Тени прошлого 25

Англия. Замок Эшкомб.
15 мая 1915 года    

     Сэр Рэкстон был вне себя от ярости! Он мерил шагами свой кабинет, пока не наткнулся на манекен, облаченный в доспехи средневекового рыцаря-крестоносца. Рыцарь лязгнул доспехами и угрожающе закачался. Рэкстон ухватил манекен двумя руками и, не дав упасть, придал ему первоначальное положение…  И только тогда немного успокоился.

     Он упал в кресло и дернул шнур звонка.

     - Панкин, вызовите ко мне мистера  Причарда. Срочно!

     Дональд Причард прибыл через час…

     - Дональд, скажите мне, где сейчас находится Зиновий Пешков?

     - Да, где угодно! – пожал плечами Причард. – За последнее время он побывал в Канаде, США, Новой Зеландии, Франции, играл с Лениным в шахматы на Капри…

     - Все это мне известно! – прервал его Рэкстон. – Он выполнял определенные задания нашего французского филиала в этих странах, и все его передвижения контролировались. Но где он сейчас?!

     - Сэр?..

     - С началом боевых действия на Европейском театре Зиновий Пешков пропал…  О нем нет никаких известий…

     - Может быть… Французская армия? – неуверенно предположил  Причард.

     - Исключено! – сэр Рэкстон поднялся с кресла и стал ходить по кабинету. – По законам Франции иностанцев не берут на военную службу.

     - Но, сэр! Есть ведь еще одно воинское формирование французов - Иностранный легион! Насколько мне известно, легион формируется только из иностранцев. Проверить?

     - Немедленно! Пешков слишком ценная для нас фигура, чтобы мы могли, вот так просто, взять и потерять его.

     - Сэр, с Пешковым работает генерал Жанен.  Не совсем корректно…  Это ведь его человек…

     - Уже нет! Жанен забил тревогу лишь тогда, когда влияние Пешкова понадобилось в Америке.  Французам нужно было срочно найти его и отправить за океан для переговоров с американцами. Вот тогда только Жанен и узнал, что сведений от Пешкова нет уже полгода!  И доложил об этом совету.  Как оказалось, он понятия не имеет, где находится его агент влияния. Жанен отстранен от работы с Пешковым.  Во всяком случае, временно…  К тому же, ваши возможности на порядок выше, чем возможности французского генерала! Действуйте, Дональд! У вас, вернее, у нас, очень мало времени. Вам дается ровно двое суток для того, чтобы разыскать Зиновия Пешкова и доставить сюда! Телефонируйте мне в любое время дня и ночи!

     Причард вскочил. Он осознал важность порученного ему задания,  ибо никогда ранее сэр Рэкстон не называл его по имени…

     Ночью, перед самым рассветом, на исходе времени, отведенного на поиски Пешкова, мистер Причард позвонил из Франции.

     - Сэр, я разыскал пропавшего! – доложил он.

     - Так везите его в Лондон немедленно!

     - Никак не возможно, сэр! 9 мая 1915 года в сражении под Аррасом капрал Пешков был тяжело ранен. Если бы не французский лейтенант де Голль, он бы погиб, сэр! Де Голь  заставил санитаров вывезти раненого с передовой в госпиталь. Санитарам было понятно, что это пустая трата времени, и они не желали привезти с собой труп.  Правая рука капрала была практически оторвана и шансов на то, что он выживет с каждой минутой становилось все меньше. Но де Голль настоял на своем.  Должен вам сказать, сэр, что мистер Пешков чудом остался в живых, но его правая рука ампутирована по плечевой сустав.

     - Вы говорили с ним?

     - Еще нет, сэр! Его эвакуировали из полевого госпиталя в Париж. И я только час назад разыскал его в Париже.

     - Дональд, сделайте все возможное и невозможное, чтобы поставить Пешкова на ноги! В переговорах с  США по поводу их участия в войне, на него возлагаются большие надежды. Не останавливайтесь ни перед какими расходами!

     - Сэр, мистер Пешков – простой капрал! Как может он представлять правительство Франции, не являясь французом, а, тем более,  повлиять на ход переговоров с США об участии в войне? Я не совсем понимаю…

     - Дональд, давайте не будем обсуждать эту тему! Я тоже не все понимаю в сложившейся ситуации! Мне тоже не совсем понятно, как, каким образом, рядовой французской армии может способствовать такому грандиозному событию, как вступление в войну США? Знаю только одно – его участие в переговорах, - требование американской стороны. Ну, а капралом ему, вероятно, уже недолго оставаться! В ближайшее время Пешкову будет присвоен офицерский чин. И думаю, этот чин будет выше, чем у его спасителя лейтенанта де Голля! И еще, мистер Причард…  Мне почему-то кажется, что делегация французов, во главе с Пешковым, добьется успехов, и Соединенные Штаты окажутся втянутыми в войну…

     - Я все понял, сэр! Отправлюсь в госпиталь немедленно.

     Спать уже не хотелось, и Рэкстон задумался…  Он, конечно, хитрил с Причардом, ибо понимал все в сложившемся раскладе, и сам приложил немало усилий для того, чтобы он сложился. И если в делах Европы все складывалось удачно: с ужасающей поспешностью в ненасытное чрево войны проваливались  все новые и новые и людские, и материальные ресурсы, то Соединенные Штаты, вобрав в себя изгнанных по различным причинам из родных стран эммигрантов, стали все больше и больше устремляться к самостоятельности. Доллар креп день ото дня, угрожая поглотить европейские национальные валюты. Что ж, старушка Европа сама все сделала для того, чтобы ведущие банковские фамилии оставили ее и отправились осваивать новые рынки за океаном. И Россия, веками пытавшаяся обуздать евреев, была, пожалуй, виновна более, чем  другие страны…

     Рэкстон протянул руку и взял с прикроватной тумбочки книгу Максима Горького «О евреях». Он раскрыл ее  на закладке и стал перечитывать запомнившиеся ему строки.  Горький писал: «За последние годы на Руси развелось довольно много людей, обученных думать, что они – самые лучшие на земле и что враг у них – инородец, и прежде всех – еврей. Этих людей долго и настойчиво убеждали в том, что все евреи – беспокойные люди, забастовщики, бунтари. Потом их осведомили, что евреи любят пить кровь ворованных мальчиков. Если вся эта проповедь ненависти не принесет плодов кровавых и позорных, то только потому, что столкнется с равнодушием русского народа к жизни... Но если это равнодушие будет возмущено усилиями проповедников ненависти, еврей встанет перед русским народом, как племя, обвиненное во всех преступлениях. И не впервые еврей будет поставлен виновником всех бед русской жизни, он уже не раз являлся козлом отпущения за грехи наши, уже платил имуществом и жизнью за то, что помогал нам в судорожном нашем движении к свободе»…

     Рэкстон стал читать дальше…  «Нужно - потому  что справедливо  и полезно - уравнять евреев в правах с русскими; это нужно сделать  не только из  уважения  к  народу, который  так много послужил и  служит человечеству  и  нам, но из нашего уважения к самим себе. Следует  торопиться  с  этим простым человеческим делом, ибо  вражда  к евреям растет у  нас на Руси,  и если мы  не попробуем  теперь же остановить рост этой слепой вражды, она  отразится на  развитии нашей страны пагубно»…

     «Интересно, - подумал Рэкстон, - осознает ли писатель, что его слова вполне могут оказаться пророческими, и Россия уже на краю гибели? Что тысячи и тысячи эмигрантов, вынужденно покинувших ее, уже готовы возвратиться и снова взяться за оружие, чтобы исполнить роль могильщиков?»

     Книга увлекла Рэкстона. Он не знал, издавалась ли она в России (его экземпляр был издан в Англии), но подумал, что неплохо бы и царскому окружению прочесть ее, ибо процессы, изложенные Горьким с течением времени только ширились, набирали обороты, но сколько-нибудь значимого противодействия этому Рэкстон не замечал. Скорее, наоборот…

     Вопрос участия, вернее, неучастия русского крестьянства в революции давно занимал Рэкстона, но никто, кроме пожалуй, Троцкого не дал ему сколько-нибудь вразумительного ответа. И вот, наконец, у Горького Рэкстон прочел: «В  русском мужике  не  заметно органической  вражды к еврею, напротив - он обнаруживает  особенное внимание  к  религиозной  мысли Израиля,  обаятельной  своим   демократизмом.   Именно поэтому  религиозное течение иудействующих существуют только в России и Венгрии. У нас за  последние годы субботничество и "Новый Израиль" развиваются очень быстро».

     Проповеди субботников возымели свое действие – крестьяне отшатнулись от участия в общественной жизни, отвернулись от духовного оплота России – христианства.

     «Еврейский вопрос в России - это первый по его общественной важности наш
русский вопрос о благоустройстве  России; это вопрос о  том, как  освободить
наших  граждан  иудейского  вероисповедания от  гнета  бесправия. Этот  гнет
постыдно  и  социально  вреден для  нас,  убивает  энергию народа,  живая  и
свободная энергия коего необходима росту культуры нашей в не меньшей степени,
в какой необходима для России творческая энергия коренных русских людей».

     «Нет! – Рэкстон захлопнул книгу. – Никто в России эти мысли писателя не поддержит! Наоборот, они вызовут неприязнь к нему и неприятие его произведений».

 Он вызвал Панкина и велел приготовить его смокинг: с вестями о Пешкове ему предстоял визит в замок Харлек.

Продолжение следует -