Не с той ноги

К пенсионерке Раисе Федоровне должны были прийти слесари. Дом старый, сантехника гнилая и ЖЭУ решило поменять всем жильцам стояки да батареи. Скорей всего им надоело выплачивать компенсации за залитые потолки в квартирах.
 Предупредили всех жильцов – чтобы слесарям было удобно работать, нужно освободить проход к батареям. Раиса Федоровна решила подготовиться заранее к приходу сантехников и передвинула кровать к другой стене. Вроде ничего особенного в этом нет, каждый для себя сам определяет как и когда ему подготовиться. Но случилось очень необычное – на следующий день Раиса Федоровна проснулась и впервые встала не с той ноги. Не знаю, как они в этом случае распределяются, но не с той это точно.
 Поднявшись с кровати, она почувствовала необычайный прилив сил. Спина не болела, голова ясная, в глазах мухи не летают, глюкометр показывал такое содержание сахара, что Крачковская из рекламы только охала бы. Можно годами бегать по врачам, глотать таблетки стандартами, а всего лишь надо переставить кровать в другое место, лечь головой не на юг, а на север. Человек сразу преобразится, словно по волшебству.
 Настроение в этот день у Раи находилось на том же уровне, как и в самый счастливый день в ее жизни – когда она выходила замуж. Больше счастливых дней у нее никогда не существовало и она всегда считала, что живет как все.
 Когда у тебя хорошее настроение всегда хочется отщипнуть от него кусочек и с кем-нибудь поделиться. С кем человек делится богатством в первую очередь? Конечно с родными, если у него таковые есть. Рука сама потянулась к телефону и набрала номер дочери. Трубку поднял зять Саша. От себя добавлю – зять работал на производстве с круглосуточным режимом и вполне возможно в этот момент он пришел с работы и только недавно лег отдыхать. Раиса Федоровна понимала, что если подарить частичку своего настроения, то зятю будет спаться лучше. Возможно, он даже не будет зря тратить время на сон, а сделает очень много полезных дел.
 – М-мм-д-а-а, – промычал он.
 – Что голос такой? – спросила она сходу вместо «доброго утра».
 – Так-с со смены… мама.
 – А, похоже, будто водочку с друзьями лакал всю ночь, язык-то еле ворочается.
 Можно будить человека долго, а если сказать ему приятное, то он сразу просыпается. Вот и с зятя сон слетел, как парашютики с одуванчика от дуновения ласкового ветерка.
 – Мама! Я вообще-то только по праздникам! Что вы такое говорите?!
 Раиса Федоровна слушать его не стала и положила трубку. Пусть уж лучше дочери Веронике по хозяйству помогает. Не прошло и минуты, как позвонила сама Вероника.
 – Мама! Что ты там Саше наговорила? Зачем…
 – Что ты звонишь, доченька? Саша обиделся? Ой, бедненький, – перебила ее Раиса Федоровна. – Сама-то редко интересуешься как дела у матери. Только одним беспокоишься – кому я квартиру в наследство оставлю. Говорю сразу – никому. Сдам ее государству, а сама в дом престарелых уйду. Зачем вам мучиться, ухаживать за мной старой? Не хочу напрягать вас на старости лет. Живите себе спокойно.
 Дочь заплакала и бросила трубку. Ничего страшного, если с утра поплакать, то зрение у человека существенно улучшается. Второй звонок оказался от семнадцатилетней внучки Насти.
 – Баба, что там с тобой? Ты зачем родителей обижаешь?
 – Настенька, да разве я кого обижаю? Я всего лишь правду говорю. Ты единственная кто ко мне приходит почти каждый день. За деньгами на сигареты, правда, но зато всегда меня поцелуешь и мне это очень приятно. Я понимаю – детство у тебя было трудное – все по подвалам бегала, там тебя курить и научили. Родителям ведь некогда было воспитанием твоим заниматься.
 – П-п-о к-каким п-подвалам? – начала заикаться Настя.
 – Да что я не знаю как вы, молодежь, время проводите? Там вас девочек учат как курить, как пить, да и как под мальчиков ложиться.
 – Ненормальная! – рассердилась внучка. В трубке зазвучали короткие гудки.
 Зарядив родных бодростью на целый день, Раиса Федоровна приступила к своим делам. Позавтракала, умылась и стала собираться в магазин. Сантехники придут в два часа дня, вот и надо все успеть и сделать дела побыстрее.
 Выйдя из подъезда, увидела сидящего на скамейке Михалыча. Это ее сосед. Живет этажом выше прямо над Раисой Федоровной. Все соседи давно забыли, как его зовут по имени, звали просто Михалыч и больше никак. Знали, что он пенсионер, вдовец и много лет живет один. Рая никогда с ним не общалась, просто «здрасти» и проходила дальше. Вот только у Раи сегодня было совсем другое настроение – даже не хорошее, а замечательное.
 – Здравствуй, Михалыч! Кости старые погреть выполз?
 – Да… а что еще делать? Посижу на людей посмотрю, потом опять в нору к себе телевизор глядеть.
 – А что-то ты трезвый сегодня? Просто удивительно, первый раз вижу, – удивилась Раиса Федоровна. Она органически не переносила пьяниц. О своем покойном муже говорила коротко: «Пил да гулял, потому и помер рано».
 – Что ты такое говоришь, Рая? - обиженно скривился Михалыч. - Савва Морозов как говорил: «С утра даже лошади не пьют». Вот и я так же. Вечером возьму чекушечку, выпью перед сном и меня бессонница не мучает. А ты куда направилась? Сантехники ведь придут.
 – Успею. В магазин надо сходить.
 – А можно я с тобой прогуляюсь? Хоть поговорим немного.
 – Пошли, раз не сидится.
 Михалыч кряхтя поднялся и чуть прихрамывая, пошел рядом с Раей. Они вышли из двора, пересекли дорогу и оказались на на аллее. Магазин находился как раз в конце длинной дорожки.
 – Михалыч, а как твое имя? Я ведь не знаю.
 – Николай, а лучше просто – Коля.
 – А я с детьми поругалась, - сообщила Рая радостную новость.
 Николай Михалыч не стал расспрашивать из-за чего произошел сыр-бор и ответил:
 – Правильно! А-то привыкли!
 К чему они привыкли уточнять не стал.
 – Коля, а твои дети где?
 Лицо Михалыча стало сердитым, он запыхтел, немного покраснел, потом выпалил:
 – Предатели Родины они – в Германию жить уехали. Я сам в детстве на оккупированной территории жил, а они к ним подались.
 – Так война давно закончилась.
 – Ну и что. Для меня она продолжается.
 Подошли к магазину. Михалыч суетясь и изображая из себя кавалера, чуть забежал вперед и открыл перед Раисой Федоровной дверь.
 – Спасибо, - поблагодарила она.
 В магазине ходила вдоль прилавков покупала то одно, то другое. Помимо всяких круп, да макарон Рая собиралась купить мясо. В мясном отделе юная продавщица с большими и накрашенными глазами, улыбаясь, стала предлагать:
 – Вот хороший кусочек и вот.
 Но Раису Федоровну просто так не проведешь.
 – Что вы девушка мне одни кости суете? Я вам собака что ли?
 – Вот возьмите вот этот кусок. Он без костей, но дороже.
 – У меня пенсия не как у министра, давайте еще посмотрим, - препиралась Рая.
 – Может, фарш возьмёте? Он свежий.
 – Знаю я ваш сиськописечный фарш. Намешают все что можно, а мы должны это есть.
 Когда, наконец, Рая выбрала все, что надо, товар взвесили.
 – Пятьсот четыре рубля восемьдесят копеек, – подсчитала молоденькая продавщица.
 Михалыч до этого стоял неподалеку, а тут подошел к прилавку, строго посмотрел на продавщицу и сказал:
 – Минуточку! Я проверю.
 В двух шагах стояли контрольные весы. Он подхватил пакет и быстро водрузил покупку на другую чашу. Михалыч долго смотрел, что-то высчитывал в уме, потом вернулся и с неудовольствием произнес:
 – Нехорошо, девушка, стариков обманывать!
 Юная продавщица покраснела и ответила:
 – Я никого не обманывала никогда. Зачем вы так говорите?
 – Пятнадцать грамм разница, а это четыре рубля. Мы на свою пенсию по Гавайям не ездим. Для нас и четыре рубля это много! Не совестно обвешивать? – начал отчитывать большеглазое создание Михалыч.
 – Это погрешность весов.
 – Странная у вас погрешность – вся вам в карман идет!
 Очередь с пристальным интересом смотрела на этот поединок, но продавщица по своему опыту уже знала – спорить с пенсионерами себе дороже. Она выложила на прилавок две монеты по два рубля и отошла подальше от этих покупателей.
 – Совсем стыд потеряли! – возмущался Михалыч, выйдя из магазина.
 – Не говори, Коля. Только и думают, как им пенсионеров обдурить, – соглашалась Раиса Федоровна.
 – Вывести ее из магазина, поставить к стенке и расстрелять! Без суда и следствия! – Михалыча несло все дальше и дальше.
 Тут Рая испугалась и остановилась.
 – Коль, но зачем так строго - сразу расстреливать?
 – Ну, лет десять лагерей ей впаять, больше не будет обвешивать.
 Раиса Федоровна задумалась.
 – Много десять лет, она потом рожать не сможет, да и замуж никто уже не возьмет. Бабьей радости совсем не останется у неё.
 Михалыч остановился, почесал затылок, перебросил тяжелую Раину сумку из одной руки в другую и чуть подумав, изрек:
 – Пять лет все равно надо дать, чтобы другим было неповадно.
 – А если просто – выпороть? Родители ведь у нее есть.
 – Бесполезно. Я своего всю жизнь до кровавых синяков порол, а он меня бросил и в Германию удрал. Даже не звонит почти паршивец!
 Рая грустно вздохнула и произнесла:
 – Да такая вот нынче молодежь – не уважают совсем стариков. Зять у меня сволочь последняя, дочь – свинья неблагодарная, внучка – лиса хитрая. Но ничего, я им устрою.
 За разговорами не заметили, как очутились у подъезда. Постояли, помолчали, не зная еще что обсудить.
 – Ладно, Коля, пойдем сантехников принимать. От меня они к тебе пойдут, – сказала Рая.
 Михалыч донес сумку до Раиных дверей, они попрощались и разошлись по квартирам.
 К большому разочарованию Раисы Федоровной сантехники оказались трезвыми, все в одинаковых красивых спецовках, не матерились и не курили. Даже денег не просили. Хуже всего – они ничего не испортили и работали очень аккуратно.
 Когда они ушли наверх, Раю осенила мысль – раз кровать отодвинула, можно и генеральную уборку сделать. До позднего вечера она елозила тряпкой по полу, вытирала пыль в шкафах и на шкафах. Кровать вернулась на свое место.
 Покончив с уборкой, разогрела ужин. Потом уселась за журнальный столик и включила телевизор. Чуть призадумалась, затем достала из шкафа маленькую бутылочку коньяка и налила себе рюмку. Покойный муж с портрета посмотрел на нее завистливыми глазами.
 – Ну что вылупился? – спросила она, – Я, между прочим, заслужила.
 Рая подняла рюмку, наколола на вилку огурчик и прежде чем выпить, произнесла глядя на портрет:
 – За тебя, дорогой, чтоб тебя там черти изжарили!

 Утром Рая проснулась с больной головой. Поясницу ломило. В глазах мусор плавает. Зато встала именно с той ноги, с которой встают все нормальные люди. Рая кое-как добрела до кухни, достала крем из холодильника и намазала им поясницу.
 «Пироги буду делать» – решила она и полезла обратно в холодильник за мясом, капустой и яблоками. К двенадцати часам на тарелках возвышались три горки – зятю с мясом, дочь с капустой любит, внучка все больше сладкое хочет – ей с яблоками.

 Погрузив гостинцы в сумку, Рая закрыла дверь и стала спускаться по лестнице. Только вышла из подъезда, как увидела Михалыча.
 – Здравствуй, Рая! – обрадовано воскликнул сосед.
 – Здравствуй, здравствуй, Коля, пирожков хочешь попробовать? – она поставила сумку на лавочку и стала разворачивать пакеты. Тот не отказался.
 – Вкусные пироги у тебя, Рая. А ты вечером будешь дома? – поинтересовался Михалыч, жуя полным ртом.
 – Буду.
 – А можно в гости зайти?
 – Можно, но без чекушки.
 Лицо Михалыча расплылось в счастливой улыбке.
 – Конечно без неё!
 – Ладно, Коль, пойду к своим. Хочу пирогами их угостить.
 – Да, это тоже надо, – согласился он.
 Рая, ойкнув от резкой боли в спине, подхватила сумку и пошла по дорожке. Выходя из дома, она не стала звонить к Веронике. Зачем? Ведь к родным приходят без приглашения.