Искры жизни. Встреча третья

                ЕЩЕ РАЗ О МЕТОДЕ ДЕДУКЦИИ
Однажды раввин обратился к своей пастве с такой речью.- Я рад, что сегодня могу поговорить с уважаемыми гражданами нашего города на очень важную тему. До меня, к великому огорчению, дошли слухи, что некоторые весьма уважаемые люди, от-
цы семейств, были замечены в поступках, которые не делают честь нашей общине. Я с возмущением узнал , что кое-кто из почтенных отцов семейств наведывается на Молдаванку к дамам весьма двусмысленного рода деятельности... - О! - Вдруг воскликнул один из уважаемых отцов семейства. А это, позвольте Вам заметить, был  Зяма Рабинович. - О! - воскликнул он, и многозначительно воздел к небу указательный палец - Что означает ваше «О!» ? - спросил раввин, - и тоже воздел свой указательный палец - О! Я вспомнил, где забыл  галоши, - ответил отец семейства. - Боже мой! -  Воскликнул второй уважаемый гражданин Моня Шершерович, - а я - зонтик!


                ПОДУМАЕШЬ - ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОСТЬ
Однажды, по молодости, в те романтические времена, когда Зяма Рабинович и Моня Шершеро вич любили  из чистой любознательности прихватить, кое-что, что, почему-то, плохо лежало, шли они пьяненькие по Дерибасовской и Моня обо что-то споткнулся. - Зяма, - воскликнул Моня удивлённо, - Зяма, я макинтош нашёл клёвый. - Так подыми, - сказал невозможный франт  в белом костюме и фирменных контрабандных гамашах, Зяма Рабинович. - Он в этот момент пытался закурить сигару, и, при  этом, не попасть спичкой в глаз прохожим. Зяма, - опять удивлённо сказал Моня, - Зяма, в этом макинтоше какой-то фраер... - Так витряхни, подумаешь, большое дело, сказал Зяма Рабинович, и... попал таки спичкой в глаз какому-то человеку. Ну был бы человек, обошлось бы. А это го-
родовой был. Вечно их носит там,  где не надо... Пришлось срочно искать выход из пикантной ситуации. В общем пока городовой за глаз держался, поскользнулся как бы и головой о булыжную мостовую. Невезуха! И фраера с макинтошем бросили, а потом и от полиции  откупаться пришлось. Да мало ли что тогда случалось с этими романтиками старой Одессы. Кое-что Бабель написал про Беню Крика. Но когда он писал свои одесские расска зы, Япончика и многих других, между прочим, уже в живых не было. А Зяма Рабинович ещё был относительно молод и полон сил. Так что понятна деликатность великого бытописателя Одессы. Да ведь и сам Бабель пал жертвой собственной любознательности, когда хотел поближе познакомиться с некоторыми полковниками НКВД, выпивая с ними в одной компании. Как он сам говорил друзьям: «хочу получше узнать, чем это пахнет». И узнал-таки, бедный. Земля ему пухом, сердешному. Не зря в народе говорят: «Не дружи с бандитом, / Не будешь ты убитым. / И не будь ты лохом, / Это тоже плохо».


                О ПОЛЬЗЕ ТРАМВАЙНЫХ ОБЪЯВЛЕНИЙ
Было и такое в биографии старика Зямы Рабиновича - трудился он контролёром при одесском трамвае. Собирал деньги со всяких лохов, рибных торговок и жлобов. А надо вам знать, что в одесских трамваях  отродясь окон не было. Вот и прыгали на ходу через перила туда-сюда. Бывало и пьяные прямо под колёса падали, поддерживая таким  образом поголовье безногих калек вокруг привоза и вокзала. Вот Рабинович и повесил в трамвае объявление следующего гуманного содержания: «Висунься, висунься, тут один уже висунулся». И что  вы себе думаете? Ну опять сон в руку. Прямо на другой день один трезвый жлоб, а известно, что жлобы на пиво не тратятся и за проезд платить, ох, не любят, таки висунулся на  ходу - спрыгнуть хотел. И надо же до чего расчётливый жлоб попался, только висунулся, и прямо головой об столб. Так голова и покатилась. В морге родственники этого жлоба попросили пришить ему голову назад, чтобы похоронить как приличного человека. И что вы опять себе думаете? Таки пришили ему  голову к заднице. А жлоб возьми и оживи. А они, жлобы одесские, живучие, как крысы. Ну тут Зяма сразу ушёл с трамвайного бизнеса. Уговорил родственников отдать ему жлоба, научил его ходить на руках. И года три они бенефис держали в одесском цирке. Какие башли гребли - этого вам и не приснится никогда, потому, что вы, как я погляжу, человек без воображения. А  если нет воображения, забудьте про трамвай - ходите лучше пешком, экономьте валюту...


                О ПЕЧАЛЬНОМ
Хоронили как-то в Одессе большого советского начальника.
Тут тебе и лошади под траурными попонами, и оркестр одесской филармонии. Народу на тротуарах полно. Ну и щипачей тоже, кто же в такой день думает о своих кошельках и бумажниках? И всегда найдётся кто-то, которому ну вот как надо знать и чем болел и отчего помер. Ну тут ему крепко повезло, вопрос был обращён к Рабиновичу, который как раз присматривал чей-то редикюль.
- От чего? Переспросил он. Посмотрите, что на веночках написано:
 "От жены", "От детей", "От товарищей по работе". И обратился к Моне:
    - Чужие похороны - прекрасный повод для самоиронии, а свои - для макияжа. Но на чужих хоть рюмку примешь на грудь, а на своих - только цветочки. Где же высшая справед ливость, я вас спрашиваю?! - И с опаской косился  на небеса. Услышав невесёлую сентен цию друга, Моня  невольно подумал о том, с какой иронией должны посматривать эти самые небеса на синагоги, костёлы, мечети, пагоды и распятия, натыканные по всему миру.


                МЫСЛИ ВСЛУХ
Мысль, по мнению Зямы Рабиновича, вещь совершенно нематериальная, её нельзя, как кошелёк, стянуть у соседа в трамвае. Тем более продать, или замариновать на зиму. А доказать её существование можно только методом отрицания.
Например вы говорите другу:
     - Моня! Зачем считать чужие деньги, лучше имей свои!
 А восхищенный друг Моня Шершерович говорит в ответ на это:
     -Зяма! Нет слов!..

                О ПРИЗВАНИИ
Один биндюжник, у которого ещё пацаном Зямка Рабинович  чистил и блистил его кони, был очень умный, он говорил, что то, о чём думает его сивая кобыла не догадается ни один раввин и ни один городовой. А взрослый Рабинович твёрдо знал: не иметь ему на свете ни одной любовницы, о которой бы на догадывалась мадам Рабинович. И это на самом деле странно при её куриных мозгах. Поэтому, когда при нём о ком-то, я знаю, говорили такое слово «интуиция», то на ум ему приходил не мудрый раввин Ливензон, который бессо
вестно воровал все свои мысли из торы, а образ мадам Рабинович, может и не такой светлый, но зато всегда с запахом лука, жареной на сливочном масле картошки и куриных потрохов. Потому что, и мне не дадут соврать их соседи, потрошить и смолить курей с привоза - это было её второе призвание. О первом вы уже знаете.

                О ЗАКОНЕ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ  ЗЯМЫ  РАБИНОВИЧА
      -Зяма, это правда, что вы такой умный у вашей мадам Рабинович?
     - А почему вы меня спрашиваете? - Удивился Зяма Рабинович, - спросите у неё самой.      
     - Мы спрашивали.
     - Ну и что? - Она говорит, что всё обстоит наоборот.
     - Ну таки да! Не я у неё такой умный, а она у меня такая непроходимая дура.

                О РАЦИОНАЛЬНОМ И АБСТРАКТНОМ.
                А ТАКЖЕ О ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ

                *    *    *
В чём сущность рационального сознания одесских евреев? Вот вам объяснение от Зямы Рабиновича. Он как-то вычитал у одного уважаемого историка науки такую мысль, что «цивилизация, в пределе стремится от познания ради жизни к жизни ради познания» и следующим образом прокомментировал этот постулат: «Ша, евреи, остановимся на первом».- О пространстве и времени он имел не менее чёткое суждение: «Если у тебя не хватает времени на всех любовниц, откуда тебе его взять, чтобы думать ещё о размерах тюремной камеры».

                *    *    *
«Мы часто хотим в жизни взять одной рукой два предмета, но - не получается»,- любил говорить Рабинович. И это не была абстрактная мысль. Кто видел однажды бюст подруги его юности кельнершы Нюры, тот понимает о чём,собственно идёт речь.

                *    *    *

Странная вещь человечество, на каждого времени -  в обрез, а на всех - ешь, хоть лопни, - недоумевая говорил Зяма. А ещё  он говорил: «За дверью тюремной камеры время становится липким и тягучим как резиновый клей». «Время бесконечно, но мои суждения
о нём не длиннее мой собственной жизни». Так говорил Рабинович.

                ИЗ ИСТОРИИ ФОЛЬКЛОРА

Мало уже кто помнит, что именно Рабинович, ещё в пору целомудренной блатной юности, вошёл в историю одесского фольклора одной элегантной фразой. Дама неопределённого возраста, но с определённо неограниченными потребностями более чем пышных чресел, наседая на Зяму, томно призналась, что «обожает мужчин с красивой полостью рта». В ответ на такой анатомический комплемент он своими нахальными глазами сфотографировал даму от и до, и перекинув папироску с правого угла на левый и сверкнув при этом фиксой, изрёк: «Увы, мадам, ваши промежности превышают мои возможности».
Пока дама приходила в себя и готовила яркий спитч из отборного лексикона местного разлива, а на это ей требовалось не более одной десятой секунды, юный денди с Молдаванки дал такого ходу, что только оседающее облачко пыли свидетельствовало - отсюда исчез материальный объект необщего пользования.

 

До следующей встречи