Ольга. Часть 27

Часть 27


Жизнь понеслась галопом, странная и совершенно непонятная. Неспокойная, суетливая, до краёв наполненная событиями, в бесконечной череде которых уже некогда, да невозможно было понять, где есть истинное счастье, а где  - лишь его пустая видимость? Мы, как и прежде, встречались с Олей в институте. Как и прежде, вернувшись после занятий, я с замиранием сердца заставал её у себя в квартире, занятую моим хозяйством, чтобы тут же забросить это занятие, перейдя к самому главному и самому приятному. Да, теперь она не задерживалась надолго и всегда уходила в свой новый дом встречать с работы мужа. Но это была лишь необходимая видимость нашего расставания. Наступало завтра и счастье встречи возвращалось снова. В выходные моя жизнь перемещалась на верхние полки поездов или жесткие скамейки электричек. Я с наслаждением ложился на узкую, трясущуюся полку, закрывал глаза и улетал в сгущающиеся на ходу сиреневые сумерки, уже не в силах понять устало дремлющими мозгами, куда и зачем я мчусь, ради чего и ради кого всё это? Но там, на краю платформы  в озябшей темноте уже стояла худенькая, хрупкая девушка в вязаной шапочке с помпончиком, которая напряженно высматривала в темноте того единственного, кто тихо подойдёт к ней, обнимет сильными, мужественными руками и хоть на несколько мгновений защитит от бездушного мира. Они буду вот так стоять, обнявшись прямо на перроне много-много бесконечных секунд, чтобы хоть немного утолить тоску бесконечных разлук и снова наполнить свои души радостями бесконечных встреч.

Сердце и душа отчаянно разрывались надвое, не в силах совладать с этими могучими силами, упрямо тянущими каждая в свою сторону. Нет, это уже не видимость, это – настоящая, осязаемо мучительная боль и отчаяние. Погода промокла, прозябла и раскисла вконец. В очередной раз вылезать из тёплой кровати, снова отрывать от себя Лизку, чтобы увести её за сотни километров, было уже невыносимо. Я всё понимал. Я всё прекрасно видел и понимал. Я понимал Лизу, я понимал себя, я понимал Олю. Да, Олькино молчаливое согласие было самым правильным и самым желанным для неё, как и моё недавнее согласие, чтобы Олька и Валерка стали мужем и женой. Но Лиза для меня, да и для нас всех, теперь совсем не то, кем был для Оли Валерка. А может быть я совсем не такой, как Оля, и я не могу просто так разделить свою жизнь на истину и её видимость? Вопросы мучили, не давали покоя, и Лизка, всё чувствуя и понимая, тихо ласкалась, лёжа  на моей груди. Слова вылетели сами, глупо и отчаянно, почти предательски, уже без всякой надежды, просто повинуясь желанию хоть как-то попытаться поставить всё на понятные и спокойные места, боясь лишь одного - обидеть или оттолкнуть моего нежного, хрупкого и милого ангела, который доверил мне свою душу и своё честное, преданное сердечко.
-- Лиз...
-- Да, Гош...
-- ... Выходи за меня замуж...
Она, не испугавшись и даже не задумываясь, несколько раз отрицательно качнула головой.
-- Гош, ты же сам всё видишь и всё понимаешь... -- она ненадолго замолчала,-- Твоя судьба - с Олей жить... Как угодно, но жить...  Вы же любите друг друга... Я Вам кем угодно буду, кем только захочешь, только не твоей законной женой... Прости меня...
Я, извиняясь, качнул головой.
-- Ты меня прости.
-- Ты что!  Ну что ты... Это наша судьба, Гош... Я никогда между вами не встану. Никогда... Просто не смогу... Вы же мне самые дорогие люди на свете, и ты, и Оля. Как же я с печатью в паспорте между вами лежать буду? Я понимаю, Гош, тебе больно это слушать... Нам всем очень больно, но по-другому нельзя...
-- Лиз, не бросай меня. Хоть немножко. Ты - мой единственный ангел-хранитель.
-- Ты что, глупенький... Как я тебя брошу? Ты же моё счастье. Мне с тобой ничего теперь не страшно.
Маленькая ладошка с той же пронзительной искренностью потянулась к моему лицу, и сердце мучительно попыталось встать на своё прежнее место. Конечно, она абсолютно права, моя маленькая, но такая сильная и такая честная Лизка. Я панически боялся, что после этих слов и в ней, и в наших отношениях что-то переломится, то, что уже невозможно будет ни соединить, ни склеить. Но, сколько я ни пытался увидеть начало этого ужасного конца, не обнаруживалось, ровным счётом, ничего. Я и не ожидал, что эта хрупкая и неземная девушка окажется настолько сильной и настолько честно преданной чему-то своему и по-человечески настоящему. Вопреки всем моим опасениям, её отношения ко мне стали, наоборот, ещё трепетнее и ещё горячее. Словно она увидела, как страдает теперь моя душа, и всеми силами постаралась облегчить это страдание.

Новый год мы встречали вчетвером у нас в деревне, в моём доме. Мороз, скрипучий снег под ногами, тишина, собачий лай, душистые сосновые ветки в блестящей мишуре, треск дров в жаркой печи, мои прелестные и уютные девчонки в шерстяных свитерах - всё погружало в сказочное детство и хоть немного отгоняло от грустных мыслей. Всё получилось быстро и случайно. Лиза уезжает в Ленинград и, скорее всего, после защиты останется там работать. Олька отнеслась к этому известию совершенно спокойно, как к само собой разумеющемуся. Конечно, после университета, Лизке в провинции уже нечего делать. А здесь подвернулась такая удача... В глубине души я уже чувствовал, что свершилась наша судьба, что нам очень хорошо с Лизой, что я нужен ей, а мне сейчас очень нужна она, но... Но по жизни нам суждено пройти разными дорогами и стать друг другу кем угодно, но не законными супругами.
Расставание было приятным и лёгким. Две жарких ночи в постели, быстрые сборы, честные и искренние обещания в скором времени встретиться и уже совершенно ясное понимание, что эта встреча будет теперь совершенно другой.
Лизка прислала две телеграммы мне и Оле с поздравлениями и сообщением, что не сможет приехать на наш день рождения и что нас ждут подарки, которые она вручит нам при первой же встрече, но я почему-то с невыносимой тоской почувствовал, читая телеграмму, что эта встреча окажется теперь нескорой.

К счастью, учебная суета и грядущие перемены не дали мне утонуть в мучительной тоске и одиночестве. Экзамены, скорые, на бегу поздравления, шумный день рождения у меня на квартире в большой компании одногруппников.  Ведь впереди расставание, и теперь мы искали любой повод, чтобы ещё и ещё раз собраться и побыть вместе. И, наконец, последний экзамен и наш с Олькой самый традиционный праздник. Я ждал и боялся. Боялся и ждал, трусливо загадывая и с волнением ожидая - сбудется или не сбудется? Да, в нашей жизни совершенно ничего не изменилось. Она пришла, как и прежде. Как и прежде, мы пили водку и, не считая часов, валялись в кровати, и мне было абсолютно безразлично, во сколько она заявится к себе домой, и что скажет её муж, встретив свою молодую жену в алкогольном подпитии? Всё, впереди финишная прямая - преддипломная практика, диплом, защита, и... Ласкаясь с Олькой под тёплым одеялом, совершенно не хотелось ещё задумываться, что будет с нами после института. Ведь придётся целыми днями торчать на работе, а потом нестись домой и, погрязнув в бытовой рутине, готовится к очередному рабочему дню. Олька оставалась на кафедре. Её работу уже с нетерпением ждали все, поэтому всё уже было расписано и распланировано - часть будет сделана в дипломе, а потом аспирантура и кандидатская. Кафедра не собралась упускать эту перспективную тему и отпускать ту, которая способна была эту тему поднять, а ней и ещё выше поднять престиж кафедры, её руководства, да и всего факультета вцелом. Мне тоже предлагали остаться на кафедре и заняться научной работой. Но те, с кем я хотел бы продолжить работу, с кафедры потихоньку ушли, точнее, их вынудили уйти, поэтому решение было принято непоколебимо - я ухожу в вычислительный центр большого НИИ, где работало много моих друзей из прежних выпусков, и где меня уже с нетерпением ждали, поскольку ВЦ во всю расстраивался, и всех нас ожидала очень интересная и очень живая работа.
Преддипломная практика с головой окунула в стройку и монтаж нового оборудования. Конечно, было суетно и грязновато, но и чертовски интересно погрузится  в не только в схемы, программы  и бумажки, но в самое, что ни на есть, первичное железо тяжеленным и громоздких ЭВМ. Да и для привыкшего работать не только головой, но и руками, комиссара стройотряда, такая работа оказалась очень даже по душе. Диплом начал делаться легко и неожиданно быстро. Тема есть, есть голова, есть руки. Придумал, сделал, настроил, проверил, всё заработало. А дальше дело только для тупой и рутинной усидчивости - пиши, черти, рисуй, выдумывай, набирай объём.
Маленькая и сломанная пишущая машинка нашлась случайно в подвале НИИ в груде старого хлама, оставшегося после переезда в новое и современное здание. Железка оказалось нигде не числящейся, поэтому, отремонтировав и тщательно настроив механизм, я с лёгкой душой, забрал её домой, чтобы немного повыделываться и напечатать диплом на машинке.
Олька с Валеркой заявились ко мне домой вечером и, как всегда, совершенно неожиданно. Оба перевозбуждённые и погруженные в какие-то свои, но очень  глобальные проблемы.  Валерка держал в руках традиционный тортик, но сначала всем было не до него. Есть проблема. Ольке нужно программным путём решить с виду хоть и простую, но совершенно не берущуюся в лоб задачу. В решении этой, уже математически формализованной, задачи заложена основа всей темы, над которой она сейчас работает, её диплом и её дальнейшая диссертация. Оказывается, вот так, не больше и не меньше!

То, что казалось легко и просто решаемым методом перебора всех возможных значений, неожиданно поставило в тупик всю кафедру. Оказалось, что для расчёта этим методом одного-единственного и даже не самого сложного механизма потребуется два года непрерывной работы самой мощной  ЭВМ в институте, к которой должно быть подключено около сотни дисковых накопителей для хранения многих тысяч мегабайт промежуточных данных. Стало ясно, что одним только тупым перебором тут не обойтись, нужен какой-то другой подход, хитрый алгоритм или даже новый математический метод, который позволит решить эту задачу чисто программным путём. И теперь все программисты-математики сидят с утра до вечера, морща свои умные програмистские лбы.

Олька с Валеркой возбуждённо перебивали друг друга, поэтому, чтобы вникнуть в суть задачи, мне пришлось немало потрудиться и, в конце концов, развести двух молодых и очень умных супругов по разным углам. Чтобы никого не обижать, первым слово было дано Валерке, как мужику и главе семьи. Он очень умно и очень обстоятельно изложил не столько математическую суть, сколько изначальную задачу в виде того, что это в живом виде будет и как всё это должно крутиться, вертеться, взаимодействовать с живыми осями и направлять реально осязаемые вектора. Олька то и дело перебивала его, уводя мысли в свою любимую математику, и мне пришлось оборотить к ней свой строгий братский взор.
-- Так, сестричка, сядь и помолчи!
Горящие глаза вспыхнули чёрным огнём, но совсем не обиды или возмущения. Мне вдруг показалось, что Олька от этих слов готова была всё бросить и начать делать то, зачем всегда приходит ко мне. Невозмутимо поднявшись и очаровательно поцеловав двух мужиков в щёчки, она, покачивая бёдрами, неторопливо удалилась на кухню, загремев чайником и посудой, а мы остались тыкать ручками по бумаге, пытаясь уразуметь суть этой простой и абсолютно непростой задачи. Жар и пыл закончились, и суть проблемы, наконец,  правильно улеглась в моих мозгах. Олька, делая шутливо обиженный вид, уточнила некоторые математические моменты, непонятные "тупым железячникам" и мы в полном и обессиленном примирении переместились на кухню пить чай с тортиком и вести самые обычные разговоры "за жизнь".

Странная видимость жизни и счастья вдруг, в один момент, оказалась нашей самой обычной жизнью. Он - муж, я - брат. Его не интересует ничего, кроме того, что я - брат. Меня не интересует ничего, кроме того, что она - сестра, которая любит меня так, как хочется только брату и сестре. Мы не решились стать с Лизой мужем и женой? Чтож, жизнь есть жизнь. И пусть эта жизнь будет теперь такой, какая есть, а не придуманной видимостью правильного, оторванной от непростых реалий настоящего.

=============================================
Часть 28:  http://www.proza.ru/2013/12/16/1415