Все мы люди

Часть I – Любовная горячка.
   В первый раз я услышала, а может быть, обратила внимание на эти слова в доме совсем незнакомых людей. После неудачной любви, когда накануне свадьбы мой жених предал меня, и я с дочкой от первого брака прилетела в Одессу. Мать жениха была против того, чтобы сын женился на женщине с ребёнком. Она пообещала купить сыну красную Яву, если он не женится. Тогда машины редко у кого были, а красная Ява – предмет мечтаний многих молодых людей. Он согласился, а мне сказал, что поженимся позже. Позже я не захотела, взяла отпуск на работе, купила билет до Одессы и улетела.

   Мы с дочкой вышли на площадь перед аэровокзалом, я почувствовала себя плохо. Присела на чемодан, держу дочь за руку и думаю: «Только бы не потерять сознание». Перед глазами всё поплыло, и очнулась я уже в чужой квартире. Лежу на высокой кровати, обёрнутая мокрой простынёй, от которой резко пахнет уксусом. Через открытую дверь вижу стол, за столом моя дочь измазанная мукой, во взрослом фартуке, лепит пельмени, что-то говорит и весело смеётся. Всё это так неожиданно и нереально, что в первую минуту не могла понять, со мной ли это происходит. Дочь увидела, что я открыла глаза, и с криками: «Мама проснулась!» – подбежала ко мне. За ней в комнату вошла пожилая женщина и с улыбкой поздоровалась со мной как с давней знакомой. Оказалось, что она многое обо мне знает от дочери и даже знает, что нас дядя Юра променял на красный мотоцикл. Хозяйка рассказала, что её муж, таксист, увидел женщину с маленькой девочкой. Женщина была очень бледная, она присела на чемодан и потеряла сознание. Он решил отвести женщину в больницу. По дороге в больницу позвонил жене, и та велела вести женщину с ребёнком к ним домой.
Я пролежала у них трое суток в бреду и с высокой температурой. Меня заворачивали в простыни, смоченные в уксусной воде. Мы подружились с хозяевами, вернее, я подружилась, моя дочь уже чувствовала себя как дома. Хозяйка сказала, что у меня была любовная горячка. О таком я слышала, а как это бывает, почувствовала на себе. Надо сказать, что после этой, самой горячки мои любовные переживания отошли в сторону, исчезла обида, и всё вспоминалось, как что-то давно прошедшее. Мы с дочерью провели в этой семье весь отпуск, ходили на пляж, на Привоз, гуляли по городу. Когда уезжали домой, я спросила хозяйку, как они не побоялись чужого человека принять в дом, лечили, за ребёнком смотрели, отказались взять деньги. И вот тогда женщина сказала эту фразу:  «Все мы люди».

Часть II – Воздаётся в детях
 
«Все мы люди» - эти слова я услышала от случайной попутчицы в поезде. Мы ехали в одном купе, и, как это бывает в пути, разговорились. Попутчица, пожилая женщина, сказала, что её провожали племянница с сыном. Я видела их на перроне и обратила внимание на то, что женщина хрупкая, с печальным лицом, а рядом с ней высокий, улыбчивый, крепкого сложения молодой человек.  Попутчица рассказала, что у племянницы ещё два сына, и такие же высокие, крепкие ребята, они в отца. Потом добавила: « Дети у неё хорошие, это господь наградил её за все страдания».  Помолчав немного, женщина продолжила: « Мы с братом родом из Севастополя. После мореходки он, как говорят у нас, ходил в море. Женился на хорошей девушке. Через год родилась дочь, вот эта моя племянница. Ещё в роддоме обнаружили у ребёнка порок сердца, долго не выписывали, потом перевели в детскую больницу. Сноха с ребёнком пролежали там почти полгода. Говорят, сейчас с такими пороками операции делают на первом году жизни, а в те годы медики считали, что всё может и само пройти со временем, ну а если оперировать, то нужно подождать, пока ребёнок повзрослеет. Девочку берегли, ей нельзя было переутомляться, нервничать. Сноха уволилась с работы, брат перестал ходить в море, устроился таксистом. Дочка росла умненькой, в семь лет пошла в школу. Болезнь не проходила, девочка часто болела, но училась неплохо. Отец отвозил её в школу, забирал после уроков. Решено было, что  после десятого класса повезут дочку в Ленинград на операцию.

   В середине учебного года, в девятом классе, где училась моя племянница, появился новый ученик, симпатичный, рослый, хорошо учился. Девочка влюбилась. Ей нельзя было волноваться, а тут любовь. Сердечко не стало справляться, и начались приступы. Несколько раз вызывали  отца, и он уносил дочь прямо с уроков на руках. А однажды до него не смогли дозвониться, тогда не было мобильных телефонов,  звонили из кабинета директора в таксопарк, где работал отец. Отец не едет, а девочке плохо. Школьная медсестра решила вызывать скорую помощь, но тут вмешался новый ученик. Он перенёс на руках девочку из класса в кабинет директора и позвонил своему отцу. Оказалось, что его отец офицер, военный моряк в большом чине, его перевели служить в Севастополь из Ленинграда. Никто кроме директора не знал, что в школе учится сын большого военно-морского начальника. Прислали машину, и девочку отвезли домой. С этого дня выяснилось, что любовь между подростками взаимная. Парень встречал девушку возле школы, и они вместе входили в класс, а после уроков, если отец не успевал приехать за дочерью, провожал до дома. Закончился учебный год, девочку отправили к бабушке, моей маме,  в деревню. Обычно, они уезжали на лето к бабушке вместе с матерью, но нужны были деньги на поездку в Ленинград, неизвестно, сколько времени там придется жить, поэтому мать пошла на работу. Парень готовился поступать после десятого класса в военное училище в Ленинграде. Решено было, что он пойдёт по стопам отца, будет военным моряком. Под предлогом, что для поступления нужна хорошая физическая подготовка, парень почти каждый день на велосипеде ездил за двадцать километров в деревню к моей племяннице. Об этом знала бабушка, но не препятствовала, она видела, как внучка его ждёт. Родители парня даже не догадывались, почему он так часто и подолгу ездит на велосипеде, они даже хвалили его за упорные тренировки. Впрочем, волноваться по этому поводу особенно то и некому было, летом его мать, то уезжала к своим родителям, а то на курорт, отец был занят на работе. Знала домработница, куда ездит хозяйский сын , но это было ей даже на руку, не нужно было целый день торчать дома и готовить обеды.

   Закончилось лето, ребята пошли в десятый класс. Парню нужен был хороший аттестат для поступления в училище, и девочка, а она была слабее в учёбе, тоже старалась изо всех сил. Но перед экзаменами этих сил не хватило, начались приступы, пришлось перейти на домашнее обучение. И тогда парень организовал одноклассников, каждый день с девочкой кто-нибудь из ребят занимался. Конечно, чаще других, это был он сам. Приближались выпускные экзамены, ребята решили, что будут сдавать оба, хотя медики и родители девочки были против.  Учителя, а теперь в школе уже все знали, что у подростков любовь,  решили на педсовете, что нужно их поддержать. Экзамены сдавали хорошо, и только по математике девочка должна была получить тройку. Парень нервно ходил возле дверей учительской, пока проверяли работы, а когда ему сообщили, что работа у его подруги только на тройку, стал просить, чтобы ему тоже поставили тройку. Учителя посовещались и решили, не портить парню аттестат, поставили обоим по пятёрке. Директор тогда сказала:  « Все мы люди».

  Парень улетел в Ленинград, поступать в Военно-морское училище, а через неделю и девушка с матерью поехали в Ленинград, в клинику, на операцию. Парень хорошо сдал экзамены и был зачислен. Девушке сделали операцию. Через полгода, а девушку к этому времени уже выписали из больницы, им с матерью нужно было возвращаться домой.  И вот тут парень проявил характер и сказал, что девушка не поедет в Севастополь, и что они решили летом, как только им исполнится по восемнадцать лет, пожениться. А пока он берёт все заботы о своей невесте на себя, уже снял для неё комнату, и будет обеспечивать её материально. За дочерью и женой приехал мой брат, и когда он услышал такое заявление будущего зятя, в первый момент даже слов не нашёл. Потом решил, что такое сказать парень мог только в случае, если дочь беременна. Оказалось, что ничего такого даже близко нет. Отец с матерью стали убеждать ребят, что после операции оставить дочь на съёмной квартире, живущую на непонятно какие доходы, они как нормальные родители не просто не могут, а не имеют права. Но молодые настояли на своём. Через три дня уехал отец, а через две недели – мать. Решили, что дочь поживёт неделю - другую одна, сама запросится домой. Однако, не через неделю, и не через месяц  девушка домой не запросилась. Дождались совершеннолетия, известили родителей о предстоящей свадьбе. Отец жениха, он и раньше знал о невесте сына и помогал материально, спокойно принял известие, но мать, которая впервые узнала о существовании невесты у сына, из одной истерики переходила в другую. Ну как бы там ни было, к назначенному сроку в Ленинград приехали родители и с той, и с другой стороны. Переносить свадьбу, как надеялась мать жениха, не стали: во-первых – жениху и невесте уже исполнилось по восемнадцать, а во-вторых – они ждали первенца.

  После училища мужа племянницы направили служить на Дальний Восток. К этому времени у них уже было двое сыновей и третий на подходе. Отношения со свекровью были, мягко говоря, натянутые, а вот свёкор поддерживал материально, и помогал  продвигаться  по службе. Росли дети, племянница училась  заочно, а после,  пошла   работать.  Мужа часто не было дома, служба морского офицера связана с походами. Справлялась, и сыновья помогали.  И вдруг – несчастье. На корабле, где служил муж, случился пожар, он  обгорел и ослеп. Потребовалось всё мужество моей племянницы, чтобы и самой всё это пережить, и мужа поддержать. И вот теперь свекровь оценила невестку. Ослепшего офицера комиссовали, дали хорошую пенсию, но он трудно привыкал к своему новому положению. Начинал пить. И из этого племянница его вытащила. Я удивляюсь, откуда у такой хрупкой женщины такая воля. Зрение не удалось вернуть полностью, но после лечения он стал различать силуэты предметов. Ходил с палочкой, завели собаку-поводыря. Выучил специальную азбуку для слепых, стал подумывать о работе. Сначала работал в школе-интернате для слабовидящих, а потом, когда переехали в Москву, стал преподавать в мореходном училище. Конечно, помогал дед, он уже вышел в отставку, но средства и связи имелись. Сыновей  выучили, старший пошёл по стопам отца и деда, стал военным моряком,  средний - выучился на юриста, а младший, вы его видели, врач. Я как-то спросила племянницу, как ей удалось  всё это пережить и не отступиться от слепого мужа, а она ответила, что со всяким может такое случиться, что «все мы люди», а бросать в беде - нечестно. Да и любит она своего мужа. Сначала он её поддерживал, потом ей пришлось, всё "как у людей". Женщина закончила рассказ, мы помолчали,  и стали укладываться спать. Рано утром попрощались, моя попутчица, она ехала к родственникам, вышла, а  я поехала дальше. Больше мы никогда не встречались, но я часто вспоминаю эту историю.


Часть III – Всё как у людей
«Все мы люди» - , так сказала медсестра  женщине, которая  приехала в госпиталь за своим слепым мужем. Эта история началась перед войной. В районном городке, где почти все знали друг друга, молодёжь собиралась на танцы в доме культуры. Танцы были под радиолу или под  баян. Баянист, высокий, красивый парень,  сам мало танцевал, он играл на баяне, и так играл, что радиолу включали редко. Парень любил красивую девушку, на которую и другие ребята засматривались, но, уважая замечательного баяниста, девушку танцевать,  приглашали, и ничего лишнего не позволяли. Парень с девушкой поженились, а через год родился первенец. Когда началась война, жена была беременна вторым ребёнком. На фронт провожали сразу троих: молодого отца и двух дедушек. Беременная жена с малышом  осталась со свекровью, а потом к ним перебрались её мать с младшим братом, он тоже рвался на фронт, но годами не вышел. Решили, что вместе будет легче пережить это страшное время. Родился второй ребёнок и снова сын. На обоих отцов пришли похоронки, а муж писал до самого конца войны. Объявили о победе. Радость сменилась тревогой, от мужа перестали приходить письма. Все, кто выжил, вернулись домой, а мужа всё не было и писем от него тоже не было. Решили сами искать. Написали в часть по последнему адресу. В послевоенной неразберихе то ли затерялось письмо, то ли расформировали эту часть, но ответа не было.

   Однажды пришло письмо из госпиталя. Незнакомая медсестра сообщала, что у них в госпитале лежит раненый. Его выписывают. Ранение было в голову, и он ослеп. Возвращаться домой слепым, и быть обузой,  не хочет. Женщина написала, что если родным слепой не нужен, то она заберёт его к себе. Мужчина он видный, и может со временем привыкнет к ней, а потом, может быть,  и поженятся. Получив письмо, жена тут же собралась в дорогу. Добиралась до госпиталя целую неделю: где на поезде, а где на попутных машинах. Приехала. У мужа руки-ноги целы, глаза за большими тёмными очками. Он, когда услышал голос жены, заплакал, но слёз не было, только страдальчески скривились губы и вырвались сдавленные рыдания. Жена подошла, сняла очки, и поцеловало в пустые глазницы.  Ей хотелось не просто плакать, а выть с причитаниями, так напугали её эти пустые глазницы, но и виду не подала. Все, кто был в палате и мог ходить, тихонечко вышли. Жена уткнулась в грудь слепого мужа, он обнял её, и так они долго сидели не шевелясь.
Стали собираться в дорогу. Медсестра, которая написала письмо, помогла оформить проездные документы, собрала продуктов на дорогу и проводила на вокзал. Жене очень хотелось узнать, откуда медсестра узнала её адрес, и не было ли чего у них с мужем, почему она написала, что заберёт его, если родные не приедут. Но спросить не посмела, только низко поклонилась женщине, которая помогла найти мужа. Вот тогда - то и сказала медсестра эти слова:  « все мы люди, надо помогать друг другу», и рассказала, как узнала адрес жены.  Она прочитала его на конверте. Слепой часто доставал письма, читать не мог, но долго  держал их в руках. Однажды он заснул, и письма рассыпались по полу. Медсестра подняла их, и, на всякий случай, переписала адрес. Работая в госпитале, она многое повидала, и по опыту знала, что если из дома раненый не получает писем, то, или его не ждут, или не знают о ранении.  По адресу сообщила, что солдат жив, лежит в госпитале, но слепой. А почему написала, что возьмёт слепого фронтовика сама, она ответила только через несколько лет.


 Обратно доехали быстро, после госпиталя, слепому и с проездными документами быстро находилось место в вагоне. Телеграмм не давали, а когда приехали в свой город, сначала зашли к соседке. Жена попросила, чтобы детей из дома увели, она понимала, что свекровь не удержится и встретит слепого сына причитаниями. Старший сын не помнил отца, а младший его и не видел. Не хотела она, чтобы знакомство с вернувшимся отцом  проходимо под горестные причитания бабушки. Когда переступили порог, мать бросилась к сыну, но, не добежав, упала. Её подняли, подвели к сыну, и она заголосила. В этих причитаниях были и мучения пережитого, и горе от потери мужа, и боль за ослепшего сына. Жена и тёща плакали, молча, не мешая,  матери выкричать свою боль. Потихоньку стали собираться соседи, вернувшиеся с фронта друзья, родственники тех, кто не вернулся.  Каждый приносил с собой, что мог; кто банку огурцов, бутылку самогона, кто кусок сала или буханку хлеба, а кто и просто несколько картофелин. Сели за стол, выпили. Привели детей. Старший нерешительно подошёл к отцу и протянул руку,  чтобы поздороваться, как полагается мужчине, а младший сразу забрался на колени, похоже, он не понимал, что отец слепой, за тёмными очками не видно пустых глазниц.


  Жить слепому непросто, тяжелее, чем на фронте. Там был враг, и с ним нужно было воевать, а тут воевать приходилось с собой. Многие фронтовики, особенно те, что пришли с фронта покалеченными, спивались, и в пьяном угаре кричали, что потеряли здоровье, защищая Родину, и что теперь Родина должна им. Приходилось всему учиться заново.  Нарезать хлеб, заваривать чай, мыть посуду, не говоря  о мужских работах по дому -  незрячему всё давались с трудом. Дом, ещё дедовский, был тесным для такой семьи, продолжали жить все вместе: две матери, муж с женой и двое детей. Младшего брата жены к этому времени уже призвали в армию. Скрипели половицы, нужно было менять их, и муж подумал, что нужно не половицы менять, а строить новый дом. Когда впервые эта мысль пришла ему в голову, он этому и сам удивился. Мысль о постройке нового дома всё больше его занимала. Наконец, муж решился рассказать жене о своём решении. Жена не верила, что это возможно, но согласилась. И строительство началось. Теперь муж старался зарабатывать как можно  больше; играл на свадьбах, похоронах, на танцах, научился плести корзины, вырезать ложки, корытца для рубки мяса, шил войлочные тапочки, и всё это продавалось на рынке. Сейчас уже не рубят мясо для пельменей в деревянных корытцах, а после войны почти в каждой семье было и корытце, и сечка. На вырученные деньги покупали строительные материалы, нанимали рабочих. Муж сам участвовал в строительстве,  всякую работу тщательно проверял, ощупывая руками. Он знал каждое бревно, каждую половицу, и  после  мог, не останавливаясь и не ощупывая, как это делают слепые люди, ходить по всему дому,  подниматься по лестнице на второй этаж, спускаться в подвал. Вся семья помогала, кто, чем мог; бабушки и дети мусор, стружку убирали, жена работала, а после работы наравне с мужем, подавала доски, инструменты рабочим, готовила. Но главная её помощь была в том, чтобы поддерживать мужа во всех его начинаниях. Можно было бы что-то и попроще сделать, но как муж решил, так и должно быть. Построили дом. На новоселье пригласили и медсестру из госпиталя. Теперь она уже не в госпитале работала, вышла замуж и воспитывала детей. С ней поддерживали переписку и знали, что она замужем за раненым, который тоже лежал в госпитале. И вот тогда  то жена и спросила, почему ей в письме медсестра написала, что если за слепым раненым не приедут, то она его заберёт к себе. Медсестра рассмеялась и сказала, что так она писала жёнам всех раненых. Она думала, что этими словами, как бы хочет сказать, что и раненый кому то нужен. И женщины, которые получали такие письма, чаще всего приезжали за своими мужьями, рассуждая, если кому - то нужен, то и ей сгодится.


   Выросли сыновья, постарели муж с женой, но в его памяти она оставалась такой же молодой и красивой, какой он помнил её, уходя на фронт. Правильно говорят, что нет худа без добра. Они сохранили нежные отношения до самой старости. Я попала к ним в дом, когда обоим уже было за шестьдесят. Они называли друг друга – мать и отец. Если жена зимой шла полоскать бельё на прорубь, муж ворчал, дескать, есть же стиральная машинка, зачем руки морозить. А она отвечала, что бельё лучше пахнет после проруби. Если он во дворе убирал снег, то жена ворчала, почему сам чистит двор, ребята, это она так сыновей называла, вернутся с работы и уберут снег. И это ворчание было таким тёплым, слышался в голосе не укор, а ласка и забота. Я была в этом городе по делам, единственная гостиница  стояла на ремонте и дежурная давала адреса, где можно было остановиться. Мы подружились, вечером меня угощали домашними пельменями, капустными пирогами, морковной запеканкой. Как то мы с хозяйкой засиделись поздно за чаем, и она рассказала их историю. На моё замечание о том, что их история очень трогательная, и что не всякий мог бы прожить со слепым, и не всякий слепой мог бы быть таким заботливым, женщина улыбнулась и сказала:  « Все мы люди».