Машина моего времени

             Сколько себя помню, всегда любила рассматривать две вещи. Первая — семейный фотоальбом и вторая — книга о вкусной и здоровой пище. Вторую мы с братом воспринимали, как нынешние дети комиксы: смеясь, балуясь и попутно придумывая разные игры. А фотоальбом завораживал меня. Если маме было нужно, чтобы я не шумела и не мешалась под ногами — мне в руки просто давали эту заветную книгу.

             Как тогда казалось, он был огромный, обложка обтянута изумрудным плюшем, а на лицевой стороне приклеена какая-то серебряная медалька с изображением кремля. Предвижу скепсис некоторых: «Опять эта совковская атрибутика»
Нет, для меня это была и остаётся одна из самых дорогих вещей, которые нужно спасать в случае пожара вместе с документами и деньгами.

             Сначала, никак не могла поверить, что эти подростки на снимках, края которых обрезаны фигурными ножницами, мои мама и папа.
Наверное, для всех детей это — очевидно, но невероятно. Ещё более интриговали фото бабушки и дедушки, дядьёв и тёток, некоторых из них я не знала и никогда в жизни не видела, но это не умаляло моего интереса.

              Вот бабушка с дедом. Мне исполнился год, когда его не стало, конечно же, я его не помню, но по рассказам мамы и бабушки точно знаю, что он был добрым, честным и очень порядочным человеком.

              Эта история любви и нашей семьи началась в двадцатых годах прошлого века. Бабушке — шестнадцать, он на десять лет старше. Встретились, случайно, на улице и дед влюбился с первого взгляда. Через месяц пришел свататься, а она ни в какую. Нет, и всё тут, и убежала. Дед догнал, спросил:
— Почему нет?
Надо сказать, что Пётр Михайлович (так звали моего деда), не мог не понравиться. Высокий, статный, в кожанке, с будёновскими усами, шашка на боку. И вдруг — нет.
— Так почему же нет? — не отставал жених.
— А вот усы твои мне не нравятся! — выпалила бабуля первое, что пришло на ум.
Пётр Михайлович, спокойно вынул шашку из ножен, и в угоду любимой, лишил себя всей этой «неземной красоты». Делать нечего, пришлось свадьбу играть.
Я понимаю, что бабушке тут шестнадцать, а деду двадцать шесть, но выглядят они гораздо старше, время такое было.

            А из этих мужчин на фото я знаю только деда. Это они с заводской бригадой фотографировались. Мама показала на какого-то мужчину и сказала:
— Умирать буду, а его не прощу.
Оказалось, что этот «друг» часто был в гостях, праздники вместе отмечали, детей растили. А только жаба заела приятеля, что у деда и дома всё нормально и начальником смены уже пять лет работает. Взял, да и написал донос. И деда забрали, три дня продержали, допрашивали, конечно, но видно не судьба была тому «другу» начальником смены стать. Вернулся Пётр Михайлович и строго настрого приказал всем домашним:
— Языки прикусить и молчать, будто ничего не было.
И молчали, хотя очень хорошо знали кто доносчик.

            Вот опять бабуля, но уже с ребятишками, их много все они наголо пострижены (я даже не уверена, где мальчики, где девочки). Пелагея Михайловна (так звали мою бабушку), родила пятнадцать детей. Четверо старших умерли в детстве, от скарлатины, бабушка чуть не помешалась от горя. Но надо было жить и растить других детей, вот они с ней тут, потому и стриженые.

            А здесь мои мама и тётки уже девушки, такие смешные, в платьях с пышными юбками, в босоножках и белых носочках. Фотографии постановочные, отретушированные.

            Мамин выпускной. Двадцать человек и все девчонки, в тёмных платьях с белыми воротничками, даже классная руководительница так же одета. Мама говорила, что это был последний женский выпуск. Со следующего, тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, обучение стало смешанным.
 
Вот маменька моя на мотоцикле, отчаянная была.

             А это папка, после детдома в ремесленное училище поступил. Гляжу на снимок и только сейчас вижу, что мой брат и отец в детстве очень похожи были.

             На следующем снимке надпись: «Привет с Северного Флота» и моряки в бушлатах, бескозырках и тельниках. Все красавцы, но лучше моего папки всё равно нет.

             Он, почему, в детдоме вырос, в Смоленской губернии страшный голод был, родители умерли, а детишек (кто выжил) по детдомам определили. Причём всех по разным. Они много лет искали друг друга. Нашли. Вот они, уже взрослые: папка, две сестры и брат.

             После армии Пётр Семёнович (так звали моего папеньку) приехал в Тулу, здесь его брат жил. Устроился на завод и познакомился с моей маменькой.
Свадьбы, как таковой не было. Нет, всё честь по чести, расписались в ЗАГСе, и вечером в узком домашнем кругу отметили событие. Денег на пышное торжество не было, а так всё как надо.
Очень люблю эту карточку, мама с папой на второй день свадьбы. Господи, какие же они красивые.

             А вот они уже с Юркой, братцем моим старшим. Я это снимок увеличила и на стену повесила. Если кто-нибудь спросит: «Что такое счастье?» достаточно посмотреть на это фото и всё станет ясно.

             Праздник какой-то народу за столом, еле в кадр поместились. Во главе стола бабушка, а вокруг дети, внуки, правнуки.
Я ещё совсем мелкая у отца на руках, погремушку облизываю и рыдаю.
С рождения терпеть не могла фотографироваться. В детстве с боем и уговорами, а сейчас только на документы.

             Не верите, вот, пожалуйста: мне пять лет, новый год в детском саду. Так я, на себя специально кисель вылила, только чтобы не сниматься. Брат попытался своим телом пятно на платье загородить, но у него это плохо получилось.

             Это я малую толику показала. Там ещё снимки с празднования демонстраций и работы на субботниках, выездов за грибами и отпускных. На этих, поверх изображения красноречивые надписи, типа: «Привет с моря» или «Дом отдыха Велегож 1965год». И ещё много разных снимков сделанных по поводу и без.
 
             Вот и закончился мой любимый плюшевый альбом. Потом были другие. Теперь они как многотомное издание стоят тихонечко в шкафу, пока мне в очередной раз не придёт желание взять их и вспомнить, там, все ещё живы, молоды и веселы. И я, глядя на родные лица, могу поговорить с ними,  посмеяться, поплакать.

             Этот том о нашей жизни в Монголии, о нашем с братом взрослении и окончании школы. Этот, о службе брата в армии. Следующий о том, как мы, наконец-то, собрались вместе, о новых местах работы, о свадьбе брата. Вот уже и его детки послушно замирают перед камерой. Дальше три альбома, моей жизни, моего сына, мужа.

              И вот я подумала, что семейный фотоальбом — это самая обыкновенная машина времени. В любой момент могу отправиться в прошлое и по всем законам физики, ничего в нём изменить, но ощутить, то время, вспомнить всё до мельчайших подробностей, встретиться с людьми которых уже нет. Какая же это машина времени (скажете вы) если на ней в будущее нельзя отправиться. А я отвечу: «В будущем мы обязательно будем, и с каждым случится то, что должно случиться. Но, я не хочу этого знать заранее. Туда мы не опоздаем, а воспоминания — это наша ушедшая жизнь и она может повториться в любое время, нужно только открыть старый, плюшевый фотоальбом»