В заповеднике Амболези. По Ж. Кесселю

“В заповеднике Амболези» (Адаптация романа "Лев" Ж.Кесселя)
Часть первая
ГЛАВА 1
День едва занимался, но уже через несколько мгновений тропический рассвет, который очень короток здесь, сменился утренней зарей; свет появился внезапно. Все сияло. Снега Килиманджаро* были красными. Масса тумана рассеивалась.
На деревьях вокруг моей хижины  пели птицы и щебетали обезьяны.
На краю поляны я видел воду, которая сверкала между высокими травами.
Рядом с этой водой находились животные.
Я раньше уже заметил много животных вдоль дорог Восточной Африки. Но они были всегда испуганы и скрывались при малейшем звуке. Прежде чем вернуться в Европу, я решил проехать по заповеднику Амболези, одному из Королевских парков* Кении, где закон защищает жизнь диких животных.
Теперь у животных больше не было недоверия, они находились в мире с природой, с собой и с зарей.
С того расстояния, на котором я находился, я мог видеть животных, которые останавливались или мирно перемещались: газелей, антилоп, жирафов, зебр, носорогов, слонов.
Я прошел по тропинке на край поляны, глядя на наряд антилоп, на рога носорогов, на гранит слонов. Ничто больше не могло помешать мне приблизиться к ним, подружиться с дикими животными на их священной территории. Все продолжали щипать траву, пить воду, бродить. Я продолжил идти по тропинке. Они были уже здесь, в своем покое, у себя дома.
Как раз в этот момент я услышал слова на английском:
- Вы не должны идти дальше.
2-3 шага отделяли меня от ребенка лет десяти, который не стремился спрятаться. У ребенка была непокрытая голова, черные волосы, продолговатое, очень бледное лицо. Большие карие глаза пристально смотрели на животных.
Со смущенным видом я спросил тихо:
- Нельзя идти дальше, так?
- Кому это знать лучше меня? – спросил ребенок. – Мой отец – администратор Королевского парка.
- Я все понимаю, - сказал я. – Он поручил своему сыну присматривать за животными.
- Вы ошибаетесь, я – не мальчик. Я – девочка, меня зовут Патриция.
*Килиманджаро – самый высокий горный массив в Африке. Покрыт вечными снегами.
*Королевский парк – название заповедника в Кении.

ГЛАВА 2
Уже не впервые Патриция так удивляла посетителей парка. Торжествующая хитринка на ее лице хорошо это показывала. Я сказал ей:
- Вам позволяют выходить так рано, так далеко?
Патриция не ответила. Она созерцала  стада диких животных, словно меня не существовало. Я сделал шаг по направлению к поляне.
Патриция не повернула головы, но сказала:
- Не ходите туда.
- Вы предупредите вашего отца, и он удалит меня из парка? – спросил я.
- Я – не доносчица, - сказала Патриция. И продолжила:
- Вы – достаточно взрослый для того, чтобы позаботиться о себе, и мне все равно, что с вами случится.
- Но тогда, - спросил я, - но тогда почему вы просите меня…
- Это не трудно понять, - сказала Патриция. – Вы должны хорошо видеть, как животные спокойны и как им хорошо друг с другом. Это – самое прекрасное время их дня.
От этой девочки исходила странная власть.
- Я не хочу тревожить животных, - сказал я ей. – Я просто хочу немного побыть с ними.
Патриция удостоила меня внимательным и подозрительным взглядом.
- Вы действительно любите их? – спросила она меня.
- Я так думаю.
Улыбка осветила ее лицо.
- Я тоже так думаю, - сказала Патриция.
Мне трудно объяснить радость, которую у меня вызвали эта улыбка и этот ответ. Я спросил:
- Тогда я могу идти?
- Нет, - сказала Патриция.
- Почему? – спросил я.
Патриция не сразу ответила. Она продолжила изучать меня в безмолвии. В ее взгляде светилось дружелюбие.
- Животные не хотят с вами общаться. С вами они не могут спокойно развлекаться, быть на свободе, как им хочется, как они привыкли.
- Но я люблю их, - сказал я, - и вы уверены в этом.
- Это ничего, - ответила Патриция, - животные – не для вас. Нужно знать, а вы не знаете… Вы не можете.
Она на мгновение подумала, как лучше выразить свои мысли, и сказала:
- Вы прибыли слишком издалека, и уже слишком поздно.
Она добавила, чтобы успокоить меня:
- Возможно, немного позже я переведу вас в другое место. Там вы будете довольны, я вам это обещаю.
Только сейчас я заметил ее странную манеру говорить. Она почти шептала.
Я сказал ей:
- Можно понять, что даже самые дикие животные – ваши друзья.
Пальцы девочки задрожали от радости. Ее глаза засветились.
- Вы знаете, мой отец уверяет, что я лучше его понимаю зверей. И не подумайте, мой отец всю жизнь живет рядом с ними. Он знает их всех. В Кении и в Уганде, в Танганике и в Родезии. Но он говорит, что в моем случае все – по-другому…
Она протянула руку к животным и продолжила:
- Эти животные никому не принадлежат. Они не умеют повиноваться. Но когда они принимают вас, они остаются свободными. Чтобы играть с ними, нужно знать ветер, солнце, пастбища, вкус травы, места для водопоя, и угадать их настроение. И охранять безопасность малышей в брачный период. Нужно молчать, развлекаться, бегать, дышать, как они.
- Всему этому вас научил отец? – спросил я.
- Мой отец не знает и половины того, что знаю я, - ответила Патриция. – У него нет времени. Он очень стар. Я научилась этому сама, совершенно сама.
Внезапно Патриция подняла на меня глаза, и я различил на маленьком бледном лице, упрямом и гордом, почти скромное колебание.
Видя мое удивление, она быстро добавила:
- Моя мама уверяет, что взрослых не могут заинтересовать мои рассказы.
- Я хотел бы провести весь день, слушая их, - ответил я.
- Это правда! Правда!
И Патриция заговорила. Она рассказала мне о своем опыте, рассказала об этих стадах, которые стали ее привычным обществом, о их врагах, о их любимых привычках.
Я вдруг сообразил, что она не сказала ни слова о хищных зверях.
- А хищные звери? – спросил я Патрицию.
- Девочка улыбнулась и пообещала:
- Я отведу вас, куда нужно.
- Когда?
- Не спешите так. С животными нужно много терпения. Нужно ждать.
Внезапно девочка отпрянула резким сильным движением.
- Вы хотите быстро уйти отсюда, не так ли? – спросила Патриция.
Она заставила меня подумать в нерешительности.
- Я не знаю…слишком… - сказал я.
Складка между ее бровями стала еще глубже.
- Я забыла, - сказала девочка.
Ее губы оставались сжатыми, но ей не удавалось унять их дрожь. Это было трудно видеть.
- Прошу прощения за потерянное время, - сказала Патриция вновь. Она повернулась к спокойным животным. Я сказал неловко:
- Даже если я уйду, мы все равно остаемся друзьями.
- У меня нет друзей, - сказала она. – Вы – такой же, как все остальные.
Она начала уходить, направилась к поляне. Она немного втянула голову в плечи, а плечи выдвинула вперед. Затем маленький серый силуэт исчез в дрожащем ковре, который животные образовывали у подножия Килиманджаро.

ГЛАВА 3
Теперь я был один, покинутый всеми.
Патриция была среди животных.
«Я должна следовать за ними, - сказала она мне, - нужно их защищать».
Я даже не пытался. Я подумал о своем возрасте, о массе моего тела, а своих неловких движениях, о своем положении цивилизованного человека. Разве я мог следовать за девочкой, которая была среди животных, как русалка в глубине вод?
Нужно было быть благоразумным.
Главой этого заповедника, охранителем диких животных и их господином был отец Патриции. Отчитываться нужно было перед ним. Прохожего это не касалось.
Я повернулся спиной к поляне и удалился в лагерь, предназначенный для посетителей Королевского парка.
Солнце уже палило нещадно, жарко, лишило землю ее теней, ее рельефов, ее красок. Все стало чистым и сухим. Белый костер снегов погас на Килиманджаро. Дикие стада начали исчезать, рассеиваться.
Где была и что делала Патриция?
Я вошел в хижину. Она состояла из столовой и спальни, оборудованных самой простой мебелью, но совершенно подходящей для жизни в лагере.
В моих документах были рекомендательные письма. Одно официальное письмо было выдано мне  в Главном управлении Найроби для Джона Булли, администратора заповедника. Другое личное письмо было адресовано его жене. Я получил его от одной из ее подруг по пансиону, которую повстречал случайно, прежде чем покинуть Францию.
Я пообедал на Веранде. Я отдал письма Бого, моему шоферу, чтобы он передал их по назначению.  Я остался в покое.
Бого вернулся с конвертом.
- От дамы, - сказал он.
В этом письме Сибилла Булли просила меня прийти к ней с визитом как можно скорее. (16.12.2013)

ГЛАВА 4
Администратор заповедника построил свой дом на сравнительно небольшом расстоянии от посетителей. Это была разновидность бунгало, покрытая коричневой соломой.
 Когда я приблизился к двери, она открылась, и молодая женщина, высокая блондинка, которая носила черные очки, показалась на пороге. Не давая мне с ней поздороваться, она заговорила торопливо (вероятно, ей хотелось сказать сразу многое).
- Входите, сказала она, прошу вас… Я рада увидеть вас, не откладывая… Входите же… Солнце такое ужасное!
Вестибюль показался мне очень темным. Я едва различал черты молодой женщины и еще меньше – черты чернокожего слуги, который только что вошел.
Сибилла Булли адресовала ему несколько слов на суахили с раздражением. Он оставил нас одних.
- Проходите, проходите, здесь так темно.
В большой и глубокой зале, которая служила салоном, свет проникал через окна, которые выходили во внутренний двор.
Лицо и тело молодой женщины сразу же стали спокойными, словно она могла теперь отдохнуть.
- Прошу прощения за бесстыдство, - сказала она. – Но если бы знали, что значит для меня Лиза.
Внезапно она спросила с робостью:
- Я произношу еще, как положено?
- Как настоящая француженка, - сказал я (и это было правдой).
- Бог мой! Когда я думаю о том, что вы 2 месяц назад видели Лизу… Мы переписываемся регулярно, без сомнения… По крайней мере, я… Но это – другое дело, кто-то видел ее, говорил с ней. Как она? Что она делает?
Я попытался вспомнить подробности моей первой встречи с подругой Сибиллы Булли, которую я знал так мало. У меня в памяти осталось лишь довольно красивое лицо, довольно веселое, но которое напоминало множество других лиц.
- Ну… Ну…Что же..?
- Я знаю мало, - сказал я. – Создается впечатление, что она немного скучает, что она иногда завидует вашей жизни.
- Лиза была подругой невесты на моей свадьбе. Мы вместе прибыли в Кению. Я выходила замуж в белой часовне недалеко от Найроби.
Молодая женщина улыбнулась со всей нежностью, которую могли вызвать самые дорогие воспоминания.
Подробность за подробностью, Сибилла Булли рассказала мне о своей жизни. Тогда я понял, что она ждала меня  с таким нетерпением не для того, чтобы слушать, но чтобы рассказывать. Я также узнал о том, что отец Сибиллы был к концу войны назначен на важный пост в Кении, и что Сибилла, собираясь поехать к нему, умоляла Лизу сопровождать ее. Она познакомилась с Булли, когда он приехал, и эта встреча привела ее однажды утром в маленькую белую часовню.
- Лиза уехала почти сразу же, - закончила Сибилла, - и затем мой отец вскоре был отозван в Лондон, где умер, и я не успела повидаться с ним.
Она замолчала. Я подумал, что после этих слов мне надо было уйти. Но я остался, не зная, что задерживало меня.
- Вашего мужа нет здесь? – спросил я.
- Он ушел задолго до того, как я проснулась, и никогда не возвращается в установленное время. Когда животные дадут ему время, тогда он возвращается.
Между нами вновь наступила тишина… Каждый предмет в комнате дышал мягкостью и нежностью: стены цвета меда, приглушенный свет, светлые циновки, гравюры в старых рамах, медные вазы. Вкус и забота виднелись во всем. Я сделал комплемент Сибилле. Она сказала в полголоса:
- Я попыталась сделать так, чтобы забылось, что в радиусе 300 км отсюда нет ни одного города, и что за дверью бродят самые опасные животные.
Глаза молодой женщины переходили с предмета на предмет, словно от одного друга к другому. Все было очень красиво.
- Родители моего мужа привезли все это в Африку, когда приехали сюда на постоянное место жительства в начале века, - сказала Сибилла.
Она сделала паузу, словно случайно, чтобы добавить со слабой небрежностью:
- Очень старая благородная фамилия…
Она машинально погладила маленькое кресло, похожее на красивую игрушку, выполненную в 18 веке каким-то гениальным ремесленником.
- Мой муж сидел в нем, когда был ребенком, и его отец, и отец его отца, - сказала Сибилл. – Теперь оно служит моей дочери.
- Патриции! – воскликнул я.
Теперь я знал, почему я остался.
- Вы знаете ее имя? – спросила Сибилла. – Ах! Да. Естественно!... От Лизы!
Это не было правдой. На мгновение я хотел рассказать о том, как я встретил Патрицию. Но Сибилла продолжила:
- Знаете, о чем я мечтаю для Патриции? Я хотела бы, чтобы она получила образование во Франции, научилась одеваться со вкусом, держаться так, словно родилась в Париже. Как Лиза умела делать все это.
Слуга, который бесшумно вошел в комнату, приблизился, произнес несколько слов на суахили и удалился.
- Киоро уже долго служит моему мужу как гид и охотник. Он не может остаться в Парке, животные искалечили его. Он занимается Патрицией теперь. Он видел ее с рождения. Она очень любит его. Он сказал, только что принес ей завтрак.
- Она сейчас здесь?
- Она просыпается, - сказала Сибилла.
- Как… Но…
Я остановился как раз вовремя для того, чтобы дать молодой женщине истолковать мое удивление по-своему.
- Сейчас немного поздно, я знаю, - сказала она. – Но Патриция много бегает весь день. Ей нужно много спать.
Сибилл посмотрела на меня одно мгновение через черные очки и закончила:
- Я иду за ней. Так вы сможете рассказать о ней Лизе. (17.12.2013)
 
ГЛАВА 5
Послышался шум автомобиля. Через некоторое время водитель уже входил в гостиную. Очевидно, он не ожидал увидеть меня. Но едва он заметил меня, как поприветствовал меня с живостью:
- Добро пожаловать, - сказал он. – Я – Джон Будди, администратор парка.
Я хотел представиться, но он продолжал:
- Знаю, знаю… Ваше имя есть в списке прибывших. И, так-как Вы – наш единственный посетитель…
Он не закончил фразу и спросил:
- Виски?
Не дожидаясь ответа, Булли прошёл к бару, располагавшемуся в глубине комнаты.
Он был очень высок и очень красив. На нём были старые шорты и старая рубашка, распахнутая сверху донизу.
- Простите, у меня не было времени заняться Вами этим утром, - сказал мне Булли. -  Когда меня вызвали, была ещё ночь. Это было срочно. Здесь часто бывают браконьеры… Понимаете, за слоновую кость дают хорошую цену, и рога носорогов стоят дорого на Дальнем Востоке. Здесь всегда можно встретить подонков, которые своими отравленными стрелами пытаются убить моих слонов и носорогов.
- Вы застали их врасплох? – спросил я.
- Нет, ложная тревога, - ответил Булли. – Это были масаи*. Они ничего не покупают и не продают, они благородны.
Через секунду он сказал:
- Но как бы благородны они ни были, не нужно, чтобы они проявляли повышенный интерес к моим львам.
Булли принялся ходить большими шагами. Пройдя несколько раз туда-сюда по салону в молчании, он сказал:
- После масаев я совершил двухчасовую прогулку в пустошь, чтобы рассыпать соль для животных. Они её любят. Она их укрепляет.
Булли начал ходить ещё быстрее упругими бесшумными шагами по загромождённой комнате.
- И земельные насыпи, которые я сооружаю, и маленькие каналы, которые роют по моему приказу, чтобы везде и всегда был водопой для животных, и визитёры, на которых я безжалостно охочусь, с шумом их автомобилей, который мешает животным чувствовать себя как дома – не только мой долг заставляет меня делать всё это.
Он остановился рядом со мной и прорычал:
- У животных здесь есть все права. Я хочу, чтобы они были спокойны и ни в чём не нуждались. Были защищены от людей. Счастливы. И, в меру моих сил, это так и будет, послушайте меня.
Я слушал его с удивлением. С чего бы такая резкая вспышка? Чему, кому была адресована через меня эта ярость?
Внезапно взгляд Булли потерял всю жесткость. Его лицо стало умиротворённым. Вошла Сибилла.
*Масаи – племя скотоводов-кочевников. Многолетнее господство колонизаторов сильно задержало их развитие.

ГЛАВА 6
- Я глубоко опечалена, - сказала молодая женщина. – Я не смогла убедить Патрицию прийти. Простите её. Она не привыкла к обществу.
Булли не пошевелился. Его широкие черты остались спокойными. Но я видел по его взгляду, что он стал очень внимательным. И мне показалось, что он понял, что в этой семье был давний тайный разлад, который время от времени подвергал испытанию тех, кто жили вместе и любили друг друга.
- Это совершенно естественно, - сказал я со смехом, - для маленькой девочки с Килиманджаро, если она не бросается навстречу к таким людям, как я, которые пришли из другого мира, до которого ей нет никакого дела.
Благодарность, которая появилась на лице Булли, была столь же живой, как и его странный гнев несколько мгновений до этого, и также казалась необоснованной и чрезмерной.
- Конечно, это естественно, - сказал он мягко.
- Но в таком случае, Джон, - воскликнула Сибилла (и её губы слегка задрожали), - чем больше времени будет проходить, тем более дикой будет становиться Патриция, если продолжит жить здесь, а это невозможно. Нужно что-то делать.
Булли сказал еще тише:
- Мы пытались, дорогая, Вы хорошо помните об этом. Малышка заболела.
- Тогда она была младше на 2 года, - ответила Сибилла. – Сегодня – другое дело. Мы должны думать о будущем этого ребёнка.
И она покраснела.
- Согласитесь, что Патриция однажды первая упрекнула бы нас, - сказала она, - в своём плохом воспитании.
Булли ничего не сказал, но не сводил с меня глаз. Его взгляд просил отрицательного ответа. Каждый из них искал во мне союзника в споре, чьим предметом была судьба маленькой девочки в серой курточке.
Но что мог сказать случайный прохожий?
Я думал о Патриции, о её волосах, постриженных в кружок. Одно только это воспоминание, о влиянии которого родители девочки не могли догадаться, сыграло решающую роль. Я сказал шуточным тоном, как если бы от меня ускользнул подлинный смысл спора:
- Без сомнения, я всегда на стороне детей, потому что у меня их нет. Расскажите мне о лагере Патриции.
Наступило очень короткое молчание. Сибилла попыталась улыбнуться и сказала:
- Простите нас за то, что мы втянули Вас в свои семейные неурядицы. Вы прибыли сюда не за этим.
- В самом деле, - сказал Булли.
Он также улыбался, но так, как если бы это сделал человек, который после долгих лет нашёл внезапно старого товарища.
- Я покажу Вам такие места в парке, которых не видел почти никто, - сказал он, чтобы сменить тему. Он посмотрел на жену, которая, казалось, была очень далеко от нас, и добавил чуть ли не с робостью:
- В честь нашего гостя Вы тоже можете поехать с нами, дорогая. Как в добрые старые времена. Вам это пойдёт на пользу.
Вместо ответа Сибилла произнесла, глядя на меня:
- Боже мой! Что подумает Лиза, когда узнает, что Вы не видели Патриции?
- Лиза? – переспросил Булли. – При чем здесь Лиза?
- Наш гость – её друг, - сказала Сибилла. – У меня не было времени рассказать Вам об этом, есть письмо Лизы ко мне, и представьте себе, что он вскоре увидит её.
Каждый раз, когда Сибилла произносила это имя, её голос становился живее и моложе. В то же время черты лица Булли сжимались, оно становилось более замкнутым. В нём не осталось больше ничего от того дружелюбия, которое он только что проявлял.
- Когда Вы уезжаете? – спросила Сибилла.
- Завтра, - ответил за меня Булли почти грубо. – Согласно листку регистрации.
- Завтра? – вскрикнула Сибилла. – Так скоро?... Но тогда я немедленно должна начать писать письмо Лизе. Я хочу стольким с ней поделиться! Понимаете, с тех пор, как я увидела Вас, она стала словно ближе ко мне.
Булли пошёл налить себе виски.
- Я даже не приняла Вас как следует, - продолжила Сибилла. –Вы должны прийти ещё раз сегодня вечером, чтобы выпить чашечку хорошего чая. Впрочем, у Вас и не будет других занятий. Джон сказал, что Вы поедете смотреть парк… с наступлением темноты. Не так ли, дорогой?
- Фары ослепляют животных, - буркнул Булли.
- Я с радостью пришёл бы, - сказал я. – Письмо не стоит писать так спешно. Мой шофёр сможет забрать его завтра перед нашим отъездом.
Булли секунду смотрел на меня в молчании, затем сказал:
- Не будете ли Вы так любезны объяснить мне, почему этот шофёр провёл ночь в машине, тогда как в его распоряжении была кровать в доме для служащих? Возможно, этот джентльмен из Найроби отказывается спать под одной крышей с бедными неграми из пустоши?
- Ничего подобного, - ответил я. – Мы с Бого проехали длинный путь до озера Киву. Отели отказывались принимать негров. Бого привык спать в машине. Он держится очень просто, но у него есть чувство собственного достоинства.
Булли допил содержимое своего стакана, ничего не отвечая. Наконец, он сказал, глядя на меня:
- Простите, меня ждёт работа. Для посещения парка я пришлю Вам человека.
- Джон, - быстро произнесла Сибилла, - пообещайте мне, что Вы добьётесь от Патриции, чтобы она не ломалась и пришла на чай. Всё же, нужно, чтобы наш гость мог рассказать Лизе о ней.
- Обещаю, дорогая, - ответил он.

ГЛАВА 7
Вскоре я покинул  Сибиллу. Она не стала меня задерживать. Она думала о своём письме, о своём приёме.
Выйдя из бунгало, я был вынужден остановиться, ослеплённый жарой и светом. Булли не надевал головного убора до самого лэндровера и отдавал приказы Киоро, одноглазому негру в шрамах.
Казалось, Булли не видел меня. Но Киоро бросил на меня живой взгляд своим единственным глазом и начал быстро говорить со своим хозяином. Я отвернулся и отправился к своей хижине.
В тот момент, когда я подошел к краю поляны и отправился к лесу, Булли догнал меня.
Я был обеспокоен. Чего ещё он хотел?
Но он сказал, не глядя на меня:
- Если не возражаете, пойдём вместе. Я иду к вашему лагерю, к негритянской деревне.
Мы шли молча. Нужно было нарушить эту тишину земли, жары, деревьев. Это сделал я.
- Ну что? – спросил я.
Булли медленно произнёс в полголоса:
- Сегодня утром вы были у большого водопоя.
Я оказался перед лицом опасного человека большой физической силы, которого мне никак не удавалось понять, предсказать его импульсы. Однако, моей первой мыслью была Патриция: она предала меня. Я почувствовал такую сильную боль, что не удержался и сказал:
- Ваша дочь предала меня…?
- Я не видел её со вчерашнего дня, - ответил Булли, пожимая плечами.
- Но Вы, тем не менее, знаете о том, что я был с нею там, где не имел права быть.
 - Именно об этом я и хотел с Вами поговорить.
Он помолчал немного, затем пробормотал:
- Я не знаю, как Вы сможете это объяснить.
- Послушайте, - сказал я. – Я не знал, что посетителям нельзя туда ходить. Но если Вам кажется, что Ваш долг – выставить меня отсюда, я уеду через час, а не завтра, вот и всё.
Булли покачал головой и широко и робко улыбнулся:
- Даже если бы я хотел Вас прогнать, как я мог бы это сделать? – сказал он. – Сибилла уже целиком поглощена заботами о праздничном чае. Ей, бедняжке, редко выпадает такая возможность.
И, внезапно освободившись от всякого смущения, Булли сказал мне с искренней прямотой:
- Благодарю Вас… Благодарю за то, что Вы не рассказали моей жене о том, что видели Патрицию сегодня на заре.
Он провел ладонью по влажному лицу. До этого он проделал длинный путь без капли пота. И мы находились в тени огромных деревьев. Я не знал, что ему ответить. Несколько птиц слетели с деревьев. Было слышно, как верещат обезьяны.
- Если бы моя жена узнала, что делает Пат каждое утро… - продолжил Булли.
Он подбирал слова, вновь вытер лоб и глухо закончил:
- Это сильно осложнило бы жизнь всем, – и он продолжил. – Я хотел бы понять, почему Вы промолчали. Вы ни о чём не знаете. Доверие ли Сибиллы удержало Вас от того, чтобы сказать правду?
- Вовсе нет, - сказал я. – Но я сам не знаю, какое чувство удержало меня от того, чтобы обо всём рассказать. Я думаю, что дело в том, что наша встреча с Патрицией – это наш с нею секрет.
- Но почему?
- Почему?
И я рассказал Булли о моей встрече с дикими животными, которые чудесно собрались у подножия Килиманджаро, и сказал, насколько невозможным я считал мою дружбу с ними и как маленькая девочка в серой курточке смогла ввести меня в этот мир на несколько мгновений.
Булли слушал меня с неподвижным лицом, но его взгляд выражал доброту. Наконец, он медленно произнёс:
- Так значит… Вы тоже… Вы думаете… Вы, городской человек… что между Пат и животными есть что-то такое, чего не нужно… не нужно касаться.
Он замолчал. Затем он спросил меня:
- Но как тогда Вы оказались другом Лизы Дарбуа?
- Я не являюсь её другом, - заявил я. – Ни в коем случае. Я едва знаю это, и это слабое знакомство нахожу более, чем достаточным.
На губах Булли показалась улыбка, которую я уже видел раньше: неопределённая, робкая и полная очарования. В этот момент мы стали друзьями. И он продолжил:
- Никогда бы не подумал, что такая тщеславная и пустая кукла как Лиза смогла причинить нам столько зла на расстоянии 10000 миль от нас.
- К тому же, она и не хотела этого, и не знает об этом, - сказал я.
- Мне всё равно, я не выношу её. Я думаю только о Сибилле и о малышке.
Он начал идти. Однако, он шёл медленно, погружённый в свои мысли. Затем он заговорил, не оборачиваясь:
- Не посчитайте меня совсем безумным из-за того, что я позволяю Пат бегать, как ей вздумается, по пустоши и подпускать к себе животных. Во-первых, у неё есть власть над ними. Это либо есть в человеке, либо нет. Можно досконально знать животных, но в этом нет власти. Как у меня, например. Я провел всю свою жизнь среди животных, но не имею над ними никакой власти. У малышки она есть. Она никогда не причиняла им зла. Она слушает их, а они – её.
Я не смог удержаться от вопроса:
- Разве этого достаточно для её безопасности?
- Она уверена в этом, - сказал Булли, по прежнему шагая, не оборачиваясь. – А ей – лучше знать, Вам так не кажется? У меня нет её невинности. Я отправляю Киоро защищать её.
- Одноглазого негра?
- Не заблуждайтесь на его счёт. Киоро – одноглазый, но у него львиная походка. Меня Патриция услышала бы сразу. Но я знаю своё ремесло. Она даже не догадывается о Киоро, который всегда ходит за своей тенью. Хотя у него только 1 глаз, он стреляет вернее и быстрее меня. А я считаюсь одним из лучших стрелков Восточной Африки.
- Так это по словам Киоро, конечно, Вы узнали о нашей встрече с Патрицией?
- Да, - ответил он. – Но она не знает о том, что он сопровождал её. Иначе это испортило бы всю её игру. А это игра – единственная радость, которая может быть у неё здесь.
Мы прибыли к группе хижин, которая не принадлежала к лагерю путешественников. Машинально я дошёл за ним до негритянской деревни.(6-7. 07.2014)

ГЛАВА 8
Около 20 хижин, спрятанных в высоких деревьях, служили обиталищем для работников заповедника: сторожам, наёмным рабочим, слугам и их семьям. Солидные постройки также включали в себя электрогенераторный агрегат, мастерскую, склад горючего, склад продовольствия и одежды.
Жители тут же окружили Булли. Их приём не оставлял никаких сомнений: администратор Королевского парка был желанным гостем в деревне. Его приветствовали криками и песнями. Теплое дружелюбие светилось на всех лицах.
Булли собрал всех сторожей. Климат сразу же поменялся. Молчаливые и неподвижные, сторожа выслушали инструкции и разбежались.
Мой спутник сказал:
- За масаями будут постоянно следить всю неделю, когда они будут проходить здесь.
Я спросил:
- Вы разрешаете им разбивать лагерь в заповеднике?
- Это нужно делать, - ответил Булли. – Эти земли искони принадлежат им. Они ходят только на те пастбища, которые мы для них выделяем.
- Но зачем за ними нужно следить, в таком случае?
- Из-за львов, - сказал он. – По традиции, масай покрывает себя славой, если убивает льва копьём или ножом. Это запрещено правительством. Но они всё равно пытаются сделать это тайком. Многие не возвращаются. Им это всё равно, - (Булли пожал плечами). - Мне тоже. Но я не хочу допустить, чтобы кто-то из них убил льва.
Сторожа вышли из своих хижин, вооружённые карабинами, и исчезли в кустарнике.
- Идёмте, - сказал Булли. – Я провожу Вас до Вашего бунгало. (07.07.2014)

 ГЛАВА 9
К моему удивлению, моя хижина располагалась совсем близко.
У крыльца я спросил Булли:
- Виски?
Мы выпили в молчании: 2 мужчины в полном согласии, которые чувствовали, как крепла их дружба.
- Сожалею… Вы уезжаете так быстро… Жаль, - сказал Булли. – Вы правда не можете остаться?
- Это невозможно. Место в самолёте забронировано.
Булли вздохнул:
- И это единственный раз, когда у меня появился подходящий посетитель.
Он продолжил:
- Эти туристы… ВЫ даже представить себе не можете, что это за народ.
Он медленно рассказал о даме, которой были нужны её драгоценности у подножия Килиманджаро, и которая увидела, сидя за столом, как их украла обезьяна. Рассказал о туристах, которые страдали из-за того, что в бунгало не было холодильников. И о тех, кто, напротив, выносили свои кровати на улицу в поисках приключений. И ещё о тех, которые ожидали найти в заповеднике платформы на деревьях, с которых можно было бы смотреть ночью на животных в свете прожекторов, потягивая шампанское.
- Подумать только, - закончил Булли, - если кто-нибудь из них не подчинился бы правилам заповедника, и на него напало бы животное, охрана и я были бы вынуждены убить его.
- А что Вы сделали бы, если бы не этот долг? – спросил я.
- Единственный выход в этой ситуации – оставить спор без предмета, - сказал Булли.
Я хотел что-то сказать, но он внезапно сделал мне знак молчать.
В нескольких шагах от веранды молодой жираф с грациозной осторожностью искал пищу среди колючек. За ним появился второй жираф, намного больше.
- Это мать, - шепнул Булли.
Животные медленно передвигались и, наконец, исчезли.
- Видите, как животные счастливы здесь. Они не боятся людей. Жирафы относятся к группе самых боязливых разновидностей животных. Тем не менее, они подходят к самым хижинам.
Радость осветила его лицо. Я сказал:
- Большой Булл Булли здесь не первый день.
Его лицо потухло.
- Булл Булли, - повторил он. – Я давно не слышал этого имени.
- А оно, кстати, Вам очень подходит.
- О! Я знаю, - сказал он. – И я сделал всё возможное, чтобы прославить его… Булл Булли, браконьер, охотник за слоновой костью и рогом, профессионал, убийца крупной дичи во всей провинции.
- В Восточной Африке Вы стали легендой.
- Это правда, - подтвердил Булли.
Стадо газелей прошло посреди поляны.
Булли проводил их взглядом и сказал:
- Сегодня моя душа полна радости видеть их. Но раньше я выбрал бы самую большую, самую легкую, с самой красивой шкурой, и не промахнулся бы.
- Всё изменилось после свадьбы? – спросил я.
- Нет, - ответил Булли. – Это случилось ещё до моей встречи с Сибиллой. Я понял: животных любят для того, чтобы видеть их живыми, а не для того, чтобы их убивать.
Булли вышел на крыльцо, посмотрел на пространную панораму пейзажа и сказал:
- Я больше не один. Администраторы других парков – тоже бывшие охотники… Более того…
Вместо того, чтобы закончить фразу, Булли перевёл взгляд на поляну и спросил меня:
- С этой стороны Патриция подошла к животным?
- С этой, - ответил я. – Нужно было видеть это, чтобы поверить.
- Когда человек не представляет собой опасности, животные чувствуют это.
Он повернулся ко мне и, казалось, искал в моих чертах объяснение, которое ускользало от него. Наконец, он сказал:
- Киоро доложил мне, что малышка долго разговаривала с Вами.
- Патриция, - сказал я, - проявляла ко мне дружелюбие до того момента, как я сказал, что уезжаю завтра. После этого я перестал быть её другом.
- А! Вот как, - пробормотал Булли.
Он закрыл глаза. Его плечи опустились, руки бессильно упали. Он выглядел, как большое больное животное.
- Значит, она чувствует себя одинокой, - произнёс он.
Он открыл глаза и спросил:
- Вы действительно не можете задержаться здесь немного?
Я не ответил.
- Мы каждый раз связываемся по радио с Найроби, - униженно сказал Булли. – Вы можете перенести дату бронирования на другой день.
Я не ответил.
- Значит, у каждого из нас есть в жизни свой долг, - сказал Булли.
Он ушёл, не глядя на меня. Так же, как Патриция. (08.07.2014)

ГЛАВА 10
Я ушёл с веранды, чтобы пообедать в хижине. Бого открыл консервы и бутылку вина. Я спросил у него, не видел ли он Патрицию. Он ответил «Нет, мсье» и замолчал. Зная его, я не надеялся услышать продолжение. Но он продолжил, словно против воли:
- Я не видел маленькую белую девочку, но вся деревня говорила мне о ней.
Бого поколебался, помолчал и сказал:
- Люди любят её, очень любят, но она внушает им страх.
Я восликнул:
- Страх?
- Она – колдунья, мсье, - тихо продолжил Бого. – Мне говорили, что её отец – лев.
Я подумал о наружности Булли и спросил:
- Люди хотят сказать, что её отец напоминает льва?
- Люди говорят о настоящем льве, - ответил Бого.
- Вы считаете, что такое возможно?
- Всё возможно, мсье, - ответил мой шофёр, - если Богу угодно.
Думал ли он о Боге миссионеров или о других богах, более древних и могущественных богах Африки?
- Эту маленькую девочку видели в зарослях, она лежала рядом с огромным львом, а он держал её между лап, как своего ребёнка.
- Кто видел это?
- Люди, - ответил Бого.
- Какие люди?
- Люди, которые видели, которые знают.
Он смотрел на меня с несчастным видом. Я не мог догадаться, хотел ли он, чтобы я разделил его страх, или нет.
- Да ладно, Бого, - сказал я. – Подумайте о всех историях, которые мы слышали во время нашего путешествия, которые Вы мне рассказали!.. В Уганде люди видели людей-пантер, в Танганике – людей-змей. А на озере Виктория были даже те, которые разговаривали с Лютембе, огромным крокодилом тысячелетнего возраста.
- Это правда, мсье, - ответил Бого.
Переубедил ли я его? Его голос опять стал нейтральным. На чертах его лица больше ничего нельзя было прочесть.
В хижину вошёл охранник. Он должен был сопровождать меня. Этого требовал закон. Нельзя было пересекать Парк без вооружённой охраны.
Он сел в нашу машину рядом с Бого. Я занял место сзади.
Заповедник был огромен. Он тянулся на десятки и десятки километров, был покрыт то кустарниками, то деревьями, саванны в нём перемежались с холмами. И везде над всем возвышалась громада Килиманджаро. Животные были всюду. Я никогда прежде не видел столько зебр, бегущих галопом, столько страусов, газелей, антилоп и жирафов.
Великолепие природы и обилие животных вначале очаровало меня. Но вскоре я заметил, что эти животные стали для меня причиной раздражения и даже страдания. Мы по закону не могли никуда отклоняться с пути.
Я вспомнил слова Булли о туристам. Я тоже был одним из них – ни больше, ни меньше.
До этого я прожил день в Заповеднике, как это делали обычные посетители. Но Булли пообещал мне открыть секреты Парка. К тому же, я узнал водопой на рассвете, с Патрицией. У меня было такое чувство, слово я украл. Жара и пыль способствовали этому, я больше не выдержал и приказал Бого возвращаться.
Перед моей хижиной охранник приложил руку к своей феске цвета хаки и удалился по направлению к деревне, улыбаясь. Он выполнил свою миссию: защищать меня от животных и от меня самого.
Я посмотрел на солнце. Мне оставался, по крайней мере, час до того, как принять участие в чайной церемрнии. Что делать в это время?
На поляне больше не было видно животных. Птицы замолчали. Обезьяны смолкли. Ни одна ветка, ни один лист не шевелился на деревьях. Это было время тишины и отдыха. Солнце словно остановило свой ход, прежде чем уступить своё место ночной темноте.
Из тени деревьев вышли 2 человека. Двое мужчин из племени масаев.

ГЛАВА 11
Путешественник легко мог спутать племена жаллуо, эмбю, вакамба, кикуйу, меру и другие племена, населявшие Кению. Но если бы он лишь однажды встретил племя масаев, но не смог бы ни забыть, ни перепутать их.
У них была царственная походка, ленивая, но легкая, эта манера держать голову, копьё и кусок ткани, который, будучи наброшен на одно плечо, одновременно и скрывал, и обнажал тело. В движениях и чертах масаев было то бравурное безрассудство и абсолютная свобода племени, которая не завидует никому и ничему.
Двое масаев, которые только что появились, шли по опушке лагеря с высоко поднятыми головами. Их шаг был быстр, небрежен и лёгок. Один из них был стар, другой был мораном.
Слово «моран» означало возраст, установленный веками по обычаю племени, когда юные охотники выходили из подросткового возраста, и у них не было других занятий, кроме того, чтобы быть смелыми, красивыми и показывать это. Их волосы были признаком этой привилегии. Они напоминали медный шлем.
Старик и моран приблизились к моей хижине.
Я сказал Бого:
- Попросите их остановиться на минуту.
Бого произнёс: «Куаэри». Это было приветственной формулой. Масаи ничего не ответили.
- Куаэри, - сказал я в свою очередь.
Моран ждал, как отреагирует старик.
- Куаэри, - сказал старик, наконец.
- Куаэри, - сказал моран без всякого выражения в голосе и лице.
- Как его зовут? – поинтересовался я через Бого.
Моран молчал. Вместо него ответил старик:
- Ориунга. А меня зовут Ол’Калу.
Затем он задал мне короткий вопрос, который перевёл Бого:
- Он хочет знать, почему Вы здесь.
Ол’Калу вновь заговорил:
- Он не понимает, - сказал Бого. – Здесь нельзя убивать животных.
После паузы я спросил, в свою очередь, что масаи делают в Заповеднике.
- Мы ищем пастбища для стад и лагерь для наших семей, - ответил старик.
Вновь установилась тишина. Но теперь я не знал, о чём ещё говорить. Старик-масай поднял голову в прощальном жесте. Тогда я увидел на его плече огромный шрам.
Старик заметил мой взгляд и сказал:
- Самый лучший щит не защищает от когтей льва.
Масаи удалились небрежным шагом.
- Какие будут указания, господин? – спросил меня Бого.
Но мне нечего было делать в таком месте, где люди страннее диких животных.
- Давайте уложим вещи, чтобы уехать завтра, - сказал я Бого.

ГЛАВА 12
Приглашение Сибиллы Булли было для меня привлекательным: я увижу Патрицию. Но когда я прибыл к ним, девочки там не было.
- Сейчас ещё светло, Патриция редко возвращается до захода солнца… это поэт, - сказала Сибилла с нервным смешком.
На ней были туфли с высоким каблуком, шёлковое платье с цветами, открытое на груди и спине, и жемчужное ожерелье на шее.
На Булли был белый костюм, тщательно отглаженный. Галстук был полосатым. Он казался угрюмым и принуждённым.
- Будьте спокойны, малышка появится в положенное время, - сказал он.
Я не произнёс имя Патриции и ничем не выдал разочарования от её отсутствия, но они говорили о ней хором.
- В любом случае, мы не будем ждать нашу маленькую туземку, чтобы выпить чаю, - воскликнула Сибилла.
Из гостиной мы прошли в столовую, где всё было приготовлено для чайной церемонии.
- Можно сесть, - сказал Булли.
Пока Сибилла наполняла чашки, она старалась поддерживать дружеский разговор; она спросила о впечатления, которые на меня оставила прогулка по Королевскому парку.
- Пейзажи просто великолепные, - сказал я, - и я видел много животных… издалека.
- Именно издалека они и кажутся особенно красивыми.
- Двое масаев останавливались перед моей хижиной. Я нашёл их великолепными. Особенно молодого. Он был…
- О нет, умоляю, не продолжайте, - вскрикнула Сибилла.
Она больше не думала о своей роли. В её голосе зазвучали истерические нотки. Будто бы я ввел воинов в эту комнату с голубыми занавесками.
- Я знаю их, - продолжала Сибилла, прижав ладони к вискам. – Я слишком хорошо их знаю. Эти голые тела, эти шевелюры… И они опять здесь.
Она перевела взгляд на окно и прошептала:
- Что со мной было сейчас… - Это ад.
Булли резко поднялся. На его лице было выражение крайнего несчастья.
Женщина видела его состояние, она стремительно обошла стол и сказала:
- Дорогой, простите мои нервы. Это только из-за Патриции. Но я хорошо знаю, что для Вас не может  быть другой жизни.
Все вновь сели по местам. Внешне всё было в порядке. Игра в приём продолжалась.
- Джон, почему бы Вам не рассказать нашему гостю несколько Ваших охотничьих историй? Я уверена, что они заинтересуют его.
- Конечно, сию минуту, - ответил Булли.
Для Сибиллы он был готов на всё после того, что она сделала для него. Он начал так:
- Было это около 10 лет назад.
История плавно потекла. Он рассказывал о том, как преследовал льва-людоеда, хитрого и жестокого, как дьявол. Но на середине фразы он прервался из-за долгого ужасного крика. Это были одновременно рычание и вопль. Шум поднялся на опушке и достиг нашей комнаты. Пока он не прекратился, никто из нас не шелохнулся. Но едва шум смолк, Сибилла бросилась к окну и раздвинула занавески. Солнце уже зашло. Быстро сгущалась тень.
- Джон, Джон! – вскрикнула она. – Темно!
- Еще нет, дорогая, ещё не темно.
- Никогда ещё Патриция так долго не задерживалась, - сказала Сибилл. – Ночь наступает… Джон, сделайте что-нибудь. Возьмите охранников, найдите Патрицию.
Более слабое и приглушённое, но всё ещё различимое и ужасное, рычание раздалось снова. Сибилла прижала руки к ушам.
- Джон! Джон! – закричала она.
- Я иду, - сказал Булли.
Но дверь открылась, словно сама, и в комнате появился Киоро. Не говоря ни слова, он мигнул своим единственным глазом, улыбнулся и исчез.
С радостным криком Сибилла упала в кресло. Не говоря ни слова, Булли тихо коснулся рукой этого лица, в котором не было ни кровинки.
- Видите, дорогая, всё в порядке.
- О да, - прошептала измученная Сибилла.
Силы возвращались к ней. Она сказала:
- Будьте добры, Джон, идите и поищите Патрицию. Малышке пора пить чай.

ГЛАВА 13
 Когда мы с Сибиллой остались одни, она попыталась вернуть свой светский тон, но шок был слишком сильным.
- Я понимаю, понимаю, что всё здесь кажется Вам чудесным, - сказала Сибилла. – Естественно… на несколько дней… как любитель, как прохожий. Но если бы это стало Вашей обычной жизнью, Вы бы поняли. Я тоже, когда только приехала сюда, я везде ходила с Джоном и находила во всём красоту, очарование, приключения, поэзию… Но постепенно пришёл страх. Он никогда не покидает меня. Никогда. Он только разрастается. Он пожирает вас.
Вошёл Булли, держа за руку Патрицию.
На девочке было платье из тёмно-синего полотна с юбкой ниже колена, украшенное белым воротничком и манжетами. Носки тоже были белыми. На её ногах были лакированные туфли. Она держалась скромно и сдержанно.
Она сделала мне небольшой реверанс, обняла маму и села. Я раньше не знал, что её руки были загорелыми и поцарапанными.
Патриция бегло посмотрела на пирожные и варенье, расставленные на столе, и сказала серьёзным удовлетворённым тоном:
- Это действительно чай.
Она сама наполнила свою чашку и взяла себе немного апельсинового варенья. Её манеры были безукоризненны, но глаза были упрямо опущены.
- Ну вот, теперь Вы видите нашу девочку и сможете описать её Лизе.
Я чувствовал, что Сибилла была горда дочерью, и к ней возвращалось душевное равновесие. Она весело обратилась к Патриции:
- Ты знаешь, наш гость – друг Лизы Дарбуа.
Патриция ничего не сказала.
Сибилла хотела похвастаться дочерью.
- Не будь такой застенчивой, - сказала она, - расскажи что-нибудь о парке и о животных. Ты хорошо их знаешь, не так ли?
- Я не знаю ничего интересного, - сказала Патриция, упорно глядя в тарелку.
Тогда Сибилла обратилась к мужу:
- И Вы, Джон, тоже молчите, как Ваша дочь. Все против меня… И Вы даже не сделали ей замечания по тому поводу, как поздно она вернулась, а я сходила с ума от тревоги.
- Мне очень жаль, мама, - сказала тихо Патриция. – Но Кинг пришёл сегодня слишком поздно. Он хотел сопровождать меня, что бы ни было. Вы слышали его, конечно.
- Конечно, - сказал Булли, - слышали и узнали…
Сибилла перебила его:
- Довольно, довольно, - вскрикнула она. – Я больше не хочу, не могу жить в этом безумии.
Она повернулась ко мне и продолжила:
- Знаете ли Вы, кто такой этот Кинг, которого моя дочь провожала до вечера, который провожал её и чей голос услышал её отец? Вы знаете, кто это?
Она перевела дыхание, чтобы продолжить истерическим тоном:
- Лев! Да, лев! Дикий зверь, чудовище!
И она выбежала из комнаты.
- Идите с ней, - сказала Патриция отцу. – Вы ей нужны.
Булли повиновался. Девочка посмотрела на меня. В её взгляде ничего нельзя было прочесть. Я ушёл.
«Дочь льва», - говорили о Патриции негры заповедника.

ГЛАВА 14
Бого, ждавший меня перед моей хижиной, проследовал за мной внутрь и спросил:
- Когда господин будет ужинать?
Его униформа, голос, лицо, манеры почему-то раздражили меня.
- Не знаю, - сказал я. – Да это и не важно. Я сегодня позже лягу.
- Господин хотел, чтобы я собрал его вещи. Господин собирался уезжать на рассвете.
- Мы уедем, когда я этого захочу, - ответил я сквозь зубы. – Это только моё дело.
- А как же самолёт господина?
Эти слова всё решили. Я вырвал листок из записной книжки, написал несколько строчек и приказал Бого:
- Немедленно отнесите это в бунгало.
В своей записке я просил Булли, чтобы он передал в Найроби, что я аннулирую место, зарезервированное мной в самолёте из Занзибара.(21.07.2014)

ЧАСТЬ 2
ГЛАВА 1
Я закончил завтракать. На завтрак были консервы и тёплое пиво.
- Какие будут распоряжения, господин? – спросил меня Бого.
- Никаких, - сказал я, стараясь быть спокойным. – Идите отдыхать.
Звонкий голос ребёнка донёсся с крыльца:
- Нет, пусть останется. Он Вам понадобится.
Это была Патриция. Она подошла так бесшумно, что я не догадывался о том, что она была здесь.
Она вновь носила серую курточку. Но в её манере поведения была некоторая скромность, которую она проявила накануне на чае у Сибиллы.
- Мой отец передал Ваше сообщение в Найроби, - сказала Патриция. – Моя мама приглашает Вас на ужин сегодня вечером. Они были очень рады узнать, что Вы не уезжаете сегодня.
Патриция подчёркивала каждое слово. Её взгляд передавал ту же обходительность.
- Я очень благодарен Вашим родителям, - сказал я. – Меня очень радуют Ваши слова.
- Благодарность принята, - ответила она.
В этот момент я понял, что чувства Булли и его жены ко мне мало интересовали меня. Я спросил:
-  А Вы, Патриция? Вас радует то, что я останусь ещё на несколько дней?
Выражение лица Патриции не изменилось ни на йоту. Но она улыбалась, что делало бледное лицо совсем другим.
- Я хотела бы знать, почему Вы остались, - сказала Патриция в полголоса.
Я ответил просто:
- Из-за Кинга. Из-за льва.
Патриция несколько раз одобрительно кивнула головой.
- Ни мой отец, ни мама не думают о Кинге. Но я-то хорошо знаю.
Я спросил:
- Мы опять – друзья?
- Вы остались из-за Кинга, из-за льва. Это он должен ответить Вам на этот вопрос, - ответила Патриция серьёзно.
Вдруг мы услышали странный звук: наполовину вздох, наполовину рыдание. Мой шофёр с трудом восстановил дыхание. Его лицо стало серым.
- Чего Вы хотите от Бого? – спросил я Патрицию.
- Вы узнаете об этом немного позже.
- Давайте выйдем на воздух, - сказал я Патриции. И Бого:
- Принесите мне немного виски.
Патриция спросила меня с блестящими глазами:
- У Вас есть лимонад?
Я обменялся взглядами с Бого. Мы оба были сконфужены.
- Может быть, мадемуазель выпьет содовой? – робко спросил мой шофёр.
- Да, если Вы дадите мне еще сахара и лимон, - ответила она. – Так я делаю лимонад из содовой.
Она тщательно навела свой напиток, повернувшись лицом к большой поляне и к огромной горе, которую солнце лишило красок.
- Вы вернулись с водопоя? – спросил я.
- Нет, - ответила Патриция. – Я позавтракала одновременно с мамой. И всё утро у нас с ней были уроки. Всё прошло хорошо. Бедная мама, она так серьёзна, когда я стараюсь учиться. Она забывает тогда обо всём. После того, что случилось вечером, я чувствовала себя обязанной помочь.
Было видно, что Патриция любила маму и знала, какие страдания причинила ей. Но она не могла перестать быть самой собой.
- Мама очень учёная, - сказала она с гордостью. – История, география, арифметика, грамматика – она всё знает. А я, если захочу, учусь очень быстро.
Внезапно она начала говорить очень тихо, как тогда, когда не хотела потревожить животных.
- Вы знаете, в пансионе в Найроби я перегнала всех остальных девочек, я сразу это заметила. Но я притворилась идиоткой, чтобы меня скорее вернули оттуда. Иначе я умерла бы.
Патриция допила свой лимонад и воскликнула:
- Позовите своего шофёра, мы уезжаем.
Она спустилась по ступенькам и открыла дверцу автомобиля:
- Если бы я была одна, я пошла бы пешком, как обычно, - сказала она. – Но с Вами…
Её большие тёмные глаза смеялись. Без сомнения, она представила себе, как трудно мне было бы следовать за ней и как заросли, в которых она скользила без усилия, задерживали бы меня и рвали на мне одежду.
- Куда едем, мадемуазель? – спросил Бого.
Патриция быстро ответила ему на языке кикуйу. Он повернулся ко мне. Его лицо исказилось от страха.
- Тихо! – крикнула Патриция. – Тихо!
Она вернулась к языку приказов с естественной и свирепой властностью детей, которым все слуги подчиняются с рождения.
- Но… но… мадемуазель, но… Господин… - пробормотал Бого, - это запрещено. Абсолютно запрещено двигаться среди животных без охраны.
- Это правда, - сказал я Патриции. – Ваш отец…
- Со мной, - ответила девочка, - никто не нужен.
Пока я колебался, из кустов внезапно вышел Киоро и направился к нам.  Он остановился у машины и пристально посмотрел на меня. Я понимал его смущение. Ему был дан приказ везде следовать за девочкой. Как он смог бы сделать это, если бы она уехала со мной?
Я предложил:
- За неимением охраны возьмём Киоро.
- За неимением! – воскликнула Патриция возмущённо. – За неимением! Он – лучший следопыт и стрелок в парке. И он знает об этом лучше всех. И он – мой.
Она сделала знак Киоро. Он проскользнул в машину и сел рядом с Бого.
- Он ничего не боится, - добавила девочка.
Патриция опустила стекло и вдохнула горячую пыль, которая сопровождала наше путешествие. Она отдала приказ Бого. Машина свернула на узкую тропу.
Бого почему-то вёл плохо, что не было на него похоже. Рессоры, тормоза, переключения скоростей стонали и скрипели. Мы продвигались вперёд с ужасным шумом.
- Стоп, - внезапно сказала Патриция шофёру. – Вы испугаете или разьярите животных.
Она схватила Бого за руку и приказала:
- Идёмте.
Затем она сказала мне тихо:
- ОН уже близко.
Она спрыгнула на землю и побежала прямо, к колючим зарослям.(28.07.2014)
ГЛАВА 2
Пока мы шли, Патриция заботилась обо мне. Она пробиралась сквозь заросли, отводила меня от сложных участков и прокладывала мне путь. Следуя за ней, я миновал холмы и болота и проникал в высокие заросли, которые казались непроходимыми. Иногда приходилось пробираться на корточках и, время от времени, ползти.
Когда девочка остановилась, наконец, мы оказались в глубоком овраге. Патриция долго прислушивалась, следила за направлением ветра и затем сказала мне очень тихо:
- Не двигайтесь. Не дышите, пока я Вас не позову. Будьте очень внимательны. Это очень серьёзно.
Она легко поднялась на край обрыва, и кусты словно поглотили её. Я остался один в той тишине, которая давит на дикую землю Африки, недалеко от Экватора, когда солнце находится в зените, и воздух будто зажжён.
Я был один, затерянный в джунглях, неспособный найти обратную дорогу и связанный с миром только маленькой девочкой, которая только что исчезла в колючках.
Но я испытывал не только страх. И причиной страха было не чувство опасности. Я дрожал оттого, что каждую секунду теперь я был всё ближе к встрече, которая была вне человеческих условий. Словно моё предчувствие было правдой… Я знал, что так и было.
Я дрожал всё больше и больше. Мой страх рос от минуты к минуте. Но в мире не было ничего, на что я согласился бы променять этот страх.
Детский смех, громкий и ясный, очарованный и удивительный, прозвучал как колокольчик в тишине чащи. Смех, который ответил на него, был ещё более удивительным. Это действительно был смех. По крайней мере, я не мог найти другого слова, услышав это раскатистое и хриплое рычание животной радости.
Это не могло быть правдой. Этого просто не могло БЫТЬ.
Теперь оба смеха – смех-колокольчик и смех-рычание – раздавались вместе. Когда они прекратились, я услышал, что Патриция зовёт меня.
Скользя и спотыкаясь, я поднялся на край оврага, продрался через заросли, раздирая их руками, на которых выступила кровь.
За стеной травы расстилалась саванна. На пороге этой саванны возвышалось единственное дерево. Оно не было очень высоким, но его ветки отбрасывали гигантскую тень. Возле этого дерева на боку лежал лев, повернув голову в мою сторону. Один из самых грозных представителей своего вида, в роскошной шкуре. Его грива соответствовала огромной морде.
Между его огромными передними лапами я увидел Патрицию. Её шея находилась рядом с полуоткрытой пастью, одна из рук зарылась в чудовищную гриву.
«Имя Кинг подходит ему как нельзя лучше. Кинг, Король». Такова была моя первая мысль.
Это показывает, насколько мало во мне проявлялся разум и инстинкт.
Лев поднял голову и зарычал. Он увидел меня. Странное оцепенение размягчило мои рефлексы. Но его хвост бил, как хлыст, по боку. Я перестал дрожать: обычный страх сковал каждый мой мускул. Наконец, я понял всю правду: Патриция заразила меня своим безумием. Я не знаю, почему лев не нападал на неё, но в моём случае…
Лев зарычал громче, его хвост начал бить сильнее. Голос, лишенный тембра и тональности, приказал мне:
- Не двигайтесь… Не бойтесь… Ждите.
Одной рукой Патриция сильно потянула льва за гриву. Другой рукой она начала скрести его морду между глаз. Одновременно она говорила, немного подпевая:
- Успокойся, Кинг. Ты успокаиваешься. Это новый друг. Друг, Кинг. Друг… друг…
Сначала она говорила по-английски, затем перешла на африканский диалект. Но слово «Кинг» повторялось постоянно.
Хвост медленно упал на землю. Рычание постепенно затихло. Морда вновь опустилась на траву, и грива наполовину закрыла её.
- Сделайте шаг, - сказал мне беззвучный голос.
Я повиновался. Лев остался неподвижным, но не сводил с меня глаз.
- Ещё, - сказал голос.
Я продвинулся вперёд ещё на шаг.
От приказа к приказу, я видел, как дистанция между львом и мной уменьшается со страшной силой.
Чего бы я ни сделал, чтобы защититься от желтого марева и глаз, устремлённых на меня! Я говорил себе, что самые дикие собаки любят детей и повинуются им. Я вспомнил об укротителе из Богемии, который стал моим другом. Каждый день он клал голову в пасть огромной собаки. А его брат заботился о цирковых животных и однажды, замерзнув во время путешествия, заснул между 2 тиграми. Да и Киоро следовал за нами…
Тихий голос всё больше приближал меня к огромному вытянувшемуся животному. Было невозможно не повиноваться ему. Я знал, что этот голос был моим единственным шансом выжить.
Но как долго это могло длиться? Я только что сделал ещё один шаг. Теперь, если бы я вытянул руку, я коснулся бы льва.
Теперь он больше не рычал, но его пасть раскрылась, как блестящий капкан, и он наполовину встал.
- Кинг! – закричала Патриция. – Стоп, Кинг!
Мне показалось, что я слышу чужой голос, настолько он был властен и уверен в своей силе.  В то же мгновение Патриция изо всех сил ударила льва по лбу.
Он повернул к ней голову, поморгал  и спокойно растянулся на траве.
- Дайте руку, быстро, - сказала мне Патриция.
Я выполнил её приказ. Моя рука покоилась на шее Кинга.
- Не двигайтесь, - сказала Патриция.
Она молча гладила морду между глазами. Затем она приказала мне:
- Теперь погладьте затылок.
Я повиновался.
- Быстрее, сильнее! – скомандовала Патриция.
Лев слегка вытянул морду, чтобы коснуться меня, зевнул, закрыл глаза. Патриция отвела руку. Я продолжил грубо ласкать кожу зверя. Кинг не двигался.
- Хорошо, вы теперь друзья, - веско сказала Патриция. Но сразу же начала смеяться:
- Вы здорово перепугались, не правда ли? – спросила она меня.
- Я и сейчас боюсь, - сказал я ей.
При звуке моего голоса огромный лев открыл жёлтый глаз и внимательно посмотрел на меня.
- Не прекращайте чесать шею и продолжайте говорить, быстрее, - сказала мне Патриция.
Я повторял:
- Я и сейчас боюсь… я боюсь… я боюсь.
Лев послушал меня одно мгновение, зевнул, потянулся, скрестил передние лапы и замер.
- Хорошо, - сказала Патриция, - теперь он вас знает. Запах, кожу, голос – всё. Теперь можно устроиться и поболтать.
Я постепенно замедлил движение руки по шее льва, отвел и убрал руку.
- Садитесь здесь, - сказала Патриция.
Она показала на квадрат сухой травы, который располагался рядом с когтями Кинга. Я согнул колени, опёрся на почву и сел со всей возможной медлительностью.
Лев повел мордой в мою сторону. Его глаза проследовали по моим рукам: 1, 2, 3 раза, и по плечам, и по лицу. Он изучал меня. Тогда с доброжелательностью, мгновение за мгновением, мой страх рассеивался, я видел по взгляду льва, что он внимательно смотрел на меня, я читал на его морде выражения, которые принадлежали к моей породе, которые я мог назвать: любопытство, доброжелательность, дружелюбие, великодушие.
- Всё хорошо, всё хорошо… - напевала Патриция.
Это пение было адресовано уже не Кингу, это была её гармония с миром.
Очарованный и наполовину не понимающий своих жестов, я наклонился над королевской мордой и как Патриция дотронулся кончиками ногтей до головы льва. Его пасть раскрылась, сверкнули ужасные клыки.
- Смотрите, смотрите хорошенько! Он Вам улыбается, - сказала Патриция.
Как в такое не поверить? Разве я сам не слышал смех Кинга из оврага?
- Я выбрала лучший момент для того, чтобы вас познакомить, - сказала Патриция. – Он хорошо поел. Сейчас – самое жаркое время дня, а здесь много тени. Он счастлив.
Патриция проскользнула между передних лап, смешала свои волосы с его гривой и сказала:
- Видите, это вовсе не страшно. И не трудно.
- Только вместе с Вами.
Едва я произнес эти слова, как всё изменилось во мне и вокруг меня. Я вышел из состояния оцепенения, в которое меня вверг страх. Чудо было естественным. Я внезапно понял сказочный характер того, что меня окружало: саванна, изолированный мир, королевское животное, ужасный хищный зверь, который находился в полной воле в своём мире, кому я гладил лоб. И всё это было реальным, правдоподобным, контролируемым органами чувств и разумом, но только лишь благодаря Патриции. Благодаря девочке в серой курточке.
Как выразить ей свою признательность? Я смог выбрать только самый банальный способ. Я сказал:
- Можно Вас поцеловать, Патриция?
Малышка слегка покраснела, быстро отодвинула огромную лапу и подставила мне щёку. От неё доносился запах лаванды, аромат джунглей и льва.
Огромными золотыми глазами Кинг внимательно следил за нашими жестами. Когда он увидел, что моя голова приблизилась к голове Патриции, на его морде появилось то, что Патриция называла улыбкой. И когда девочка вернулась на своё место между лап льва, Кинг лизнул её волосы.
- А вот он часто меня целует, - сказала Патриция со смехом.
Нас троих связывала дружба. Я спросил:
- Скажите, Патриция, как всё это началось?
Девочка притянула большую голову к себе и воскликнула:
- Он был таким слабым, таким маленьким, Вы не можете себе представить, когда Киоро сделал мне подарок. Однажды Киоро нашел его совсем одного и слепым. Это был совсем маленький львёнок, и он плакал.
- Но как он оказался брошенным? – спросил я.
Патриция согнула один палец и сказала:
- Возможно, его родители охотились за дичью и вышли из парка туда, где мой отец уже не охраняет их, и их убили.
Она согнула второй палец:
- Возможно, у матери было слишком много детей, и она не могла заниматься самым слабым.
Девочка сильнее прижалась щекой к красивой гриве:
- Или она просто недостаточно любила его.
В её голосе было столько жалости, словно огромный лев до сих пор был беззащитным.
- Вы никогда не видели таких крохотных львят, - воскликнула Патриция. – Он был совсем худой и весь голый. Он стонал от голода, от жажды и от страха. Мама говорила, что он был совсем как новорождённый ребенок. И ещё она сказала, что он был слишком слабым, чтобы выжить. Но я не хотела видеть, как он умрёт.
И Патриция подробно рассказала мне, как она заботилась о малыше-льве. Она начала с того, что кормила его из соски, затем давала ему много сахара. Он спал с нею. Она следила за тем, чтобы он никогда не простудился.
- Это я назвала его, - сказала она. – Я знала вопреки всему и всем, что однажды он станет настоящим Королём. Вы даже не представляете себе, как быстро растут львы. Когда я научилась как следует ухаживать за ним, он был размером уже с меня. Тогда он начал играть. И Кинг делал всё, что я хотела.
И, желая доказать, что в расцвете сил и во всём своём великолепии Кинг принадлежал ей, она дёрнула изо всех сил огромную лапу и встала перед полусонным животным.
- Он и сейчас делает всё, что я хочу. Смотрите! Смотрите!
Она внезапно согнула колени, подпрыгнула изо всех сил и упала на бок льва. Она спрыгнула на землю и повторила несколько раз свой прыжок. Затем ударила льва по животу концом ноги, головой. Затем она бросилась на гриву, схватила её обеими руками и начала изо всех сил трясти голову льва. При этом она кричала:
- Ну же, Кинг! Отвечай, Кинг! Я тебя не боюсь! Вставай, Кинг! Посмотрим, кто сильнее.
Огромный лев перекатился на спину, вытянул лапу и открыл тёмную пасть.
«Киоро! Киоро! – подумал я. – Стреляй! Стреляй! Она сейчас даст разорвать себя».
Но крика, которого я ожидал, не последовало. Вместо него я услышал «смех» Кинга. Огромная лапа, вместо того, чтобы обрушиться на Патрицию и разорвать её на куски, мягко приблизилась к ней, убрав когти, схватила девочку в охапку и нежно уложила её на землю. Затем лев начал катать её, как мяч. Каждый из таких ударов был чудом эластичности и деликатности. Он ударял достаточно сильно только для того, чтобы катать тело девочки.
Патриция старалась ускользнуть от лап. Тщетно. Тогда она напала на уши льва, сильно потянула их, надавила пальцами на глаза. Кинг ещё сильнее потряс головой и покатился к Патриции, но так, что он не рисковал раздавить её своей массой. Девочка появилась с другой стороны льва, и игра началась заново.
Наконец, со сбившимся дыханием, покрытая потом, с курточкой, покрытой шерстью животного и сухими травинками, Патриция остановила игру и растянулась рядом со львом. Он лизал её руку и затылок. Патриция улыбнулась. Кинг показал всю свою разумность и подчинённость.
- Я очень боялся за Вас, - сказал я тихо.
- За меня?!
Она приподнялась на локте и посмотрела на меня, сдвинув брови, сжав губы, словно её оскорбили.
- Вы думаете, что этот лев мог причинить мне зло? Вы не думаете, что он полностью мне повинуется? – опять спросила она.
В её глазах было странное выражение.
- Вы ошибаетесь, - сказала она. – Если я захочу, Кинг немедленно разорвёт Вас в клочки. Попробуем?
Прежде чем я успел ответить, Патриция толкнула голову льва в мою сторону, показала на меня пальцем, издала тихий, глухой, короткий, свистящий звук. Кинг немедленно вскочил на ноги. Я ещё не видел его в полный рост. Он показался мне колоссальным. Его шерсть встала дыбом. Хвост с яростью бил по бокам. Глаза больше не были золотыми, а превратились в жёлтое стекло. На плечах перекатывались мышцы. Он собирался…
- Нет, Кинг, нет, - сказала Патриция.
Она положила руку на ноздри и несколько раз нежно щёлкнула языком. Кинг остановил разбег.
Должно быть, я был очень бледен, потому что Патриция, глядя на меня, начала смеяться.
- Это научит Вас больше не бояться за меня, - сказала она.
Она погладила огромного льва по затылку. Его мышцы всё ещё дрожали.
- Сейчас Вам лучше уйти, - весело произнесла Патриция. – Теперь Кинг будет относиться к Вам с настороженностью весь день. Но в следующий раз он забудет.
Патриция объяснила мне, как добраться обратно. Мне всего лишь нужно было перевалить за холм. Его было хорошо видно, он находился с другой стороны оврага. Мне нужно было только идти прямо по ходу солнца.
Патриция прыгнула на спину Кинга. Я больше не существовал для неё.ГЛАВА 3
Продолжалось время после полудня, и звери выходили из своих укрытий. Я едва замечал их. Между всем миром и мной существовал только Кинг, друг Патриции, большой лев Килиманджаро. Его грива, его золотые глаза, его ужасные огромные лапы, которые играли с девочкой, как с мячом.
Именно поэтому, когда я подошёл к машине  и Бого заговорил со мной о стаде животных и о группе людей, я не слушал его.
Лишь когда я увидел колонну масаев, я вернулся к реальности.
Масаи шли без багажа, налегке. Их стадо состояло из сотни тощих коров. Они шли, как обычно, высоко подняв головы, с гордым видом. Были слышны крики и смех.
Колонна растянулась во всю ширь дороги. Во главе колонны шли молодые воины: мораны. Первый из трёх моранов, самый высокий, самый красивый и самый дерзкий был Ориунга.
Я крикнул ему:
- Куаери.
Дети и несколько женщин, которые шли за моранами, радостно поприветствовали меня. Ориунга даже не повернул головы…
Я оставался один в хижине до самой ночи.
Когда пришло время идти в бунгало Булли, я испугался. Я боялся найти там нервное напряжение, как накануне. Но с первого же мгновения я понял, что ошибался. Сибилла встретила меня по-дружески, Булли радостно говорил со мной, а что касается Патриции, очень умиротворённой и очень покладистой, в ней не было ничего общего с той девочкой, которая под деревом с длинными ветвями осуществляла все свои прихоти с большим львом Килиманджаро.
Я не говорил о Кинге, потому что хорошо помнил о том впечатлении, какое он произвёл на Сибиллу.
Но начала именно она:
- Я узнала, - сказала она с улыбкой, - что Патриция гостеприимно показала Вам заповедник и представила Вам своего лучшего друга.
Моё удивление перед столь сильной переменой помешало мне поверить в то, что речь шла о льве.
- Вы хотите сказать?... – спросил я, оставив вопрос незаконченным из осторожности.
- Кинга! – весело воскликнула Сибилла.
Затем она спросила меня с лёгкой и нежной насмешкой, которая относилась к Патриции.
- Я надеюсь, Вы нашли его красивым, умным и удивительным?
- Не видел ничего более удивительного, - сказал я, - чем власть вашей дочери над этим львом.
В глазах Сибиллы светился мирный огонёк.
- Сегодня, - сказала она, - Патриция вернулась рано, и мы смогли продолжить утренний урок.
- Обещаю, обещаю, мамочка, - воскликнула с жаром Патриция, - что однажды я стану такой же образованной, как Вы. И буду так же хорошо одеваться, как Ваша подруга Лиза.
Сибил слегка покачала головой.
- Это будет не очень легко, дорогая, - сказала она.
Патриция наклонила голову так низко, что было невозможно видеть выражение её глаз.
- Я уже так давно не видела Ваших фотографий, мама, и фотографий Лизы в вашем пансионе, - сказала Патриция. – Не хотите ли показать их нам после ужина?
- Хорошо, Пат! Очень хорошо! – воскликнул Булли. – Смотри, какое удовольствие ты доставила маме.
Щёки Сибиллы стали розовыми. Она сказала мне:
- Я буду очень рада показать Вам эти старые картинки, даже если это Вас немного утомит. Но Вы получите компенсацию. У Джона есть вся коллекция фотографий Кинга, когда он был маленьким.
Когда ужин закончился, Булли и его жена пошли за своими сувенирами.
Сибилла вернулась первой с большим альбомом. Но, несмотря на все мои усилия, фотографии были мне мало интересны. Наконец, пришёл Булли с большим конвертом.
Он разложил фотографии на столе и показал нам.
- Эпизод первый, - сказал он. – Кинг ест.
На фотографиях был изображён трогательный львёнок с едва прорезавшимися глазами, с квадратной головой, то на плече Патриции, то на её коленях, то – с соской, которую она ему давала…
- Это правда Кинг? – спросил я.
- Даже мне трудно поверить, - сказал Булли, - что эта зверюга…
- Я никогда не видела столько ласки, столько любви, - промурлыкала Сибилла.
Только Патриция ничего не сказала. Она даже не смотрела на фотографии.
Я спросил у неё:
- А что происходит здесь?
Речь шла о изображении, где из пакета с шерстью наполовину была видна круглая мордочка с закрытыми глазами, с двумя маленькими ушками…
- Он простудился. Я завернула его в свой свитер, - сказала Патриция… Но на этот раз она не хотела продолжать.
Я остался с Булли и уделил всё возможное внимание серии картинок, которые появлялись одна за другой.
Маленький котёнок. Большой котёнок. Молодой львёнок. Настоящий лев, но с ещё несформировавшимися формами. И, наконец, Кинг – такой, каким я узнал его несколько часов назад.
Фильм продолжался, было трудно верить глазам.
Огромный лев сидит рядом с Булли или за столом между ним и Патрицией. Лев играет с охранниками. Лев лижет руки Сибилле…
Я повторял, как машина:
- Невероятно!... Невероятно!... Невероятно!..
Фотография, которую я теперь держал в руках, изображала Кинга в окружении других львов.
- А это?– спросил я у Булли.
- Я удивил их, когда возвращался домой, - ответил он. – Он развлекался с приятелями. Это он часто делает.
- Но он всегда возвращается, - сказала Патриция из кресла, где она сидела вместе с мамой.
У неё был  очень жёсткий голос.
Булли небрежно собрал фотографии и бросил их в конверт.
- Возможно, пришло время разговора с дамами, - сказал он.
Сибилла расспрашивала меня о Париже и Лондоне, о последних книгах и пьесах, о последних платьях и последних праздниках. Время от времени она вздыхала. Тогда Патриция прижималась к ней, и она гладила её по волосам, остриженным в кружок. (11.08.2014)
 ГЛАВА 4
Когда я вернулся в свою хижину, было уже темно. Я устроился возле зажженной лампы и принялся перебирать в памяти события прошедшего дня.
Мои нервы были напряжены. Спокойный вечер, с которого я только что вернулся, доказывал это лучше, чем нервный срыв, который едва не случился накануне.
Как сопоставить толерантность Сибиллы к Кингу с ненавистью, которую она проявила к нему ранее?
 Огромный силуэт, нарисовавшийся передо мной, едва не заставил меня закричать от страха.
Но я узнал Булли. На нём вновь была рабочая одежда. Он держал бутылку виски. На его лице было написано дружелюбие.
- Уже давно в моём доме не было такого счастливого вечера, - сказал он. – Ваше присутствие успокоило Сибиллу, и малышка Вас обожает.
Мы выпили молча. Внезапно мне показалось, что далёкое рычание прорезало тишину ночи. Без сомнения, я ошибся. Я спросил:
- Почему Кинг покинул вас?
- Из-за Сибиллы, - сказал Булли. – Она не родилась и не была воспитана в Африке. Для неё оказалось невыносимым постоянно видеть эту гриву и клыки. Видеть эту массу, которая пересекала комнату одним прыжком, чтобы положить лапы мне на плечи или лизнуть ей руку. И каждый раз, когда Пат каталась с ним в траве, Сибилла чуть не падала в обморок. Она возненавидела Кинга. И Кинг как будто бы это понял. Он больше не приходил ласкаться к Сибилле. Тогда она так испугалась, что поклялась вернуться в Найроби, если я не избавлюсь от Кинга. Мне было всё равно, если бы он покинул нас. Но была ещё Пат.
Булли остановился, и я видел по его лицу, что ему было очень трудно продолжать. – И что же произошло? – спросил я.
- Сибилла и я, мы оба выполнили свой долг, - сказал Булли. – На следующее утро я отвёз Кинга в своей машине в самые дебри Парка, чтобы оставить его там. А Сибилла отвезла малышку в Найроби и оставила её в лучшем пансионе города. (Булли глубоко вздохнул).  Вы знаете, что нам быстро пришлось забрать её обратно?
- Знаю.
- Ну, так вот, - продолжал Булли, - на следующий день после прибытия малышки Кинг опять был перед бунгало, и они вместе катались по траве…
Булли сделал долгую паузу, прежде чем продолжить.
- Сибилла умоляла меня застрелить льва. Её можно понять. Но как я мог?
- И что же случилось потом? – спросил я.
- Мы пришли к компромиссу. Пат и я, мы нашли дерево, которое Вы видели сегодня с ней. И когда на следующий день Кинг вернулся, малышка дала ему понять… что там было место для их встреч. Она всё могла с ним. Теперь Вы это знаете.
- Знаю, - сказал я.
- Лев любил и меня, - продолжал Булли. Раньше, когда я приезжал с проверкой, он чувствовал мою машину за километры и бежал мне навстречу. Он и сейчас иногда так делает. Я вижу его, как он приходит из голой саванны, чтобы доставить мне радость. Но малышка – это другое дело. Он узнал её кожу в тот же момент, когда узнал жизнь. Он навсегда предан ей.
Булли опустошил свой стакан и встал.
- Ещё 1 момент, - сказал я. – У Кинга есть львица и львята?
Вместо ответа Булли сказал:
- Желаю хорошего сна.
Он спустился по ступенькам тяжело, но бесшумно.
Я направился в спальню. Толкнув дверь, я увидел, что Патриция в розовой пижаме растянулась на моей кровати.
Моё огромное удивление заставило её рассмеяться. Она вскочила.
- Я выбралась из своей спальни через окно и так же проникла сюда, - сказала она. – Это надо было сделать. Днём я и так доставила родителям много хлопот. Поэтому я сразу же ушла. Я только хотела Вам сказать, чтобы Вы проснулись рано. Пойдём смотреть, как масаи строят свою маньятту… это их лагерь.
Масаи… У меня было чувство, словно я видел перед собой шевелюру Ориунги, морана.
- Хорошо? На рассвете? – спросила Патриция.
Я ответил:
- На рассвете.
Девочка вылезла через окно.(18.08.2014)
ГЛАВА 5
Ол-Калу и Ориунга выбрали накануне место для лагеря на небольшом холме, который возвышался на сухой равнине. Масаи, дети засушливых равнин, не доверяли  влажным землям.
На заре мы прибыли к холму, на котором возвышались чёрные силуэты.
- Вот они, вот они! – кричала Патриция. – Мы прибыли вовремя.
Патриция выпрыгнула из машины прежде, чем та остановилась.
- Быстрее выходите! – крикнула она мне. – Они начинают.
Девочки-масаи окружили её, болтая и смеясь.
- Послушайте, послушайте, - сказала она. – Эти девочки думают, что мы женаты.
- Кто?
- Вы и я.
Она сделала паузу, чтобы насладиться моим удивлением. Затем она объяснила:
- Эти девочки не намного старше меня, и многие из них уже замужем. У масаев такой обычай. Другие ждут свадьбы после того, как мораны закончат возводить лагерь.
- А где же мораны?
- Там, - сказала Патриция.
Она подвела меня к другому краю поляны. У подножия холма стадо моранов сгрудилась в окружении зарослей из колючек. Среди скота виднелись 3 шевелюры моранов.
Патриция смотрела на молодых людей, не шевелясь. Они же не удостоили нас никакого внимания.
- Когда-то, - сказала Патриция тихо, - моран должен был убить льва, прежде чем его считали мужчиной и давали право жениться. Причём с небольшого расстояния, не ружьём… Копьём и ножом.
Стадо направилось на пастбище. Ориунга вёл его. Когда он проходил мимо нас, он бросил на Патрицию пренебрежительный и сверкающий взгляд. (18.08.2014)

ГЛАВА 6
Патриция молчала.
- Идём к машине? – спросил я её.
- Если хотите, - ответила она.
Мы обогнули холм. Маньятта заканчивалась. Лагерь, который было так легко построить, так легко покинуть, был для вечных странников лучшим местом пребывания.
Патриция потрясла головой, и её волосы заплясали.
- Масаи пьют кровь коров с малого возраста, - сказала она. – Они как животные, которые убивают, чтобы есть.
Мы покинули саванну, где у масаев была их маньятта, и их пастбища и поехали вперед, то между чащами, то через поляны, то у подножия лесистых холмов. Патриция разглядывала животных, которые, казалось, умножились вокруг нас. Даже в их самых любимых местах их количество казалось удивительным.
- В этот час животные возвращаются с водопоя, - сказала Патриция. – Одни идут на прогулку…
Её губы задрожали. Она добавила:
- Другие охотятся.
Она стиснула плечо Бого и приказала:
- Едьте так медленно, как можете. 
Затем она сказала мне:
- Звери не обратят внимания на машину, которая едет медленно и не производит шума. Они будут думать, что это – животное. Спросите моего отца. Он не помнить случая, чтобы лев, слон или носорог в гневе нападал на автомобиль, даже если внутри были люди. Не разговаривайте, - добавила она.
После долгой поездки по голой равнине, где прыгали зебры, наш автомобиль остановился. Патриция скользнула на землю и исчезла в кустах.
Я вышел из машины и бросил взгляд через кусты.
Когда, наконец, она присоединилась ко мне, я сказал ей:
- Вернёмся. Вы подняли меня на заре. Да ещё эта маньятта… я хочу отдохнуть.
- Возвращайтесь,  если хотите, - ответила она. – Но без меня.
Как можно было не остаться с ней?
Девочка наклонилась к Киоро, чтобы что-то сказать ему на ухо. Он наклонил голову. Потом он отдал приказ Бого, которому он молча повиновался.
Вокруг нас простирались джунгли, сухие и хрустящие. Время от времени была видна вершина Килиманджаро… Повсюду была видна и слышна жизнь животных в их первобытном инстинкте. В этот час они искали пропитания.
Киоро сделал Бого знак остановиться. Теперь мы были между двух чащ, которые полностью нас скрывали. Я покинул машину вместе с Киоро и Патрицией.
Хотя они были только в миге передо мной, они двигались так легко и бесшумно, что я сразу же потерял их из виду. За ними не оставалось ни звука, ни тени. Как узнать их в этом лабиринте? К счастью, Патриция, наверняка раздражённая шумом, который я производил, дала о себе знать.
- Сюда, - прошептала она.
Патриция протянула руку. Я увидел Киоро, который прислонился к одинокому дереву на равнине, к которому, развевая гривой по ветру, приближался прыжками огромный лев. Это был Кинг.
Когда он приблизился к Киоро, он встал во весь рост и положил лапы ему на плечи.
- Киоро нашёл и спас Кинга, когда он был совсем маленьким и всеми забытым, - прошептала Патриция. – Кинг этого не забыл.
Киоро прижал на мгновение своё лицо к морде льва, затем взял его за гриву и повёл к нам.
Кинг обнюхал меня и узнал. Затем он бесшумно подошел к Патриции.
- Сейчас время охоты, - сказала мне девочка.
Я не спрашивал пояснений. Теперь всё казалось мне возможным и естественным. Я пересёк серьёзную границу. Теперь я был в мире Патриции, Киоро, Кинга.
Киоро покинул нас. Патриция, положив руку на гриву льва, не позволяла ему уйти.
Вскоре я увидел Киоро, который направлялся к нам под дикие крики буйвола. Патриция убрала руку с гривы Кинга, и я услышал звук, который так хорошо помнил, когда она едва не натравила Кинга на меня. Одним прыжком Кинг исчез в зарослях. И внезапно я увидел его на спине буйвола. Они исчезли в чаще и в пыли.
Внезапно Патриция прижала ухо к земле и прислушалась.
- Кончено, - сказала она, поднимаясь.
Я мысленно увидел падение буйвола, истекающего кровью.
- Вы так любите животных, - сказал я Патриции. – А этого зверя Вам не жалко?
Девочка с удивлением посмотрела на меня и ответила:
- Львам нужно есть, чтобы жить.
- Это правда, - сказал я. И у Кинга должна быть семья.
Патриция сразу же побледнела и замкнулась. Мне показалось, что она вот-вот заплачет. Но она сдержалась и устремила на меня взгляд, в котором я ничего не мог прочесть.
- Почему нет? – спросила она.
В молчании мы дошли до машины. (25.08.2014)
ГЛАВА 7
На следующий день Булли выполнил, наконец, данное им обещание, сделанное в первый день моего прибытия: показать мне свои владения.
- Вы увидите то, - сказал он, - что видели мало людей. И он сдержал слово.
Когда я занял место в машине Булли, где уже находились Патриция, Киоро и 2 охранников, я не ждал новых открытий. Я думал, что уже ничего не сможет поразить меня.
Как я ошибался! И с каким счастьем я это увидел!
Вначале была машина Булли без крыши и без стёкол, открытая всем ветрам. Булли вёл смело, легко, властно. Он абсолютно знал местность: результат экспедиций, проверок и бесчисленных наблюдений, ежедневной работы на протяжении многих лет.
В этот момент всё принадлежало Булли. Он открывал, разворачивал Парк во всём его великолепии. Поля, высокие леса, поляны в форме полумесяца, прерии следовали одна за другой, формируя один и тот же пейзаж, полный нежности и дикости. В этом океане зелени было видно, как скачут стада антилоп, газелей, зебр, буйволов, которые исчезали на горизонте в кустах.
Задыхающаяся, ослеплённая радостью Патриция кричала:
- Смотрите! Как они красивы! Как быстро бегут зебры и высоко прыгают антилопы!
И она добавила:
- Мой отец – друг животных. Они нас знают. Мы можем поиграть с ними.
Я помню слонов, которые удивили нас посреди долины. Их было 40-50 вокруг озера, они ели кустарник, который Булли посадил в воде. Одни искали пищу концом хоботов в растительности на берегу. Другие катались в пойме. Маленькие слонята толкались. Глава стада с жёлтыми бивнями наблюдал за своими подопечными.
Когда он увидел нашу машину, он не двинулся. Но малыши испугались. Тогда хобот старого слона поднялся и изогнулся, звук сотни военных труб раздался в долине. Всё стадо присоединилось к главарю, самцы скопились за ним, самки защищали детей.
Булли остановил машину напротив слонов, затем свернул на тропинку, которая располагалась рядом, по счастью.
Машина преодолела склон, и мы спустились на плато. Немного позже Булли замедлил ход на прерии сухих трав.
В середине этой прерии, под палящим солнцем, лежали бок о бок 3 огромных носорога, 3 чудовища, которые наблюдали за машиной, не двигаясь. Булли принялся описывать круги вокруг них и каждый раз сужал радиус.
Первое из чудовищ тяжело поднялось. Затем второе, затем последнее. Они приблизились друг к другу. Они поворачивали головы во все стороны. Они не сводили с нас глаз.
Я услышал, как Патриция шепнула:
- Вы не узнаёте самого большого? Я показывала Вам его утром.
Это была правда. Но у меня не было времени думать об этом. Булли продолжал приближаться. Расстояние между нами и носорогами сужалось.
- Посмотрите на нашего друга! – крикнула Патриция. – Он – самый злой и самый смелый! Он сейчас нападёт.
К моему большому удивлению, животное бросилось на нас, словно выпущенное из катапульты, и промахнулось. Испугался ли я? Как знать? Всё произошло слишком быстро. Два других носорога напали на нас, в свою очередь. Но Булли всё время был настороже. Мужчины заулюлькали, а Патриция смеялась так громко!
Звери устали быстрее, чем машина. Один за другим носороги перестали атаковать. Они скопились на участке земли, повернувшись к нам.
- До скорого, друзья! – крикнул Булли.
Когда он покинул прерию и носорогов, его голос и лицо были гораздо моложе, чем обычно.
Я спросил его:
- Вы никогда не носите оружия?
- У меня его больше нет, - сказал Булли. – Мне это запрещено.
Он поднял одну руку и погладил пышные волосы дочери. Их лица были освещены счастьем.
Машина ехала медленно и словно наугад. Снова со всех сторон мы видели антилоп, зебр, страусов и буйволов. Несколько раз Патриция выходила из машины, чтобы подойти к животным. Мы видели, как она говорила с ними.
- Она знает магические слова, - сказал мне Булли в полголоса.
- На каком языке?
- На языке вакамба и жаллуо, кипсигуи, самбуру и масаи, - сказал Булли. – Она научилась им у Киоро, у охранников и у шаманов, которые проходят через поселения негров.
- Вы правда верите в это? – спросил я снова.
Он прошептал:
- В любом случае, девочка чувствует себя уверенно. Она разговаривает одинаково как со слонами, так и с носорогами.
Возможно, они оба были правы. Эта сфера жизни была мне неизвестна.
Булли следил блаженным взглядом за маленькой девочкой, которая скользила между стадами в зарослях. Нет той нежности, с которой можно было бы сравнить нежность между Патрицией и Булли. (25.08.2014)

ГЛАВА 8
Булли хорошо знал (потому что сам рассказал мне) о том, что Кинг за много метров чувствовал его машину и бежал ему навстречу. И Булли должен был хорошо знать о том, что местоположения логова льва зависело от сезона.
Впрочем, я заметил, что Булли часто поднимал голову, чтобы осмотреться. Наконец, он улыбнулся. Он коснулся локтем руки Патриции. Тогда я увидел в глубине саванны, как к нам приближается пятнышко, шарик, дикий зверь.
- Кинг! – воскликнула Патриция. – О, папа, это правда – Кинг!
Булли тихо рассмеялся. Было в порядке вещей то, чтобы это утро закончилось между ним и Патрицией самым приятным сюрпризом, который он мог сделать своей дочери.
- Когда Вы узнали, что он живёт в этом уголке? – воскликнула Патриция.
- Только вчера, - ответил Булли.
И он обнял дочь.
- Кинг, Кинг! – закричала Патриция, поднимаясь на банкетке.
Большой лев приближался во весь опор, грива развевалась по ветру. Он рычал от радости. Он собирался подождать машину, но Патриция скомандовала:
- Отец, заставьте его ещё побегать. Так быстро, как он может. Он тогда так красив!
Булли направил машину достаточно быстро для того, чтобы Кингу пришлось бежать изо всех сил. Кинг приближался к нам большими скачками и тявкал от ликования, но из-за этого дрожали кусты.
Мы сделали 2-3 круга по саванне. Было видно на горизонте, как бегут испуганные животные.
Кинг всё ещё прыгал и рычал, но он уже устал. Патриция положила руку на руль. Машина замедлила ход и остановилась. Тогда Кинг подошёл к машине и положил лапы на плечи Булли. Он с радостью потёрся мордой о лицо человека, который защитил его детство.
Булли медленно открыл дверцу, поставил ноги на землю, медленно подошёл к Кингу. Он остановился перед ним и сказал:
- Мальчик мой, ты хочешь посмотреть, кто из нас сильнее? Как в старые добрые времена? Да?
Кинг смотрел прямо в глаза Булли. Казалось, он понял.
- Тогда держись! – внезапно крикнул Булли.
Он бросился на Кинга. Лев встал во весь рост на задние лапы и передними лапами обвил шею Булли. В этот раз это была уже не ласка. Лев давил на человека, чтобы его опрокинуть. Человек делал то же самое усилие, чтобы свалить льва. Ни Булли, ни Кинг не уступали. Но Кинг сам знал, что это была игра. Большой лев использовал свои ужасные средства только в той степени, чтобы они отвечали усилиям Булли.
Тогда Булли поменял метод. Он обвил правой ногой одну из лап Кинга и потянул её, крича:
- А как тебе понравится вот это, сынок?
Человек и лев покатились по земле. Человек обнаружил себя распростёршимся подо львом. Теперь Булли переводил дыхание, а Кинг ждал. Внезапно Булли встал в невероятном усилии, и лев позволил ему сделать это.
- Ура, папа! Ура! – кричала Патриция.
Оба охранника хлопали в ладоши.
Булли смеялся от счастья. Его сила была коронована в глазах дочери.
- Хорошо поиграли, мой мальчик, - сказал он льву, беря его за гриву.
- Моя очередь! – крикнула Патриция.
Она собиралась выпрыгнуть из машины, но её остановила чёрная сухая рука Киоро. В этот момент мы услышали рычание, за которым последовало ещё одно. Это было хриплое ужасное рычание, оно на мгновение останавливает сердца самых храбрых людей – тех, кто до бешенства одержимы потребностью убивать.
Из кустов вышли 2 львицы. Они были высокого роста, с роскошными шкурами, били себя хвостами по бокам и направлялись к Кингу.
За ними шло маленькое стадо львят.
Я внезапно понял настоящий смысл этой сцены по тому выражению, которое охватило черты Патриции. Это лицо, такое подвижное и чувствительное, стало инертным и замкнутым. На нём читалась ревность: львицы были подружками Кинга и звали его к себе.
Кинг понял это одновременно с Патрицией. Его глаза остановились на Булли, на девочке, на львицах в гневе. Он потряс гривой. Он колебался. Патриция полуоткрыла рот. Большой лев отвернулся от неё. Если бы она остановила его, он остался бы, без сомнения. Но в глазах девочки сейчас светился гордый гнев. Она молчала. Тогда Кинг пошёл к своим самкам, которые звали его. Он шёл медленно из вежливости к нам. Но по мере того, как он удалялся, он ускорял шаг. Наконец, он в несколько прыжков догнал львиц и львят. Они все исчезли в зарослях.
Булли сел за руль и завёл мотор. Он сказал с улыбкой:
- Мы хорошо развлеклись, не так ли?
Девочка даже не ответила ему. Булли повёл машину ещё быстрее.
- Теперь мы быстро приедем, - сказал он мне.
Он говорил, как человек, который говорил только затем, чтобы помешать себе размышлять. Он продолжал объяснять мне путь. Вдруг Патриция схватила его за руку.
- Остановите здесь, - сказала она.
Патриция старалась контролировать свой голос. Но в этом голосе были почти истерические нотки, которые заставили меня задрожать: такой же голос был у Сибиллы при приближении нервного срыва.
Булли повиновался. Девочка спрыгнула на землю, даже не открыв дверцу. Булли сделал движение.
- Нет, - сказала Патриция. – Я хочу пойти одна. Мне никто не нужен для защиты в этом парке.
Её лихорадочный взгляд встретился с моим. Тогда она добавила, как в полусознании:
- Вы… конечно… если Вы этого хотите.
- Да, да, - прошептал Булли.
Я вышел из машины. Патриция сказала отцу:
- Уезжайте.
Булли тронулся. Патриция направилась в лес. Прежде чем отправиться за ней, я обернулся и увидел чёрное тело, которое выскользнуло из автомобиля. Это был Киоро.
Скоро Патриция вышла из чащи леса и быстро пошла к опушке. Когда мы увидели кусты, расположенные треугольником, которые служили логовом для диких животных, она сказала мне:
- Возвращайтесь в лес. Львы не любят атаковать среди деревьев. А если и атакуют, то делают это неуклюже. Идите быстро. Я хочу быть спокойна.
Патриция начала бежать к опушке и не остановилась до тех пор, пока не достигла её. Солнце блестело у неё на лице. Но глаза всё время были направлены к треугольнику из кустов.
Девочка поднесла к губам руку, сложенную рожком, и издала звук, чтобы позвать Кинга.
В треугольнике раздалось два рычания, и вышли две львицы. Шерсть у них стояла дыбом. Они могли одним прыжком преодолеть расстояние, которое отделяло их от Патриции. Что делал Киоро? Чего он ждал?
Но раздалось другое рычание, такое мощное, что заглушило все звуки саванны, и Кинг одним прыжком очутился между разгневанными львицами и Патрицией.
Та львица, которая была больше, красивее и смелее, прыгнула вбок, чтобы обойти Кинга. Он бросился на неё и опрокинул ударом лапы. Она встала и попыталась ещё раз. Кинг преградил ей дорогу, и в этот раз ударил её лапой с выпущенными когтями по затылку. Он разорвал ей кожу, потекла кровь. Раненное животное завыло от боли и унижения, и отступило.  Ревущий Кинг толкнул её ещё раз, и шаг за шагом заставил её вернуться в укрытие из кустарника, куда уже удалилась первая львица.
Кинг приблизился к Патриции, которая не шевельнулась. Она слегка дрожала. Она подняла руку и положила на морду Кинга, между золотых глаз. Дрожь прекратилась. Ногти девочки слегка скребли кожу льва. Тогда Кинг лёг, и Патриция растянулась вдоль его живота, он обнял её лапами. Она провела пальцем по той лапе, на которой были свежие следы крови. И она больше не смотрела на кустарник, где глухо рычали самки Кинга, побеждённые и пристыженные.
Вскоре они замолчали. Львицы покорились. На саванну внезапно упала полуденная тишина.
Вдруг мне показалось, что я услышал какой-то звук. Я наклонился в заросли и увидел каску медных тонов. Это была шевелюра Ориунги, морана.
Его профиль, повёрнутый к Патриции, казалось, был высечен из чёрного мрамора. Ничто в этот момент не существовала для него, кроме этой белой девочки, которую обнимал лев. Копьё выпало у него из рук…
Патриция отдыхала рядом с Кингом. (2.09.2014)

ГЛАВА 9
День подходил к концу.
- Бодритесь, мы прибыли, - весело сказала Патриция.
Действительно, я заметил то место в заповеднике, где были расположены редкие и лёгкие конструкции для жизни людей. И вовремя. Мои мускулы и нервы больше не выдерживали. Пешее путешествие, которое мы проделали от поляны, где располагался Кинг со своим племенем, длилось почти 4 часа. Это был бесконечный путь через колючки и кусты, в жаре и пыли. Патриция проделала его безо всякого усилия. Она то шла впереди меня, напевая, то давала мне руку словно затем, чтобы оживить меня. В её дружбе со мной появилось больше глубины, правды и чего-то нового: я был свидетелем, причём единственным, как она думала, её триумфа.
Через регулярные интервалы она повторяла радостным голосом:
- Вы видели! Вы видели!
Остальную часть времени мы шли молча. Патриция думала о своей победе, а я – о моране.
Как и почему Ориунга нашёл точное время и место, чтобы застать Патрицию во время её ужасного пари? Случайно ли он обнаружил жилище Кинга? Или он подстерегал хищника, мечтая о нём годами, по обычаю всех масаев, которые были убийцами львов? И что означал горящий взгляд, которым он смотрел на девочку всё время, пока она была между лап Кинга?
Возможно, Патриция смогла бы мне ответить. Но она не знала, что Ориунга видел её, и какой-то суеверный страх мешал мне задавать вопросы.
- Ну вот мы и прибыли, - сказала Патриция с вежливым смехом, видя мой усталый вид.
Мы пришли к негритянской деревне. Отсюда вели 2 дороги: одна – к бунгало Булли, другая, гораздо короче – к лагерю посетителей, где была моя хижина.
Патриция в нерешительности остановилась на перекрёстке. Она слегка наклонила голову и начала носком ноги чертить геометрические фигуры в пыли. На её лице появилась странная робость, и так же – в глазах, которые недавно встретили 2 львиц в ярости.
- Если Вы не слишком-слишком устали, - сказала, наконец, девочка в полголоса, - проводите меня домой… Вы окажете мне огромную услугу: если Вы будете со мной, мама не рассердится… Я ужасно опоздала.
Патриция подняла голову и добавила живо:
- Я прошу не для себя, понимаете? Для неё. Чтобы ей не стало плохо.
Возымело ли моё влияние эффект, я не знаю, но Сибилла встретила нас очень радушно. Затем она отправила Патрицию в душ и сказала мне, когда девочка ушла:
- Я многое хочу сказать Вам наедине.
- Это было бы проще сделать у меня, - ответил я.
- Договорились, я зайду на днях, - сказала Сибилла, улыбаясь.
В своей хижине я немедленно бросился на кровать. Это был плохой сон. Когда он закончился, была глубокая ночь. На сердце у меня было тяжело, мысли путались. Я был недоволен тем, что продлил день, который не служил ничему хорошему. Моё любопытство было удовлетворено. Я знал всё о жизни Кинга и о его отношениях с Патрицией. Более того, большой лев стал для меня привычным животным. Я мог спокойно уехать. Я должен был это сделать.
«Но развязка? – вдруг подумал я. – Я должен присутствовать при развязке».
Я выпрыгнул из кровати и принялся ходить по тёмной веранде с раздражением.
Почему развязка? И какая?
Ожидал ли я увидеть, как Киоро стреляет в Ориунгу? Или моран пронзит Киоро своим копьём? Или один из носорогов прорвёт кишки Булли. Или Кинг, забыв внезапно правила своей игры, разорвёт Патрицию. Или Сибилла сойдёт с ума?
Все эти мысли были одновременно одиозными и абсурдными. Я терял здравый смысл. Нужно было как можно скорее покидать и это место, и этих животных, и этих людей.
Но я чувствовал, что останусь в Королевском парке до самой развязки, так как (у меня была в этом необъяснимая уверенность) развязка обязательно будет.
Я включил лампу и пошёл за бутылкой виски.
Когда я встал, я увидел, что всё было так, как в мой первый день в хижине Королевского парка. Но сейчас все вещи потеряли власть надо мной. Я видел вдалеке каждую часть пейзажа, которую собирался покрыть туман.
Но заря наступила в одну секунду, быстрая и величественная. Снег Килиманджаро стал похож на костёр. Туман разрывался алмазной пудрой. Вода блестела в траве. Звери начали образовывать ковёр у подножия большой горы.
Теперь эта красота была для меня новой и свежей. Сколько бы природа ни повторяла свои вечные чудеса, она ничего не теряла из своего великолепия и сплочённости.
Я оделся и пошёл к бордюру из больших деревьев. Мне казалось, что я живу в полусне, что всё будет так, как было в первый день моего приезда. Настолько, что прибыв на то место, где больше не было деревьев, я остановился на мгновение, чтобы услышать голос Патриции.
Её голос действительно сказал:
- Не ходите дальше, это запрещено.
Но точно, потому что я предчувствовал это, этот призыв удивил меня и напугал намного сильнее, чем в то утро, когда я услышал его неожиданно.
Когда я обернулся, девочка в серой курточке стояла, прислонившись к тому же дереву. Только на этот раз она смеялась.
- Это похоже на волшебство, - сказал я.
Смех Патриции стал ещё громче. В глубине её глаз плясала очаровательная злорадность.
- Я думала, что Вы не догадаетесь, - сказала она. – Но я хорошо знала, что Вы придёте сюда.
Я рассмеялся вместе с ней. Затем мы начали смотреть на животных.
Я узнал носорогов, которые нападали на нас. Я говорил себе, что маленькая зебра, которая прыгала в траве, должна была быть братом той зебры, которую съели маленькие гепарды. Когда я видел, как щипали траву буйволы, я думал о том, которого съел Кинг.
И другие мысли, другие ассоциации приходили мне на ум. Я доверял их Патриции. Она одобряла их, исправляла, объясняла.
Внезапно она сказала мне очень серьёзно:
- Я спрашиваю себя, чем Вы занимаетесь в жизни.
- Я путешествую… смотрю, - сказал я ей. – Это очень забавно.
- Конечно, - сказала Патриция. – И это – всё?
- Нет… Я пишу.
- О чём?
- О том, что я видел в путешествии.
 - Зачем?
- Для людей, которые не могут путешествовать.
- Понимаю, - сказала Патриция.
Между её бровями образовалась складочка. Она спросила меня, указывая на животных:
- Вы будете писать о них?
- Я не думаю, - сказал я.
- Вы правы. Вы бы не смогли, - ответила девочка.
- Я хорошо их понял.
- Почему?
- Из-за Вас.
Патриция слегка рассмеялась и взяла меня за руку.
- Для того, чтобы писать, Вам нужно было бы возвращаться к нам, часто и долго… Тогда, возможно…
Она еще засмеялась и добавила:
- Для меня пришло время разговаривать с друзьями. Подождите меня.
Маленький хрупкий силуэт проскользнул между высоких деревьев и кустов, где прошелестели магические слова для животных Килиманджаро.
Я оперся на дерево и смотрел на вершину горы и на снега алого цвета.
После нескольких мгновений мечтаний я перевёл взгляд на землю, чтобы найти Патрицию. Я легко нашёл её. Она ещё не успела присоединиться к основной массе зверей. Затем я чуть не закричал от ужаса: по следам девочки следовала какая-то темная тонкая тень. Была ли это змея? И где был Киоро? Но внезапно чёрная форма медленно поднялась. Это был человек, обнажённый и прекрасный, с копьём в руке и шевелюрой, которая носила цвет глины.
Я закричал:
- Патриция, осторожно! Ориунга!
Изменил ли мне голос? Был ли ветер встречным? Мой крик не достиг девочки. И было уже слишком поздно. Моран настиг девочку.
Я перевёл дыхание. Но ничего не случилось. Просто Ориунга и девочка продолжили путь вместе. Ориунга тоже привык к диким животным и, возможно, тоже знал магические слова.
Солнце стояло уже намного выше, и стало жарче, когда Патриция вернулась одна. Она спросила меня со смехом:
- Вы видели морана?
- Да. – (И у меня пересохло в горле). – А что?
- Он провёл ночь возле нашего бунгало, в лесах, подстерегая меня, - сказала Патриция.
- Зачем?
- Чтобы быть уверенным в том, что он сможет со мной поговорить.
- Что он хотел?
- Знать, дочь ли я большого льва и волшебница ли я, - сказала Патриция, снова смеясь.
- И что Вы ему ответили?
- Пусть догадается.
Она посмотрела на меня, мигнув, и сказала:
- Вы знаете, что он вчера спрятался возле дома Кинга и видел всю сцену с львицами?
- Это правда, - сказал я.
- Почему Вы меня не предупредили? – спросила девочка.
Я не ответил. Патриция мигнула другим глазом.
- О! Я знаю! – сказала она. – Вы боялись, что он причинит мне зло. Но вы ошибаетесь. Он ничего не может мне сделать.
Она начала смеяться. Затем сказала:
- Он попросил меня стать его женой.
- И что же Вы? – спросил я.
- А я посоветовала ему поговорить об этом с Кингом.
Я сказал:
- Я не понимаю.
- Но это же просто, - ответила девочка. – Я рассказала морану о том месте, где я каждый день встречаю Кинга. И я сказала ему, что он не осмелится прийти туда без оружия. (Патриция покачала головой). Кинг ненавидит тех, кто носит копья. Возможно, он знает, что его родители были убиты людьми.
- Но Вы сами сказали мне, что масаи очень горды? – воскликнул я.
- И что же? – спросила девочка с отлично сыгранной радостью.
- Теперь Ориунга не сможет не прийти.
- Вы так думаете? – сказала Патриция.
В её глазах была та же самая невинность, но она мигала обоими глазами почти одновременно.

И Ориунга пришёл.
Мы едва устроились под деревом с длинными ветвями в компании Кинга (он теперь относился ко мне, как к старому другу), как появился моран и направился к нам. На нём была только тряпка серой ткани, переброшенная через плечо, которая при каждом шаге обнажала всё тело.
Большой лев глухо зарычал. Его жёлтые глаза впились в Ориунгу с враждебностью. Казалось, он не полюбил его.
Кинг повернул голову к Патриции, чтобы спросить её совета.
- Сиди, - сказала девочка.
Кинг продолжил рычать, но не шевельнулся.
Ориунга приблизился к дереву, прошёл совсем близко от льва, который задел головой его тряпку, и прислонился спиной к дереву.
Патриция поднялась, и Кинг поднялся вместе с ней. Но, так как девочка держала руку на голове Кинга, лев позволил медленно подвести себя к морану. Патриция и Кинг остановились в 3 шагах от него.
Он следил за ними совершенно неподвижно, высоко держа голову. Пасть Кинга приоткрылась. Сверкнули клыки. Когти одной из передних лап рыли землю. Ориунга улыбался с презрением.
Тогда, так же, как и в случае со мной, Патриция едва не натравила Кинга на морана и удержала его, вновь натравила и вновь удержала. Но сегодня девочке не было довольно того, чтобы Кинг взял разбег и рычал. Теперь это было уже не ради Патриции, дело касалось самого Кинга. Он ненавидел Ориунгу всеми фибрами. И Патриции пришлось употребить всю свою власть над Кингом, чтобы унять его ярость.
В течение повторяющихся нападений, когда моран чувствовал тепло дыхания льва, ни один мускул не шевельнулся на тёмном теле, ни одна жилка не дрогнула на гордом лице.
Я не мог отвернуть взгляда от Ориунги, и мне было страшно. Но не за него. После той власти Патриции, которую я видел, у меня было чувство, что в царстве диких животных ей всё было возможно и разрешено. Но теперь ей не хватало одних только животных, я хорошо это видел. Девочка хотела вовлечь в свою игру людей, чтобы расширить свою власть над 2 царствами, которые противостояли друг другу.
Внезапно Ориунга поднял правую руку и грубо заговорил.
- Он хочет уйти, - сказала Патриция, - потому что не хочет служить игрушкой, даже льву.
Ориунга прошёл мимо рычащего Кинга, которого Патриция изо всех сил удерживала за гриву, и удалился медленным шагом. Достигнув поляны, он обернулся и вновь заговорил.
- В следующий раз он придёт с копьём, - сказала мне Патриция.
Моран уже давно исчез в зарослях, а большой лев всё ещё дрожал от ярости. Патриция растянулась между его лапами, прижавшись к его шкуре. Только тогда он успокоился.(09.09.2014)

ГЛАВА 10
На следующий день, ближе к вечеру, ко мне неожиданно прибыла Сибилла. Она предупредила меня о том, что придёт ко мне для разговора один на один. Она была простой, спокойной и весёлой и не носила своих ужасных тёмных очков.
Я извинился за то, что у меня не был готов чай. Она перебила меня с шутливым выражением:
- В этот час Вы предпочитаете виски, не так ли? А я, по правде говоря, предпочитаю джин с лимоном.
Я наполнил стаканы. Сибилла одно мгновение смотрела на меня, затем сказала с простотой и особенным выражением:
- Вы сделали нам всем много добра. Посмотрите на Джона, посмотрите на девочку… Да и на меня.
- Вы думаете, это моя личная заслуга? – спросил я её. – У Вас просто была потребность поговорить с кем-то о семейных проблемах.
- Это правда, - сказала Сибилла. – Мы больше не можем говорить между собой о серьёзных вещах.
Она наклонила голову. Затем она продолжила:
- Это не из-за недостатка любви. Наоборот. Потому что мы слишком сильно любим друг друга.
Женщина подняла голову, чтобы посмотреть на меня. Её лицо выражало решительность и смелость.
- Вы понимаете, - продолжила она, - мы достаточно сильно любим друг друга, чтобы чувствовать зло, которое каждый из нас делает остальным и не можем его поддерживать. Тогда каждый хочет, каждый должен переложить вину на других.
Она продолжила ровным голосом:
- Я сказала себе, что Джон – это бесчувственное животное, что ему наплевать на будущее и счастье Патриции… А Джон сказал себе (Сибилла улыбнулась нежной красивой улыбкой) и еще иногда говорит, что я ничего не понимаю величия саванны и что я желаю зла Патриции из-за снобизма и истерии. А девочка думает, что я предпочитаю увидеть, как она умрёт в Найроби, чем будет счастлива здесь… со своим львом. И если её отец пытается образумить её, она думает, что он пытается встать на мою сторону, и ненавидит нас обоих. И когда Джон, бедняжка, хочет защитить свою дочь, я обвиняю их в том, что они объединились против меня.
Не ожидая моего ответа, она продолжала:
- Мы слишком сильно любим друг друга, поэтому очень быстро чувствуем этот кризис. Тогда мы впадаем в жалость. Им жаль меня, мне жаль их. Но никто из нас не хочет жалости.
Я ничего не сказал, потому что не мог.
- Но когда всё спокойно и ясно, видно, что делать нечего.
Я вмешался:
- Вы не можете быть в этом уверенной.
Сибилла покачала головой:
- Сделать ничего нельзя, - сказала она. – Нет, делать нечего, когда люди слишком сильно любят друг друга, чтобы мочь жить друг рядом с другом, но они не могут вести ту же жизнь, и никто в этом не виноват.
Сибилла замолчала. Она повернулась и смотрела на Килиманджаро, внезапно вскрикнула:
- Они думают, что я слепа, что я не вижу красоты и поэзии парка. И что из-за этого я не могу их понять.
Её голос надломился.
- Боже мой! Если бы только это было так, разве я страдала бы так сильно?
Через мгновение она добавила:
- Я пришла поговорить с Вами о Патриции.
Она сделала очень короткую паузу, словно для того, чтобы собраться с силами, затем сказала с нажимом:
- Патрицию нужно увезти отсюда. Это нужно сделать, поверьте мне. Вы видите, я ещё не сошла с ума. Я знаю, что говорю. Пансион или частный дом. Найроби или Европа. Нужно, чтобы ребёнок уехал, и быстро. Скоро будет слишком поздно. И я не думаю о её манерах, её образовании. Я сама могла бы этим заняться. Я думаю о её жизни. Я боюсь.
- Кинг? Животные? – спросил я.
- Если бы я знала! – ответила Сибилла. – Это все вместе. Это страсть девочки. Климат, природа, окружение. Это не может продолжаться долго. Это плохо кончится.
Я подумал об Ориунге. Сибилла не знала о его существовании, но чувствовала, что я разделял её страх. Она сказала мне с силой:
- Девочка безоговорочно Вам доверяет. Только Вы можете её переубедить.
Сибилла поднялась и сказала:
- Я рассчитываю на Вас.
Она медленно спустилась по ступенькам и исчезла в парке.

Наступил вечер, и Патриция вбежала в мою хижину. Её щёки были розовыми от удовольствия. Кинг проявил к ней большую нежность, чем обычно.
Я дал Патриции выговориться вволю. Но когда она собиралась уйти, я сказал:
- Я скоро уезжаю, Вы знаете?
Её глаза внезапно стали грустными, и она тихо ответила:
- Я знаю… Такова жизнь.
- Вы не хотите поехать со мной во Францию?
- На сколько дней?
- Надолго, - ответил я, - чтобы ходить в большие магазины, в красивые театры, чтобы у Вас были друзья Вашего возраста.
Лицо девочки, такое доверчивое и нежное мгновением ранее, стало замкнутым.
- Вы говорите, как мама! – Закричала она. – Чей Вы друг: мой или её? Вы тоже думаете, что мне надо уехать!
Я не ответил. Губы Патриции побелели.
- Я никогда не уеду из этого парка, - кричала она. – Никогда! Если меня захотят заставить, я спрячусь в негритянском посёлке или у масаев, или у Кинга, в конце концов, подружусь с его самками и буду заботиться о львятах.
Мне с трудом удалось помириться с Патрицией. Наконец, она собрала всю свою вежливость, чтобы сказать мне:
- В глубине души Вы не злы, и я хорошо понимаю, почему Вы хотите меня увезти. Вы боитесь за меня.
Я подтвердил это.
- Но почему, Боже мой? (15.09.2014)

ГЛАВА 11
Я узнал новость от Бого. У масаев умер старик Ол-Калу. Племя собиралось избрать его преемника, другого мудреца. Бого даже знал его имя: Ваинана. Он также знал, что по поводу этого события сегодня будет праздник.
От моей хижины до лагеря масаев было 5 минут пути. Я нашёл Булли в компании масаев, которые были немного моложе, чем Ол-Калу. Он говорил на суахили.
- Вы уже в курсе, - сказал он мне. – Там-там в парке функционирует хорошо, я вижу!... Конечно, я иду к ним на праздник. Это – требование вежливости. Они начинают в полдень.
Я заканчивал свой завтрак, когда Булли приехал за мной. У него был радостный вид. Я понял – почему, увидев в машине Сибиллу и Патрицию.
- Вы видите, всё хорошо, - сказала мне Сибилла, улыбаясь моему удивлению. – Я начинаю находить вкус в местном колорите.
Молодая женщина, которая ничего не знала о результатах моего разговора с Патрицией, взяла дочь на колени, чтобы освободить для меня место впереди, и мы поехали взять 3 охранников в деревне.
- Это предосторожность? – спросил я Булли.
- Предосторожность? Когда мы – гости масаев? Вы шутите!
- Тогда это затем, чтобы сделать Вам честь, - сказал я.
- Скорее им, - ответил Булли.
Поскольку в машине была его жена, Булли вел гораздо менее быстро, чем обычно. Килиманджаро до вырисовывалось на горизонте, то исчезало. Булли расказывал об одном из боёв, которые масаи вели с львами.
Однажды утром, на рассвете, 10-12 человек покинули деревню и пошли на поиски львиного логова. Для атаки у юношей были только копья и кривые ножи. Для защиты – щит. Вооружённые таким образом, они окружили берлогу, ползли, как змеи. Затем они поднялись с дикими криками. Появился лев. Дротики впились в его тело. Разъярённое животное бросилось на них. Тот из моранов, который был ближе всех, принял льва на щит. Но ни клыки, ни когти не пугали его. Он ухватился за льва. И тогда все остальные прыгнули на льва и поразили его своими ножами. Эта невероятная охота закончилась смертью льва. Мораны вернулись в лагерь и несли гриву льва.
Патриция спросила отца:
- А морану случалось одному идти на льва?
- Никогда о таком не слышал, - ответил Булли.
В этот момент перед нами открылась саванна, на которой располагался лагерь масаев. Булли остановил машину.
Патриция сказала мне:
- Нам с Вами лучше выйти здесь и прогуляться немного. Перед праздником всегда много суеты. Лучше прийти тогда, когда действительно всё начнётся.
- Возможно, она права, - сказала Сибилла с улыбкой.
Когда Патриция увидела, что машина отца исчезла из виду, она сказала мне:
- Вам я хочу сказать правду. Я хочу подождать, чтобы сделать сюрприз масаям. Они очень хотят меня увидеть, я в этом уверена. Скорее всего, Ориунга рассказал им о Кинге. И они думают, что я не появлюсь. И вдруг я появляюсь. Вы понимаете?
Вдруг мы услышали крики.
- Пора, пора! – воскликнула Патриция.
Она побежала к лагерю. Я медленно последовал за ней.(16.09.2014)
ГЛАВА 12
Я опоздал и не видел эффекта, который произвела Патриция, как она и ожидала. Но я слышал его. Когда я входил в лагерь, все крики прекратились. Тишиной масаи чествовали девочку, которая командовала львом. Но это был очень короткий момент. Шум праздника скоро вновь возобновился с ещё большей силой.
Все масаи присутствовали здесь. На женщинах и девочках были самые красивые платья из хлопка и металлические браслеты на шее, руках и ногах. У мужчин в качестве украшений были только копья. У юношей были ещё длинные кривые ножи и кожаные щиты, покрытые странными знаками. Мораны были украшены трофеями из шкур льва: клыками, когтями, кусочками желтой шкуры… Ориунга,  самый большой и красивый, прикрепил к своему шлему из красной глины королевскую гриву.
Все двигались. Масаи, один за другим, кружились и кружились.
Это было не шествие и не танец. Это скорее был хоровод. Ничто не стесняло движений. Каждый был себе господином.
Этот хоровод сопровождался криками, которые не прекращались. Каждый кричал по-своему. Эти крики выражали радость, страдание, триумф.
Однако, во всех этих беспорядочных звуках слышалось единство и гармония.
Мужчины и женщины, которые не принимали участия в хороводе, кричали и хлопали в ладоши, являясь одновременно оркестром, хором и публикой.
Лица этих молодых людей, чьи черты были похожи на те, которые можно видеть на барельефах Древнего Египта, были красивы. И самым красивым и загадочным под своей гривой льва был Ориунга.
Я видел, как Булли и Сибилла сели на лоскуте ткани. Патриция была с ними и сидела на коленях, чтобы лучше видеть.
- Что они говорят? – спросил я у девочки.
- Они рассказывают об охоте на льва, которого они убили.
- О чём они сейчас рассказывают?
- Они окружили льва, - ответила Патриция с нетерпением. – Не мешайте мне слушать.
Тогда Сибилла медленно наклонилась ко мне и прошептала, глядя на дочь:
- Ну, как? Она согласилась уехать?
- Я ничего не мог сделать, - тихо ответил я.
Выражение лица Сибиллы не изменилось. Она лишь вынула свои чёрные очки и надела их машинальным жестом. Её глаза, теперь спрятанные, были устремлены на Патрицию.
Девочка не обращала на нас никакого внимания. Она полностью принадлежала к тому, что нас окружало. Масаи продолжали вести свой хоровод. Внезапно воины подпрыгнули вместе, подняв вверх копья…
Я наклонился к Булли, который сидел впереди меня, и спросил его:
- Это – конец охоты, которую они празднуют? Конец льва?
- Да, - ответил Булли, не оборачиваясь. Мой взгляд возвратился к Патриции. Её лицо было спокойным, но губы быстро двигались. Она в тишине повторяла слоги, которые произносили воины.
Только от Сибиллы, сидевшей в тёмных очках, ускользало очарование этой сцены. Но я видел признаки страданий. Мне хотелось её успокоить. Но как я мог бы это сделать?
Ритм хоровода ускорился.
Внезапно Ориунга встал перед Булли и потряс копьём, крича.
Булли посмотрел на Ваньяну. Новый старший повторял на суахили слова морана. Он говорил медленно. Сибилла понимала то, что он говорил.
- Джон! – вскрикнула она. – Он просит Патрицию стать его женой.
Булли неспешно поднялся. Он нежно сказал Сибилле:
- Не бойтесь, дорогая. Это не оскорбление. Напротив, это – честь. Ориунга – самый красивый моран.
- Что Вы ему ответите? – спросила побледневшая Сибилла.
- Что мы посмотрим. И, так как они покидают парк на следующей неделе…
Он повернулся к Ваньяне, заговорил с ним на суахили, и Ваньяна передал эти слова Ориунге.
Ориунга устремил на Патрицию безумный взгляд, оторвал со лба львиную гриву, поднял её очень высоко на кончике копья, прокричал что-то в небо и вернулся в хоровод.
Патриция сделала движение к хороводу. Её схватили руки Сибиллы.
- Давай уйдём, Джон, немедленно! – кричала молодая женщина. – Я заболею.
- Хорошо, дорогая, - сказал Булли. – Но я должен остаться ещё ненадолго. Иначе я нанесу им оскорбление. Их надо понимать. У них есть чувство собственного достоинства.
Он попросил меня:
- Проводите Сибиллу и малышку. С вами пойдёт охранник, затем вернётся за мной на машине.
Мы были уже далеко от лагеря масаев, но ещё слышали шум. Чтобы прервать тишину, я спросил у Патриции:
- Праздник продлится долго?
- Весь день и всю ночь, - ответила она.
Сибилла держала девочку на коленях. Она наклонилась к ней и спросила:
- А что закричал моран в конце?
- Я не поняла, мамочка, да это и не важно, - вежливо ответила Патриция.
Я был уверен в том, что она лгала, и мне казалось, что я знаю – почему. (22.09.2014)
ГЛАВА 13
Мне пришлось ждать до завтрашнего дня, чтобы вновь увидеть Патрицию. Заканчивалось утро, когда девочка появилась в моей хижине.
- Я всё время оставалась с мамой, - сказала она сразу, словно извиняясь. – Мы много работали и много говорили. Теперь с мамой всё в порядке, и вообще, всё – в порядке.
Лицо Патриции было нежным, спокойным и очень детским.
- Она разрешила мне пообедать у Вас.
- Это прекрасно, - ответил я, - но у меня всё холодное.
- Я рассчитывала на это. Поедим быстро.
- Вы спешите?
Она не ответила на мой вопрос и воскликнула:
- Покажите мне, где у Вас еда.
На кухне были коробки с печеньем, сардины, масло, сухой сыр. Патриция, нахмурившись, слегка высунув язык, готовила, смешивала ингредиенты, поставила их на стол на веранде. У неё было серьёзное и счастливое лицо.
Мы заканчивали есть, когда появился Бого, чтобы приготовить мне обед. Киоро был с ним.
- Всё хорошо, - сказала Патриция. – Мы уходим.
- Куда? – спросил я.
- К дереву Кинга, - ответила Патриция.
- Так рано?
- Как знать? – сказала Патриция.
Её большие тёмные глаза смотрели на меня с невинным выражением.
Мы пошли по привычной дороге, которая вела к берлоге, где обычно встречались девочка и лев. Бого, как обычно, остановил машину на той же тропинке. И как обычно, Киоро притворился, что остаётся с ним. Мы шли молча. Когда мы пришли, Кинга не было на месте.
- Вот видите, - сказал я девочке.
- Мне всё равно, я лучше подожду здесь, - ответила Патриция.
И она легла перед деревом.
- Как здесь хорошо, - вздохнула она. – Как хорошо пахнет.
Затем она закрыла глаза и молчала несколько минут. Я сел рядом с Патрицией. Она открыла глаза. Они были тёплыми и чистыми.
- Мама опять просила меня поехать в пансион, - сказала Патриция. – Она была такой грустной, а я так её люблю… Она даже не знает («Она знает об этом слишком хорошо», подумал я). Тогда я пообещала, но отложила это на более поздний срок. Но мама была довольна. А когда она довольна, чего мне ещё желать?
Простым жестом Патриция показала на кустарники, на лес, на снега Килиманджаро и сказала:
- Я так счастлива здесь. Так счастлива! Мой отец-то знает об этом.
Она почти закричала:
- Разве я могу провести жизнь в пансионе, не видя его? А он? Что он будет делать без меня? Вместе нам так хорошо. Он сильнее всех на свете. И делает всё, что я захочу.
Через минуту она продолжила:
- А Киоро? Разве я смогу без него обходиться? Мама постоянно говорит о прекрасных игрушках, которые есть у детей в городах. Игрушки! Иг…
Патриция остановилась. Мы увидели вдалеке тёмную массу, которая приближалась к нам. Кинг шёл медленно. Он не смотрел перед собой. Это не был час охоты. Ему не надо было опасаться других животных, а им – его. А человек в Парке был его другом.
Патриция наблюдала за ним, затаив дыхание. Казалось, она видит его впервые. Она крикнула ему. Грива Кинга поднялась дыбом. Радостное рычание, которое служило ему смехом, раздалось по саванне. Большой лев прыгнул, затем ещё раз, и ещё, и вот, он уже был с нами.
Кинг лизнул лицо Патриции и протянул мне свою морду, которую я почесал между его глаз. Затем лев растянулся на боку и приподнял одну из передних лап, предлагая девочке занять своё обычное место.
Но Патриция бегом покинула своё место и, приложив ладонь козырьком к глазам, зорко осмотрелась по сторонам.
Затем она села. Я хотел заговорить. Она сделала мне знак, чтобы я молчал.
Кинг, уткнув морду в траву, смотрел на Патрицию и иногда звал её любовным рычанием. Он был там, под их деревом, Патриция рядом с ним, и, однако, казалось, что она не видела его. Он не понимал.
Очень осторожно лев поднял лапу и коснулся плеча Патриции. Она со взглядом, устремлённым на горизонт, вздрогнула от удивления и убрала его лапу. Лев задрожал от удовольствия. Он коснулся девочки немного сильнее. Но на этот раз Патриция сбросила лапу и побила Кинга изо всех сил, крича:
- Лежи спокойно, идиот!
Кинг медленно передвинулся и направил на Патрицию вопрошающий взгляд. Он никогда ещё не видел её такой.
Он слегка вытянул морду вперёд, нежно лизнул щёку девочки. Она ударила его.
Кинг слегка покачал гривой, затем поднялся, опустил голову, повернулся к нам спиной и сделал шаг, чтобы уйти.
- А, нет! – закричала Патриция. – Ты не уйдёшь! Ещё не время!
Она побежала за Кингом, схватила его за гриву, притянула к себе, Кинг вновь засмеялся и вновь упал на бок, Патриция вытянулась рядом с ним. Но она по-прежнему смотрела на горизонт.
Несколько минут прошли в молчании. И, наконец, появился человек, которого девочка так ждала. И я тоже знал, что он придёт.
Вооружённый по обычаю, моран Ориунга пришёл за добычей и затем, чтобы завоевать Патрицию.
Более смелый и сильный, чем остальные, он пришёл один.
Патриция и Кинг поднялись одновременно. Он знал все движения и все запахи девочки с рождения, поэтому почувствовал опасность. Теперь девочка со львом смотрели на воина-масая: она держалась за гриву льва, у него отвисла губа.
Я подумал, что игре пришёл конец.
Девочка внезапно поняла. Её лицо не выражало ни  радости, ни любопытства, ни гнева, ни грусти. Впервые я видел на лице Патриции удивление перед событиями, которые нельзя остановить.
Она прокричала несколько слов на языке масаев. Я понял, что она приказывала, просила Ориунгу не приближаться. Но Ориунга потряс копьём, поднял свой щит и начал приближаться быстрее.
Я поискал взглядом Киоро. Он был здесь, он должен был показаться. Он должен был помешать. Казалось, он следовал за движениями морана. Но я, возможно, ошибался. Ориунга был уже в нескольких шагах от нас.
Кинг глухо зарычал. Он узнал запах морана. Он пах врагом. И у врага было сияющее копьё и грива льва на голове.
- Спокойно, Кинг, спокойно, слушай меня, слушай меня, - говорила Патриция.
В её голосе не было команды, была просьба. Она просила, потому что боялась, и Кинг повиновался.
Ориунга остановился. Он прижал к себе щит и издал высокий крик.
- Кинг, нет! Не двигайся, - шептала Патриция, и Кинг слушался.
Ориунга замахнулся рукой с копьём. Копьё полетело.
В ту же секунду, когда копьё вонзилось в тело Кинга и показалась кровь, Патриция взвыла, словно копьё попало в неё. И, вместо того, чтобы удерживать Кинга изо всех сил, она толкнула его, направила на человека.
Лев поднялся с чудесной лёгкостью, и его рычащая масса обрушилась на Ориунгу. Две гривы, мертвая и живая, слились в одну.
Моран покатился по земле, закрылся щитом. Нечувствительный к когтям, которые были уже близко, он бил наугад.
Патриция приблизилась к ним. Она больше ничего не осознавала, кроме того, что какой-то человек осмелился поднять оружие на Кинга и должен был заплатить за это смертью. Но даже это слово ничего не значило для неё.
Поэтому она кричала льву:
- Убей, Кинг, убей!
Когти уже разодрали щит…
Я закрыл глаза, но тут же открыл их. Механическое рычание внезапно покрыло рычание животного. По саванне поднялся столб пыли. Показалась машина Булли. Он затормозил так резко, что машина взвизгнула. Он спрыгнул на землю. Рядом с ним был Киоро.
- Стреляй! – закричал безоружный Булли Киоро, который держал ружьё.
- Не могу, - ответил Киоро. – Лев закрывает собой масая.
Так как он кормил Патрицию и охранял её с тех пор, как она появилась на свет, и принёс ей ещё слепого Кинга, ему и в голову не могло прийти, что целиться нужно не в морана, а в него.
Тогда Булли выхватил ружьё из рук Киоро. Он увидел человека подо львом. Хотя человек хотел убить льва, Булли был охвачен инстинктивной солидарностью, которая шла из глубины веков. В битве между зверем и человеком человек должен был защищать.
И Булли внезапно вспомнил о договоре, который он заключил с законом и принял, когда согласился быть администратором парка. Он должен был защищать животных при любых обстоятельствах кроме тех, когда животное угрожало жизни человека. У него больше не было выбора.
В тот момент, когда Кинг схватил клыками шею морана, его настигла пуля. Лев зарычал от удивления больше, чем от гнева. Затем – ещё одна пуля…
Внезапно наступила тишина. Тело льва и тело человека оставались неподвижными. Рядом с ними стояла девочка, не двигаясь.
Булли бежал к ним. Я кричал ему:
- Как… Но как…
Он ответил мне, не понимая вопроса:
- Со вчерашнего дня я наблюдал за масаем. За ним следовал мой охранник. Он нашёл вашу машину и воспользовался её. Я смог прибыть вовремя… К счастью.
Только тогда Булли осознал, что говорил. Я увидел это, потому что ружье выскользнуло у него из рук. Он пробормотал:
- Пат, малышка.
Патриция смотрела  на Кинга.
Лев лежал на боку с открытыми глазами, прижав голову к траве. Казалось, он ждал, что Патриция растянется рядом с ним ещё раз. И Патриция, которая ещё не узнала, что для самых прекрасных глаз мог быть конец, что у самого бесценного создания мог быть конец, Патриция наклонилась к Кингу, хотела приподнять его лапу. Но лапа была очень тяжёлой. Она выпала из рук Патриции. Тогда она протянула руки к золотым глазам, которые, казалось, смеялись. Взгляд теперь был бессмысленным.
- Кинг! – закричала она ужасным голосом. – Кинг, проснись!
Булли протянул свою большую руку к волосам девочки. Она отскочила от него. Её лицо выражало ненависть и страх.
- Никогда не трогайте меня! – кричала она. – Это Вы… это Вы…
Её глаза перешли на момент на неподвижного Кинга, и она сразу же отвела их. Она закричала вновь:
- Он любил Вас. Он хорошо поиграл с Вами в последний раз, в саванне.
Её голос внезапно надорвался. Слёзы побежали из её глаз. Но она не умела плакать.
Булли сделал шаг к дочери.
- Пат, - прошептал он, - Пат, малышка моя, я тебе обещаю, я клянусь, Киоро найдёт тебе львёнка. Мы возьмём одного у Кинга.
- И я воспитаю его, и он станет моим другом, и тогда Вы выстрелите в него, - сказала Патриция.
Она произнесла каждое слово с расчётливой жестокостью, без пощады.
Девочка поискала глазами человека, который мог помочь её в таком несчастье. Она нашла только незнакомого, прохожего. Он, по крайней мере, не обидел её.
- Увезите меня, увезите меня отсюда, - закричала она мне. – Я больше не хочу видеть отца, не хочу видеть этот Парк.
Я нежно взял её за плечи.
- Я сделаю, как Вы попросите, - сказал я Патриции.
Она опять закричала:
- Увезите меня в Найроби.
- Но куда?
- В пансион, где я уже была, - сказала она холодно.
Я думал об обычной мести, которая быстро пройдёт. Я ошибся.

ГЛАВА 14
Мы отправились в Найроби, когда ещё даже не взошла луна. Так потребовала Патриция. Мысль провести хотя бы ночь в парке вызывала такие конвульсии у девочки, что она могла заболеть. Нужно было уступить. Мы должны были провести ночь в гостинице Найроби, а затем я должен был проводить Патрицию до пансиона, который уже однажды принимал её.
Патриция никому не позволила помочь себе собраться. Дорожный костюм она выбрала сама.
Бого запустил мотор машины. Двое вооружённых охранников сопровождали нас. Им было велено провожать нас до выхода из парка. В ночные часы можно было ждать неприятных встреч.
Патриция молчала и не двигалась.
Чтобы вывести её из этого ужасного одиночества, я спросил первое, что пришло мне в голову:
- Почему Вы не позволили маме сопровождать Вас?
Патриция ответила сквозь сжатые зубы:
- Сколько бы она из-за меня ни плакала, она теперь довольна.
Это была правда. Несмотря на слезы Сибиллы и горе, которое она испытывала, видя страдания дочери, я чувствовал, что она была счастлива. Теперь её заветное желание осуществилось.
- Отец остался её утешать, - добавила Патриция дрогнувшим голосом.
Это тоже было правдой. Горе Булли давало Сибилле великолепную задачу.
Патриции не осталось больше ничего. У неё был один лев и один моран. Она только хотела, чтобы они поиграли в игру, о которой её отец рассказывал много раз…
Она больше не говорила. Она начала дрожать…
Луна стояла высоко в небе. В лунном свете, который расстилался до Килиманджаро, было видно, как ходят дикие стада. Это было при свете луны, священный безумный танец.
Патриция дрожала всё больше и больше. Она схватила мою руку и прижала её к себе.
- Он один, - произнесла она. – Совсем один. Навсегда.
Патриция начала плакать, как это сделал бы любой другой ребёнок.
А животные танцевали. (23.09.2014)
КОНЕЦ
(Перевела с французского в 2014 году О.В.Кайдалова)