Тоскливый дом

С  утра был  дождь. По грязному стеклу
стекали капли. Ветер морщил лужи.
Знать оттого, что никому не нужен,
сам по себе вздыхал диван в углу.

Над ним, давно отвыкшая от рук,
с глухой тоски повесилась гитара.
Большая стрелка на часах устала
и умерла, не одолевши круг.

Сквозь щели рам оконных сквозняки
вползали. Волновались занавески.
Старинный стул, сработанный по-венски,
хромал на обе правые ноги.

На месте встречи стен и потолка
в тени угла пылилась паутина.
В простенке – потемневшая картина,
непризнанного мастера рука.

Круг зеркала похож был на луну
пятнистостью щербатой амальгамы.
Штрих-код конвертом сложенной пижамы
знал всё о том, кто отходил ко сну

её надев. Потёртый старый плед
лежал комком, как сброшенная кожа.
И в рамке под стеклом  фотопортрет –
весьма самоуверенная рожа.

Ковёр, глушивший стоны половиц,
был весь изъеден язвами проплешин…
Он в этом доме жил один, как леший,
неделями других не видя лиц.

Тот дом в лесу.  Осенним серым днем
здесь тишина, как ночью на погосте.
И белые берёзовые кости
видениями бродят за окном.

И чудится, что скука и печаль
своим малюткам ладят колыбели
внутри и вне,  где траурные ели
иглистым  мраком  заслоняют  даль.

Пожухлая  опавшая листва
смирилась  с  перспективой перегноя.
И где-то рядом бродит паранойя –
смирительной рубашки рукава

покамест не завязаны узлом,
не  превратили тело в тёплый кокон.
А дождь опять скребётся в стёкла окон,
предчувствиями наполняя дом.

В  камине прогорели все дрова,
но жар углей скрыт сединою пепла.
Хандра  сдавила горло, будто петля.
На лист бумаги грустные слова

ложатся. И рождаются стихи.
Соединенье рифм – мужской и женской –
напоминает о былом блаженстве
от схожего слиянья двух стихий.

Всё в прошлом.  И Она давным-давно
не здесь, а где-то в параллельном мире:
в чужой вселенной, иль в чужой квартире…
Суть – что в чужой. А в чьей – не всё ль равно.

И видно потому – стоят часы,
и не звучит забытая гитара.
И он, по существу ещё не старый,
свершившееся грузит на весы.

Жизнь прожитую хочет осознать
и делит на поступки и проступки,
победы, поражения,  уступки
и чёрт-те что ещё. Но вот признать

себя основой всех своих тревог,
отсутствие Её – всему причиной,
не в силах. И скрываясь под личиной
счастливого,
                по сути – одинок.