Завтра наступит утро глава 2

2
(738 г. от Р.Х.)

Деян торопливо шел по узким улочкам. Он был одет как и все жители города в халат поверх длинной белой рубахи прямого покроя, в штанах длиной почти до щиколоток. Загорелый, с надетой на голову чалмой, он мало чем от них отличался. И только выбивающиеся из-под чалмы выцветшие до белизны русые волосы могли выдать в нем чужестранца.
Высокие дома, сложенные из глиняных кирпичей, смешанных с соломой и высушенных на солнце, примыкали друг к другу и образовывали приятную тень в этой невыносимой жаре.
Деян торопился. Его босые ноги быстро переступали по вымощенным камнем улочкам. Он только старался не наступить случайно в дерьмо, которое иногда попадалось. Когда на улице никого не было, он  переходил на легкий бег. Спешить стоило не только потому, что им было запрещено покидать территорию, отведенную им для работы и проживания в доме Баруха, но и потому, что сегодня должен к ним прийти сам Барух, и Деян должен быть в кузне. В руках, стараясь не уронить, как драгоценную ношу, он нес узелок, в котором была мука, кусок мяса, немного овощей и крупа. Отдельно в кармане халата лежал сладкий гостинец для Станяты. Здесь его называют рахат-лукум. Все это он купил от продажи ножей, которые втайне от Баруха они сковали с Людотой. Еще у него осталось несколько серебряных монет, которые он завязал в тряпку и спрятал под чалму.
Деян спешил. Сегодня они с Людотой должны отдать Баруху двадцать восьмой меч из восьмидесяти, после изготовления которых Барух обещал отпустить их на волю. Они долго спорили с Барухом по количеству мечей, которые они должны были сковать, но под конец сошлись на восьмидесяти, а не на сотне мечей. Правда Барух выразил свое неудовольствие, когда Людота начал делать мечи гораздо быстрее, чем ожидал Барух. Это неудовольствие, а скорее жадность и жалость об упущенной выгоде, которая могла бы быть, закончилось тем, что Барух резко урезал выдачу продуктов, так что Людоте и Деяну пришлось изловчиться и втайне от Баруха ковать еще различные изделия на продажу, чтобы как-то прокормиться. А с учетом того, что им еще приходилось ковать наконечники копий по просьбе Богуша, впроголодь им было бы не прожить.
Деян подходил к задней стороне дома Баруха, огражденного со всех сторон глиняным, как и все строения, забором. В этом месте к нему примыкала с плоской крышей лачуга, которую они перегородили и приспособили одну часть под кузню, а другую – поменьше, себе под жилье. Ночью, спасаясь от жары, они часто спали на этой плоской крыше, хоть чуть-чуть обдуваемой ветерком. А Станята вообще чуть ли не целый день проводил на крыше, с которой было видно и сад у соседей, с растущими там деревьями, цветами и кустами, и вся улица, с проходящими по ней людьми, и задний вход в дом Баруха, откуда он мог прийти к ним, и снующих по своим делам слуг и рабов Баруха.
Деян издали увидел сидящего на крыше Станяту. Передав ему узелок с едой, он перемахнул через забор.
- Скорей, Деян, скоро он придет. – Станята никак по другому не называл Баруха, - только «он».
Деян молча сунул гостинец в руки Станяты, забежал в кузню и прошмыгнул в каморку, где быстро сбросил с себя халат, рубаху и на голое тело набросил кожаный фартук. Людота мехом нагнетал воздух в горн, вокруг которого были наложены камни.
- Ну что, Деян?
- Нашел покупателя, еду купил.
- А что невесел?
- Богуш сказал, что Драговист умер.
Людота нахмурился. Эта весть огорчила, - теперь зачем делать оружие, если не стало воеводы Драговиста, к которому все прислушивались.
- Еще он сказал, что пока подождите с оружием, - прятать негде.
С крыши спрыгнул Станята:
- Он идет, и еще один с ним, пузатый такой.
- Деян, а ну-ка подбрось углей в горн. – И Людота энергичнее начал качать мехами. Огонь еще ярче загорелся, и в кузнице стало еще жарче.
К кузнице подошел Барух с таким важным на вид арабом, что Людота усмехнулся, вспомнив, как его назвал Станята. Действительно, живот у араба сильно выпирал вперед, а шеи вообще не было видно: плечи и сразу голова. И казалось, голова вообще не могла поворачиваться в отсутствии шеи, если ему нужно было посмотреть в сторону, то поворачивалось все туловище, и от этого казалось, что владетель такого живота надменно смотрит на окружающий мир.
Барух, видя ярко пышащий огнем горн, и чувствуя уже на подходе к кузнице его жар, остановился, не доходя до кузницы, и крикнул:
- Людота, выноси меч! Почтенный Ясир бен Джазим Багдади желает его посмотреть и купить.
Людота перестал орудовать мехами, подмигнул Станяте, на что Станята улыбнулся, и вынес Баруху меч, выкованный им.
Барух принял меч двумя руками и повернулся к покупателю:
- Взгляни и оцени качество этого меча.
Араб с проворством, которое от него не ожидали вследствие дородности его тела, взял меч, положил себе на голову и пригнул к ушам за оба конца, а затем отпустил, - меч вернулся в прежнее состояние. Затем он взглянул на клинок, - по нему шел волнистый узор из сплошных изогнутых линий.
Людота положил на деревянный чурбан толстый гвоздь и знаком предложил арабу перерубить его. Ясир взмахнул мечом и рубанул по гвоздю. Гвоздь разлетелся на две половинки. Араб начал разглядывать меч, но нигде не заметил вмятин. Под конец он достал свой меч и с размаху ударил своим мехом по мечу Людоты. На мече Ясира бен Джазима Багдади остались зазубрины. В знак восхищения он зацокал.
Барух взял у него меч, повернул его лезвием вверх, достал шелковый платок и легким движением набросил платок на лезвие. После соприкосновения с лезвием на землю упали две половинки платка.
- Я покупаю его. Сколько за него возьмешь, Барух?
- Ну ты же знаешь, уважаемый Ясир бен Джазим Багдади, что такой меч стоит столько золота, сколько весит сам.
Ясир чуть подумал и согласился:
- Он того стоит.
Деян, услышав это, очень удивился и, чтобы Барух не узнал, что он понимает их разговор, быстро отвернулся.
- Но я хочу, - продолжил Ясир, - чтобы на мече была надпись: «Я владетель мира».
- О-о, это замечательно, - залебезил Барух, - но только что подумает халиф, если узнает, что у тебя есть меч с такой надписью. Не лучше ли будет, если написать: «Во имя Бога благого и милосердного!», или, например, «Владетель прославится».
- Да, ты опять прав, пусть будет «Владетель прославится». Когда мне можно будет забрать меч?
- Деян, за сколько дней ты на мече сделаешь надпись «Владетель прославится»?
- По-славянски или на его языке?
- Конечно на его.
- Дней за десять сделаю. Ты только напиши на пергаменте, что надо написать, а я сделаю.
- Сделай за пять, ладно за шесть дней, и не днем более. Сделаешь, - принесу баранины. – И Барух повел гостя прочь от кузницы.
- Уважаемый Ясир бен Джазим Багдади, ты можешь забрать свой меч через шесть дней. Позволь получить задаток.
Ясир молча кивнул и передал Баруху мешочек с серебряными монетами. Барух подкинул на ладони мешочек и оценил его вес. Он смотрел в спину уходящего Ясира и улыбался. У него была причина радоваться. Меч Людоты, который он подобрал при его пленении, уже окупил перстень, подаренный Саадет ибн Юсуфу, и принес ему прибыль. А все двадцать семь мечей, реализованных ранее, уже принесли Баруху значительную сумму, которая состояла из арабских серебряных дирхемов и золотых ромейских солидов.
Деян проводил взглядом ушедших Баруха и Ясира и вздохнул:
- Хороший меч. Жалко отдавать такой в руки недругов.
- Не жалей, братко. – Засмеялся Людота. – Да, меч красивый, и рубит хорошо. А я такой меч только на стену для красоты повесил бы. Сколько ты со мной работаешь, а до конца не осознал, что при таком способе ковки такой меч ничего не боится, кроме холода. А на морозе он ломаться будет. Представляешь, если опять они к нам сунуться… А так пускай между собой воюют.
Станята, услышав такое, даже взвизгнул от восторга.
Деян продолжил:
- Барух сказал, что этот меч он продаст больше чем за триста византийских солидов, а рабы на базаре продаются от двадцати до шестидесяти солидов. Да за эти деньги нас бы давно выкупили. Может доделаем тот меч, о котором не знает Барух, продадим и выкупим себе свободу?
Людота усмехнулся:
- Ты зарежешь курицу, которая несет тебе золотые яйца? То-то и оно. И нас, я думаю, никогда не продаст, да, мне кажется, он и не отпустит нас, когда мы сделаем эти проклятые восемьдесят мечей.
- Что же делать-то?
- Не знаю. - Покачал головой Людота.
- Может убежим? -Встрял в разговор Станята.
- А что? - Подхватил идею Деян. - Давай доделаем кинжалы и меч, продадим, купим коней и только нас и видели.
- Не спеши. Надо все обдумать, кинжалы и меч доделать, покупателя найти, коней достать.
- У Рашида купим. Я его иногда на базаре вижу.
- Давайте доделаем поскорей. Я вам помогать буду. - У Станяты загорелись глаза.
- Вот с утра рано вставай и помогай. - Заулыбался Людота. – А на сегодня сделаем отдых.
- А теперь, - продолжил Людота, - закрывай дверь, - мыться будем.
Дверь в кузню закрыли, все разделись, и Людота большими щипцами взял один из раскаленных докрасна камней, которые нагревались у горна, и бросил в чан с водой, затем еще, и еще… От этого поднялся такой сильный пар, что всех троих обдало жаром. Наслаждаясь этим жаром все трое завопили от удовольствия.
- Эх, сейчас бы березовый веник сюда... - Заметил Деян.
Вымыв Станяту и выпроводив его из кузницы, Людота и Деян с наслаждением еще поддали парку и попарились вдосталь.
Вымывшийся Деян вышел из кузницы и услышал шепот Станяты, как обычно сидевшего на крыше:
- Деян!
Деян глянул вверх и увидел взволнованного Станяту, одной рукой зовущего к себе Деяна, а палец другой прижался к губам, означая не шуметь.
Деян осторожно залез на крышу. Станята молча указал на соседний сад. Там, уткнувшись в согнутый локоть, лежала на траве девушка и громко рыдала. С юношеской безрассудностью Деян спрыгнул с крыши в соседский сад и бесшумно, как кошка, пригнувшись, чтобы его не заметили, двинулся к плачущей девушке. Девушка рыдала, не замечая ничего вокруг. Деян осторожно коснулся ее плеча. Девушка встрепенулась и по инерции загородила лицо накидкой из тонкой ткани, закрывающей волосы и шею, но оставила открытыми заплаканные в слезах глаза.
Перед Деяном сидела довольно миловидная девушка с огромными черными глазами. На ней было надето несколько платьев сразу, и их широкие рукава разной длины с красивой вышивкой по краям, выглядывавшие один из-под другого, смотрелись очень эффектно. Девушка была сравнительно молода, так как видно было, что ее грудь еще не оформилась. Деян понял, что девушка замужем, так как две ее косы были заплетены перед ушами и немного выступали из-под головного убора, а незамужние девушки носят косы сзади. Обычно арабские женщины украшают себя серебряными поясами, ручными и ножными браслетами, кольцами и серьгами, но, несмотря на то, что на девушке была дорогая одежда, на ней не было ничего из украшений.
Девушка немного отошла от испуга. Перед ней сидел, не предпринимая ничего угрожающего ей, молодой широкоплечий парень с милой улыбкой на лице. Волосы у него были светлые, а глаза, о чудо, - голубые. Он сидел, смотрел на нее и улыбался, и от этой улыбки веяло таким спокойствием, что девушка непроизвольно улыбнулась.
- Ты кто?
- Я? Мое имя Деян. Я живу там, - и Деян мотнул головой в сторону забора. Мой хозяин Барух. Но скоро я буду свободен. А тебя как зовут?
- Зайнаб.
- Ты чего плачешь? На колючку наступила?
Зайнаб замотала головой, и слезы опять полились из глаз.
- За долги моего отца меня отдали замуж за менялу Бек-Дели эль Каддада.
- Ну и что?
- Да он старый, дряблый такой. У него даже зубов нет, и изо рта пахнет. А старшие его жены меня бьют. - Зайнаб всхлипнула и утерла слезу. - А ты сакалиб?
- Да, нас так называют. – И Деян начал рассказывать как их пленили. Он рассказывал, а его руки непроизвольно рвали цветы и листочки травы, растущие рядом, и, как у него на родине девушки сплетали венки, так и он сплел венок и положил Зайнаб на голову. В этом венке она была так мила, что Деян невольно залюбовался ею. Зайнаб сняла венок, оглядела его и опять надела на голову. И уже счастливая улыбка не покидала ее лицо.
- Деян! – Позвал Станята, и за кустами послышались женские крики:
- Зайнаб, куда ты подевалась?
Деян встал с травы и, махнув рукой, пошел к забору.
- Деян! – Услышал он голос Зайнаб и обернулся. Он стояла и смотрела.
- Ты приходи, Деян. Я буду ждать.
Деян кивнул головой в знак согласия и вмиг очутился на крыше и прилег рядом со Станятой. Зайнаб уже не было видно, - она скрылась в зарослях сада.
- Чего она?..
- Такая же рабыня, Станята, как и мы. Продали ее. Вот как получается, мы — несвободные, рабы, а они свободные, а по сути такие же рабы. А почему? Все они зависят от денег. Есть деньги — ты свободный. Нет денег — ты раб. И за деньги они готовы на все. Ради денег они готовы воевать, уничтожать и порабощать людей. Я вот хожу по городу и вижу столько нищих и голодных. И они унижаются из-за куска лепешки. У нас на родине любому прохожему и кусок хлеба дадут и крынку молока нальют.
- Правда, моя маманька для этого всегда держала на столе крынку с молоком и кусок хлеба рушником прикрывала. - И неожиданная слеза покатилась из глаза Станяты.
- Ну будя-будя, не плачь. Вот думай о том, как освободимся, как домой добираться будем, как нас встретят, как дом построим. Хотя, чтобы добраться, опять деньги нужны.
- Ладно. - Станята вытер рукавом неожиданную слезу. - Скорей бы домой...

*   *   *

Барух после удачной сделки находился в благодушном настроении и решил тоже помыться в арабской бане, или как его зовут арабы – в хамаме.
В хамаме Барух разделся и завернулся в полотенце, чтобы скрыть все интимные места. Показ интимных мест считался оскорблением, и поэтому банщик выгонял всех, кто нарушал это правило. На ноги Барух одел специальные деревянные башмаки, чтобы не обжечь ноги, так как пол в хамаме всегда очень горячий, и направился в парную. Там он посидел до тех пор, пока его тело хорошо не разогрелось. Затем он лег на специальный выступ для массажа, который был более горячим, чем окружающий воздух и Барух еще сильней стал потеть. К нему подошел банщик и стал его массажировать, хотя вряд ли это слово может подойти к тем действиям, что проделывал банщик с Барухом. Банщик вытягивал ему руки, ноги, позвоночник, бил его кулаком, становился на него своими ногами, мял ему все участки тела. После массажа банщик аккуратно постриг и побрил Баруха, а затем удалил ему мозоли на ногах. После этого жесткой варежкой из верблюжьей шерсти тщательно растер распаренное тело Баруха, чтобы убрать все омертвевшие клетки кожи. Затем несколько раз он облил Баруха водой.
Умиротворенный Барух после всего этого залез в бассейн. Вода в бассейне была не горячая и не холодная, и Барух плескался в нем, а в голове строились различные планы о будущей торговле. Еще немного времени и Барух накопит достаточно средств для ее возрождения. Из двадцати семейств рабов сакалибов он большинство продал, распродал он и всех коней, в том числе и коня Людоты. Мечи, которые делал Людота, уже принесли ему немалую прибыль. Теперь остается решить что же делать дальше: купить корабль и двинуться за пряностями и рубинами в далекую Индию, или в жаркую землю черных людей за слоновьей костью и золотом, или в долгий путь на север к варварам за ценным янтарем, или, все-таки, наладить отношения с ромеями, с которыми воюют арабы? В какую бы сторону не направиться, все равно нужно нанимать охрану, а это определенные затраты. Пока эти рабы куют булатные мечи, - можно не беспокоиться, деньги от их продажи текут ручьем. Но что будет, когда будет готов последний меч из восьмидесяти? Этот наивный и строптивый сакалиб может отказаться их делать дальше. То, что Барух их не отпустит, он решил уже давно. Но как заставить их ковать мечи дальше? Видя стойкость в бою сакалибов и их презрение к смерти, гордость и умение держать обещание, этого сделать будет трудно. Надо что-то придумать.
С этими мыслями Барух направился в комнату отдыха.
В комнате отдыха он увидел кадия1 Назира аль-Дахмана, медленно цедившего из пиалы чай, и подошел к нему:
- Да всегда сопутствует тебе удача, умудренный Назир аль-Дахман.
- А, это ты, Барух. А я наслышан, что удача сопутствует тебе. О твоих мечах говорят даже в гареме эмира Мааруфа ибн Башира, да что эмира, даже во дворце самого халифа судачат о них. Говорят, что ты не всем продаешь, и заказ нужно ждать несколько недель. Позволь спросить, дорого тебе пришлось заплатить за раба, который кует тебе мечи?
- Да, пришлось потратиться.
- Послушай Барух, один почтенный человек хочет заказать у тебя меч, но ему некогда ждать. Я не могу тебе сказать его имя. Как твое мнение, можем мы решить эту проблему?
Барух взвесил все за и против. С одной стороны ему не хотелось портить отношения с заказчиками из-за срыва обещанных сроков изготовления мечей, а с другой стороны не хотелось отказывать этому судье, так как он всегда ему мог в дальнейшем пригодиться. А, ладно, заставлю меньше спать этих рабов, - пусть больше работают.
- Я думаю, что можно пойти навстречу этой просьбе.
- Но одно условие, Барух. Этот меч должен быть готов к полнолунию.
- Но ведь до полнолуния осталось четырнадцать дней!
- Да, - кивнул головой кадий. – Но я еще раз повторю, что это для очень, м-м-м, скажем так, очень значимого человека.
Мысли у Баруха лихорадочно завертелись в голове:
- Но, понимаешь, о справедливый Назир аль-Дахман, да будет над тобой чистое небо, это будет стоить несколько больше, чем обычно.
- Я понимаю, и ты мне скажешь свою цену. Я ее озвучу заказчику.
- Может, уважаемый Назир аль-Дахман, сведет меня с заказчиком, и мы все с ним оговорим?
Назир аль-Дахман снисходительно улыбнулся:
- Ты хочешь лишить меня нескольких дирхемов?
- Я могу отблагодарить тебя этим же количеством дирхемов.
- Как ты думаешь, Барух, можно ли измерить деньгами ветер или утреннюю росу? А может можно измерить яркую звезду на черном небе?
Барух недоуменно посмотрел на кадия.
- Ты не понимаешь, Барух, что не все можно измерить деньгами. Также невозможно измерить деньгами и благосклонность сильных мира сего.
- Но сегодня благосклонность есть, а завтра может и не быть. А деньги, вот они – всегда при тебе.
Кадий улыбнулся:
- С одной стороны ты прав, но с другой… Представь, к тебе в дом забрались разбойники и забрали у тебя все деньги. Что ты будешь потом делать? А с благосклонностью правителей ты всегда восстановишь свое благополучие.
- Ты прав, о мудрый Назир аль-Дахман. Как ты сказал, правителей?
- Я оговорился, Барух. – Недовольно поморщился кадий. – И еще я забыл тебе сказать, что на поверхности клинка должна быть надпись: «Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед – посланник Аллаха».
- О-о, меч с такой надписью можно вручить и самому халифу.
- Опять твои мысли заняты не тем, чем надо. – Снова поморщился кадий. – Твоя задача вовремя сделать нужный меч и сообщи цену.
Барух свел воедино все сказанное кадием и сделал свои выводы. Первое, - меч нужен для какого-то высокопоставленного лица, - значит деньги у него есть. Второе, - меч необходимо изготовить в короткие сроки, - можно увеличить цену. Эх, была-не-была, и Барух назвал цену, увеличив ее раза в два.
Кадий немного подумал:
- Хорошо, но только надо уменьшить цену на треть.
- Ну, никак нельзя. Нужно металл закупить, и за срочность… Давай уменьшим на десятую часть.
- На четверть.
- О, благоразумный Назир аль-Дахман, ты меня разоряешь. На шестую часть…
- Ладно, на пятую часть уменьшаем, и на этом закончим. И не дирхемом больше.
Барух в знак согласия наклонил голову.
Кадий утер простыней потное от горячего чая лицо и поднялся:
- И еще раз напоминаю: меч должен быть готов не позднее полнолуния. И пусть видит Аллах, что если меч будет не соответствовать цене… А если заказчик будет доволен, - в это время судья непроизвольно взглянул вверх, - тогда возможен еще заказ.
Благодушное настроение Баруха как-то само собой начало понемногу угасать. Он смотрел на удаляющегося кадия и непроизвольно на его лице появилось озабоченное выражение. Он тоже поднялся и направился домой.
Он уже почти дошел до дома, как заметил семенившего навстречу Баруху торговца Ашера. Его тощая козлиная борода тряслась при его каждом шаге.
- Ты куда торопишься, Ашер? Ты почему такой озабоченный?
В связи с предстоящим праздником — обрезанием сына халифа Мухаммеда, да смилостивится над ним всевышний, покупатели распотрошили всю мою лавку. И это им не нравится, и то. Ты же знаешь мой товар, Барух? Это же лучшие изделия из серебра, фарфора и бронзы в нашем городе. Нет, подавай им этакое, что-то особенное. Вот бегу к Нахуму. Говорят, что он собирает караван к ромеям, закажу ему кое-что. Может успеет за десять дней обернуться.
- Караван? Слушай, а не заказать ли мне у него металл? Я с тобой пойду.
И Барух с Ашером направились к Нахуму. Ашер, также мелко перебирая ногами, семенил, потряхивая своей козлиной бородой, а Барух важно вышагивал следом.

*   *   *

Ни свет ни заря Станята проснулся. Было еще темно. И не удивительно. Станята с трудом, но вспоминал, что на родине летом ночи короткие, а дни длинные. А здесь по длительности ночь почти равнялась дню. Санята решил всех разбудить:
- Дядько Людота, Деян, вставайте, Мы же договаривались пораньше встать…
Людота, а за ним Деян начали одеваться, благо, что работа находилась рядом, за дверью. Пока разжигали горн, Людота начал учить Станяту:
- Понимаешь, Станята, это только кажется, что разогрел железо молотком отбил, - вот тебе и меч готов. Железо оно разное: может быть гибким, но мягким. Из него меч не сделаешь, – будут зазубрины. А может быть твердым, но хрупким, - тогда меч может сломаться. А чтобы меч был крепкий, но в то же время и гибкий, нужно сделать его слоистым. Вот здесь вверху горна получается железо твердое, а внизу горна, где поступает воздух, там, наоборот, мягкое. Вот видишь эти два куска железа? Каждый из них был сложен из нескольких пластин: поочередно мягкое железо, потом твердое. Вначале мы их сварили вместе. Сваривать надо умеючи. Время сварки определяют по цвету нагретого металла, а то не сварится. Затем мы кусок железа разрезали пополам, опять проковали. И так делали раз четырнадцать. И скручивали мы его и опять ковали. Сейчас уже последний раз куем. А вот смотри, как мы с Деяном будем делать. Главное не испортить при нагревании, а то кинжал или меч может не получиться: быть или мягким, или хрупким. Нужно соотносить нагрев металла с ковкой, чтобы не перегреть или не догреть заготовку. Все понял?
Станята правдиво отрицательно помотал головой.
- Ну ничего, ничего, с первого раза не все усвоишь.
Пока Людота объяснял, Деян нагрел до нужной температуры кинжалы, и Людота несколькими ударами приварил рукоятку к лезвию первого кинжала, а затем и второго. Нагретые кинжалы Людота на миг сунул в воду, а затем в чан мочой и оставил их там. По кузнице разнесся такой едкий вонючий запах, что Станята зажал рукой нос.
- Терпи, Станята. Зато кинжалы будут крепкими. Ну ладно, иди погуляй.
Станята вмиг выбежал из кузницы, и, как обычно, залез на крышу.
Когда кинжалы остыли, Людота начал их полировать, а Деян достал несколько серебряных монет и начал что-то мастерить. Он и плющил молотком монеты, и нагревал на огне, резал на несколько частей, опять нагревал, и опять стучал молотком.
Так они обычно работали до самого вечера с кратковременными перерывами на еду. Но в этот день их рутинная работа прервалась посещением Баруха.

*   *   *

Утром Барух проснулся не слишком рано и с удовлетворением услышал, что из открытого окна раздаются гулкие удары молота из кузницы.
- Нужно попозже к ним заглянуть и ускорить работы, чтобы выполнить заказ кадия. – Подумал Барух и потянулся. И тут же возникла другая мысль: - А не перекусить ли мне?
Но позавтракать не удалось. Вбежал слуга и, запыхавшись, доложил:
- Там у входа в дом всадники ждут.
Недовольный Барух поспешил на улицу, но увидев посетителей, выдавил на лице гостеприимное выражение:
- О, я так рад видеть непобедимого Газвана ибн Джабаля. Я только собирался сесть за стол. Прошу в дом, не откажите отведать скромное угощение.
- Неужели ты думаешь, что я войду в дом человека, не почитающего пророка Мухаммеда, и отведаю вместе с ним кусок хлеба?
- Смилуйся, милосердный Газван ибн Джабаль. Я почитаю закон гостепреимства. Зайди просто в дом, отдохни в тени. Я всегда рад услужить тебе...
- Ну что ж, раз готов услужить, то услужи. Я помню, как я помогал тебе отбирать рабов из каравана. Но ты до сих пор не отблагодарил меня за это. А я слышал, что ты выбрал хорошего мастера, который делает тебе булатные клинки. И до сих пор ты не удосужился преподнести мне такой клинок. Может мне отобрать его у тебя? И пусть он у меня делает такие клинки.
- Сжалься, благородный Газван ибн Джабаль. Я только и живу продажей этих мечей, но как только будет готов следующий меч, я его подарю тебе.
- И когда он будет готов?
Барух вспомнил про заказ кадия и покрылся холодным потом:
- Я думаю, что через месяц меч будет готов.
- Хитришь, Барух. Я тебе даю десять дней. Через десять дней ты принесешь мне меч. На нем должно быть выгравирано: «Во имя бога благого и милосердного!» А если меча не будет, то я забиру у тебя сакалиба. Ну а тебя, - здесь эмир усмехнулся, - я щедро награжу. У Ясира аль-Кабира от старости умер в гареме евнух. Я думаю, что твоя кандидатура подойдет. Ты будешь очень счастлив. Ты будешь лицезреть жен самого Ясира аль-Кабира. Согласись, ведь не каждому дано видеть жен великого эмира?
От такой милости Барух побледнел лицом и неожиданно замочил свои шаровары.
- Смилуйся, о милостивый Газван ибн Джабаль...
Газван ибн Джабаль усмехнулся, повернул коня и напоследок повторил:
- Через десять дней и на мече должно быть «Во имя бога благого и милосердного!»
- Воистину не знаешь, что лучше: дружба и покровительство власть держащих или держаться от них подальше. - Пробормотал себе под нос Барух. - И что же делать? Хотя одну мысль он мне подбросил.
Барух зашел в дом, поменял штаны, захватил двоих вооруженных слуг и направился к кузнице.
Станята заметил Баруха с крыши и вбежал в кузню:
- Он идет и не один...
Людота быстро спрятал кинжалы, а Деян результаты своей работы, и достали заготовки для изготовления следующего меча.
Барух почти никогда не заходил в кузницу, но в этот раз зашел. Слуги молча стояли за спиной Баруха. Людота и Деян выжидательно на него смотрели, а из-за спины Деяна выглядывал Станята.
- Мне надо, чтобы один меч был сделан через восемь дней, и на нем была надпись «Во имя бога благого и милосердного!», а второй меч должен быть сделан через четырнадцать дней, и на нем была надпись «Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед – посланник Аллаха».
- Это невозможно, ведь ты знаешь, что меч можно сделать... - Начал Людота.
- Я не договорил. - Прервал его Барух. - Если мечи не будут готовы в назначенный срок, то вот его, - он кивнул в сторону Станяты, - я продам в гарем одного из эмиров, и его там сделают евнухом. А может еще и тебя. - И он посмотрел на Деяна.
Людота с нарастающей яростью начал вставать. Барух властно взглянул на него и повторил:
- Я сказал через восемь и четырнадцать. Если сделаете, то ваш долг будет не восемьдесят, а семьдесят мечей. - Барух повернулся и вышел из кузницы. По дороге в дом он подумал: «А после этого, если не будут делать мечи, закую в колодки. К тому времени у меня будет достаточно денег, чтобы опять начать торговать».
- Ну что будем делать? - Спросил Деян, после ухода Баруха.
- Придется отдать тот меч, о котором он не знает. Через три дня он будет готов, и ты дня за два нанесешь надпись. А другой меч будет готов дней через десять. Так что успеем. Но я думаю, что теперь он нас будет заставлять работать в таком режиме. Ты прав, Деян, надо готовиться к побегу, а для этого надо подкопить денег. Ты что делаешь из монет, Деян?
- Браслет для Зайнаб.
Людота понимающе кивнул головой.
- А как же возвращение домой?..
- А мы ее с собой возьмем.
- И она согласиться поехать на чужбину?
- Не знаю. А что здесь ее ждет? Такая же рабыня как и мы.
И все опять занялись делом, от которого их оторвал приход Баруха: Людота полировал лезвия кинжалов, а Деян делал свой браслет. Чем больше полировал свой кинжал Людота, тем чаще он поглядывал на лезвие, и тем удивленнее становилось у него лицо.
- Смотри, Деян.
Деян и Станята подошли к Людоте и склонились над кинжалом. На лезвии кинжала пряди волокон металла сплелись так, что на темно-буром с золотистым отливом фоне очерчивали контуры человека. Этот человек как бы стремился навстречу ветру, руки этого человека были откинуты назад и напоминали крылья. Волосы тоже развивались, и казалось, что человек летит против ветра на фоне заката.
- На Русаву похожа. - Заметил Станята.
- И правда! - Удивился Деян.
Людота ничего не сказал. Он просто поцеловал клинок и прижал его к груди.
- Братко, я сделаю для него ножны и отделаю их серебром.
- Хорошо, Деян.
И опять побежал день за днем. Особенно быстро они бегут, когда весь день занят работой. Как обычно Людота и Деян ковали мечи и втайне от Баруха различные изделия на продажу, которые было очень трудно делать из-за ограниченного количества металла, и им приходилось как-то изощряться. Поэтому изделий на продажу было немного, но они были высокого качества, и их быстро скупали перекупщики, с которыми Деян наладил контакт. Деньги от продажи опять шли на покупку продуктов, и часть их откладывалась для обеспечения  возврата домой. С Зайнаб Деян после этого виделся всего раза два: то он был занят, то она не могла прийти. По вечерам Людота полировал мечи и кинжалы, а Деян доделывал свой браслет.
Уже как то сложилось, что перед тем как ложиться спать Станята просил показать Русаву. Людота доставал спрятанный кинжал, и все смотрели на его лезвие, и каждый в это время вспоминал что-то свое.
На втором кинжале узор из сплошных изогнутых линий, сплетавшихся в пряди, не образовывал никаких изображений, и его решили продать. Покупателя на кинжал обещался найти Деян в следующее посещение базара.
Всегда все когда-то заканчивается, вот и наступил тот день, когда Деян закончил делать браслет.
- Братко, посмотри. – Деян положил на стол готовый браслет. Браслет был изготовлен из серебряных пластин, скрепленных между собой.
Людота взял его в руки, повертел и спросил:
- У Зайнаб такая маленькая ладонь? Этот браслет только разве вот Станята оденет.
Деян улыбнулся и забрал у Людоты браслет:
- Вот смотри, видишь на этом звене какой орнамент? Вот на это звено и дави вот так. – Деян надавил на звено браслета, и браслет открылся, и теперь его можно было надеть на руку и Людоте.
- А закрывается вот так. – Деян опять соединил звенья.
Людота опять взял его и долго-долго рассматривал.
- Да, Деян. У тебя действительно светлая голова и чудные руки. Я бы так не додумался. Тебе бы не со мной мечи ковать, а такие вот изумительные штуки делать. Я все равно не могу понять, как ты смог скрепить между собой звенья браслета. Это очень тонкая работа. – Людота восхищенно покачал головой и отдал браслет Деяну. – Сделай мне такой же.
- И мне, Деян, и мне!.. – радостно завопил Станята.
- Хорошо, но надо еще серебряных монет.
- Вот кинжал продадим. Я думаю, на все хватит.
- С Русавой? – Встревожился Станята.
- Нет, другой.
- Ладно сделаю, а пока я к Зайнаб схожу. – Деян взял браслет и спрятал его под рубаху. Солнце уже приближалось к горизонту, и он хотел подарить браслет при свете дня.
Деян как всегда осторожно спрыгнул в соседский сад и начал пробираться между кустов и деревьев к месту, где они всегда встречались с Зайнаб.
Зайнаб как всегда ждала его на небольшой поляне, окруженной со всех сторон цветущими кустами жасмина. Она сидела в густой траве и испуганно обернулась, услышав шорох. Но увидев Деяна, улыбнулась и посторонилась, освобождая место около себя:
- Здратуй. – Попыталась она поздороваться на родном языке Деяна.
Услышав это, Деян тоже улыбнулся и, поправляя ее, медленно произнес:
- Здравствуй.
Зайнаб попыталась повторить, но у нее не получилось, и она засмущалась.
- Ты смотри, что я тебе принес. – Деян достал из-за пазухи браслет и надел его на руку Зайнаб.
- Это мне? – Зайнаб радостно взвизгнула и сразу же испуганно прикрыла рот рукой. Потом долго любовалась браслетом, поворачивая руку.
- Какой ты хороший, Деян. Мне еще никто не дарил подарков. А это такой дорогой подарок. – И Зайнаб прислонилась к груди Деяна.
Деян нежно обнял Зайнаб. Ему было приятно и необычно сладко от ее близости. Вдруг дыхание Зайнаб участилось, и Деян почувствовал, как Зайнаб задрожала, и он услышал ее прерывистый голос:
- Деян, я хочу быть только твоей. Я еще не знала мужчин. И этот муж, такой старый и противный… Умоляю, Деян, возьми меня…
Деян растерялся и покраснел:
- У меня тоже никого не было… Я не знаю…
Но молодость берет свое, и что должно было случиться, случилось…
Уже давно стемнело. Деян нежно держал Зайнаб за тонкую, нежную руку, еще не веря, что это сокровище принадлежит ему.
- Деян, мне пора. Меня наверное уже ищут. Я завтра приду. Ты придешь?
Деян утвердительно кивнул головой, но поняв, что в темноте она может этого не увидеть, произнес:
- Обязательно вырвусь. Я буду тебя ждать здесь.
И двое влюбленных покинули друг друга. После того как полянка опустела, из-за кустов вышла женская фигура и молча смотрела вслед Зайнаб и Деяну.

*   *   *

Этот день Барух будет вспоминать не один раз. Уже утром, будучи еще в постели, его разбудил слуга:
- Пожаловал достопочтимый кадий Назир аль-Дахман.
Барух быстро накинул халат и поспешил в гостиную. Не успел он обменяться приветствиями с судьей, как тот же слуга объявил:
- Сосед Бек-Дели эль Каддад просит принять его.
Меняла не вошел, а вбежал в комнату и с порога возмущенно завопил:
- Уважаемый Барух, я требую справедливости и наказания твоего дерзкого раба. Твой сакалиб оскорбил меня. Уважаемый кадий! – Он обратился к судье. – Ты хранитель наших законов. Что заслуживает подлый раб в этом случае?
- В данном случае хозяин раба должен возместить пострадавшей стороне стоимость трех рабов или отдать провинившегося раба пострадавшей стороне. – Здесь Назир аль-Дахман еле сдержал злорадную улыбку. – Если раб передается пострадавшей стороне, то пострадавшая сторона, в данном случае Бек-Дели эль Каддад, может наказать его по своему усмотрению, но ни в коем случае не лишать жизни. Пострадавшая сторона обязана сделать выбор: согласиться на денежную компенсацию или забрать раба.
В голове у Баруха завертелся круговорот мыслей. Ему было жалко отдавать деньги. Если Деяна заберут, то кто будет гравировать надписи на клинках мечей?
- А что он сделал?
- Вчера вечером сидел в моем саду с моей младшей женой, разговаривал с ней и подарил ей серебряный браслет.
Барух был озадачен этим известием:
- Он разговаривал с ней по-арабски?
- Да как мы с тобой.
Барух еще более изумился. Почему Деян разговаривал на арабском языке? Откуда у него серебряный браслет? А может это был все-таки не он?
- Добродетельный мой сосед, - обратился Барух к Бек-Дели, - а ты уверен, что это был мой раб? А может быть это был кто-то другой? Давайте я приведу моего раба и узнаем. – Барух хлопнул в ладони и прибежавшему слуге дал указание привести Деяна.
Появившегося Деяна обступили вооруженные слуги Баруха и Бек-Дели эль Каддада.
Барух обратился к нему по арабски:
- Скажи, Деян, откуда у тебя серебряный браслет?
Деян молча смотрел на Баруха, как бы не понимая его.
- Зачем ты лазил в сад почтенного Бек-Дели эль Каддада? Ты общался с его женой? – Барух внимательно вгляделся в лицо своего раба. У Деяна не дрогнула ни одна мышца.
- Сдается мне, уважаемый сосед, что ты все-таки ошибся. Вот видишь, он ничего не понимает по-арабски, и откуда у сакалиба серебро?...
- Но их вместе видела моя старшая жена, и они говорили между собой.
- Позвольте мне. – Вмешался Назир аль-Дахман. – Закон гласит, что раб, залезший в чужой гарем, подлежит кастрации, и это осуществляет пострадавшая сторона.
Услышав это, Деян не сдержался и с испугом взглянул на кадия.
- Ну вот, - заулыбался кадий, - он все понял.
Бек-Дели злорадно улыбнулся:
- Устами справедливого кадия говорит сам всевышний.
- Но позволь, достопочтенный Назир аль-Дахман, сорвется твой заказ, да и другие будут под угрозой срыва. Я готов заплатить штраф как за трех рабов…
- Это уже твои проблемы. Закон суров, но это закон. Найди себе гравировщика и заплати ему. А сакалиба придется отдать Бек-Дели.
Услышав это, меняла просиял:
- Свяжите его.
Слуги менялы набросились на упирающегося Деяна, связали его и увели.
- Ты конечно понимаешь, что происшедшее никак не должно отразиться на сроках моего заказа? – Кадий повернулся и вышел.
У Баруха от надвигающейся беды подкосились ноги. И все-таки его терзала одна мысль: «Где сакалиб взял серебро?..» От другой мысли у Баруха похолодело все внутри: «А вдруг серебро украли у меня?»
Он быстро пошел в соседнюю комнату и снял замок с сундука, где хранились все его деньги, и начал их пересчитывать.
Станята кубарем слетел с крыши кузницы:
- Дядько Людота, там Деяна связанного повели…
- Куда повели?
- Не знаю. Может он знает? – Станята как обычно так называл Баруха.
Наскоро вытерев руки, и как был в фартуке на голое тело, Людота быстрым шагом пошел к Баруху, а Станята побежал следом. Оттолкнув преградивших ему путь слуг Баруха, Людота начал искать Баруха в его доме и застал его, считающим свои деньги у открытого сундука. Увидев входящего Людоту, Барух прикрыл крышку сундука, но не успел его запереть, так как Людота быстро подскочил к нему и схватил за горло:
- Ты куда Деяна дел, пес смердячий?
Пальцы Людоты больно давили на горло Баруха, и ему очень трудно было говорить, но он все-таки попытался это сделать:
- Как ты смеешь? Ты, мой раб… Да я тебя… Отпусти…
- Говори, а не то… - Людота еще сильнее сдавил горло Баруха.
- Он мой раб, что хочу… Слуги, помогите… - Барух захрипел и потерял сознание.
На крик Баруха вбежали двое тщедушных слуг, но что они могли сделать против Людоты? По сравнению с ними он был просто великаном.
Людота повернулся к ним:
- Говорите, где Деян.
Слуги что-то залепетали, но Людота ничего не понял и в ярости пошел прямо на них. Испуганные слуги попятились, а затем стремглав выбежали из дома. Людота даже не заметил, что Станята в доме задержался.
Людота зашел в кузницу, быстро переоделся и достал кинжалы. Он не знал что делать дальше, но решил, что вооружившись на крайний случай, он еще раз допросит Баруха. Людота вышел из кузницы и услышал из-за забора тонкий девичий голос:
- Станат, Лудот, Станат, Лудот…
Людота с разбега взобрался на глиняный забор и увидел испуганное девичье лицо.
- Там, Лудот, там, Деян, слушай, Деян.. – Увидев Людоту бессвязно повторяла она, показывая рукой в сторону дома соседа Баруха..
Людота спрыгнул в сад и поспешил вслед за Зайнаб, которая показывала дорогу.
У самого входа в дом со стороны сада Зайнаб остановилась и, стараясь говорить тихо, стала объяснять что-то Людоте. Ничего не понимая, Людота молча отстранил с пути Зайнаб и тихо вошел в дом. Зайнаб показала куда нужно идти, и Людота направился в указанном направлении. Дойдя до поворота коридора, Он остановился и осторожно выглянул. У закрытой двери на скамейке сидел крепкий по арабским меркам человек, вооруженный мечом, но по сравнению с Людотой он казался подростком. Зайнаб тронула Людоту за плечо и показала на дверь. У нее из глаз текли слезы и она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос.
Людота резко вышел из-за угла и направился к арабу. Охранник не успел обнажить меч, как получил такой сильный удар в грудь, что у него перехватило дыхание. От молниеносного второго удара в ухо он рухнул как подкошенный и потерял сознание. Людота толкнул дверь. Она была заперта. Людота отступил на шаг и ударом ноги выбил ее.
В комнате на топчане Людота и Зайнаб увидели Деяна. Деян лежал без рубашки, и видно было, что, несмотря на прохладу помещения, его тело все было в капельках пота. Его руки были закинуты за голову и крепко связаны. Ноги его были широко раздвинуты и тоже крепко связаны. Выше колен его штаны были все в крови. Деян лежал и тихо постанывал.
Зайнаб вскрикнула и бросилась к Деяну. У самого топчана она упала на колени и начала целовать его потное тело. Людота подошел и обрезал все веревки, которыми был связан Деян.
- Братко, попить бы… Все, братко, не жить мне, сделали из меня мерина. Не плачь, Зайнаб, не плачь.
- Ничего, Деян, терпи. От этого не умирают. Сейчас я тебя отнесу к нам в кузню.
- Людота, оставь меня. Они и тебя убьют. Беги. Бери Станяту и беги.
- Еще чего… Чтобы я тебя бросил?!.. – Людота попытался поднять Деяна, как вдруг Зайнаб вскрикнула.
Людота обернулся. У двери стоял араб с обнаженным мечом в руке. По его виду было понятно, что это не вооруженный слуга менялы, а настоящий воин. За ним раздавались звуки шедших на подмогу людей. От отчаяния Людота выхватил кинжал и бросил в араба. Видно боги были на стороне Людоты, и кинжал попал прямо в горло. Араб захрипел, выронил меч, схватился за горло и упал в конвульсиях. Людота только успел подобрать меч, как подоспели остальные воины.
Коридор был тесный, и Людота сражался только против одного воина, а остальные теснились сзади. Людота наносил мощные удары мечом, и араб, отступая, с трудом их отражал. У Людоты складывалось впечатление, что он одолевает, но это было до тех пор, пока они не оказались на улице. Он сразу понял свою ошибку. Перед ним были три опытных воина, которые выманили его на свободное место, чтобы никто не мешал друг другу. Теперь Людоте пришлось не сладко. Он повернулся спиной к ближайшему дому и с трудом отбивал удары, предназначавшиеся ему. Казалось конец был уже близок. Людота начал уже уставать. Ему скользящим ударом поранили левую руку, и кровь начала стекать по руке. Правда двоих он тоже задел, но они продолжали нападать и обрушивали на Людоту град ударов.
Людота сражался, из последних сил спасая своих близких. Недалеко, наблюдая как он отбивается от превосходящего по численности противника, столпилось немало людей. Уже изнемогая от усталости, он закричал боевой клич северян:
- Слава!
Этот клич повторился в толпе, и после этого клича из толпы в арабских воинов вначале полетели камни, а потом выскочили несколько человек и напали на них сзади. Их просто смяли, кого задушили, кого забили камнем. На помощь арабским воинам бросились местные жители, а из близлежащих домов и соседних улиц уже бежали, вооруженные чем попало славяне. Вооружались все, даже женщины и дети.
И вспыхнул бунт, жестокий, беспощадный, отметающий все доброе и человечное. Как сноп соломы может вспыхнуть от одной искры, так и это сражение Людоты с арабскими воинами явилось толчком к всеобщему сопротивлению.
Это не была битва двух враждующих армий. Это была самая настоящая бойня, когда люди находились в такой ярости, что не разбирали кто перед тобой: воин или нет. Убивали всех: воинов и женщин, стариков и детей. Убивали всех, кто не был с ними одного племени, у кого родной язык был другой, кто отличался цветом волос и цветом кожи, кто просто попадался под руку. И у каждого участвовавшего в этой кровавой резне была своя правда. Одни мстили за свою потерянную свободу, за смерть близких, за безысходное будущее, за возможность просто жить. Другие защищали свою жизнь и жизнь близких, защищали так же яростно, защищали от ярости взбунтовавших рабов, защищали свои жизни те, кто вообще не имел рабов–сакалибов, и их было большинство.
Но пока ярость и отвага людей, которым просто нечего терять, кроме своих жизней, переломили сопротивление арабов, и как снежный ком, увеличивающийся в размерах, сражение начало распространяться на соседние улицы.
Людота, не веря своему спасению, вернулся в дом менялы. Зайнаб сидела на полу у топчана, на котором находился Деян, и голова ее лежала на его груди. Рука Деяна нежно гладила волосы Зайнаб, и они о чем-то тихо разговаривали.
- Уходим отсюда. - Людота подошел к Деяну и взял его на руки.
На улице раздавались звуки битвы, и Людота направился в сад, чтобы вернуться тем же путем, которым он и Зайнаб шли. Сад был довольно густым, и Людота выбирал такой путь, чтобы ветки деревьев не мешали им идти, и чтобы Деяну не причинить лишние страдания. Вдруг Зайнаб вскрикнула, и Людота обернулся.
То ли шальная, то ли наоборот, метко выпущенная стрела попала Зайнаб в спину точно между лопаток. Зайнаб схватилась за ствол дерева, колени ее подогнулись и она медленно сползла по стволу на траву.
- Деян… - она протянула руки по направлению к Деяну и дыхание ее прекратилось. Это было ее последнее слово.
- Зайнаб, Зайнаб... - Простонал Деян. - Братко, положи меня рядом.
Людота уложил Деяна под дерево рядом с Зайнаб. Деян взял ее безжизненную руку.
- Братко, тебе не кажется, что она чем то похожа на Русаву?
- Не думаю.
- Братко, позволь мне взглянуть на Русаву.
Людота достал кинжал и протянул его Деяну. Деян взял кинжал, посмотрел на изображение на клинке.
- Прости меня, братко, прости за все… - Деян собрал все силы и воткнул кинжал прямо в сердце. Тело Деяна вздрогнуло и обмякло. Его голубые глаза безжизненно смотрели сквозь листву на голубое небо.
Людота не ожидал этого. Он остолбенел от невосправимой утраты, а затем устало произнес:
- Ну зачем же так, Деян? Ты оставил меня совершенно одного. Я так надеялся, что ты будешь продолжателем нашего рода... - Но здесь Людота посмотрел на окровавленные штаны Деяна. - А может ты и прав. Поверь, я отомщу за тебя.
Людота закрыл глаза Деяну и вытащил кинжал у него из груди.
- Прости Деян, я не могу устроить по тебя тризну…
Недалеко от забора, к которому примыкала кузница, Людота выбрал небольшую полянку, где не было деревьев и соответственно корней, и начал рыть яму. Где кинжалом, где мечом он отрезал пласты земли, рыхлил ее и руками выбрасывал землю. Яма медленно росла.
На крыше кузницы появился Станята. Увидев Людоту, он спрыгнул с крыши и подбежал к нему:
- Дядько Людота, ты чего делаешь? Мы теперь можем…
- Погоди. – Перебил его Людота. – Помоги лучше Деяна похоронить.
- Как Деяна? – У Станяты полились слезы.
- Не плачь. Ты же будущий воин. А воинам слезы ни к чему.
Станята кивнул головой, закусил губу и вытер слезы. Затем спрыгнул в яму и по мере своих детских сил начал помогать Людоте.
Солнце клонилось уже к закату, когда они закончили копать яму. Людота положил в могилу Деяна. Перед тем как уложить Зайнаб рядом с Деяном, Людота снял с нее изготовленный Деяном браслет:
- Прости, Деян, но это будет для меня память, а ей он уже ни к чему. - И Людота надел браслет себе на руку.
Людота накрыл головы Деяна и Зайнаб своей рубашкой, которую он снял, и своим кожаным фартуком, который из кузницы принес Станята. После того как засыпали тела землей, Людота со Станятой направились к Баруху.
Но Баруха в доме уже не было. Очнувшись, он услышал шум и лязг металла. Кое-как поднявшись и потирая шею, он выглянул в окно и увидел, как Людота бьется с воинами, как бросились к нему на помощь, как началось всеобщее избиение друг друга. Барух отвернулся от окна и увидел свой открытый сундук. Сундук был пуст. У Баруха все внутри похолодело. Он растерялся.
- Проклятые рабы. Заковать всех в колодки. Но как вернуть деньги?... Газван ибн Джабаль…
Барух спустился на первый этаж. Слуг и рабов нигде не было. Он выскользнул из дома и, оглядываясь по сторонам, чтобы не попасться взбунтовавшимся рабам, побежал к дому Газван ибн Джабаля.
В дом Газван ибн Джабаля слуги его не пускали, пока на шум и крики Баруха не вышел сам хозяин.
- О, благородный Газван ибн Джабаль, помоги. Взбунтовавшиеся рабы меня, несчастного, ограбили. Я теперь хуже последнего нищего. У меня не осталось ни одного дирхема.
- Погоди стонать. Отвечай. Сколько рабов?
- Много. Все рабы вооружились, убивают всех: и воинов, и женщин, и детей. Деньги мои украли…
Да погоди ты со своими деньгами. Уведите его. Собирайте воинов и пошлите гонцов к Мааруф ибн Баширу, пусть идет со своими тысячами на подмогу.
Людота и Станята обшарили весь дом Баруха, но никого в доме не нашли. Рабы и слуги Баруха тоже покинули этот дом.
- Дядько Людота, может он у менялы?
- Вряд ли. Ушел жидовин. Но менялу тоже надо проведать. Посмотрим, нужен ли будет ему гарем после этого? Ты держись рядом со мной. Ты один у меня остался. После пойдем Богуша искать, он где-то около базара. К нему туда Деян ходил.
В доме у менялы было все разбросано. В некоторых комнатах лежали убитые. Менялу с пропоротым животом и остекленевшими глазами нашли на втором этаже.
- Опять опоздали. Ну что, Станята, пойдем Богуша искать. Проходя по дому, Людота подобрал чудом уцелевшие лук и колчан со стрелами.
Дядько Людота, а может домой отправимся? Деньги теперь у нас есть.
Людота остановился:
- Откуда?
Станята радостно:
- А я у Баруха из сундука взял.
- Украл как тать.
Станята растерялся:
- Почему как тать? Мы же заработали.
- Что мы заработали, то Деян приносил. А мечами, что мы Баруху отдавали, мы себе свободу выкупали. А он мечи продавал, и поэтому это его деньги. Он их на крови наших соотечественников и на наших страданиях заработал. Грязные эти деньги. Человек имеет деньги, а свободы нет. Зачем они ему? А свободу ни одни деньги не возместят. Запомни это.
- Хорошо. А что же мне с ними делать?
- Думай сам. Надо их на хорошее дело использовать.
Людота и Станята направились в сторону базара. То и дело им встречались мертвые тела. Вперемешку лежали и арабы, и славяне. Город бурлил. Одни улицы и дома находились в руках славян, а другие удерживались арабами. Сражения происходили во многих местах. Без особой нужды Людота в сражения не ввязывался. Он целенаправленно двигался в сторону базара, обходя стороной места сражений, стараясь сберечь Станяту. Иногда он стрелял из лука, помогая отбивать нападение арабов. Но пробиться к Богушу не удалось.
На подмогу обороняющимся жителям подошло войско, и исход битвы начал склоняться в их пользу. Что могли противопоставить хорошо вооруженному войску плохо вооруженные славяне, кроме своей отваги и силы духа?
На улицу, где находились Людота и Станята ворвались не менее сотни арабских воинов, которые начали врываться в дома в поиске взбунтовавшихся рабов-сакалибов. Все очаги сопротивления они засыпали тучей стрел. Вокруг Людоты начали падать пораженные стрелами славяне.
Увидев это, Людота схватил Станяту и заскочил в близлежащий дом. В доме, в который Людота затащил Станяту, находилось около сорока человек, преимущественно женщины и дети. Людей, способных держать оружие, было всего человек восемь, да и то многие были ранены. Поэтому еще одному человеку, да еще имеющему меч и лук со стрелами, обрадовались. Предводитель, которого все называли Твердило, указал Людоте на входную дверь и попросил встать около нее.
Из проема двери виднелась узкая улочка с близко примыкающими друг к другу домами. Людота и Твердило поочередно посылали свои стрелы в перебегающие фигуры арабских воинов.
- А все-таки боятся нас, - заметил Твердило, - ближе не подходят.
- Как бы по крышам не подобрались. – Ответил Людота. – Да и стрелы кончаются. Что делать будем?
- Отходить придется наверное.
- Дядько Людота, дядько Людота. – Услышал Людота и, не отрывая глаз от улицы, ответил:
- Ты зачем здесь? Прячься.
- Дядько Людота, вот… - Людота обернулся. Станята держал в руках пучок стрел. Я еще наберу.
- Ты где взял?
- Да в соседнем доме. Там еще есть. Я принесу.
- Только быстро, сейчас уходить будем.
Стрелы посыпались гуще. В один из моментов когда Твердило попытался пустить стрелу, ему в ногу ударила стрела и пробила ее насквозь. Потекла кровь. Твердило переломил оперение стрелы и, повернувшись ко всем, крикнул:
- Отходите, нам не удержаться.
Люди направились к другому выходу из дома и помогали выходить раненым и детям. Твердило повернулся к Людоте:
- А ты чего ждешь? Спасай свое дите, - в них наше будущее.
Людота оставил остатки стрел Твердиле и бросился в соседний дом. В доме никого не было.
- Станята. - Крикнул Людота. Ему ответило молчание.
Людота бросился в следующий дом и на входе нос к носу столкнулся с арабом, который в руке держал лук. Людота мощной рукой прижал его к стене и изо сех сил сунул мечом снизу вверх арабу под ребра. Араб мешком рухнул вниз. Появились еще двое. Людота, не давая им опомниться, рубанул мечом вначале одного, а затем другого. В доме были арабские воины. Ничего не оставалось как вернуться обратно, но и там уже никого не было: ни Станяты, ни людей, с которыми он был в доме.
У Людоты вдруг защемило сердце. Он вдруг понял, что потерял Станяту и остался совсем один. Что его держало в этом городе? Среди людей, которые украли у него жену, дочь, брата, друзей, а самое главное - свободу? Ничего. Значит надо из него выбираться и затем направляться на запад, к ромеям, которые, как слышал Людота, воюют с арабами.
Рядом с Людотой в стену ударилась стрела. Он пригнулся, завернул за угол дома, затем перелез через забор, затем еще через один. Так, осторожно перебегая от дома к дому, от забора к забору, от одного укрытия к другому Людота уходил от центра города.
Поняв, что его никто уже не преследует, Людота заскочил в один из домов. Перешагивая через трупы, лежавшие на полу и даже на лестнице, он взобрался на второй этаж, осторожно выглянул из-за ставень маленького окна на улицу, - по ней сновали конные арабы. Туда хода не было.
Людота бросился к сундукам и начал их осматривать. В двух из них была женская одежда, и только в соседней комнате он нашел мужскую одежду и быстро в нее переоделся. Никак ему не удавалось намотать на голову чалму, но после нескольких попыток он все-таки водрузил себе на голову. Спускаясь со второго этажа, заглянул в кладовую и положил в котомку несколько лепешек и мешочек крупы. Теперь оставалось только незаметно выйти из города, исключая всякую встречу с арабами, и Людота дождался, пока стемнело.
Не заметив никого поблизости, он выскользнул из двери дома и направился в противоположную от улицы сторону. Он знал, что, как обычно, там располагались сады, огражденные забором из глины. Людота осторожно передвигался по городу, обходя все подозрительные звуки.
Уже на окраине города ему неожиданно повстречался всадник, который ему что-то прокричал. Чтобы по его высокой фигуре не определили, что он не араб, Людота просто присел на корточки и приготовил меч. Араб, разглядев чалму, подъехал поближе. Людота резко встал и ткнул мечом араба. Араб вскрикнул и упал с коня. В руках Людоты остался сломаный меч. Он его откинул в сторону и взобрался в седло.
- Прощай, Деян. Прощай, Зайнаб. - Людота помолчал. - Прощай, Станята, Богуш. Прощайте друзья, может еще свидимся...
Людота тронул поводья и направил коня в темноту навстречу неизвестности подальше от этого проклятого города.