подмазанный, обещал к 23 февраля какую-нибудь медаль выхлопотать. И даже кое-какие ценные трофейные побрякушки, выменянные у забулдыг-десантников на спирт, для невесты припасены. А тут – нате! – Чинчиликский грунт. Была охота…
- Ты, это! – крикнул водила, залезая на броню. – Когда выедешь на щебёнку, подрегулируй давление в баллонах. А то с тормозами прошибёшься…
Предупредил и, мелькнув упитанным дембельским задом, ушитыми галифе и блестящими сапогами, пропал из виду. Клим закрыл за ним люк и прибавил газу.
«Как-то легко у меня всё вышло», - недоверчиво подумал он и попытался через плечо разглядеть состояние двух пулемётов в башне. Но дорога запетляла по узким улочкам, свет мощных фар заметался по дувалам, возле которых там и сям отдыхали ишаки. Поэтому всё внимание пришлось сосредоточить на дороге. Зато он успел заметить, что все бойницы задраены.
«Ладно, потом определимся, - решил он и снял с себя автоматы, - может быть, пулемёты мне не понадобятся…»
5
Они ему и не понадобились.
И очень хорошо сделали, иначе десантнику пришлось бы кисло, поскольку оба пулемёта оказались пустыми. Под станком, правда, висела коробка, но в ней не нашлось даже пустой гильзы.
Укреплённый пост он миновал без проблем, сбив шлагбаум и повалив одну раннюю ослиную тележку, возле которой стоял якобы мирный крестьянин. Затем, отъехав от поста километра два, остановил транспортёр и, не глуша двигателя, обшарил броневик в поисках чего-нибудь съестного. Ни хрена не нашёл, попутно исследовал башню и проворчал:
- Тоже мне, комендантская рота, оборудовали бы уж из башни кинопередвижку…
Затем он попытался разобраться в вентилях, регулирующих давление в баллонах, ни хрена не разобрался и снова тронулся в путь. И ещё минут десять гнал вперёд по Чинчиликскому грунту. Когда дорога стала заворачиваться в серпантин на подъём, Клим наудачу свернул в первую не сильно ребристую лощину и попёр в обход хребта. И пёр по пересечёнке до тех пор, пока хоть одно колесо из восьми могло удерживаться на склоне, вдоль которого он ехал, пытаясь обойти Чинчиликский хребет и кишлак за ним. Почувствовав, что машина вот-вот перевернётся, Клим затормозил всеми восемью колёсами и, сильно кренясь из-за крутого наклона бронетранспортёра и стукаясь лбом о металлические части, полез на выход. На выходе его до костей пробрал холод, а так как он нормально не ел больше суток, то стал натурально стучать зубами.
- Вот, блин, - буркнул он в темень и стал увешиваться оружием, одновременно ревизуя его на предмет нормальной функциональности и качества наполнения боеприпасами. Боеприпасы оказались в минимальном количестве: два автоматных рожка и пять патронов в магазине карабина. Ещё имелись два штыка, их Клим сначала хотел снять и выбросить, но затем передумал. Попрыгав на месте, удобней упаковываясь в оружейных погонах, он осмотрелся, ни черта во тьме не увидел и – полагаясь только лишь на внутренний компас и карту звёздного неба, в которой он знал от силы десять ориентиров, - погнал дальше пёхом. Чинчилик, если его не подводили внутренний компас и знакомые звёзды, находился дальше по ходу и много левее. Тем не менее, якобы мирные крестьяне могли услышать движение бэтээра, и Климу следовало поспешить, чтобы избежать встречи с ними. Вот он и поспешил, выбрав направление на северо-запад, в сторону иранской границы, до которой было километров сто восемьдесят или около того. Погони, организованной своими, Клим не боялся: свои не сразу бы решились лезть на Чинчилик, где по последним разведданным проживало около 1800 душ боеспособного мужского населения.
Бывший замкомвзвода прошёл метров сто и услышал характерный шорох осыпающегося щебня. Шорох доносился сверху и, судя по звукам, шуршало не десять и не двадцать человек.
«Вот дерьмо!» - мысленно ругнулся десантник. Он понял, что немного ошибся в расчётах касательно местоположения кишлака. Поэтому в данный момент приходилось думать о сохранности собственного туловища более качественно. И не только думать, но действовать. В силу вышесказанного Климу пришлось моментально сориентироваться в окружающем горном хламе и, напрягая мышцы и зрение, бесшумно юркнуть за камень, прилепившийся к склону настолько неплотно, что между ним и склоном мог поместиться один нехилый человек с тремя единицами стрелкового оружия. Клим устремил взгляд вверх и увидел на фоне неба, более светлого, нежели чёрный беспросветный склон, характерные силуэты. Силуэты, несомненно, принадлежали якобы мирным крестьянам и двигались они в направлении кинутого бэтээра. Что говорило об их – якобы мирных крестьян – бдительности и оперативности.
«Вовремя, однако, я из машины вылез», - подумал Клим и невольно клацнул зубами: то ли от холода, то ли от мысли о возможном результате его встречи с многочисленной бандой якобы мирных местных жителей. Он с опаской зыркнул в сторону востока и ему даже показалось, что небо там стало предательски бледнеть. Хотя по времени до рассвета оставалась ещё уйма времени, а над головой по-прежнему продолжали мерцать огромные холодные звёзды. Пока какие-то две тени, явно некрестьянского происхождения, не закрыли кусок звёздной панорамы, и одна тень прошептала другой по-английски:
- That’s very comfortable stone, stay here…
- Okay… (46)
«Это ещё что за чебуреки?» - спросил про себя Клим и, пока англоязычные чебуреки устраивались за камнем, в полуметре от Клима, под шумок отомкнул от автомата штык-нож.
А те приспособились так, чтобы, случись перестрелка, их не задело свинцом, установили на камне камеру, подключили её к аккумулятору и приготовились снимать очередную акцию справедливого возмездия благородных моджахедов, направленную против проклятых советских оккупантов. Хотя речь шла о полусотне до зубов вооружённых бандитов и одном-единственном бэтээре, где в лучшем случае могли находиться взбеленившийся от полового недоудовлетворения старослужащий солдатик и умыкнутая им из санчасти бочкарёвка. Такое случалось часто и ОКСВ в ДРА нёс значительные потери за счёт самовольщиков, пьяниц, наркоманов и половых энтузиастов, каковые неуставные наклонности безжалостно искоренялись справедливыми и благородными моджахедами.
«Хорошо, что я люк за собой захлопнул… пусть теперь поковыряются», - мелькнуло в голове бывшего замкомвзвода и он, как мог, вытаращился на происходящее. На зрение он никогда не жаловался, поэтому вскоре различал действия душманов, орудующих в кромешной тьме. Они, предположив свою полную безопасность по причине разгара любовных утех внутри бэтээра, почти не скрывались. Но окружили машину и очень быстро подпёрли все восемь колёс внушительными валунами. Затем накинули на пулемётную спарку сварную крестовину (47) , которую не поленились притащить из своего сраного кишлака, прострелили баллоны, запалили факелы и начали изгаляться. Часть бородатых «патриотов» влезла на броню и принялась долбить по ней прикладами своего оружия. А часть их расселась на камнях склона сзади бэтээра, не рискуя оказаться под возможным огнём из его бойниц.
- Рюски, выходи! – заорали верхние.
- Рюски девучка ест – нет?
- Открой двер, ни троним!
- Не бойс, убиват не будем!
- Гы-гы-гы!
- Ге-ге-ге!
- Хо-хо-хо!
Горы, до этого мирно спавшие, взорвались совершенно диким зверским хохотом и улюлюканьем. Бывалый десантник почувствовал, как по его дублёной коже подирает мороз. Клим знал, что БТР, грамотно заваленный под простреленными колёсами камнем, в отличие от танка и БМП, уже не сможет никуда уехать. Бывший замкомвзвода, представив, каково должны были бы почувствовать себя пацан с девчонкой, балдеющие от первого оргазма, с ненавистью скрипнул зубами и с вожделением подумал о десятке оборонительных гранат. Затем он услышал едва уловимое жужжание камеры, взволнованный, с придыханием голос главного англоязычного чебурека типа “don’t stop, Bobby, don’t stop”, успокоился и даже заулыбался. Клим, не очень-то стараясь не шуметь, потому что куда уж дальше (имея в виду зверское веселье благородных моджахедов), расположился поудобней для производства некоторых действий. Он пересел в укрытии так, чтобы находиться непосредственно за англоязычными чебуреками. Затем десантник потрогал лезвие штык-ножа и, убедившись в его неполноценной «профпригодности», решил использовать его наиболее – в соответствие с выявленными недостатками – эффективно. Другими словами, чуть подавшись вперёд и наклонившись над оператором чуть слышно жужжащей камеры, десантник не стал резать его, как попало, но воткнул штык-нож строго между стволом шейного позвоночника и окончанием ключицы этого сраного оператора. Оператор, проткнутый довольно увесистой тупой железякой, что-то булькнул, два раза дёрнулся, а, когда Клим с садистским удовольствием выдернул штык-нож из туловища козлового гражданина страны, щедро подкармливающей всякую бандитскую мразь, тот судорожно повёлся в сторону и замер.
- What happened, Bobby, don’t stop! (48) – нетерпеливо возник главный англоязычный чебурек. Одновременно он почувствовал неладное и повернулся к Климу. И увидел какого-то верзилу, отсвечивающего в темноте светлым лицом и полосатым треугольником у основания шеи. Верзила заткнул рот старшего «съёмщика» и, уже не выбирая нежных мест на его теле, со всей своей страшной силой ударил англоязычного чебурека штыком под сердце. Пробил грудную клетку, шевельнул – на всякий случай – ножом внутри тела и, любуясь на умирающий ужас в глазах представителя передовой нации, штык из груди вынул. Освободив нож от мерзкой плоти, Клим вытер его о брюки и снова примкнул к автомату. Затем, пока душманы не вскрыли бронетранспортёр, принялся раздевать козловых союзников ещё более козловых афганских бандюганов. Одну тёплую синтетическую куртку на каком-то искусственном меху Клим накинул на себя, а остальные вещи с камерой и аккумулятором запихнул в сумку, которая имелась у «съёмщиков». И, кинув прощальный взгляд на оставшихся в одном исподнем дохлых англоязычных чебуреков, повесив сумку с оружием на себя, бывший замкомвзвода бывшей разведроты ВДВ по-английски удалился под всё усиливающиеся вопли раздухарившихся якобы мирных крестьян из кишлака Чинчилик.
«Девучку им подавай, - сварливо подумал он, двигаясь строго на северо-запад, ориентируясь на хилый месячишко над зубчатой кромкой горной гряды и нахально сверкающую Венеру, - жалко, у меня с собой гранат нет, а то я показал бы вам девучку…»
6
Клим частенько летал над этими горами и мог хорошо ориентироваться в них на свету. Он также хорошо знал приграничный район, где красные голые горы, летом выжженные, весной и осенью зеленеющие редкой травкой, а зимой местами заснеженные, по мере удаления на северо-запад становились иранскими. Ещё Клим знал, что если идти по выбранному им маршруту и достаточно удалиться от гнилого Чинчилика, он уже не нарвётся не то что на населённый пункт с враждебно настроенным к нему населением, но и вообще на какой бы то ни было населённый пункт. Вот он и шёл до тех пор, пока ноги тащили его донельзя уставшее тело. Затем нашёл укромное место, неглубокую расщелину в пилонообразной скале, обследовал её на наличие змей, которые в это время года укладывались в непродолжительную спячку, и там ненадолго засел, решив слегка передохнуть, перебрать трофеи и дождаться светлого времени суток.
Среди вещей Клим обнаружил два бумажника с наличными деньгами, кредитками и билетами, два диковинных паспорта, ручки, блокноты, презервативы, сигареты и зажигалки. Десантник долго прикидывал физиономии на фотографиях паспортов к своей, понял, что ни с какого бока не похож на этих толстощёких губастых, с маленькими жадными глазками чебуреков, присовокупил к паспортам презервативы с блокнотами и сжёг их. Затем разделся до трусов с тельняшкой и облачился в иностранные шмотки: кроссовки, джинсы, рубашку, свитер, куртку. На кровь, в сравнительно небольшом количестве вытекшую из чебуреков на их одежду при правильной постановке ножевого удара, бывший замкомвзвода не обращал никакого внимания. Зато радовался как ребёнок, когда надевал на запястье часы одного из кинодеятелей, какой-то навороченный «Анкер». Клим с удовольствием посмотрел на светящийся в темноте циферблат и мысленно упрекнул себя в том, что не снял часы со второго иностранного туриста.
Автоматы, небольшие без прикладов АКСУ, Клим разобрал и запаковал их в ту же поместительную трофейную сумку, переложив детали остальными вещами. Но одну байковую рубашку оставил. Потом пересчитал деньги, доллары США, и сложил их вместе с кредитками в фирменный лопатник. Долго соображал, что делать с билетами, даже пытался прочесть надписи на них, хотел, было, ликвидировать бесполезную бумагу с лишним бумажником, но передумал. О том, что это билеты, а не талоны на сливочное масло, Клим догадался по знакомому слову “ticket”, а также по характерной форме записей с обязательным указанием времени и пунктов отправления и назначения. Он сунул билеты в отделение трофейного бумажника, выбранного из двух для личного пользования, и тщательно уничтожил следы своего пребывания в расщелине. Прибравшись, Клим соорудил из приготовленной байковой рубашки головную повязку-караванку, из-под которой выглядывали только его глаза, повесил сумку с карабином через плечо, вылез из расщелины и, глянув на часы – 9.11. – отправился в путь.
«Надо пробираться к воде, - решил он и зорко огляделся по сторонам. Затем примерился к первому отрезку пути по маршруту, который он составил в уме, полагаясь лишь на свою память и умение ориентироваться на местности, и спорым шагом пошёл в сторону Ирана. – Ведь без воды никак: попить, помыться да и кровь на одежде замыть. Жаль, фляжки нет, ну да ладно: авось, воды сейчас в горах достаточно…»
Он поправил сумку и ускорил ход, даже не помышляя о том, чтобы избавиться от лишнего оружия. Потому что у настоящего солдата лишнего оружия не бывает.
 







(45) Станковый противотанковый гранатомёт, иногда применяется против живой силы противника. Можно вести прицельный навесной огонь по каменным укрытиям и окопам





(46) Вот удобный камень, остановимся здесь… Хорошо…





 (47) Х-образная крестовина. Верхняя часть снизу вверх надевается на спарку, нижняя с загнутыми под себя концами надевается на передок транспортёра, тем самым не давая башне с пулемётами поворачиваться





 (48) Что случилось, Бобби, не останавливайтесь