Правда и ложь поборников либерализма. Или...

                Правда и ложь поборников  либерализма. 
             Или,  что защищают поборники либеральной идеи.
Критика статьи Т.Воеводиной "Вечная правда либерализма" (ЛГ № 49 от 11.12.2013).


Перед нами очередная попытка смешать несмешиваемое, эклектически поставить в очередной раз разнопорядковые понятия, а, по сути дела, придать второе дыхание дискредитировавшей себя идее либерализма.  А заодно и поддержать усиливающиеся в последнее время идеи «сильного государства» (не делая при этом акцент на том, что это государство буржуазное).

Любая идеология представляет собой некую систему идей, оправдывающих или отвергающих установившийся порядок общественных отношений, или поясняющих отношение к окружающей действительности.  Вместе с тем,  любая идеология не возникает раньше, чем  созреют для этого определённые социальные условия, определяемые и зависимые от материальной жизнедеятельности людей. Но и исчезает идеология лишь тогда, когда её обусловленность социальными условиями полностью исчерпывается, когда идеи, составляющие основу  идеологии, перестают  полностью соответствовать реальной жизни общества.  Идеи всегда были и есть лишь отражением  человеческого бытия, некие субъективные  представления о жизни общества (то есть являются элементом общественного сознания).  Так что, строго говоря, никакой  «вечной правдой» никакая идеология не обладает.

В свою очередь, идеологиям свойственно меняться под влиянием изменившихся условий жизнедеятельности людей, трансформироваться  под влиянием постоянно накапливающегося мыслительного материала.  Существует известное выражение: любая идеология возникает как ересь, а умирает как предрассудок.

Либерализм как идеология подчиняется всем вышеперечисленным условиям.  Он возникает  как система передовых взглядов в период буржуазно-демократических революций в Европе, боровшихся за ограничение монархической (феодальной) власти, за расширение избирательных прав, за предоставление буржуазных свобод (избирательных прав, слова, печати, совести…).

Всё, что не соответствовало представлениям буржуазии о свободе (прежде всего предпринимательства, частной собственности), высмеивалось, осуждалось, отвергалось… Прогрессивная роль этих идей на данном этапе общественного развития не вызывает сомнения. Буржуазными мыслителями был сделан огромный вклад в разработку идей о свободе и социальном равенстве, о справедливом  государственном устройстве, о разделении властей и т.п.

Однако, как уже было сказано, жизнь не стоит на месте и сами развивающиеся социальные условия  вынуждали  дать оценку достигнутым буржуазным свободам.  Оказалось, что вооружённая передовыми либеральными идеями буржуазия создала общество, в котором эти идеи были реализованы и приложимы лишь к самой буржуазии, что все провозглашаемые свободы суть свободы буржуазные, то есть обеспечивающие интересы только одного класса – буржуазии. 

Возникшие буржуазные государства немедленно стали выразителями идеологии либерализма, но уже в её концентрированном  виде – в виде буржуазного либерализма. Основой же этой идеологии, её сердцевиной стала идея свободы частной собственности, её незыблемости. Это имело своё оправдание, ибо отвергало старые феодальные порядки, при которых  лишить  собственности могли по желанию феодала. 

Либерализм стал выполнять функцию  идеологического обоснования и закрепления в массовом сознании ценностных установок формирующегося предпринимательского сословия.  Этому способствовала деятельность буржуазного государства, направляющего  свои материальные  и организационные возможности на пропаганду этих идей.

Нечто похожее происходит сегодня в капиталистической  России, когда буржуазное государство стремиться отыскать ту идеологическую базу, которая бы позволила оправдать и закрепить существующий передел собственности, придать ему легитимность в глазах народа.

Таким образом, либеральная идея не свободна от её философских и экономических смыслов. Она всегда была и будет подчинена интересам больших групп людей, связанных с важнейшими условиями жизнедеятельности общества (каковыми являются, прежде всего, средства производства).  На пути развития либеральной идеи ещё возникнет масса вопросов: о свободе доступа всех к чистой питьевой воде, о справедливом распределении земельных и других природных ресурсов, о свободе выбора места жительства на земном шаре и т.д.  И каждый раз спор о данных свободах и справедливом их воплощении будет вызывать ожесточение и борьбу заинтересованных групп людей (классов, наций, народов).  Между прочим, сегодня вопрос о свободе выбора сексуального партнёра также относится к реализации либеральной идеи.

Но наш автор решил сделать «хитрый ход».  Г-жа Воеводина решила упростить себе задачу, не стала останавливаться на развитии либеральной идеи, а сразу же заявила: либерализм ни в чём не виноват, а виноват во всех наших проблемах «неолиберализм, воплощённый в учении Вашингтонского консенсуса».

Не правда ли, удобная позиция.  Можно сохранить и так полюбившуюся идею либерализма и найти виноватого во всех смертных грехах.  Что это, как не яркий пример манипулирования идеями в своих интересах. Именно так и происходит  идеологическая трансформация, о которой я пишу выше. Идеи приспосабливаются под конкретный материальный интерес, «обыгрываются» в соответствии с потребностями идеолога. Каков интерес, в данном случае, у Воеводиной, спросите вы. Об этом я скажу чуть ниже.

После  заявления о вреде неолиберализма, можно уже в полную силу оправдать в очередной раз и идеи либерализма.

«В чём состоит либеральная идея?», - задаёт вопрос автор (называя  либеральной идеей всю совокупность идей либерализма).  И, считая, что либеральная идея есть нечто, сродни вероучению, и «содержит что-то принадлежащее злобе дня и часто используемое корыстно и во вред», она пытается вычленить и сформулировать главную,  определяющую идею, то, как она пишет, «что принадлежит вечности, что должно непременно войти в будущее политическое и экономическое устройство нашего народа и человечества – устройство, которое должно стать синтезом капитализма и социализма». 

Не будем обращать внимание на смысловые ошибки и несуразицы автора (идея не есть устройство). Для нас главное – понимание автором сути либеральной идеи, того, что она отстаивает, рассуждая о «вечной правде либерализма».

«Вечное в либеральной идее – это представление о свободе и ответственности человека», - утверждает автор, затрагивая, тем самым, ещё одну сложнейшую философскую тему о «свободе» (которая имеет своё особое звучание и требует особого исследования).  А наш автор,  легко и походя, буквально тремя словами решает эту философскую проблему. Она даже не пытается осмыслить проблему понятия «свободы», а просто «перекидывает мостик»  к  свободному, инициативному труду, называя его «главнейшим составляющим  свободы,  её базой, её корнем».  Таким образом, либеральное  понимание свободы для автора концентрируется, прежде всего, в понимании «свободного, инициативного труда».  «Все остальные свободы – производные от этого».

Но что нужно для обеспечения свободного, инициативного труда?  Да ещё и с «полной ответственностью за его результатами. Не перед начальством ответственность – перед сутью вещей».

И вот тут-то мы всё ближе и ближе подходим к подлинному авторскому пониманию той самой «сути вещей», перед которой свободный труд должен нести ответственность.  Считая, что советский социализм пал потому, что не смог «вобрать в себя либеральную идею»,  Т.Воеводина пишет следующее: «Не множество партий, не непрестанное голосование за то и это, не свободное полоскание в СМИ грязного белья сильных мира сего требовалось людям, а возможность свободного труда, хозяйственной инициативы, «своей игры» на экономическом поле, незыблемость частной собственности – вот что требовалось». 

Таким образом, многопартийность, свобода слова, парламентаризм, по её мнению, не есть нечто, относящееся к либерализму. Главное для неё – «своя игра» на экономическом поле и незыблемость частной собственности. Да, но как же автор не понимает, что,  как только социализм эту идею вобрал, так сразу же и скончался. То есть превратился в капитализм, с его незыблемой частной собственностью и всеми сопутствующими проблемами.

То есть, мы имеем  уже просто понятийный  балаган  и полную «кашу»  из различных  социологических представлений.  Создаётся убеждение, что автор просто не понимает сути политического и государственного устройства, не видит связи между собственностью, экономикой и их юридическим и политическим выражением.  Ей, видимо,  кажется, что способны существовать какие-то ни от кого не зависимые частные собственники, реализующие своё право на свободный и инициативный труд. ___

Возникает вопрос:  относит ли Воеводина все эти,  с таким пренебрежением перечисленные многопартийность, парламентаризм, свободу слова (пусть даже в их буржуазном воплощении),  к институтам демократического государства?  Считает ли она необходимым государственное регулирование трудовых отношений, необходимость различного рода платежей со стороны «свободно воплощающих свою трудовую инициативу» граждан?  Как она вообще представляет себе вопросы регулирования общественных отношений? Да ещё в их развитии в соответствии с развитием производительных сил, без которых никакое «свободное воплощение трудовой инициативы» просто невозможно.

Представляет, да ещё как! Г-жа Воеводина утверждает, что «открытость, свободная конкуренция и уход государства из экономики…»  есть следствие политики неолиберализма и всё это привело к  «упадку и разрухе». Поэтому, убеждает она, «если мы не вернёмся к государственному руководству народным хозяйством, к планированию – разруха будет только нарастать».  Вот так!

Честно говоря, здесь уже наступает полный понятийный коллапс. С одной стороны, автор требует «свободной трудовой инициативы», с другой стороны – «возврата к государственному руководству народным хозяйством».  Каким  же  должно быть государство, призванное осуществить это руководство? Какова должна быть его политическая форма? Чьи интересы должно это государство олицетворять?

Если  в обществе господствует частная собственность, за незыблемость которой так ратует автор, то каким же образом можно осуществлять плановое руководство?

Вот почему, я считаю, что перед нами очередная попытка смешать несмешиваемое, эклектически поставить в очередной раз разнопорядковые понятия, а, по сути дела, придать второе дыхание дискредитировавшей себя идее либерализма.  В конечном счёте, центральной идеей г-жи Воеводиной была идея «незыблемости частной собственности», которую она так неуклюже пыталась обосновать через идеи свободного труда.

При этом она лукаво  «забывает» о том, что идея свободы есть  лишь часть либеральной идеи  в её глобальном смысле, что её реализация невозможна без реализации второй великой идеи либерализма – справедливости. Невозможно понять идею свободы без анализа её взаимосвязи с идеей справедливости. Строго говоря, необходимо было бы рассмотреть и третий компонент – идею равенства. Без должного анализа всех этих представлений (свобода, справедливость, равенство) невозможно понимание либеральной идеи вообще.

Но как только она затронула бы идею справедливости, так сразу же стало бы ясно, что буржуазная свобода есть ограниченная справедливость и глобальное неравенство.  И либеральная идея сразу же потеряла бы всю свою привлекательность, применительно к буржуазному обществу. 

Но ей всего этого и не нужно.  Её задача увязать идею свободы  с наличием частной собственности, доказать священность того и другого. 

Такого рода статьи являются составной часть либерально-буржуазной пропаганды идеи частной собственности. Не будучи строго научными, они лишь затуманивают мозги не обременённым философским знанием людям.

Данная статья не стоила бы такой подробной критики, если бы она не отражала некое обобщённое представление определённой части нашего общества о том, что происходит в России и каким путём она должна развиваться.  Подавляющее большинство людей (в основном молодёжь, не получающая должных социологических и философских  знаний) вообще не представляют себе сути поднятых автором проблем, считая их чем-то надуманным.  Но рано или поздно сама объективная  реальность заставит людей вернуться к научной социологии.