Никогда не кончится июнь Главы 28-30

                начало здесь - http://www.proza.ru/2013/12/06/2300


Глава двадцать восьмая


Дом под номером 34 оказался четырехэтажным и трехподъездным. В старой пятерке Стаса Ревицкого с разбитой правой фарой мы расположились в центре, напротив второго подъезда, за огромным раскидистым кленом.

Знакомого «Фиата» поблизости не было.

Вот уже час мы терпеливо ждали появления Чекнецкого. Я вглядывалась в каждого входящего и выходящего человека, надеясь, что кто-то невидимый толкнет меня в бок и шепнет – это ОН!..

Но из подъезда выходили только какие-то тетки с мешками, полными мусора. Они неспешно двигали свои телеса к контейнеру, расположенному на углу, и, освободившись от груза,  так же степенно возвращали их назад. Потом тетки закончились, и наступило некоторое затишье. Около одиннадцати из первого подъезда высыпала шумная компания подростков и, гогоча и подпрыгивая, поспешила в сторону парка.

И вновь тишина. Только на этот раз еще более сонная. В окнах начали постепенно гаснуть огоньки люстр, и вскоре дом почти полностью погрузился во тьму.

Время близилось к полуночи, и уверенность в том, что кто-то еще появится, начала иссякать. Степа, который и так был настроен скептически, наконец, нагло зевнув, спросил:

- Ну и долго мы будем тут торчать?!

И в этот момент дверь последнего подъезда бесшумно отворилась.

На пороге появился человек. Что-то в его облике показалось мне знакомым. Он быстро прошел во двор и на мгновение оказался совсем близко от нашей темной машины, в которой мы, не сговариваясь, внезапно замерли, как притихшие котята.

«Тот… в тельняшке…» - ахнула я.

Это был тот самый толстяк, который обрезал мои волосы!..

Его спокойное лицо с каким-то мертвым, неподвижным  выражением, совсем не похожим на то, с которым он, вульгарно хохоча, развалился тогда за столом, на миг мелькнуло передо мною, и тут же, не замедляя шага, он проследовал куда-то в глубину двора и потерялся во мраке.

- За ним! – вполголоса скомандовала я.

Степа быстро развернул пятерку.

И вовремя - через мгновение нашему взору предстал выезжающий из глубины полутемного двора… черный «Фиат».

662.

- Откуда он тут взялся? – поразилась я.

«Фиат» вырулил на дорожку и быстро поехал вперед.

Степа, не отвечая, двинулся за ним.

Идущая впереди машина выехала из тупика Музейщиков и уверенно повернула в сторону центра.

 - Во! – удивился Степа, разворачиваясь вслед за «Фиатом».

Не упуская его из виду, нам пришлось ехать по центру города довольно долго.
- Угловая… Менделеева… Школьная аллея… Центральная… - бормотала я названия улиц, которые мы проезжали.

Странно… Едет по центру. Может, он и не в «Лабиринт» вовсе?..

Однако, проехав центр, Чекнецкий вдруг свернул на какую-то глухую улицу.

Заметив, что мое бормотание прервалось, Степа спросил:

- Что за улица?

- Не знаю… - медленно произнесла я.

Незнакомая улица вскоре кончилась, «Фиат» вновь куда-то свернул и некоторое время ехал прямо. В какой-то момент машина вдруг запетляла туда-сюда, и Степа еле-еле успевал за ней поворачивать.

Городские фонари стали попадаться всё реже и, наконец, свет их окончательно оборвался. За окном наступила полная темнота, а черная иномарка все мчалась и мчалась вперед.

Мы следили за Олегом Чекнецким уже около сорока минут. Но казалось, что погоня длится вечность.

Неожиданно машина остановилась. Степа едва успел затормозить.

 - Стой! – чуть ли не в голос крикнула я, видя, как наша пятерка стремительно приближается к вставшему «Фиату».

Степа дернул руль и чудом не въехал в какое-то дерево.

Из его рта выскочило непечатное выражение.

- Тише, оратор! – цыкнула я.

И в эту секунду прямо передо мной выросло кафе «Лабиринт».

Я могла поклясться, что еще мгновение назад его здесь не было!

Но сейчас оно стояло перед нами – четыре нелепо наставленных друг на друга этажа, и рядом - тусклый фонарь, свет которого освещал небольшой порожек у входа.

Степа оцепенел.

- Откуда оно взялось?!. – прошептал он в изумлении.

Но то, что случилось дальше, привело нас в еще большее изумление.

Из «Фиата» начали выходить люди. Сначала один человек, какой-то тощий и вертлявый, за ним еще один, тоже худой, но повыше ростом, потом еще и еще…
Мы со Степой переглянулись.

 - Ничего себе… - выдохнул он, когда из пустой машины вылез двенадцатый пассажир.

Последним вышел Чекнецкий. Он деловито запер машину, и вся процессия начала приближаться к кафе.

Стройной группой они подошли ко входу и исчезли внутри.

Какой-то странный холод обступил меня со всех сторон. Холод и … небытие.
 
Откуда эти ассоциации?..  Только что я видела тринадцать живых фигур. Они двигались… Они, по-моему, беседовали меж собой…

Но от этого факта почему-то стало еще страшнее.

Я заметила, что мой собрат по несчастью тоже не спешит выходить из уютной пятерки.

Я поддалась его оцепенению, и мы еще пару минут не могли двинуться с места.

- Что-то мне не хочется идти туда… - признался, наконец, племянник из Астрахани.

 - Тоже мне герой! – пристыдила я, чувствуя, как мой голос исказился до неузнаваемости.

- Жуткое место… - шепнул Степа очень тихо.

И он был прав.

Какой-то жутью веяло от этого мрачного здания. От этого окружающего холодного, сырого воздуха. От этой тяжелой, словно прибивающей к земле, темноты.

И от ощущения, что кафе выросло из-под земли, и что вокруг него…

Такое же чувство возникало у меня и раньше…

Что вокруг кафе ничего нет.

Нет, я не про здания, не про деревья или магазины… Я про то, что нет… ничего. Даже земли, на которую можно ступать. Даже воздуха, которым можно дышать… Там, сзади – провал… Черная пустота…

Нет… и пустоты там тоже нет…

 - Что с тобой? – услышала я обеспокоенный голос Степы. – Ты так побледнела…
Я повернулась к нему и увидела, что на его лице нет ни кровинки. Такой цвет кожи бывает под синей лампой реанимации.

«Нет! Ощущению страха нельзя дать пустить корни!..» – пробился откуда-то слабый голос рассудка.

- Пошли, - решилась я и потянула парня за собой.

Тот вылез из машины, словно тряпичная кукла.

Кафе «Лабиринт» стояло перед нами – в окнах зажглись весёлые разноцветные огни, и изнутри этого отчего-то внушающего ужас заведения послышался смех и какой-то шум.
 
- Весело… - произнес Степа таким голосом, как будто увидел смерть.

Как будто она подошла совсем близко…

Красивую, смеющуюся…  В сверкающих нарядных одеждах…

Ледяную, беспощадную смерть.

Я подняла глаза на внезапно ставшее ярким здание. Вокруг – полная тьма, если не считать круга тусклого фонарного света у входа.

Иди же, иди сюда! – как будто позвало кафе.

Ласково… сладко…

Я не могу объяснить словами, что я чувствовала. Это был не просто страх – а какой-то звериный ужас. Чувство, которое присуще только животным или людям с очень обостренным чутьем. Которое гонит крыс с тонущего корабля.

 - Пошли… - повторила я неуверенно. И не узнала своего голоса.

В мою ладонь ткнулась Степина рука. Я почувствовала, как сильно она дрожит.
Держась за руки, мы медленно пошли вперед.

Вязкий, прохладный воздух облепил нас со всех сторон.

 - Как будто морем пахнет… - долетел до меня голос Степы. Он был совершенно безжизненный.

Вход был уже совсем близко, когда я поняла, что больше не могу сделать ни шагу. Я увидела лампочку внутри фонаря и трещинки на пороге. Но воздух…  Странный воздух приобрел вдруг необычайную силу. И встал препятствием на нашем пути. Прозрачной, но непреодолимой стеной.

Из ярко освещенного окна третьего этажа раздался громкий смех. Колыхнулись занавески…

И я поняла, что проваливаюсь в эту неживую пустоту, невидимой изгородью окружавшую зловещий дом.

Последнее, что я увидела, была хрупкая рука, поправляющая занавески, легкая ткань рукава, браслет на тонком запястье…

Потом качнувшийся фонарь… знакомое лицо девушки… отголосок тихого плача или всхлипа…

 И отчего-то высокий возглас Степы:

 - Мама…

И тут воздух вдруг стал душным и редким. И горло мое словно закрылось, дыхание прервалось, пальцы поползли по мягкой Степиной руке и, вспыхнув, разбился купол огромного звездного неба.



Глава двадцать девятая



Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем до меня долетел плаксивый голос:
- Даша, очнись! Ну очнись, пожалуйста!..


Как холодно… Зачем он будит меня?..

- Дай мне одеяло… - пробормотала я.

- Какое одеяло… Что с тобой?… Как же мы теперь выберемся отсюда…

Каким-то образом я вдруг поняла, что не сплю. И дело было вовсе не в том, что я открыла глаза. Это было другое ощущение. Словно в кромешную тьму, которая наполняла сейчас мою голову, вдруг пробился откуда-то светлый луч и осветил ее глубину.

А разве я открыла глаза?..

Нет. Я их не открывала… Они были открыты. Просто какое-то время (какое?..) я бесплотной тенью парила там, где нет воздуха и земли. И в этот отрезок времени мозг был погружен в полное беспамятство.

А теперь я слышу звуки, голос… А впереди… что это там, впереди?..

- Я не запомнил дорогу… - запричитал парень.

Что это?

Какой-то огонек…

Это похоже… похоже на ларек «Эконом»!

Откуда он здесь взялся?..

Понемногу я начала приходить в себя. Странное чувство, будто мозги в голове пошатнулись и перепутались меж собою, постепенно стало уходить. Всё медленно становилось на свои места.

Я еще раз вгляделась в светящееся пятно. Точно, это «Эконом»!

Руки, ноги и мысли обрели какое-то подобие силы.

- Смотри… – схватила я Степу за рукав, прерывая его нытье.

Он посмотрел, но почему-то в противоположную сторону.

- Оба-на! – раздался удивленный возглас. – А как это?..

- Да не туда! Куда ты смотришь? – я в раздражении повернулась к нему и невольно разинула рот.

Передо мной сияли колонны кинотеатра «Лирика», а справа простиралась освещенная Школьная аллея.

Мы стояли в двух шагах от улицы Менделеева, где я жила.

Рядом притулилась наша пятерка.

Не найдя слов, Степан только беззвучно ахнул.

Ну и дела! – потрясенно подумала я.   

Полностью обессиленные, выжатые до капли, мы молча подошли к машине, забрались в нее и медленно поехали в сторону Менделеева, 10.

Когда мы вошли в подъезд, я резко бросила только два слова:

- Ко мне.

Степа не ответил, но его благодарный взгляд ясно дал понять, что ночевки в квартире покойника он сегодня тоже не выдержит.

Дома Степа по-прежнему был молчалив. После путешествия в «Лабиринт» он очень изменился. Кажется, только теперь он осознал, какая страшная миссия мне предстоит. Он держал меня за руку и когда я заваривала кофе, и когда так же молчаливо клала на блюдечко мягкий аппетитный сыр.

Но у меня, впрочем, как и у повзрослевшего за одну ночь парня, не было никакого аппетита.

Наконец, медленно размешивая сахар в чашке, я произнесла первую фразу.

 - В кафе нас не пускают.

Степа сразу понял, о чем я говорю, и как-то нелепо дернул головой, что, видимо, обозначало кивок.

Внезапно мне припомнилось жуткое ощущение того странного небытия… Как будто я умерла… на какое-то время… Холод, мертвый холод… и кроме холода -  ничего…

 - Ты стояла, как истукан, - вдруг залепетал Степа. – Ты вдруг стала совершенно ледяная, а глаза у тебя были стеклянные и пустые…

Я содрогнулась от этого воспоминания. И тот же холод легкой волной вновь прошелся по всему телу. И вся моя плоть восстала против того, чтобы еще раз когда-либо вернуться в кафе «Лабиринт».

«Нет, - подумала я, и мысль эта медленно и тяжело легла на дно сердца, - мне это не под силу. Мне очень жаль, дядя Боря, но ты ошибся. Ты выбрал не ту. Во мне не найдется столько сил и мужества, чтобы еще раз переступить порог этого заведения…

При этом мысленном диалоге я внезапно вспомнила трещины на неровных, затертых ступенях кафе. Я видела их так ясно и так близко… Сколько людей сгинуло за этими ступенями?..

«Нет, - повторила я уверенно. – Прости, Борис Тимофеевич. И прощай».

А вслух сказала:

 - Пошли спать.

Степа, как робот, поставил чашку в раковину и опять так же дернул головой.

«А он, похоже, уже наполовину там…», - вдруг тонким лезвием прошлось по сердцу озарение.

И все равно…

Я улеглась в постель и в июньскую ночь укрылась сразу тремя одеялами. Казалось, ростки холода тянутся даже под кожу. Дрожа, подняла взгляд на потолок.

Я не могу.

…А все-таки интересно, - подумалось мне уже в который раз, – кровать стоит на том же самом месте, где и дядина, в комнате этажом выше…

И как раз на ней, там, наверху, прямо надо мной лежал покойник…

«…Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Между мной и тобой – днем твердь, ночью воздух. Для меня –  земля из дерева, для тебя – небо из камня…» - припомнилась Степина загадка.

Квартиры! Наши квартиры!

Забыв о страхе, я вскочила из постели, подбежала к низкой софе и затрясла Степу за ногу.

- Степка!

И прыгнула к нему.

Мальчишка прижался ко мне, как потерявшийся щенок.

- Послушай, меня вдруг осенило! Загадка… помнишь? Это ведь о наших с дядей Борей квартирах!

 - О квартирах? – он взглянул на меня с такой надеждой, что мне стало не по себе.

Какая теперь разница, о чем  загадка, если ты решила не участвовать в этом?..

 - Смотри… - продолжила я, преодолевая внутреннее колебание. – Они друг на друга похожи, но всё ж не одно и то же. Подходит?

Степа вслед за мной тоже уставился на потолок.

 - Подходит! – и крепче вцепился в мою руку.

 - Слушай дальше. Между мной и тобой – днем твердь, ночью воздух. Это о том, что днем между квартирами пол, он же потолок, а ночью…

Я сглотнула воздух, вспомнив, как с легкостью пролетала сквозь эти преграды.

 - … И последнее. Для меня –  земля из дерева, для тебя – небо из камня. Ну? Его деревянный пол и мой кирпичный потолок!

Я посмотрела на Степу, ожидая восторга и похвалы.

Но увидела потухший больной взгляд.

- Кирпичный потолок? - тускло произнес он. - А разве кирпичные потолки бывают?..

- Да в том-то и дело! Когда в моей спальне делали ремонт, отец возмущался, что что часть потолка оказалась сделана из кирпича. Видимо, ширины плиты перекрытия не хватило, вот строители кирпичом и заложили...

 - И что теперь? – спросил он как-то растерянно. – Ну, о квартирах… И что?

А правда, что?..

 - Не знаю,  - призналась я, - будем думать дальше.

 - Там еще что-то было, в загадке… Я окончание забыл… Мне плохо, Даша… - произнес измученный рыжик, глядя мне прямо в глаза.

Вот уже несколько часов я не узнавала этого веселого, жизнерадостного парня.

Решение бросить всё ещё немного поколебалось.

 - Давай спать, - повторила, наконец, я. – Завтра всё рассудит.



Глава тридцатая



          На этот раз завтра пришло не так скоро. Какое-то время я лежала в своей постели, и она казалась мне чужой, как больничная койка. Несмотря на одно верблюжье одеяло и два пуховых, тело мое дрожало, словно подключенное к электрическому разряду. Потом наступила болезненная полудрема, в которой, не давая полностью погрузиться в сон, мелькали, как на весах, мысли – «переступить или остаться»… И уже почти под утро дрожь, наконец, утихла, мысли исчезли, и пришел беспокойный сон, который время от времени разбивали навязчивые, тоскливые звуки гитары…

          Когда завтра, наконец, наступило, решение было принято.

          Для этого мне стоило лишь войти в кухню и увидеть Степины глаза.

          После завтрака я подошла к окну, отдернула тонкую занавеску, и взгляд споткнулся об эфедрин…

          Легкая, неуловимая волна памяти пробежала по бессонному мозгу…

          И сердце сжали тоскливые цепи.

          - Задача номер один, - объявила я Степе, задернув занавеску, будто закрывая тяжелые воспоминания. - Найти «Календарь нимф»…

           - Значит, ты согласна?! – перебил он.

           - Задача номер два, - продолжила я, не отвечая. - Авиабилеты на Милан, на 15 число. Бери мой паспорт и дуй в аэропорт. Деньги… - я вздрогнула.

           - … должны быть в шкафу.

            А вдруг они снова пропали?..

          Но через минуту Степа принес увесистую пачку. Я кивнула.

          - Хорошо.

           - Принцесса моя!.. А где ты возьмешь ноты?.. – немного оживился заторможенный парень, резво натягивая майку.

           - Позвоню своему учителю из музыкальной школы, – пояснила я. -  Ему уже под семьдесят, и у него огромная коллекция произведений для гитары и куча связей в музыкальном мире. Авось, он мне поможет.

            - Давай! - Степа кивнул и исчез за дверью.

            А я подошла к телефону и, порывшись в телефонной книжке, нашла там давно забытый номер старого педагога по гитаре Анатолия Викторовича Крылатова.

           Несколько тычков в кнопки, и четырех лет расставания как не бывало…

            - Анатолий Викторович! Здравствуйте, это Даша Буранюк. Да-да, та самая Дашулька!.. В этом году заканчиваю. Да, время летит! Как поживаете?.. Понимаю, возраст… Ну да, по делу. Вы случайно не слышали о композиторе Вячеславе Горячеве? Знаете, да?! Откуда я знаю… Да вот, пришлось столкнуться. Да, согласна, невероятный талант. И погиб в самом расцвете лет. А кстати, у Вас нет его произведений? Да, я как раз по поводу… да! «Календарь нимф»!

             Сердце под халатом забилось быстрее – мой педагог не только хорошо знал это имя, но, похоже, был о молодом композиторе Горячеве весьма высокого мнения. И секунду назад, когда речь зашла о его произведениях, он сам упомянул «Календарь нимф»!

            Но в следующую секунду мое сердце разбилось.

            - Нет?.. А Вы не в курсе, у кого есть?.. Как уничтожил? Почему? Какая темная история?..

              Темная история…

             - Подробностей я не знаю, - старческим дребезжащим голосом вещал педагог на том конце провода, - но, по-моему, он утопился от несчастной любви. А незадолго до этого сжег все свои сочинения…

               Утопился от несчастной любви… Так я и думала.

              - И, значит, «Календарь нимф»… безвозвратно потерян?

              Я судорожно закашлялась и прижалась лбом к стене прихожей.

              - Попробуй узнать в библиотеке оркестра народных инструментов «Русская волна». Это единственное, что я могу тебе посоветовать. Алексей Юрьевич иногда играл со своими ребятами гитарную музыку в переложениях… Хотя разыскать «Календарь нимф» Горячева шансов очень и очень мало. Телефон, к сожалению, у них не работает, поэтому тебе нужно будет съездить в поселок Речной, в ДК «Мир и труд».

              Я в ужасе закатила глаза.

              В поселок Речной! Это почти на краю Земли!..

              - Спасибо…

              Пришлось по жаре топать в «Русскую волну», где высокомерная девица-библиотекарь, глянув на меня, как на полусумасшедшую, довольно невежливо сообщила, что у них ноты строго оркестровые, а не инструментальные.

              - Чувствуете разницу? – подняла она выщипанную бровь.

              - Разница примерно как между тобой и Клаудией Шиффер… - ответила я и хлопнула дверью так, что едва не обвалился потолок дореволюционного здания ДК «Мир и труд».

              Я явилась домой, совершенно разбитая этим бесполезным походом. Поднимаясь по лестнице, посмотрела на часы.  Половина третьего.

              И что же теперь делать?.. Сочинить не только окончание, а вообще всю пьесу?.. Жюри наверняка ни о чем не догадается…
            
             Маленькое серое пятнышко, едва уловимое краем глаза, взмахнуло крыльями у моего виска, протиснулось в узкое пространство между мной и перилами и пролетело вниз.

             Причем тут жюри?.. Нужно соблюсти ВСЕ УСЛОВИЯ… - пронесся в лестничную бездну шлейф тихих слов.

            Бабочка?.. Или…
            
             - Дарья Буранюк? – вдруг вкрадчиво раздалось из-за плеча.

             Я уже слышу внятную речь призраков… Господи… Я, наверно, схожу с ума…

             - Посылка для Дарьи Буранюк, - снова тихо послышалось сбоку.            

            Мысли в голове со скрипом повернулись.

           Это не дяди Борин голос… Сухой, неприятный… Женский.

             Это ТА… худая…

              Я медленно оглянулась.

              Черные волосы… Глубокие глаза…

              Внезапно я почувствовала, что ноги меня не слушаются. И, как в замедленной съемке, я бесшумно сползаю спиной по дорогущей итальянской двери собственной квартиры.

              - Давайте… - почти прошептала я, опустившись на пол.

              И протянула руку.

              Откуда-то сверху, будто сорванный с дерева, в мою ладонь упал маленький листок бумаги.

              По ногам пробежал легкий поток холодного воздуха, и вниз по лестнице быстро и неуловимо скользнула темная тень.


                продолжение http://www.proza.ru/2013/12/17/907