А у нас большой Манас

А у нас большой «Манас»

В Киргизии я пробыл неделю и поправился на 4 килограмма. Самса, манты, лагман и все такое.
У киргизов так: если суп, то густой. Если мясо, то жирное. Жидкий суп и постное мясо – разве это еда настоящего батыра?
Да, кушают ребята плотно. (То есть, разумеется, у кого есть на что кушать).
Но это, конечно, не главное.
Киргизия - страна маленькая, но разнообразная и очень красивая. Есть в ней какая-то особенная внутренняя сила. Некий чабанский стержень. Не случайно этот маленький народ создал самый большой в мире эпос – знаменитый «Манас».
«Манас» в несколько раз длиннее индийской «Махабхараты». А «Махабхарата» - это «Илиада» плюс «Одиссея» умножить примерно на восемь-десять. То есть «Манас» - где-то сорок-пятьдесят «Илиад». Приблизительно. Точно подсчитать объем «Манаса» пока невозможно. Разные манасчы (знатоки-исполнители «Манаса») дают разные объемы киргизского эпоса. Добавляя всякие разные подробности. Те, которые они слышали от других манасчы. А может быть, добавляя от себя.
Дедушка Манас, с которым я познакомился в горах под Бишкеком, сказал мне так:
- У каждого свой «Манас». Чем дольше живет человек, тем больше его «Манас». Вот мне восемьдесят пять. А мой отец прожил девяносто пять. Его «Манас» пока больше моего. Я тебе так скажу, Очки-батыр: чтобы рассказать Манас, нужно рассказывать его всю жизнь. И днем и ночью. Манас - это и есть жизнь. Короткая жизнь – короткий Манас. Скучная жизнь – скучный Манас. Вот ты, Очки-батыр, умный, профессор. Твой Манас – сложный Манас. Его и слушать будут такие же Очки-батыры, как ты. А простые чабаны-батыры не поймут твой Манас. Я тебе так скажу: где-то далеко в Синих Горах живет Самый Великий Манасчы… Он – бессмертный, и он один знает настоящий Манас. Когда-нибудь он спустится с Синих Гор и расскажет людям Настоящий Манас. Он будет рассказывать его тысячу лет, и тогда все люди станут бессмертными и у них будет один Манас на всех. Когда-то, давным-давно так и было. Но из Черной Пещеры пришел Злой Дух и прогнал Великого Манасчы в Синие Горы. А люди стали забывать Настоящий Манас. Разные манасчы стали рассказывать его по-разному. Но когда-нибудь Великий Манасчы придет, победит Злого Духа и вернет людям Настоящий Манас. И тогда кончатся войны и на земле воцарится Вечный Мир. Вот так-то, Очки-батыр…
Забегая вперед: когда Очки-батыр вернулся из Киргизии в Москву, он прочитал все, что можно было прочитать, про «Манас», и ничего похожего на дедушкину легенду не нашел. Воистину: у каждого свой Манас.
В Киргизии я был поздней осенью. Конференция в Бишкеке.
Все доклады киргизских товарищей – про Чингиза Айтматова. «Чингиз Айтматов и Уильям Шекспир». «Чингиз Айтматов и Эрнест Хемингуэй». «Айтматовские мотивы в творчестве современных классиков западной и восточной литератур». «Влияние творчества Чингиза Айтматова на творчество Гомера» (шутка).
 Потом поездка в Кант, на Иссык-Куль. До Оша, к сожалению, не доехали: уже были сезонные трудности с перевалами. Но все-таки посмотрели в Киргизии много. Все это было очень здорово и интересно.
В последние два дня наша делегация прожила в горах, в некоем подобии санатория, под Бишкеком. Там я и познакомился с дедушкой Манасом (Манасом Жакыповичем).
Как нетрудно догадаться, дедушку Манаса назвали в честь того самого эпического героя – Батыра Манаса. А его отца, то есть отца дедушки Манаса, Жакыпа, - в честь легендарного отца Батыра Манаса – Жакыпа. Надеюсь, вы все-таки поняли, кто в честь кого был назван.
Кстати, санаторий назывался тоже «Манас». В Киргизии – везде «Манас»: кинотеатр, аэропорт, авиакомпания, университет, ресторан, коньяк «Манас». Его мы в тот вечер и пили. И закусывали, кроме всяких мантов, репчатым луком сорта манас. Очень вкусным.
И как раз от коньяка «Манас» Манас Жакыпович – на мое писательское счастье – стал особенно разговорчивым.
Было часов пять вечера. Легкий морозец. Голубые, словно прозрачные, горы. И – наоборот темно-синее, как будто каменное, сотворенное из какого-то сказочного минерала небо. Иногда кажется, что горы – это небо, а небо – горы «вверх ногами».
Мы сидим с дедушкой Манасом на скамейке. Перед нами метрах в трех – обрыв. Внизу хором сонных цикад тихо стрекочет не замерзшая еще речка. Кругом сосны. Стволы – красная медь. Иголки – окись бронзы. Снега пока мало. Он – как серый войлок и еле уловимо пахнет анисом.
Манас Жакыпович в советской еще потрепанной серой телогрейке, серых ватных брюках, старых кирзовых сапогах. На голове у него киргизская войлочная шапка цвета снега. Курит он «Яву явскую»
 Лицо, изрезанное крупными отчетливыми морщинами, - мореный дуб.
Глаза – узкие-узкие, в них - затерянные где-то в морщинах искры. Из глаз эти проницательные искры по морщинам, как по маленьким ручейкам, разливаются по всему лицу и потом опять заливаются в глаза. На какое-то время лицо становится совершенно непроницаемым. Словно старик заснул. Или потерял сознание. Или умер. Даже страшновато становится. Но тут же опять – хулиганский огонек. И снова – лукавые ручейки по лицу.
Дедушка Манас – философ.
По-русски он говорит почти без акцента. Меня он называет Очки-батыр.
В нашей делегации, кроме Очки-батыра, еще четыре человека: двое мужчин и две женщины. Моего коллегу, бородатого доцента Юлия Витальевича Карабасова, Манас Жакыпович зовет Борода-батыр, молодого очень смешливого аспиранта Васю Шнырина – Хи-хи-батыр, пожилую преподавательницу Анну Семеновну Белую – Анна-Бубу («Бубу» - это женское имя и значит «Госпожа»), а молоденькую методистку Валюшу Фигину – Боне-джан (что-то вроде «Дорогое Дитя»).
- Да, крепко выпил Борода-батыр, - говорит, затягиваясь «Явой», дедушка Манас.
- Спать лег Юлий Витальевич, - отзываюсь я. - Уморился.
- Хороший человек Борода-батыр, хороший тост сказал про дружбу. Раньше все дружили. Тут, в Бишкеке половина русских было. Все друг другу помогали. Никто про деньги не думал. Был у меня кунак – Антон Сергеевич, сосед. Сантехник. Все мне по дому бесплатно чинил. А я тогда на мясокомбинате работал. Мясо у нас всегда было. Половину кому? Ясно кому – кунаку Сергеичу. Так и жили-куначились. Раньше серьезные люди на белом свете жили. Чингиз Айтматов был… Читал ты, Очки-батыр, Чингиза Айтматова?
- А как же.
- Хороший писатель был. «Белый пароход», «Прощай, Гюльсары»… Настоящий манасчы был Чингиз-джан. Не хуже Толстого. А теперь что? Показал мне как-то зять фильм один. Забыл, как называется. Нерусский фильм. Американский. Как же назывался-то он?.. Вроде как «Бараны молчат»… Там про человека, который людей ел.
- «Молчание ягнят»?
- Вот-вот. Это что же такое с миром происходит? Ну, барана ешь. Ну, коня ешь. Ну уж если человека человек есть стал и про это фильмы снимают… У-у-у… И еще зять мне фильм показал. «Мануиль» называется. Я полчаса посмотрел – плюнул и не стал смотреть. Молодая девушка там, красивая, как ваша Боне-джан. Голая все время ходит. Срам всем показывает. Ладно бы только верхний срам показывала, а то все показывает – и тот, что внизу сзади, и тот, что внизу спереди. И голые батыры ее по очереди, а то и все вместе кроют, как бараны овцу. У-у-у!.. Это зачем такое? Объясни мне, Очки-батыр, ты умный профессор: откуда такое? Из Америки?
- Ну, и из нее тоже.
- А Хи-хи-батыр все время говорит «акей-акей». Зачем мне такой «акей», когда человек стал не человек, а баран-людоед, а? Все они там, что ли, такие, эти американцы?
- Да нет, Манас Жакыпович, американцы – нормальные ребята. А насчет… неприличностей, тут по этой части скорее больше – французы…
- У-у-у… А Анна-Бубу все время «мерси»-«пардон» говорит. «Спасибо»-«извини» значит. Зачем мне такой «мерси-пардон», когда все три срама на виду? Зачем все такие голые, злые, деньги любят, а? Все про деньги только и говорят. Даже Путин-батыр, и тот, у-у-у! Нет, Путин-батыр - настоящий Батыр, ничего не скажу: в Байкал ныряет, с журавлями летает… Манас-человек. Слушал его тут. Десять миллиардов туда, десять миллиардов сюда… Зачем как бухгалтер говоришь? Ты, как Настоящий Манас, про главное говори. Про совесть говори. Про душу говори. А про деньги банкиры-батыры пусть говорят. Зачем мельтешишь? У-у-у!.. Вроде, в последние годы умнеет Путин-батыр. Говорит: объединяться надо, дружить надо. Правильно говорит. Ты ведь, Очки-батыр, в Москве живешь?
- В Москве.
- Был я в Москве. Месяц жил.
Манас Жакыпович выкинул окурок, закурил новую сигарету, несколько секунд помолчал, спрятав свои лучики в щелки глаз:
- Не смог жить. Как его… гастрабат – не батыр. Нет. У сына я жил. Он грузчиком работает. А я стройку сторожил. Не дело это всё. Москва – хороший город, ничего не скажу. Дома большие, парки большие. А я там кто? Маленький гастрабат не нужный никому. Как вот этот окурок. Вот Синие Горы – видишь? Они в сто раз больше, чем дома в Москве. А я здесь – большой человек. Горы большие – и я большой. Как Манас. А в Москве какой Настоящий Манас? Там все деньги считают. Некогда в Москве Манас слушать-рассказывать. Ходят люди, не здороваются друг с другом. Каждый свой маленький скучный манасик в своем потном кулачке зажал – и думает: вот какой я батыр!.. У-у-у! Я в Москве и раньше был. Целых четыре раза, - дедушка Манас стал загибать свои пальцы-коряжки. – В сорок девятом был. В пятьдесят седьмом был. В семьдесят третьем был. В восемьдесят девятом был. Четыре раза я в Москву ездил. В демонстрациях участвовал в дни Революции. В столицу  моей Великой Родины ездил. Не куда-нибудь. А на пятый раз, на тебе – гастрабатом за границу приехал. У-у-у! Зачем мир такой глупый, а? В сорок девятом от комсомола ездил. Седьмого ноября на Красной площади на демонстрации был – самого товарища Сталина видел. Маленький такой Сталин, как суслик. Ладошкой хитро кивает. Как будто прощается. В пятьдесят седьмом от профсоюза ездил – Хрущова видел. На поросенка похож. В семьдесят третьем – от партии ездил – Брежнева видел. Хороший человек. Спокойный. В восемьдесят девятом как ветеран труда ездил – Горбачева видел. Про этого говорить не хочу… Хитрый, а глупый. У него Манас – как блоха… Но тогда еще дружба была, Чингиз Айтматов был… А на пятый раз никого не видел. В подвале жили, на нарах спали, пустую картошку кушали. На выходных чебуреки покупали. Водой «Фанта» запивали. Потом изо рта тухлым бензином пахнет. У-у-у! Зачем так жить? Уехал я из Москвы. Не могу так жить. Думаю: лучше умру в горах. Вернулся в Кыргызстан. Работы нет. Денег нет. Кому старик нужен? Дети, конечно, помогают. А я не могу без работы. Силы-то есть. Человек без работы – как лагман без мяса. Вот спасибо добрым людям: устроили сюда. Сторожу, убираюсь, огород маленький есть. Лук манас растет. Воздух чистый. Душа спокойная… Вон – слышишь, Очки-батыр?..
Манас Жакыпович ткнул пальцем куда-то вправо-вниз.
Я прислушался. Была полная тишина. Только тихо бренчала о чем-то своем речка.
- Речка журчит, - сказал я.
- Нет, там, дальше… Это старик Молдо едет, песню поет. Не слышишь?
- Нет.
- У-у-у… Ты, оказывается, не только слепой, Очки-батыр. Тебе еще и в уши очки нужны. И в нос. Везде теперь у людей очки. И на уме, и на памяти, и на душе очки… А, ладно… Свежей рыбой пахнет, вот чем. Молдо рыбу ловил. Видно, много наловил. Веселую песню поет Молдо. Слушай-слушай…
Я изо всех сил прислушался. С полминуты ничего не было слышно. Потом сквозь журчание стало еле-еле проступать цоканье копыт и поющий что-то задумчиво-занудно, как осенняя пчела, голос. И казалось, что речка подыгрывает этому голосу.
- Вон он, Молдо. Не видишь?
- Нет.
В полусумерках мне ничего не было видно. Дедушка Манас с улыбкой глядел вдаль:
- У-у-у, сколько рыбы Молдо наловил! Целых две корзины. Завтра форель жарить будем.
- А о чем он поет? – спросил я.
- О хороших вещах поет. У Молдо большо-о-ой Манас. Молдо – акын. Что видит Молдо, то и поет. Что чувствует, то и поет. А ты что-нибудь плохое вокруг себя видишь, Очки-батыр? Плохое что-нибудь чувствуешь?
- Нет, красиво здесь, хорошо, спокойно.
- Ну и вот. Горы, сосны, река. Хорошо! А если ты в своей Москве начнешь петь о том, что видишь, г…-песня получится. Вижу: пробка десять километров. Вижу: гастрабат тухлый чебурек кушает. Вижу: рекламная пауза тупая никак не кончится… У-у-у! Какой акын в пробке? Какой манас в рекламной паузе? Вот то-то, Очки-батыр. Совсем уж темнеет. Пойдем чай пить. «Акынчай» пить будем.
Акынчай, конечно, чай на любителя. С молоком, солью, маслом и сметаной.
А мне нравится.
И вообще мне в последнее время как-то подозрительно все вокруг стало нравиться. Включая гастарбайтеров, жующих чебуреки.
 Наверное, стареет и мудреет Очки-батыр. А значит, и Манас растет у Очки-батыра.
У-у-у!.. Хочу Большой Манас. Как у Молдо-акына.