Сумерки в Дели, ч. 4, гл. 8. Ахмед Али

Сумерки в Дели. Ахмед Али

Часть четвертая

Глава восьмая

Но только через несколько дней, после отъезда Хабибуддина, Асгар смог поговорить с матерью о своем браке. Бегам Нихал сидела на веранде и, как обычно, распутывала нить. Когда она поняла, что с этой запутанной массой нити ничего нельзя сделать, она разорвала ее и завязала свободные концы узлом, после чего обмотала всю эту массу вокруг колен. Теперь она совершенно ослепла и ее спина искривилась.
«Моя жизнь превратилась в сплошное страдание, - начал патетически Асгар. – Я работаю целый день, потом прихожу домой и там занимаюсь по хозяйству и присматриваю за Джехан Арой!
«Я знаю, сынок! – мягко ответила Бгам Нихал. – Господь свидетель, я не могу спокойно спать по ночам, поскольку мысли о тебе беспокоят меня больше всего на свете».
Асгар глубоко вздохнул и посмотрел в сторону. Весь двор был усеян кусочками бумаги, мелкими камушками, очистками от овощей и всевозможными отбросами, и вообще на всем лежала печать небрежения. Женщина-подметальщица перестала приходить регулярно, а когда она приходила, она никогда не подметала двор. Дилчайн не закрывала воду, текущую из трубы в самом центре двора. Эта труба была установлена под Хинным деревом. Поэтому создавалось впечатление, что здесь все рушится и приходит в упадок.
«Ты знаешь, мама, - сказал со вздохом Асгар. – Здесь речь идет не обо мне. Но бедная девочка, ее жизнь стала такой тяжелой! Нет никого, кто бы ее накормил или поменял ее одежды. И это из-за нее меня иногда посещают мысли, а не лучше ли мне жениться еще? Конечно, это будет означать для нее появление мачехи, но мачеха, по крайней мере, будет заботиться о ребенке!»
«Да, женись, сынок, и пусть Господь тебя благословит! Я сама часто думала об этом, но я ничего не говорила тебе, не зная, как ты это воспримешь. Я рада, что ты решился на это. Мужчина не может заниматься хозяйством или воспитывать ребенка в одиночестве. Подыскал ли ты себе кого-нибудь?»
«Не совсем. Но для дочки будет лучше, если я женюсь на какой-нибудь женщине, которая уже любит ее».
«Да, это очень мудрая мысль» - согласилась Бегам Нихал.
«Исходя из этого, - продолжал Асгар, - я не могу подумать ни о ком, кроме Захры. Она приходится Джехан Аре тетей, и ребенок тоже сильно привязан к ней. В действительности, она воспитывала ее с самой смерти матери. Да, она юна, но…»
«Нет, нет, мужчина остается молодым и в шестьдесят, а женщина стареет в двадцать, - привела Бегам Нихал старинную поговорку. – Я вышла замуж в тринадцать лет».
«Итак, ты одобряешь мой брак?» - спросил Асгар, и его глаза загорелись счастьем.
«Чего большего мне желать, как только твоего счастья? Пусть Господь сделает тебя счастливым…»
Откуда-то сзади послышалось приглушенное мяуканье кошки, и чей-то голос стал что-то бормотать. Голос принадлежал старой горбатой тете, как ее обычно называли родственники. Она была дальней родственницей и жила с ними уже несколько месяцев. Ее муж оставил ее очень давно, когда после рождения их первого ребенка, который появился на свет мертвым, она стала горбатой. С тех пор она жила у разных родственников. У нее были яростные серо-зеленые глаза и отвратительный скрипучий голос. До того, как она стала горбатой, она была очень высокой, и даже сейчас, когда она ходила, со своей верхней частью тела, напоминающей черепаху, с наклоненной вперед головой и заложенными за спину руками, ее ноги были такими же длинными, как у мужчины. Она очень любила кошек, и у нее была одна, которая следовала за нею всюду как собака, и эта женщина относилась к ней как к своей дочери и всячески баловала ее. Она жила одна в небольшой темной комнате, которую в этом доме отвели для нее, и большую часть своего времени говорила с кошкой.
У нее водились деньги, и если ей что-нибудь было нужно, она извлекала золотую монету из-под груды висевших на ней лохмотьев и просила какого-нибудь мальчика или Дилчайн разменять ее для нее. Когда они отказывались что-нибудь для нее делать, она жаловалась кошке, как будто кошка была человеком и понимала, что ей говорят. Но самое удивительное, кошка, казалось, всё понимала, поскольку она мяукала в самые подходящие моменты, тихо, будто соглашаясь со своей хозяйкой, и громко, если не соглашалась.
Асгару не приходила в голову мысль, что кто-то еще, кроме его мамы, может слушать, что он говорит. Но горбатая тетя услышала их разговор и пробормотала своей кошке: «Мир такой эгоистичный. Не так ли, кошечка? Кто-то умирает сегодня, а завтра всё пойдет по новой…»
На другой день горбатая тетя передала Бегам Джамал, что услышала, было это так:
«Слышала ли ты, сестра? – сказала тетя. – Асгар собирается жениться на Зохре!»
«Хай! Хай! – произнесла Бегам Джамал сдавленным голосом. – Это правда?»
«Зачем мне обманывать! Господь свидетель, я слышала, как он говорил об этом старшей сестре! И я сказала кошечке. Но ведь со смерти Белкис (упокой Господь ее душу!) прошло не так уж много времени! Даже ее кости еще не разложились. Что она скажет в могиле? Как эгоистичен этот мир!»
«Пусть Господь продлит твои дни, сестра! – сказала Бегам Джамал. – Твои слова правдивы. Только вчера он потерял жену, и он уже думает о новом браке!»
Она пошла поговорить об этом с Бегам Шахбаз, более для того, чтобы узнать ее мнение, чем помешать браку. Бегам Шахбаз восприняла идею этого брака в штыки, она сказала:
«Если даже встретятся небо и земля, я всё равно не отдам ему Зохру! Мне даже и в голову не приходило, что он может так быстро забыть свою жену и потом захочет жениться на ее младшей сестре!»
                ***
Асгар поговорил с Мир Нихалом, и тот, вместо возражений, счастливо согласился. «Да, сын, тебе надо жениться еще раз! – сказал он. – Ты еще молод, и только женщина может смотреть за домом! Твой выбор тоже мудр. Тетя твоей дочери будет ее любить и заботиться о ней, как о своем ребенке. Пусть Господь дарует тебе счастье…»
И слепая старая Бегам Нихал пошла к Бегам Шахбаз и сделала предложение относительно Зохры. Бегам Шахбаз отложила ответ под предлогом, что ей надо поговорить с Ашфагом. Когда Асгар услышал об этом, его сердце исполнилось сомнениями и страхом, поскольку его отношения с Ашфагом были натянутыми из-за Белкис, и у него не было ни малейшей надежды на симпатию этого человека.
                ***
После разговора с Бегам Джамал и переговоров с Бегам Нихал, Бегам Шахбаз приказала Зохре не подходить к Асгару и закрывать в его присутствии лицо. Но поскольку два дома были соединены, Зохра тайно могла приходить к Асгару. Она слышала разговор своей матери с Бегам Джамал и рассказала об этом Асгару. Он сильно разозлился, поскольку вопрос женитьбы стал для него вопросом жизни и смерти. Он пошел и рассказал отцу, как Бегам Джамал расстраивала его брак с Зохрой. Мир Нихал сильно разгневался и накричал на Бегам Джамал, говоря, что она всегда мешала всем жить.
Это случилось вечером. Один сумасшедший факир стал время от времени приходить в дом. Он всегда был грязен и обнажен, и волосы на его теле свалялись от грязи и пыли. В его руках была палка, он приезжал обычно на повозке и оставался в доме на один или два дня. Его называли Слепой Гафизджи, и он был сумасшедшим. Но люди почитали его за Мазжуба, - человека, достигшего определенной стадии мистического совершенства, когда на личность нисходит божественная любовь и она теряет интерес к себе и к окружающему миру. Он всегда что-то бормотал себе под нос и никогда не произносил связные слова. Он стал Мазжубом в очень юном возрасте и, как говорили, был наделен даром предвидения.
Когда он приходил к Мир Нихалу, он всегда просил принести ему шашлык или какое-нибудь другое блюдо, и ему всегда приносили. По ночам он ходил по двору, крича или разговаривая сам с собой, и Мир Нихалу это очень не нравилось, поскольку факир не давал ему ни минуты покоя.   Когда он уставал от такого хождения, он ложился на полу, измазываясь в своих нечистотах, и от него исходил ужасающий запах. Обычно в таких случаях он поднимал свою руку и начинал быстро двигать пальцами, все время произнося: «Тик, тик, тик, тик». Когда он лежал на полу, он выглядел отвратительней Калибана.
В этот вечер Слепой Хафизджи бушевал сильнее обычного. Возможно, потому, что он просил принести ему особым образом приготовленный рис, но этот рис для него не стали готовить, и он так и не получил желаемого. Дилчайн подошла к нему и сказала:
«Сегодня мы не готовили такого риса, Хафизджи!»
Он стал кричать и бить палкой по полу, произнося:
«Рис, рис, девушка, девушка!»
Никто не обратил на него внимания, поскольку он всегда выкрикивал что-то похожее. Он вышел из мужской половины дома и, войдя на женскую, закричал:
«Проститутка! Проститутка!»
Когда женщины его увидели, они закричали от страха, и Дилчайн должна была его вывести.
Но стало известно, что Бегам Джамал в этот день получила немного такого риса от своего родственника. Она отказалась дать его Слепому Хафизджи, сказав:
«В этот дом приходит столько сумасшедших, и никто их отсюда не выгоняет. Я ничего не дам этой бесстыдной скотине…»
«Сестра! Сестра! Что с тобой случилось? – закричала на нее Анджум Замани. – Ты неисправима! Все они – творения Бога, и ты никогда не знаешь, когда Он может разгневаться!»
И она послала рис Хафизджи. Но он отказался его есть и закричал так громко, что его голос был слышен на женской половине. Бегам Джамал немного испугалась, но она была очень упряма и никогда не отказывалась от задуманного.
Когда бушевание Хафизджи немного утихло, Асгар пошел поговорить с отцом.
«Тетя не хочет этого брака, - сказал он отцу. – Я не женюсь ради собственного удовольствия, но только ради лишившегося матери ребенка. Что я такого ей сделал, что она хочет расстроить мой брак?»
«Что! – сказал гневно Мир Нихал. – Какое право она имеет препятствовать твоему браку! Она – очень недостойная женщина, и ей всегда хочется мешать счастью других людей. И это всё за то, что я держал ее в  своем доме и относился к ней, как к родной сестре!»
Он закричал и излил гнев против невестки.
Женщина подметальщица пришла убрать туалет и подмести пол, испачканный Слепым Хафизджи. Она услышала, как Мир Нихал ругался на Бегам Джамал.  Когда она вошла на женскую половину, Бегам Джамал спросила ее, что делает Слепой Хафизджи, поскольку ее мучило чувство вины за свое враждебное отношение к этому человеку, и ее страшил гнев Божий.
«Он спокойно лежит в углу, - ответила подметальщица. – Но, Бегам, хозяин, кажется, сильно разгневан!»
«На кого?»
«Кажется, на тебя!»
«Почему?» - спросила Бегам Джамал, поднимаясь со своего места.
Подметальщица передала ей, что Мир Нихал сказал Асгару.
Бегам Джамал сильно оскорбилась, и ее стало буквально распирать от гнева.
«Я ему покажу! – закричала она. – Почему он оскорбляет меня, да еще перед другими? Я не убегала с его невесткой! Зачем же мне препятствовать свадьбе его сына?»
Анджум Замани попыталась ее успокоить, а когда это услышала Бегам Нихал, она попыталась поговорить с ней рассудительно. Но гнев этой женщины вырвался наружу, и она хотела всё расставить по своим местам.
Она не могла выйти из женской половины, пока в доме присутствовал Хафизджи. Но когда он ушел, она пошла к Мир Нихалу, трясясь о гнева. Мир Нихал отказался ее впустить или даже посмотреть на нее.  Но она была тоже очень упряма, и ей хотелось поговорить с ним, чтобы узнать, от кого у него такие сведения.
«Ты должен мне сказать, от кого ты всё это услышал!» - требовала она гневным голосом.
«Не скажу!» - ответил Мир Нихал со столь же гневными нотками в голосе.
«Тогда я уйду из твоего дома! Если ты считаешь меня такой недостойной, что даже не обращаешь на меня внимания, как я могу оставаться здесь?»
Мир Нихал заплакал. Он стал таким сентиментальным, что даже не очень важные вещи задевали его сердце. Но он чувствовал, что не может предать своего сына, поэтому он сказал:
«Поступай, как знаешь! Но я не скажу тебе, от кого всё это услышал!»
«Тогда я уеду через неделю, если ты за это время не скажешь мне…»
Она вышла из комнаты и буквально выплакала свои глаза. Но жребий был брошен, и она подрубила сук, на котором сидела. Она была слишком тщеславна, чтобы оставаться в доме после того, что она считала величайшим оскорблением. Мир Нихал был сильно опечален и послал к ней попросить, чтобы она изменила свои намерения и осталась в доме.
«Только при одном условии! – был ответ – Он должен пообещать мне назвать имя человека, от которого он всё узнал!»
Но этого Мир Нихал не мог сделать. Поэтому через неделю она переехала в принадлежащий ей небольшой домик, который освободили снимавшие его люди.
День, когда она ушла со своей невесткой, был днем скорби. Ведь она жила здесь последние сорок лет, с самого дня своего замужества. После ее ухода дом казался одиноким и опустелым. Когда какая-то женщина живет рядом с вами долгое время, глаза привыкают к ее походке, к чертам ее лица, ее привычке ходить из одного места в другое. Вы знаете, что она живет в этой комнате, что эта вещь принадлежит ей. Уши привыкают к ее голосу, к звуку ее шагов, к шуршанию ее платья. Но когда она уходит, глаза ищут хорошо знакомого лица. Уши жаждут услышать знакомый голос. Но тщетно. Кажется, что умер очень близкий человек, и его место осталось незанятым, и сердце разрывается от боли…